Августа Волхен
Чары крови и роз. Другая история Белль
– Мне нравится твой настрой, Аннабелль Грейс, – с улыбкой в голосе проговорил лорд Спенсер. – Звучит очень решительно. – Он помолчал. – К тому же… – медленно произнёс он, – сама подумай. Если бы он тебя на самом деле любил, то ни за что не позволил бы остаться тебе в замке.
Белль вскинула подбородок:
– А может он просто умеет уважать мои решения, – ответила она с вызовом. – Вам не понять.
– Он человек – у него нет иного выхода, – усмехнулся лорд Спенсер.
– Даже если бы он мог меня заставить, – возразила Белль, – он не стал бы этого делать.
– Есть разные способы добиться своего, – возразил хозяин замка. – Но людям они недоступны.
– Если у нас есть магия, это не значит, что мы должны её использовать по любому поводу, – нахмурилась Белль.
– А зачем тогда Лилит дала её нам? – резонно возразил лорд Спенсер. – Мы созданы более совершенными, чем люди. Но люди почти истребили нас. Они использовали нас как пушечное мясо в своих разборках. Битва при Пуатье, Нейсби, Бленхейме… – за что погибли наши братья и сёстры? В борьбе людей за власть, которая им не под силу. Они слишком глупы и недальновидны, чтобы управлять, и слишком малодушны, чтобы нести ответственность друг за друга.
Белль задумалась: зерно истины в первой половине его речи определённо было.
– Допустим, – помолчав, произнесла она, – я согласна с тем, что люди не должны впутывать детей Лилит в свои конфликты и нам стоит научиться противиться этому. Но… и мы не должны указывать людям, как им жить. Нельзя их заставлять. Это неправильно.
– А что по-твоему правильно? Что ты последняя фейри? – жёстко спросил герцог. – Людей восемь миллиардов, Аннабелль Грейс, – смягчившись, продолжил он. – А ты одна. Думаешь, для тебя работают те же законы, что и для людей? Ты выше этих законов.
– И какие именно законы вы имеете в виду, лорд Спенсер? – холодно спросила Аннабелль. – Законы нравственности и морали, может быть? Мы все живём в одном обществе, и нужно соблюдать его правила. Если все начнут…
– Не начнут, – возразил хозяин замка. – Они так не могут. И это наделяет нас бо́льшей силой и властью.
– И бо́льшей ответственностью перед ними, – возразила Белль.
– Именно, Аннабелль Грейс, – подтвердил герцог. – Мы дольше живём, у нас больше опыта и есть магия. Люди стали бы счастливее, если бы дети Лилит взяли на себя ответственность за них.
Белль отставила кружку с чаем:
– Я не это имела в виду.
Лорд Спенсер глухо рассмеялся.
– Детям Лилит давно пора перестать защищаться и взять всё под свой контроль, – сказал он. – Только тогда мы будем в безопасности. Или ты не хочешь спокойного будущего своим детям? Подумай об этом, маленькая фейри.
Белль нахмурилась. Она не верила, что больше нет иного способа защитить себя кроме как подчинить волю людей себе. Так просто не должно быть! Лорд Спенсер не может быть прав. Всегда можно найти способ договориться. Просто использовать магию легче. Это она знала по себе.
Повисло молчание. Белль вспомнила об Аннабель Ламберт, которая прожила в замке сорок лет и скорее всего умерла здесь. И Белль сказала:
– Мы с вами дети одной матери, и при этом вы считаете нормальным лгать мне, – произнесла она.
Лорд Спенсер не посчитал нужным отреагировать на её слова, и Белль, вскинув подбородок, продолжила:
– Я знаю, что Аннабель Ламберт жила в замке. И я видела её – живую или мёртвую. Я знаю, что она должна была снять проклятие с вас в пятидесятых. Признайте уже это.
Тяжёлая тишина разлилась по столовой. Через некоторое время из тьмы раздалось ледяное:
– Полагаю, ты считаешь нормальным обвинять меня во лжи в моём собственном доме.
Озноб в тысячу морозных игл пробежал по коже Белль. Она до крови прикусила губу, и произнесла:
– Неужели так сложно признать, что ваш план с Аннабель Ламберт провалился? Все ошибаются, всем порой не везёт…
И снова – лишь молчание в ответ.
