Дина Серпентинская
Тупик
Глава 6. Кризис
2014 год подкинул россиянам немало сюрпризов. Киевский Майдан вызвал волнения в Крыму, что привело к референдуму по вхождению полуострова в состав России. Но ни Штаты, ни Евросоюз законность этого не признали. Россию обложили санкциями. Падение цен на нефть привело к падению рубля и обнищанию простых россиян. В считаные месяцы доллар укрепился в два раза. Выросла стоимость импортных товаров, на фоне этого подняли цены и российские производители. По стране прокатилась волна сокращений, увеличилось число безработных, а те, кто имели работу, потеряли в доходах. Депутаты призывали с экранов «потуже затянуть пояса».
Всякий, кто вяло интересовался политикой и всеми этими интрижками на мировой площадке, не желая вникать, кто прав, кто виноват, уже осенью почувствовал тревогу. Жизнь россиян менялась, и менялась не в лучшую сторону. За осенью 2014 года последовал сокрушительный декабрь, когда курс доллара достиг своей максимальной отметки и цены взлетели до потолка. Под удар попали самые слабые и уязвимые слои населения, а не вершители судеб, желающие сплотить Россию ненавистью к Западу и ко всему западному.
В начале декабря Ольга осталась без работы. Китаец, хозяин лавки, подсчитал, что при нынешнем курсе рубля торговлю вести убыточно. Здесь либо цену на яблоки в два раза поднимать (а кто их будет брать?), либо сворачивать лавчонку и уезжать. Но и здесь его охватило волнение: а что, если рубль продолжит падение и не удастся сбыть товар? Уехать сейчас, пока не поздно? С этой мыслью он решил распродать последнюю партию фруктов, а на вопрос Ольги о новом завозе отвел глаза.
Ее посетили первые опасения. Напряжение витало в воздухе, люди по рынку ходили озлобленные, китайские лавки закрывались одна за другой. Возможно, настал и их черед.
– Ты тоже закрываешься? Уезжаешь? – спросила она в отчаянии, видя, как павильон пустеет на глазах.
– Да, – признался китаец.
– Когда со мной рассчитаешься? Когда отдашь мне деньги?
– Поселясавтра, – сказал ей тот.
Но ни послезавтра, ни послепослезавтра китайца она уже не увидела. С утра пришла на работу, обговорив с ним накануне, что это их последний день, с расчетом в конце дня, но на двери висел замок. Час, полтора – хозяин все не приходил, мобильный телефон не отвечал. И Ольга поняла, что ее кинули, не заплатив за две последние недели, а это ползарплаты. Деньги. Она не сразу отошла от павильона, в котором отпахала столько лет, и, ударив по стене ладонью, разрыдалась от бессилия и обиды так, что согнулась пополам.
«Как мог он поступить со мною так? Я что, не человек?»
Мимо проходили люди, каждый в своих заботах и проблемах, но все они смотрели на нее какими-то пустыми стеклянными глазами. С одной стороны подлость, с другой – равнодушие.
«Пять лет на него проработала. Не год, не два, а пять! – сползла по стенке Ольга. – Как дура верила в порядочность и думала, пять лет работаю, не должен кинуть – как же? Какие люди подлые! Вот китаеза взял да проучил!»
И что ей оставалось делать? Пожаловаться на китайца? Бесполезно: тот был на пути в Поднебесную, а там затеряется как муравей в огромном муравейнике, которых миллиард. И как сказать в Трудовой инспекции, мол, кинул китаец «Саша»? Даже имени настоящего его не знала, работала полулегально, а значит, за чертой закона, и закон ее не защищал. Деньги спрашивать было негде и не с кого.
Но не это страшило ее. Она осталась без работы, и если в скором времени не подвернется ничего другого, то останется без средств к существованию. А это голод. Помощи ждать неоткуда, она одна, на ней маленький сын. Ольга готова была браться за любую работу: потребуется продавщица – пойдет продавать, уборщица – пойдет мыть полы, кассирша на автовокзал – сядет за кассу. По жизни неизнеженная, сильная, она следовала одному инстинкту – выжить. И раскисать особо было некогда. Домой пришла с газетой объявлений «Из рук в руки» и, пролистав, сразу поставила галочки напротив подходящих вакансий.
