Автор, пиши еще!
Дом на Сиреневой улице
Лямур-тужур
Жорж озлобился очень давно. Если его спросить когда, то… Лучше не спрашивайте. Можете получить тростью по спине. А если вы невысокого роста, то и по голове прилетит.
Жорж приехал смотреть квартиру, которую выставили на продажу с хорошей скидкой. Конечно, он уже узнал, что это последний этаж в двенадцатиэтажке, но решил заранее брать, если вариант будет приемлемый. Не хотелось связываться с кредитом, чтобы делать доплату. Стоял лимит – только накопленная за время цирковых гастролей сумма.
Квартира оказалась приемлемой. Правда, хозяйка немного испортила настроение. Смотрела на него жалостливым взглядом, сверху вниз, потом взяла, да и ляпнула в конце:
– Вы извините, не знаю, устроит вас или нет, но мы больше цену не будем снижать, а вам ведь придется ремонт затевать, все под свой рост переделывать. И в лифте до верхней кнопки не дотянуться…
О, это его любимое, про кнопки в лифте! Да с чего они все взяли, что он не дотягивается?!
– Не беспокойтесь, я всегда с тростью, проблем не будет, – и резко влепил по выключателю в прихожей.
Женя рос в обычной семье у совершенно обычных родителей. Сначала особенностей с ростом не замечали, но ближе к школе стали проходить врачей, и терапевт назначила дополнительное обследование.
Карликовость не подтвердилась, родители облегчённо выдохнули. Но сын не рос. Почти. Мальчик был красивым, умным и очень подвижным, проблем со здоровьем не наблюдалось, но главное, что вызывало беспокойство, это социализация ребенка. Его не принимали в компании ни в школе, ни во дворе, и над ним постоянно подшучивали. Когда в конце первого класса к ним стали приходить представители разных спортивных секций, среди них оказались и его спасители – цирковые. Они отбирали будущих акробатов и обратили внимание на маленького юркого Женьку.
Так и определилась его судьба на долгие годы. Родители резонно рассудили, что их сына все равно ждёт нестандартная жизнь, так пусть мальчик будет в цирке. И физически развит будет, и мир посмотрит.
Женька сам понимал только одно – есть люди, которым нравится, что он маленький. Среди таких людей он и хотел находиться. Цирковая семья давала любовь, заботу и восхищение.
И физическое развитие он получил, как хотели родители – повзрослев, стал благодаря акробатике сложен, как маленький Аполлон.
И мир посмотрел – труппа много гастролировала по Европе. Женька давно взял себе псевдоним Жорж, весь свой имидж цирковой и личный выстроил во франзуском стиле. Одежда, манеры, трости, все было продумано с большим парижским шиком. Жорж стал стеной оберегающий Женьку от грубого мира.
Жорж даже думал остаться жить во Франции после того, как его цирковая карьера подошла к концу. Но там пришлось бы и дальше работать, а Жорж свое отработал, на потеху публике отдаваться больше уже не хотелось.
Подумал ещё раз и все же решил обустраиваться на Родине. И квартиру дома купил на отложенные деньги, без всяких кредитов. А в Европе за свой скромный угол ещё должен будешь всю оставшуюся жизнь.
Едва переехав в свою новую квартиру, нашел и своим компетенциям применение, хотя изначально работать больше не собирался. Взял, да и согласился на должность тренера по спортивной акробатике в спортивном центре по соседству. Методику преподавания, конечно, назвал французской, не удержался. Мальчишки обожали его занятия, Евгений Викторович всегда придумывал что-нибудь интересное. Сегодня он им решил устроить очередную необычную тренировку.
– Занятие сегодня пройдет на свежем воздухе, на турниках возле моего дома!
Ребята радовались летнему солнцу и новым трюкам. Неподалеку гуляла девчонка с маленькой собачкой.
Жорж не мог понять, что это она крутится возле них, группа-то для мальчишек. Потом примети, как она на него смотрит. Взгляд у пигалицы какой-то взрослый, даже женский. Ёпта, да она его пожирала глазами. Жорж вспыхнул от неожиданности и смутился. Появилось странное чувство неловкости и ещё более странное чувство теплоты. Где я и где теплота, подумал Жорж. Конечно, женщин у него было много, но то были безумные фанатки его выступлений. И вот… Стало любопытно, кто же это такая?
Катя была любительницей всего маленького, красивого и эстетичного. Самая маленькая посуда, самые мелкие украшения, самая маленькая собачка. Свое увлечение девушка давно монетизировала: вела свой блог в стиле микро, где продвигала сделанные своими руками миниатюрную нежнейшую бижутерию из полимерной глины, изделия разлеталась по всему миру.
