Августа Волхен
Чары крови и роз. Другая история Белль
Глава 19. Антуан Гроссо
На следующее утро Белль, завернувшись в плед, в кресле у камина наслаждалась восхитительным завтраком от Антуана Гроссо – так звали парижского шеф-повара. Сегодня это были мягчайшие воздушные булочки-улитки с корицей и нежным кремом и чёрный чай с лимоном, оттенявшим сладость выпечки. Смакуя каждый кусочек, Белль думала, чем ей заняться сегодня? Наверное, штудирование «Книги пророчеств» – пустая трата времени, раз лорд Спенсер уже изучил её вдоль и поперёк. Но Аннабелль решила не оставлять изучение книг об Элфине: пусть это не поможет снять проклятие, но ведь она собирается исследовать местонахождения детей Лилит до эпохи Элфина, а для этого было бы неплохо узнать о своих братьях и сёстрах больше.
«Но сначала прогулка», – сказала себе Белль и пошла переодеваться в костюм для верховой езды.
На улице снова шёл снег, и сугробы становились всё выше. Белль забеспокоилась, что скоро она не сможет выехать за пределы замкового двора, который Лантерн усердно чистил несколько раз в день. И правда, стоило Белль выехать в поле, как Снежинка замедлила шаги, утопая в густом снегу. Поэтому прогулка получилась совсем короткой, и вскоре Белль вернулась в замок, где отыскала Лантерна, чтобы тот ей показал стеллаж с хрониками Элфина.
Читать тексты тринадцатого века оказалось делом непростым: Белль приходилось разбирать по буквам, а затем переводить чуть ли не каждое слово, а даже когда перевод был сделан, понять смысл предложения всё равно было нелегко. Сначала Аннабелль стояла с фолиантом хроник возле стойки для книг, но вскоре устала и перетащила тяжеленный том к столику и креслу. Она отыскала сведения о существах с человеческими телами и волчьими головами, которых называли псоглавцами. Белль поискала в сети и нашла большую статью о них. Греки называли их киноцефалами, о них писали многие античные, индийские, египетские и средневековые писатели.
Корфу в хрониках очень уважительно относился к псоглавцам, писал, что они мудры, смиренны духом, дружелюбны по отношению ко всем жителям острова и его гостям. Род псоглавцев был крайне немногочисленным, и никто не знал, откуда они появились. Корофу предполагал, что Лита создала их между первым и вторым (элфинским) поколением. Псоглавцы обладали очень сильной магией – могли исцелять умирающих, ходить по воде, в мгновение ока перемещаться из одной точки в другую, двигать взглядом предметы и даже останавливать время. Однако псоглавцы неохотно использовали свои способности и прибегали к ним лишь в случае крайней нужды. Корфу считал, что, возможно, некоторые псоглавцы умели путешествовать во времени. На эту мысль его натолкнуло общение с одним из псоглавцев, который рассуждал о времени не как о чём-то линейном, а считал, что все события происходят одновременно и нужно лишь научиться правильно перемещаться между ними.
«Неужели путешествия во времени возможны? – думала Белль, лёжа в горячей ванной, чтобы согреться перед обедом. – Это бы объяснило появление на острове святого Элреда в 1803 году. Никто не знал, откуда он пришёл и куда исчез в 1863…»
Согревшись, Белль вышла в гостиную, в которой Лантерн уже накрыл стол, придвинув его к креслу у камина. На первое был нежнейший крем-суп из спаржи – Белль наслаждалась каждой ложкой. На второе – паста с креветками. А на десерт – воздушное пирожное с ягодами.
Закончив обедать, Белль долго сидела у камина, глядя на танец огня и грея руки о чашку травяного чая. Она подумала, что нанять этого французского шефа было одним из лучших решений лорда Спенсера.
