Дарья Милл
До конца, но только…
Глава 30
– Софи? – почти не слышно в общем гаме воскликнул Деми, отказываясь верить глазам. Его искалеченное лицо тут же просияло былой надеждой, и ничто не могло отделить его от неё. Спешно высовываясь из окна, он готовился спрыгнуть.
– Стой! – девушка вскинула руки в надежде его остановить. – Подожди, тут есть лестница! – прокричала она, всё больше краснея от подступающего жара. Стоило ей лишь увидеть его, как всё вдруг стало неважным, и сердце забилось в такт пляшущим по стенам огонькам. Казалось, до этого оно устало томилось в тёмном углу, ожидая своего звёздного часа, и лишь сила воли осталась разгонять кровь к онемевшим ногам, что уже не держали.
– Какая к чёрту лестница, когда здесь ты?! – Деми глубоко дышал, пытаясь успокоиться, но от того лишь больше дыма загонял в лёгкие.
– Не двигайся, я быстро! – Софи бегло осмотрелась и заметила пару ступеней, скромно выглядывающих из тени. Метнувшись к ним, Софи уже через секунду волоком тащила увесистую железную конструкцию.
Остановленный доводами рассудка, юноша всё же дождался подругу, что по совести пыталась оградить его от новых увечий. Он не мог оторвать от неё взгляд, страшась того, что стоит ему отвлечься на миг, как она тут же исчезнет, и лишь бегущий по балкам огонь заставлял его волноваться.
Южная сторона пылала, заставляя церковь кряхтеть в предсмертной агонии под звонкий скрип древесины, что смеялась над несчастными смельчаками, бросающимися в огонь за детьми. Люди продолжали выть от боли, уподобляясь Безумным, но одно переменилось – лай больных больше не смел брать верх, ведь праведный клич одного безапелляционно объединил остальных смертных, толкая их на путь спасения. И на этот раз этим высшим голосом был не Бог, а некто иной, кто всего себя посвятил человечности. Отец Тома вновь решал судьбы, что положились на его крепкие плечи, так и не дождавшись слов того, кому они так упорно молились.
Живо приставив лестницу к нужному окну, Софи не успела поднять головы, как Деми тут же принялся ползти к ней, своими разодранными руками хватаясь за горячие ступени. Как бы он не старался, ему так и не удавалось ровно встать на ноги, от чего при каждом шаге он лишь из последних сил удерживался от падения. Но когда негнущиеся пальцы наконец его подвели, парень лишь чудом упал прямо в руки Софи, оставив в горячем воздухе след с пол этажа.
– Скорее, уходим. – Сказала она, позволив Деми на себя опереться. Только сейчас она заметила те синяки и ссадины, что скрывали его непослушные чёрные волосы. – Оливер здесь, нужно спешить. – Софи поймала себя на грязной мысли, с благодарностью принимая то, как те люди, что сделали это с ним, горят в собственном зле. Она в миг стала благодарна смерти, что избавила мир от лишнего яда.
Софи пришлось приложить немалые усилия, чтобы суметь нести на себе обессиленного парня, самой оставаясь на грани обморока. Стараясь держаться близ домов, что единственными хранили тени, она укрывалась под их окнами от криков и выстрелов, что покойным хором перебивали отчаянную симфонию Безумных, подражавших тому дьяволу, что засел в их головах. И этот бес не смел ожидать сопротивления, откинув те страхи человека, что были ему непонятны. Безумные совсем позабыли о том, что когда-то были людьми, но другим это было лишь на руку. Те прихожане, что не оставили попыток добиться ответа, наконец нашли его. Это их нутро подсказало им, что нужно делать. Так, защищая перепуганных визжащих детей, они бросали свои тела и души в бой, напором избавляясь от натиска сумасшедших, что взяли на себя право решать чужие судьбы. И лишь кучи обезображенных туловищ стояли у них на пути, пока не пали в бойне, давая человечеству спастись от пожара.
