Дина Серпентинская
Тупик
– Я? Никуда.
– Как так? Ведь столько времени прошло…
– Вот так. После того скандала мне опротивела вся банковская сфера, и я искала работу кем угодно: менеджером по туризму, даже продавцом. Наивно полагала, что в туризме заработки неплохие и работа интересная. Но что ты думаешь? Побегала по собеседованиям, узнала, что зарплаты там – не разгуляешься, прикинула: «Ради чего тогда бросать мне экономику? Не те зарплаты и не те условия. Останусь лучше я в профессии», – и принялась искать по специальности. Но ничего толкового не подвернулось. Я не рассматривала предложения с зарплатой ниже тридцати тысяч, а мне таких и не встречалось. Это не блажь: после того, как я рассталась с Пашкой, пришлось самой решать вопрос с жильем, а наши цены знаешь. На что мне жить, если аренда хаты как вся моя зарплата? Я плюнула, уехала к родителям, пришла в себя, теперь пакую вещи, еду к тетке в Питер. Попробую обосноваться там.
– А-а-а-ал, – протянула Ленка, – ну как же так? Может, стоило согласиться на те условия, что предлагали? Сейчас бы уже, глядишь, поднялась, получила прибавку к зарплате. Что касается жилья, необязательно было гнаться за квартирой, могла бы на первое время снять комнату у хозяйки. Это семь-восемь тысяч в месяц, а не двадцать. Разница, как видишь, есть. Или, как вариант, нашла бы через интернет девушку с подселением. Мол, я такая-то, без вредных привычек, в целях экономии ищу соседку, давай вместе снимать квартиру, выгодно и тебе, и мне. Знаешь, снять двушку на двоих куда дешевле, чем однушку на одного. Пожила бы так, а там нашла бы мужика с квартирой. Я считаю, что проблема вполне решаема. Подумай перед тем, как сжигать все мосты…
«Легко тебе рассуждать. Сама местная, живешь с парнем. Даже если и разругаетесь, вернешься к родителям, они тебя с радостью примут, а тут сама, как рыба об лед…»
– Все оно верно, но и работу попробуй-ка найди. Все решают связи, блат, и даже чтобы устроиться на рядовую должность со скромным окладом, нужно пройти собеседование, где с тобой будут разговаривать так, будто делают одолжение. Мол, ты никто и звать тебя никак, будь счастлив, что рассмотрим твою кандидатуру, но ничего не обещаем. На самом же деле создают видимость конкуренции. Нет, я не хочу работать здесь в принципе. Нужно переезжать поближе к цивилизации. Взять тот же Питер: богатый, крупный город, работы – море, и море перспектив! Неспроста же многие рвутся туда? – съехала с темы Алла.
– Смотри сама. Если вдруг передумаешь, я узнаю у своих в ВТБ, есть ли вакансии по городу, и, если есть, тебя возьмут без всякого выпендрежа. И кстати, вспомнила: в Хабаровске открывается еще одно отделение! Будут набирать людей, и раз ты не привязана к Владивостоку, то могу поговорить, чтобы тебя туда, – пообещала Ленка.
– Спасибо! Даже и не знаю…
– А в Питер, сама подумай, лучше ехать, что-то из себя представляя, уже имея опыт и стаж. Не думаю, чтобы там был недостаток в экономистах, и местные спецы, с питерской пропиской и образованием, а то и со знакомствами, всегда будут в приоритете.
– Это понятно, ну а кто сказал, что я собираюсь работать в экономике?
– А где же? – растерялась Ленка. – У тебя же есть образование…
– Но нет желания. Куда-нибудь устроюсь; если повезет, то продавцом в бутик. Я все для этого имею: смазливую мордашку, грамотную речь и высшее для галочки. Питер не Владик, там можно выжить на зарплату продавца. Я наводила справки, что почем, и знаю.
– А без прописки, думаешь, возьмут? Работа же с деньгами, подумают, а где потом ее искать?
– Я поняла. Если потребуется, оформлю временную у родни. Или за деньги у чужих людей – неважно.
– Не узнаю тебя. Алл, ты чего? Не жалко после банка работать продавцом? Мне бы было жалко. Не спеши с решением, подумай. Я обещаю: чем смогу, тем помогу.