И сама Катя была маленькой и хрупкой. В 32 года ее постоянно принимали за подростка. Маленькие женщины обычно любят высоких и здоровенных, но Катя их просто боялась и шарахалась, как только они проявляли свой интерес. Когда она вышла со своей крошкой Софи на площадку, то просто обомлела. Боги сегодня решили сделать ей подарок? Катя, как завороженная смотрела на Жоржа.
А он даже не знал, о чем с ней заговорить. Игнорировать ее он тоже не мог.
«Что за интуиция у этой женщины?» – Катя сама себя мысленно похвалила. Сегодня она выглядела, как будто ее позвали на романтическое свидание. Лёгкое платье нежно розового цвета, глаза горят, и Софи с красивым бантом.
«Ну что ж, красотки, надеюсь, вы не зря нарядилась и „старый солдат“ не ошибся».
Ребята получили новое задание. Момент идеальный.
– Привет, я Женя.
Муж на час
Срут они в него что ли?! Хотя, что это я, конечно, срут. Это же унитаз!
Давайте познакомимся. Дядя Вася, муж на час. Хотя странная это какая-то должность – муж на час. Какой я, к чёрту, муж старому пердуну из нашего дома?! Он выпотрошил перьевую подушку в унитаз. Видите ли, его какашкам было там недостаточно мягко! Как муж на час я умею не только унитазы, а могу и проводку, и обои, и на водку и еще много всяких полезных по хозяйству вещей. Чем, собственно, и занимаюсь на радость соседей.
Но есть у меня страшная тайна. Ок, так и быть, вам расскажу, только, чур, никому! Как вы там говорите, «могила!» Однако, я только пока не разобрался, чем отличается «могила» от «горбатого могила исправит!» Так вот, моя тайна. На самом деле меня зовут Грегори Охрямкин, и я американец. Че сразу придираться-то, нормальная американская фамилия! Между прочим, широко распространенная в нашем Верхнем Притехасье. Веке, наверное, в 19-оми приехал к нам мистер Охрямкин из самой России (но я этого не помню, мне бабуля рассказывала). И вы догадались, что с того момента все дети в нашем мелком городке Охрямкины. Произносить фамилию мы, правда, так и не научились. Получается что-то типа «Оу. Хэ. Рьямкин».
Что я делаю в этом российском захолустье? Как вы говорите, «куда Макар телят не гонял». Видимо, это оно. Телят ни разу тут не видел, а вот телочки тут ничего такие шастают, не чета американкам. Так я ж шпион, работаю под прикрытием ЦРУ. Хотя могли б меня и понадежнее прикрывать. Например, грудастой соседкой из нашего подъезда. Когда рядом такая женщина, люди даже на мужей на час внимания не обращают. Красивые и большие у нее, всё-таки, г… глаза. Кстати, если вам что-то покажется неграмотным или несуразным в моем рассказе, так это я того, не виноват – это произведение искусства является «гуглопереводом» моих мыслей. А думать я могу так, как мне удобно. Ферштейн?
Мне до сих пор не сильно понятна мотивация моего начальства. Почему они забросили меня в этот дом? Зачем мне нужно втираться в доверие к соседям? Какую ценную для Штатов информацию эти соседи могут скрывать? Хотя я бы с радостью проверил наличие ценной информации в бюстгальтере той грудастой телочки. Ладно, положим телочку в сторону (правильно сказал?) и вернемся к нашим баранам.
Я очень долго готовился к операции. Прошел ускоренные курсы русского языка и супер-ускоренные курсы русского мата (второй курс был очень насыщенный, я так и не понял, куда в предложении нужно ставить артикль «бля»). Наш информатор – тётя Роза (выехала из Союза прямо перед его развалом) – мне объяснила, что этот артикль можно ставить в любое место предложения. А можно им заменить целую мысль. Также именно она подкинула идею «мужа на час». Пришлось обучиться прочищению унитазов и пройти интенсивный курс починки всего, что могут сломать шаловливые и не шаловливые ручки. Однако к перьям в унитазах меня американская жизнь не готовила…
Тётя Роза меня также проконсультировала по культурным реалиям. Работать бесплатно нельзя, нужно брать либо водкой, либо деньгами. Попробовал русскую водку, понял, что этот вариант не вариант. Буду брать деньги. Прихожу как-то к соседу розетку чинить, сделал всё в лучшем виде.
Сосед:
– Ну чё, сколь с меня?
Я (чтоб не запутаться в артиклях, ответил односложно, как учила тётя Роза):
– Чирик.