Потом Белль вернулась в библиотеку, где долго выбирала что почитать, бродя между стеллажами, касаясь кончиками пальцев в перчатке истёртых корешков. Здесь было столько знаний, столько людей трудились над написанием, составлением, печатью или переписыванием этих книг!.. И всё это было в её (пусть и временном) распоряжении!.. От одной этой мысли сердце Белль сладко замирало, а в животе начинали танцевать бабочки. Она старалась не думать, что лорд Спенсер, хорошо уяснивший её слабость к его библиотеке, может снова отнять у неё возможность приходить сюда.
Пробегая глазами названия на корешках, Белль увидела сборник «Преданий Элфина» – оригинальное издание 1859 года. Она полистала его – по содержанию сборник ничем не отличался от того, что подарил ей дедушка. Поставив «Предания» на место, Белль взяла старый читанный-перечитанный томик «Сказаний о первых детях Лилит». Заглянув в содержание, Аннабелль нашла там легенду о девочке в Красном плащике, которую полюбил мальчик-варгис, истории о наяде по прозвищу Льдинка, о Яблоневой деве, о нимфе Семирамиде, о Последнем единороге, о сирене, полюбившей принца, и другие истории, о которых она не слышала. Судя по орфографии, сборник был выпущен в первой половине девятнадцатого века. Белль открыла титульный лист, чтобы посмотреть точный год, и увидела на форзаце красивую надпись, сделанную аккуратным женским почерком. Чернила чуть расплылись, но запись была хорошо читаема: «Адаму от мамы. Всегда помни о прошлом, сынок. 3 августа 1845».
Белль улыбнулась, читая эти строки. Как давно это было! Адаму в тот день исполнилось семь лет, его старший брат ещё был жив, а мама с любовью подписывала ему книги.
Но, начав читать, Аннабелль засомневалась: а любила ли леди Мэри своего младшего сына хоть когда-нибудь? Белль знала от дедушки многие истории из этого сборника, но, как оказалось, он значительно их изменял, адаптируя под детское восприятие.
Насколько правильно было дарить семилетнему ребёнку книжку, в которой фигурировало изнасилование? Дедушка рассказывал, что злой человек сильно обидел девочку в Красном плащике, но об этом узнал мальчик-волк и отомстил за подругу. В дедушкиной адаптации мальчик и девочка обстреляли злодея гнилыми помидорами, заставили его упасть в грязь и опозорили перед всей деревней – неприятно, но в целом всерьёз никто не пострадал. В оригинальной сказке было изнасилование девочки в Красном плащике, к счастью, описанное неподробно, и кровавое убийство обидчика, расписанное довольно детально.
Легенду о наяде горного озера, которую приютили бездетные старик со старухой, Белль обожала в детстве. Дедушка всегда красиво живописал горные пейзажи, озеро с обжигающе ледяной водой и прекрасную наяду – деву с белоснежными волосами и голубыми как льдинки глазами. Как раз за них люди и прозвали её Льдинкой. Сначала они приняли наяду радушно, и она благополучно прожила в деревне несколько лет. Но потом в прелестную деву влюбился староста той деревни. Он был жесток и корыстолюбив, а сердце наяды было уже отдано Лелю – парню с кудрями как лён и умевшему так играть на свирели, что хотелось плакать и смеяться. Но староста, получив отказ, не смог с этим смириться и придумал план мести. В тот год на беду зима выдалась затяжной, и староста обвинил в этом Льдинку: мол, это из-за неё весна не приходит, и подговорил народ отдать наяду Карачуну – пусть тот заберёт жертву и отступит. Люди сначала воспротивились, но после согласились. И вот морозным вечером схватили Льдинку, отвели в лес, привязали к берёзе и облили водой. До самой ночи поливали её водой, которая замерзала слой за слоем на теле юной наяды, окутывая его ледяным коконом, а когда дело было сделано, все разошлись по домам. За ночь жертвенная дева должна была замёрзнуть насмерть и умилостивить Карачуна. Вот здесь и началось расхождение. Дедушка рассказывал, что на рассвете убитый горем Лель обманул караулившую его стражу и пришёл к берёзе забрать тело любимой. Лёд блестел, отражая розовые лучи солнца, а наяда, казалось, просто спала в ледяном саркофаге. Когда Лель бережно снял лёд, он увидел, что Льдинка и впрямь жива. Ведь она была наядой горного озера и смерть от холода ей не грозила. Тогда Лель и Льдинка тайно сбежали и поселились в другой деревне, где жили долго в любви и согласии.
