Дарья Милл
До конца, но только…
– Это правда. Ведь Софи Мур просто не может ошибаться. – Лили лёгким движением отряхнула юбку, поднимаясь с земли. – Я обязательно подумаю над этим, но сейчас лучше потону в Кали, чем ещё хоть раз назову его по имени.
– Что, неужто вы собрались без нас плавать? – в уличном гомоне раздался голос Деми, ухмыляющегося в своей фирменной манере. – Я видел там пару парней на тарзанке. Поначалу спутал их с мартышками, только вот, кажется, у обезьян шерсти поменьше.
– И что это ты здесь делаешь? – и без тени улыбки посмотрела на него Лили, сурово сощурившись.
– Да вот, принёс вам мороженное. – Он вытянул перед собой два подтаявших эскимо, одно из которых уже сбегало по его пальцам. В миг откусив от него половину, парень продолжил. – Неловко правда, что денег у меня не было, поэтому пришлось отдать в залог Оли, чтоб знали, что однажды я наверняка расплачусь.
– Лучше бы ты себя им оставил.
– Лили, ну нельзя же так. – Он обиженно отвернулся, продолжая на лету цеплять языком растаявший шоколад. – Вообще-то, я у мамы один такой.
– Господи, Деми, ты здесь не более суток, а я уже с ума с тебя схожу. – Она в два широких шага поднялась к дороге, крича ему в след. – Если я сейчас узнаю, что ты правда украл мороженое и потерял Оли, то тебе конец, понял?
– Понял, госпожа генерал! – отдал ей честь парень, зажав эскимо в зубах.
– Деми. – С привычной ласковой улыбкой протянула Софи, лишь из мнимого приличия удерживая смех.
– И вовсе я не украл, просто не заплатил. Но спасибо же сказал. – Передавая мороженное в руки девушки, он кивнул куда-то ей за спину. – А Оли вон там в кустах сидит. Вдруг что, штаны на нём. Вроде.
Стоило Софи обернуться, как мальчик подпрыгнул и с энтузиазмом, свойственным только ему, замахал ей, пока в укрытии его не застала Лили. Обняв крохотные плечи, она едва удержалась на ногах, когда Оли помчался к очередному ларьку с игрушечными пистолетами и несбиваемыми бутылками. Вести с собой Лили был явный толк – ведь у неё были и деньги, и расположение к нему, и малыш отлично это понимал.
Фонари зажгли свой свет, играя бликами с притихшей гладью Кали, что с терпением хранила постижимое ей одной таинство. Деревья волновались, их тонкие ветви едва касались воды, пуская округлую рябь, что заполняли далёкие звёзды, смешавшиеся с гирляндами маленьких тележек, забитых попкорном, и окнами узких бревенчатых лавок. Сладость и смех поднялись на ветру, уносящем все мысли, что только могли прийти в голову. Им было тесно, как и тем двум телам, что они заполонили доверху, но покачивающиеся на реке листья с удовольствием принимали их на свой борт, унося туда, где им было самое место – среди камней в междуречье, где их больше никто не найдёт.
– Там ярмарка. – Зашептал Деми так, будто раскрывал ей загадку.
– Знаю. – Ответила Софи, наклоняясь к нему, чтобы слова не смогли пролететь мимо. – Но здесь, как по мне, куда лучше.
Улыбнувшись одной лишь украдкой, он поднял голову к небу. Там ложная Луна светилась притворным белым, роняя капли серебра на дно Кали. Деми давно грезил мечтами о ней, и куда больше, чем Софи непостижимым ей Центром. Они оба желали невозможного, и даже теперь, когда глаза их расходились по рекам и безграничной вселенной, Деми всегда просил судьбу свести его с ней взгляды где-то там, на горизонте, где лазурь вливалась в воду. И всякий раз это случалось, ведь в тайне Софи молила о том же самом.
Мир притих, люди перестали дёргать струны гитар и срываться песнями, а воздух успокоился, когда она наконец откусила почти растаявшее мороженное, и всё для того, чтобы он точно услышал:
– Холодное.
– Что? – сам не понимая зачем спросил парень, пока осознание наконец не пришло к нему и не заставило вздрогнуть. – Что ты только что сказала?