Но в кого они верили? Во Всевышнего, председателя Медчера или Джери? Это стало неважным тогда, когда дух взял верх над страхом ответственности за свою жизнь. И именно это помогло им, отличило людей от Порочных, что похоронили себя следом за своим прошлым, ровняясь с дикарями в своём единственном насущном порыве – жажде крови и смерти. Безумные не были виноваты в том, что случилось. Никто из живущих поныне не выбирал свою участь, но кто-то свыше взял на себя право решить всё за них. Он лишь с содроганием продолжал шептать о лучшем, пока земные тела заживо горели. Но также внезапно он молча решил не поскупиться на милосердие, дав возможность опухшим векам наконец закрыться, а пене у рта усохнуть, пока уставшая голова придаётся грязи. Каждый живущий подвластен смерти, и Бог не исключение.
Превознемогая себя, Софи бежала, стремилась вперёд, туда, где Оливер тихо ждал её с дрожащим сердцем. Он нуждался в её присутствии сильней, чем в воздухе, и лишь завидев его одного на дороге, она ясно поняла это. И её руки в страхе затряслись тогда, когда отбившийся от толпы Безумный с жадными глазами бросился на мальчика, что в ужасе застыл среди дороги, пока Том со всех ног мчался к нему из черноты подъезда дома, что заполонили одержимые гибелью.
– Оли! – раздался его раскатистый крик, привлекая внимание больных. – Оли, Оли! – вторил он, несясь к нему на подкашивающихся в страхе ногах. Но только это и нужно было Безумным, что в кровавой пелене видели лишь двоих одиноких детей. Едва Том успел закинуть Оли на плечи, как несколько призраков бросилось к ним, протягивая голые руки в темноту дыма. Томас суетился как мог, кружил меж них словно в танце, но несбывшаяся ночь забирала своё, отнимая единственный шанс парня на спасение.
– Том, мы здесь! – окликнула друга Софи, медленно шагая к тому на встречу. Ноги её не держали, но она торопилась к нему как могла, пока надрывающееся сердце надеялось отдалить его последний миг. И это сработало. Оторвав взгляд от парня, тройка Безумных неслась к ней с обезображенной улыбкой.
И именно этот момент стал для неё роковой ошибкой. Деми, ещё не пришедший в сознание, грузом висел на её шее, даже в страшных кошмарах не подозревая о той участи, на которую она его обрекла. Словно стая голодных собак больные мчались отобрать их жизни, но не успели они с ними распрощаться, как в сумраке раздались выстрелы. Словно сама полуночная чернота решила спасти их, уберегая от гибели, и едва Софи заметила произошедшее, как трое больных полегли, лужами растекаясь по асфальту. Том облегчённо выдохнул, вместе с этим выпустив свой дух, что последним переставлял его ватные ноги. Кажется, он даже не удивился трём решающим пулям, и при виде его спокойствия судьба решила сыграть злую шутку. Удача в миг отвернулась от него, и, едва успев сделать шаг, перед собой он увидел очередную тушу, что умалишенно пялилась на него из бездны ночи.
Этого он не смог угадать, и, лишь уловчившись прикрыть собой Оли, Том ощутил две сильные руки, что крепко стиснули его горло, не давая права на вдох. Широкие плечи надёжно спрятали его тело от посторонних глаз, и, слыша последнюю борьбу парня, Софи оставалось только кричать:
– Нет, не трогай его! Том, Том! – надрываясь вопила она, шагая смерти на встречу.
Вновь перебив её досадный плач, очередной выстрел закончил жизнь зверя, что в своих лапах держал одного из детей. Его туловище повалилось назад, продолжая в тисках удерживать мальчика, чья шея сжалась, а лицо побагровело. И только когда его руки безжизненно повисли, отпуская ревущего малыша, Том наконец смог закрыть выпученные глаза.
Томас лёг в неестественной позе. Кто-то рядом вскрикнул, но вовремя прикрыл себе рот. Дым заволок залитую кровью улицу, заставляя каждого пустить слезу отчаяния, оплакивая свою новую утрату. Всё наконец закончилось, но на сердце выжгли пару отметин, перечисляющих имена тех, что в этой бойне ушли на век. И Том был в их числе.