Но в оригинальной сказке всё оказалось не так. Во-первых, Лелю, конечно, не дали сбежать. Его привели с конвоем к привязанной к берёзе и скованной льдом Льдинке. Во-вторых, когда он бросился к Льдинке, его убили у неё на глазах. А в-третьих, самой наяде заживо вспороли живот и развесили все внутренности на деревьях, чтобы Карачун наконец принял жертву, а её агонизирующее тело сожгли во славу Яриле.
Белль стало физически плохо, когда она представила, что это читает семилетний мальчик. Неужели леди Мэри не знала, о чём рассказывается в этих историях? Но разве можно давать детям непроверенные книги?
Оставалось лишь надеяться, что Адам прочёл эту книгу значительно позже. Но в это, увы, верилось с трудом, учитывая, как была зачитана книжка и с какой болью отвергнутой любви Адам говорил о своей матери.
Послышались шаги Лантерна:
– Мисс, ужин через полчаса, – сказал слуга, подойдя к Белль, которая сидела в кресле, поджав под себя ноги и закутавшись в плед.
Белль задумчиво закрыла книгу, поставила её обратно на полку, сложила плед и пошла в ванную греться перед ужином. Кажется, никогда до этого она не принимала душ так часто. У неё скоро выработается зависимость от горячей воды.
Выйдя из душа, Белль увидела Фезер с очередным платьем в руках. Оно было длинное, полупрозрачное, из струящегося точно кровавая река шёлка. Белль нахмурилась: это платье выходило за все рамки приличия, и решила, что в этот раз не пойдёт навстречу желаниям герцога.
– Я это не надену, – сказала Белль и, подойдя к шкафу, распахнула его.
– Но хозяин… – начала было служанка расстроенно.
– Он твой хозяин, а не мой, – перебила Белль, оглянувшись. – Надену вот это зелёное, – и сняла с «плечиков» светло-изумрудное платье из шёлка с несколькими светло-бежевыми подъюбниками.
– Почему вы не хотите надеть красное, мисс? – удивлённо приподняла брови Фезер. – Оно было бы вам к лицу.
– Во-первых, оно совершенно прозрачное, – ответила Белль, снимая с себя полотенце, – во-вторых, оно красное, в-третьих, я в нём замёрзну. Так что не спорь. Обещаю, лорд Спенсер не накажет тебя. Ты сделала всё, что могла. – Белль улыбнулась. – Помоги мне с застёжками, – попросила она, надев изумрудное платье, и повернувшись к Фезер спиной.
– Если мне не изменяет зрение, – произнёс лорд Спенсер, когда Белль вошла в полумрак столовой, – это не красное платье.
– Спешу вас обрадовать, Ваша светлость: с вашим зрением всё в порядке, – улыбнулась Аннабелль, проходя к столу. – Но мне хотелось бы кое-что прояснить, – она вновь послала во тьму лучезарную улыбку, – я не ваша собственность, чтобы вы диктовали мне, что надевать.
– Мне нравится твой бунтарский дух, Аннабелль Грейс. – От бархатистого баритона лорда Спенсера у Белль кожа покрылась мурашками, а сердце забилось чаще.
– Впечатляюще, – произнесла Белль, садясь за стол и с силой сжимая руку в кулак, отчего ногти болезненно впились в ладонь.
– Что именно, Аннабелль Грейс? – мягко и рокочуще спросил герцог.
– Ваш голос. От него мурашки по коже, – Белль решила: пора об этом поговорить. – Выходит, Айрин Бёрд была не такой уж коварной, раз не отняла у вас это оружие.
– Кое в чём мне удалось её переиграть, – ответил хозяин замка.