– Что ж, – произнесла Белль, поднимаясь из-за стола, – видимо, завтра меня вновь ожидает наказание. Сожалею, что снова рассердила вас, ваша светлость. Я всего лишь пытаюсь разобраться, что происходит в замке. Доброй ночи.
После ужина Аннабелль сидела на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и смотрела в пустоту. Разговор с лордом Спенсером свинцом лёг на сердце, придавил плечи тяжёлым камнем и оставил на языке вкус пепла. Белль знала: она поступила правильно, отпустив Фредерика, но теперь, когда он уехал, малодушно жалела, что так поторопилась. Сейчас бы спуститься на кухню и просто обнять его!..
– Он никогда не полюбит тебя, – женский насмешливый голос с небольшим американским акцентом раздался прямо над ухом Белль.
Она подняла голову и увидела девушку чуть постарше себя. Её черные волосы были пострижены под каре, уложены волнами и украшены лентой через лоб; ярко-синие глаза горели не очень дружелюбным огоньком, а красные пухлые губы были точно лепестки роз. Незнакомка была нечеловечески красива, и Белль сразу поняла, что перед ней фейри. Одета гостья была так, будто явилась прямиком с вечеринки у Гэтсби: в чёрное расшитое стразами платье с шёлковой бахромой по подолу и чёрные шёлковые перчатки выше локтя.
– У него нет сердца, – продолжила незнакомка, поднеся длинный мундштук с сигаретой к губам, пока Белль пыталась понять, что происходит и о ком вообще речь.
– Ты про лорда Спенсера? – уточнила Белль.
– Ну а про кого же ещё, – усмехнулась гостья и, не дожидаясь приглашения, уселась на кровать рядом с Белль. – Как тебя? – окидывая Аннабелль с ног до головы изучающим взглядом, продолжила гостья. – Аннабель Мэри? Аннабель Кэтрин?
– Аннабелль Грейс, – ответила Белль, немного отодвинувшись от бесцеремонной фейри.
– Зря ты не уехала с тем красавчиком-шефом, – заметила незнакомка, вновь придвигаясь и выпуская в лицо Белль клуб вишнёвого дыма. – С ним у тебя больше шансов. Адам – не твой уровень, без обид, – гостья легонько похлопала Белль по щеке.
– Может быть, вы тоже представитесь? – вновь отстраняясь, холодно спросила Аннабелль.
Брюнетка посмотрела на неё сверху вниз с нескрываемым презрением и исчезла, точно её никогда и не было, оставив после себя лишь аромат вишнёвых сигарет и сладковатый с изысканной тонкой горечью одурманивающий запах нарциссов. У Белль промелькнула мысль, что это могла быть Аннабель Хлоя, но тут же отвергала эту идею: откуда у неё американский акцент и эта одежда прямиком из ревущих двадцатых?
«Я слишком устала сегодня, чтоб думать, что это вообще такое было», – сказала себе Аннабелль, забралась под одеяло и… расплакалась. Она сама прогнала Фредерика и теперь неизвестно, когда вновь его увидит. В замке похоже водятся призраки, как снять проклятие – непонятно, а ей осталась только усталость, бессилие и вездесущий холод.
– Я хочу домой, – всхлипнула в подушку Белль. Ей вспомнилась большая гостиная в доме Уайтов, где на полу Марк и Алекс играют в паровозики, Вики у накрытого стола раскладывает еду, Генри наливает вино, а из кухни пахнет яблочным пирогом. «Фредерик…» – пронеслось в мыслях Белль и она, уже почти успокоившаяся, заплакала вновь. Теперь она больше не сможет с ним готовить… Не поговорит с ним, не обнимет… Даже не увидит. А это была её единственная радость в замке. «Надеюсь, хоть у него всё хорошо», – подумала Белль, всхлипнув, а потом незаметно уснула.
