Дарья Милл
До конца, но только…
– Я училась у лучших.
– Будь проклят тот, кто испортил мою Софи своим тупым юмором. – Парень встал, наконец посмотрев подруге в глаза. – Ладно, пошли расскажем им о твоей очередной умопомрачительной идее. Только давай быстрее, пока я не передумал. – Он помедлил у двери, тихо добавляя. – Идти куда-то с тобой было моим либо самым гениальным, либо самым глупым решением.
Опасаясь, как бы его смелость не улетучилась, Деми, не дожидаясь девушки, вышел в коридор и остановился у входа в детскую уже было собираясь зайти, но Софи вовремя одёрнула его руку и вежливо постучалась.
– Входите. – Позвала их Мег.
В небольшом светлом помещении с кучей пёстрых книг и ящиков с игрушками всё семейство сидело в полном составе, и, пока Оли увлечённо разглядывал какие-то картинки, Джеймс и Маргарет убирали беспорядок карандашей с пола.
– Что-то хотели? – спросил мужчина, пытаясь разогнуть спину и поднять стопку рисунков.
– Да, мы хотели рассказать вам кое о чём. – Замялась Софи, не зная с чего начать. Ей показалось нелепым вот так просто сказать людям, что их приютили, о том, что всё это время они могли бы спокойно есть свои припасы, а то и поделиться ими.
– Есть тут недалеко одно место с кучей еды. – Продолжил её мысль парень, пока та подбирала слова. – Мы подумали, вдруг вам интересно.
– Ещё как интересно, продолжайте. – Выпрямился Джеймс и поправил очки, готовясь слушать.
– По пути сюда есть поворот на дороге, ведущий в лес. По нему два дня пути и затем вниз по узкой тропе, а там, на поляне, три деревянных дома. В крайнем из них склад ящиков с провиантом лесорубов.
– Вы уверены, что они всё ещё там? – озабочено спросила Маргарет. – Обычно такие крупные запасы сразу грабят.
– И то верно. – Подхватил идею жены Джеймс, в задумчивости берясь за подбородок. – Во всём Вествуде магазины давно пусты, потому еду мне приходится брать из чужих квартир. Странно, что это место ещё никого не заинтересовало.
– Что?! – воскликнула Софи, не веря своим ушам. – Мы в Вествуде?
– Разве вы не знали? По направлению к городу стоит ни один указатель.
– Возможно. – От осознания ситуации девушка потеряла дар речи. Её больше не касалось ничего из разговора, что она сама и затеяла.
Маркус, дорогой её сердцу друг детства, что год назад переехал, был здесь. Софи будто наяву ясно видела его, как и всегда воодушевлённого на свершения, что тут и там ввязывался в драки, стараясь оградить от опасностей свою семью и любого, кто попадётся под руку. Его обычно короткие волосы точно уже отросли, а несколько зубов потерялись в неразберихе, что он всё время неизвестно где находил. Наверняка Марк не сплоховал и спрятался где-то, дожидаясь, когда за ним наконец придут военные. Маркус просто не мог сглупить, это не в его манере. Он обязан быть жив.
Софи прослушала всё, о чём дальше говорили Джеймс и Деми. В голове у неё вертелась лишь одна мысль – поскорей найти Маркуса, которого чёрт дёрнул год назад переехать в Вествуд. Этот проклятый город, что он всё время показывал ей, когда вечерами она звонила узнать, не исключили ли его наконец из колледжа за очередную перепалку.
– Что с тобой, Сонь? Ты будто молнией поражённая. – Сказал парень, когда наконец усадил её в кресло зала, что выделили под их нужды. – У тебя щёки пылают ярче обычного.
– Деми, – девушка всеми силами пыталась собрать потерявшиеся слова в предложения, но язык предательски заплетался, немея во рту. – Здесь Марк, ты слышал?
– Нет, не слышал. – Он внимательно всмотрелся в лицо подруги, желая понять, о чём она ему толкует. – Это тот твой друг? Ты пару раз говорила о нём.
– Да, и он здесь! В Вествуде! – Софи вдруг подскочила, но снова так же быстро оказалась в кресле. – Я в порядке, не держи меня.