– Эскимо холодное. Непривычно. – Софи повертела его в руках, осматривая медленно сползающий с деревянной ножки шоколад. Ей наконец стало понятно. Едва приложив к нему язык, она повторила. – Холодное.
– Холодное, Софи! Ты чувствуешь! – подвинувшись к ней вплотную, Деми просиял как никогда прежде. Дыхание в волнении участилось, грудь судорожно вздымалась под свежей футболкой, задыхавшейся без парочки прорех и старых дыр. Ещё не испытывал он такого счастья от мысли, что разделил очередной момент с ней. Момент, который всё меняет.
– А вкус. Ванильное, да? – Софи замерла, ожидая его вердикта. Во рту медленно таял сладкий снежок. – Кажется, ваниль совсем не такая, как я помню. Если это она.
Сжав челюсти так, чтобы возглас радости не вырвался раньше положенного, Деми коротко кивнул. И этого знака хватило, чтобы чудом запустить фейерверк там, где раньше сияли звёзды. Но ни они, ни Луна парня больше не волновали. Позабыв про перелом и ещё не сошедшие синяки, он стиснул Софи в объятьях, со смехом свалившись на траву. И ему повезло. Ужасно повезло, что боли в этот момент она не почувствовала.
– Деми, ты тяжёлый. – Взмолилась Софи, похлопывая его по спине.
– Дай мне ещё чуть-чуть времени. – Он лишь сильней сжал руки на её плечах. – Какая же это удача.
И Софи ждала. Ждала, пока Деми тихо проплачется ей в грудь и отпустит, чтобы наконец сделать то, что так давно хотела. Ведь она не больна. Теперь можно.
Поймав лицо Деми в свои руки, Софи остановилась. Кажется, теперь его щёки пылали сильней её кожи. Он засмеялся, пытаясь вновь уткнуться носом ей в волосы, но она не позволила. Ясность совсем покинула его, когда Софи поцеловала его куда-то мимо губ.
– Что ты делаешь? – растерянный, Деми взволновался совсем как мальчишка.
– Очевидно, целую тебя. – Она улыбнулась как от очередной глупой шутки, поправляя его тёмные кудрявые волосы.
– Сонь, ты разве не помнишь, чем это кончилось в последний раз?
– Поменьше дурачься, и ничего не случится. – Попытавшись вновь коснуться его, Софи столкнулась с ладонью.
– Стой. – Его действия вернули ту уверенность, которую прибрал в свои лапы уже проевший до костей страх. Но Софи исцелила тело, прогнала панику и взяла его руку. В глазах блеснуло то, о чём они оба уже давно знали. – Давай я. Ты же совсем не умеешь.
Не желая продолжать медлить, он мягко отметил своими губами её, показывая, куда нужно целиться, но тут же сам промахнулся и скользнул по щеке, принявшись вновь зацеловывать веснушки. О, как же он по ним скучал. По той краске, что заливала её уши, по горбинке, что едва заметно выступала будто специально для того, чтобы ему было удобнее целовать нос и ямку переносицы, и по глазам, что так близко мог видеть только он для того, чтобы различить в её серо-голубом небе оттенки зелёного. В этот момент ему досталось больше, чем кому бы то ни было. Когда чужой мир пал, за свой он крепко держался, в душе лелея мечты сделать шаг ближе. И ему наконец разрешили эту возможность.
Отстранившись, Деми дал ей всего мгновение перевести дух и почувствовать руки, что с плеч спустились на траву, подталкивая её за собой к ещё не остывшей земле. Пальцы погладили выпавшие из заколки волосы, промелькнули у подбородка и приподняли его тем верным движением, каким обычно делают то, что точно правильно. Деми до блеска отточил каждый свой жест, которым касался лепестков её губ, приоткрывая их так, как то делала Лили с побледневшими от стыда цветками каллы. Не грубо, а лишь бережно, останавливаясь каждый раз, как Софи нуждалась в новом вздохе. Но она была готова и не дышать вовсе, только бы он не уходил. Только не сейчас, когда они оба оказались готовы остаться.
– Кажется, мы сделали глупость. – Тихо проговорил Деми, на локтях опускаясь к её уху.
