Дина Серпентинская
Тупик
– Завтра зайду! – бросила она.
Мать смотрела на нее отстраненно, провожая равнодушным взглядом. Совсем скоро уже все перестанет иметь значение…
Ее не стало весной 2004 года, когда Ольге исполнилось двадцать два. Тамара умирала в одиночестве, в грязной квартире, на диване, загаженном испражнениями. Ее смерть была такой же никчемной, как и жизнь. Никто ее не оплакивал, похороны были скромными, из присутствующих – две дочери и семья брата. Для всех эта смерть стала избавлением.
***
Прошел год, и весна принесла обновление.
У Ольги завязалось общение с мужчиной, который приводил сынишку в садик. На удивление вместо пропавшей из виду жены… Из разговора Ольга узнала, что в семье случилось горе: жена разбилась в аварии, и Максим с сыном остались вдвоем. И если до этого ребенком занималась мать, а отец отдавался полностью работе, то сейчас все заботы легли на его плечи, а он не знал элементарных вещей. Нянечка стала внимательнее к малышу, помогала бытовыми советами отцу. Они начали встречаться во внерабочее время, гулять с ребенком.
Взаимная симпатия переросла в роман. Ольга никогда еще не была так счастлива, у нее выросли крылья, она парила. Самый хмурый день становился солнечным, когда рядом находился Максим. Она научилась улыбаться, оказалось, это так естественно – легким движением губ выразить радость, которая идет изнутри. Любовь стала бальзамом; Ольга цвела нежнее вишни, все отмечали, как она похорошела. Она ждала заветные три слова, жила мечтой создать семью.
Семья… Что может быть дороже? Особенно для тех, кто не имел ее и все готов отдать за то, чтобы идти по жизни вместе с близким человеком, а не одному.
Но счастье оказалось иллюзорным. Судьба готовила очередной удар.
– Прости меня, – сказал Максим, когда подвез ее домой, – я уезжаю в Питер по работе. Там лучшие условия, зарплата, а здесь без перспектив и все напоминает мне о ней. Я пробовал жить так, как прежде, но не смог. Авария перевернула все во мне! Прости…
Ольга побледнела, и ее губы затряслись. В душе затеплилась надежда.
– Ты… Уезжаешь ненадолго?
– Прости. Боюсь, что навсегда.
– Когда?!
– Уже на днях.
– Что не сказал об этом раньше?
– Я не хотел тебя травмировать…
– Так, значит, расстаемся? Навсегда?
– Я буду рад увидеться, как только обустроюсь. Сейчас же не до личной жизни, Оль, пойми. Я должен показать себя на новом месте, в новом коллективе, а для этого пахать с удвоенной энергией. К тому же воспитание сына целиком на мне, не забывай. Я рад бы здесь остаться, но никак. Там мегаполис, деньги и возможности. А здесь провинция, здесь делать нечего… Прости.
– Возьми меня с собою в Питер! Не нужно расставаться! Давай я брошу все и полечу с тобой? И будем вместе! – взмолилась вдруг она.
– Оль, я не могу…
– Почему? Ты этого не хочешь? Ты меня не любишь?
Максим молчал, а сердце разрывала тишина.
– Ну и езжай в свой мегаполис! Скатертью дорожка! Давай, вперед! – выкрикнула Ольга и бросилась в подъезд. Максим не кинулся ей вслед…
Все было кончено.
Она слегла в квартире.
После смерти матери сестры стали хозяйками, и больше не нужно было скитаться по чужим углам. Ольга вернулась в серый квартал, избавилась от хлама, от вещей покойницы, дивана – привела жилье в божеский вид. Для Вики смерть Тамары ничего не изменила: девчонка и теперь жила вне дома и редко виделась с сестрой.
В тот день Ольга была одна. Она вбежала, распласталась на кровати, разревелась во все горло. Боль ее душила, сжимала все внутри.
«За что он так со мной – я для него была жилеткой? Или носовым платком? Что высморкал, попользовался, кинул; а теперь в успешной жизни питерской я больше ни к чему?»
