Августа Волхен
Чары крови и роз. Другая история Белль
– Ты с ней разговаривала?..
– Да, и довольно долго. Она знала про дедушку, про то, что он женился и что у него есть сын. Но она удивилась, когда я сказала, что я внучка Джеймса Тэйлора и что дядя Майкл отправился в прогулку на яхте один. Она считала его ребёнком. По моим прикидкам, она думает, что сейчас начало девяностых.
Фредерик слушал внимательно с выражением глубочайшей озадаченности на лице.
– Значит, вероятно, она… не может быть жива, – наконец медленно произнёс он. И, помолчав, признал: – Она действительно может быть призраком. Мы ведь не знаем, как действует проклятие на фейри…– он снова запнулся и как-то уж совсем тихо закончил: – …которые здесь умирают.
Белль точно лодочку подхватило волной охвативших его чувств, и то было не просто беспокойство, а настоящий почти иррациональный страх за неё, смешавшийся с желанием немедленно, прямо сейчас, увезти её подальше из замка, защитить, спрятать.
– Всё в порядке, – быстро сказала она, пока Фредерик снова не попросил её уехать с ним. – Аннабель Ламберт прожила в замке около сорока лет. В ближайшие годы мне ничего не грозит.
Фредерик кивнул и немедленно взял себя в руки.
– Да, ты права. Конечно…
Белль всё ещё чувствовала его тревогу и беспокойство – словно сквозь туман, и ей захотелось коснуться его, успокоить, но, конечно, не стала этого делать.
– Я обещаю, – сказала она, – что если не найду решение за год, то уеду из замка.
– Хорошо, – коротко кивнул Фредерик.
– Но я думаю, – продолжила Белль, улыбнувшись, – что справлюсь быстрее.
Сказав это, она подумала, не прозвучали ли её слова слишком самоуверенно, однако Фредерик ответил:
– Если кто-то и сможет снять проклятие, то это ты.
В его голосе прозвучала твёрдая убеждённость в её успех, вера в неё саму, что и у Белль слегка закружилась голова от таких приятных ощущений.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Для меня это важно.
На ужин Аннабелль пришла в молочно-белом шерстяном платье, накинув на плечи подаренную миссис Марч шаль. Настроение у неё было решительным. Она сожалела, что не может устроить лорду Спенсеру допрос с пристрастием и узнать, причастен ли он к исчезновению Алекса или нет?
Всё время, пока Белль не спеша наслаждалась чудесным супом с двойными клёцками, лорд Спенсер молчал, и Белль чувствовала на себе его взгляд.
– Ты сегодня снова была в библиотеке, – заметил герцог, когда Белль перешла к основному блюду.
– Да, я читала о магии фейри, – ответила она, пригубив сухое белое, идеально сочетающееся с лососевым стейком, жаренным на гриле. – Я многое не знаю о фейри. Вот и навёрстываю упущенное.
– Я полагал, что ты будешь дни на пролёт проводить на кухне в компании мистера Уайта, – произнёс лорд Спенсер. – Ты умеешь удивить.
– Я хотела, но думала, что вы можете быть против, – ответила она.
– Помилуй, дорогая! – рассмеялся герцог. – Я ведь пригласил его для того, чтобы скрасить твоё пребывание в замке. Я ведь знаю, как здесь одиноко, – помолчав, негромко добавил он.
Его глубокий бархатный баритон был пронизан глубокой печалью точно сложный минорный аккорд, от которого Белль ощутила на коже фриссон. Мысли в голове у неё путались, а в теле разливалось приятное расслабление.
– Мне хочется, чтобы ты была счастлива в замке, пусть и не со мной, – проговорил лорд Спенсер, наполняя залу меланхолией сумерек леса.
Белль не знала, что ответить. Мысли разлетелись как стайка вспугнутых птиц.
– Спасибо… – наконец нашлась она, уже забыв, о чём он сказал, очарованная прозвучавшим в его голосе колдовским отсветом сумеречного неба над пихтовым лесом.
