Далиша Рэй
ИзменаЛюбовь
ЭПИЛОГ
Почти два года спустя
– Павлуша-вреднюша, ты меня достала! – рыкнул Платон и поцеловал меня в круглый, словно глобус, живот. – Нам вот-вот рожать, а я до сих пор не женат!
– Я тоже, между прочим, не замужем. Но это не мешает мне радоваться жизни! – я попыталась отпихнуть настырного зануду, стоявшего на одном колене с бархатной коробочкой в руках.
– Что тут происходит? Чего шумите с утра пораньше? – в гостиную заглянула Олюшка. – А-а, опять уговариваешь Павлу выйти за тебя замуж?
Она неодобрительно поцокала языком и обратилась ко мне:
– Девочка моя, не слушай его! Замуж надо выходить, только когда уж совсем невтерпеж. А идти в эту кабалу просто потому, что тебя позвали и кольцо с бриллиантом подарили, не стоит ни в коем случае!
– Бабушка! – простонал Платон, закатывая глаза, – У нас уже самый настоящий невтерпеж. Павле рожать вот-вот! Вдруг меня на роды не пустят, если я ей не официальный муж?
– Как это не пустят?! Если что, денег побольше заплатишь и пустят, – отмахнулась моя главная защитница и поддержка в семье Платона, его любимая бабулечка Ольга Львовна. Или Олюшка, как ее называет внук, а следом за ним и я.
Уже неделю мы жили на даче его родителей в Подмосковье, наслаждаясь последними теплыми деньками осени и удивительным для этого времени года отсутствием комаров. Я релаксировала и пыталась настроиться на благость. В общем, готовилась к родам, предстоящим мне примерно через две недели.
– Пойдемте лучше на кухню, чаю в тишине попьем, пока все спят, – предложила Олюшка и вышла из комнаты.
– Вставайте, мужчина, нечего тут коленями дорогой паркет протирать, – потребовала я. – Замуж все равно не пойду, можете убрать свое кольцо.
– Пока, только пока! – добавила торопливо, заметив, как Платон начинает хищно улыбаться в мою сторону – знаю я эту его улыбку! Не успею оглянуться, как опять окажусь голая в постели, с разметавшимися волосами и бесстыдно стонущим от удовольствия ртом.
А Платон примется доказывать мне, что я совершаю огромную ошибку, не соглашаясь на его супервыгодное брачное предложение. И даже мой лезущий на нос живот не остужает его пыл и желание убеждать меня в своей правоте.
И ведь так аргументировано доказывает, что каждый раз практически сдаюсь. Между своими сладкими стонами обещаю Платону, что обязательно выйду за него замуж.
К счастью, разум не до конца покидает меня в такие минуты, и я никогда не называю точную дату этого события планетарного масштаба. Вот такая я коварная, себе на уме особа…
Не знаю почему, но я не хочу связывать нас с Платоном штампом в паспорте. Мне и так хорошо жить рядом с этим мужчиной, без всяких официальных обязательств. Просто любить и самой греться в лучах его чувства. А замуж за него не хочу…
Может, неудачный брачный опыт отбил у меня желание находиться в статусе законной жены. Слишком много неприятного он мне принес, этот статус.
И вроде бы Платон с пониманием относился к этому моему пунктику, делая попытки затащить меня в загс не чаще раза в пару месяцев.
Но стоило мне забеременеть, эти редкие атаки на мою свободу превратились в настоящие ковровые бомбардировки.
Да еще всю семью подключил к процессу! Особенно активно уговаривала меня его двоюродная сестра Ритуся. Та самая, что любит дарить Платону носки со смешными надписями. Она и мне недавно подарила. Беленькие, с подозрительной фразочкой «Совет да морковь» и сердечками в виде двух прижавшихся друг к другу корнеплодов.
Простучали по деревянной лестнице каблучки. В кухню зашла, как всегда улыбаясь, черноволосая и синеглазая красавица Катерина Андреевна, мама Платона. Это от нее брат Дима унаследовал свою потрясающую внешность.
– Как ты, дорогая? – спросила она, заботливо оглядев мой лежащий на коленях живот.
Мама Платона почти единственный человек в их большой и очень дружной семье, который меня не то, чтобы не любит, но относится с настороженностью. Хотя и делает вид, что все у нас отлично.
Может это карма у меня такая, что не любят меня мамы, ни моя, ни моего мужчины? Ну и пусть. Зато меня бабушка обожала, а сейчас Олюшка любит…
А может, причиной подозрительности Катерины Андреевны ко мне является ее любимчик Дима, который так и не простил мне того давнего фингала.
Естественно, то, что перед этим он меня лапал и скальп снимало, это сорокалетнее дитятко напрочь забыло. Но как у него глазик заплыл от моей тяжелой руки, помнит отлично. Потому и кривит губы каждый раз, как меня видит. Да и шут с ним, он моему счастью не помеха.
Кстати, ту историю с попыткой Димы подставить его перед партнером, Платон никому не рассказывал. Даже своей любимой Олюшке. Как он заявил, бизнес – это бизнес, а семья – это семья.
Поэтому он, как деловой человек, в качестве компенсации морального вреда забрал у Димы его долю акций в «Соверго Тайм». Заодно отстранил от любого участия в делах компании. А как брат, не стал афишировать Димины художества в семье.
Я Платона за это не осуждаю – мне бы со своей родней разобраться.