«А объявлений-то поубавилось!» – поразилась она.
Вечером зашла Людмила. Увидев на столе газету, спросила:
– Решила уйти от китайца? И правильно, ну его. С русскими надежнее иметь дело.
– А разве у меня есть выбор? Той работы больше нет.
– Как нет?!
– А так, в России нынче кризис. Китайская лавочка прикрылась.
– Ты это серьезно? Тебя что, уволили? После пяти-то лет? – изменилась в лице Людмила.
– Он продал последнюю партию и закрылся. Сегодня обещал расчет, но хрен там! Не заплатил за две недели, оставил с носом!
– Ну надо же… Ты с ним со дня открытия работала! Да чтоб его!
– Но мне от этого не легче. Работу новую искать, а это время… Хорошо хоть есть заначка. Те деньги, что я откладывала для Анечки, пойдут на нашу с Димкой жизнь. Куда деваться…
– Точно! Ты же собиралась дать на лапу главной в органах опеки, – вспомнила соседка, – мы больше к этой теме не возвращались. Ну и как?
– Да, я скопила пятьдесят тысяч и в этом месяце собиралась нести. Но, как видишь, этот гребаный кризис порушил все планы! – не удержалась и выругалась Ольга. – Вот отнесу я ей полтинник, а на что мы с Димкой будем жить? Плату за коммуналку никто не отменял, и питаться на что-то надо, а цены-то как выросли, смотреть аж страшно! Других сбережений нет. И неизвестно, как с работой будет, как быстро я ее найду. Придется с этим подождать.
– И правильно. Прокормить второго ребенка в кризис куда сложнее. Поэтому подумай лучше, на что вам жить.
– Я отложу поход к главной… На время. И государство должно платить мне как опекуну. Каждый месяц определенную сумму на содержание ребенка, – Ольга взялась было за старое.
– Не забывай, государство всегда рассчитывает минимум. Тебе в любом случае придется содержать девочку за свой счет. Вопрос: потянешь ли двоих детей? Ведь кризис только начинается…
Ольга не желала переливать из пустого в порожнее и поднимать эту тему в сотый раз, кому-то что-то доказывать, спорить. С позиции здравого смысла Люда была права и говорила очевидные вещи, но Ольга решала вопрос не умом, а сердцем, и не могла оставить кроху в детском доме, даже в ущерб себе и сыну. Она знала, что спор ни к чему не приведет, и перевела тему на подругу, ее жизнь.
– Как у вас дела? Что на работе? Как муж твой, Женька?
– Да знаешь, с каждым днем все тревожнее, – призналась та, – хоть нас, бюджетников, пока не трогают, но в больнице ходят слухи о сокращениях медсестер в 2015 году. И я могу быть в этом списке первой. И что тогда, училась не пойми ради чего? Да даже сейчас пройтись по магазину страшно: продукты дорожают на глазах. Народ скупает все: кто – тряпки, бытовую химию, а кто – автомобили, технику и ювелирку, еще по старому курсу доллара, когда он стоил тридцать пять рублей. Все понимают: прежних цен не будет, и вкладываются кто во что. Мы с Женькой прикупили новый холодильник, телевизор и утюг. Он бы и старый послужил, но раз такое дело, лучше сменить сейчас, чем через год, когда все будет стоить больше раза в полтора, а то и в два. Косметикой своей затарилась, лекарствами. Из супермаркета мы с мужем вывезли тележки две, потратились прилично, но перед Новым годом цены вырастут еще. И если есть возможность, набирай сейчас.
Ольга слушала с понурым видом, а дослушав, с раздражением ответила на дружеский совет:
– Прям кинулась! К чему? Всего и не укупишь. Мне по-хорошему менять всю технику и мебель, но это не горит, и деньги не на то сейчас нужны. Продуктов нужно столько, сколько съешь, излишки ни к чему. Закупишь крупы пачками – в них заведутся червяки.
– Ты зря так. Запасливость сейчас не помешает, – деликатно возразила Люда, – через неделю купишь ту же гречку, но по другой цене.
– Да Бог с ней, с гречкой. Куплю картошку, макароны – на это низкая цена.
– Как знаешь. Но копейка рубль бережет.
