Автор, пиши еще!
Дом на Сиреневой улице
Сонька Золотая Лапка
Людмила проснулась от того, что что-то щекотало ей нос. Он шумно задышала, потом чихнула и открыла глаза. Перед лицом маячила сумка нежно-персикового цвета, приятно пахнущая новой кожей.
– Фу, Сонька, ― сонно простонала Людмила. ― Это моя, вчера купила.
Сумка с тихим шлепком упала на пол, а в лицо женщины ткнулся мокрый собачий нос.
– Да Сонька, ― обреченно пробормотала Людмила, перевернулась на спину и села. ― Вот приставучая. Встаю я, встаю.
Она поморгала, покрутила головой, разминая шею, а затем спрыгнула с кровати и отправилась на кухню. За спиной по паркету бодро стучали собачьи когти. Людмила, не глядя, запустила руку в стоящую на барной стойке салатницу, и достала сахарную косточку.
– Держи, ― кинула она угощение. ― Сейчас завтракать будем. Точнее, почти обедать, ― поправилась она, кинув взгляд на часы на микроволновке. ― Уже скоро полдень.
Золотистый в солнечных лучах, а на самом деле рыжий, спаниель подпрыгнул, ловко хватая угощение, а затем утащил его в облюбованный угол за холодильником.
– Грызи. Грызи. Заслужила, ― сказала Людмила, с гордостью и нежностью глядя на собаку.
Она всегда чувствовала себя разбитой после длительных ночных прогулок, поскольку была безнадежным «жаворонком» и не переносила поздних вставаний. Однако считала, что спать необходимо не менее восьми часов, и строго следовала правилу.
После вкусного завтрака, состоящего из купленной в ночном круглосуточном супермаркете кесадильи с овощами и индейкой, а также собственноручно приготовленного на профессиональной кофемашине кофе, Людмила занялась делами.
Зевая, она сидела на диване и перебирала содержимое модной женской сумки цвета индиго, тщательно рассматривая каждую вещь. Закончив, Людмила принялась за вторую сумку. На сей раз это был небольшой вечерний клатч, приятный на ощупь. Справившись и с его содержимым, Людмила осмотрела сами сумки и, хмыкнув, потянулась за лежащей на тумбочке лупой. С возрастом зрение стало не таким острым, как в молодости. Рыжий спаниель, положив голову на вытянутые лапы, лежал в краю дивана, меланхолично посапывая.
Вскоре все вещи были разложены по небольшим шкатулкам, стоящим в ряд на полке, а сумки отправились в специальный отсек на антресолях.
Закончив с работой, Людмила потянулась, кинула взгляд на окно, за которым стоял прекрасный летний день, и принялась размышлять, чем бы ей заняться. Тренировок у нее сегодня не было, косметолога тоже, по магазинам не хотелось, поэтому решено было выгулять Соньку и проваляться до вечера с книжкой, наслаждаясь бездельем. Людмила обожала читать и могла проводить за этим занятием долгие часы.
В прихожей собака схватила в зубы длинный поводок, висящий среди других на крючках, и подошла к хозяйке, завиляв хвостом.
– Нет, этот для работы. Отдай. Сейчас нам нужен серый. ― Людмила взяла недавно купленный удобный поводок и усмехнулась, посмотрев на собаку. ― Ух, рецидивистка.
Они успели погулять совсем немного, когда раздался телефонный звонок.
– Алло, Андрейка? Привет.
Людмила перехватила поводок в другую руку и намотала на запястье.
– Как подъезжаешь? Ты же говорил ― завтра. Да нет, я рада. Мы с Сонькой на прогулке, но уже бежим домой.
Они пришли раньше. Людмила даже успела помыть лапы собаке и достать из холодильника запас гранатового сока. А скоро зазвонил домофон, в предусмотрительно незапертую дверь зашел высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати, и в коридоре сразу стало тесно.
