Автор, пиши еще!
Дом на Сиреневой улице
Зомби
Юлия Трубина
Марина строго-настрого запрещала дочери ходить за гаражи – там, по ее мнению, извечно ошивались хулиганы, наркоманы и прочие маргинальные личности.
Но вчера ребята рассказали Алиске, что именно там, в кустах акации, ощенилась дворовая собака Берта.
Пропустить такое событие девочка никак не могла. Немного поразмыслив, Алиска пришла к выводу, что в такой жаркий день ни один хулиган за гаражами сидеть не будет, наверняка все на речке, поэтому бояться совершенно нечего.
Алиска взяла дома пакетик кошачьего корма, решив, что голодная Берта с удовольствием его съест, и направилась к гаражному кооперативу.
Едва Алиса приблизилась к гаражам, как услышала негромкий свист откуда-то сверху. Она прищурилась, задрав голову, и на крыше крайней постройки увидела брата. Тот лежал на животе, и снизу был практически незаметен, если б не его торчащая голова.
– Стёпа! Ты чего там? – Алиска поморщилась от досады, что попалась ему на глаза.
– Ты зачем сюда притащилась? Мама сколько раз говорила, что нельзя? – рассердился Стёпа.
– А тебе будто можно? – огрызнулась Алиска. – Я щеночков посмотреть хотела. У Берты щеночки родились!
– Нет тут никаких щеночков. Иди давай домой, – раздражённо сказал Степка.
– Никуда я не пойду! И маме расскажу, что ты тут куришь!
Алиска надулась и показала брату язык.
– Тихо ты! – недовольно шикнул на сестру Стёпка. – Ну ладно, давай залезай ко мне!
– А как? – Алиса покрутила головой, как будто ожидала где-то рядом увидеть лестницу.
– Надо найти что-нибудь, – подсказал Стёпка. – Кирпичи или может чурбан какой. Давай только быстро, пока никто не пришёл.
Алиска побегала немного перед гаражами и, ничего не найдя, полезла в заросли акации. Оттуда она вытащила небольшой деревянный ящик и ржавое ведро:
– Это того дедушки-гармониста. Он там сидит иногда, когда пьяный, – смущённо пояснила девочка.
– Ты что, до сих пор таскаешься за ним? – возмущению Стёпки не было предела. – Вот я тебе задам, залезь только!
Он хотел было приподняться на локтях и погрозить сестре кулаком, но вовремя вспомнил о том, что желательно оставаться незамеченным, и продолжил лежать, сложив руки под подбородком.
Алиска тем временем подтащила ящик к дальней стене гаража, где край крыши был пониже. Она опрокинула ящик вверх дном, поставила на него перевернутое ведро и осторожно вскарабкалась на эту шаткую конструкцию.
Теперь крыша оказалась на уровне груди девочки. Алиса подтянулась на руках и с горем пополам залезла на гараж.
– Ну, так чего ты тут? Следишь что ль за кем-то? – Алиска кряхтя устроилась рядом с братом. Горячая крыша больно обжигала голые ноги, но Алиска и виду не подала.
– Убийство у нас в подъезде, – буркнул Стёпа, не глядя на сестру.
– Да ладно? – Алиска вытаращила глаза и прижала к щекам пыльные ладошки.
Девочка с сомнением посмотрела в сторону их дома. Отсюда, с крыши, хорошо просматривались все три подъезда и двор. С виду все было как обычно. В песочнице играли дети. На скамейках сидели бабуси. По тротуару на самокатах шумно гоняли близнецы тети Сони. Никакого намека на криминал.
Алиса перевела взгляд на брата:
– Какое еще убийство?
– Кажись, тётку Феню грохнули, – почти шепотом сообщил Степка.
– Как это грохнули? Что ты выдумываешь опять? Кто? Когда? – Алиска сыпала вопросами. – А чего ты тут разлёгся? Надо в полицию!
– Полиция и грохнула! – вздохнул Степа. – Феня утром орала на этого, из 111-ой, вот он её и порешил.
– Ты сам видел? – Алиска не могла поверить, что вот так запросто, средь бела дня, убили человека.