Сосед, как тот смайлик, поднял брови. Ну я ему и повторил:
– Чирик-чирик!
Сосед:
– Нормальный, вроде, мужик, а чирикает. Ладно, бери пятихатку.
Пока шел от него домой, проговаривал: «Пьятихатка, пьятихатка…» Короче, запалюсь я так. Надо придумать какой-то простой способ брать деньги (если у вас есть идеи, скиньте мне в почтовый ящик, я в 25-ой квартире живу).
Еще одна идея моего ЦРУшного начальства (не без помощи тёти Розы, естественно) – на связь я должен выходить из другой квартиры. Сняли мне в том же доме пустующую. И наказали пробираться туда «под покровом ночи козьими тропами» (ну что вы за народ такой? Вечно у вас какое-то зверье: телята, козы, кони еще в верхней одежде бывают…) Вот пробираюсь. Часто приходится начинать пробираться сильно заранее – а то полный дом непонятных личностей, шастают и шастают. Пришлось даже научиться скручивать самокрутки и курить. Чтоб шифроваться, если застукают в момент пробирания. Один раз чуть не спалился – бычок не кинул на пол и не растоптал, а аккуратно в карман прибрал. Внимательнее надо быть, Грегори Джонович!
Обустроился я в хате-то пустой. Ну, чтоб ждать сеанса связи было удобнее. Кресло поставил, домашний кинотеатр. Боевики американские и фильмы ужасов посматриваю, а то очень уж я по Родине скучаю… Тётя Роза говорила, что надо перед отъездом боевиков и гамбургеров с картохой вволю нажраться, а то в России не достать. А по мне, так она пиздела (лексика продвинутого уровня с супер-ускоренного курса русского мата). Не только джинсы, но и боевики с «макдаком» проникли даже в самые отсталые слои российского населения. Надо, наверное, только ужасы тише смотреть, а то соседи уже начинают обсуждать странные звуки, раздающиеся из моей якобы пустующей квартиры…
Сижу вот сейчас, боевичком наслаждаюсь под «Клинское» и картоху фри. Почти как в субботний вечер на Родине.
Вдруг гаснут телек и свет во всей квартире. Замираю. Почти не дышу и не шевелюсь.
В замке входной двери поворачивается ключ.
Крадусь мягкой походкой (этому я научился в племени индейцев сиу) к двери. В квартире кромешная тьма. Блин! Налетел на шкаф в коридоре. Откуда у меня в пустой квартире в коридоре шкаф?! Бам по тормозам! Ой, бам по выключателю! Тусклый свет лампы освещает шкаф. Женщину-шкаф. У меня галлюцинации? Зажмуриваю глаза, встряхиваю головой.
Открываю глаза. Женщина-шкаф стоит на месте и сияет лицом Нонны Мордюковой, в руке какие-то бумажки. «Кто возьмет билетов пачку, тот получит водокачку!» – выдает Нонна как на голубом глазу. Первая мысль: «А где у нее переключатель на английский? Ни фига ж не понятно!» Дальше в дело идет въевшаяся в подкорку наука от тёти Розы: «Муля, не нервируй меня!» Видимо, отклик на позывной был правильный, Нонна-шкаф оттаивает, смягчается и оказывается просто тётей Зиной, начальницей местного ЖЭКа.
Кто-нибудь может мне объяснить, откуда у меня, взрослого американского мужика 53 лет, резко появилось столько родственников? А именно, тёть. И есть ли какие-нибудь особенности общения с такими тётями в России? А то, мало ли, я не в курсях и ляпну что-нибудь не то (из супер-ускоренного курса русского мата).
Спустя три с половиной литра «Клинского», две килотонны картошки фри и три самых забористых американских боевика удалось выяснить цель прихода тёти Зины. Слишком подозрительная это квартира. Никто не живет, звуки странные (типа драных кошек в гуще перестрелки) из-за двери слышатся, при этом квартплата на три месяца вперед уплочена. Подозрительно же, да? Сразу становится понятно, что у тёти Зины ценной для правительства США информации нет. В этот момент выдаю очередную порцию тёть Розиной науки: «Как жаль, что вы наконец-то уходите!», ласково выталкивая Зинаиду из квартиры.
Уф, можно расслабиться. Еще полтора часа, и выхожу на связь как радистка Кэт. Вкрадчивый стук в дверь. Кого еще принесло?
– Эй! Кто-нибудь дома?
– Э-э-эй! Кто-нибудь дома?
– И незачем так орать, я вас и в первый раз прекрасно слышал. Нет здесь никого.
– Простите, а что, совсем никого нет?
– Совсем никого.
– Не может быть, кто-то там всё-таки есть. Ведь кто-то же должен был сказать: «Совсем никого».