– Спасибо, Лен, не стоит. Я решила: я уеду, – сказала Алла, которую утомил весь этот разговор, – я и сама себя не узнаю.
Перед глазами пронеслись события последних месяцев. Когда-то Алла была наивнее, добрее к людям – Авдеев показал ей, кто есть кто, из коллектива поддержала только Ленка. Когда-то Алла верила в любовь, порядочность и честный труд; родители внушили с детства: будь правильной, не ленись – трудись! И она трудилась: в университете, на работе, пока ее не оболгали, и все рухнуло в один момент. Никто не встал на ее защиту. В полиции посмеялись, работодатель выгнал вон, а любовь всей жизни порвала с ней без лишних слов. И тогда-то она поняла, что спокойствие и уверенность в завтрашнем дне могут дать лишь деньги. И за лето, два последних месяца, убедилась в этом окончательно.
– Мне пофиг, где и кем работать, – сказала Алла после паузы, – лишь бы платили нормальные деньги. Будь они у меня, я свалила бы в любую точку мира и забыла все, как страшный сон. А так зализываю раны в деревне, в то время как мои враги безнаказанно живут, как и жили. Если деньги не главное, то что тогда? Да, я цинична. Зато теперь меня не одурачишь.
Ленка молчала, обдумывая услышанное. Пауза затягивалась, и Алла решила, что пора заканчивать этот бестолковый разговор.
– Ладно, Лен. Рада была созвониться, но мне пора. Давай, пока, – произнесла она и отключилась.
«А что, если бы я устроилась в банк? – задумалась она на миг. – Последовала бы совету Ленки, поубавила запросы, сняла комнату у бабки… Работала с утра до вечера, сидела дома, забыв про клубы и подруг (к бабке-то под утро не заявишься), ездила на автобусе, по копеечке откладывая на машину, и так лет десять. Вернулась бы к порядочной жизни, забыла все, что натворила, и начала жизнь с чистого листа. А все ради чего? Двадцати пяти – тридцати тысяч в месяц? – и тут же вспомнила о полтиннике за ночь с депутатом: это был самый удачный клев. – Сколько, двадцать пять? В месяц?! Да ну нах!»
Она принялась готовить ужин, и в это время завибрировал смартфон. На дисплее высветился незнакомый номер, Алла отставила в сторону фарш для котлет.
– Алло…
– Добрый вечер, красавица, – услышала она знакомый голос, – это Виктор. Мы встречались на прошлой неделе… Чем сейчас занята?
Сердце заколотилось, Алла раскраснелась. Она не могла поверить своему счастью: Киселев ей позвонил!
– Добрый вечер! Я… Ничем не занята!
– Тогда как насчет встречи?
– Я не против, – не растерялась та.
– Можешь подъехать ко мне через часик-полтора? Квартира в центре, на Океанском проспекте.
– Да, конечно! Я вызову такси.
– Вот и отлично. Записывай адрес…
И Алла, не помня себя от счастья, побежала собираться.
«На кой мне хрен банк с зарплатой в тридцать тысяч? – посмеялась про себя она. – Когда за вечер я могу срубить больше бабла!»
Глава 5. Спонсор
– Оль, да ты в своем уме?! – вскинула брови Людмила.
Признание повергло ее в шок. Ей приходилось слышать всякое, но то, что выдала подруга, сразило наповал.
– Где это видано, чтобы тетка копила на взятку в органы опеки, чтобы оформить опекунство над племянницей? Тетка, которая сама живет впроголодь, перебивается с хлеба на макароны! То-то я и смотрю, вы так скудно питаетесь. Твоя зарплата хоть и маленькая, но жить можно. Кредиты на тебе не висят, живешь в своей квартире, тратишься только на коммуналку, и с того, что остается, можно нормально питаться, – пыталась вразумить подругу Люда, – у тебя же, как не придешь, гречка, макароны да куриные желудки. Как Димка это ест?
– А что, если другого нет? – ответила Ольга с кислым лицом, явно пожалев о том, что рассказала.