– Пускай.
Их спор прервали звуки со двора: под окнами кто-то припарковался.
– Женька, что ли, приехал, – метнулась Люда к окну.
И прилипла к стеклу: то был не Женька.
– Вон кому кризис нипочем. Подружка-то твоя машину себе купила, – сказала Люда вполголоса, будто ее могли услышать со двора; Ольга пристроилась рядом, – паркуется у нас под окнами, ставит на Женькино место. Ты посмотри, какой «Ниссан» – поди, взяла на Зеленке, там сейчас бум, едут со всей России скупать автомобили, пока еще держится старая цена. Вот тебе и кризис, мать. Кому-то гречка, а кому-то тачка.
Открылась дверца, показалась голова. Алла выпрямилась в полный рост. Снежинки алмазной россыпью легли на волосы и плечи. Сощурившись от слепящей белизны, она взглянула вверх, на окна, и улыбнулась: значит, заметила! Накинув меховой капюшон, покачивая бедрами, пошла в подъезд.
– Неплохо упакована, – произнесла Люда оценивающе, – а кем она работает?
– Экономистом в фирме.
– А что за фирма?
– Откуда ж мне знать?
– Но как же, вы подруги… Как не приду к тебе вечером, либо дверь закрыта, либо Димка один. Спрашиваю, где мама, а мама у Аллы. Сегодня чудом тебя застала. Сама-то не звонишь и не заходишь, – в словах Люды послышалась обида.
– Мне некогда. Работа и домашние дела, считай, на мне. На рынке уставала как собака. Дома одно желание – просто отдохнуть, полежать в тишине. Я ни к кому не напрашивалась, она сама меня приглашала, – пояснила Ольга, – приятная девушка, мы пьем с ней чай и разговариваем о жизни. Она умная, целеустремленная, в то время как у многих в ее годы ветер в голове. И, кстати, я бываю у нее не так уж часто. Дней пять, как к ней не заходила. Она мне говорила, что собирается купить машину, но о покупке я узнала только сейчас.
– А что так? Перестала звать?
– Нет, ее не бывает дома вечерами. Она наряжается и уходит гулять с друзьями, может, с парнем… Откуда мне знать, я в ее жизнь не лезу. Молодая, красивая; какой ей интерес сидеть дома в четырех стенах?
– А мне она не нравится. Какая-то дерзкая, высокомерная, надменная. Один взгляд чего только стоит. Она смотрит на людей, как на говно.
– Ну нет, – мягко возразила Ольга, – вы просто не общались. С виду она кажется такой. На самом деле, неплохая девушка, отзывчивая, добрая… Отличная хозяйка. Характер непростой, согласна – но все не без грешка.
– В чем проявляются ее отзывчивость и доброта? И с чего ты взяла, что она хорошая? Давно ее знаешь? Откуда? – усмехнулась соседка.
– В ее отношении ко мне. Понимаешь, она всегда мне рада. Искренне, как ребенок. Она какая-то печальная, часто хмурится, но, когда меня видит, улыбается. В гости всегда приглашает сама и угощает вкусностями меня, сына. Димка ее обожает, а дети чувствуют людей. Она видит, как мы бедно живем, и старается хоть как-то нам помочь: ужином накормит и с собой обязательно даст то котлетку, то пирог. Я уж отказываюсь, неудобно, но она говорит, возьми, мол, для Димы. И зачем ей это надо? Скажешь, выгода – так выгоды здесь никакой. Она видит во мне друга, она мне доверяет.
– Это ты хорошая, а не она! – возразила Люда. – Сама добрая, и эту Аллу судишь по себе. Хотя видно: девка такая, что палец в рот ей не клади…
В дверь постучались.
***
Вопреки сомнениям, Алла удачно поставила на спонсорство, и даже кризис не подкосил ее, казалось бы, шаткое положение. Для «девочек» Ирины, наоборот, настали не лучшие времена. Клиентский спрос поубавился, и для тех, кто в условиях падения рубля боролся за выживание собственного бизнеса, услуги проституток стали делом накладным.