– Андрейка. Ты стал еще больше. И волосы как отрастил, хвостатый теперь. На видеосвязи я и не заметила.
– Привет, мама, ― поздоровался мужчина, подставив щеку для легкого поцелуя.
– Проходи, проходи… Сонька, фу, свои.
Собака перестала скалить зубы и рычать, но на всякий случай пошла за хозяйкой и гостем на кухню и уселась в дверном проеме, не спуская с него глаз.
– Не помнит тебя, ― сказала Людмила. ― И неудивительно. Щенком еще мелким была, когда ты последний раз приезжал.
– Пять лет и почти четыре месяца, ― кивнул сын, осматривая кухню и останавливая взгляд сначала на кофемашине, затем на холодильнике.
Потом он всмотрелся в Людмилу и прищурился.
– Новые уколы? Выглядишь, как моя старшая сестра.
– Как будто что-то плохое, ― улыбнулась мать, кокетливо поправляя платиновые волосы.
– Ладно, так даже лучше, ― согласился сын, но на него лице не было улыбки.
Андрейка ни капли не походил на покойного мужа, лицо которого давно бы стерлось из памяти Людмилы, если бы не фотографии. И за это мать еще больше любила сына, поскольку так и не смогла просить благоверного за то, как глупо он поступил, да еще и дал себя убить.
– Почему ты так внезапно решил приехать? Что-то случилось?
Андрей кивнул.
– А вот это ты мне сейчас расскажешь, мама. ― И он повернул голову и посмотрел на собаку. Та издала странный звук и заинтересованно приподняла уши.
– Я? ― изумилась Людмила и хихикнула. ― Или ты решил спросить у Соньки?
– Да я бы спросил, ― мрачно сказал сын, и мать поежилась от его тона.
–Выпей лучше сока, Андрейка. На улице жарко, вот ты и раздраженный.
– Ты знаешь, что происходит в городе, мама? ―отодвинул сок сын.
– Да у нас тут тихо, ― слишком быстро ответила Людмила. ― Ты лучше расскажи, как у тебя дела. Как завод? Говорят, сейчас продажи масок упадут. Как бы снова не пришлось деньги вливать.
Дела сына беспокоили Людмилу с тех пор, как он окончил университет и взял в кредит автомобиль, чтобы работать медицинским представителем в аптеке. Материнское сердце не находило покоя даже когда Андрей заработал на первый взнос на квартиру, а еще через некоторое время выкупил долю завода. Видимо, сказывались годы скитаний по городам и неуверенности в завтрашнем дне.
– Нормально все с заводом, ― сказал Андрей. ― Не переводи тему. Тут тихо, а вот в соседних кварталах не очень. Вор какой-то орудует, говорят, полиция с ног сбилась.
– И что тут удивительного? ― пожала плечами Людмила.
– По наводке вроде работает. Богатых дамочек, а то и парочки по ночам подстерегает и сумки их утаскивает. Да так ловко, что свидетели его не видят. Уже прилично заработал.
– Ох, вот ты о чем, ― заволновалась Людмила. ― Я буду осторожна, не волнуйся.
Андрей снова прищурился, глядя на мать, и покачал головой.
– Ты вроде в модный фитнес-клуб ходишь? «Идеал», верно? ― Он дождался кивка и продолжил. ― Так вот нескольких клиенток тоже обворовали. У одной из машины футляр с браслетом за несколько миллионов вытащили. Забыла запереть. И камера на стоянке не засняла человека, который это сделал.
Андрей сделал паузу, а Людмила заволновалась еще больше.
– Хорошо. Я не буду туда ходить, раз ты настаиваешь. Я…
– Но самое плохое знаешь что? ― спросил сын, опираясь локтями на стойку и подаваясь вперед. ― Что у Мосола, который старший, исчезли редкие ценные семена. Он их собирался в Европу какому-то коллекционеру загнать.
