Дина Серпентинская
Тупик
Алла села за стол и подперла голову руками. В воспоминаниях она перенеслась в тот майский вечер в баре, когда Маринку было не узнать: настолько та похорошела, приоделась… Им с Янкой оставалось лишь гадать, откуда медсестра достала деньги. Но позже выяснилось: за все платил мужчина. Теперь же…
«Бросил мужик, вот и вспомнила подруг, кому можно поплакаться. Если так, я не стану тратить время на нее. Где она пропадала эти полгода?»
За окном послышался шум. Во двор въехала синяя «Мазда». Последовал звонок: это Маринка уточнила, какой подъезд, квартира, номер домофона. Алла открыла дверь и поджидала на пороге.
Марина поднялась с опущенной головой и медленно прошла в квартиру. Подруга расстегнула норковую шубу, и Аллу поразил ее наряд не по сезону: платье с декольте из черного ажурного текстиля, тоненькие колготки в двадцатиградусный мороз, платок из невесомого атласа, чуть прикрывавший шею. Хоть как водитель Алла знала, что не нужно надевать по десять свитеров, чтобы пробежаться двадцать метров от машины до подъезда, но вид подруги поразил ее чрезмерной легкостью. Куда так наряжалась? Шуба, считай, на голое тело. Сапожки по колено, на высоком каблуке.
– Куда ты так легко оделась? Застудишь что-нибудь себе…
Марина разувалась, будто бы не слыша. Локоны растрепались, глаза распухли от слез, а дорогая тушь размазалась, оставив черные потеки. Вся эта роскошь приняла какой-то жалкий вид. И даже изумруд в ее кольце утратил блеск, стал тусклым, смотрелся как подделка.
– Идем на кухню, – позвала подругу Алла; та поплелась за ней.
На кухне разлила по чашкам чай и обратилась доверительно:
– Рассказывай, что у тебя случилось. Чем я могу помочь?
Подруга зажмурилась, а когда разжала покрасневшие веки, из глаз хлынули слезы.
– Я больше не могу держать это в себе. Как долго я молчала и думала, что правильно…. Давно пора все рассказать тебе!
Марина зашлась в рыданиях; Алла придвинула к ней чашку и предложила сделать глоток, чтобы та успокоилась.
– Расскажи, и станет легче. Что случилось? Ты поругалась со своим мужчиной? – предположила Алла, на что Марина вздрогнула и выдала:
– А нет никакого мужчины! Нет, и не было никогда! Я расскажу тебе, давно хотела, порывалась. Я расскажу, и ты меня поймешь, ты, как никто другой, меня поймешь… Я знаю твою тайну!
Алла напряглась.
– Ты о чем? Какую еще тайну?
– Я закурю?
– Ты раньше не курила…
– Да, и не была в дерьме, которое уже не разгрести…
Алла смотрела на нее, не отрываясь.
– Что это значит? Не понимаю ни хрена!
– Я знаю про тебя от Ирки! – выдала Марина на одном дыхании.
Казалось, будто за секунду воздух накалился до предела, и в комнате стало нечем дышать. Алла вытаращила на подругу и без того огромные глаза, а в них читались шок, страх и недоверие. Кровь прилила к лицу, и барабанной дробью застучало сердце. Реально то, что слышала она сейчас? Реальнее некуда!
– Ты?! Но как? Откуда?
– Рассказывая тебе о нас, Ирка рассказывала нам о тебе. Она любила поболтать в дороге, когда ехали на встречу, любила обсудить тех, кто облажался. А я была ее любимицей, поверишь, нет? У нас похожее начало: больница, клизмы, старики, весь этот геморрой, зарплата три копейки, молоденькая медсестра, мечты о том, чтобы пожить как человек… И призрачное счастье, возможность, вот бери, пожалуйста, отбрось все предрассудки, плюнь на мораль, с которой так и будешь нищебродкой. Богатых женихов на всех не хватит, не упусти возможность заработать и пожить, пока ты хороша собой и молода. Ирина постоянно это повторяла, а знаешь, она далеко пошла. Имеет прибыльное «дело», хату в центре Владика, три тачки: «Лексус», «прадик», «БМВ», сама воспитывает сына и помогает матери в деревне; и кто бы что ни говорил от зависти, как баба Ирка та еще, в цене. Ее любовники не Вася с Петей местного пошиба, она имеет престарелый «кошелек» и получает от него валюту, ювелирку… Успех, иначе как? Другое дело, что не всем везет. Она не любит вспоминать свое студенчество в медколледже, в том самом, где училась я, ни капли не жалеет, что не стала медсестричкой, что выбрала другую для себя дорогу, а я… А для меня все кончено… – Марина затянулась сигаретой.