– Если отпущу, ты опять куда-нибудь ускачешь. Собралась пойти одна не знамо куда? Ты хотя бы адрес то его помнишь? И здесь ли он сейчас вообще?
– Не знаю, но…
– Вот именно, что но. – Оборвал подругу Деми, слегка надавливая на её плечи. Он плохо понимал, что ему стоит сделать, чтобы помочь ей успокоиться. – Маркус может быть где угодно, и не факт, что живой.
– О, даже не думай, что он погиб. – Софи откинула его руки, поднимаясь с места. – Я этого засранца знаю больше десяти лет, вот уж если с кем что-то и случится, дак это с теми, кто на него наткнётся. Деми, Марк мой лучший друг, и он точно сейчас сидит где-то в безопасности и смеётся над нами. Я просто обязана его найти.
– Вот только давай без этого. Ты сейчас на эмоциях можешь много дел натворить. – Парень ухватился на переносицу, тяжело вздыхая. – Давай так, завтра я уйду с Джеймсом и помогу найти тот поворот в лесу. Если через четыре дня ты всё так же захочешь искать своего друга, я пойду с тобой, хорошо? – закончил он, сам не веря в то, что говорит это. Мнение Софи стало иметь для него слишком большое значение.
– Тогда и я пойду с вами, так будет проще, и унесём больше. – Девушка всё ещё была на иголках и согласилась бы на любую авантюру.
– Ты будешь помогать Мег сидеть с мелким. Я сейчас так тебя зарекомендовал, что Джеймс с охотой согласился оставить на тебя Оливера.
– Чего… – протянула девушка, не веря ни единому его слову. – Чтоб ты да думал, что на меня можно положить такое дело?
– В критических ситуациях ты на удивление быстро соображаешь. Если всё ещё сомневаешься, то могу привести тебе парочку примеров.
– Нет, спасибо. Уж уволь меня от выслушивания собственных подвигов.
– Ну, ты согласна? – он выжидающе на неё посмотрел, надеясь на положительный ответ. Перспектива ловить по городу Софи, что вздумала сама искать Марка, его категорически не устраивала.
– Да, но при том условии, что больше разделяться мы не будем.
– Без проблем, за это я могу головой поручиться. – Деми облегчённо улыбнулся, всем телом расслабившись. Теперь он мечтал лишь о том, чтобы эта глупая идея выветрилась из её головы как можно скорее.
Глава 22
Расставание прошло многим тяжелее, чем Софи могла себе представить. Съедаемая роем до боли жалящих тревог, она уже не смогла сдержать слёзы, когда провожала парня, что на прощание бросил ей несколько как всегда несуразных острот.
– Тебе грустно? – тихо спросил её мальчик, дёргая за рукав. – Почему? Потому что твой друг ушёл?
– Да, но я знаю, что он скоро вернётся. – Софи взяла и легонько сжала крохотную ладошку. – Твой папа обязательно его защитит. – Оли важно качнул кудрявой головкой, явно гордясь своим отцом, который так храбро выходит наружу, где сам мальчик не бывал уже четыре месяца. – А ты защитишь маму, да?
– Защищу! Мне папа сказал, что я за старшего. – Он вытянулся, поджав губы и нахмурившись так, будто это придавало ему взрослости. Показывая своё ответственное отношение к этому чрезвычайно важному делу, мальчик со всей серьёзностью продолжил. – И тебя тоже, ты же очень хорошая! – малыш не сдержался и улыбнулся, подпортив деловой вид.
– Спасибо, Оли, ты тоже очень хороший. Я рада, что мы с тобой друзья.
– А мы друзья? – Оливер захлопал глазками, косясь в сторону мамы. – Ты же взрослая.
– Ну и что? Я всё равно хочу с тобой дружить. А ты?
– Да! – радостно воскликнул мальчик. – Тогда, раз мы друзья, можно мне больше играть с тобой?
– Можно. – Ответила Мег, всё это время стоящая в стороне, неслышно посмеиваясь. Такое поведение обычно понурого сына её очевидно радовало.