– Записку в двери оставьте, хозяин потом почитает.
Уф, ушли, можно расслабиться. До связи с начальством еще 30 минут.
За дверью дикое рычание, кажется, через пару минут мою дверь вынесут. Обреченно иду ее открывать. На пороге двое. Вылитый Швондер. И вылитый Швондер №2.
– Мы из «Гринписа» по вопросу защиты кошек. Соседи жалуются, что вы их регулярно дерете. Плюс стреляете из огнестрельного оружия. У животных стресс!
– Никого драть нельзя! Запомни это раз и навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.
Гринписовцы взирают на меня с благоговейным ужасом и молча обходят квартиру по периметру. Кошек, и правда, в квартире нет. «Клинского» тоже уже нет – последние две бутылки покидают квартиру вместе с защитниками драных кошек.
Уф, можно расслабиться. До связи с начальством полторы минуты. Включаю Zoom, настраиваю звук и камеру. Я, гордый потомок индейцев сиу по имени Грегори Охрямкин, поправляю убор из перьев на голове и готовлюсь отчитаться начальству из ЦРУ, что за полтора месяца, что я здесь, никто так и не заподозрил во мне американского шпиона.
Закованные
Из подъезда вышла симпатичная женщина с двумя маленькими сыновьями. Светлые густые волосы были аккуратно заправлены в пучок, а женственные формы тела с правильными изгибами были кощунственно одеты в спортивный костюм свободного кроя.
– Здравствуйте, Мариванна, как ваше здоровье? ― устало поздоровалась женщина с бабушкой на лавочке.
– Здравствуй, Настенька, ― вздохнула старушка. ― Слава Богу, всё хорошо. Ты опять одна с детишками гулять пошла?
– Да, Антоша отдыхает, вчера со смены поздно пришёл.
– Ну понятно, ― усмехнулась Марья Ивановна. ― Как всегда.
Настя улыбнулась бабульке своей шикарной белозубой улыбкой, но в глазах осталась печаль. Соседка была права. Антон никак не участвовал ни в воспитании детей, ни в бытовых делах, ни в семейных развлечениях. Каждый из супругов жил своей жизнью.
– Всегда так было, всё она сама да сама, ― шептала Марья Ивановна своей собеседнице Елене Михайловне. ― Помню, как она гуляла и по магазинам ходила с малыми. Старший двухлетний в коляске едет, а младшего в сумочке, как кенгуренка несёт, то на спине, то на животе. А этот муж её, денди, не иначе. Разоденется, раздухарится и идёт то с друзьями гуляет, то на железяки свои. Всё себе мышцы наращивает! ― гневно разошлась старушка.
– Думает, раз Наська деревенская, так баба крепкая, всё на себе тащить должна. А смотри, какая она красавица! Подкрась её, так вон вылитая Вера Брежнева. Уведут тут же. Да только не ценит она себя, ― горько вздохнула Марья Ивановна. ― Держится за него, как будто наручниками он её приковал к себе.
И откуда было знать старушке о той трещине, которая образовалась в сердце и наручниках Насти после утреннего события…
Через некоторое время вышел сам Антон. Довольный и ни о чем не подозревающий, он сел в свой новенький пикап и поехал в тренажёрный зал наращивать очередной бицепс. Этот теплый июльский день позволил ему одеть любимую «хитрую» футболочку и не менее хитрые спортивные штаны, которые выгодно подчеркивали все его труды в зале
– Вышел, красавчик, ― прошипела старушка своей соседке по лавочке. ― Устал он, ага. Работает в каком-то магазине захудалом, продаёт что-то своим же друзьям спортсменам, особо не напрягается.
– Откуда ж деньги на такую машину? ― удивилась её собеседница.
– Ха, известно откуда, ― ухмыльнулась Марья Ивановна. ― Ты ещё их квартиру не видела. Как-то зашла я к Настеньке типа за солью, так всё высмотрела, какой там ж дворец у них. Мамаша это всё его, приезжает к ним иногда на красной машине, столичная дама. Как приедет без предупреждения, так Наська ходит чернее тучи, достается видимо от нее сильно. А вот их соседка Елизавета Николаевна из пятьдесят второй, которая всё не может своего рослого сынка женить, так, наоборот, говорит, что вот бы ей такую невестушку.
Вскоре старушки оставили Настю с Антоном и принялись обсуждать частную жизнь вышедшей из подъезда новой жертвы – рыжей замужней женщины с четвёртого этажа, которую они подозревали в связях на стороне.