Глава 22. Багровая бухта
Пасмурное утро с шуршащим по подоконнику моросящим дождём застало Белль не в лучшем расположении духа. Было почти одиннадцать, из гостиной пахло кофе и ванильной выпечкой, но этот запах не радовал как раньше. Накинув на плечи шаль, Белль вышла из спальни в гостиную, где Фезер приветливо поздоровалась и подбросила дров в огонь. Белль села за столик у камина, сделала глоток кофе и, ковырнув вилкой пирожное, заставила себя съесть кусочек. Кофе неприятно горчил и даже кислил, а воздушное на вид пирожное на вкус было точно смоченная водой вата. «Это самовнушение, – сказала себе Белль. – Буше нормально готовит». Она дала пирожному и кофе ещё один шанс, но вскоре сдалась и попросила Лантерна принести ей фруктового чая. «Вот бы сходить к сиренам!» – с тоской подумала она. Но Белль сомневалась, что лорд Спенсер вот так просто отпустит её в Торнфилд поплавать в заливе святого Элреда.
После двух кружек апельсинового чая с мятой, вербеной, мёдом и корицей Аннабелль вернулась в спальню одеться. Она остановилась возле платяного шкафа и задумалась. Вся её одежда, привезённая из Торнфилда, была трёх цветов: зелёная, белая и лавандовая. Последнего цвета в её гардеробе было больше всего, поэтому этот цвет в Торнфилде считался её цветом, и никто в городе, даже туристы, не носил этот оттенок. Интересно, Фредерик знает, что все три её любимых цвета связаны с ним? Зелёный – цвета его глаз, белый – как его фамилия82, а лавандовый…
Когда Виктория Тэйлор собралась выходить замуж за Генри Уайта, ей едва исполнилось девятнадцать лет. Дату свадьбы назначили на восьмое июня, и всё семейство Тэйлоров было взбудоражено грядущим событием: нужно столько всего успеть сделать! Списки гостей, праздничное меню, свадебный трёхъярусный торт, украшение церкви, установка палаток, столов – всё следовало обсудить с Уайтами и организовать на высшем уровне. И это, не считая примерок платья, фаты, туфель… Вики сияла от счастья, находясь в эпицентре предсвадебных хлопот, и тринадцатилетняя Белль, чувствуя это, была пьяна её радостью. Она бегала по мелким поручениям, с готовностью придерживала подол платья или край фаты на примерках, собирала букеты и бутоньерки и сворачивала салфетки в форме кувшинок и лебедей, ходила на почту отправлять пригласительные и забирать корреспонденцию. Её помощь требовалась то здесь, то там, и неудивительно, что София Тэйлор, отправляясь в Плимут за платьями, решила оставить младшую дочь в помощь старшей. Да и сама Белль предпочла остаться с Вики.
И вот в день свадьбы Белль открыла коробку, ожидая увидеть голубой шёлк своего новенького платья, потому что именно голубой цвет Вики выбрала для подружек невесты. Но под тонкой упаковочной бумагой лежало платье совсем иного оттенка. Белль достала платье из коробки, будто надеясь, что оно изменит цвет. Но нет, это платье точно не было голубым!
В комнату вошла София Тэйлор в строгом голубом платье-футляре:
– Почему ты всё ещё не одета? – спросила она. – Нам уже скоро ехать в церковь.
– Мама, это не голубой цвет! – расстроенно сообщила Белль, начиная раздражаться. – А все будут в голубом, – с упрёком напомнила она.
– Швея перепутала ткань, а у нас уже не было времени, чтобы заказывать новое платье, – ответила мать. – Зато нам дали сорокапроцентную скидку в качестве неустойки, – София Тэйлор улыбнулась и одёрнула рукав-фонарик платья, которое Белль держала в руках. – Этот цвет называется лавандовый, – встретившись с насупленным взглядом дочери, сказала мать и, вздохнув, постаралась успокоить её: – Не волнуйся, никто не заметит. Все будут смотреть на твою сестру.
Белль вспыхнула от обиды, хотя понимала, что мама права: это ведь был праздник Вики.
– Переодевайся скорее, мы опаздываем, – вновь поторопила София Тэйлор и вышла.
Белль надела платье и скептично оглядела себя в зеркале: простой фасон А-силуэта, короткие воздушные рукава-фонарики, длина юбки до середины икр и красивое переливание ткани ей понравились, да и сам цвет был волшебным и смотрелся даже интереснее, чем голубой. Может, никто и не обратит внимание, что оттенок другой?