Ольга ни с кем не хотела разговаривать, никого не хотела видеть, а когда через пару дней вышла на работу, была угрюма и суха. Зачем любезничать, если всем ровным счетом наплевать? Если вопросы задают из любопытства, не из участия к ее проблемам, до которых никому нет дела, ведь каждый человек зациклен на себе.
Постепенно она вернулась к прежней тихой жизни. Без страстей, без потрясений, без любви… Она сильнее замкнулась в себе, а пробудившийся к жизни интерес погас. Прошло немного времени, и Ольге показалось, что мимолетного романа не было, а Максим и вовсе ей приснился, как будто приключилось все не с ней.
Но подошел плановый медосмотр, и с ним шокирующая весть: беременность! К такому Ольга не была готова, расплакалась зачем-то. То ли нахлынули воспоминания, и переполнила обида, то ли растерянность и ощущение слабости, то ли сомнения, как рожать одной, без помощи и без поддержки. Но все-таки она решилась. Знала, ей придется тяжело, но раз беременна – рожай, аборт недопустим, аборт для слабаков, для тех, кто не в ответе за свои поступки. В ней зарождалась жизнь, а значит, и давалась сила все перетерпеть, все трудности перебороть ради рождения вот этой крохи. Чем ближе подходил срок, тем сильнее она ждала появления малыша. Заранее оформила декретный отпуск.
Родился Димка, пухленький, крупный мальчуган, и Ольга постаралась окружить его вниманием, заботой. После декрета она вернулась в детский сад, но не прошло и года, как нужда заставила искать что-то другое. Ребенок подрастал, зарплаты нянечки им не хватало, и Ольга попросилась продавцом в один из павильонов рынка на Спортивной. Китаец «Саша» держал лавку с фруктами из КНР, устроил к себе русскую охотно. Работа находилась в двух шагах от дома и привлекала возможностью забирать подпортившийся товар, а главное, обещала зарплату семнадцать тысяч вместо девяти – чем не условия?
Казалось, жизнь наладилась. Работа, сын, стабильность – и все бы хорошо, но нарушителем спокойствия стала Вика. Сестра пошла не той дорожкой: с тех пор, как бросила школу, нигде так и не выучилась, месяцами не появлялась дома, неизвестно, где и на что жила. Ее красота поблекла, внешность приобрела потасканный вид. Она призналась, что связалась с уголовником, который отсидел за угон автомобиля, вышел на свободу и взялся за старое. Дала понять, что обращался с ней как с вещью, бил, унижал и выставлял на улицу, когда ему что-то не нравилось.
Вика периодически подбрасывала «сюрпризы» сестре, которую не баловала визитами, но в этот раз завалилась под утро пьяная.
– Оля, впусти! Я не вернусь к нему! – просипела на весь подъезд Вика.
– Тише ты! Димку разбудишь, – шикнула на нее Ольга.
Сестра прошла на кухню, опустилась на пол и, обхватив руками колени, зарыдала.
– Вика, что случилось? – села рядом Ольга.
– Мы поругались! Ему не понравилось, как посмотрел на меня его друг. Назвал шлюхой, сказал, чтоб убиралась… Сказал, что такие стоят в ряд на трассе и мне там место. Он постоянно на меня орет, вчера ударил, а я беременна! Он этого не знает, и я боюсь ему сказать… А вдруг он взбесится, и что тогда мне делать? – всхлипнула Вика, и тут ее зареванные, распухшие глаза озарились надеждой. – Оля, одолжи мне денег, я сделаю аборт! Я все тебе верну.
Ольга ужаснулась услышанному и на правах старшей сестры попыталась образумить младшую:
– Ты что такое говоришь?! Не вздумай даже! Отказываться от ребеночка в угоду мужику – дурь! Сколько раз тебе я говорила, бросай ты этого уголовника, ничего путного с ним не выйдет! Так будет лучше: устроишь жизнь сама, ребеночка родишь. Лучше так, чем терпеть все эти нервотрепки. Не первый раз ты прибегаешь вся в слезах… Уходи от него! Я тебя не оставлю, поддержу.
Но Вика будто бы не понимала очевидного, чувство собственного достоинства у нее отсутствовало напрочь. Ей по жизни был нужен поводырь, пусть и по совместительству тиран. Она мучилась, плакалась и порывалась уйти, но не предпринимала никаких решительных действий, и каждый раз все возвращалось на круги своя. Ничего не менялось, только слова становились оскорбительнее, удары – сильнее, а отношение к ней – унизительнее.