Алла вскочила с места и распахнула форточку: ей необходим был глоток морозного воздуха, чтобы остудить закипевший мозг, выветрить запах табачного дыма. Ей требовалось время, чтобы переварить, принять такую правду. Сейчас ее переполняло отвращение: казалось, эта грязь повсюду, в этой оторве с сигаретой не осталось ничего от прежней Марины, скромной и нежной.
И Алла, будучи в грязи по шею, решила откреститься от таких же опустившихся, как и сама. В друзьях хотела видеть лучшее и не задумывалась, а достойна ли она?
– Да, это правда! И что? Я больше не имею отношения ни к Ирине, ни к ее борделю! – бросила Алла. – Почему ты говоришь это сейчас? Почему не рассказала все тогда, раз знала?
Марина была слишком ослаблена, разбита, чтобы отвечать на ее нападки.
– Да ты была как на виду. Ирина показала фото новенькой, блондинки, и в ней только слепая не узнала бы тебя. Я не решалась подойти, поговорить, мне оставалось наблюдать со стороны, – оправдывалась она, – и что тут скажешь? Велкам, дорогая, теперь с тобой на пару? Меня сильно напрягла та новость… Что ты тоже этим занимаешься. Но я тебя ни капли не виню. Я сделала такой же выбор…
– Почему тогда решила мне во всем признаться?
– Я не могу так больше! – зарыдала Марина. – Молчать, глотать обиды, унижения! Быть вещью, растоптать в себе себя, за деньги, не хочу! – Марина двинула локтем и сбила чашку со стола.
Чай расплескался, ручка отлетела, по чашке пробежала трещина.
– Тише, – сказала Алла мягче.
«Да черт возьми, ведь я сама такая же!» – подумала она. И убрала осколки в мусорку, а следом подала подруге свежий чай.
– На, выпей, успокойся. И расскажи все с самого начала. Как и зачем ты вышла на нее? Как долго этим занималась?
Марина уставилась на стену. Сигарета в ее пальцах к тому времени дотлела, и подруга в мрачной задумчивости стряхнула пепел на стол.
– Почти год… С прошлого февраля. Я завела аккаунт на одном из сайтов, хотела познакомиться с мужчиной. Мне было двадцать три; в больнице ставила уколы за копейки, снимала комнату у бабки, жила на Нейбута, работала в районе Второй Речки. Зарплата разлеталась вся: отдашь за комнату, проезд, еду, и все, останется две тысячи, на них не разгуляешься. Я плохо одевалась, раз в полгода могла себе позволить джинсы, кофту с рынка на Спортивной – это предел моих возможностей. По клубам, барам не ходила; питалась тоже так себе. И помощи ждать неоткуда, историю моей семьи ты знаешь: отца зарезали, а мать – такая же медсестра в поселке, перебивается с копейки на копейку, еле доучила меня, вся больная и не может мне помогать. Я знала, что ничего хорошего меня не ждет. Не измени я что-то в своей жизни, работай «честно, тяжело, усердно», так и останусь на квартире с бабкой считать копейки, завидовать и ненавидеть более успешных. Реалии давно известны: здесь хоть работай, хоть уработайся – родился в нищете, в ней же и помрешь! Я поняла: мне нужен покровитель. Богатый, щедрый, который бы избавил от финансовых проблем, с таким бы я была согласна на любую роль, любовницы или кого там, да плевать! Но только не стоять у прилавка, выбирая гречку подешевле. Не торговаться с китайцем до последнего рубля, когда на джинсы не хватает, а твой бюджет расписан до копейки. Не носить трусы по пять-шесть лет, пока не выцветут и не порвутся. Не смотреть на фотки из Таиланда как на роскошь. Не стоять в мороз на остановке, когда девчонки твоих лет с комфортом и в тепле проносятся на иномарках. Не делать множество других вещей, к чему толкает нищета…