Аннабелль хотела спросить, как именно, но в этот момент вошёл Лантерн с подносом в руках.
– Сегодня в меню пятнадцать блюд, – торжественно объявил официант. – Поэтому не удивляйтесь, что порции такие маленькие.
– Пятнадцать блюд? – восхитилась Белль и уважительно заметила, взглянув во тьму: – Королевский размах, ваша светлость.
– Все фейри любят вкусно поесть, а мне хочется тебя порадовать, – ответил герцог.
Белль улыбнулась. Лантерн поставил перед ней пиалу с ароматно пахнущим супом.
– Суп андже с красными клёцками, – пояснил Лантерн.
Порция и вправду была очень маленькая – Белль справилась с ней слишком быстро, наслаждаясь каждой ложкой и позабыв обо всех своих вопросах. Ей понравилось смелое сочетание пряностей в супе, из-за которого вкус ощущался как сложный и неожиданный, но благозвучный и яркий аккорд.
А Лантерн между тем принёс следующее блюдо.
– Филе стерляди, запечённое в белом вине, – объявил он.
А затем был чилийский сибас в медовом соусе и салат с крабом и лимонными сферами, мясо утки с чёрной икрой, перепёлка с рябиной и сливой и томлёная в красном вине и брусничном соусе говядина. Необычные сочетания вкусов зачаровывали, заставляя Белль радоваться чувствительности своих вкусовых рецепторов – наконец-то они пригодились в полной мере. Между блюдами были небольшие перерывы, в которых Лантерн наливал Белль подходящее к следующему блюду вино.
Затем Лантерн принёс два вида пастийи73: сначала с миндалём, креветками и шампиньонами и чуть позже с козьим сыром, муссом из баклажана, карамелизованной в бальзамическом уксусе айвой и ростками кресса. А к ним – по старинной марокканской традиции чайник с мятным чаем. После чего были виноградные улитки с соусом из петрушки и тыквенным пюре в тарталетках из хрустящего теста.
– Ох, до чего же вкусно!.. – простонала Белль, заканчивая очередное блюдо. – Даже на королевском званом ужине, кажется, было не так вкусно, хоть и блюд было гораздо больше. Где вы нашли этого шефа? Умоляю, не отпускайте его! У него божественный талант!
Она сделала глоток вина и спросила:
– А вам что больше всего понравилось? Хотя, признаюсь, сама я не могу выбрать.
– У меня нет вкусовых рецепторов, – ответил лорд Спенсер.
– Что?.. – Белль отложила вилку. – Вы ничего из этого не попробовали?
– Видеть, какое наслаждение приносит еда тебе, для меня уже удовольствие, Аннабелль Грейс, – ответил герцог.
– За что вы так жестоко с собой, лорд Спенсер? – спросила Белль с сочувствием.
– Я очень давно ничего не ел, поэтому почти не помню, каково это – ощущать вкусы и запахи…
– Я очень сочувствую вам, – произнесла Белль. – Когда мы снимем с вас проклятие, то обязательно попросим Антуана Гроссо приготовить и говядину в винно-брусничном соусе, и улиток, и сибаса – всё сегодняшнее меню, – с воодушевлением произнесла она. – Я уверена, вы тоже будете в восторге.
– Мне нравится твоя уверенность, – в голосе лорда Спенсера прозвучала улыбка.
Белль задумалась: значит, Айрин Бёрд отняла обоняние и вкус. А что насчёт других органов чувств?
– А зрение? – начала она, усмехнувшись про себя: «Цвета вы, судя по всему различаете». – Как вы видите?
– Это похоже на мозаику, – подумав, ответил лорд Спенсер. – Но я уже привык, так что можно считать, что зрение почти не изменилось.
– А голос? Вы сказали, что кое в чём переиграли ведьму. Но как?
– У меня нет голосового аппарата и даже рта, – ответил лорд Спенсер. – Я говорю с помощью магии, – ответил он на немой вопрос замершей в изумлении Белль. – Мне удалось перенаправить её в нужный момент. Но это всё, на что она способна.