– Но как же нет, если ты тратишь деньги не туда? Извини, если я лезу не в свои дела, но ты и Димка мне небезразличны. Хочешь забрать Анечку, но понимаешь, что официально, по закону, тебе никто ее не даст. Какие могут быть еще пути, когда в России все решают деньги? Ты копишь. Благородно, но какой ценой? Ты экономишь не на том. Если тебе так нравится, то голодай. Мне жалко Димку: пацан не видит ни конфет, ни фруктов. Чего лишаешь сына ты? Здоровья с малых лет! Прости за резкость, но мой тебе совет: оставь ты это дело, всех не нажалеешься!
– Я не могу. Это мой долг перед сестрой…
Люда задумалась и спросила тихим, вкрадчивым голосом:
– И сколько ж ты откладывала, Оль?
– По десять тысяч с каждой зарплаты. В том месяце не получилось: сборы в школу слишком дорогие.
– И сколько собираешься еще откладывать?
– Не знаю, сколько нужно. Хочу поговорить с главной, предложить ей пятьдесят. Если скажет мало, я согласна буду подкопить до ста. Скажет больше – уже не потяну. Но Вика увидит, что я старалась помочь малютке и делала все возможное, чтобы вернуть ее в семью.
– Ты уже приготовила сумму?
– Нет, пока скопила тридцать тысяч, – пятьдесят будет к декабрю. Боюсь, как бы ее не удочерили, поэтому копить нужно быстрее. И да, как видишь, питаемся мы скромно, но эта полоса пройдет, как только Анечка вернется к нам. Мы будем хорошо питаться, просто вернуть ее сейчас важнее.
– Хорошо, а если взятку не возьмут? Неважно, по каким причинам. Я не про порядочность людей, сейчас все покупается и продается, это да. Я про размер. Не думаешь, что пятьдесят тысяч для главной в органах опеки – это как бумажка, в туалете подтереться? Боюсь, тебе не хватит этой суммы, даже ста… Никто не будет из-за них мараться. Это копейки. Оль, забудь.
И Ольга не выдержала, вспыхнула:
– Ну почему ты мне во всем перечишь?! И где твоя поддержка, Люд? Только и слышу: не получится, оставь ее, забудь! Ну как ты не поймешь: ее судьба зависит от моих конкретных, быстрых действий, и то, что она в детдоме, а не здесь, в кругу семьи – ужасно! Я заберу ее домой! Не говори мне больше ничего, иначе разругаемся! А мне бы не хотелось.
Ольга говорила с таким жаром и несвойственной ей страстностью, что Люда поняла: спорить с подругой бесполезно, она полна решимости и не отступится от своего. Она отстаивала племянницу так, как не каждая мать отстаивала бы своего ребенка, и каждое слово против опекунства воспринимала как попытку настроить ее против сироты. Одна лишь мысль об этом вызывала в спокойной Ольге гнев.
– Я не хочу с тобой ругаться, ты хорошая подруга. Прости, что я была категорична. Но чую, это опекунство принесет одни проблемы… – слабо возразила Люда. – Я вижу, как ты вымотана, а это только первый шаг. Поверь, я думала, как лучше для тебя. Но все, молчу! Ни слова больше не скажу.
Ольга в задумчивости отошла к окну.
Во дворе соседка Алла садилась в такси. Синее платье на стройной фигурке, сумочка через плечо, плащ в руках – по всей вероятности, она планировала позднее возвращение, по холодку.
«Вот кому хорошо, ни забот, ни хлопот, – с грустью подумала Ольга, – молодая, живет в свое удовольствие, работает в офисе, сидит за компьютером, имеет и образование, и хороших родителей, которые ей это дали. Сама недурна: за такими всегда увивается уйма парней… И видно, что небедная. Нарядилась как куколка, поехала на свидание или куда-то еще…»
Люда заметила, что подруга уставилась в окно и с интересом наблюдает за тем, что происходит во дворе.
– Что там?
– Новая соседка, на гулянку собралась.
– Кто такая?
– Алла, с третьего этажа, сняла квартиру у Сухоруковой.
– Молодая? Или в возрасте?
– Девушка. Сказала, что экономист.
– Тогда понятно. Аренда здесь недорогая, по карману молодым спецам. Когда это вы успели познакомиться?
– Да было дело, обращалась ко мне на днях: кран сорвало, – сказала Ольга с выражением «ну с кем не бывает».