Через некоторое время Аннабелль заставила себя больно сжать пальцами нежную кожу на запястье. Боль сбросила с неё оковы расслабляющей меланхолии и прогнала волну мягкого нежно-колючего озноба. Белль хотела сказать, что правда счастлива проводить время с Фредериком, но ведь лорд Спенсер сам сделал всё, чтобы ограничить их общение. Однако герцог заговорил первым:
– Я рад, что приезд мистера Уайта тебя порадовал. Общение с людьми должно быть приятным. Ты и так слишком много из-за него страдала. Теперь всё становится на свои места.
Аннабелль всё ещё чувствовала лёгкую истому и не сразу поняла, что он имеет в виду, но ощутила, что ей не нравится то, каким ласковым, вкрадчивым тоном он это говорит – это её насторожило.
– К чему вы клоните, лорд Спенсер? – негромко спросила она.
– В конце концов он человек, а ты фейри, – продолжил хозяин замка. – Он должен был влюбиться в тебя рано или поздно. Таков порядок вещей. Я рад, что ты начала наконец это принимать.
Белль вспыхнула:
– Вы хотите сказать, что он влюбился в меня из-за чар?
– В этом нет ничего зазорного, Аннабелль Грейс, – мягко и успокаивающе ответил лорд Спенсер. – Поверь мне, вы оба не заметите разницы. Люди по-другому не могут. Конечно, – поразмышляв, добавил хозяин замка, – он будет ещё некоторое время пытаться сопротивляться, но это продлится недолго.
– Сопротивляться? – вспыхнула Аннабелль. Только всё наладилось, Фредерик расстался с Камиллой и рассказал об этом, а Белль наконец начала чувствовать его волнение, его нежность – всё стало совсем не так, как раньше. Белль надеялась, верила: спустя столько лет Фредерик всё-таки полюбил её! И чары фейри тут совершенно не при чём!..
– А почему, ты думаешь, он до сих пор не поцеловал тебя? – мягко и сочувствующе спросил лорд Спенсер.
«Потому что ему нельзя ко мне прикасаться!» – хотела было ответить Белль, но тут же вспомнила, что, когда они остались вдвоём, без надзора камер, Фредерик всего лишь обнял её и даже не попытался поцеловать. Осознать это было болезненно.
– И почему? – с вызовом спросила она, вскинув голову. – Может, потому что вы ему угрожали и запретили ко мне прикасаться?
– Да, я нанял его на условиях, одинаковых для всех слуг, – признал хозяин замка. – Но теперь, когда я увидел, как он для тебя важен… он в твоём полном распоряжении. – Фраза прозвучала цинично, и Белль передёрнуло точно от скрежета ногтей по стеклу. – Если хочешь, – расслабленно продолжил лорд Спенсер, – можешь переспать с ним, я только буду рад, что ты хорошо проводишь время.
Кровь прилила к щекам Белль, она хотела ответить что-то хлёсткое, резкое, но едва не задохнулась от возмущения, слова разлетелись в разные стороны, заставив её, онемевшую, ошеломлённую, бессильно хватать воздух ртом.
– Я бы посоветовал тебе самой его поцеловать, – продолжил лорд Спенсер, явно наслаждаясь произведённым его словами эффектом. – Вам обоим станет легче. К чему оттягивать неизбежное? – его голос улыбнулся.
– Вы ошибаетесь! – наконец нашлась Белль. – Всё не может быть так! – она почти плакала от бессилия.
– Дорогая моя, – мягко ответил лорд Спенсер, – таков закон природы. У нас есть магия, у людей – нет. Мы доминирующая раса. Пора это принять.
– Нет! – горячо запротестовала Аннабелль. – Фейри всегда вступали в брак только с людьми. Хотите сказать, что все люди были под чарами?
– Просто никто не делал из этого трагедию, – ответил герцог.
Аннабелль оцепенела в кресле. Он говорит так, чтобы позлить её, вывести из себя. Не может быть, что никто из людей не любил фейри по-настоящему, что все чувства были вызваны магией. Значит, бабушка не любила дедушку на самом деле? Всего лишь была под воздействием чар? А Уильям Тэйлор? Неужели Амирель просто околдовала его? А та женщина, которую когда-то давно любил дедушка? Неужели она не любила его по-настоящему? Как фейри это принимали? Неужели они не чувствовали то, что чувствовала сейчас она: бессилие, разочарование, боль и обиду, что никогда им не испытать счастья истинной любви из-за своей магии?
– Я вам не верю, – твёрдо произнесла Белль, но голос её предательски дрогнул.