Степка посмотрел на сестру, словно прикидывая, стоить ли доверять этой мелюзге страшные подробности:
– Видеть – не видел. Но догадался, не дурак.
И Степка рассказал, что, во-первых, стал свидетелем конфликта тёти Фени и полицейского Вадима из третьего подъезда. Нюансы скандала он предпочел опустить в силу возраста сестры, потому как Феня выражения не выбирала, называя жильца «педиком проклятущим» и «дырявым войском». А немного погодя, заметил, как Вадик зашёл в подъезд сразу за Феней.
Во-вторых, вскоре после этого Степка обнаружил в лифте лужу крови, а потом, что самое страшное, увидел голову Фени в пакете Вадима.
– Точно тебе говорю! Прямо с этой головой вышел из нашего подъезда и к себе шмыгнул!
И теперь он, Стёпка, лежит тут и ждёт, когда Вадим выйдет, желательно со страшной уликой, чтоб заснять его на видео и сдать настоящим, порядочным полицейским.
– А зачем лежать именно тут? Можно же сидеть на скамейке перед подъездом, – высказалась Алиса.
– Больно умная ты! Даром, что книжки читаешь, – разозлился Степка. – Свидетели долго не живут. Хочешь, чтоб моя голова рядом с тёть Фениной в пакете лежала? Он же видел меня!
При мысли про головы соседки и брата Алиску начало трясти мелкой дрожью. Она, хоть и любила детективы и запутанные триллеры, но всё-таки была маленькой десятилетней девочкой.
Изложив всю историю, Степка задумался и уставился на дверь третьего подъезда, а Алиска принялась реветь.
– Так и знал, что разревёшься… Ладно, не бойся, что-нибудь придумаем, – он уже корил себя за несдержанность, не надо было рассказывать сестре такие страсти, теперь наверняка кошмары будут сниться.
Дети провели на крыше по меньшей мере час, время от времени выдвигая версии того, где труп, сколько лет тюрьмы светит Вадику и как вообще будут развиваться дальнейшие события.
Солнце нещадно припекало, Алиска захотела пить, потом есть, потом в туалет, но спускаться с гаража без Стёпы наотрез отказывалась.
Как назло, выходить из дома и избавляться от головы Вадим не торопился.
Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот дозор под палящим солнцем, как вдруг за спинами ребят, словно гром среди ясного неба, раздался знакомый голос:
– А ну, брысь с моего гаража! Весь рубероид загнёте, вредители! Кто потом расправлять полезет? Беременная мать? Сейчас как выпорю вас обоих этой вицей!
Алиска и Стёпа как ошпаренные подскочили из своей засады и увидели живую и невредимую тётю Феню. Соседка стояла позади гаража, на котором они лежали. В руках она держала длинный прут, вероятно, только что сломленный с ближайшего дерева.
– А-а-а-а, зомби! – Алиска что есть мочи заорала. Стёпка схватил её за руку и бросился бежать по крышам плотно стоящих друг к другу гаражей, увлекая за собой орущую сестру. Добежав до последнего гаража, ребята по очереди спрыгнули на собачью будку, а оттуда – уже на землю и рванули прочь, подальше от «зомби».
Они ещё не скоро узнают, что в пакете Вадима был кучерявый парик, который он одолжил для гей-вечеринки то ли у гламурной блогерши, то ли у какого-то другого жильца их подъезда. Именно парик Стёпка и принял за химическую завивку тёти Фени. А кровь в лифте – от размороженной печёнки натекла. Вот уж, действительно, нарочно не придумаешь!
С тех пор среди детей Морозовых за тетей Феней намертво закрепилась кличка «зомби», но мама с папой об этом, конечно, никогда не узнали.
Главная любовь Виты
Ольга Груцина
Вита захлопнула окна. Сейчас в квартире станет невыносимо душно. Но она ненавидела тополиный пух. Он скапливался по углам и катался по ламинату, как перекати-поле. В свой единственный выходной она не хотела заниматься приборкой. В планах было насладиться валянием на диване с книжкой и в тишине.
Маленькая Саня отдыхала от пыльного города в деревне у бабушки. Старший Саня бороздил необъятные просторы нашей страны. Дома он почти не бывал. Вита давно уже не чувствовала себя замужем. За пять лет его кочевой жизни они стали словно чужие. «Соломенная вдова» – так ее называли друзья.