Людмила помнила это имя, точнее, погоняло, как тогда говорили. Мосол был одним из тех, кто «делал бизнес» с ее мужем. А сейчас у него, точнее, у его сына был большой садоводческий гипермаркет за несколько кварталов отсюда.
– Так вот, мама, деньги и брюлики это еще куда ни шло, хотя сейчас времена другие, так дела не делаются, ― устало сказал Андрей. ― Но Мосола лучше не трогать. Мало мы от этого старого хрыча тогда побегали.
Людмила напустила на себя недоумевающий и оскорбленный вид.
– И в мыслях не было. На что ты намекаешь?
Андрей раздраженно выдохнул, снова посмотрел на уже мирно лежащую и сопящую собаку и тихо скомандовал:
– Сонька, хвать!
Собака приподняла голову, затем встала, встряхнулась и повернула морду к хозяйке, словно задавая безмолвный вопрос.
– Хвать, ― повторила Людмила и с досадой поджала губы.
Сонька потопала в коридор и скрылась из виду. Мать и сын, одна с видом оскорбленной добродетели, а другой чуть усмехаясь, слышали, как собака что-то усиленно вынюхивает. Затем она вернулась на кухню, держа в зубах барсетку Андрея, и подошла к хозяйке.
– Молодец, ― погладила ее Людмила, забрала добычу и, дотянувшись до салатницы, кинула сахарную косточку.
– Сонька, ― хмыкнул Андрей, наблюдая за собакой, устраивающейся с угощением за холодильником. ― Золотая Ручка что ли?
– Вроде того, ― недовольно ответила Людмила.
– А команда прежняя. Повторяешься, мама.
Людмила недовольно зыркнула на сына.
– Твой отец придумал. Только он собак на наркотики натаскивал, чтобы у конкурентов тырили. А потом сам взял да и уволок общак. И себя пристрелить дал, одну меня с тобой оставил.
– Но общак так и не нашли, ― заметил Андрей.
– Там его было-то… ― поморщилась Людмила. ― Твой отец большую часть в казино успел спустить, так что только на твое образование и содержание в обрез и хватило. И на оплату квартир, по которым мы таскались, пока все не утихло.
– Но сейчас-то я перевожу тебе достаточно денег. Квартиру купил в родном городе. На фитнесы-уколы не хватает? Так ты скажи. А к Мосолу не лезь. Вспомнит еще.
– Да не знала я сначала, чтобы это Мосоловы семена, ― отмахнулась Людмила. ― В клинике одна знакомая проговорилась. Мол, как смешно, семена африканского дерева, а стоят бешеных денег. И день назвала, когда курьер их к «Вашему саду» подвезет. Ну, я и выследила, надеялась, что семена в какой-нибудь кожаный футляр упакованы будут. А Сонька их в сумке приволокла. Я и покупателя почти нашла.
– Мама, ― хлопнул ладонью по стойке Андрей, и в углу рыкнула Сонька. ― Прекращай безобразия. Я надеюсь, мне не придется перевозить тебя в другой город. Что за нелепый криминал?
– Ладно, верну я Мосолу его чертовы семена. Прямо по почте анонимно вышлю. Пусть его за них арестовывают. Это дерево, оказывается, на грани исчезновения.
– И с кражами завязывай, ― продолжал наседать Андрей. ― Сонька твоя больно приметная, засекут и конец.
– У нее костюм из маскировочной ткани, и она очень быстрая, ― оскорбленно заметила Людмила, но, заметив взгляд сына, недовольно буркнула. ― Ладно.
– Заведи подружек в доме, мужика найди, в конце концов. Или в кинологи подайся, раз такой талант к дрессировке. Может, тебе бизнес какой купить? Фитнес-клуб тот же. Что мне сделать, чтобы ты прекратила уголовщину?