– Я знаю, это больно, – произнёс лорд Спенсер тихо и грустно. – Но ты молода и однажды сможешь свыкнуться с этой мыслью.
– Я не хочу с этим свыкаться! – возмутилась Белль.
– Что ж, – помолчав, произнёс лорд Спенсер, – в таком случае, мне жаль, что ты узнала об этом так рано. Ты ещё слишком юна.
– Причём тут возраст? – вспыхнула Белль.
– Однажды ты перестанешь видеть мир в розовых тонах и делить всё на противоположности. Мир устроен сложнее, Аннабелль Грейс, – заметил хозяин замка, – но это осознание приходит с годами.
«Ну почему, почему этот мир устроен так несправедливо?.. – думала Белль, борясь с подступающими слезами. – Почему дедушка не сказал мне об этом? Он так часто повторял, что Лилит каждому из своих детей дарит счастье взаимной любви!.. Неужели это счастье вызвано чарами?..»
Слёзы подступили к самому горлу, и Белль всхлипнула. Горючие потоки хлынули у неё из глаз, и она вскочила изо стола.
– Извините, – шепнула она, едва сдерживая всхлипы.
Выбежав из залы, Белль разрыдалась. Хотела отойти подальше, чтобы лорд Спенсер не слышал её плача, но силы покинули её, ноги перестали держать, и, прислонившись к стене, Белль сползла на пол. Она изо всех сил старалась сдерживать всхлипы, но они лишь усиливались. Зажав руками рот и скорчившись на ледяном каменном полу, Белль сотрясалась от рыданий.
Когда густая тьма почти беззвучно приблизилась, Белль не заметила этого. Она отняла руки от лица и подняла голову, лишь когда голос лорда Спенсера нарушил гулкую тишину коридора:
– Мне жаль, Аннабелль Грейс. Я не должен был говорить тебе это сейчас.
Белль медленно поднялась с пола и, вытерев тыльной стороной ладони мокрые щёки, ответила:
– Я в порядке. – Голос её прозвучал твёрдо.
Слёзы в миг закончились, а боль и обида уступили место нежеланию, чтоб лорд Спенсер видел её слабой и плачущей. Как она сможет помочь ему, если даже не может помочь себе?..
– Я предпочитаю знать правду, даже если она делает больно, – произнесла Белль.
– Я рад, что ты понимаешь это, – сказал герцог.
Послышались быстрые шаги, и вскоре к Белль подошёл Эллиас.
– Белль, что случилось? – потом он повернулся к лорду Спенсеру: – Адам, что ты опять сделал?!
– Успокойся, Эл, – усмехнулся хозяин замка. – Это называется взросление.
– Взросление?! – переспросил мистер Холт, и Белль ощутила, как внутри него взметнулась ярость.
– Я в порядке, Эллиас, – заверила его Белль, коснувшись ладонью его руки.
– У тебя руки как лёд, – забеспокоился Эллиас и, сняв с себя пиджак, накинул его ей на плечи. – Лантерн! – позвал он официанта, и когда тот вышел из столовой, сказал: – Принеси, пожалуйста, чая в мой кабинет. Пойдём, Белль, – он обнял её за плечи, повёл в сторону лестницы, и Белль ощутила, как его аура весенней дубовой рощи наполняет её силой.
– Доброго вечера, лорд Спенсер, – обернувшись, сказала Белль.
Она опасалась, что хозяин замка запретит ей уходить вместе с Эллиасом, но он лишь ответил:
– Доброй ночи.
В кабинете мистера Холта было тепло и уютно. Белль сидела за столом, откинувшись на спину кресла и подобрав под себя ноги, пила чай и с аппетитом ела пирожные с нежнейшим ванильным кремом, украшенным россыпью свежих ягод. Немного утолив разыгравшийся из-за стресса голод, Белль пересказала Эллиасу разговор с хозяином замка.
– Как ты думаешь, это правда, что все люди влюбляются в фейри только из-за чар? – спросила она. – Ведь это ужасно!.. – проговорила Белль, поставив чайную пару на стол. – Получается, у людей нет выбора! Они вынуждены любить. И раз Лилит подарила каждому из нас счастье взаимной любви, значит, если мы влюбляемся, то человек, в которого мы влюбились, обязан ответить нам взаимностью… – Белль задумалась и вновь потянулась за чашкой с чаем.