– Я думала, ты любишь глупости. – Софи улыбнулась, не понимая, стоит ли ей засмеяться или провалиться под землю от стыда, что она и правда совсем ничего не смыслит в поцелуях.
– И правда. – Парень посмотрел ей в глаза, произнося с содроганием. – Люблю. Но считай это признанием, ладно? У меня есть отличная идея, но она требует времени. И в следующий раз постарайся чуть больше, у тебя уже неплохо выходит.
– В следующий раз? Я думала, этого будет достаточно на всю оставшуюся жизнь. – Софи не выдержала его взгляда, закрывая лицо руками. Ей невыносимо приятно было понимать то, каким он становится с ней. – Не думаю, что приду в себя раньше, чем через полгода. Мне нужно отдышаться. От нуля до ста слишком быстро.
– Значит, через полгода. – В последний раз поцеловав её щёку, он уговорил себя оторваться и встал, в объятьях легко поднимая её за собой. С недавних пор в силе ему было не занимать, и его это ужасно радовало.
Цветные искры фейерверков давно потонули в прозрачной воде, взрослые разбрелись по углам, а дети в усталости свели веки, надовольствовавшись хот-догами и сладкой ватой, прилипшей к их носам и рукам в сыпучих красках. Лавки закрылись, торговцы разъехались, а часть огней над беседками погасла, словно часовой точно подгадал момент, когда оставшимся парам темнота больше придётся по вкусу. Праздник кончился. Но важен ли он был им теперь, когда она наконец смогла взять его руку, понимая, что ему не придётся её забывать? Определённо нет, и такой ответ их обоих устраивал.
Глава 40
– Вот ещё. – Софи стёрла остаток краски с шеи Деми, сидящего к ней спиной на деревянном табурете. – Когда ты только успел? Ещё вчера вечером же был чистым.
– Лили так понравился мой профиль, что она упросила меня позировать ей всю ночь. – Он коснулся уха и протянул подруге пальцы. – Смотри, даже там я весь чёрный. Совсем не пойму художников. Они что, правда не замечают, что их руки в карандаше по локоть?
– Ну, знаешь, на месте Лили я бы тоже не удержалась, – Софи развернула на нём длинное полотенце, прикрывая им его спину, – всё-таки не каждый день увидишь парня, что красотой превосходит всё когда-то созданное и вновь воссозданное.
– Да, и именно поэтому ты рисовала меня на полях своих книг.
– А ты не подглядывай. – Она брызнула на него из небольшого пульверизатора для цветов. – И не думай задираться, пока у меня в руках ножницы. Если хочешь стричься, то веди себя уважительно, как в настоящем салоне, иначе я возьму и случайно отрежу тебе что-то не то.
– Не знал, что теперь в парикмахерских принято угрожать своим клиентам. – Поёжившись от очередной струи холодной воды, Деми едва сдержался, чтобы не вскочить с места. – Знаешь, я привык к лучшему сервису. Хотя бы к такому, где мне б не грозили лишить языка.
– Я и не язык имела в виду. Думаю, он тебе ещё пригодится, когда приедет Мария.
– А что-то другое значит нет? Ты опрометчиво рано списываешь меня со счетов.
– Не знала, что теперь при встрече с родственниками принято использовать что-то другое. – Софи старательно пыталась расчесать его волосы, но непослушные кудри никак не хотели поддаваться. Закручиваясь лишь сильней, они путались в расчёске, пытаясь сломать её упёртые зубчики и явно показывая характер владельца. – Когда ты в последний раз делал с волосами что-то хоть более-менее приличное? Того, что ты моешь их, очевидно недостаточно.
– Что это ещё за допрос? Я на такое не подписывался. – Он скрестил на груди руки и недовольно сгорбился, понимая, насколько перестал следить за своим внешним видом. Может, именно поэтому на улицах в нём больше не узнавали Деймоса Медчера.
– Говори осторожнее, иначе я приставлю эту штуку к твоему уху и выстрелю. – Она продолжила прыскать на его голову до тех пор, пока вода не принялась ручьём стекать по его подбородку.