– И как? Ты помогла?
– Ну да, а что здесь сложного? Я перекрыла воду, вызвала сантехника. Так и разговорились с ней.
– Понятно. Хорошо.
Ольга опустила подробности и оставила впечатление о соседке при себе, поскольку не хотела вызвать этим новую волну расспросов. Ее отношение к Алле было неоднозначным, но обсуждать это она не собиралась. По крайней мере, с Людой, чьи визиты в последнее время раздражали, а непрошенные советы сбивали с верного пути. Людмила судила расчетливо, с позиции холодного рассудка – Ольга же пропускала все через сердце, отличалась жалостливостью и никогда не рубила сплеча. Взаимопонимания не было, а значит, и мусолить одно и то же по десять раз не стоило.
Впрочем, Люда утолила некоторое любопытство и сделалась задумчивой, немногословной. Правда, ненадолго.
– Выход есть! – осенило вдруг ее. – Помнишь, ты рассказывала о богатом родственнике? Что у тебя есть дядька, какой-то местный шишка, но вы не знаетесь, так вот. Ведь он и есть тот человек, кто мог бы помочь. Обратись за помощью к нему. Потребуется, падай в ноги и проси! Раз это нужно для ребенка, чтобы оформить опекунство.
В ответ на это Ольга мрачно усмехнулась:
– Ты думаешь, эта идея мне не приходила? И я не пробовала обратиться к дяде? Напрасно так считаешь: я первым делом кинулась к нему. Как только отказали в органах опеки, я заявилась к дяде на работу. Подумала, он будет потрясен всей ситуацией и мне поможет. Я верила, надеялась… Представилась охраннику, тот доложил наверх, мол, к вам племянница, такая-то, по личному вопросу. И тут же поступил ответ: он «занят», а через час уже «отъехал по делам». Все стало ясно: он не хочет знаться! И даже не спросил, зачем пришла и что мне надо. Но я осталась, и плевать было на гордость. Его участие – моя надежда на благополучие Анечки, слово в ее судьбе. Я простояла целый день у выхода и дождалась, когда он спустится. Как только вышел, бросилась к нему. «Дядя, нам нужно поговорить! Мне нужна ваша помощь!» – бежала я за ним, как собачонка. А он идет, меня в упор не видит, такой весь важный, при костюме. Я хоть и нищая, но никогда ни перед кем не унижалась и не унизилась бы, не будь все так! – воскликнула в отчаянии Ольга. – И что ты думаешь? Дядя зашагал быстрее, я подбежала и схватила его за руку – он обернулся и крикнул мне в лицо: «Ну чего тебе?! Пришла клянчить на водку, как мать? Гребаная пьянь, алкашинское отродье! А работать не пробовала?» Все смотрели на нас…
Ольга затряслась от беззвучных рыданий. Ошарашенная Люда обняла подругу за плечи, поднесла ей стакан воды.
– Да-да, он адресовал это мне! – продолжила Ольга, едва придя в себя. – А я рыдала, глотала обиду и умоляла выслушать меня, пыталась объяснить, что помощь нужна не мне, а девочке, дочери сестры. Что Вика мертва, а ребенок в детдоме, что я хочу оформить опекунство, но мне его не дают. Я повторяла: «Дядя, помоги», – но тот решил, что я несу какой-то пьяный бред, бросил мне пятихатку, хлопнул дверцей «Крузака» и укатил! Больше я к нему не ходила, ничего не просила, а скажешь, надо было? И дальше падать в ноги? Если бы это что-то изменило, я бы пошла, но тут хоть голову об стенку расшиби, всем наплевать! Я свыклась с тем, что помощи ждать неоткуда и я у себя одна. Поэтому отбрось все эти сказки про богатую родню: по нашей жизни никому ни до кого нет дела!
– Да уж… Теперь понятно: на него рассчитывать не стоит. А жаль… Почему он так с тобой? Чем ты-то заслужила такое отношение? – не понимала Люда.
– Он меня не знает и думает, что я, как мать, бухаю. Наверное, не хочет связываться с нами, забулдыгами… Для него что мать, что дочери – все под одну гребенку, – мрачно усмехнулась Ольга.