Приглушенно завибрировал телефон. В выходной она старалась не брать его в руки, но отключить не имела права. В любой момент мог позвонить дежурный и вызвать ее на работу.
Не глядя на экран, нажала кнопку ответа.
– Прив-е-е-е-ет!
Одно короткое слово, сказанное врастяжку ЕГО голосом, всколыхнуло стаю бабочек в животе.
– Привет! – ответила она будничным тоном, чтобы не выдать своей радости.
– Чем занимаешься? – Вита уже знала, что за этим вопросом могло скрываться все что угодно – от двухчасовой болтовни ни о чем до умопомрачительной встречи.
– Валяюсь с книжкой, стараюсь максимально отдохнуть в свой единственный выходной.
– Меня ждешь? – голос в трубке, казалось, хитро улыбался.
– Э-э-эм-м-м… – Вита пыталась вспомнить, когда заканчивается его командировка в горячей точке.
– Открывай двери, – басовито промурлыкала трубка и отключилась.
Бабочки в животе сошли с ума. Соскочила с дивана, даже не посмотрев на себя в зеркало. Она знала, что ЕМУ без разницы, как она выглядит.
Тихо щелкнул замок. Вита прижалась к двери, пропуская гостя. Взглядом окинула коридор, проверяя наличие лишних глаз и ушей. Он уверенно шагнул в квартиру, не касаясь ее. Девушка захлопнула дверь.
Ураган из губ и рук прижал ее к стенке прямо в прихожей. Она задыхалась без доступа воздуха в самом центре торнадо. Он с неимоверной скоростью гладил ее лицо, волосы, всю. За пару минут она оказалась вся им зацелована. Его стальное тело вжало ее в стену, но им все равно было мало. Ощущение, что они хотят слиться в одно целое. Ей не хватало рук, чтобы обнять его широкие плечи. Она гладила рельефные бицепсы и только от одного этого прикосновения сходила с ума. Их губы вели дикую борьбу. Он сминал, втягивал, подавлял. Она кусала, облизывала, подчинялась. Только ЕМУ – всегда.
– Ждала? – одними губами спросил он, хотя и так знал ответ.
– Да, – выдохнула ему в губы. Больше они не разговаривали.
Некоторое время спустя они лежали поверх одеяла. Окно пришлось открыть. Июльский теплый ветер не мог охладить их тела. Вите хотелось прижаться к нему. Но было очень жарко. Поэтому она легонько проводила пальцем по линиям татуировки на его груди. Она знала, что скорпион обозначал подразделение, в котором он служил.
– Давай-ка попьем чай, не то я сейчас усну, – со смешком сказал ОН. – А я на тебя еще не насмотрелся.
– Соскучился? – она кокетливо улыбнулась, но держала расстояние между ними. В глубине души она ждала слов, которые они много лет назад договорились не произносить.
– Соскучился, – ответил он в тон ей, легонько шлепнув по мягкому месту.
Вита встала. Не одеваясь, подошла к столу, щелкнула кнопкой электрического чайника. Ее волосы цвета воронова крыла закрывали спину ниже лопаток. Она знала, что ЕМУ нравится смотреть на нее. И не смущалась. Потянулась, достала из шкафа две кружки, пакетик заварки один на двоих – он не любит крепкий чай. Их молчание нарушил клекот закипающей воды. Щелчок. Чайник вскипел. Она обернулась. Он лежал на животе, обняв ее подушку руками и, сцепив их в замок под подбородком, смотрел на нее.
– Давай поживем вместе недельку? Мои не знают, что я вернулся. Твой когда приедет? Я жутко соскучился.
– Мы это уже обсуждали. Это некрасиво с нашей стороны по отношению к семьям, – Вита серьезно посмотрела в его глаза.
У них так было всегда. Когда у нее срывало крышу, он возвращал ее на землю. Когда у него – она включала заднюю передачу.
– Иди пить чай, – тихо позвала она и накинула шелковый халатик, приятно холодивший кожу.
В груди разливалась грусть. Вита знала, что ОН сейчас уйдет. Но и принять его предложение она не могла. Не представляла, как это будет выглядеть. Не хотела настолько предавать семью.