– На что я буду жить, если уйду? – с беспомощным видом спросила Вика. – Иногда он выходит из себя, но потом просит прощения, дает деньги, дарит золото и вещи; купил мне мобильный телефон. Он же любит меня! Посмотри, какую цепочку мне подарил, – и, оголив шею, Вика продемонстрировала украшение. И синяки.
– Вика, ты же сама как вещь! – воскликнула Ольга, но, вспомнив о спящем в соседней комнате Димке, сбавила тон. – Неужели ты не понимаешь? Все эти цепочки и слезинки твоей не стоят. Зачем они нужны, раз за них такая расплата? Как ты можешь все это терпеть? Подумай о ребенке: ты будущая мама, бьют тебя – бьют и его в тебе!
Но сестра в ее слова не вникала: они были слишком разные и говорили на разных языках, хоть и выросли в одних условиях, и разница в два с половиной года была невелика. Викиной гордости хватило на два дня, на третий объявился уголовник, сказал, что заедет за ней вечером, и та как на крыльях понеслась к нему. И опять пропала. Судя по всему, парочка помирилась. Но надолго ли? Ольга чувствовала, что хорошим эта история не кончится…
В следующий раз она увидела сестру с заметным пузиком. Вика старалась улыбаться, но у нее это плохо получалось: губа была разбита, на подбородке расплывался уродливый синяк.
– Я счастлива. Саша узнал о моей беременности и очень обрадовался ребеночку. Сказал, если родится девочка, назовем ее Анечкой. Ему нравится это имя, и мне тоже. Он очень заботливый и внимательный, следит, чтобы я питалась фруктами и получала много витаминов. Чтобы наша дочка родилась здоровой и красивой… – едва не плача, растягивала улыбку Вика.
– Что у тебя с лицом?
– Все хорошо, – отвела глаза сестра.
– А если он тебе мозги вышибет? – не удержалась Ольга. – Или для тебя это не будет большой потерей? Да сколько можно, Вика?! Ты у него как половая тряпка: захотел – ударил, прогнал, все равно поманит – прибежишь. Я не пойму одного: за что так ненавидишь своего ребенка? Ты говоришь, что счастлива, но я бы и врагу не пожелала такого «счастья»! Зачем мне врешь? Беги от него, пока не поздно! Устраивай жизнь отдельно и живи себе спокойно, иначе так и будешь маяться. Ладно ты, раз тебе так нравится, но ребенку-то за что?
Но все ее слова были как об стенку горох. Вика воспринимала такое отношение как норму, потому что не знала другого: мать с ней обращалась так же, а от чужих она подавно не видела добра. И за любовь принимала вовсе не то. Ударил? Ну и что такого, извинился же. Поругались, накричал? Ну а с кем не бывает, зато на шее золотая цепочка.
Вика бегала к сестре до самых родов. А как родила, продолжила бегать с малышкой на руках. Пока все спокойно, она воркует с уголовником; какой-то очередной конфликт, рукоприкладство – вся в слезах бежит к сестре, у которой, по правде говоря, давно сидит в печенках.
– Что приперлась? Поплакаться пришла? Все проблемы из-за твоей дурной головы, и только! Ты сама во всем виновата. Мне надоело возиться с тобой, такой дурой! Я тебе не мамка, у меня свой ребенок и свои проблемы, – давала понять Ольга.
Она встречала сестру с раздражением и иной раз просто не хотела ей открывать, но ребенок за дверью так пронзительно кричал, что сердце кровью обливалось. Она жалела малютку и принимала ее бестолковую мать, которая билась на полу в истерике, а следом возвращалась к извергу и обрекала себя и кроху на новые мучения…
Рано или поздно этому должен был прийти конец, и он пришел. В декабре прошлого года в квартире Ольги раздался звонок.
– Здравствуйте! Это следователь Петров, могу я поговорить с Путилиной Ольгой Андреевной?
– Да, это я, – насторожилась та.