Маргарет рассказывала, как последние недели Оливер всё чаще уныло плёлся за ней по квартире, тоскуя по друзьям и всем тем людям, что были в его жизни. Он нередко спрашивал про бабушку с дедушкой, интересуясь, где же они спрятались в такое не простое время, но Мег уже просто не знала, что ему отвечать. Знакомить его со смертью она была не готова. Но с приходом Софи казалось, что все проблемы отпали сами собой, и Оли больше не мог устоять на месте ни минуты. Скоча из комнаты в комнату, он рассказывал ей обо всех играх, что только помнил, а как только вспомнить ничего больше не мог, выдумывал новые. Так он не давал ей покоя весь день, но она и привыкла возиться с детьми, с большой охотой каждое лето устраиваясь в лагеря на подработку. Там она чувствовала себя такой нужной, желанной, и просто необходимой младшим, что с любопытством расспрашивали её, как ей везде удаётся быть первой. Попав к ней в группу, они из раза в раз становились лучшими на любых соревнованиях. То ли по случайности, то ли по указанию самой судьбы к ней тянулись самые способные дети, и от осознания этого Софи так чрезмерно себя мотивировала, что и на следующий год просила маму устроить её на очередную смену. Но лишь сейчас, когда в дождливые дни времени на размышления становилось всё больше, до неё пыталась достучаться та истина, что она отгоняла словно назойливую муху.
Всю свою жизнь Софи ждала момента. И каждый раз, как ей удавалось наконец ощутить на кончике языка этот приятный вкус победы, она, не успев его распробовать, бежала дальше, ведь где-то там далеко впереди виднелись очертания чего-то большего. Этот воздушный замок не давал ей покоя, и его флагштоки словно маяки манили её корабль, лишь привлекая его на скалы. Софи снова и снова торопилась как можно скорее перепрыгнуть новую гору, хотя прямо сейчас, стоя на вершине холма, она могла насладиться тем прекрасным видом, которого так упорно добивалась. Но и этого было мало, ведь по-детски наивная обида на то, что ей не повезло родиться с золотой ложкой во рту, всё это время нашептывала из темноты, что идеал ещё далёк.
Её проблема была не в том, что её не любили или желали, чтобы она была лучше. Родители лелеяли Софи словно божий дар, что свалился им на головы тогда, когда они этого не ждали. Мама говорила, что она благословение, посланное им с отцом за верную службу Господу. И Софи прекрасно это понимала, но позволяла сомнениям затуманивать ей голову, ведь именно они толкали её вперёд, заставляя жить лучше, но вместе с тем отравляя жизнь. Она неслась куда-то, где не было её слабостей, недостатков и неудач, что каждый раз лишь больше убеждали её себя ненавидеть. Она торопилась туда, где её самой не было, и там, так спеша жить, она пропускала эту самую жизнь.
Кажется, только сейчас Софи поняла ту ошибку, что каждый вечер не давала ей покоя даже во снах. В кошмарах являлись образы любимых, давно потерянных людей, которые всё это время терпеливо ждали, когда же она хоть на миг опустит голову и взглянет на них. Они жили, наблюдая за тем, как Софи боится жизни. Она бежала, избегая их влияния, что её тормозило. И каждый этот упущенный миг, из которых состояли все девятнадцать лет жизни Софи, острой стрелой пронзал тело, когда пугающей ночью призраки прошлого говорили ей остановиться и оглянуться на то, что так тщетно добивалось её внимания. Семья и дружба, всегда казавшиеся ей мешающими оковами, теперь слетели с неё, оставив жгучий след. Но это не дало ей свободы, а лишь омрачило сердце, не готовое отпустить тех друзей, что несмотря на всё оставались с ней. Для неё они оказались важнее тех предрассудков, которым она сама заставляла себя поддаваться, и сейчас даже призрачная надежда встретить их вновь, показать, чего она наконец смогла добиться, больно давила в груди, вызывая не слёзы, а лишь полный мучений стон.
– О чём задумалась? Устала, наверное. – Спросила Маргарет, с умилением смотря на то, как измотанный Оли уснул на руках Софи, что удобно заняла кресло.
– Думаю о том, сколько всего упустила. – Честно ответила девушка, ища спокойствие в прижимающемся к ней щекой и сопящим в кофту мальчике.