– А-а-а, вон оно как, – задумчиво протянула Люда, – тогда забудь его. Считай, что нет у тебя дядьки. Богатый, мог помочь… Но согласись, он не обязан. Дядька – не отец. У меня нет богатой родни, а по своей семье могу сказать, что нищие родственники тоже не всегда в ладах. Мои вон грызутся из-за наследства, и даже яростнее, чем богачи. Вот они скупы и мелочны, готовы перегрызть друг другу глотку из-за мелкой суммы, трясутся за каждую копейку, лишь бы не перепала брату, сестре. Редкий богач станет судиться из-за какого-то сарая в деревне – для нищего же имеет ценность все, вплоть до каждой лопаты и ведра в этом сарае. Вот она, цена родственных отношений.
– Да, так и есть. Рассчитывать нужно только на себя.
Ольга опустилась на стул и согнулась в позе вопросительного знака. Волосы накрыли ее красное, распухшее от слез лицо. Дверь открылась, и в проеме показался Димка. Он только что проснулся и, услышав на кухне голоса, обрадовался было, что к ним зашла Алла с очередным пакетом вкусностей. Но его постигло разочарование: на кухне сидела Люда, которая приходила с пустыми руками, и о чем-то болтала с матерью. Набравшись смелости, мальчуган все же спросил:
– Теть Люд, а вы не принесли чего-нибудь вкусненького?
– Дима, ну что такое? Перестань попрошайничать! – тут же среагировала мать, на что Люда решительно сказала:
– Значит так, я потушила грибы с лучком, нажарила куриных отбивных. Хвастаться не буду, но мои домашние сказали, что пальчики оближешь! Пойдемте ужинать ко мне. Как раз перед уходом я замесила тесто, начну готовить пирожки с капустой и с повидлом.
– Мам, ну пойдем, – захныкал Димка.
– Хорошо. Вы идите, а я подойду, – ответила Ольга.
Она зашла в ванную и умылась холодной водой. Мельком взглянув на свое отражение в зеркале, в какой-то миг даже испугалась себя. На нее смотрело худое, будто восковое лицо с кожей болезненно-желтого цвета, тусклыми глазами и темными впалыми кругами.
***
Алла набрала код домофона и поднялась на двенадцатый этаж элитной новостройки, где ее ожидал клиент. Он держал приоткрытую дверь и курил сигарету, выпуская дым на площадку; при виде Аллы его губы сложились в довольную улыбку.
– Проходи, – сказал он, пропуская внутрь.
Алла разулась и последовала за ним в гостиную с высоким потолком, обставленную дорого, но, на удивление, просто. Пара кресел, кожаный диван, столик с бутылкой французского коньяка и плазменный телевизор в углу – мужская сдержанность говорила за себя. Киселев держал эту квартиру для приватности, когда хотел побыть один; его супруга о ней не знала, поэтому не приложила руку к созданию уюта. Помимо гостиной и столовой имелось еще несколько комнат, таких же просторных, и общая площадь составляла порядка ста пятидесяти квадратных метров. Из окна открывался шикарный вид на бухту Золотой Рог, от которого захватывало дух, особенно по вечерам, когда Золотой мост сверкал всеми огнями. По меркам Владивостока такая квартира стоила не меньше пятнадцати миллионов рублей, и то за голые стены, без внутренней отделки и меблировки.
Запах денег вскружил Алле голову; она села в кресло и посмотрела на клиента блестящими, влажными глазами. Киселев опустился на диван.
– Пить будешь? Вино, коньяк? – предложил он.
– Можно коньячку, – кивнула та.
– Закусываешь?
– Да.
Киселев принес второй бокал, плитку дорогого шоколада, нарезку сыров и мясных копченостей. Он был галантен, вел себя как джентльмен, ухаживал за девушкой и подливал ей алкоголь, интересовался, чего она еще желает. И пусть в скором времени они поменяются ролями и угождать будет уже она, Алла получала удовольствие именно от этих минут, от осознания женской власти над этим важным человеком.
– Как ты вышла на Ирину? – в какой-то момент спросил Киселев, проницательно посмотрев в ее глаза.