– Я звоню вам сообщить, что вчера ночью ваша сестра, Путилина Виктория Андреевна, была убита своим сожителем, ранее судимым Клеповым Александром Игоревичем…
Все расплылось перед глазами. Ольга не дослушала и, задыхаясь от слез, сорвалась в участок, где узнала все подробности случившегося.
– Мы регулярно сталкиваемся с «бытовухой», но этот случай вопиющий, – сказал ей следователь, – на теле убитой двенадцать ножевых ранений, но дело даже не в количестве, а в зверстве и жестокости, с которыми они наносились. Полицию вызвала соседка, по ее словам, «женщина кричала так, будто бы ее раздирали на части». Она скончалась до приезда «скорой». Мы опросили других соседей, и все в один голос сказали, что эта парочка доставляла им немало хлопот: постоянные крики, визги, детский плач… Клепова задержали на месте преступления. Пол, мебель, стены квартиры, он сам – все было в крови. Он во всем сознался, сказал, что совершил убийство в состоянии аффекта, потому что любил, а ваша сестра собралась от него уходить. Ему грозит до двадцати лет лишения свободы, и нам нужны ваши показания.
– Чушь! Он ее не любил! И никуда она не собиралась уходить! Все это сказано для того, чтобы списать все на аффект, но никакого аффекта не было! Он постоянно ее избивал, Вика прибегала ко мне, потом возвращалась к нему, и это продолжалось годами. А сегодня схватил нож и прирезал ее, как скотину! Я предупреждала, я ей говорила! Если бы сестра осталась жива, то и дальше бы терпела такое отношение. И никуда бы не ушла! – разрыдалась Ольга.
– Пожалуйста, успокойтесь. Выпейте водички, – следователь встал с места и налил в стакан воды, – значит, вы утверждаете, что убийству предшествовали многократные избиения и что Клепов совершил это вполне осознанно, а не в состоянии аффекта, и готовы свидетельствовать против него в суде?
– Да! Когда суд? Пусть этот изверг сядет за решетку! – прокричала Ольга не своим голосом.
– Ольга Андреевна, примите мои соболезнования. Она была вашей сестрой… В той квартире находился ребенок, дочь убитой, и все происходило на ее глазах… Когда приехали наши люди, девочка забилась в угол и вся дрожала.
– Анечка! – будто бы опомнилась Ольга. – Где она? Я могу ее увидеть? Забрать?
– Ее временно поместили в реабилитационный центр, потом либо в детский дом, либо в семью. Вы можете обратиться в органы опеки и оформить над ней опекунство. Если я не ошибаюсь, для вас как для родственницы процесс должен быть упрощен.
– Я обязательно добьюсь опеки! Спасибо вам.
И она ушла.
Расходы на похороны полностью легли на Ольгу, которой пришлось влезть в долги, чтобы оплатить гроб, погребение, могильную ограду… Поминок не было: оплакивать Вику, кроме сестры, было некому. На удивление, Ольга восприняла эту смерть так же спокойно, как и смерть матери, и слезы быстро высохли на ее щеках. Потому что намучалась с ними при жизни, и конец уже не казался таким страшным. Она чудовищно устала от всех этих страстей и потрясений и мечтала о тихой, спокойной жизни. Но впереди ждал суд и оформление опекунства над племянницей.
Ольга свидетельствовала на стороне обвинения и рассказала суду о том, что избиения продолжались годами и этот случай заставил обратить на себя внимание лишь потому, что все закончилось смертью. В подтверждение ее слов сторона обвинения привела заключение судмедэксперта: убитой наносились удары тупыми предметами, на что указывали неправильно сросшиеся кости, прежде переломанные. Суд полностью признал вину убийцы и приговорил его к двадцати годам лишения свободы. Ольга смотрела на коренастого, сощурившегося человека за решеткой и не находила в его глазах раскаяния и осознания всей чудовищности содеянного… Она видела перед собой зверя и жалела, что в России нет смертной казни. Такие, как он, потеряны для общества. Горбатого исправит лишь могила.