– Мне пора, – ОН легко поднялся.
Вита молча пошла его провожать до двери. При встречах они вообще разговаривали мало.
– Я позвоню сам, – ОН жадно поцеловал ее губы. Она открыла дверь, выглянула. На площадке никого не было.
ОН ушел, не оглядываясь. Проигнорировал лифт, направился к лестнице. Вита не стала слушать, как он сбегает вниз. Закрыла дверь.
Снова захлопнула окно. Вита злилась на себя. За то, что скучала по нему, что ей ЕГО всегда было мало. Что испытывала чувства, на которые не имели права ни он, ни она. Что рядом с ним она чувствовала себя Женщиной. Но у них были семьи, за которые оба несли ответственность. То, что они встречались уже пять лет, Вита не считала предательством. ОН появился в тот момент, когда муж бросил ее с маленьким ребенком на руках и укатил в поездки по стране.
Она считала, что Саня ее предал. Потом муж вернулся, они стали жить вместе ради ребенка. Семейная жизнь потихоньку налаживалась. Но она не могла никак отказаться от того, кого не называла по имени даже в мыслях. ОН был ее слабостью, страстью. Но жить вместе… Вита считала, что тогда окончательно предаст семью. Ей иногда даже было немного жаль мужа.
Виталина снова включила чайник. Ей захотелось обжигающего кофе. Вообще она давно мечтала о кофеварке, но в ее бюджете не было такой статьи. Хотя она, как руководитель отдела, зарабатывала неплохо для их города, но все деньги уходили на Саньку, ипотеку, коммуналку и на жизнь. Она немного устыдилась своих мыслей. Муж ведь тоже зарабатывал. Но дома он появлялся в лучшем случае раз в месяц. Часть заработанных денег он тратил на подарки и дорогую одежду для нее и Саньки, часть они несли в банк, стараясь быстрее погасить ипотеку. Вообще она рядом с мужем чувствовала себя партнером, но не любимой женщиной. Они вместе делали общее дело: растили дочь и платили ипотеку.
За мыслями не заметила, как вскипел и снова успел остыть чайник. А в холодильнике не оказалось молока. Хлопнув в раздражении дверцей, Вита попыталась успокоиться. Что ж, придется прогуляться. Наверное, это даже лучше. Нужно успокоить скачущие мысли и нервы.
Вита надела новый костюм – шорты с разлетающейся блузой цвета морской волны. Прикупила по случаю у знакомой владелицы швейной фабрики из новой коллекции. Вдела ноги в легкие хэбэшные кеды, протащила в дырку бейсболки хвост. Покрутилась перед зеркалом. Хороша! Только длинные ноги торчали из шорт, как ножки из-под шляпки бледной поганки. Она ж все время на работе проводила. Убегала рано поутру, когда еще все спали, приходила уже ночью. Когда загорать?
На площадке, как обычно, никого не было. Вита вообще почти не встречалась с соседями. Пару раз ей пришлось приструнить ночью подростка из 53 квартиры, когда к нему приходили шумные приятели. Да странного парня из 56-й иногда встречала. Он все время по ночам в магазин ходил, за энергетиками. С соседкой Зиной из 55-й здоровались. У них с мужем очередная серия Санта-Барбары началась. Вита усмехнулась: ее Санта-Барбара по длительности скоро переплюнет знаменитый сериал.
Легко сбежала с четвертого этажа, толкнула дверь. Воздух на улице был плотным и горячим, словно кисель. Обжигающего кофе тут же расхотелось. Она вспомнила, что в кофейне на первом этаже дома готовят изумительный айс-латте.
В кофейне было немноголюдно. Получив из рук бармена запотевший пластиковый стакан со своим кофе, Вита размашистым шагом двинулась в сторону парка. Напиток был вкусный: с полосками застывшего шоколада, веточкой ароматной мяты и кубиками льда. Быстрый шаг, любимая музыка в наушниках и кофейная прохлада успокоили.
После трехчасовой прогулки Вита вернулась домой и сразу занырнула в ванну. Гулять она любила, но городская пыль неприятно осела на вспотевшее тело. Почти час провалялась в ванне. Да-а-а, выходной удался. Она чувствовала, как напряжение рабочей недели уходит из ее тела.