– О нет, спасибо, за этот день в нём побывало слишком много посторонних предметов. Кстати, о посторонних, что думаешь делать, когда вечером придут все эти гости?
– Тебе стоит поучиться у Лили как нужно переводить темы. И, если ты не забыл, в числе «этих гостей» хозяин квартиры, где ты живёшь, твоя тётя и её ближайшая подруга. Уж кого, а их точно нельзя назвать посторонними. Тебе лучше быть послушным мальчиком и одеться поприличней.
– И почему ты говоришь это мне, а не Оли? Ему, на минуточку, семь.
– А тебе двадцать, и ты явно забыл какого это, не язвить тому, кто прямо сейчас стрижёт тебе волосы. Какую длину ты хочешь?
– На твой вкус. Он ведь у тебя появился. – Парень сам себе посмеялся, ощущая, как подруга срезает ему добрую половину волос. – Вообще, я не о том хотел поговорить. Приедет Мария. Я думаю, она предложит, чтобы мы поехали с ней. Оливеру нужны школа, семья и дом. Она может нам с этим помочь.
– Мне не нужна ничья помочь. Я сама заработаю Оли на школу, дом и всё, что он только захочет. Если кто и будет за него ответственен, то это я. – Она с силой щёлкнула ножницами, но Деми даже не шелохнулся. – Документы у меня уже есть, так что, как только заживут рёбра, я найду работу и пойду хоть в две смены, чтобы поскорей накопить квартиру.
– И кто же всё это время будет сидеть с Оли?
– Ты. – Софи снова ударила лезвия, да так, что её палец, не ведая опасности обстановки, попал под их атаку. – Чёрт, больно.
– Что? – не зная, чему удивляться больше – ругательству из уст подруги, или тому, что к ней наконец вернулась боль – Деми развернулся, беря её за ту руку, что держала ножницы. – Во-первых, давай договоримся о том, что впредь расстроенной острые предметы ты держать не будешь. Во-вторых, Оливер – обязанность наша общая, и то, что ты пропадёшь на работе, не сделает ему лучше. Ситуация сейчас не ахти, мы оба нужны ему рядом. Потому что сейчас мы его семья.
– Мы? – она посмотрела на рану, что слабо пропускала кровь.
С возвращением чувств Софи вдруг решила, что может вновь вернуть всё в свои руки. Письмо Джеймса всё чаще всплывало в её голове, мучая теми вопросами, на которые он не успел дать ответ. Почему она? Джеймс так легко отдал Оливера ей, что, казалось, лишь это и было ему под силу. Но та единственная просьба, что была брошена бумаге в надежде, что однажды она её увидит, была чрезмерна. Непомерно велика и запредельно труслива. Но если Джеймс порешил, что она справится, значит Софи пронесёт её через время. Ведь Оли на неё понадеялся. И надеется всё ещё.
– Из нас троих только тётя Мэри может взять над ним опекунство. Софи, это выше твоих возможностей – тянуть всё одной. Ты же хочешь учиться. Я дам тебе денег на колледж.
– Я не приму их.
– Софи, я понимаю, что ты хочешь сделать всё сама, но ведь и я здесь не просто так. У меня есть возможность помочь тебе, почему ты отказываешься?
– Ты снова пользуешься именем Деймоса Медчера.
– Да чёрта с два! Неужели ты думаешь, что я сам ничего не могу? – он едва сжал пальцы на её запястье, стараясь совладать с собой. Одной её просьбы в прошлом хватило, чтобы Деми остановился, взвесил все за и против и лишь тогда осмелился сказать. – Сонь, мы прошли через всё это вместе, и ни на минуту с тобой я не становился Деймосом Медчером. Я поддержу тебя с колледжем, предоставлю жильё, найду Оли школу. – Парень глубоко вдохнул, выпаливая на одном дыхании. – Мария позвала меня помочь ей с бумагами в органах, там водятся хорошие деньги, и я смогу жить в её доме. Решай сама, поедешь ли ты со мной в Центр или задержишься с Лили. И, чтобы ты не выбрала, Оли останется у тебя. Я буду навещать вас каждые выходные.