А Настя так и осталась со своими переживаниями один на один. Она погуляла с детьми в парке, зашла в аптеку, магазин, а перед глазами всё это всплывающее сообщение на телефоне мужа от некой С:
«Привет, Котик, как ты сегодня после вчерашнего? Я до сих пор в эйфории. Жду продолжения!»
И дальнейшая переписка, которую прочитала Настя, когда Антон не успел выключить телефон и пошёл в душ. Она расставила всё по своим местам – и кто такая «С», и после чего у неё случилась та эйфория, и как давно это с ней случается.
«И что мне дальше делать? ― крутилось в голове у Насти. ― Сказать ему об этом? Но что тогда будет? Уйти или простить… Но куда же я от него уйду, поеду к маме в деревню? Да я жить без него не могу! Ну подумаешь гульнул, с кем не бывает, все же изменяют. Наверное…»
Вечером Настя позвонила своей лучшей подруге, которая совсем недавно развелась с мужем из-за измены.
– Сашка, ну вот как ты это пережила? И как ты сейчас без него? ― давилась в телефон слезами Настя.
– Ну как-как, ― спокойно отвечала подруга. ― Нормально, пережила. Обидно конечно, тяжело, но жить с этим я не могла. Но у меня видишь, ситуация другая. Я от него так не зависела, как ты.
– Да я тоже от него не сильно то… ― возмутилась Настя. ― Я у него ничего не прошу, сама зарабатываю, тексты перевожу по ночам. С детьми тоже сама, по дому. Ни в чем он мне не помогает.
– Не в этом дело, Настён, ― вздохнула Саша. ― Ты ж в нём растворилась вся, молишься на него. Антоша отдыхает, так ты ему и стакан водички принесешь, и покушать: лежи, отдыхай, я всё сделаю сама. Можешь даже не работать, я всё сама. Только будь рядом, лежи и будь красивым.
– Так он и живёт для себя, ― Саша продолжала больно ранить ножом по сердцу Насти. ― Вот и любовницу себе тоже нашёл как развлечение. А ты должна и эту забаву принять. Чем она отличается от всех остальных развлечений, которые он находит? Антон просто привык жить в своё удовольствие. А ты – его раба, и тебе это нравится. Думаю, что эта «С» не первая и не последняя.
– Ну, Сашка! ― Настя с гневом сбросила звонок.
«Да как она может такое говорить, я ж старалась просто быть хорошей женой… ― билось в висках у Насти. ― А вдруг она права, вдруг я сама такое допустила. Он думает, что я никуда не денусь, так и останусь ублажать любую его прихоть. Но ведь я просто люблю его больше жизни, неважно, где мне быть и куда идти, главное, чтобы он был рядом. Я сама виновата, одела на себя эти наручники, добровольно стала его рабыней, и он этим пользуется».
Но дальше играть эту роль Настенька не захотела. Она собрала вещи, взяла мальчишек, запихнула в своего «жука» и поехала к маме в деревню. Бросила только записку на стол с фразой: «Не ищи, я всё знаю».
Уставший, но радостный Антон приехал вечером домой и очень удивился, что никого нет. Прочитав записку на столе, он только усмехнулся: «Интересно, что именно она знает». Он не особо расстроился, а даже порадовался, что можно провести вечер в тишине.
«Ничего, ― спокойно думал Антон. ― Через пару дней вернётся, куда она без меня. Волком завоет, умолять будет, чтобы обратно принял. А я ещё подумаю».
Он заказал себе пиццу и весь вечер смотрел любимые сериалы, впрочем, как и всегда.
Утром ему пришлось самому готовить себе завтрак и выбирать футболку. Ладно, хоть в шкафу еще имелись чистые, идеально отглаженные вещи. Через три дня они кончились, а Настеньки всё не было. Так же как и кончилась еда в холодильнике, туалетная бумага, чистая посуда и порядок в доме.
Но она не возвращалась. Антон метался по квартире, не зная, что делать. Он понял, как он зависит от неё – от её свежей выпечки, вкуснейших рыбных котлет, идеальной чистоты… От этого уюта, ухаживаний, чувства спокойствия и даже защищенности, которая исходила от Насти. Как от мамы в детстве.
«Так это она, а не я, приковала меня к себе наручниками своей заботы, ― открыл для себя Антон. ― Это я полностью от нее завишу, и не могу ничего сделать без неё!»
В это же время Настя, живя в деревне с мамой и сыновьями, поняла, что в её жизни мало что изменилось. Только забот стало меньше, как будто её старший сын вырос, оторвался от мамки и ушёл в свободное плавание.
На звонки Настя, конечно же, не отвечала, и через неделю Антон поехал за ней сам. В надежде, что она его простит.