Софи было искренне безразлично то, сколько человек сегодня погибло. Её личная потеря прямо сейчас растянулась перед ней на горячем асфальте, свой последний вздох отдавая тому другому, что, всхлипывая и спотыкаясь, бежал к ней. Томас спас его. Спас от Безумного, что желал его смерти. Спас от стен, что воздвигла Софи в надежде, что этот обед молчания убережёт его от несчастий. Томас спас и её, наконец сняв с неё оковы греха, которым она сама себя наградила.
Том ушёл так же неожиданно, как и появился. Не в его планах было обрекать свою судьбу на мучения в объятьях чужой, которую он по несчастью повстречал на улице. Кто-то решил всё за него, и правильно ли он поступил, заставив ребёнка пройти через это? Почему он не уберёг его от ошибки, не отвлёк детское внимание, не зашумел листвой и солнечным зайчиком не заставил Тома повернуть голову в сторону своего, а не их будущего? Человечно ли было принуждать его щедрую душу кончаться в муках, не давая и возможности на выбор? Наверняка некто глубоко сожалеет об этом, сейчас горько оплакивая его и хватаясь за голову, что внушила ему мысли о верности своим идеям. И кто бы ни был Богом истинным, Софи проклинала его, как пустого лжеца, эгоиста и собственника, так неаккуратно распоряжающегося неважными ему людьми, что вверили в его руки свои конечные мысли и мольбы. Но Софи сама была своим Богом.
Томас познакомил Оливера со смертью. Он снова помог ей так безвозмездно и искренне, как может лишь его сердце. Этого порыва у него не отняла даже смерть, своими пустыми глазницами наблюдающая из окна за гибелью доброты и милосердия в обличии мальчика, что был лучшим из живых.
Деми так и не оживился. Впустив в лёгкие дым, он был не в силах и держаться за шею подруги, что несла его вместе с мальчиком, схватившимся за её ногу и плотно стиснувшим бедро, о которое вытирал ребячьи слёзы. У них не было сил. А у Софи их было ещё меньше. Эта ночь сломала ту ограду, которую она была не готова пересечь. Но здесь первый шаг ей приходилось делать не одной.
Кто-то взял её за руку, так привычно и мягко обнял слабую ладонь своей сильной. Отвёл в старый дом, где хранила своё царство тишина, усадил в кресло и пригладил волосы. Это чувство было до боли знакомо. Неужели она наконец воссоединилась с семьёй? Софи и не понимала, как сильно этого желала. О, как ей хотелось всецело поддаться этому веянию, стать ведомой духом, что нежно целует её впалые щёки, спокойно шепча на ухо слова любви и признания. Его лицо, обрамлённое непослушными кудрями, было так приятно тепло, что кажется, будто от одной этой улыбки волнение пропало, а нутро успокоилось. Если её смерть выглядит так, то Софи без раздумий отдалась бы этому призраку, позабыв о своей прежней опоре, так легко испарившейся вслед за обещанием, что она сама ему дала.
Но прошло время. Образ пропал, исчез за дверью и вмиг испарился, оставив за собой до боли знакомый сладкий запах, заставляющий глаза закрыться, а утро всё-таки наступить. Как бы она не желала, рассвет встретили не все.
Глава 31
Комната тонула в тишине, словно в вакууме сохраняя беззвучность, да только малыш на коленях Софи тихонько посапывал. Голова гудела, перед глазами сияли яркие волны, а тело немело и слабло в объятиях кресла, камнем застывая в привычной напряжённой позе. Она и правда осталась жива. Опять. Из памяти исчезло время, что она шла до квартиры, когда-то принадлежавшей Тому. В ней сохранились всё та же путаница на полу, беспорядок стола и закрытые шторы, потёртый диван, а на кресле след парня, что когда-то проводил в нём свои брошенные дни. Лишь его одного здесь не хватало. Присутствие Тома прошло вместе с тем, как взошло солнце.
Деми сидел напротив неё, уже не притворяясь спящим. Его уставшие красные глаза с привычным теплом смотрели на девушку, что, казалось, навсегда покинула его грешную душу.
– Привет, Софи. – Еле слышно произнёс он, двигаясь к краю дивана. Он никак не мог от неё оторваться.