– Деми, – выронив из рук всё, что в них было, Софи выдержала паузу до тех пор, пока терпеть её стало невозможно. Как он смеет просить её пойти с ним в Центр после всего, что случилось? Он просто не может так поступить. Решить, что она предпочтёт жизнь с Лили тому, что так давно обещала себе подарить ему. Их обоих ждали наконец тихие дни, и говорить такое было уже слишком. – Навещать? Да это же просто глупость. С чего ты вообще взял, что я собираюсь остаться?
– Но я думал, что Лили…
– О, Лили. Мы говорили об этом ещё вчера. Она собирается готовиться к вступительным экзаменам всё лето. Ей самой будет легче, когда я наконец уеду. Моё присутствие вынуждает её слишком часто думать о Марке.
– Значит, ты решила?
– Всё было очевидно ещё тогда, когда я встретила тебя. Ведь мы вместе до конца.
– До конца. – Деми улыбнулся так, как никогда прежде, с теми облегчением и принятием в глазах, которых ему так не хватало. – Звучит как отличный план.
– Мария будет здесь через час, вы ещё не закончили? – Лили выглянула из своей комнаты в приоткрытую дверь. Оли вслед за ней высунул в щель нос, перепачканный краской. – Ваша одежда в ванной, Софи, поторопитесь. Пока я ещё могу занимать этого малыша картинами, вам лучше успеть. – Она втащила мальчика в комнату под его звонкий и тёплый смех. Времени и правда не оставалось. Софи едва уложилась в срок, когда в замке вот-вот должен был оказаться ключ Майка.
Строгие чёрные брюки и белая рубашка, которую он не допустил держаться на двух верхних пуговицах. Деми явно гордился своей новой стрижкой, которую ради приличия попытался уложить. Софи тоже была ею полностью довольна, ведь она давала ей возможность продолжать поправлять его кудри за уши каждый раз, как ей того хотелось. Софи и дальше занимала бы себя только этим, но Лили отдала приказ строиться сразу же, как смогла собрать их всех вместе. Каждый в костюме, она – в платье, что имитировало пиджак с большими резными пуговицами на груди и брошью как раз там, куда Лили так опрометчиво попала маслом для живописи. Она была чересчур хороша для своих девятнадцати, и одни лишь Софи с Оли прекрасно это понимали. Мальчик то и дело поглядывал на неё украдкой, прилаживая очень деловую бабочку на своей шее. Кажется, изначально при слове «бабочка» он представлял нечто совершенно другое, но и эта просто не могла его не устроить, ведь её дала ему Лили.
Деми не переставал шептать Софи «никогда не видел тебя с распущенными волосами, это так непривычно», но при любом слове, что успевало вылететь из его рта, Лили воображаемой указкой била его по рукам, не прекращая повторять правила, что предназначались только ему: никаких «чёрт» в присутствии Дэйзи, не упоминать Митча и перестать грубить Майку хотя бы из соображения того, что он её отец. Не без возражений, но Деми принял каждое правило, предварительно пожурив Майка всеми словами, что только мог позволить себе при Оли. Если Лили просила, он был не в силах ей отказать. Незыблемое уважение питал Деми к ней по причинам, что разглашать не стремился, но Софи это совершенно устраивало. К ней Лили решила использовать лишь одно условие – принимать в разговоре хоть какое-то участие, но тут же передумала, превратив его сначала в просьбу, а затем в необязательный пункт. Оли же оставался чист от всех норм – на него законы просто не распространялись. Ведь нельзя было просить ангела о том, чтобы ради людей он заземлился.
Раздался первый щелчок, когда Лили закончила приглаживать галстук на груди Софи. Майк не забыл постучаться, проворачивая ключ до предела и открывая дверь. На пороге ему пришлось нагнуться, чтобы не дать настрадавшейся фуражке оказаться на полу, но даже так Лия была вынуждена поймать её прежде, чем повиснуть на его шее с возгласом:
– Здравствуй, папа, я так скучала! – Майк легко подхватил её, кружа в коридоре. – Снимай наконец свой мундир, пока Дэйзи тебя не увидела.
– О, милая, а это ещё зачем?
– Папа, я просила тебя не напоминать ей о Митче. – Она с укоризной на него посмотрела, провожая в широкий зал, где его уже ждали.