Я понимала: тот типаж мужчин, который нужен мне, не обратит внимания на голодранку с улицы. И в больницах для «простых» такой не лечится. Другой возможности, кроме как завести с ним переписку в интернете, я не находила. И подалась в «знакомства», на одном из этих сайтов я и поселилась. На крутые фотосеты денег не было, я выложила фото с телефона. Лицо, отдельно во весь рост у зеркала вполоборота, чтобы видны были и грудь, и талия, и линия спины, и попа. В анкете пояснила, что познакомлюсь с состоятельным мужчиной на взаимовыгодных условиях, а халявщикам и прочим – не писать. И стала ждать. Проходит день, проходит два – мне пишет быдло, а в сообщениях одна сплошная тупость! Народ как будто бы анкеты не читает, увидел сиську, письку и решил, что без разбору даст. Каждый хотел перепихнуться на халяву – но я решила, что черта с два! Ради чего тогда сидеть на этом сайте? Понятно, что не ради траха с местными лошками. Те же, в кавычках «обеспеченные», кто мнили себя богатыми и крутыми, предлагали по две тысячи, смешно! А я уже тогда решила, что мне рано выходить в тираж и соглашаться на любого мужика. Я молода, пусть не красавица, но миловидна, с хорошей кожей и фигурой, ну разве что бедна… Последний недостаток поправим мужчиной; я не сдавалась и ждала. Но время шло, я не могла найти того, кого хотела. Писали псевдобогачи: как только узнавали цену, сразу же сливались. Я называла цифру от семидесяти тысяч в месяц плюс съем квартиры для меня, для встреч. Все было несерьезно, я уже совсем отчаялась! Вот в тот момент мне и пришло то сообщение. Писала девушка: сказала, что встречается с богатыми мужчинами на их же территории, спросила, не хочу ли я составить ей компанию. Я принялась ее расспрашивать, кто такие, сколько платят. «Пятнашка за одно свидание. Подробности – при личной встрече», – ответила она. Договорились встретиться. Вот так я вышла на нее…
Марина сделала глоток. Ее голос уже не дрожал, дыхание стало ровным. Исповедь приносила ей успокоение.
– Она въехала ко мне во двор на черном «прадике». Я вышла из подъезда, села на переднее сиденье. Все опасалась: вдруг нас услышат, и попросила девушку куда-нибудь отъехать; та отъехала в район Зеленого Угла. Как ты, наверное, поняла, той девушкой была Ирина. Она не стала ходить вокруг да около и сказала, что ни в каких встречах она не участвует – она их организует. Что вхожа в круги элиты нашего города и занимается тем, что подбирает девочек для местных ВИП-ов. У нее приличный штат, который регулярно пополняется. Расценки таковы, что с каждой встречи девочка имеет пятнадцать тысяч, ну или больше, если постарается и разведет на бонусы. На языке крутился вопрос: почему я? И я спросила. «Ты миловидная, – ответила она, – и не из скромных, раз выложила такие фото». Я обещала ей подумать. Она отвезла меня к дому, и я вернулась к бабке в засранный подъезд, в убогую квартиру. Бабка жарила рыбу, и та, по ходу, подгорела: мне с порога в нос ударил неприятный запах. В мыслях я все еще сидела в дорогой машине, передо мной была ухоженная дама в норковом манто, а я вдыхала аромат ее изысканных духов. И я себе сказала: «Выбирай, Марина. Либо вот это все, – подруга обвела рукой пространство, воссоздав картину, – обшарпанные стены, убитая мебель и техника, вонь на всю хату и суетливая старуха, которая сует нос во все мои дела, либо отдельная квартира, свобода в действиях, в деньгах, красивые и дорогие вещи, поездки за границу…» Жизнь поставила меня перед выбором, и я ничуть не колебалась. Была сыта по горло нищетой и не хотела в ней погрязнуть. Тем вечером я вызвонила Иру…
Так началась моя двойная жизнь. Ты помнишь, как я заняла шесть тысяч? Тебе сказала, что для матери, на самом деле я купила платье, новое белье. Мне было стремно от того, что вещи старые, дешевые, и даже нечего надеть. Но хуже, когда твоя жизнь у бабки на виду, и постоянные расспросы, куда ты собралась, во сколько ты вернешься. Я еле сдерживалась, чтобы ей не нагрубить, а про себя считала дни, когда же съеду на отдельную квартиру. Клев был нормальным, и за первую неделю я съездила на пару встреч. Я не забуду первого клиента, мой страх и робость, дрожь в коленях. Он с пониманием отнесся ко всему, и я ему за это благодарна. Но не со всеми так везло… Бывало, вызовы не совпадали с рабочим графиком, Ирина вызванивала накануне или в день дежурства. Приходилось просить девчонок, чтобы подменяли. А через две недели, когда в кармане зашуршали крупные купюры, я, не раздумывая, написала заявление об увольнении. Нашла квартиру за семнадцать тысяч, еще столько же переплатив агентству, и съехала от бабки.