– Я никогда не думал об этом в таком ключе, – помолчав, признался Эллиас.
– Я тоже! – с горячностью поддержала Белль. – Я всегда думала, что это взаимный выбор, предназначение для обоих!
Она смолкла, отпив чая.
– Но как это может быть взаимным выбором, когда у одного есть магия, а у другого нет, – с болью произнесла она.
Белль вспомнила, как влюбилась в Фредерика. Ей было шестнадцать, они много времени проводили вместе, им всегда было легко и комфортно в компании друг друга. А потом он вдруг взял и уехал с Камиллой в Лондон почти на год. Сначала Белль просто не хватало встреч с ним и разговоров, но, когда лето промелькнуло, а он так и не возвращался, она затосковала по нему. Она так скучала, что незаметно влюбилась. Но когда он вернулся, его отношение к ней не изменилось, хотя они перестали часто видеться. Но при встрече он всегда был приветлив, спрашивал, как дела в школе и на работе, подсказывал по скальной технике, делился кроками маршрутов, говорил с ней по-французски, чтобы проверить грамматику и помочь с произношением. Белль чувствовала: ему по-прежнему нравится с ней общаться, но ещё она ощущала (и это разбивало ей сердце), что он относится к ней по-родственному. Он не был в неё влюблён, хоть она и была семнадцатилетней фейри, по которой сходили с ума почти все мужчины и парни Торнфилда. Фредерик любил Камиллу.
Белль задумалась. А ведь если бы Камилла не душила бы его ревностью и несправедливыми упрёками, то вполне возможно он бы до сих пор любил её.
«Он разлюбил Камиллу, и поэтому на него подействовала магия фейри», – эта мысль пронзила сердце Белль точно раскалённой иглой: так больно, что перехватило дыхание. Ведь только искренняя настоящая любовь хранит людей от чар… Неужели ей придётся смириться с этим? Как она сможет быть с ним, зная, что подавляет его волю и лишает выбора?.. Но Белль не готова забыть его… Не сейчас, когда между ними нет Камиллы, когда он свободен. Свободен ли?.. Белль снова захотелось расплакаться.
Вернувшись в свою комнату и приняв душ, Белль забралась под одеяло и, свернувшись калачиком, всё думала, думала и думала. Она фейри, а он человек, у неё есть магия, а у него – нет. Но почему же ей так хорошо с ним? Так спокойно, так надёжно и уютно… Ведь у него нет чар. Да и не похоже это на чары…
Ну почему он просто не может хотеть быть с ней, словно она самая обычная девушка?.. Разве только магия фейри определяет то, кем она является?..
Уткнувшись в подушку, Белль подумала: «Ну что за несправедливость!..» А потом как-то незаметно, чтобы успокоиться, позволила мечтам увлечь себя и оказалась в залитой утренним светом просторной кухне с видом на Эмпайр-стейт-билдинг. Она в зелёной рубашке Фредерика заваривает чай, и он сам рядом – ловко снимает со сковородки горячий панкейк, поливает клиновым сиропом и целует её в губы, привлекая к себе. А из колонок чувственный и хрипловатый голос Грега Гонзалеса поёт «Ничто не причинит тебе боль, малышка81», и они танцуют на залитой солнцем кухне на фоне небоскрёбов Манхеттена.
Травинка, трепеща в лёгком порыве тёплого ветра, щекотала щёку Белль. Пахло разнотравьем, разогретыми на солнце смородиновым листом и спелой малиной. Белль лежала на спине, подложив руки под голову, и смотрела на белоснежные кружева облаков, медленно проплывающих по лазоревой ткани небес. Послышались шаги, густые заросли синих колокольчиков раздвинулись, и показалась густая копна оранжевых кудрей.
– Я думала, что ты уже не придёшь, – сказала Белль, приподнявшись навстречу подруге.
Та откинула волосы с лица и, широко улыбнувшись, бросилась обнимать Белль, опрокинув её обратно в траву.
– Я тебя с трудом нашла в этих зарослях, – сказала она, щекоча своим дыханием Белль ухо. – Пойдём, – отстраняясь, улыбнулась она и потянула Белль вверх, помогая встать.