За осень Алле удалось скопить приличную сумму, чтобы в начале декабря, в бум, купить автомобиль. Сначала она хотела, как Маринка, участвовать в торгах на японском аукционе, привязанном к курсу доллара. Но с подорожанием валюты автоматически произошла переоценка и в рублях, поэтому выкупать автомобиль с аукциона стало невыгодно. Оставалось два варианта: крупнейший рынок подержанных «японцев» на Зеленом углу, где еще держались старые цены на старый завоз, или частные объявления. Алла рассматривала оба варианта, но в итоге нашла частника через «Фарпост». Тот продавал «Ниссан» 2006 года выпуска, чтобы отхватить машину поновее, и очень торопился.
Алла не гналась за шибко продвинутыми моделями, поскольку бюджет был ограничен, да и первый автомобиль, по ее убеждению, не должен быть навороченным, дорогим. Водитель новичок, еще учится, допускает массу ошибок, возможны аварии, и техника должна быть такой, какую не жалко разбить, а, набравшись опыта, можно пересесть на модель подороже. Алла имела на все про все четыреста тысяч рублей, но со всеми техосмотрами, страховками и расходниками могла рассчитывать на триста шестьдесят. Частник просил за свой «Ниссан Скайлайн», оттюнингованный под гонки, триста восемьдесят тысяч и не хотел сбавлять ни копейки, объясняя, что для «Скайлайн» таких характеристик это адекватная цена. Но Алле удалось сторговаться до трехсот шестидесяти пяти. Продавец пошел ей на уступки, поскольку понимал: через неделю-другую и на Зеленке поднимутся цены, да и привлекательные модели разбирали первыми. На Зеленку съезжались со всей России, и с каждым днем (если не с каждым часом) выбор становился все меньше.
Спонсор деньгами не разбрасывался, свыше обозначенной суммы не давал и никаких подарков не дарил, но Аллу все устраивало. Если бы не он, она копила бы на иномарку года три, откладывая по десять тысяч в месяц, и то при зарплате в сорок тысяч, чтобы хватало на аренду и еду. А с ним собрала сумму за осень, и жаловаться ей было грех.
Кризис коснулся и Киселева. Как оказалось, не на одном лишь депутатстве держалась его «дольче вита». Он занимался поставками мебели и имел сеть магазинов, но с ростом валюты повысилась закупочная цена, а сбыть подорожавшие столы и стенки стало сложнее. Потребительский спрос падал, ведь это не предметы первой необходимости, не еда и не лекарства, которые востребованы всегда, вне зависимости от котировок.
Алла опасалась, что рано или поздно это спонсорство накроется. Киселев разведет руками и скажет, мол, много кушаешь, пока. Она ломала голову, куда вложить рубли, пока не прогорели, и совершила крупную покупку, о чем ни капли не жалела.
«Я всегда смогу продать машину и выручить как минимум ту сумму, за какую ее взяла. Этих денег хватит, чтобы прожить во Владике восемь месяцев, не работая и снимая квартиру не дороже двадцати тысяч, – подсчитала она, – а если уехать к родителям в село и не тратиться на съем жилья, то и подавно, этих денег хватит на пару лет. Так что не пропаду».
Но она понимала, что не вернется в родное место никогда. Мало кто предпочтет шумному и интересному Владивостоку, где жизнь бьет ключом, село за пятьсот километров на север, где жизнь едва теплится, старики доживают свой век, а молодежь валит кто куда. Страх перед будущим заставлял ее рассматривать подобный вариант, но на деле до его реализации не дошло бы. Пока что с депутатом было гладко: он не скупился и, как обещал, переводил на карту кругленькую сумму. Они встречались на квартире в центре города. Алла ездила к нему как на работу, без особого удовольствия, но и неприязни не испытывала, ко всему относилась ровно, но с подогревом в денежном плане, и так продолжалось уже два с половиной месяца.