В церкви всё утопало в белоснежных цветах: пионы, розы, гардении, азалии, глицинии, орхидеи и лилии были собраны в изысканные композиции с веточками мирта и плюща, и в воздухе витал нежный цветочный аромат. Разноцветные оконные витражи бросали отсветы на стены, а с фрески на невесту, идущую навстречу к жениху под руку с отцом, смотрел святой Элред, и Белль видела благословляющую улыбку на его волчьем лице. Преподобный Ричардсон обвенчал Генри и Вики и объявил их мужем и женой. Собравшиеся в церкви радовались, поздравляли молодых и щедро устилали им дорогу лепестками цветов. Всеобщее ликование захлестнуло Белль, и она почти забыла о шепотках у неё за спиной: «Даже в день свадьбы сестры надо было ей отличиться» и «Может, она цвета не различает?» и «Что с неё взять – она же фейри, все они такие». На свадьбе было много приглашённых, и не все были близкими для Вики и Генри, поэтому Белль, краснея и сердясь, старалась уговорить себя не обращать на болтунов внимания, хоть ей и было обидно до слёз. «Это не моя вина! – хотелось крикнуть им в ответ. – Почему вы так меня ненавидите? Я не выбирала быть фейри и даже это платье не сама выбрала!»
Когда свадебный кортеж, объехав церковь на удачу, прибыл к заливу святого Элреда, где были поставлены палатки с накрытыми столами, нанятый небольшой оркестрик грянул старинные свадебные песни. И сначала всё было прекрасно: гости слушали музыку, любовались изысканной сервировкой праздничного стола на фоне летнего моря, поздравляли новобрачных и фотографировались с ними в арке из цветов, пили охлаждённое игристое вино, рассаживались по своим местам и, смеясь, весело болтали, вроде бы совсем позабыв о Белль и её платье не того цвета. Как вдруг она услышала голос своего отца:
– Нет, ну надо же так испортить праздник нашей Виктории! – пробурчал он раздражённо и расстроенно.
– Джон, я уже тебе объяснила, – послышался голос матери. – Швея что-то напутала…
– Швея напутала, или эта своими чарами её заставила? – мрачно спросил отец, и к горлу Белль подобрался тугой комок жгучих слёз, дышать стало больно, и в глазах защипало.
– Белль ещё ребёнок, – спокойно ответила мать. – Она не умеет так делать.
– Откуда ты знаешь? – хмуро спросил отец и заговорил быстрее: – Позавчера снова звонил тот юрист, он готов оформить опеку прямо сейчас. Так будет лучше всем.
Белль не слышала, что ответила мать, слёзы хлынули у неё из глаз, и она побежала прочь от праздничного стола. Отец хочет её отдать неизвестно кому! Избавиться от неё! Неужели он настолько её ненавидит? За что? Что она сделала?..
Белль бежала, не разбирая дороги, и чуть не врезалась в одну из гостий. Та была в голубом платье и, конечно, ей нужно было указать Белль на её несоответствие дресс-коду. Незнакомка ничего не сказала, но оглядела юную фейри таким осуждающим взглядом, от которого Белль стало ещё больнее. Вскоре она вбежала в небольшую палатку, где стояли ящики с алкоголем и запасной посудой и, оставшись одна, наконец дала волю слезам.
Она не успела выплакаться всласть, когда рядом послышались шаги и вскоре кто-то вошёл в палатку. Белль обернулась с раздражением: теперь ей нужно будет снова искать новое место, чтобы доплакать положенное и успокоиться. Белль знала вошедшего – это был родственник Генри, а точнее – его дядя, хотя больше походил на брата – и возрастом, и фигурой, и цветом волос. Он посмотрел на Белль, но ничего не сказал по поводу её мокрого от слёз лица, подошёл к столу с посудой и негромко сказал:
– Тебя Вики ищет. Я могу сказать, что ты скоро вернёшься, чтобы она не беспокоилась.
Белль хотела сказать «спасибо», но у неё задрожали губы, и она, боясь вновь расплакаться при едва знакомом человеке, просто кивнула.
– Хочешь воды? – спросил он. – Где-то тут должны быть бутылки.