Из ванны вышла в любимом шелковом халате мятного цвета. Ей вообще нравился зеленый цвет: он успокаивал и прекрасно подходил к ее черным волосам. Волосы закрутила в тюрбан: терпеть не могла, когда с них капала на спину и на пол вода. Нанесла на ноги масло, на лицо крем. Сделала легкий маникюр. Глянула на часы и взяла телефон.
– Привет, малыш! – пропела она в трубку.
– Мама-а-а-а! Я сегодня такого кузнеца нашла! Большого! А бабушка дала мне целую тарелку земляники с молоком! А еще мы с Ксюхой объелись клубники у нее на огороде, и у нас заболели животы. Бабушка сказала, это потому, что мы зеленые ягоды ели. А ты когда приедешь?
Вита засмеялась.
– Тараторка ты моя! Я не успеваю за тобой. Больше не ешь зеленые ягоды. А то можешь в больницу попасть. Помнишь, как в прошлом году тебе промывали желудок? Вот, то-то же! Я постараюсь приехать в следующие выходные. Потерпи еще недельку.
Вита постоянно чувствовала себя виноватой. Работа съедала большую часть времени, на воспитание дочери его почти не оставалось. Саня росла беспризорником. В свои семь лет она уже умела приготовить себе нехитрый обед, и сама ходила в школу и из школы. Пока Саня гостила у бабушки, Вита была спокойна, что дочь под присмотром и накормлена.
– Ты опять приедешь на один день, – Вита слышала, что дочь загрустила.
– Малыш, я постараюсь приехать на два, не грусти. Скоро у меня будет отпуск, и мы целых две недели будем с тобой день и ночь, – нарочито бодро сказала Вита. Она знала, что обманывает ребенка. Неделю из этого отпуска она опять проведет на своей работе. Фоном послышался голос бабушки.
– Я тебя люблю и целую в пухлые щечки! – Вита звонко несколько раз чмокнула в трубку.
– Пока, мам! Я тебя тоже люблю! – Саня обычно быстро прощалась. В деревне было столько интересного, надо все успеть, пока бабушка спать не загнала. Вот и сейчас девочка убежала на ее голос.
Вита положила телефон, но он тут же зазвонил.
– Привет, – бесцветный голос мужа в трубке с первого слова начал раздражать.
– Привет. Где ты? – она поймала себя на мысли, что ей все равно. Но надо было что-то спросить.
– Остановился в какой-то деревне поужинать. Как Санька?
– А ты сам не можешь позвонить ребенку? Она, между прочим, твоя дочь, если ты помнишь еще, и ждет звонка от папы! – последнее слово Вита произнесла с язвительной интонацией.
– Витаминка, ну чего ты начинаешь?
– Я не начинаю! Это не кончается! Тебе вообще наплевать на ребенка и на меня! Только мотаешься по своим городам. Сдается мне, что у тебя на каждой стоянке семья есть! – раздражение в груди Виты разгоралось.
– Вот и поговорили. Я не хочу больше этот бред слушать. Пока, – на том конце раздались гудки.
Вита даже не успела попрощаться в ответ, да и не хотела. Это был их обычный разговор в последние годы. Они были чужими. Вита все понимала, но не могла себя заставить подать на развод. Саня очень любила папу. В редкие дни, когда он был дома, дочка с него не слезала, и засыпала только с ним.
Но Вита его не хотела ни как мужчину, ни как спутника жизни. Ее раздражала способность мужа всегда ломать ей планы, приезжая без предупреждения из командировки, и необходимость исполнять супружеские обязанности. Его же бесила ее холодность и постоянная занятость на работе, как он считал, именно в тот момент, когда он приезжает домой. Но ради Сани они продолжали поддерживать видимость семьи.
Вита задернула шторы, включила торшер. Желтый свет осветил диван, по углам комнаты разбежались тени. Забралась под одеяло, взяла книгу. Все, как она любит.
***
Будильник мягко пиликал. Вита не любила с утра резкие звуки, поэтому нашла самую спокойную мелодию. С трудом открыла глаза, в очередной раз обругала себя за то, что не смогла вовремя отложить книгу и читала опять почти до утра. Поспала, наверное, от силы часа три.