Я радовалась той свободе выбора, которую давали деньги, и никаких не видела преград. Могла купить, что хочется, пойти в любое место и не переживать, где взять на это деньги. Была неловкость поначалу, меня трясло при мысли напороться на кого-то из знакомых (напрасный, глупый страх: откуда у меня в таких кругах знакомые?). Ирина замечала мою бледность, я потела, ноги были ватными, а в номере, когда я раздевалась, во мне трезвонил стоп-сигнал. Но вскоре это отпустило – деньги быстро раскрепостили! Я занималась этим по инерции, как ставила уколы пациентам, как ты кредитовала банковских клиентов. Я возбуждалась не при виде мощных торсов, сильных рук – я возбуждалась при виде пачки денег, кошелька. И коротышки с пивным пузом, и толстячки с залысиной, и старички, и те, кому за пятьдесят, – все они казались привлекательными, пока им было чем платить. Первые месяцы я транжирила и покупала все, что не могла себе позволить раньше. Я приоделась, приобулась, привела в порядок внешность, сменила допотопный телефон на новенький смартфон, рванула в Таиланд. А помнишь нашу встречу в мае? Чтобы как-то объяснить такие перемены, я придумала историю, будто бы встречаюсь с богатым мужиком. Так выглядело убедительно и не в ущерб подгнившей репутации. Мне приходилось врать, вести двойную жизнь, врать вам, своим подругам! Я не могла открыться вам, держала все в себе. Когда мы собирались вместе, казалось, что вы с Янкой на своей волне, вы что-то обсуждали, спорили, а я молчала. Боялась выдать свой секрет, боялась выпить лишнего и проболтаться. Я потеряла бы последнее – дружбу, которую ценила…
На лице отразилось смятение. Марина засомневалась, рассказывать ли дальше или нет. Видя замешательство подруги, Алла протянула руку и коснулась ее пальцев доверительно и нежно.
– Что было дальше? Не бойся, говори.
– Тот вечер не забуду никогда, – произнесла упавшим голосом Марина, – мне предложили поучаствовать в мальчишнике, за это хорошо платили. Но нужно было ехать в ночь, и ехала я не одна, четыре девочки со мной. Какой-то шишка гулял за городом, и вызвонили нас. Изначально все понимали, какая будет мерзость, и лишь удвоенная сумма заставила пойти на это. Я думала о том, что получала медсестрой семнадцать тысяч в месяц, а здесь тридцатка за каких-то три часа! Я ехала с грудастыми девчонками модельной внешности, из новеньких была лишь я одна. Кто-то из них тогда сказал сквозь зубы, что ненавидит все эти мальчишники и групповые вызовы и стоит мужикам нажраться, ведут себя как скот. Ирина цыкнула, чтобы не смели разводить тут депрессняк. Мы проезжали БАМ, а у меня тряслись колени… Я думала о том же, что и все, – о деньгах и о том, как их потрачу. Девчонки предсказали точно: когда подъехали по адресу, хозяин, гости – все были упиты вусмерть, с порога нас встречали выкриками, мерзким смехом. Ирина вылезла, и мы за ней. Нас выстроили в ряд в прихожей. Пять девушек – пять мужиков…
Марина зарыдала. Картина того вечера встала перед глазами во всей чудовищной красе.