Держась за руки и смеясь, они бежали по цветущему лугу среди васильков и клевера, колокольчиков и душицы, ромашек и аквилегий, кипреев и ветрениц. Они были счастливы, как бывают счастливы тринадцатилетние девочки, у которых школа и уроки остались позади, а впереди – три месяца летней свободы и приключений.
Надев малинки на пальцы, Белль улеглась на траву в тени раскидистого дуба и, положив голову на колени подруге, плетущей венок из собранных на лугу цветов, принялась съедать ягодки одну за другой. Разговор у них совершенно естественно и незаметно, как это и бывает у девочек их возраста, зашёл о мальчиках.
Белль доела малинки и заметила, как руки подруги, вплетавшие в венок ромашку, замерли.
– Значит, ты теперь уедешь с ним? – спросила подруга, взглянув вниз и встретившись с Белль глазами.
– Нет! – горячо возразила Белль и, поднявшись, села рядом. – Я же обещала тебе помочь!
Девочки вновь обнялись.
– Я так тебя люблю, – прошептала рыжеволосая, целуя Белль в щёку. – Мне так жаль, что по-другому не получается…
– Я справлюсь, – твёрдо сказала Белль, отстраняясь и глядя в зелёные глаза, наполнившиеся слезами.
– Спасибо.
И они плели друг другу косички, пели старинные песни, сбиваясь из-за смеха и начиная заново, бегали в догонялки, пили воду из ручья, венчали головы друг друга коронами из цветов, лазали по деревьям, не боясь порвать своих лёгких белых платьев, и снова смеялись, валяясь в густой траве.
Белль открыла глаза. По подоконнику шуршали капли дождя, в комнате было совсем темно. Она потянулась к телефону: два ночи. Сходив в ванную попить воды, Белль вновь забралась под одеяло. Закутавшись поплотнее, она вспоминала свой сон и девочку – такую знакомую и родную, как будто они в самом деле знают друг друга очень давно. Но в реальности Белль даже не знала её имени. Самое интересное, что это была та же самая девочка, которая поранила руку об шиповник. Только тогда ей было пять, а сейчас тринадцать. Поразившись причудливости снов и понадеявшись, что они не вещие (потому что оба сна предрекали ей страдания), Белль вновь уснула.
Когда Аннабелль проснулась снова, до завтрака было ещё время. Умывшись, она надела лавандовое платье из тонкой шерсти, заплела волосы во французскую косу и направилась на кухню. Вчера она приняла решение и сейчас намеревалась исполнить его.
Когда она вошла в кухню, Фредерик доставал из холодильника форму с песочным тестом.
– Доброе утро, – сказали они друг другу одновременно и улыбнулись: Фредерик приветливо, а Белль – заметно погрустнев.
Фредерик вручил Белль серебряную вилку, чтобы она прокалывала тесто, а сам занялся начинкой. Белль наблюдала за его движениями, как он ловко сбивал венчиком в миске сметану, сахар, ванильный сахар, крахмал и яйца. Потом он забрал у Белль форму с тестом и поставил её в разогретую духовку.
– Как тебе удавалось каждый год находить в Молчаливом пироге монетку? – наконец нарушила тишину Белль.
Фредерик закрыл духовку и улыбнулся:
– Что ты знаешь о теории вероятности?
Аннабелль уставилась на него в недоумении, но вскоре поняла:
– Ты все эти годы жульничал! С помощью математики!
Фредерик задумался:
– В некотором роде да.
– Но почему именно монетка? – спросила Белль.
– Это был самый нейтральный вариант, – ответил он. – Все остальные расстроили бы Камиллу.
Белль удивилась ещё сильнее: и как после такого Камилла могла его упрекать, что у него на уме одни лишь цифры?
– Генри надеялся вытащить в этом году монетку, пока ты был в Париже, – произнесла Белль, вспоминая Хэллоуин. – Но не повезло.
Фредерик улыбнулся, встретившись с ней взглядом, взял миску с ягодами черники и присыпал их крахмалом.
Они помолчали.
– Почему ты уехал тогда в Лондон? – спросила Белль.
Фредерик стоял, прислонившись к столу и задумавшись.
– Мне предложили интересный и хорошо оплачиваемый проект, – ответил он. – Но только работать надо было из офиса.