И, не дожидаясь ответа, нашёл бутылку воды, налил в один из стоящих на столе бокалов и протянул Белль. Поколебавшись, она взяла бокал и сделала несколько глотков. Отчего-то после этого комок из горла исчез и плакать хотелось уже не так сильно. Допив воду, она поставила бокал на стол. Взглянула на собеседника. Фредерик – так его звали.
– Что тебя расстроило? – осторожно спросил он. – Я пойму, если ты не захочешь отвечать. Но иногда хорошо поделиться, от этого бывает легче, – он говорил об этом так, будто сам не проверял, но слышал от других, которым не было причины не доверять.
Белль отвернулась. Подумала, стоит ли рассказывать едва незнакомому, да и ещё такому взрослому человеку о своих печалях. Но было что-то доброжелательное и внушающее доверие в его облике, и она сказала:
– Все думают, я нарочно надела это платье, чтобы выделиться. Но так вышло случайно – швея в ателье перепутала ткань…
Она посмотрела на собеседника – тот слушал внимательно и сочувствующе.
– Я сама сначала расстроилась, что платье не голубое, – продолжила Белль. – Но потом мама сказала: никто не заметит, ведь сегодня свадьба Вики, и мне даже понравилось это платье. Но теперь… – слёзы снова защипали глаза и собрались в горле, – я ненавижу его! – она всхлипнула.
Фредерик протянул ей свой носовой платок и пока она вытирала лицо батистовой, пахнущей цитрусом, хвоей и океанским бризом тканью, налил ей ещё воды.
Белль взяла бокал из его рук и сделала глоток воды.
– А как называется этот цвет? – спросил Фредерик, кивнув на её платье.
Его спокойная доброжелательность и мягкое сочувствие вновь подействовали на Белль успокаивающе, и она, отпив ещё воды, уже почти не дрожащим голосом ответила:
– Лавандовый.
Фредерик задумался ненадолго, а потом встретился с Белль взглядом и серьёзно произнёс:
– Я считаю, что эти люди, которые тебя осуждают, не правы. Во-первых, это не их дело в принципе, кто во что одет. Во-вторых, ты сестра невесты, а значит имеешь полное право выделиться среди других гостей. В-третьих, нет ничего плохого в том, чтобы выделяться: к примеру, все великие учёные и… деятели искусства, – добавил он, – отличались от обычных людей. И в-четвёртых, тебе очень к лицу этот лавандовый цвет, – он улыбнулся.
И Белль улыбнулась ему в ответ. Через несколько лет, когда они стали больше общаться, Белль и сама начала прибегать к этому последовательному перечислению фактов и причин: это помогало ей сосредотачиваться и успокаивало.
Они вместе вернулись к столу. Белль пошла к Вики, а Фредерик – к Камилле. Камилла была в васильково-голубом брючном костюме с атласным топом на бретелях, а её чёрные с синими прядками волосы были подстрижены под каре. Фредерик обнял свою девушку за талию, а Вики крепко прижала к себе Белль, мягко пожурив за исчезновение, и свадьба пошла своим чередом.
Конечно, Белль не начала специально покупать только лавандовую одежду сразу после этого разговора. Но постепенно её гардероб плавно становился всё более лавандовым, и ко времени переезда в Торнфилд состоял из вещего этого цвета больше, чем наполовину. Ну а потом мистер Купер, заметив её пристрастие к лавандовому, велел сшить на её первый как символа города Рождественский бал платье именно в этом оттенке.
Белль оделась в амазонку, расшитую фиалками, взяла плащ, и вышла из комнаты, чтобы немного развеяться на свежем воздухе.
Езда верхом, общение со Снежинкой и влажный прохладный воздух в самом деле пошли Белль на пользу. Она поехала к озеру Дреа и долго сидела у воды, глядя на отражение серых туч и белого неба в водной глади.
Перед ужином Белль была готова, что лорд Спенсер может не пожелать её видеть, однако опасения не оправдались. Указаний насчёт платья тоже не было, и Белль в знак примирения надела розовое платье с декольте и открытыми руками.
За ужином Белль вела себя тихо и вежливо и не стала упоминать о встрече с ещё одной фейри. Аннабелль долго решалась и наконец всё-таки попросила герцога отпустить её к сиренам. Они всегда были на её стороне, они жалели и успокаивали её. Правда, в прошлый раз она обещала привезти им крови.