Что означало: «Как ты стала проституткой? Как докатилась до этой жизни?» Ее всегда раздражал этот вопрос: в нем слышался упрек, клиенты будто бы подчеркивали этим превосходство, и всякий раз она держалась дерзко, когда им отвечала. Но сегодня был особенный случай, и, сохраняя улыбочку, Алла пожала плечиками и сказала:
– А никак, Ирина сама на меня вышла. Мы познакомились на отдыхе в Корее, и она мне предложила это дело.
– И ты сразу согласилась?
– Нет, я отказалась, – ответила она, – а потом обстоятельства сложились так, что мне пришлось пересмотреть свое решение. Но знаете, я не жалею.
– Обстоятельства? Какие? – стал допытываться он.
– Не думаю, что вам будет интересно.
– Отчего же? Наоборот!
Алла пораскинула мозгами и решила, что если хочет сделать депутата своим постоянным клиентом, то врать про тяжелобольную мать, кучу долгов и беготню от злобных кредиторов не стоит: ложь он быстро раскусит. Поэтому сказала как есть:
– Я потеряла работу и рассталась с парнем, у которого жила. Поиски новой работы ничего не дали: везде предлагали низкую зарплату, а мне еще квартиру снимать, я же не местная… В общем, пришлось мне перезвонить Ирине, и она мне не отказала.
Алла осушила бокал и, разломив плитку шоколада, подсластила горечь коньяка. Сквозь сощуренные веки посмотрела на Киселева – ответа не последовало. Он поднялся, взял сигарету и отошел к открытому окну. Утолил любопытство, как и всякий, кто спрашивал об этом. И не более того.
«А чего ты, собственно, ждала? Что пожалеет, приласкает? Поплачется с тобой о нелегкой доле? Еще чего захотела, дура пьяная! Стоит выпить, как становишься дурная! В прошлый раз с подругой поругалась, в этот… Эх, черт бы тебя побрал!» – выругалась она про себя, разозлившись на свою наивность, излишнюю откровенность; зареклась же впредь не потакать чужому любопытству, не открываться людям.
Киселев докурил сигарету и кинул тлеющий окурок в темноту. Черная ночь тут же поглотила его.
– Зачем ты этим занялась? Только из-за нужды? – спросил он, вернувшись к столу. Он вел этот бессмысленный диалог в сотый раз, пытаясь вытянуть из каждой новой женщины хоть какие-то эмоции.
– Представьте, что да! – ответила Алла дерзко, но не заметила сама, как следом принялась оправдываться. – А что мне оставалось делать? Работать за три копейки и всю зарплату отдавать за хату? Копить на новые трусы и ходить в магазин как в музей, смотреть на «экспонаты»? Состариться раньше времени? Подохнуть, так и не пожив, не насладившись жизнью? – на глазах выступили пьяные слезы. – Нет уж, одной моралью сыт не будешь, а я хочу пожить как человек, иметь свое жилье, автомобиль, увидеть мир, красиво, стильно одеваться! И пусть такой ценой, мне пофиг! Я не жалею ни о чем. А если и жалею, то лишь о том, что не пересеклась с Ириной раньше. Все то, о чем мечтаю, я уже имела бы.
Алла с трудом контролировала себя. Она изливала всю горечь на клиента, ничуть не задумываясь о том, какое впечатление производили ее слова. Ее злоба искала выход, ее стрела стремилась поразить мишень.
Впрочем, Киселев находился в хорошем расположении духа, девушка напротив ему нравилась и располагала своей пусть и колкой, но искренностью – редким качеством среди проституток. Обычно покупая тело, он покупал и настроение, эмоции: ему улыбались, с ним были обходительны, старались угодить и говорили те слова, которые хотел услышать он. Не из лицемерия, а из профессиональной обязанности создать атмосферу легкости, составить клиенту приятную компанию и не грузить проблемами за его же деньги. Но все приедается, и, пресытившись наигранностью, он жаждал настоящих эмоций. Слез, смеха, резких высказываний, даже грубости! – чего угодно, только не учтивой улыбки и наигранной страсти в глазах. Он возненавидел все эти маски и каждый раз хотел их срывать, чтобы видеть на лице женщины те чувства и волнения, что были на душе. Иначе становилось скучно: каждый визит проститутки был предсказуем, все они делали одно и то же, с одним и тем же выражением, словами. А скука убивала интерес.