– Привет, Деми. – Ответила ему Софи. Слёзы прозрачными волнами стекали по её покрытому пеплом лицу, падая на макушку ещё не проснувшегося мальчика. Она не верила, что вновь говорит с ним.
– Ты как? – спросил парень, о штаны вытирая чёрные руки. Они оба были в золе. – Я потерял сознание в тот момент, когда тебя увидел. Видимо, от счастья. – Легко улыбнувшись, он по-старому развалился на диване в своей излюбленной позе.
– Я не знаю. – Софи рукавом стёрла грязь со щёк. – Я уже ничего не знаю. – Она лишь сильней разрыдалась, пока её личный призрак перед ней устало зевал.
– Доброе утро. – Пробубнил мальчик, разбуженный чьими-то всхлипами. Не ожидая новой встречи с Деми, он глупо хлопал сонными глазками, величественно рассевшись на коленях старшей подруги, что только ему это позволяла.
– Доброе, Оливер. Рад снова тебя видеть. – Деми наигранно печально опустил голову, понимая всю тщетность своего положения. – Не хочешь ещё поспать? – он сладко зевнул, не дав малышу и надежды на выбор.
– Хочу. – Заразился Оли и прикрыл рот ладошками. – Можно? – остепенившись, мальчик развернулся к Софи, с недоумением смотря на то, как та плачет.
– Конечно, только я позже к тебе приду, хорошо? – поняв желание парня, Софи привычно подняла Оли на руки и отнесла в ту комнату, где он должен был провести прошлую ночь. Деми лишь с хитрой ухмылкой пожелал ему доброй ночи, на прощание помахав рукой мальчику, отправившемуся досыпать свой сон.
От нетерпения он не мог усидеть и минуты. Весь его дух стремился к ней на встречу, и наконец Деми её дождался. Недолго думая, он затащил Софи на диван и с надеждой обнял, в увлечении крепко сжимая плечи, что ещё подрагивали от редких слёз.
– Я так рад тебя видеть. – Прошептал парень, и его слова словно нежные ноты растаяли на её языке с той сладостью, которую она больше не чувствовала. Деми всем телом прильнул к ней, поддаваясь пальцам, что украдкой гладили его по спине. Кажется, этого момента он дожидался невыносимо долго.
– Я тоже. Спасибо, что вернулся. – Не успела закончить Софи, как парень лишь сильней прижался к ней, что-то бурча от удовольствия.
– Опять ты за своё. Знаешь же, что я всегда приду к тебе снова, – сказал он куда-то ей в шею. – Пока ты будешь мне позволять.
– О, Деми, звучит очень отчаянно. Опять. – Софи тайно улыбнулась его словам. – Если хочешь, я буду продолжать искать тебя до конца жизни. Пока ты будешь мне позволять.
– Тебе больше не придётся этого делать. – Деми лишь слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. Он наконец решился. – Если ты того пожелаешь, я больше не отступлю от тебя ни на шаг.
– Что это значит? – её бледные щёки зардели. Блеск тёмных глаз сказал всё за него.
– То, что я люблю тебя, Софи.
И он отпустил её, потому что она сама захотела уйти. Это было то, что Софи желала, но так сильно не хотела услышать. В груди больно ныло от одной мысли о том, как давно она это знала, но не замечала. Комом в горле смешалось всё то, что она раньше могла сказать ему, но ответ был его не достоин. Пока тишина становилась неприлично долгой, а стук её сердца непомерно громким, Софи медлила так же, как и он в доме Миллеров, но в этот раз ей предстоял шаг назад.
– Ты заблуждаешься. – Она встала, сторонясь его взгляда. – Ты не можешь любить меня, тебе просто кажется. Для любви мы слишком мало знакомы.
– Нашего времени для меня оказалось достаточно.
– Просто я единственная, кто был рядом с тобой все эти месяцы. Ты думаешь так лишь потому, что я девушка.
– Я никогда не любил так ни одну живую душу.
– Если бы мы встретились при других обстоятельствах, ты бы даже не посмотрел на меня.
– И это была бы моя самая большая ошибка. – Он не выдержал и подошёл к ней. – Ты хочешь разубедить меня в моих же чувствах? Софи, это неправильно. – Деми попытался положить руку ей на плечо, но тщетно.