Иногда она задумывалась о моральной стороне вопроса, но быстро находила оправдание себе. Для нее было успехом стать чьей-то содержанкой, а цель одна – скопить как можно больше денег на безбедное существование. Вложиться в недвижимость или открыть свой бизнес, стать обеспеченной единицей и самой выбирать мужчин. А тогда уже и строить из себя приличную даму и на вопрос о прошлом заявлять: «Я всего добилась сама!» А если и найдется тот, кто попрекнет ее прошлым содержанки, то добавить с пафосом: «А все благодаря уму. Или вы думаете, так просто удержать успешного мужчину? Смазливенькой мордашкой и красивым телом? Вы ошибаетесь: все, что я имею, досталось мне благодаря уму». Она была довольна своим статусом и, отдавая дань времени, считала, что это и есть путь успешных женщин в России. Тех, кто улыбается с глянцевых обложек и пишет пафосные блоги в соцсетях; тех, кто путешествует по экзотическим уголкам планеты и демонстрирует наряды от кутюр. Но в отличие от восторженных дурочек, которые их боготворят, мечтая пойти по их стопам и окрутить олигархов, она действовала с холодным расчетом. Понимала, что ее красивая жизнь целиком и полностью зависит от прихотей покровителя, и старалась эти прихоти удовлетворить. Что-то умела сама, а что не умела – подсказывал интернет. Даже нашла курсы эротического массажа, далеко не дешевые, но с обучением решила повременить: деньги требовались на другое.
Кстати, ей удалось помириться с Яной. Подруга долго не отвечала на звонки, но все-таки сменила гнев на милость и согласилась встретиться, поговорить. Алла извинилась за те резкие слова, призналась, что подруги ближе нет, и Яна, выслушав ее, простила. Они продолжили общаться, даже сходили один раз в кафе, но что-то в их общении изменилось, и навсегда. Яна стала закрытой, переживаниями не делилась и говорила лишь на отвлеченные темы: мода, погода, новости Владивостока. В какой-то момент она забылась и начала рассказывать о переписке в интернете, но вовремя опомнилась, оборвала рассказ на полуслове и вернулась в панцирь.
«Вот так. Одно неосторожное слово разрушило все, что строилось годами», – признала Алла, глядя на подругу, в безуспешной попытке ее разговорить.
– Как дела на работе? – спрашивала она.
– Нормально, работаю, – отвечала ей та.
– Как соседка по квартире?
– Да как обычно.
– Не задается?
– Нет.
– Как твой сайт знакомств? Какие еще кадры попадались?
– Да никаких.
– Ну ты даешь… – и Алла не удержалась, – ты все еще в обиде на меня?
– Да нет…
– Ты не такая, как обычно, я же вижу! Мы столько не общались, и хочешь сказать, вообще нет новостей?
– Мне действительно нечего рассказать, – пожала плечами подруга, – все события моей жизни – это дом-работа, работа-дом. Я сижу на одном месте, никуда из Владика не выезжаю. Что интересного может произойти в моей серой, скучной жизни? Ничего. Ладно, мне пора.
Она расплатилась и встала из-за стола. В ней не было обиды и презрения; весь вечер она шутила, улыбалась, но ни слова о себе, ни жалоб на проблемы, которыми при первой ссоре попрекнут. Впрочем, и жизнью Аллы она почти не интересовалась. И даже спроси она, в ответ получила бы ту же историю о работе в несуществующей фирме с доходом, позволяющим жить на широкую ногу при аренде недешевого жилья, когда одна квартира съедала двадцать тысяч в месяц. Но Яна не спрашивала, и правильно: правду ей никто бы не сказал!
Алла с грустью провожала взглядом Янин силуэт. Толку от примирения, если былых отношений не вернуть? Теперь хоть в лепешку расшибись, но ничего не изменить, общение не наладить. Доверие утеряно, вопрос: когда? В какой момент в их отношениях появилась трещина? В ту ссору в баре, когда она попрекнула Яну «нытьем», или, быть может, раньше? С первого обмана или с самой первой мысли соврать лучшей подруге их прочная крепость стала рушиться…
«Ну и пусть, в одном месте убывает – в другом прибывает», – вспомнила Алла о соседке, с которой сблизилась за это время.
Узнав поближе Ольгу, она поняла, как ей повезло. Среди озлобленных, завистливых лиц, среди нищеты и лишения ей встретилась женщина мягкая, чуткая, добросердечная и не ожесточенная теми страданиями и испытаниями, что выпали на ее долю. Оля отстаивала право племянницы на счастье и семью, в то время как ее дядя относился к ней по-другому. И несмотря на это она не потеряла веру в людей, увидела хорошее даже в такой циничной девушке, как Алла, от которой отвернулись все, за исключением подруг и Ольги.