Киселев отставил пустой бокал и обратился к Алле, интерес к которой только возрастал.
– Все то, о чем сказала ты: авто, заграничные поездки, шмотки – мог дать тебе любовник. Для этого не нужно связываться с Иркой, – в его голосе проскользнула некая брезгливость, – тебе нужен мужчина. Как вы говорите, спонсор.
– Да, но где ж такого взять? – ухмыльнулась та. – Кругом одни халявщики, жмоты! Вон подруга рассказывала, познакомилась с мужиком, договорились встретиться, попить кофе. Приехали в кафе, сделали заказ, сидят себе мило болтают. Принесли счет – вот тут-то началось «веселье». Мужик сказал подруге, мол, мы договаривались на кофе, а пирожное оплачивай уже сама. Ну что это такое? Где это видано? – округлила Алла и без того большие глаза. – Я у нее спросила, как еще за бензин не стребовал? А вы говорите, спонсора. Прям так и кинулись, тут за пироженку удушатся! Нет уж, не верю в эти сказки. Рассчитывать надо только на себя.
– И давно ты с Иркой?
– Нет, с месяц. С августа.
– То-то раньше я тебя не видел. Еще свеженькая, непотасканная. И неглупая, не как все эти понаехавшие из села, когда «сиськи есть, ума не надо». Не пытаешься казаться лучше, чем ты есть, и очень откровенна, – напрямую сказал ей Киселев.
Алла напряженно смотрела в его глаза и, затаив дыхание, ждала: что же последует за этим? Какое предложение?
– Ты мне нравишься. Я могу стать твоим спонсором, – произнес он наконец желанные слова, – но у меня условие. Ты не будешь встречаться на стороне, завтра же порвешь с Иркой. И еще, сдашь анализы на инфекции. Я тоже покажу тебе справку: я чист от всякой заразы.
– Вы это серьезно? Сейчас же звоню Ирке и шлю ее ко всем чертям! – рассмеялась Алла пьяным смехом и, скинув платье, засверкала ягодицами в стрингах.
Пара секунд – и она прыгнула к нему на колени, ласкаясь, дразня…
***
Наутро Киселев и словом не обмолвился о спонсорстве, Алла же не придала значения его словам. Они быстро собрались и разъехались, он по делам, она домой; взяла такси и в начале девятого была у себя.
В подъезде встретилась с Ольгой. Соседка удивилась при виде ее, но поздоровалась с тихой, кроткой улыбкой, как обычно.
В квартире Алла завалилась спать, восполняя недостаток сна. Ближе к обеду разбудил звонок Ирины: та поспешила сообщить, что «рыбка» клюнула, и объявила о встрече на вечер. На этот раз клиентом оказался молодой женатый риелтор, обратившийся к Ирине в поисках сексуальной новизны. Алла вернулась домой ближе к ночи, довольная, с двадцаткой в кармане и ощущением, что вечер прошел не зря.
А на следующий день заела тоска. В своей добровольной изоляции она стала испытывать дефицит общения. За неимением коллег, с которыми можно вдоволь наболтаться на работе, а с недавнего момента и подруги, Алла осталась наедине с собой, своими мыслями. Интернет не мог заменить ей реального общения, да и восстанавливаться в соцсетях она не собиралась, разве что искала интересные блоги на тему моды, красоты, психологии, путешествий, смотрела фильмы и ролики на YouTube, но и это в скором времени ей надоело.
Решено было мириться с Янкой – но попытки к успеху не привели: подруга попросту не отвечала на звонки. Алла без толку обрывала телефон и вскоре оставила эту затею. Вспоминая тот вечер и свои грубые слова, она признала, что обижаться есть на что, и бросься она вслед за Янкой, скажи ей: «Прости меня, сама не знаю, что несу», – помириться было бы гораздо легче. Но она сама довела до того, что глупая ссора привела к таким последствиям. Подруга не перезвонила ни в этот день, ни на другой…
Тогда мелькнула мысль, а может, действовать через Маринку? Пусть она их помирит, выступит нейтральной стороной. Но оказалось, что дозвониться до нее еще сложнее: она все время где-то пропадала и имела гадкую привычку не перезванивать то ли по забывчивости, то ли не считая нужным. С тех пор как завела любовника, была окутана какой-то темной тайной и никогда в кругу подруг не допускала откровений, держала все в себе, как будто было что скрывать. Девчонки не совали нос в ее дела, но раздражались всякий раз, когда в компании все говорили, а она одна молчала, лишь ушки навострив, как засланный шпион. Все это вызывало недоверие, обиду, подозрения. Когда-то они были близки и не имели друг от друга никаких секретов, а сейчас в компании произошел раскол. И Алла осознала, как дорожила Янкой: подруги лучше нет и не найти. Нужно из кожи вылезти, но помириться – такую цель Алла поставила перед собой.