Лорд Спенсер согласился на удивление легко.
– Конечно, ты можешь с ними пообщаться, – ответил он. – Но тебе необязательно ехать для этого в Торнфилд. У нас ведь есть Багровая бухта.
Белль кивнула и, отпив чаю (аппетита у неё по-прежнему не было), решила ещё раз испытать удачу:
– Я обещала принести им крови.
– К обеду она у тебя будет, – ответил герцог, и в его голосе прозвучала улыбка.
Белль уже хотела сказать «спасибо», но в последний момент решила уточнить:
– Я имею в виду пакетики из банка крови.
Лорд Спенсер усмехнулся:
– Вот какого ты обо мне мнения, Аннабелль Грейс.
Белль не стала его разубеждать. Помолчав, герцог сказал:
– Это будут пакетики из банка крови. Тебе не о чём волноваться.
Он не понизил голос, чтоб вызвать у неё мурашки, не стал изображать искренность, чтобы заставить поверить ему – просто сказал. Белль оценила это.
– Спасибо, – ответила она. – Вы очень добры, ваша светлость.
Следующее утро Белль провела, курсируя между кроватью, ванной и креслом у камина с томиком «Эммы» в руке, и к обеду она дочитала роман.
Всё-таки Джейн Остин подарила своей героине безусловный хэппи-энд, весьма традиционный для эпохи, в которую было написано произведение. И Белль была рада за Эмму. А ещё Белль немного завидовала ей. И не только потому, что Эмме не приходилось думать, полюбили ли её из-за чар или нет, но ещё из-за того, что у Эммы был такой любящий отец. Да, капризный и своенравный, но очень преданный дочери.
После ланча, состоявшего для Белль из нескольких ложек супа, пришёл Лантерн и сказал, что всё готово к полёту. Белль взяла полотенце и плед, положила их в рюкзак, оделась потеплее и спустилась на первый этаж, где её встретил Эллиас. На вертолётной площадке их ждало двое варгисов – Дэвид и Нил. Дэвид вручил Белль сумку с контейнерами из банка крови и помог забраться в вертолёт.
Небо над отцветающими вересковыми пустошами и серыми скалами, изрезанными трещинами, было низким и тяжёлым. Снизу, от моря, доносился глухой рокот волн, разбивающихся о камни. Пахло солью и нежно-терпким запахом увядания.
– Тебя проводить? – спросил Эллиас, доведя Белль до узкой тропинки, ведущей со скалы вниз, к бухте.
– Нет, – ответила Белль. И, увидев тревогу в его глазах, добавила: – С сиренами я буду в безопасности.
Эллиас кивнул, и она, взяв у него свой рюкзак, пошла вниз.
Багровая бухта была совсем крохотной – в неё вместилось бы всего несколько парусников и небольших лодочек. Но вода здесь была спокойная, а скалы защищали от ветра. Именно скалам цвета спёкшейся крови Багровая бухта была обязана названием. Среди моряков много столетий ходила легенда, что сирены заманивали в бухту корабли во время шторма и убивали весь экипаж, вскрывая глотку каждому члену команды. И от этого вода в бухте становилась багровой. Но на самом деле скалы всегда были бордовыми, а над ними залегали пласты красной глины, и во время штормов и дождей вода смывала глину в море, окрашивая её в багряный цвет.
Раздевшись, Белль взяла пакетики с кровью и на цыпочках пробежала к воде. Та была обжигающе ледяной, и Белль едва заставила себя пойти дальше. Войдя в воду по шею, она аккуратно сняла колпачок с трубочки контейнера и, выпустив в воду немного крови, мысленно позвала сирен. Те отозвались на зов в тот же миг, хотя Белль даже не была уверена, что они услышат её.
– Сестрица, сестрица!.. – раздалось со всех сторон пение, и Белль окутало теплом.
Она позволила невидимым рукам увлечь её глубже в море. Выпустила из рук контейнеры, и из них тоненькими ручейками заструилась кровь. Уйдя под воду с головой, Белль дрейфовала в мягком облаке тепла и вскоре стала различать смутные силуэты своих прелестных морских сестёр. Она видела, как колышутся их волосы – белые точно пена, розовые словно кораллы и зелёные как водоросли. Огромные синие глаза сирен сияли сквозь толщу воды словно сапфиры, а светлая точно лунный свет кожа переливалась перламутром прозрачных чешуек.