Иногда Алле становилось неловко от того, что она не та, за кого ее принимают. Ей приходилось сочинять истории о буднях в офисе, а это утомляло. Тогда она, ссылаясь на усталость, провожала гостью, после чего выключала свет, ложилась на кровать и подолгу смотрела в темный потолок.
«Между нами целая пропасть, – думала она, – Оля ничего не знает про меня, кто я и чем живу на самом деле. Для нее я самодостаточная, успешная девушка, зарабатываю на жизнь сама, умом, образованием. Прекрасно готовлю, не пью, не курю – ну прямо идеал! «Какая ты умница, какой хороший пример для других! Для тех, у кого ветер в голове, кто пропадает в клубах», – говорит она. Ха-ха, пример. Знала бы она… Да для многих я куда хуже, чем те бесцельные тусовщики, что растрачивают жизнь по клубам да кабакам! Кому они вредят? Ну погуляет такой дурачок до тридцати, потом остепенится, найдет работу, женится. А я должна всю жизнь скрывать, чем занималась, или называть это другими именами: никакая я не проститутка, а любовница; мужчины не платили мне за секс, а одаривали за внимание. Правда слишком неприглядная, она не для друзей и не для посторонних, а только для меня.
И насчет Оли… Интересно, узнай она правду, оборвала бы общение? Да наверняка… Как и все. Янка с Маринкой – и те порвали бы со мной. Правда добила бы эти отношения. И есть ли человек, кто принял бы меня такой, какая я есть? Со всей подноготной, со всей грязью? Его бы я и назвала другом, но таких не существует. Всем подавай идеальных друзей, жен, мужей, с приличным прошлым и безупречной репутацией. Я не идеал и близко, и все прекрасно понимаю».
***
Ольга открыла дверь и увидела Аллу.
На щеках рдел румянец, из-под расстегнутого ворота шубки выступал тонкий шарфик; аромат духов стоял на весь подъезд. Алла была изысканна даже зимой, и не во вред здоровью: ей не нужно больше кутаться с головы до пят, носить колючие шерстяные свитера, надевать под брюки теплые колготки и ходить как колобок, только бы не зябнуть в морозные ветра на улицах и остановках. Самая длинная дистанция, которую она теперь проходила, – это сто метров, от места стоянки до подъезда, супермаркета, салона красоты.
– Привет, Оль! – расплылась она в улыбке. – Я к тебе.
Ольга выглядела измученной, уставшей, морщины в уголках глаз проступали четче, но при виде Аллы она смягчилась и слабо улыбнулась.
– Приветик. Заходи.
Алла переступила порог и, прикрыв за собой дверь, торжественно объявила:
– Можешь меня поздравить: наконец-то я купила машину! «Ниссан» 2006 года выпуска. Стоит у нас под окнами, красавец! У меня есть вино, и предлагаю это дело обмыть. Ты сейчас не сильно занята? – спросила она; глаза ее сверкали.
– Как здорово! Аллочка, я поздравляю! Я не то чтобы занята… – растерялась Ольга. – Но у меня гости. Давай попозже?
– Я уже ухожу, – раздался голос из кухни.
В прихожей показалась Люда. Ни на кого не глядя, она молча обулась и вышла.
– Что это с ней? Ни здрасте, ни до свидания… – спросила Алла.
– Вы с ней… Ругались?
– Нет. С чего ты взяла?
– Она сказала, ты ставишь машину на место ее мужа.
– Больно надо, – скривилась Алла, – можно подумать, он это место купил!
– Но мы соседи и должны считаться друг с другом.
– Мне с ней детей не крестить.
– Зря ты так. В чем-то мы спорим, но она хорошая женщина и совсем неконфликтная, – заступилась за подругу Ольга. Ее спокойный, мягкий голос звучал убедительно, но она не навязывала мнение и не стремилась выдать свои слова за истину в последней инстанции.
«Реально, кот Леопольд, – подумала Алла с легким раздражением, – ей бы бант на шею, вся такая «ребята, давайте жить дружно»!»
– Ну так идем смотреть машину или нет? – поторопила она.
– Идем, идем, – кивнула Ольга, одеваясь.