– А разве это плохо? – присев на край дивана, продолжила интересоваться Мег.
– Да, ведь мне никогда этого не вернуть.
– Ну и что? – Маргарет махнула рукой и, расправив плечи, упёрлась подбородком в кулак. – Милая, просто смотри на это, как на важный для тебя опыт.
– Опыт? Ну и какой в нём смысл.
– Хоть ты и не сразу всё поймёшь, но в будущем он сделает тебя очень мудрым человеком. Просто запасись терпением и сама всё поймёшь.
– А если я уже не могу ждать? Я прямо сейчас хочу увидеть результат.
– Ты и увидишь его, когда поймёшь, какой замечательной девушкой стала. Ну, или когда кто-то тебе на это укажет. – Она улыбнулась чему-то своему. – Прошлое должно подталкивать тебя к будущему, а не тянуть за собой. Оборачивайся назад, Софи, но всё равно шагай вперёд с бодрым настроем. И, когда тебе надоест, ты вдруг захочешь передохнуть, то встань и осмотрись по сторонам. Даже сейчас у тебя есть такая возможность. Просто наслаждайся жизнью, мы же тебя не гоним.
– О чём Вы? – Софи напряглась, стараясь уловить суть сказанного, но её утомившийся разум желал лишь поскорее впасть в небытие.
– О том, дорогая, что ты совсем не расслабляешься. Поучись у Деми, вот он явно умеет отдыхать.
– Но он же всё время просто лежит и мается дурью.
– С виду оно, может, и так, но кому как не тебе знать, что творится у него в голове. Деми очень способный парень и далеко пойдёт, Джеймс сразу это заметил. Не весь труд осязаем, и это нормально. И ты тоже лишь здесь, когда у тебя просто не осталось другого выбора, начала о чём-то задумываться. Я же заметила, что ты занимаешь себя любым делом, лишь бы не сидеть на месте.
– А это так очевидно? – и удивлённо, и огорчённо, девушка поняла, что её раскусили.
– Конечно, а ты думала, я не увижу этого? За все те дни, что вы у нас, ты всё время летаешь по квартире, спрашивая, чем можешь помочь. – Мег усмехнулась, но серьёзно продолжила. – Последние месяцы выдались очень тяжелыми, и, если ты хочешь нормально жить и дальше, прекрати думать «в стол». Додумывай свои мысли, а не нагружай ими голову, иначе в конце концов они сплетутся в такой змеиный клубок, что ты уже их не разберёшь. И какими бы неподъёмными они не казались, ты всегда можешь прийти к решению. Например, как сейчас. – Софи непонятливо захлопала глазами, не до конца осознавая, о чём говорит ей Мег. – Милая, ты же сама себя изводишь вечной недосказанностью. Софи, ты врёшь самой себе, боясь признать слабость. Мы начали с того, что ты жалела о былом, дак давай закончим тем, что ты признаешь то, что гложет твою душу.
– Я не понимаю. – Спустя паузу тихо сказала Софи, смотря в пустоту. – У меня ведь нет проблем.
– Но ты всё время думаешь о них и всё время убегаешь от решения, что прямо у тебя под носом. – Мег старалась не давить на неё, но ей больше ничего не оставалось, кроме как прямо сказать. – Софи, прими то, что твоя семья умерла.
– Я знаю, что их больше нет, но… – она вдруг замолчала, понимая, что может произнести в слух лишь часть правды. И эта часть жутко саднила горло, будто признать её значило отвергнуть что-то дорогое. – Я жалею, что осталась жива.
О, её папа бы не возгордился такими словами, а мама едва что-то бы и сказала в ответ. Всем сердцем любя свою дочь, они и не замечали, как за маской обожания она презирала саму себя, стремясь лишь к успеху, дурацкому аттестату с отличием и прочим бумажкам, что не делали её жизнь. Софи хотела оправдать их любовь, но теперь они навсегда остались в той холодной кирпичной постройке, что больше нельзя назвать домом. Эти облезшие стены под отсыревшим полом и протёкшей крышей теперь напоминают лишь гробницу, построенную специально для их семьи. И то пустующее третье место, так манящее Софи, не перестаёт всплывать у неё перед глазами, тяжким грехом напоминая, что она избежала ужасающей участи, подготовленной для них троих. Софи было стыдно за то, что она выжила.