– Ты ведь столько раз отказывался от таких проектов, – напомнила Белль.
– Да, – согласился Фредерик. – Но мне правда понравился тот проект. К тому же мне хотелось больше проводить времени с Камиллой: за тот год на Элфине мы сильно отдалились друг от друга. Сначала она не хотела ехать, но в Лондоне всё наладилось. – Он помолчал.
– Вам не надо было уезжать из Лондона… – невольно вырвалось у Белль.
– Наверное, – кивнул Фредерик. – Возможно, – добавил он чуть позже, – ты поймёшь, почему мы вернулись, когда переедешь в Нью-Йорк.
Белль вспомнила статью Марины Купер и произнесла:
– Элфинский синдром.
– Что? – не сразу понял Фредерик. – А, да. Что-то в этом есть.
Они помолчали. Прозвенел таймер, Фредерик открыл духовку и достал оттуда форму с тестом. Белль всё думала и никак не могла придумать, с чего же начать разговор, ради которого она пришла сюда. И чего уж греха таить, ей совершенно не хотелось об этом говорить. Но так будет справедливо и честно. Она должна дать Фредерику выбор. А этот выбор даст ему время, проведённое вдали от неё. Ведь она влюблена в него, давно и сильно. Вдруг именно её чувства заставили его что-то почувствовать к ней после того, как он разлюбил Камиллу?
Наблюдая за тем, как Фредерик смешивает крем и чернику в форме, Белль не могла отделаться от мысли, что её беспокоит, как поведёт себя лорд Спенсер: вчера он сказал, что она может хоть переспать с Фредериком, но кто знает, что придёт в голову скучающему герцогу завтра? Белль будет спокойнее, если Фредерик уедет. К тому же, тогда она сможет целиком сосредоточиться на поиске способа снять проклятие вместо того, чтобы думать, как поскорее прийти сюда, к Фредерику. Белль так хорошо быть просто рядом с ним… Мысль, что, возможно, она зачаровывает Фредерика, вновь болезненно кольнула её сердце и заставила вспомнить, зачем она пришла.
Но только с чего начать? Белль задумалась. Фредерик всегда говорил с ней без экивоков, прямо и честно. Поэтому она решила говорить так же.
– На самом деле… – начала она, наблюдая, как Фредерик ставит форму в духовку, – я пришла тебе сказать, что… – голос дрогнул, Фредерик захлопнул дверцу и взглянул на Белль, – что тебе нужно уехать.
На лице Фредерика отразилось беспокойство.
– Уже?.. – вырвалось у него.
Он не был удивлён в целом, лишь встревожен, что это случилось так рано.
– Я не хочу, чтоб ты уезжал… – горячо проговорила Белль, и голос у неё вновь дрогнул. – Но так будет честно. Я ведь фейри, и у меня есть магия… – к горлу подобрались слёзы и говорить стало больно. – И если через год ты не захочешь меня вспоминать, – она смахнула со щеки пролившуюся каплю слёз, – то я приму это.
Фредерик быстро взглянул на неё и, подойдя ближе, заключил в объятья. Уткнувшись ему в плечо, она не выдержала и расплакалась. Фредерик гладил её по волосам и спине, как утешают ребёнка, и говорил что-то успокаивающее, а Белль всё думала, как может она, такая сильная и могучая фейри, плакать в объятиях простого человека точно маленькая девочка и чувствовать себя в безопасности?
Наконец ей стало легче, и она перестала всхлипывать. Фредерик разомкнул объятья, усадил её на стул и дал свой носовой платок. Белль вытерла слёзы и вспомнила их первый разговор: с тех пор утекло столько воды, но она по-прежнему много плачет, а у него всегда есть с собой носовой платок.
– Я знал, – начал Фредерик, наливая ей в кружку чай, – что рано или поздно мне придётся уехать. И я бы хотел, чтобы ты уехала со мной…
Глаза Белль вновь подёрнулись пеленой слёз:
– Я не могу… – прошептала она.
– Я знаю, – мягко ответил Фредерик. – Я понимаю, почему ты хочешь снять проклятие, и я верю, что у тебя это получится.
Аннабелль благодарно улыбнулась.
– Но только будь осторожна, хорошо? – закончил он.
Белль с готовностью кивнула.