Ковяшкин, после того как его вытурили из страны, один раз попытался со мной связаться. Мне пришло голосовое сообщение с незнакомого иностранного номера. Но едва услышав на записи голос бывшего, я его тут же удалила и забанила номер. Больше Гриша в моей жизни не появлялся.
С бывшей подругой Машей я не общаюсь и не интересуюсь ее делами. Контракт с ней Платон расторг, и сейчас его проектами занимается совсем другая компания.
Светлана Геннадьевна через несколько дней после исторических разборок с Машей и Димой по-тихому уволилась из компании Платона, передав дела своему заму. Больше в нашем офисе я ни разу ее не видела. На место феи Алиночки неожиданно вернулась Алевтина Игоревна, осчастливив этим и Платона и меня: все-таки работать с профессионалами как-то спокойнее.
Не знаю, к сожалению, или счастью, но за прошедшие два года мои отношения с мамой и сестрой лучше не стали.
Сестра прислала мне несколько ядовитых голосовых сообщений, где поливала меня грязью и упрекала в каких-то грехах. Так что, ее номер я тоже внесла в черный список и больше она меня не доставала. Хотя…
Наташа, тетка Дианы по отцу, с которой я поддерживаю отношения, по секрету рассказала, что между Дианой и мамой тоже не все ладно. Вроде бы моя сестра и с мамой проделала тот же номер, что и со мной, – переспала с ее мужчиной. Но это неточная информация… Хотя не все слухи рождаются на пустом месте…
Несколько раз я пыталась позвонить маме – сначала хотела поздравить ее с днем рождения, потом с Новым годом. Но она все мои звонки сбрасывала, и сама не перезванивала. Так что теперь я просто отправляю ей поздравления с праздниками, и на этом все.
Зачем рвать себе душу, если все равно нет возможности заставить маму полюбить меня? А прожить без ее любви мне теперь под силу, потому что у меня есть Платон.
Есть Олюшка, Ритуся и Александр Викторович, папа Платона, суровый и немногословный, очень похожий на своего сына. Вернее, это сын похож на него.
Еще у меня теперь есть пара десятков тетушек, дядюшек, двоюродных братьев и сестер Платона. Говорю же, семья у него большая и дружная.
– Мам, она замуж за меня выходить не хочет, – голосом маленького ябеды пожаловался Платон и ущипнул меня за бок.
От неожиданности я дернулась, чай плеснулся из чашки на стол.
– Ну вот, лужа, – возмутилась я и начала вставать за тряпкой. Поднялась, да так и застыла от прострелившей тело боли.
Ойкнула и аккуратненько села обратно, пережидая, пока спазм стихнет.
– Павла, что?.. Ребенок?! – Платон мгновенно очутился возле меня.
– Живот тянет. Наверное, опять предвестники, – попыталась я успокоить его.
За последний месяц у меня уже дважды такое было. Начинало тянуть живот и, как мне казалось, появлялись схватки. Платон срочно вез меня в клинику, а потом обратно, потому что тревога была ложной. Поэтому, когда сегодня ночью у меня снова начал болеть живот, я решила, что волноваться не стоит.
– Ты абсолютно уверена? На сколько процентов? – с сомнением переспросил любимый зануда и поцеловал мой живот.
– Абсолютно! На сто, – объявила уверенно и замерла от нового приступа боли.
Через полчаса я сидела на стуле и рыдала, заявляя, что не буду рожать, потому что не замужем.
– Плато-о-он, – завывала, обеими руками обнимая живот. – Я заму-уж за тебя хочу-у-у! Пожалуйста! Я не могу рожать безотцовщину-у-у!
– Павлуша, миленькая, ну какая безотцовщина? Вот же он, Платон, папа ваш, – все дружным хором пытались меня успокоить.
– А по паспорту он мне никто-о-о, и ребенок родится без отца-а-а, – ревела я.
Вокруг меня суетились Олюшка и Катерина, по очереди уговаривая перестать плакать и подсовывая стаканы с какими-то жидкостями.
Хмурясь, кому-то звонил Александр Викторович. Платон одной рукой гладил меня по спине, второй тыкал в телефон, разыскивая чей-то номер.
Я продолжала завывать и хотеть замуж…
Через час и десять минут в украшенном аляповатой лепниной зале районного загса мы с Платоном стали мужем и женой.
– Можете поцеловать свою супругу, – объявила Платону взвинченная регистраторша, которую выдернули на работу в ее законный выходной. – Через десять минут заберете свидетельство о браке.
– Пото-о-ом! – взвыла я, снова хватаясь за живот. – Поехали скорее!
Еще через три часа я без сил лежала и счастливыми глазами смотрела на своего мужа.
Одетый в халат, бахилы и дурацкую шапочку он стоял в центре родовой и держал на руках крошечный сверток с нашей дочкой. Рассматривал ее красное, сморщенное личико и улыбался сумасшедше-счастливой улыбкой.
– Ты чего, Платон? – спросила, чувствуя, как мой рот растягивается до ушей.
Он осторожно отдал сверток подоспевшей акушерке и подошел ко мне. Опустился на колени, неловко меня обнял и странным голосом прошептал:
– Как же я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как я люблю тебя…
В этот момент, глядя в его лицо, я вдруг подумала, что жизнь, на самом деле, очень проста. Ведь ее формулу можно описать всего одним словом – «любовь». Но люди зачем-то все время придумывают для себя трудности.
И дала себе самое честное слово, что с этой секунды перестану усложнять простое, а буду упрощать сложное.
Обязательно буду… Как только пойму, нафига мне был нужен этот дурацкий штамп в паспорте!