– Ну что ж я могу поделать, если обмундирование у нас одинаковое. – Майк послушно снял верх, пряча его меж подушек дивана. Поправив рубашку, он наконец обернулся и посмотрел на стоящую в ряд троицу, продолжающую смирно ждать новую команду. – Вольно, вы же не солдаты какие. – Генерал засмеялся, обращаясь к дочери. – Лили, за что ты их так? У нас, конечно, будет дружеский ужин, но не обязательно же им быть при полном параде!
– Хватит слов, папа, лучше пойди и обними Софи! Оливера с Деми тоже не забудь. – Продолжила раздавать приказы Лили, пока все оставались не против. Она всегда лучше знала, как заставить обстановку потерять неловкость и оказаться приятной для всех, а особенно для Софи.
– Здравствуйте, дядя Майк. – Проговорила ему прямо в ухо девушка, пока сильные руки сжимали их троих в крепких объятьях, а новые лица продолжали прибывать.
– Что же вы, начали прелюдии без нас? – женский голос остался в проходе, пока Лили не вбежала за ним со словами:
– Дэйзи, неужели вы пришли одна? Где же Мэри?
– О, она уже поднимается. Дайте только снять эти проклятые туфли, и я спущусь за ней.
– Эй, да она же тоже ругается! – прошептал Деми таким тоном, словно это оскорбление относилось к нему лично. За свою спесь получив от Софи локтем в бок, он тут же одумался и вышел к женщине, что встретила его с широкой улыбкой. – Привет, Дэйзи, давно не виделись.
– Деми! – она тут же бросилась целовать его щёки, пачкая лицо парня красной помадой. – Драгоценный мой, как давно мы тебя ждали! Честное слово, с твоей то подготовкой неприлично было бы не вернуться. То же самое я сказала Митчу, когда он пошёл за тобой в дом Беннетов.
– Только не начинай. – Наклонившись к ней, Деми тихо добавил. – Лили и слышать не хочет про Митча, так что лучше нам попридержать язык за зубами. И будь добра, сделай вид, что не видишь рукава мундира у изголовья дивана.
– Даже так. – Дэйзи с пониманием качнула головой, соглашаясь с установленными обычаями.
– Почему вы ещё здесь? – раздался за их спинами недовольный вопрос, на который тут же повернулись все головы. – Проходите же, неужто Майк вас не впускает?
– Прости, Мари, твой парнишка меня совсем заболтал своими секретами. – С виноватым видом бросилась ей на помощь Дэйзи, беря часть сумок на себя.
– Что, в самом деле? – когда Майк оставил её вовсе без груза, Мария растерялась. Как бы она ни готовила себя к этой встрече, ей это так и не удалось. И, хоть гордо поднятая голова сохранила маску уверенности, под ней ничего не осталось. Деми стоял перед ней с тем же непоколебимым видом, что и она. Кровь Медчеров пульсировала в их висках так, словно отсчитывала секунды до взрыва.
– Ну, привет. – Начал он, протягивая ей руку. Выглядело это настолько нерешительно и напряженно, что Дэйзи и без малейшего предлога сбежала, пытаясь спастись от неприятного разговора. Деми не знал, как себя вести. Его никогда не учили тому, как поступать в ситуации, когда спустя четыре года возвращаешься к той, что подарила тебе возможность на счастливую жизнь, о которой ты так мечтал. Пожалуй, этому никого не учат, и очень зря. – Совсем не то, что по телефону. Ты ни чуточки не изменилась. Только костюм новый, я прав?
– Дэйми. – Содрогаясь всей душой, произнесла Мария, да так тихо, чтобы никто из чужого мира не услышал её к нему обращения. И оно сработало, ведь только Деми заметил движение губ в фигуре его имени, что было позволительно одной лишь ей – маме, когда-то давно бессонными ночами сидящей у его кровати и в колыбельных шепчущей о любви бедному сыну, оставленному ей – полное тоски сердце не выдержало.