– Понятно, – вскоре выдохнула Белль, пытаясь осмыслить эту информацию. – А как вы это сделали?
– Сам задаюсь этим вопросом, – усмехнулся герцог. – Если у тебя больше нет…
– А как вы слышите? – не дав ему закончить, спросила Белль.
– Слух не изменился.
– Значит, Рахманинов играл для вас, когда приезжал сюда? – спросила она, вспомнив о рояле.
– Музыка – единственное утешение, оставленное мне, – произнёс герцог.
– И аудиокниги, – добавила Аннабелль. – Подкасты. Кино. Театральные постановки.
Лорд Спенсер не ответил, и тогда Белль решила вернуться к Рахманинову:
– Я очень люблю фортепианную версию Рахманинова «Остров блаженных». Эта музыка помогает мне думать. Но словами не описать, как я люблю «Остров Блаженных» в исполнении венского струнного оркестра «Fratres in spiritu»!.. – призналась она. И, помолчав, продолжила: – Интересно, что Рахманинов занялся своей интерпретацией «Острова Блаженных», посетив Элфин, который к тому времени перестал быть островом Блаженных…
– И когда по-твоему это случилось? – спросил лорд Спенсер.
– Думаю, это был медленный процесс, – ответила Белль, играя вином в бокале. – Началось всё в конце восемнадцатого века, когда люди стали заселять остров. А закончилось всё в 1864 году. То есть к этому приложили руку мои предки и вы, – она улыбнулась и сделала глоток вина.
Герцог хмыкнул. Помолчав, Белль произнесла в задумчивости:
– «Остров Блаженных» Рахманинова – это тень тени былого Элфина… – она помолчала. – Но в исполнении «Fratres in spiritu» «Остров Блаженных» – это… – она вновь смолкла, чтобы справиться с вновь охватившим её щемящим чувством болезненной нежности к этому произведению, – это отражение безвозвратно утраченной после проклятия части Элфина. Когда в третьем такте скрипки будто делают вздох, полный грусти и сожаления, меня охватывает анемоя74 и не отпускает до самого конца. Я ощущаю напоённый магией воздух, вижу кентавров, наблюдающих за звёздами и беседующих о вселенной и древних пророчествах, и слышу голоса единорогов, ранним утром резвящихся у водопада Эринель, а в небе вижу танец драконов. И мне становится так больно, что никогда уже не будет так, как в рассказах дедушки, что тот мир навеки утрачен. Но ещё мне хорошо и светло на душе, ведь хотя бы в воображении, через музыку, я могу прикоснуться к тому прошлому.
– Всем нам свойственно идеализировать прошлое, – после небольшой паузы произнёс лорд Спенсер.
– Да… – согласилась Белль.
Оба помолчали.
– Не будем о грустном, Аннабелль Грейс, – вскоре нарушил тишину лорд Спенсер. – Особенно когда тебя ждёт пять видов десертов.
– Это тоже о грустном, ваша светлость, – возразила Белль. – Вы ведь их не попробуете.
– Расскажешь мне, как много я потерял, – ответил герцог.
Аннабелль помолчала.
– Я нашла книгу, – произнесла она, – которую ваша мама подарила вам на седьмой день рождения. Во сколько лет вы её прочитали? – она взглянула во тьму.
Лорд Спенсер вздохнул:
– В семь.
– Мне очень жаль, ваша светлость, – проговорила Белль. – И я не могу понять, отчего ваша мама так поступила с вами?.. Эта книга полна жестокости к нашим братьям и сёстрам… Вы не должны были узнать о таком в столь юном возрасте!..
– Зато я усвоил, что от людей в любой момент можно ждать подлости, – заметил герцог.
– Не слишком ли высока цена такого знания? – возразила Белль.
– Я родился и вырос в другое время, Аннабелль Грейс, – ответил лорд Спенсер. – И это всего лишь сборник старых легенд, – добавил он со снисходительной улыбкой в голосе.