Она отправилась бродить по центру, зашла в японское кафе, чтобы перебить горечь одиночества васаби, но при виде дружеских компаний ощутила, как ее настрой пропал, и аппетитный ролл пришлось заталкивать в себя. Спустилась к набережной, но и здесь веселье, смех, влюбленные, компании, подростки на велосипедах и на роликах, и лишь она одна в апатии, в тоске. Повсюду солнце, праздник, жизнь, и только Алле этот свет болезненно слепил глаза. Спустя минут пятнадцать стало нестерпимо находиться здесь, на людях, и захотелось уползти в свою нору.
Она прошла три шага и остановилась. Неподалеку от нее, вдоль набережной прогуливалась Карина, экс-девочка Ирины – вот так встреча! В легком приталенном платье в сине-белую полоску, с белым пояском и воротничком, в светлых мокасинах на загорелых ножках она была похожа на морячку; в выгоревших волосах ободком сидели темные очки. Карина шла не спеша, вглядываясь в морские дали. Легкий ветер обдувал ей плечи и лицо. В какой-то миг она остановилась и посмотрела на часы, затем по сторонам.
Алла неожиданно обрадовалась встрече: вот тот человек, с кем можно поболтать! Они виделись всего-то один раз, но Карина показалась ей приветливой, простой. Алле верилось, что красотка уделит ей пять минуток, почему бы нет?
Она выждала момент и подошла.
– Привет! Как поживаешь? – спросила Алла, улыбаясь во весь рот.
И каково же было удивление, когда в ответ Карина смерила ее надменным взглядом и не сказала ничего.
– Ты меня помнишь? Ну, у отеля «Хендэ»… – растерялась та.
Карина и виду не подала, что они знакомы. Она смотрела с открытой неприязнью и всем своим видом говорила одно: свали.
Аллу будто обдало ледяной водой. Такого она не ожидала!
«Вот ведь фальшивая проститутка! – подумала она. – У отеля улыбалась, вся такая лапочка, милашка… А теперь от показного дружелюбия не осталось и следа! И правильно Ирка сказала про нее: нос, мол, задрала».
Полностью проигнорировав попытки Аллы с ней заговорить, Карина развернулась и поспешила отойти на безопасное расстояние, но Алле, внутри которой с утра полыхал огонь, это ой как не понравилось.
– Кариночка! – окликнула она с издевкой. – Куда же ты? Кого ты ждешь, дружка или подружку? Ему нелишним будет знать, кто ты, кто я…
Но та прошла вперед, никак не реагируя.
– Кариночка, когда это тебе отшибло память? Ведь у «Хендэ» мы встретились не так давно. Мне, знаешь, тут сказали…
Карина не дослушала и резко развернулась.
– Что ты, тварь, ко мне прицепилась? – прошипела она, подойдя вплотную. – Иди своей дорогой, мымра! Я тебя не знаю и знать не хочу! Пойдешь сейчас за мной, я тебе все ноги переломаю! Пожалеешь, что встретилась мне сегодня. Больная на всю голову! – и, развернувшись, участила шаг.
Но кобру гадюкой не напугать. Алла сделала молниеносный выпад, вонзилась в мягкую ладонь ногтями и дернула ее что было силы, развернув к себе.
– Сучка, считаешь себя выше? И раз теперь не при делах, то лучше? И знаться с нами теперь стремно? Я напомню, кто ты такая, и гонор свой засунешь в жопу, – процедила она и резко оттолкнула красотку, что та едва удержалась на ногах.
На шум потянулись зеваки, но до драки не дошло. Две змеи пошипели и расползлись.