– Тише, тише… Все в прошлом, – взяла ее руки в свои Алла.
– Они выбирали, кому какая. Каждый подходил, лапал, другие отпускали грязные словечки, и хорошо, что хоть не заставляли раздеваться! Когда дошел черед до меня, последний мужик, которому осталась я, скривил красную рожу и выкрикнул Ирке: «Не, ну что за у*бище ты привезла?! Всем нормальные бабы, а мне ни сисек, ни жопы, ни рожи!» Такого выпада она не ожидала, но промолчала, лишь посмотрела на хозяина коттеджа. А тот, смеясь, ответил гостю: «На хрена тебе ее рожа? Дырка есть – и ладно!» Все заржали, кто-то усмотрел кривые ноги, а кто-то все смеялся, что ни сисек нет, ни жопы. Я выбежала на улицу, на воздух! Не могла я разреветься перед этими скотами, Алла. Не могла.
Зато теперь Маринка рыдала с такой болью, с таким надрывом, будто только что выбежала из того злосчастного дома. Алла застыла в одной позе, и только сердце бешено стучало: оно, живое, протестовало против жестокости, циничности «господ» и тех, кто правил балом.
– А что они смеялись? – по-детски наивно спросила Марина, всхлипывая. – У них есть все. Такой, как тот, купается в деньгах, отгрохал особняк, имеет яхту, три машины и целый штат молоденьких любовниц, а на что? Госслужба нынче прибыльное дело. Они имеют нас, еще и унижают, издеваются… Я чувствовала себя в тот момент куском дерьма! Уже не думала о деньгах, которые пообещала Ирка. Хотела поскорее убраться, хоть на попутках, хоть на такси. В округе частный сектор, ночь, темнотища… Тут вышла Ирка. «Эй, идем в дом, – сказала мне она, – сейчас успокоится, и ляжешь с ним. Все будет норм. Он просто пьян, не обращай внимания…»
Алла посмотрела на нее в смятении.
– А что за госслужащий? Не Киселев ли, депутат? – взволнованно спросила она.
– Нет, не переживай, не твой, – ответила Марина.
– Что было дальше?!
– Я охренела от услышанного! «…ляжешь с ним… Все будет норм», – передразнила та Ирину, – «идет он нах!» – выкрикнула я. И развернулась в сторону ворот. Тогда еще кольнуло в груди, а вдруг догонят, затащат силой в дом. А мало ли, что на уме у всех этих скотов. Я участила шаг… Минут пятнадцать неслась как в жопу стрелянная, пока меня не осветила фарами Иркина машина. «Садись!» – сказала Ирка. Я вся зареванная и с недоверием: «Куда ты, в город?» «Ну а куда еще?!» Ноги на каблуках устали; на свой страх и риск я села к ней. Мы выехали на трассу; Ирка была чернее тучи. Не знаю, что ее взбесило больше: упущенные деньги или выговор приборзевшего клиента, его язвительное недовольство, а, может, все и сразу. Но мне она ничего не предъявила. Была не очень разговорчива.
А наутро я смотрела в зеркало с отвращением. Я видела то плоскогрудое существо, над которым потешалась пьяная толпа. Хуже того – оплеванную и облеванную тряпку, в которую харкали все кому не лень! Никогда еще мне не было так мерзко! Голова моя раскалывалась: как быть дальше? Однозначно бросить! Кипело все во мне. Ладно. Ну а чем жить дальше? Вернуться в больницу на копеечную зарплату? Да ни за что! Пойти в продавщицы, в официантки? Нет. Я знала, что и там не шибко платят, а квартиру я не потяну. Возвращаться к бабке, экономить на гречке, копить на новые трусы я тоже больше не хотела. И сбережений не имела никаких на «черный» день. Тысяч тридцать, но это мигом разлетится, их я не считала. Первые два месяца транжирила, а тогда, на третий, поняла, что делать так нельзя…
– Знакомая картина… – сказала Алла с грустью, пониманием.
Марина вяло улыбнулась: с ней были солидарны. Наконец-то она могла открыться, и ей в ответ не прилетят за это камни. Никто не скажет грубых, резких слов.