– Неправильно всё то, что ты говоришь! – вдруг вспылила она и постаралась отбить его ладонь, но не смогла. – Деми, это ошибка, ты не можешь любить меня.
– Тогда почему ты всё ещё плачешь?
– Я не знаю. – Софи закрыла лицо руками и упала в кресло. – Деми, ты не можешь.
– Ещё как могу, Софи. – Он сел перед ней на колени, слабыми пальцами поймав её локти. – Я люблю тебя, Софи. И всегда любил, разве ты не видела?
– Нет, ты не мог.
– Тот поцелуй был для тебя шуткой? – Деми из последних сил сдерживался, чтобы не напугать её, но нутро его лезло наружу.
– Ты просто ошибся, это всё вино. – Отреклась от него Софи, руками отталкивая парня, что пытался до неё достучаться. – Я не такая.
– Не такая? – оборвал её он. – Софи, да ты достойна любви больше, чем любой другой человек!
– Нет, Деми, хватит, я не верю тебе. Ты запутался, меня нельзя любить. – Прорыдала она сама себе.
– Разве я спрашивал твоего разрешения? – парень приблизился к ней, ладонью пробираясь в длину волос, что спадали на мокрые щёки. – Софи, я люблю тебя, и твои слова никак на это не повлияют.
– Но почему? – она едва подняла голову и заметила тонкие дорожки, что сбежали от его глаз. Ей было невыносимо стыдно, но остановиться не давало сердце. Ему наконец позволили себя объявить, но услышать оно было не готово. – Даже если я попрошу оставить меня?
– Моё чувство совсем не волнует твоё отношение. Только скажи, и я уйду, но любить не перестану.
– Я не хочу, чтобы ты уходил. – Успела прорыдать Софи, как вмиг её дыхание спёрло, а голова закружилась от нового приступа. Казалось, она вот-вот задохнётся в своей последней волне переживаний, но Деми заметил это, как и всегда вовремя притянув Софи к себе, размеренно плавно провожая дрожь с её спины прочь в темноту.
Он ждал. И готов был ждать бесконечно, лишь бы Софи и дальше могла успокаиваться в его руках, головой прижавшись к груди и слушая знакомое биение сердца. Рядом с ним ей всегда было спокойно, и Деми знал это, возложив свою душу на алтарь перед ней, воле девушки поручая свою судьбу. Её слово будет законом, и каким бы он ни был, он встретит его, довольствуясь тем, что она благословила это нежное, ненужное ей чувство своим вниманием. И пока Деми тихо любил, нутро Софи истязало себя тем, что произнести не решалось.
«Её нельзя любить» – так сказал однажды тот, чьё лицо давно пропало из памяти, а имя и вовсе не зналось. Говорил ли он это единожды или не раз проявлял свою решимость? В голове было пусто, но одно оставалось совершенно точным – Софи сущее недоразумение с теми дрянным характером, глупыми увлечениями и дурным взглядом, на которые её обрекла фортуна. Родители были бы счастливы, если бы ей повезло не родиться. Такие хорошие люди, а испортили себе жизнь случайным ребёнком. Зачем она им? Денег и без того не хватает даже на собственное авто, а тут ещё и Софи, тщетно пытающаяся доказать свою значимость. Её появление было лишь маловажной погрешностью. Так сказал незнакомец.
Кто же вбил ей это в голову? Жив ли он, да кем был при жизни? Вспомнить то, как всё случилось, у Софи никогда не получалось. Была ли его целью жажда сделать зло? Какими бы ни были его причины, он явно не угадал с формулировкой, с которой говорил восприимчивому существу о своей мимолётной мысли. И почему эти слова на неё так повлияли? Прочно засев в голове, они возникали каждый раз, когда им удавалось выдать себя за её истинные идеи, но сейчас они наконец прогадали. Сам того не зная, Деми решил разгадать тайну, ключ к которой был в его руках с первой их встречи.