Ольга хотела стать опекуном племянницы, заняться ее воспитанием, вырастить девочку в любви и заботе, чтобы та не пошла по стопам матери и бабки. Желала разорвать этот круг, когда одна никчемная жизнь порождает другую, столь же никчемную, когда одни страдания переходят в другие, более сильные, когда несчастье передается по наследству. Рвалась оградить девочку от пороков матери и бабки, вложить в нее другие ценности, и пусть яблоко падает недалеко от яблони, она возьмет это яблочко в свои руки и отнесет в свой дом.
Но одного только желания было мало. Ольга уже полгода билась за опекунство, и все безрезультатно, поскольку официально она считалась безработной и ее жилищные условия оставляли желать лучшего. Она не имела образования и не могла найти официальную работу даже со средним доходом. А на зарплату уборщицы или нянечки себя и двух детей не прокормить. Она была матерью и понимала, что, помогая одному ребенку, обрекала на лишения своего… Замкнутый круг. Ольга металась и не знала, как ей быть.
А время шло, и двухгодовалую Анечку поместили в детский дом.
Глава 2. Скелет в шкафу
Алла не могла унять волнение и нервно крутила мобильник: прошла неделя, а от Ирины ни ответа ни привета. В чем причина молчания? Неужели последний клиент остался недоволен? Ирина же предупреждала… Как теперь быть, позвонить самой или дальше ждать? Нет ничего хуже неопределенности!
Не выдержав, Алла набрала «главную» и затаила дыхание. Пошли гудки…
– Да, алло…
– Привет! Какие новости? Почему так долго не звонишь? – спросила она взволнованно.
– Привет. Новостей нет, рыбка не клюет, а это не от меня зависит. Как только что-то прояснится, сразу дам знать.
– Ммм… Понятно. Я уж решила, что ты передумала иметь со мной дело.
– Да брось, с чего бы? Евгений остался доволен. Не переживай, просто сейчас затишье, такое бывает, и нужно переждать.
– Хорошо, на созвоне, – отключилась Алла и бросила телефон на кровать.
Досада! Если и дальше так пойдет, она останется на улице, без денег, еще и в долгах. Прошла неделя, а еще через три Алла должна заплатить за квартиру. И неплохо бы приодеться, сходить в салон красоты, она ведь не на рынке апельсинами торгует и выглядеть должна на уровне. Но вместо того, чтобы зарабатывать, проедала заработанное, и тревога от этого только росла.
И в то же время звонок ее успокоил. Ирина по-прежнему в ней заинтересована, и лучше уж временное затишье, чем окончательный отказ. Алла еще не обросла своими связями, знакомствами, и на первом этапе Ирина была ей нужна куда больше, чем она ей. Ничего не оставалось, кроме как ждать.
Алла подошла к открытому окну. Полуденная жара спала, и с улицы повеяло прохладой.
«Прогуляюсь-ка до Луговой, зайду к Янке, развеюсь», – решила она.
Но в темноте подъезда на первом этаже столкнулась с женщиной. Та двигалась настолько тихо, что Алла не заметила, как налетела на нее. Алла растерялась от неожиданности и не произнесла ни слова. «Что за…? Как мышь крадется!» – выругалась про себя она. Женщина замерла, будто ждала извинений, но, не дождавшись, взбежала по лестнице и резко обернулась. Тусклая лампочка осветила ее лицо с острыми чертами. «Реально мышь!» – поразилась Алла. На нее смотрели маленькие черные глазки, но не с упреком и раздражением, а с печалью. Странная… Она была нереально худая и казалась болезненной, изможденной чем-то неизлечимым – жизнью. Не покидало ощущение, что встреча с ней не предвещала ничего хорошего, ее вид отталкивал на уровне инстинктов.
Алла выбежала из подъезда и зашагала в сторону китайского рынка. Она старалась переключиться на что-то другое, но мысли снова возвращались к той странной женщине, перед глазами всплывало ее мышиное лицо.
«Богом забытый квартал. Понятно, почему здесь относительно дешевая аренда… Старые дома, кругом все серо, мрачно и такие же унылые жильцы. И ладно я снимаю, а кто-то местный, всю жизнь живет… Не понимаю, как. Я бы из кожи вон вылезла, но перебралась в хороший район, в чистую квартиру в новостройке. Как на Чуркина у Пашки: новый дом, благоустроенный зеленый двор, подземный паркинг – живи и радуйся! Купить бы там квартиру, эх…» – принялась она мечтать…
***
На следующий день позвонила Ирина. Алла ждала ее звонка и сразу же ответила.