– Не представляешь, как же мне хотелось выговориться, спросить у вас совета! Когда мы собирались вместе, так и подмывало все вам рассказать. Но не могла я, а пропасть между нами все росла, росла… Вы что-то живо, с интересом обсуждали, а я боялась лишнего сболтнуть, особенно когда под алкоголем. Придумала историю о щедром толстосуме и прикрывалась ею как щитом. Носила все в себе, а это сущее мучение! Теперь ты понимаешь, какое это испытание для дружбы. Ты начинаешь отдаляться от друзей, живешь в каком-то замкнутом пространстве, перестаешь им доверять и напрягаешься в общении, все время начеку, как будто ждешь разоблачения. Как будто это не твои друзья, а шпионы. Они все чувствуют и думают, что ты зазналась, что их компания тебе неинтересна, и появляются обиды, ссоры… Знаешь, чем сильнее я вовлекалась в это дело, тем тяжелее мне становилось видеть вас.
И после той истории с мальчишником… Не знала, что мне делать. Сомнения разрешила Ирка. Она мне позвонила и спросила, готова ли я выехать на встречу. Меня же воротило от одной лишь мысли. «Нет! И не знаю, буду ли вообще готова», – ответила я ей. Она не стала ставить ультиматум (или работай, или вали на все четыре стороны), за что я очень благодарна; она все поняла и отнеслась по-человечески. «Возьми недельку, выберись куда-нибудь из города, обдумай все и для себя реши. Я не могу дать никаких гарантий, что этого не повторится. Идеальных условий не бывает, какую сферу не возьми. Одни расплачиваются здоровьем, другие же – самооценкой. Одно могу сказать: ты не найдешь другого места, где будешь получать такие деньги. Но это не для гордых. Решай сама», – были ее слова. Я уехала к матери в поселок, а по возвращении позвонила Ирке и сказала, что готова, только мальчишники больше не предлагать. Ну не смотри так на меня! А что мне оставалось делать? Я не хотела возвращаться в нищету, никто нигде не предложил бы даже половины этих денег!
А дальше мне везло, мне попадались приличные, интеллигентные мужчины, никто не унижал… Ни в сауны, ни на мальчишники, конечно, я не выезжала. Хватило того раза, чтобы понять, какими пьяными скотами бывают эти господа. Я времени не теряла, копила деньги. Открыла счет в рублях и в долларах, клиенты были как русские, так и иностранцы. Больше всего мне нравилось работать с азиатами: они, как дети, восторженны, наивны, мы все для них красавицы. И не изматывают, с ними быстро. Прошло полгода, я отучилась в автошколе, купила свой автомобиль. Для девушки из маленького поселка, можно сказать, успех. Но его цену знала я одна…
Ее исповедь прервал звонок. Это была Ирина, и Марина с раздражением сбросила, но «главная» перезвонила и настойчиво держала вызов до последнего, второй и третий раз. Пришлось ответить.
– Отвалите! – выкрикнула подруга. – Ненавижу, ненавижу! Не звони мне больше, поняла?! – и сбросила.
Казалось бы, она успокоилась, но звонок Ирины снова вывел ее из себя. Алла догадывалась, что не история с мальчишником привела Марину к ней; не та история полугодичной давности. Было что-то еще.
– Звонила Ирка? И что она хотела? Чего ей надо от тебя?
– Я приехала к тебе со встречи… – начала Марина, всхлипывая.
– Я это поняла.
– Я говорила, что мне везло с клиентами. Попадались адекватные, не распускали руки, не унижали… А сегодня мне не повезло.
Марина расстегнула платье, спустила колготки: на белой спине, бедрах и ногах кто-то поставил уродливые жирные кляксы багрового цвета. Колени и ладони были красные, натертые: похоже, ее поставили на четвереньки, спиной к клиенту; она сопротивлялась, вырывалась, отсюда эти ссадины и синяки.
Марина закрылась ладонями, зарылась в волосах; Алла смотрела на нее и чувствовала себя так, как будто бы жестоко обращались с ней, а не подругой.
– Он оказался извращенцем и предложил мне то, на что я не согласна ни за какие деньги! Я отказалась, а он меня избил… – выдавила из себя Марина.
Она оставила все мерзкие подробности, губа ее тряслась, в глазах стояли слезы; Алла подалась вперед.