Она не знала, что чувствует. Вся осознанность прошла вместе с тем, как из-под земли вырыли этот корень. И он душил её, мучил сбивая с толку своими не прекращающимися упрёками. Ей было стыдно за свою жизнь, своим появлением Софи лишь всё испортила. Её никто не хотел, и лишь по воле кого-то чужого она оказалась здесь, беспомощная и случайно выброшенная в мир, где за неё предрешили будущее. Даже собственные родители не хотели её, но любили ли они от этого меньше? Было ли лишь притворством то, как мама с папой будили её каждое утро, засыпая поцелуями и словами любви? Софи никогда не верила в то, что этот стыд может оказаться её. Это лишь боль того, кто озабоченный чужой судьбой рассказал ей о том, как в тайне презирает собственных детей. И лишь ему этот грех принадлежит. Софи наконец была готова от него избавиться.
– Деми, ты дашь мне время? – проскулила она, изнурённая давней болезнью, что внезапно пришла к ней без боли.
– Дам. Ты можешь забрать всё. – Ответил он, не прекращая утешать ту, кому вручил своё горящее сердце.
– Когда ты так говоришь, становится ещё хуже. – Софи крепче обняла его, от позора скрывая глаза. – Потому что я ужасно с тобой поступаю, прости.
– Не извиняйся за свои чувства, это нормально. Я приму любой твой ответ, только разреши проводить тебя до нового дома.
– О Боже, Деми, хватит. – Она хлопнула его по спине, умоляя молчать. – Ещё минута тебя серьёзного, и я сойду с ума.
– Но ведь когда-то ты хотела, чтобы я был таким. – Парень усадил её обратно в кресло, заставив собственные руки наконец дать ей свободу. Софи лишь молча вытирала слёзы, не понимая, что в нём изменилось. – Хочешь, возьми мою футболку, она всё равно уже мокрая. – Ляпнул он, шаря по карманам. – Вот, держи. – Деми протянул ей аккуратно сложенный платок с несколькими пятнами, что были такими же красными, как и буквы его имени на нём.
– Он всё ещё у тебя? – Софи в удивлении взялась за него, не веря своим глазам. Он сумел сохранить эту мелочь после всего.
– Конечно, ведь это ты его сделала. – Деми гордо задрал подбородок, как всегда, улыбаясь. – Вот только он немного запачкался, но сама понимаешь, условий для стирки там не было.
– Но ведь ты не просил о нём, я не обижусь, если он вдруг потеряется. – Она развернула ткань, что лишь на концах была слегка помята. Софи и не представляла, как Деми им дорожил. – Надеюсь, ты хранишь его не из жалости.
– О жалости не может быть и речи. Я не стану беречь его меньше лишь из-за того, что получил его по случайности. Я благодарен судьбе, что всё вышло так, что ты решила подарить мне то, что сделала сама.
– Убери. Ты не понимаешь, о чём говоришь. – Софи была не в силах слушать то, что ей давно нужно было услышать. – Лучше нам сходить в душ и переодеться.
– Вместе? – шепнул парень, не понимая, как лучше себя сейчас вести.
– И не надейся. – Она лишь улыбнулась тому, как он снова сбил с себя спесь. – Я только отведу тебя в ванну.
– А тебе то откуда знать, где она? – Деми тут же стал с ужасом предвкушать рассказ о неприятных похождениях Софи, что всегда выводили его из себя. И не без причины.
Пока Софи обыскивала шкафы и тумбы в поисках подходящих вещей, ей предстояло попутно объясниться перед ним за своё отсутствие. В уместных подробностях изливая душу парню, что уселся у одной из гор хлама, она описала тот путь, что провела в одиноком мучении, пока не встретила того, кто уберёг их от бедствий. Но Деми не видел Тома. Не представлял он и того, сколько тот сделал для его жизни, да лишь дрожь в голосе Софи подсказывала ему ту суть, что пытался рассказать мальчишка, потерявший жизнь этой ночью на асфальте при брошенном доме.
Томас был из тех, чью добродетель удалось оценить лишь посмертно. Он воздвиг себе памятник, что хранил его облик с той тенью, что с них на него спадала. Том пал смертью храбрых, в последний свой миг позабыв и о себе, и о благах, что обещал ему отец-священник в благодарность за бескрайность души и широту сердца. Бесконечно добрый, он, подобно своему отцу, послужил высшему для кого-то делу. Но стоила ли его смерть того, чтобы возмужалый дух в его детском теле наконец восприняли всерьёз?