– Я нашла тебе клиента. Будь готова к восьми вечера, я заеду за тобой, – как всегда, Ирина была немногословна и более подробную информацию давала в машине перед встречей.
– Отлично, буду готова! Только я теперь живу по другому адресу.
– По какому?
– А, недалеко от рынка на Спортивной. Записывай.
Алла продиктовала адрес и послала в зеркало воздушный поцелуй. Каких-то двадцать минут назад она была настолько апатична ко всему вокруг, что не могла встать с кровати и распахнуть шторы, потому что этот чертов солнечный свет слепил глаза. А сейчас ей захотелось оказаться в просторном светлом зале и закружиться в вальсе: запах денег окрылял. Она мысленно унеслась в мечтах и, не имея на руках пятнадцати тысяч, планировала, как их потратит: приоденется или отложит на оплату аренды.
Но с приходом вечера, с приездом Ирины вопрос решился сам.
– Опять оно! Уже на третью встречу едешь в одном и том же платье, – заметила «главная», – Алл, неужели все так плохо?
– Нет, я сняла квартиру. Не до платьев.
– И что же? Так и будешь ходить в одном, пока не износишь до дыр? А на стрижке с маникюром не думала экономить? Тоже ведь деньги, тоже нелишние.
– Обеспечь меня работой, чтобы на все хватало.
– Обеспечить тебя работой? – спросила с усмешкой Ирина. – Дорогая моя, ты сидела дома, а кто-то всю неделю ездил по вызовам, и знаешь, почему? Потому что у людей другой подход к делу. Девчонки предпочтут ничего не жрать, последние деньги отнесут в салон красоты, но выглядеть будут на уровне. Потому что знают: будет успех у клиента – будет и на хлеб, и на масло, и даже на икру. Ты сама распоряжаешься деньгами, на что их потратить – дело твое, но должна понимать, что твой доход зависит от внешности и вложений в эту внешность. Красоток полно, и каждая из них – твоя конкурентка. Говоришь: обеспечь меня работой. Но что я могу поделать, если выбирают их, а не тебя? Если твои фото с телефона сильно уступают профессиональным фоткам других девчонок. Понимаешь, твои неплохие, но очень сдержанные. Мужики на них не клюют. А я лишь посредник, работаю на клиента: кто платит, тот и заказывает музыку. Я не могу никого никому навязать. Да и не должна. Делай выводы сама. И решай, экономить тебе на новом платье или нет.
Алла ничего не ответила и всю дорогу проехала в мрачной задумчивости, отвернувшись к окну. Она приняла правду и заговорила лишь на подъезде к отелю Hyundai.
– Так кто же клюнул на меня, такую неликвидную? – спросила она не без издевки.
– Кореец.
– Какой кореец?
– Обыкновенный, из Южной Кореи. Представитель транспортной компании, прилетел в командировку из Пусана. Не прочь познакомиться с русской девушкой.
– Странный вкус у этого корейца. Из такого числа ухоженных, красивых выбрал какую-то невзрачную меня. Говорят же, умом азиата не понять.
– Алл, раз так нарываешься на правду, я тебе скажу. Он тебя не выбирал. Тебя ему выбрала я! – осадила ее Ирина.
– Ты…? Как?!
– Он выбрал одну, но она была занята на вечер, выбрал другую – и ту уже заказали. И тогда он попросил меня привезти ему блондинку, стройную, но не худышку, показал, что хочет с округлыми формами. Я вспомнила о тебе, что просиживаешь без работы, ты как раз звонила накануне. И показала твое фото, кореец пожал плечами, но выбор мой одобрил. Так что прекращай свои подколы. Я добра и терпелива, но всему есть предел.