Послышались шаги, и через полминуты Лантерн вошёл в кухню. Он удивился, увидев Белль.
– Мисс, где желаете, чтобы я накрыл завтрак? – спросил он подчёркнуто официальным тоном.
Белль задумалась. Потом взглянула на Фредерика:
– Позавтракаешь со мной?
– Конечно, – кивнул он.
– В Розарии, – сказала Белль.
– Постели, пожалуйста, скатерть и принеси ещё одно кресло, – сказал Фредерик Лантерну. – Остальное я сделаю сам.
Тот церемонно поклонился и вышел.
В Розарии пахло цветущими розами, влажной землёй, зеленью, и к этим запахам примешивался запах чабрецового чая и аромат горячего черничного пирога. По стеклянному куполу шуршали мелкие капельки дождя, а в глубине оранжереи негромко журчал фонтан. Аннабелль и Фредерик сидели в креслах у круглого стола под сенью раскидистого куста белоснежных роз и как три года назад говорили обо всём на свете, периодически переходя на французский. Они вспоминали забавные случаи с альпсборов и байки Капкейка, сосульку на Джоэля и ски-турные маршруты, дедушку Пикмана и его историю про потерянный ледовый молоток, который якобы забрала себе Таунара; обсуждали прохождение камина Дарт-Сола на подходе к вершине пика Барлоу, аномалии Загадочницы, траверс Ружейников, базовый лагерь, который теперь перестал ощущаться таким безопасным после схода на него лавины в минувшем июне.
– Я вспоминал тебя весь тот поход, – неожиданно сказал Фредерик, и Белль, немного покраснев, улыбнулась. – Когда мы ставили лагерь, и когда вставали до рассвета – ты всегда говорила, что любишь этот предрассветный час… и когда навешивали перила… А когда подошли к Дарт-Солу, я подумал: а каким бы маршрутом пошла ты – ближе к середине или левее?
– В середине интереснее, – ответила Белль, улыбнувшись.
– И сложнее, – заметил Фредерик.
И они вспомнили встречу Фредерика с Таунарой: как она показала пещеру и передала для Белль дедушкин платок. А потом, конечно, вспомнили похороны альпинистов, погибших под лавиной тринадцатого июня, и снова Капкейка. Погрустнев, они сменили тему и стали обсуждать особенности лыжной техники. Белль объяснила Фредерику разгрузку вниз и показала несколько упражнений, чтобы позже, на склоне, он попробовал их сделать. Потом они снова обсуждали скалолазание и мечтали обязательно поехать на итальянские доломиты. С лица Белль не сходила улыбка: она давно не была так счастлива, и лишь голос лорда Спенсера в её голове назойливо напоминал: «Вы оба не заметите разницы», чем заметно подпорчивал ей радость. Но Белль отгоняла навязчивый голос: она подумает об этом потом.
Белль решила, что они с Фредериком будут поддерживать связь через Вики. Но не слишком часто. Белль было важно, чтобы Фредерик, пока она ищет способ снять проклятие, вёл полноценную жизнь, а не жил от сообщения от неё до сообщения и от звонка до звонка. Себе Белль желала того же. Она не знала, что может случится за этот год, но, если их чувства настоящие, они не исчезнут.
День пролетел незаметно в разговорах, прогулках во дворе замка и совместной готовке. Когда они заканчивали готовить ужин, обсуждая различия в работе с динамической и статической верёвками, пришёл Лантерн.
– Мистер Уайт, – сказал он. – Лорд Спенсер хочет вас видеть.
Фредерик и Аннабелль переглянулись, подумав об одном и том же.
– Хорошо, – ответил Фредерик Лантерну. – Я сейчас приду, – и повернулся к Аннабелль.
Лантерн не сдвинулся с места.
– Я сопровожу вас, – сказал он.
Тогда, улыбнувшись, Аннабелль попросила его:
– Подожди за дверью, пожалуйста, Лантерн.
– Как вам будет угодно, мисс, – и, отвесив вычурный поклон, Лантерн вышел.
– Я ещё ничего не говорила лорду Спенсеру о своём решении, – сказала Белль Фредерику, когда они остались одни.
Он помолчал.
– Вряд ли он отправит меня в Торнфилд сейчас, – подумав, сказал он. – Скорее всего уже завтра утром.