Включила чайник, ушла в душ. Умылась и привела себя в порядок за 10 минут. Она не любила косметику и не красилась. Ей казалось, что тональник, как пыль с дороги оседал на ее лице, сковывал кожу. В черный кофе сыпанула корицу. Глотая обжигающий напиток, засерфила по экрану смартфона. Ничего интересного за ночь не произошло.
Телефон в ее руке завибрировал, она вздрогнула от неожиданности. Нажала кнопку ответа.
– Виталина Валерьевна, у нас ЧП! Дежурку я за вами уже выслал.
– Привет, Михалыч. Зачем дежурку? Я на своей могла.
– ЧП на посту, при аресте машины, наезд на сотрудника, – Михалыч, как всегда, рапортовал быстро и по делу.
– Выхожу.
Посмотрела на часы и улыбнулась: 6.20. Вот и начался новый день.
Вита быстро надела форму. Сумка, телефон, ключи. Вниз по лестнице бегом, вместо утренней пробежки. У подъезда уже ждал служебный «Патриот».
– Доброе утро, Виталина Валерьевна!
– Доброе, Слава! Давай, помчали!
В груди загоралось то, в чем она не могла признаться ни себе, никому другому. Она любила ее больше всех: больше дочери, больше НЕГО и, уж тем более, больше мужа. Ту, с кем они были по-настоящему близки, с кем она проводила столько времени.
Она любила свою работу.
Трудные сцены
Толя Климов никак не мог придумать сцену. Не помогли ни две кружки крепкого черного чая, ни песня «Вояж» группы Ленинград, всегда настраивающая его на творческий лад.
По его плану именно в этой сцене его героиня Галя должна была осознать, что любит не богатого бизнесмена Бориса, а Мишку, друга своего детства, небогатого, но честного и своего в доску. Только было неясно, как именно она это сделает. Что должно быть на экране, чтобы зрители все точно поняли? На моменте составления плана Толя не продумал этот момент и теперь ругал себя из прошлого последними словами.
– Галя, Галя, Галя, – пробормотал он, задумчиво почесывая рыжеватую бороду.
Толя был холост и жил один, так что никто не мешал ему рассуждать вслух. Проблема была в том, что мозг рассуждать не хотел. В голове крутились только шутки про кассирш и «Галя, отмена!», весьма актуальные – Переехав в город из деревни, его героиня некоторое время работала как раз продавщицей.
Как назло, зазвонил лежащий рядом телефон. Толя схватил его со злостью, будто именно мобильный виноват в застопорившейся работе над сценарием.
Звонил Рома, его брат. Он был на два года старше и, как и Толя, окончил кинематографический институт. Женился, обзавелся двумя детьми, работал оператором и редко связывался с братом.
– Алло, привет, у меня тут ситуация, – сказал Рома.
Толя знал, что слово «ситуация» – всего лишь цензурный синоним гораздо более хлесткого термина.
– Что случилось? – спросил он.
– Меня Оксана выгнала, – ответил брат. – Я у тебя пока перекантуюсь.
Он не спрашивал, а ставил перед фактом. Впрочем, квартиру, где жил Толя, они покупали вскладчину, так что Рома вполне имел на нее право.
– Что ты натворил? – спросил Толя.
– В том и дело, что ничего. Расскажу при встрече, ладно? Буду у тебя минут через сорок.
Рома отсоединился, не попрощавшись. Толя вздохнул. Зато этот звонок дал ему идею для сцены.
– Мишка позвонит ей, скажет, что отпускает её к Борису, – сказал Толя в диктофон, боясь забыть. – Мол, так будет лучше для неё, Борис мужик надежный. И Галя поймет, что Мишка заботился в первую очередь о ней, а не о себе, в отличии от Бориса. И побежит к нему.
Он засомневался – кажется, такой сюжетный ход уже был в куче фильмов и книг. Потом махнул рукой.
В его работе это было неважно.
Толя начал писать сцену.
***
Рома приехал даже раньше, чем обещал. Первым делом начал ругаться на таксиста, который не помог достать чемодан из багажника.