– Спасибо тебе, сестрица… – пропели голоса. Одна из сестёр, подхватив опустошённые контейнеры, поплыла к берегу и вскоре вернулась уже без них.
Белль вынырнула:
– Давно надо было это сделать. Я так рада снова вас видеть. Как будто оказалась в детстве…
Сирены плотнее окружили её, касаясь её волос, гладя ладонями её лицо. Они склоняли набок головы и улыбались, и Белль видела их острые жемчужно-белые зубки с немного выпирающими клыками. Сирен было пять: две розововолосые, две с зелёными волосами и одна с белыми.
– Я удивилась, когда вы так быстро пришли на мой зов, – призналась Белль.
– Братья сказали нам утром, что ты будешь здесь, – ответила беловолосая сирена.
Белль порадовалась предусмотрительности варгисов.
– Мы верим, что ты сможешь снять проклятие, – нежно прожурчала сирена с тёмно-розовыми волосами, ласково коснувшись щеки Белль.
– А вы не знаете, как это сделать? – спросила она.
Сирены не знали.
– Может быть, вы знаете, что произошло за год до проклятия?..
По лицам сирен пробежала тень.
– Что-то ужасное, сестрица… Что-то непоправимое… – проговорили они, вторя друг другу. – Тогда Лилит отвернулась от всех нас.
– Эллиас сказал, что это было жертвоприношение, – сказала Белль.
– Многие так считают…
Все помолчали, качаясь в ласковых объятиях волн.
– Я… я не знаю, как снять проклятие, – с горечью в голосе призналась Белль. – А лорд Спенсер мне не очень помогает. – Она помолчала, раздумывая над следующим вопросом. – Вы не знаете, жили ли в замке фейри после проклятия?
Сирены переглянулись, безмолвно посовещавшись между собой.
– Мы видели одну фейри здесь, в бухте, много лет назад, – пропела беловолосая сирена.
– Это было после того, как в Торнфилде убили всех фейри? – уточнила Белль.
Её морские сёстры вновь переглянулись, и одна из зеленоволосых ответила:
– Да, это было после.
– У той фейри были светлые волосы и, возможно, голубое платье? – спросила Белль.
Сирены дружно закивали.
– А ещё у неё была в руках книга, – ответила другая зеленоволосая сирена.
– Это была Аннабель Ламберт… – произнесла Белль. – А вы разговаривали с ней?
– Она испугалась, когда я позвала её, – грустно проговорила беловолосая сирена.
– И убежала, – подхватили другие сирены.
Белль подумала, испугалась ли она сама, позови её кто-то из морских глубин, если бы дедушка не познакомил её с сиренами в детстве? Возможно, испугалась. И Белль стало жаль Аннабель Джейн. Вот бы снова её увидеть…
– Но, кажется… – вдруг едва слышно нарушила тишину до сих пор молчавшая вторая розововолосая сирена, – Джеймс говорил о какой-то Аннабель…
Сирены согласились с ней.
– Да, она должна была снять проклятие.
– Это было ещё до того, как мы увидели ту фейри здесь.
– Но ничего не получилось, – грустно проговорила беловолосая сирена. – Джеймс не любил об этом вспоминать.
– И он очень сердился на твою маму за то, что она назвала тебя Аннабелль, – вспомнила сирена с тёмно-розовыми волосами.
– Да, он злился, очень злился, – подхватила зеленоволосая, – но так и не сумел её переубедить.
– А однажды он сказал, что хочет увезти тебя с острова, – добавила беловолосая сирена. – Он очень переживал за тебя, говорил, что ты в опасности.
– А потом исчез… – печально закончила молчаливая сирена с розовыми волосами.
– Вы не рассказывали мне об этом раньше, – упрекнула сестёр Белль.
Сирены потупили глаза.
– Мы обещали Джеймсу не рассказывать об этом ни одной живой душе, – проговорила зеленоволосая сирена.
– И сейчас нарушили это обещание…
– Но ты должна снять проклятие…
– Вдруг это поможет…
– Джеймс простит нас…
Белль кивнула в задумчивости.