– Бизнес я и сама могу себе купить, ― пробормотала Людмила. Хотя сын был прав в одном ― с людьми типа Мосола лучше не связываться. Иначе можно нарваться не только на острые ощущения, но и на не менее острые предметы. ― А подружки… Тут у соседки куча кошек вроде…
Андрей шумно выдохнул и почему-то схватился за голову.
– Кошки? В доме по меньшей мере два мента живут, чтобы ты знала. ― Андрей сделал паузу и задумчиво покусал губы. ― Так. Я понял. Теперь раз в три месяца буду присылать Митьку, помнишь его, одноклассник мой, чтобы присматривал за тобой. И сели он доложит, что ты принялась за старое, заберу жить к себе.
– Но, Андрейка, твоя жена…
– Поэтому сиди тихо, мама, и будь законопослушным гражданином.
Вскоре сын уехал, а Людмила от расстройства открыла драгоценную бутылку коньяка и села с бокалом у окна.
– Вот, Сонька, ― сказала она собаке, положившей голову ей на колени, ― и зашухерили нас. Еще и угрожали. Сыночка-корзиночка.
И Людмила, отхлебывая коньяк, продолжила созерцать происходящее за окном, рассеянно поглаживая собаку.
Прорвало
Темноглазый брюнет Даниил Глухов вышел из сто пятнадцатой квартиры и поморщился, потому что соседская дверь радостно задрожала, скрипнула и распахнулась. На пороге стояла полная рыхлая женщина в выцветшем халате и небрежно собранными волосами.
– Даниил, здравствуйте! Вы слышали этот шум снизу?
– Да, – раздраженно процедил Данила.
– Что-то же с этим нужно делать! Я ходила ругалась с ними, но они как-то подозрительно улыбаются, кивают, со всем соглашаются. Потом участкового вызвала – все бестолку. Ой, ну как быть-то дальше?
Глухов торопился, закрывая дверь, и уронил ключи. Он нахмурился, отчего его темные глаза стали буквально черными, а морщин на лбу прибавилось. Нагнувшись, поднял ключи и взглянул на свои ботинки. Пыль. Не успел вчера почистить. К женщине выбежал босоногий мальчик лет четырех и начал дергать ее за халат.
– Ну, что тебе нужно? – недовольно отмахнулась она.
Данила воспользовался моментом, быстро закрыл дверь и, буркнув «всего доброго», зашагал к лифту.
– Подождите! Вы на собрание-то придете? По поводу ремонта, уборки и вообще разные вопросы обсудить! – соседка не унималась.
– Возможно.
Лифт подъехал, и брюнет в темно-синей ветровке с облегчением нырнул в спасительный домик. Данила уже уехал, а соседка все продолжала свой монолог:
– Что за человек? Один живет, в трехкомнатной квартире. Ночами где-то пропадает! Бандит, не иначе! Тут ютишься в двушке вчетвером. А этот! Откуда у него деньги? На собрания не приходит, в общественной жизни подъезда не участвует. Вон уборщица на прошлой неделе пропустила наш этаж! Безобразие!
Босоножик все это время непрестанно дергал ее за халат и канючил:
– Мама, мама, Лема талельку улянил!
– О, Господи! Разбил? Не поранился? Покажи!
***
Глухов вырвался на свежий воздух и замер. Черные ботинки и ветровка буквально плавились от июльской обжигающей жары. Но он не чувствовал этого. Данила замер еще тогда – свежим апрельским вечером, когда жена собрала вещи, перемешивая слезы с гордостью, и уехала к маме. Он только закончил ремонт в просторной трехкомнатной квартире и собирался перевезти семью в многоэтажку на Сиреневой улице, а тут такое…
Рита долго не хотела ничего объяснять – они с мужем были похожи в своей сдержанности и немногословности. И только какими-то обрывками долетела до него истинная причина ухода. Красивая, статная, уверенная в себе, а главное – любимая женщина приревновала его к воображаемой любовнице.