Она больше не проронила и слова. Он – выстрадал всё своё существо на её плече. Руки Мари крепко держали давно потерянного для неё мальчика, которого она однажды отпустила. Ей никогда не удавалось простить себя за то, что любви в нём всегда оказывалось больше, чем в ней. Его нежное нутро не успела испортить несчастная фамилия. Мари неустанно в горьких речах изливала в Кали молитвы о его жизни. О той желанной, что была полна ещё не потухшим в памяти образом матери, блестящим для неё в его глазах каждый раз, как Мария заставала его за открытием надежд и мечтаний у её двери. И Деми вернулся. Прилетел прямо в ладони, что всегда были раскрыты для него с того самого момента, как четыре года назад попросил их дать ему свободы. Она наконец дождалась. Он – обрёл дом на её груди, между памятью о матери и воспоминаниями о детстве отца. Некогда опустевший дом теперь им двоим было чем заполнить.
– Дэйми, прости, что не смогла уберечь тебя. Семью Беннетов. – Мари коснулась его подбородка, стирая оставшиеся от Дэйзи поцелуи с дорожками слёз. – Даже сейчас, когда у меня вновь появилась возможность сделать для тебя что-то, за меня преуспела другая. – Она едва улыбнулась, когда он поднял к ней взгляд. – Кто-то уже перепачкал твой нос помадой.
– Никогда не поздно. – Деми сам поцеловал её щёку так, как никогда до или после. Со всем уважением и всевозможной признательностью, что не выказывал прежде. Ей он хотел быть обязан всем и именно таким и оказывался. – И не думай больше просить у меня прощения. Мария, ты единственный человек, кто не должен извиняться. За последнее время я выслушал столько слезливых речей, что мне не под силу будет вытерпеть ещё одну.
– Ты прав, у Медчеров в роду не заведена человеческая сердечность. – Мари в движении прикрыла рот, стараясь не выдать ему своей усмешки. – Но ты не похож на нас. И никогда не был.
– Ты так говоришь лишь потому, что я всегда считал постулаты отца о лидерстве сущей глупостью.
– Для меня они до сих пор не стали ничем большим, кроме великолепной золотой рамы вокруг посредственнейшей картины. – Она засмеялась точно таким же смехом, каким пользовался Деми в моменты своих самых лучших шуток. – Только не рассказывай ему, я сама выдам ему всё при следующей же встрече. Уже не терпится увидеть его полное пустого гнева лицо.
Деми лишь улыбнулся. Ещё никто не смог превзойти Мари в насмешках над председателем Медчером. Ведь ни один не смел позволить себе и подумать о таком в его сторону. Более уважаемой для людей семьи ещё просто не успело родиться.
От стола в зале поднималось тепло с примесью жаркого и трав. С прозрачного стекла посуды высилось всё то, ради чего Мария оббежала добрую половину города – с запечённой золотистой корочкой рататуй, луковый суп, жульен с тофу, ещё что-то, что под металлическими колпаками было не разобрать, и, царь стола, притягивающий к себе взгляды голодных зевак – тарт татен, плоский, круглый пирог с облитыми солнечным светом полумесяцами яблок, на которые Лили так любезно выложила шарики пломбира. Настолько «французского» стола с обилием кружев, салфеток и фужеров, сияющих под началом бросающей на мир радужные блики люстры, Софи не заставала даже в собственном доме, забитом французами до того, что в нем не осталось места ни для одной чуждой души.
– Что это, Мари? – Деми покосился на тетю, что тут же отвлеклась от него, стоило ей заметить мальчика, с полными удивления большими глазами наблюдающего за образовавшейся толпой незнакомцев. – Ты меня слышишь? Тебе что, багетом по голове дали?
– Тише, не мешай ей. – Дэйзи шикнула на него, уводя с собой под руку. – Мы все уже заметили, как вы с Оливером похожи. Дай же и Марии налюбоваться тобой маленьким, пока жизнь не заставила вас обоих снова от неё бежать.