В комнате послышалась возня, и к ним выбежал Димка.
– О, Алла, привет! – обрадовался ей малый. – Почему ты к нам не заходила?
– Были дела, дружок.
– Алла купила машину, – пояснила мать.
– И будешь теперь нас катать?
– Буду, вот только начну водить увереннее …
Все трое вышли во двор и остановились перед белым «Ниссаном». Ольга мало что понимала в автомобилях и оценивала чисто визуально, повторяя: «Какая красивая машина». На что Алла в шутку отвечала: «Такая же блондинка, как и я». С ее разрешения Димка уселся в водительское кресло и, вообразив себя гонщиком, стал крутить воображаемый руль, не дотрагиваясь до настоящего, и гудеть губами, будто мчится на скорости по трассе. «Димка, сильнее, дави на газ!» – подбадривала Алла, и он начинал энергичнее вращать руками и громче гудеть. Ольга смеялась, Димка поддавал газку – выпадали редкие минуты счастья, что разбавляли их безрадостную жизнь…
И уже наверху, за ужином у Аллы, Ольга отставила бокал в сторону и сказала:
– Я осталась без работы.
– Как?!
– Китаец испугался кризиса и удрал к себе в Китай. Кинул меня, не заплатил. Моих накоплений хватит на месяц-другой, но долго просиживать дома не могу. Что такое старые деньги при новых ценах? Они же махом улетят! Нужно искать работу, да где там… Купила газету объявлений, смотрела уже все подряд: уборщица, нянечка в детсад, продавщица… Во-первых, вакансий мало, везде сокращения и многие точки закрываются. Во-вторых, там, куда я позвонила, уже кого-то взяли. Находят моментально! Что значит кризис, народ, как в лихорадке, готов хвататься за любую работу, лишь бы была. И что теперь делать? Вставать ни свет ни заря, караулить свежий выпуск у киоска и первой звонить? Придется… А по-другому никак.
– Не нужно… Подожди.
Алла сходила в комнату за ноутбуком.
– Сейчас найдем тебе работу, не переживай. Вот сайт «Фарпост», раздел «работа». Какие, говоришь, вакансии тебя интересуют?
– Уборщица, продавец… Там, где не нужно высшего образования, – растерянно сказала Ольга. О, это чудо интернет!
– Так, смотрим. Вот, требуется продавец-консультант в магазин женского белья «Милавица» на Луговой. Зарплата восемнадцать – двадцать восемь тысяч, среднее образование, опыт в торговле – от одного до трех лет, – прочитала бегло Алла, – официальное трудоустройство, два-три выходных в неделю, время работы магазина: с десяти утра до восьми вечера. Ну, что скажешь?
– Да мне бы что-нибудь попроще… На рынок продавцом… Или в обычный магазин, – сказала Ольга тихо.
– Оль, ты чего? Это ж поцивильнее будет. Я заходила в «Милавицу», и не раз: стоят они в тепле, в белых рубашках среди красивого белья и улыбаются клиентам – это не на рынке чумазой таскать коробки. К тому же официальное трудоустройство, а это значит, что тебя не кинут, как с китайцем. И двадцать восемь тысяч – нормальная зарплата, если есть свое жилье. Вот я бы не пошла, поскольку у меня аренда одной хаты восемнадцать тысяч, а тебе-то в самый раз. Буду к тебе ходить и покупать белье со скидкой. Что думать тут? Записывай-ка номерок.
– Да там все расфуфыренные. А я-то… Я простая.
– Да плюнь на них! Тебе работа ведь нужна? Нужна. Другое дело, не опередил бы кто тебя. Сама сказала, что находят моментально.
И Ольга согласилась, попросила лист бумаги с ручкой.
– Так, смотрим дальше. Продавец в магазин лодок. Требования: консультирование клиента по ассортименту, знание водно-моторной техники… – просмотрела Алла, – нет, это для мужика. Так… Продавцы-консультанты в магазин одежды в «Центральный». Оклад – от тридцати тысяч, образование не имеет значения, опыт работы – от года до трех… Вот это интересно, завтра позвони.
Ольга записала номер телефона и выразила пожелание:
– Алл, а есть что-нибудь типа кассира в супермаркете, где нужно сидеть на кассе и пробивать товар?