Глухов всегда привлекал противоположный пол, но верность была его вторым именем. А осенью и зимой прошлого года жизнь сложилась не в его пользу. Частые ночные дежурства, ремонт в квартире, который он курировал в одиночку, и новое увлечение сделали свое дело.
С прошлого октября Данила с головой погрузился в мир танца. Друг детства вытащил его на пробный урок по сальсе – и будто крышу у человека снесло! Дважды в неделю он стабильно выкраивал время на занятия с тренером, а порой даже заглядывал на танцевальные вечеринки, которые проходили еженедельно по выходным в той же студии. Словно дискотеки из юности, только под музыку сальсы.
Лиза же была молода, игрива и горяча. Она давно жила одна, и танцы стали для нее уютным местом для поиска мужских объятий. В Данилу Лиза влюбилась с первого взгляда и не упускала случая пофлиртовать с ним. Вечно занятой и занятый разными проблемами, молчаливый брюнет оттаивал на вечеринках. Объятия и улыбки девушек согревали и ласкали. Музыка поднимала настроение и выбивала из головы все, кроме основных фигур и ритма. «Раз, два, три – пять, шесть, семь», – мысленно считал про себя Данила и забывал обо всем.
Тоненькая блондиночка с яркой помадой на губах понравилась Глухову. Лиза чем-то напоминала ему молодую Риту – в юности та часто улыбалась и была невероятно кокетлива. Потому Данила и танцевал с ней больше, чем с другими. Да она и сама часто находилась где-то неподалеку и тоже приглашала его.
И вот та злополучная вечеринка. Много гостей, приглашенный фотограф. Соблазнительно короткое красное платье Лизы. Неожиданно заиграла очень медленная мелодия, а Данила уже и устал немного. Ему не хотелось вспоминать замысловатые танцевальные фигуры, и тогда он прижал девушку в красном платье к себе поближе. В какой-то момент их глаза встретились, Лиза положила руку ему на щеку и… поцеловала. Вспышка фотографа запечатлела предательский момент, а через пару дней блондиночка отметила Данилу на фотографии в соцсети.
Объяснения тридцатипятилетнего Глухова звучали нелепыми оправданиями, когда он увидел, наконец, этот компромат. Глаза Риты молчаливо жгли упреком. А потом она решительно забрала детей и исчезла из его жизни, так и не увидев новую квартиру с огромной шикарной кроватью и зеркальной прихожей.
***
Данила зашел в магазин и снова застыл. Проходящий мимо мужчина задел его – Глухов вздрогнул и пришел в себя. «Нужно что-то купить из еды… По-моему, я ел еще до вчерашней операции». Бросил на ленту пачку пельменей, хлеб и сметану. Вспомнил соседского Босоножика и с тоской улыбнулся. Он скучал по своему Темке.
– Алло! – телефон снова вытащил из раздумий. – Да-а-а… Сейчас приеду.
Звонили с работы – срочный вызов. Данила вышел из магазина, кинул пакет с пельменями на сиденье своего черного мерседеса и уехал, резко нажав на газ. Старушки, стоящие у подъезда, переглянулись и вздохнули:
– Ну, точно бандит! Глянь-ка, какой хмурной, да машина вона какая! Дюже бохатая!
– Да-да! Анька вон из сто шестнадцатой видала его квартиру – зеркала до потолка да прихожка дорогущая. И живет один! Ворюга.
***
Мерседес ворвался на парковку, не останавливаясь на КПП: эту машину знали. Резко остановился у четырехэтажного желтоватого здания областной больницы. И уже через несколько минут молчаливый брюнет ворвался в отделение хирургии, где его встречали люди в белых халатах:
– Женщина. Шестьдесят четыре года. ДТП. Гематома головного мозга. Пульс едва уловим.
– Не моя смена же – я ночью в детском оперировал, – недовольно поморщился брюнет.