Разговоры, ребячий хохот, звон ложек о вилки, да ножей о фужеры. Тем было много и даже слишком для того, чтобы каждый успел высказаться в кругу всё не пустеющего стола. Софи не заговаривала лишний раз, насытившись беседой ещё в тот момент, когда она ещё не началась, и демонстрировала голос лишь тогда, когда Дэйзи спрашивала у неё и Майка про своего Генри, явно стараясь подзадеть Деми тем, что не обращала и малейшего внимания на его возгласы о том, что и ему довелось познакомиться с её сыном. Дэйзи в ответ лишь смеялась, тихо перешёптываясь с Лили и легким жестом указывая куда-то в его сторону так, чтобы он наверняка заметил. Деми весь вечер не покидали догадки о том, что дразнит она его уж точно намеренно, если не спланированно, за то, что он назвал Генри лопухом.
Мария выглядела так, будто у неё на всё есть свой план. Не то блеском глаз, не то кончиками тонких губ она словно намекала на то, что каждому её движению можно присвоить тот скрытый смысл, который она и не пыталась утаить, да только остальные оказывались не в силах понять его. Мари всегда ставила локти на стол, даже тогда, когда в обществе её эту манеру находили неприличной. Но что толку, когда она сама задавала все правила, вынуждая хороший тон становиться таким, каким она ему позволяла быть? Мари часто с усмешкой заявляла, что оставалась единственной в семье Медчеров, кто, по её собственному мнению, был «носителем земного имени» или, если её настигало настроение, схожее с обычным состоянием Деми, когда он не мог удержаться от шутки, то это «земное имя» резко превращалось в «приемлемое», а затем и «нормальное». Тайные намеренья, ровный тон и преемственность притязаний – Мэри всегда могла заразить других тем, что было ей на руку. Она ничем не уступала своему брату Арису, вот только вся её сила тут же пропадала, стоило перед ней появиться Дейми или Фобии. Своих племянников Мария любила больше, чем то было принято в семействе Медчеров.
Вкусный ужин, клятвенные речи взрослых, тихий щебет Лили и горы расспросов Оли, что начинали ссыпаться со скатерти на пол. В кругу готовых во всём ему угождать людей Оливер сыскал ту славу, что раньше принадлежала Деми. Но они оба были только рады обменяться ролями, ведь там, где Софи боялась допустить у Оли недостаток, Деми имел такое изобилие, что сравниться с ним мог разве что лишь его отец. И, пока малыш наслаждался всеобщим обожанием, парень ютился на месте, где мешать ему не решались, а сам он не видел ничего иного, кроме своего бокала да Софи, медленно жующей что-то, что из своей тарелки дала ей Лили. Они трое почти всё время молчали, ведь по общему согласию посчитали, что все вокруг слишком много говорили.
Пока Деми не мог оторвать от Софи глаз, Мария занималась тем же самым. Она неустанно разглядывала её лицо, где-то незажившие ссадины и синяки, постепенно сходившие под чутким руководством заботливых рук всех тех, кого они волновали больше самой Софи. Мари внимательно слушала каждый её ответ, всматривалась в движения губ и жесты, которыми она держала то приборы, то руки Деми, пока наконец не объявила своим сильным голосом:
– Надеюсь, все успели пробудить своих внутренних революционеров. – Она многозначительно посмотрела на Софи, ясно давая понять, что обращается именно к ней. – Потому что сейчас настало время для настоящей революции. – Мари взмахнула рукой, и словно по указке все, кроме Деми, Оли и Софи встали из-за стола. – Приступим, друзья, и да свершится господство чести.
Майк послушно отпёр свой кабинет, приглашая собравшихся внутрь. Под его началом Дейзи первой заняла подготовленное ей место в большом кожаном кресле. Лили попыталась остаться с Софи, но отец всё же убедил её уйти, шепча что-то о том, что Мария точно знает, что делает. А она явно ведала, что творила.
– Что происходит? Ты пугаешь Оли. – Начал парень, вставая прямо перед ней.
– И чем же? Я ведь ещё даже не начала. – Мари улыбнулась, пытаясь сбить напряжение, но это не сработало против стоящей в замешательстве троицы. – Мне нужно лишь перемолвиться с вами парой слов, это не так страшно, как кажется. – Она указала на диван, предлагая им присесть. Оливер спрятался между Деми и Софи, надеясь, что серьёзный недетский разговор обойдёт его стороной в окружении подушек и припрятанного за ними мундира. – Дело в том, что я хочу предложить Вам вступить в оппозицию.