Следует отдать должное Ирине, она умела сгладить ситуацию и там, где нужно, «включала» психолога. Здесь сказывался ее прошлый опыт, знание «ремесла». Да и дело, которым она занималась в настоящем, требовало умения договариваться с людьми. Только добро в ее понимании было услугой, оказанной человеку в расчете извлечь выгоду, а терпение – способностью удерживать рядом тех, кто чем-то неприятен, но по большей части нужен. И любви в ее классификации ценностей места не было, во главе списка стоял голый расчет. Ирина не сомневалась, за деньги можно купить все, целый мир, а любовь и подавно. На час, на два, ночь, неделю, месяц, долгие годы…
Кому, как не ей, это знать?
Серебристый «Лексус» припарковался у одного из самых дорогих отелей города. Hyundai – это корейский проект, кусочек Южной Кореи, возделанный на клочке приморской земли. Ирина с Аллой вышли из автомобиля, но, к удивлению последней, внутрь не спешили: оказалось, им нужно подождать еще одну девушку. Все самое интересное Ирина припасла на десерт. Как всегда, по телефону ни слова, и только сейчас выяснилось, что кореец не один, их двое, и кроме Лики, на встречу выехала вторая девушка, Карина.
Не прошло и пары минут, как на площадке, недалеко от них, припарковался красный «Ауди», и из автомобиля вышла та самая эффектная, ухоженная. Это была шатенка с длинными гладкими волосами, с теплыми орехово-карими глазами, с чувственными губами. Платье из малинового атласа обтягивало ее сексуально-округлые формы, сабо на высоком каблуке подчеркивали стройность ног. Она шла, улыбаясь; глаза ее сверкали, тело мерцало золотистыми искорками загара. На ней почти не было украшений – они ей и не требовались. Пара золотых колец и тонкий браслетик в виде цепочки. Наверное, знакомые девчонки ей завидовали, такой красивой, соблазнительной… Все видели в ней девушку с картинки и лишь немногим открывалось то, чем она живет.
Карина появилась неожиданно, и Алла пошатнулась точно от удара. Казалось, Ирина специально их свела, чтобы проучить непослушную, сыграть на контрасте и поставить ей в пример ту самую, ухоженную. Карина производила впечатление, и Алла чувствовала, что внешне уступает ей. Она не знала, куда деть глаза, не знала, куда деть себя, остатки уверенности вмиг покинули ее. Понимала, что их представят вместе, клиенты будут сравнивать и это сравнение явно не в ее пользу, что тот, кому достанется она, посмотрит на красавицу, подумает с досадой: «Вот черт, не повезло!»
Урок она усвоила.
– Привет, – приблизилась Карина.
– Привет, – ответила ей Алла.
Они были примерно одного возраста, но Карина к своим годам успела заработать на «Ауди» и безбедную жизнь. Что это, снова хитрый ход Ирины? Свела их вместе, чтобы показать наглядно Алле, как выглядит успех?
Посмотрев на часы, она позвонила клиентам, и те спустились в холл. Когда девушки вошли в отель, два корейца в деловых костюмах разговаривали на своем языке, но при виде Ирины замолчали и жадно устремились к ее спутницам. Ирина обратилась к ним по-русски. К удивлению Аллы, корейцы ей ответили. На русском языке они, хоть и плохо, но изъяснялись, а там, где не могли выразить мысль, переходили на английский. «Главная» представила им девушек. Клиент Аллы заметно погрустнел.
В холле было полно камер, глаз, и компания поднялась в лифте на шестой этаж, где остановились бизнесмены. Клиенты расплатились с Ириной, и та отвела своих в сторонку, где раздала им по четыреста долларов.
– Будьте умницами, – сказала она.
И, как обычно, получив свое, исчезла.
Пары разошлись по номерам. Кореец улыбнулся скованно и неестественно. Он предложил напитки и в целом вел себя по-джентльменски, но делал все настолько вяло, что не возникало сомнений в том, что сейчас его мысли не в этом номере, а в соседнем. Алла постаралась улыбнуться, но вместо этого оскалилась. Она не думала, что позволит кому-то подорвать свою самооценку. Та, другая, превосходила ее, и по реакции клиентов стало все понятно. На Аллу они даже не смотрели. При взгляде на нее в глазах не загорались огоньки, а женщине так важно чувствовать себя желанной, привлекательной, даже за деньги, даже проститутке.