Белль нахмурилась: ей не понравился его тон.
– Расскажите, что вы чувствовали, когда читали эти легенды? – спросила она. – Сомневаюсь, что вы думали: о, это просто выдумка, развлекательные истории! Нет, вас наверняка переполняла ненависть к людям и желание отомстить им за зло, причинённое нашим сородичам. Может быть поэтому вы …
– Как легко ты меня разгадала, – с усмешкой перебил её хозяин замка, и его голос прозвучал недобро. – Вот как, оказывается, я примитивно устроен: начитался в детстве не тех книжек и стал злодеем.
– Я не так сказала, – возразила Белль. – Но искусство формирует нас. Наш детский опыт формирует нас. Я думаю, ваша жизнь сложилась бы иначе, если б леди Мэри рассказывала вам на ночь добрые сказки.
– Кто знает, – холодно ответил герцог.
Повисла напряжённая тишина. Белль решила: пожалуй, ей стоит быть немного повежливее. И она сказала, придав голосу мягкости с лёгкой ноткой раскаяния:
– Я бываю слишком резка в суждениях. Мне кажется, будто я постоянно защищаюсь в разговоре с вами. И часто эта защита переходит в нападение. – Она помолчала. – Но на самом деле я благодарна вам за то, что вы дали мне защиту от вампиров, разрешили пользоваться вашей библиотекой, а иногда даже отвечаете на мои вопросы, – она улыбнулась во тьму. – Я ценю это, лорд Спенсер. И я очень благодарна вам, что вы пригласили в замок парижского шефа. Когда мы снимем проклятие, вы сами убедитесь, как вкусно он готовит.
– Мне нравится, как ты говоришь «когда», – усмехнулся лорд Спенсер.
– Если я правда последняя фейри, – ответила Белль, – то пророчество исполнится. Нам нужно просто немного подождать.
– Твой оптимизм вдохновляет меня, – ответил хозяин замка. И чуть позже спросил: – Что ж, ты готова познакомиться с твоим кумиром? – в его голосе прозвучала улыбка. – Сама скажешь месье Гроссо спасибо.
Белль благодарно улыбнулась во тьму.
Вскоре в коридоре послышался стук и лёгкий звон катящейся сервировочной тележки, затем двери распахнулись, и Белль ощутила целую симфонию запахов: свежесрезанных роз, вишни, клубничного мусса, сдобной выпечки, игристого вина розе и едва уловимый сложный аромат парфюма: она распознала в верхних нотах гальбанум и цитрон, оттеняемые пряными акцентами мускатного ореха и едва уловимыми нотками дорогого коньяка. «Как мне нравится его парфюм», – подумала Белль и, улыбаясь, обернулась, чтобы поздороваться. Улыбка спорхнула с её лица, воздух вдруг закончился, а её сердцебиение, наверное, можно было услышать в Торнфилде. В белоснежном кителе перед ней стоял Фредерик. Как он тут оказался?.. Почему? Герцог знает, что он – не Антуан Гроссо? Белль не могла поверить своим глазам, а Фредерик между тем подкатил тележку к столу. Его парфюм дразнил её обоняние свежестью листьев фиалок, чуть горьковатым запахом герани и бархатной пряностью мускатного шалфея. Мысли путались, всё казалось будто во сне, хотелось вскочить с кресла и уткнуться носом в белый китель и забыть обо всём на свете… Если это сон, то потом она всего лишь проснётся. А если нет…
– Bonsoir, Mlle Annabelle, – произнёс Фредерик с улыбкой. – J'espère que vous avez aimé dîner75.
Ох, его голос, так привычно говорящий по-французски, и его новый парфюм, который подходил ему гораздо лучше холодного сочетания цитруса, хвои и морского бриза, сбили её с толку, она не была готова к встрече, и Белль едва смогла заставить себя шепнуть:
– Merci, monsieur76.
Язык у неё не подвернулся назвать его ненастоящим именем.