Маргарет забрала Оли с её колен и ушла, с милой улыбкой пожелав девушке доброй ночи. И Софи осталась одна в пустом зале, после каждого удушающего приступа слёз едва успевая переворачивать подушку сухой стороной вверх. Этот чёртов Маркус, надо же было ему переехать в поганый Вествуд ради грёбаного университета. Даже сейчас он как и всегда был для неё важным человеком и лучшим другом, каким стал с того момента, как в первом классе она увидела его наглое лицо в коридоре школы, зажимающее кого-то у туалетов. Лишь потом он рассказал ей о том, что тот парень задирал его одноклассника. Знала бы Софи это раньше, то не отвесила бы ему здоровый подзатыльник и пинок под зад. Тогда она и не собиралась церемониться. В будущем Лили часто шутила, что стоило Софи ткнуть его, как Марк прилип к ней как банный лист и, к их общему счастью, больше не отлипал. Изначально вредный и приставучий, он изрядно помотал ей нервы, когда дисциплина её интересовала больше веселья. Но спустя уйму проделок Марк понял всю тщетность своего положения, и наконец высказал Софи, что вот уже как год пытается привлечь её внимание. С тех пор и началась их дружба, полная шалостей, подколов и баловства. Лишь с Марком Софи было плевать на правила, и она с головой отдавалась каждой его идиотской затее, от последствий которых их отмывала только её репутация.
Так и не проспав и минуты, утром Софи вышла на завтрак, и стоило Мег заметит её опухшие глаза, как она сразу отправила её обратно досыпать свой сон, что ещё даже не начинался. Софи поняла, что её глупая затея изначально была обречена на провал. И это всю ночь не давало ей покоя. Она ужасно погорячилась, когда так неудержимо рвалась искать Марка, не зная даже примерного места, где он может быть. Но принять эту мысль её бедное сердце не могло, и в тайне продолжало лелеять надежду на лучшее будущее, где они с Маркусом встретятся вновь, и он подарит ей очередную свою широкую косую улыбку. Софи как никогда надеялась, что он жив.
Лили, обожаемая ею милая Лили, что с добрым сердцем и глубокой душой подходила ко всему, что делала. Хоть у неё и было больше шансов спастись, за неё Софи волновалась больше, чем за Марка. Лия до того ценила благо, которое имела, что и для других хотела того же, всю себя посвящая жизни. И, несомненно, эта её чувствительность и привлекла однажды Маркуса, но от неё Лили нажила немало ран. Как, например, ту, что Софи лично ей подарила, пропустив её день рождения из-за очередных соревнований с самой собой, что не имели ни приза, ни победителей. Софи проиграла в тот же момент, что решила поставить свой стыд выше подруги, стушевавшись из-за своего недорого подарка. Этим же вечером Лили оказалась в её спальне с тортом, который предложила разделить на двоих. С той поры Лия не снимала самодельной цепочки, что Софи ночами для неё мастерила. Софи всегда была готова молиться на её отзывчивость и благодушие, ведь даже тогда, когда нашествие людей в форме запретило ей покидать дом, Лили пришла к ней, стараясь подарить Софи счастливый финал.
Чёрной волной старые чувства захлестнули только очистившееся побережье. И над её головой сгущались тёмные тучи, когда Софи, преодолев звон в ушах, с обречённым пониманием встала на закате и сделала пару шагов в сторону двери. Ещё вчера она и не понимала, сколько мрачных мыслей забивает её голову каждый проклятый день, что ей довелось пережить. Ей больше ничего не хотелось, лишь наконец увидеть в глубине коридора Деми, что наконец пришёл к ней с как всегда распростёртыми объятиями, готовый принять всю ту тьму, что она скрывала, пока он замечал.
– Софи, ты плачешь? – спросил тоненький голосок, когда повисший на ручке Оли наконец смог открыть дверь. – Не плачь, пожалуйста! Я помогу! – он бросился обнимать подругу, изо всех сил сжимая её бедро так, будто это поможет.