– Он простит, – убеждённо произнесла она, оглядев сестёр. – Я знаю, вы тоже по нему скучаете, – добавила она и улыбнулась.
Попрощавшись с сиренами, Белль пообещала навестить их вновь. Вытираясь на берегу полотенцем и одеваясь, она подумала, что даже не пожаловалась им и не рассказала о Фредерике.
Сложив вещи и пустые контейнеры в рюкзак, Белль пошла вверх по узкой тропинке. Когда она оказалась на верху поросших вереском скал и было уже рукой подать до места, где её оставил Эллиас, Белль резко остановилась, едва не налетев на возникшую перед ней незнакомку в чёрном развевающемся платье.
– Ты не видела моего малыша? – спросила она. Это была юная девушка, на вид ровесница Белль.
– Малыша? – удивлённо переспросила Белль, невольно оглядевшись. – Здесь никого нет.
– Он должен быть в замке, – сказала девушка в чёрном, убирая с лица пряди распущенных золотистых волос. – Но я никак не могу туда попасть, – устало добавила она. Её пухлые губы искривились в капризной гримасе недовольства.
– В Волчьем Клыке? – уточнила Белль. – В замке есть девочка лет четырёх, – подумав, добавила она неуверенно. Если та девочка и существовала, то определённо была призраком.
– Нет, у меня мальчик, – гордо вскинув голову, возразила незнакомка. – Он совсем недавно родился. Но потом его у меня забрали… – она задумчиво наклонила голову, вспоминая.
– Кто забрал? – осторожно спросила Белль.
– Верховная, – произнесла девушка точно про себя. – У нас был уговор: когда родится ребёнок, она скажет, что это её и Адама.
Внезапная догадка осенила Белль:
– Так Уолтер – твой сын?!
– Да, Адам так его назвал, – ответила незнакомка, оживившись. – Так где он? Ты его видела?
Аннабелль заколебалась: надо бы сказать правду, но неизвестно на что способен призрак оторванной от сына матери.
– Так говори же! – приказала девушка, приблизившись.
– Уолтер мёртв, – тихо ответила Белль.
– Что?.. – не поверила незнакомка. – Адам бы не стал убивать своего сына…
– Это не Адам, – ответила Белль. – Это Верховная. Когда всех ведьм убили, она выжила и выкрала Уолтера. А потом… – Белль смолкла, точно надеясь, что ей не придётся говорить дальше. Но, к сожалению, юная мать настаивала. – Айрин Бёрд принесла в жертву младенца, чтобы наложить на Адама проклятие, – закончила Белль негромко и осторожно, опасаясь вспышки гнева и отчаяния.
Но её не последовало. Незнакомка казалась обескураженной и удивлённой.
– Но зачем?.. – проговорила она в недоумении. – У нас же после Хёльде было полно заряженных амулетов. У того блаженного было столько…
– Блаженного? – невежливо перебив собеседницу, переспросила Белль.
– Да, такой с волчьей головой, – небрежно отмахнулась она, – имя то ли на Л, то ли на Р.
Сердце Белль упало:
– Элред? – тихо спросила она. Ведьма кивнула. – Значит, вы его убили?..
– Мы просто забрали у него магию, – ответила та, небрежно пожав плечом. – Он всё равно ей не пользовался. А это глупо.
– Ох, Лита, вы убили святого Элреда… – выдохнула Аннабелль, ощущая, как всё вокруг точно потяжелело, наливаясь оттенками чёрного. Вот что случилось в Хэллоуин 1863 года!.. Вот после чего первозданная магия Элфина ушла!..
– Тоже мне трагедия, – фыркнула ведьма. Белль слышала её голос словно сквозь толщу воды. – Эй, ты в порядке? – раздалось щёлканье пальцев, и Белль заставила себя сфокусировать взгляд на собеседнице.
Ведьма в чёрном платье стояла так близко, что Белль могла рассмотреть крапинки в её карих глазах. Аннабелль тяжело вздохнула. Тело у неё было точно каменное, голова кружилась. Хорошо, хоть в обморок не упала. Видимо полтора дня без нормального питания, купание в открытом водоёме и месяц жизни в замке, который держался на её магии, дали о себе знать.