– Ну все, иди ко мне… Не плачь. Моя хорошая, Мариночка…
И они обнялись так крепко, как не обнимались никогда, хоть и дружили далеко не первый год. Своим признанием Марина снова проложила мост доверия, разрушить который теперь никто не смог. И Алла осознала, что есть на свете человек, кто, зная правду, принимал ее такой, какая она есть. Тот, с кем не нужно притворяться.
***
Марина собралась покончить с прошлым. Она пообещала, что устроится куда-нибудь и будет зарабатывать пусть небольшие деньги, но ни на что не променяет душевное спокойствие, оставит в прошлом унижения. И к слову, нищета ей не грозила: она имела неплохие сбережения, вклад в долларах и вклад в рублях. Рубль обесценился, зато валюта выросла двукратно, а значит, и Марина ничего не потеряла. И «Мазду» при желании всегда могла продать.
– Хочу уехать и начать новую жизнь. Есть мысли получить нормальное образование, чтоб никому не подтирать. Здесь бесполезно: даже имея высшее, ты не всегда устроишься по специальности. А без знакомств и связей о хорошей должности и не мечтать. В лучшем случае половину будешь отдавать за жилье, а половину тратить на еду. А в худшем, и на то не хватит… Я хочу уехать. Из страны.
– О, и куда ты хочешь?
– Мечта – Австралия.
– Ого, как круто! Ты бы могла на месте подтвердить квалификацию. А если не получится, то отучиться заново на медсестру. Получала бы нормально, не как у нас, работала за три копейки… А как английский? С ним лады?
– Не очень. Я начала учить язык самостоятельно, учу уже как год. Когда ушла с работы, появилось много времени… Но все не то. Я буду заниматься с репетитором.
– Ты молодец! Во Владике есть австралийское посольство.
– Да, и мне нечего терять. Пока я здесь, устроюсь продавщицей, чтобы оплачивать квартиру, займусь серьезно с репетитором. А сбережения не буду много тратить: они понадобятся там… – поделилась планами Марина.
Она осталась ночевать. Подруги проговорили до утра: Алла, в свою очередь, рассказала все о себе, от встречи с Ириной в Сеуле до спонсорства. Марину поразила новость о том, что проститутка Карина в отношениях с Павлом, бывшим парнем Аллы.
– Я ее не знаю. Я слышала о ней от Ирки, но лично не знакома. Не представляю, где и как они пересеклись – это игра судьбы. Я то же самое подумала, когда узнала, что ты одна из девочек Ирины. Жестокая и безрассудная игра судьбы…
Они легли под утро; Алла перенесла поездку на тридцатое число. Она взяла с подруги слово, что та не будет пропадать надолго. Марина, в свою очередь, заверила, что рассказала все и не имеет других тайн.
Алла запомнила их разговор. Она была честна с собой и понимала: то, чем они занимались, – это не та проституция по нужде, когда женщина продает себя, чтобы прокормиться. И не тот публичный дом со страниц повести Куприна, не та проституция по несчастью, когда проданные, обманутые существа ничего в своей судьбе не решали. Современная проституция, которой занимались Алла и такие, как она, была осознана, желанна. К ней приходили не от крайней безысходности – к ней толкало желание заработать «легкие» деньги, в ней видели альтернативу официальной работе по восемь часов в день, пять дней в неделю. Больше всего эти девушки боялись огласки, но наедине с собой не сомневались, что поступают правильно, и находили оправдание такому выбору. На фоне всеобщего упадка нравственности их деятельность не казалась им такой уж аморальной. Они лишь подстраивались под веяние нового времени, а в обществе, помешанном на успешности, одно стремление – разбогатеть любой ценой. Они усвоили простую формулу: воруй или любись с теми, кто наворовал, авось и перепадет с барского плеча. Их соблазняла перспектива получить все и сразу, пожить красиво, пока есть спрос на тело и есть, что продавать.
В тот вечер Алла подумала, что ее статус вырос, она больше не проститутка и не бегает в отели к разным мужикам. У нее теперь один мужчина, который ее содержит, а то, что они встречаются за деньги… Это финансовая поддержка и проявление заботы, но никак не плата за ее услуги; проституция же в прошлом – так думала она.
Но март ее разубедил и показал обратное.