– У меня, между прочим, спина больная, – возмущался брат.
Толя улыбнулся. Он все еще не верил, что Роме уже под сорок – а значит, скоро столько же будет и ему.
«Эх, молодость уходит!».
– Так ты расскажешь, что случилось? – спросил Толя. – Ты ей изменил?
– Я же сказал, нет!
– Она тебе изменила?
– Почему обязательно должна быть измена?! У тебя что, профдеформация? – возмутился Рома.
– Возможно, – улыбнулся Толя. – А что тогда?
– Деньги. Я рассказал ей, что отказался от предложения работы на проекте.
– Если что, я могу тебе одолжить.
– Да не нужны мне твои деньги! Мне нужна поддержка. Для начала давай перемоем косточки этой меркантильной суке.
– Рома, ты говоришь о своей жене, матери своих детей!
– И что? Я виноват, что у нее все в деньги упирается. А как же принципы?
– Какие принципы? – удивился Толя.
– Тот проект, от которого я отказался. Это очередной боевик про танчики и Великую Отечественную. Как наши деды весело, с шутками и прибаутками раздавали люлей немцам. «Форсаж на танках», как сейчас говорят. Ты думаешь, нормально такое снимать?
– Рома, я все понимаю, но, по слухам, это не первый проект, от которого ты отказываешься за этот год. Была еще новая комедия Ивашина.
– Ивашин – говнюк, который работает режиссером только чтобы трахать всю женскую половину съемочной группы. Мы бы не сработались.
– А тот сериал про футбольную команду для «Старта»?
– Ты не читал сценарий, там такая шляпа! – воскликнул Рома. – Главные герои все как на подбор ленивые бездарности, но в конце они вдруг осознают и превозмогают. Даже ты бы лучше написал!
– Эй! – обиделся Толя.
– Я про твою специализацию по бабским мелодрамам. Так-то я твои сериалы не смотрел, не знаю, может они и ничего.
– Неудивительно, что тебя в нормальные проекты не зовут, – сказал Толя. – Если ты со всеми так общаешься.
– Ладно, извини, брат, – ответил Рома. – Давай водки выпьем? Может, про свою работу расскажешь.
– Водки нет. Есть виски «Макаллан», берег для особого случая.
Толя открыл шкаф, достал бутылку и два бокала. Налил.
– За Галю! – предложил он тост.
– Что за Галя? – удивился Рома.
– Долгая история. Многосерийная.
***
На следующий день Толя и Леся целовались в такси по дороге с курсов сценарного мастерства. Грустный седой водитель старался не обращать на них внимания, чуть подпевая голосу певца Трофима, доносившемуся из магнитолы.
На курсах Толя преподавал, а Леся была студенткой. Его раздражало, что банальности из американских учебников по кинодраматургии, которыми он на занятиях бросался через слово, приводили её в восторг. Зато нравились её юное лицо, модные очки, длинные ноги и готовность трахаться без устали.
Они вышли из такси, зашли в дом и поднялись на самый верхний этаж. Толя позвонил в дверь своей квартиры.
– У тебя же есть ключ! – проворчал Рома, открывая.
– Братан, сходи погуляй, кино посмотри, а мне хата нужна, – с улыбкой сказал Толя. – Вот тебе на кофе и мороженое.
Он протянул Роме тысячу. Леся хихикнула.
– Тебе что, двадцать? – удивился старший брат.
– Мне тридцать пять, – сказал Толя. – Но я молод душой.
– Ладно, сейчас я соберусь, дайте пять минут, – ответил Рома, взяв тысячу.
***
Толя и Леся пили кофе на кухне после очередного раунда в постели. Он был в одних трусах, она в его футболке и его шортах.
– Ты не говорил, что у тебя живет брат, – сказала Леся.
– Он только вчера въехал, – ответил Толя. – Его жена выгнала.
– Ух ты, какая драма! – улыбнулась девушка. – Не хочешь превратить в сценарий?
– Это будет очень скучный фильм. У них двое детей, старшему одиннадцать, младшему семь. Няня, репетиторы, секции, учебники, «сдайте на шторы» – ну, представляешь. А он работает оператором и постоянно отказывается от проектов.
– А почему так?