– Извини, ты, наверное, переживал, почему я так долго не выхожу? – она с нежностью погладила его кудрявую головку.
– Да, я спросил у мамы, и она сказала, что мне можно позвать тебя поиграть. Но ты расстроенная и плачешь! Не плачь! – Оли старался тянуться выше, но его роста не хватало, чтобы достать ей и до пояса.
– Спасибо, милый. – Софи подхватила мальчика на руки и упала с ним в кресло. – Но я лучше всё-таки поплачу.
– Почему? Ты любишь плакать? – непонятливо спросил он, захваченный в плен тёплых рук. – От этого же только глаза чешутся, и спать хочется.
– Сейчас мне хочется одного – защекотать тебя до колик. – Девушка принялась ловкими пальцами лезть во все самые щекотные места малыша, пока он, заливаясь смехом, извивался у неё на коленях. – Плакать полезно, Оли. Когда вырастешь, тебе обязательно нужно плакать, когда хочется.
– Зачем? Тогда же со мной никто дружить не будет. – Мальчик отдышался и с недоверием посмотрел на девушку, чьи руки не переставали его донимать. – Я бы хотел много друзей, как у тебя.
– А ты думаешь, что у меня много друзей?
– Да! – Оли уверено расставил пальцы и начал считать. – Я, мама, папа… и ещё тот взрослый мальчик.
– Ты не запомнил его имя? – удивилась Софи и чуть не засмеялась, про себя представив, как бы на такое отреагировал парень. – Его зовут Деми.
– Да, вот он ещё. – Оли показал кулачок с торчащим мизинцем. – Просто этот дядя мне не нравится, он с папой ругался и на меня всё время странно смотрит.
– Как это – странно?
– А вот так. – Оливер нахмурился, поджал губы и сузил глаза. В его представлении это выглядело так комично, что Софи не сдержалась и улыбнулась. – И он всегда такой!
– А вот и нет, просто Деми не привык к такому количеству народа, вот и вредничает.
– Но ты же тоже не привыкла, а не ведёшь себя так. – Он замолчал и в миг придумал ей оправдание. – Может поэтому ты плачешь? Мы тебе надоели?
– Нет, Оли, ты мне совсем не надоел. – Софи раскрыла руки для объятий, и мальчик тут же в них упал. – Просто не нужно сдерживать слёзы, ведь когда поплачешь, становится только легче. Ты тоже попробуй в следующий раз, и только люди увидят твою честность и открытость, так сразу захотят с тобой дружить.
– То есть, мне надо всё время грустить, чтобы у меня были друзья? – мальчик заинтересовано уставился на подругу. – Это потому, что грустных всегда хочется пожалеть?
– Нет, милый, но, если ты заплачешь, тебя уж точно никто ругать не будет.
– А ты ещё хочешь плакать? – девушка слегка мотнула головой. – Тогда можно мне с тобой поиграть, чтобы тебе было весело? – утвердительно кивнув, Софи поддалась порыву мальчика и пошла на его уловку.
Ни в коем случае не подслушивающая их Мег сидела, облокотившись на столешницу кухни, и медленно листала незатейливую книгу, пока её нога медленно качалась в такт никому не известной мелодии. Она с едва заметной улыбкой поглядывала на Оли, что серьёзно подошёл к составлению увеселительной программы для подруги и притащил из своей комнаты стопку бумаг и разношёрстного детского чтива без картинок, которые он любил придумывать сам. Разложив все свои сокровища на столе, мальчик показывал Софи коллекцию вручную проиллюстрированных книжек, некоторые из которых были отмечены особым взором художника, ведь им выделялось по рисунку чуть ли не на каждую страницу. И это зрелище, несомненно, сравнимое лишь с лучшими работами всеми известных мастеров, так впечатлило Софи, что она рука об руку с Оли весь остаток дня просидела за столом, под свечением лампы наблюдая, как мальчик, воображая самые невероятные образы, прописанные в сказочных детских книжках, обращал фантазию в жизнь. А Мег лишь продолжала молча читать, про себя радуясь, что её тайный замысел удался, и хотя бы один вечер Софи проведёт не в слезах.