– Да-да, Даниил Сергеевич, знаю. Я ведь сказал по телефону, что кроме вас некому. Васильев в отпуске, Шулин, Ильичев и Миронов на операциях, а до Селезнева не можем дозвониться.
Данила раздевался прямо на ходу. Подготовившись, он подошел к операционной и краем глаза увидел тоненькую девушку, сидящую рядом.
– Кто пустил? – голос хирурга звучал недовольно.
Девушка поднялась: заплаканные глаза, бледное лицо.
– Там мама. Спасите… – девушка не договорила.
– Ты?! – на секунду врач застыл на месте: перед ним стояла Лиза. Даже горе и испуг не портили ее молодость, свежесть и красоту.
Зайдя в операционную, Даниил Сергеевич остановился. Женщина на столе умирала – на экранах пульс совсем слабый, нитевидный. Но врач будто был не здесь. Перед его глазами мелькали недавние картинки, ударяя в сердце: смех, музыка, короткое красное платье, аромат и тепло молодых губ. «Что ты делаешь, Лиза?» Собранные чемоданы. Упрек и боль в глазах Риты. Неотвеченные вызовы. Фотография, присланная другом.
Женщина вдруг захрипела едва слышно, вернув Данилу в реальность. Он вздохнул и приступил к операции.
– Скальпель! Зажимы!
Даниила Сергеевича Глухова часто называли хирургом от Бога. Он оперировал в основном в детской больнице, но работал также и во взрослом отделении – по большей части на трудных случаях. Его пальцы будто сами вели хозяина, зная, куда нажать и где резать. Во время операции они словно сливались с лежащим на операционном столе пациентом и действовали безошибочно. Число спасенных людей давно перевалило за тысячу.
Он вышел через четыре с половиной часа. С родственниками никогда не разговаривал – не его сфера. Неожиданно врезался в Лизу и поморщился.
– Спас… – прохрипел он.
– Господи, Даниил Сергеевич! Благодарю вас! – Лиза бросилась к спасителю и прижалась к его груди заплаканным личиком. – Как же вас благодарить? Вы маму спасли. Она одна у меня осталась. Совсем одна. Я так испугалась: думала, что сердце от боли и страха разорвется!
– Отблагодарила уже! – глаза Данилы зло сверкнули, пуская молнии в сторону блондинки. – Ты поэтому на женатых мужиков кидаешься? Потому что одна? А может, ты одна именно потому, что не видишь никого вокруг? Не думаешь о других людях? Сердце у нее чуть не разорвалось! Боится близкого человека потерять… А твой поцелуй жену у меня забрал. И детей. Я Тему не видел уже три месяца. Она не верит. Рита не верит, что у нас с тобой ничего не было! Да я и сам бы не поверил…
Данила обмяк и стек на лавочку. Его будто прорвало – впервые за четыре месяца. Он выплеснул всю боль на виновницу своей беды и чувствовал себя опустошенным.
– Я… Не знала… Я исправлю… – Лиза всхлипывала и говорила запинаясь. – Я все исправлю.
– Да как уж это исправить? – Данила махнул рукой, поднялся и побрел к своему черному железному другу.
Мерседес преданно ждал на больничной парковке и приветливо мигнул оранжевым блеском фар. Врач со вздохом плюхнулся на сиденье и увидел… пельмени.
***
Собрав с сиденья кашу из пельменей и потекшей сметаны, Данила направился к дому. И вдруг к нему подскочила женщина средних лет со множеством сумок и авосек и всучила ему несколько прямо в руки.
– О, милый, как ты кстати! Подержи, ключ не могу найти.
Уставший Данила не стал сопротивляться и на автопилоте потащил тяжелые сумки к первому подъезду.
– Давай-давай, милый! Донеси до лифта, – приговаривала странная женщина.