– То принципы, то с говнюками работать не хочет, то сценарий плохой. В общем, плохому танцору…
– А она кем работает?
– Гримером. Наоборот, берется за все что предложат, понимает, что нужно семью тянуть.
– Грустно, – задумчиво произнесла Леся.
– Ничего. Сейчас подниму тебе настроение.
Он шагнул к ней и поцеловал в губы.
***
На следующий день Толя закончил писать серию и обнаружил старшего брата на диване, лениво переключающего каналы на телевизоре.
– Одну херню крутят, ты бы видел! – недовольно сказал Рома. – Наши-то понятно, везде пропаганда, а где не пропаганда, там коррупция. Но голливудские-то что? У них такие ресурсы, такие школы, такие мастера, у которых можно учиться – от Скорсезе до Кубрика. А они снимают говнище.
– Это все зрители, – ответил Толя. – Потерянное поколение с клиповым мышлением.
– Да, может ты и прав, – горячо откликнулся Рома.
Он не уловил сарказма в интонациях брата.
– Ты чай будешь? – спросил Толя.
– Может, лучше снова бухнем? Ты же серию написал, можешь отдохнуть, – предложил Рома.
– Не-не-не. Позавчера мы пили виски, вчера ты похмелялся. Если сегодня снова бухать, то это уже запой, Рома. Пора взять тайм-аут.
– Вот ты душнила.
Рома сказал последнюю фразу беззлобно, но Толя вдруг вскипел:
– Что ты несешь вообще! Приперся ко мне, живешь тут, позоришь меня перед девушками. А тебя при этом все устраивает! Бухаешь, смотришь телек, прямо не жизнь, а курорт!
– А тебя что не устраивает? – спросил Рома, вставая с дивана.
– То, что у моего брата нет никаких планов на будущее! Ты за эти два дня хоть раз позвонил жене? Хотя бы попробовал найти работу? Нет, ты сидишь и жалеешь себя!
– Ну ты извини, что в отличии от тебя я умею отличать дерьмо от повидла, – ответил Рома.
– Ты думаешь, я не понимаю, что сериалы, над которыми я работаю, посредственные? – спросил Толя. – Думаешь, об этом я мечтал во время учебы? Писать истории про Галю из деревни в поисках простого женского счастья на восемьдесят две серии?
– Ага, я понял. Ты заглушаешь боль от несбывшейся мечты, трахаясь, разбрасываясь деньгами и воплощая прочие влажные фантазии подростков, – сказал Рома.
– Фига ты психоаналитик. Не думал сменить работу?
– Смейся, смейся. В глубине души ты знаешь, что я прав.
– Ну допустим. По крайней мере, у меня есть деньги. Тебе, отцу двоих детей, они бы тоже пригодились.
– Не все измеряется деньгами, Толя.
– А я говорил, что все измеряется?
– Ладно, всё. Я пойду на улицу, тут слишком душно.
– Скатертью дорога! Учти, если вернешься без планов на хотя бы ближайшее будущее, то я позвоню Оксане и потребую тебя забрать.
– Пошел ты, – бросил Рома.
***
Ромы не было дома целый день. Он вернулся, когда Толя уже спал, и тем избежал допроса с пристрастием.
На следующий день Роме позвонила жена. Сказала, что прощает его, все-таки детям нужен отец. Она примет его, но с условием. Она нашла через знакомых новый проект для него и пусть он только попробует отказаться.
Рома, впрочем, отказываться и не пробовал – так обрадовался неожиданному примирению.
– Ты прости меня, Толя, – сказал он, уже стоя с чемоданом в дверях. – Я вчера много лишнего наговорил.
– Ты тоже меня прости, – ответил Толя. – Мы оба хороши. Ты звони почаще, давай не будем терять связи.
Они обнялись.
– Если вдруг нужна будет помощь с деньгами… – сказал Толя.
– Да хватит уже тебе про деньги. Все, пока!
– Хорошей дороги.
Толя закрыл за братом дверь и сел за ноутбук. В серии, которую ему предстояло написать, Галя должна была вытащить Стаса, Мишкиного сына от первого брака, из плохой компании. А ещё – наконец сказать Борису, что она его не любит.