Белль кивнула. Потом Фредерик, вновь недолго помолчав, добавил:
– Но попрощаться на всякий случай будет не лишним.
Он протянул руку и вдруг коснулся пальцами щеки Белль. Касание было лёгким, почти невесомым, но от него у Белль пробежали по коже мурашки. Фредерик никогда не касался её так. И она подумала, что сейчас он её поцелует. От этой мысли у неё внутри расцвёл сад и солнце поднялось из-за холодной глади моря, окрасив всё в оттенки розового и золотого. Взгляд Фредерика скользнул от её глаз вниз и замер на губах, но лишь на краткий миг, после чего его рука скользнула по её волосам, заплетённым в косу, на спину, и он просто обнял Белль.
«Неужели он правда боится меня поцеловать?..» – с болью подумала она.
Потом Фредерик разомкнул объятья и сказал:
– Хочу отдать тебе кое-что.
И, вытащив из кармана телефон, вынул из-под чехла высохший стебелёк четырёхлистного клевера.
Аннабелль улыбнулась:
– Ты сохранил его?
И тоже достала свой телефон. Фредерик положил клевер под чехол и сказал, улыбнувшись:
– Он помог мне сдать экзамен, поможет и тебе снять проклятие.
– Вы раскрываетесь для меня с другой стороны, мистер Уайт, – ответила Белль, тоже улыбаясь. – Но тебе пора, – напомнила она. – Я буду ждать тебя здесь.
– Хорошо, – ответил Фредерик и, улыбнувшись на прощание, вышел.
Аннабелль не знала, чем себя занять в ожидании. Всё уже было готово: и крем-суп из спаржи, и зелёный салат, и паста с креветками и овощами, и стейки с розмарином и тимьяном прожарки медиум, и ягодный торт, который только осталось украсить кремом и ягодами.
В кухню вошла Фезер:
– Мисс, вам пора переодеться и сделать причёску к ужину.
Белль собиралась сказать, что хочет дождаться мистера Уайта, но в последний миг передумала: лорд Спенсер поставил ей единственное условие – встречаться с ним за ужином, и ей не стоит вновь нарушать этот договор сейчас.
– Да, конечно, – ответила Белль и пошла вслед за горничной.
Перед ужином Белль безропотно надела открытое чёрное платье, расшитое золотыми птицами и цветами, и позволила Фезер расплести косу, которой совсем недавно касалась ладонь Фредерика. За ужином Аннабелль ела с аппетитом, но почти не слушала лорда Спенсера и отвечала на его вопросы односложно. Ей не хотелось сердить его рассеянностью и невнимательностью, но она никак не могла сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. Она просто отсиживала положенное время ужина, чтобы скорее вернуться на кухню.
И, кажется, лорд Спенсер заметил это.
– Мистер Уайт покинул замок, – произнёс он. – Сказал, что вы попрощались.
Аннабелль предполагала, что Фредерик уже уехал, хотя и сомневалась, что он сам решил покинуть замок на ночь глядя. Но промолчала.
– Я удивлён, что ты решилась расстаться с ним так быстро, – продолжил хозяин замка.
«А мне кажется, что вы всё отлично рассчитали», – промелькнуло в голове у Белль, но вслух ответила:
– К чему оттягивать неизбежное?
– Он так тебя и не поцеловал? – спросил лорд Спенсер, изображая искреннее сочувствие.
– Нет, и правильно сделал, – вскинув голову, с вызовом ответила Белль.
– Почему? – со снисходительной улыбкой в голосе поинтересовался хозяин замка.
– Потому что ему всё равно бы пришлось уехать, – с деланной небрежностью ответила Белль. – Ни к чему затуманивать ему разум магией.
– Ты снова всё усложняешь, – заметил лорд Спенсер.
– Я не хочу его заставлять, – её голос всё-таки дрогнул под конец фразы.
– Предпочитаешь страдать вдали от него? – спросил хозяин замка негромко и как будто с искренним интересом и сочувствием.
Белль ощутила, как внутри неё прорастает дерево спокойной уверенности в своих силах, уходя корнями глубоко под землю.
– Я не буду страдать, – твёрдо ответила Белль, глядя во тьму на другом конце стола. – Я буду думать, как снять с вас проклятие. И поверьте, сделаю это.