– Сейчас посмотрим. Вот. Продавец-кассир во «Фреш 25», оклад – от девятнадцати до двадцати трех тысяч, образование среднее, без опыта. Да ну, есть предложения поинтереснее. Сюда не стоит, – был ее вердикт.
– А если кассиром в другие места? Тоже мало платят? – озадачилась Ольга.
– Да, – ответила Алла, пробежавшись по столбцу, – двадцатка, двадцать две – больше и не предложат. Хотя такой же продавец, только на кассе; не знаю, почему им меньше платят. И если хочешь заработать, иди в одежду, обувь, парфюмерию, а лучше – в ювелирку. Но не к китайцам на Спортивку, а в брендовый, добротный магазин. Чем выше стоимость товара, тем выше заработок у продавца.
– Это понятно. Я буду пробовать везде. А там уж куда возьмут.
– И правильно, – одобрила Алла, – сходи на собеседование в несколько мест, а там уже решай, что лучше.
Она нашла еще с десяток объявлений, и Ольга записала телефоны с пометками напротив: «обувь Вторая речка», «одежда ЦУМ», «цветы Чуркин», «бытовая техника Луговая»…
– Алл, а глянь ради интереса, сколько получает уборщица? – спросила вдруг Ольга; Алла щелкнула мышкой.
– Так. В ресторан быстрого обслуживания требуется уборщик помещений. Оклад – семнадцать – девятнадцать тысяч… Или вот. Уборщик в гостиницу с окладом тринадцать с половиной – пятнадцать тысяч. Тьфу, да на фиг надо! Откуда они вообще берут такие цифры? Лет пять назад на них еще прожил бы, но на дворе 2015-й без трех недель. Выходит, что цены по новому календарю, а зарплаты – по старому.
– Ну да, как самый крайний вариант.
– Вообще не вариант! Ты же не уголовница с судимостью, кого никуда больше не берут, и приходится соглашаться на все. По ходу на них рассчитана такая работа с такой зарплатой.
– Тогда у нас вся страна уголовников…
– Но ты же не будешь звонить по этим номерам?
– Нет, но на всякий случай запишу, – ответила Ольга и, поймав удивленно-недовольный взгляд, пояснила: – Алл, мне не до капризов. Особенно сейчас, в кризис. У меня сын, его надо растить, и мне нужна работа.
Алла ничего не ответила. Она лишь подумала о том, насколько безвыходное положение у соседки, раз она согласна на пятнадцать тысяч в месяц. Для кого-то цена одной встречи – а тут месяц, с утра до вечера, намывай полы…
– Ты же хотела забрать племянницу в декабре… – вдруг вспомнила она.
– Хотела… Да куда теперь? Я без работы. Самим бы ноги не протянуть!
– Но тебе удалось скопить сумму?
– Удалось. Только теперь эти деньги пойдут на другое.
– Не переживай. Если быстро найдешь работу, то много не потратишь и уже через месяц дойдешь до главной. Ей, думаю, в кризис тоже несладко, и она согласится на те же пятьдесят.
– Посмотрим, – тяжело вздохнула Ольга, – будет работа – будет все.
– Давай еще по бокальчику? За работу, чтобы скорее нашлась!
Ольга сделала пару глотков и, сославшись на то, что завтра предстоит серьезный день и она должна быть свежей как огурчик, отправилась к себе. Алла решила в одиночку прикончить бутылку. Бокал, за ним второй…
«Как хорошо, что мне не нужно вставать спозаранку и куда-то бежать, – думала она, пьянея, – эти заботы не для меня. Я бросила работать в пятидневку и стала высыпаться, лучше выглядеть. Исчезли мешки под глазами, взгляд стал яснее, а главное, появилось время на уход за собой. Хорошо, что все сложилось так, а не иначе: я встретила Ирину, через нее вышла на Витю. Катаюсь как сыр в масле и даже не работаю; за все, что я имею, платит он. За пару месяцев скопила на машину, а так копила бы несколько лет. Начала с «японца», в будущем пересяду на «немца». Тоже хочу «Ауди» или «БМВ». И буду в этом городе продвинутой леворулькой, стоит только подождать…»