Для Софи он стал идеалом. Возвышенным, и от того впредь больше недосягаемым. И она надеялась, что время не успеет взять своё, и его светлый дух навсегда останется с ней, не давая забыть, что когда-то этот идол не просто был, а был человеком, что посвятил ей свои последние дни, пожелав лишь одного, что уже давно пропало из этого мира. Софи не слышала его, но это и не нужно было, ведь свою просьбу он посвятил другой, что была готова различить его зов среди криков сожалений, как и тот до боли знакомый голос, что спустя четыре долгих месяца наконец нашёлся, но ей так и не вспомнился.
– Значит, я не вовремя, да? – поразмыслив, сказал Деми.
– Да. – Коротко ответила Софи, что сумела привести в порядок вещи, но не множество мыслей.
– Если бы я признался тебе позже, было бы лучше? – осторожно спросил он, в глубине души надеявшийся, что ещё не окончательно всё испортил.
– Деми, не думай об этом, ладно? – она развернулась к нему, не переставая перекладывать бельё. – Дело не в тебе или том, что ты мне не нравишься. – Софи на миг задумалась, опустила руки и, поймав мысль, наконец смогла её произнести вслух. – Я лишь хочу отдохнуть. Я так устала.
– Понял, так бы сразу и сказала. – Парень подскочил, выхватывая у подруги одежду. – Не переживай, я помогу. – Он в решимости сел рядом с ней и, готовый на подвиги, потянул за рукав, торчащий из шкафа, вслед за которым на него свалился ворох кофт и футболок.
– Ты уверен? – Софи с недоверием на него посмотрела. – Я же, наверное, сделала тебе только хуже. – Она в печали опустила голову. Казалось, затылок ей не переставал прожигать тот взгляд полных боли глаз, что следили лишь за ней.
– Всё в порядке, правда. – Деми с прежним трепетом взял её за подбородок и улыбнулся. – Единственное, что я сейчас чувствую – это радость встречи с тобой. Ну, и с Оливером, конечно. – Добавил он, нарыв в кубаре пару крохотных носков. – И зачем только они здесь? Том, видимо, заядлый барахольщик. – Вовремя не остановившись, он в волнении бросил взгляд в её сторону и мигом остепенился.
– Я пойду. – Объявила о конце разговора Софи. Она была больше не в силах терпеть присутствие того, чью потерю с таким отчаянием приняла.
На душе её было отвратительно тошно, и даже сильнее, чем от того сухого кофе, что она жевала каждую ночь в надежде, что мучительный сон обойдёт её стороной. И всё жутко раздражало, начиная обожжёнными руками и пеплом, забившим нос, и заканчивая пустым желудком, что уже давно скучал хоть по крошке плесневелого хлеба. Но от того было лишь спокойнее. Грязная, прилипшая в поту одежда и запах гари не давали забыть о том, что, к счастью для неё, всё закончилось. Она цела, живы Оливер и Деми, да только тени в окне мешали воцарившемуся спокойствию.
Там, склонившись над своим сыном, Джери сложил руки в молитве. Но к кому он вопрошал? Не к тому ли, кто пустил эту юную душу в рай, отказывая ей в жизни? Или молил он забрать и его за то, что научил Тома ценить чужую жизнь превыше своей? Прикрывшись за шторой, Софи не смела нарушать это таинство, и лишь в тишине жалела священника, что по собственной глупости внушил ребёнку желание наконец свершить благодеяние, дабы исполнить свой мнимый долг. Джери допустил ошибку. И она его ничему не научила. Только больше страданий допустил он в своё сердце, обрекая себя на несчастье, путая его со всемирной печалью, что для него была благом.
Но думать о нём не было сил, и, только коснувшись подушки, Софи вновь погрузилась в сон, прижимая к себе маленького Оли и надеясь на то будущее, в котором он всё поймёт и забудет тот путь, что привёл Тома не к радости, а лишь к посмертной благодарности от тех, ради кого он надел на шею петлю.