Оставив авоськи в лифте, он вышел и отправился, наконец, домой. Клонило в сон. Данила провел рукой по уставшим глазам и почувствовал что-то мокрое: ладонь была в крови. «Наверное, об сумки испачкался, пока нес. Может, мясо у нее там?»
Сидевшие на лавочке у подъезда старушки испугались, увидев бледного жильца со страшными черными глазами и окровавленными лицом и руками.
– Хоспади, спаси! – перекрестились они.
***
Подойдя к двери, он увидел номер – 115. Рита почему-то обожала это число, и Данила долго искал свободную трешку именно под этим номером.
Соседская дверь снова радостно взвизгнула, выпустив выцветший халат наружу.
– Вот и вы, наконец! А я тут до ЖКХ дозвонилась! Они и в ус не дуют, что уборщица… Ах! У вас кровь! – Анька отшатнулась. – Убил, что ль, кого? Ну точно бандит!
– Спас… – прохрипел Данила и метнул чёрные молнии в халат.
– Чего? Спасибо? За что?
– Спас. Спас я ее! Не смог отомстить. Она лежала на столе такая беззащитная и будто улыбалась. А Лиза на нее похожа. Дочь ведь, да. Молоденькая, одинокая. Вот и вцепилась в меня. А мне только Рита нужна, понимаешь?
– Ох, батюшки! Какая Рита? – Анька всплеснула руками.
– Жена моя. Ушла. И Тему забрала… – голос Данилы дрогнул, и по щекам потекли слезы.
– Милый ты ма-а-альчик! Ну-ка, зайди. Заходи-заходи! Чайком тебя напою.
Глухов потянулся к женскому теплу, по-матерински пахнущему блинами и борщом, и зашел в шумную соседнюю квартиру. Вышел он часа через два. Пройдя в свою зеркальную прихожую, Данила вдруг увидел в отражении улыбающегося красивого брюнета с широкими скулами и серыми глазами. Впервые с апреля на его губах появилась улыбка. И все это сделали шумный мальчишка, вкусные блины, а главное – удивительно-теплая и внимательная Анька, которая говорила и слушала, спрашивала и слушала. Ее выцветший халат будто расцвел новыми красками.
Данила прошел в уютную спальню и рухнул на огромную кровать с балдахином. Уснул с той же улыбкой на лице. Так спокойно и умиротворенно он не спал с весны.
Его разбудил настойчивый стук в дверь. Качаясь, Данила поднялся с кровати и побрел в прихожую. Из окон на него смотрело солнечное утро.
– Сколько же я проспал? – недоумевая, спросил он у своего отражения в зеркале прихожей.
Стук продолжался.
– Да кто там такой настойчивый?
Гневно распахнул дверь – и опешил. На пороге стояла Рита, огромные синие глаза на ее похудевшем лице были полны слез.
– Что… Как?
– Я скучала по тебе… – едва слышно прошептала Рита.
Данила схватил свою похудевшую жену за талию и одним прыжком донес до балдахина. Жаркие поцелуи заменили им извинения и подробный рассказ Риты: как к ней нагрянула ненавистная блондинка, чьи длинные кудряшки настойчиво вздрагивали до тех пор, пока оскорбленная жена не выслушала все. И про тоску молоденького тела, и про верность неприступного брюнета, и про несдержанность поцелуя. И про маму.
И про то, что ничего не было. Тогда Рита улыбнулась блондинке сквозь слезы, прошептала «спасибо» и помчалась к мужу. Скорее всего, он отсыпался после операции дома.
***
– Ты видала? Молодая какая-то к нему пришла. А потом еще с дитями приехала. Что делается-то?
– А что Анька-то говорит из сто шестнадцатой?
– Да ничаво! Молчит и лыбится. Небось, шашни с ним закрутила – вот и прикрывает убийцу!
…Жаркий июльский день. Высокая многоэтажка упирается в небо, скрывая от людских глаз боль, страсть, одиночество, верность и удивительное тепло. Живого, настоящего человека!