«Какого черта Ирка ее притащила? И зачем представила нас вместе, дала клиентам нас сравнить? Она же более выигрышно смотрелась! Конечно же, при деньгах, сытая, холеная… Тоже мне, принцесса!» – с раздражением подумала она.
Ей захотелось что-то разбить, дать выход злости. Ей нужно было остыть, и она побежала в душ. Струя холодной воды отрезвила, и она решила: нужно делать ставку на страстность! Зачем красота, если, к примеру, темперамента хоть отбавляй и сексуальность бьет ключом? Что делать пустой красотой, смотреть на нее и любоваться? Так для чего заказывают проституток? Не любоваться же? – Дать выход страсти!
В ее сознании произошел щелчок. Агрессия сублимировалась в сексуальность, дикую и необузданную. Она набросилась на корейца, словно в нее вселилась дьяволица. Сдержанный по своей природе азиат опешил, но не стал сопротивляться и поддался умелым и уверенным движениям. Он испытал с ней новые ощущения и быстро позабыл о красавице в соседнем номере. Разочарование сменило влечение, заинтересованность; кореец живо наблюдал за тем, как Алла прихорашивалась перед зеркалом, и не спускал с нее глаз.
– Тебе понравилось? – спросила она.
– Каниесина, та! – воскликнул кореец, что означало «конечно, да!»
– Как тебя зовут?
– Ли Сун Хун.
– А меня Лика. Давай увидимся завтра? – Алла подошла ближе и положила руку ему на плечо.
– Я улетаю почити три сяса. И не усьпеть… – произнес он расстроенно.
– Я могу подъехать утром, в одиннадцать, и мы все успеем! А? Давай? – и провела пальчиком по шее.
– Утром… Встреся. Будет росиизкий патнер…
– Но мы же найдем полчасика для нас? И встретимся до твоего отлета? – она опустилась на кровать и коснулась его шеи язычком: шея покрылась мурашками. – Давай встретимся?
– Обизятильно! Записи свой телефон… Я звоню после встреся, – сдался кореец.
– Позвони, не пожалеешь, – поцеловала его Алла и, грациозно покачивая бедрами, вышла из номера…
***
Алла решила ковать железо, пока горячо. Понимала, что следующего клиента, возможно, придется ждать долго, а деньги на жизнь нужны здесь и сейчас… Как быть, если случится так, что их неоткуда будет взять? Суровая правда заключалась в том, что спрос на нее невелик: как товар она не в топе. Красоток в этом бизнесе полно, и одну из них она сегодня встретила. Ей не выдержать конкуренции, если делать ставку только на внешность. Вещи, о которых Ирина говорила изначально, Алла осознала только сейчас. Ей открылось, что элитной проституткой может стать далеко не каждая, нужно соответствовать статусу, располагать умом, внешностью, техникой, умением – несколько составляющих, а это не каждая потянет. Богатые клиенты привередливы и знают цену деньгам: не будут платить дорого за то, что стоит дешево.
Тяжело кому-то угождать, каждый раз подстраиваться под нового клиента, но Алла решила: обратного пути нет. Больше всего она не хотела возвращаться в нищету, которая состарит раньше времени, сотрет с лица всю красоту, приучит жить в лишениях. Перспективный жених ушел из-под носа, многообещающие отношения разорваны, а поиски работы привели к сплошному разочарованию, к переоценке ценностей… Ее история понятна и проста.
После событий в отеле и неожиданного появления второй девушки Алла поняла, что зависеть от благосклонности Ирины очень и очень рискованно.
«Да, она помогает, устраивает встречи, потому что ей капает хороший процент, но следом может и унизить, выставить в неприятном свете и бровью при этом не поведет, как будто ничего и не случилось. При таком раскладе нужно обрастать своими связями, нарабатывать своих клиентов и работать на удобных для себя условиях. Это умно, это продумано. Что же касается благодарности… Ирина помогает не за «спасибо», а имеет свой расчет. Она должна быть заинтересована во мне ровно настолько же, насколько я заинтересована в ней. Стареющая и отошедшая от дел проститутка зарабатывает на молодых и свежих, поставляет их бывшим клиентам. Каждая сторона имеет выгоду, а значит, и благодарить ее, по сути, не за что», – рассуждала она.