– Ну же, Аннабелль Грейс, – раздался насмешливый голос лорда Спенсера. – Поблагодари нашего нового шефа как следует. Расскажи месье Гроссо в каком ты восторге от его кулинарного таланта. Кажется, для его описания ты использовала слово «божественный».
– Vous inquiétez pas, Mlle Annabelle77, – мягко произнёс Фредерик, поставив перед ней хрустальный бокал для мартини, наполненный нежно-розовым мороженым и украшенный вишней.
Фредерик был как всегда спокоен и доброжелателен, и Белль ухватилась за знакомые ощущения, словно она тонула и ей протянули руку спасения. В конце концов, ничего же плохого не случилось! Даже наоборот: Фредерик здесь, в замке, и он стал готовить ещё лучше, чем раньше.
Он здесь, в замке… Это было слишком прекрасно, чтобы Аннабелль позволила себе поверить в это сразу.
– Кстати, месье Гроссо отлично владеет английским, – заметил лорд Спенсер. – А ещё он не шеф. Он лишь на днях окончил курсы Филиппа Гринуа. Правда, он действительно стал лучшим на курсе. А теперь получил такую высокую непредвзятую оценку последней фейри. Уверен, его ждёт блестящее будущее в ресторанном бизнесе. А ты как думаешь, Аннабелль Грейс? – спросил он.
– Я согласна, – кивнула Белль.
– Как быстро ты согласилась со мной, дорогая, – насмешливо заметил герцог. – Просто не верится!.. – в голосе прозвучала улыбка. – Не удивлюсь, если сейчас метель затихнет, выглянет солнце и того гляди наступит весна, – он усмехнулся.
Герцог упивался растерянностью и смущением Белль, и она назло ему взяла себя в руки и холодным тоном произнесла:
– Боюсь, солнечный свет может оказаться для вас вреден, ваша светлость. Наверняка, за сто шестьдесят лет, проведённых в темноте, меланин исчез из вашего тела. Весна сгубит вас, ваша светлость.
Фредерик быстро взглянул на неё, и в его взгляде Белль прочла беспокойство.
Герцог глухо рассмеялся.
– С возвращением, мисс Колючка, – произнёс он. – Хотя растерянной и смущённой ты мне нравишься больше.
Белль вскинула подбородок:
– Постараюсь больше не доставить вам такого удовольствия.
– Ступайте, месье Гроссо, – велел герцог. – Огненное шоу отменяется: наша маленькая фейри плохо себя вела.
Аннабелль хотела сказать в ответ что-нибудь едкое, но слова не нашлись, и она промолчала. Фредерик вышел, оставив после себя едва уловимое и кружащее голову трезвучие сложного аромата, в котором звучали сладковато-дымные нотки бобов тонка и пряно-землистые – листьев пачули. Ох, как же этот парфюм подходил ему! Он не скрывал, а подчёркивал всё то, что Белль нравилось в Фредерике. Она прислушалась: теперь за звоном тележки она отчётливо слышала каждый его шаг.
– Что за жалкое зрелище, – насмешливо произнёс герцог, едва дверь за Фредериком захлопнулась.
Белль вздрогнула.
– Что?.. – вырвалось у неё.
– Он всегда выбирал другую. А ты продолжаешь унижаться перед ним.
Белль незаметно прикусила губу, приводя себя в чувство. Неужели лорд Спенсер специально всё это подстроил, чтобы посмотреть на её реакцию?! И откуда он знает о её чувствах к Фредерику?!
Белль вскинула подбородок и холодно ответила:
– Я не унижаюсь.
– Не могу в это поверить, – продолжал тем временем разглагольствовать герцог, – последняя фейри и ничем не примечательный сын Адама! Который вдобавок любит другую.
– При всём уважении, милорд, – ледяным тоном произнесла Аннабелль, – это не ваше дело.
– Моё, Аннабелль Грейс, – возразил тот. – Ты дочь Лилит, и твои чувства не должны быть безответны.
Белль проигнорировала его замечание.
– Если он тебе так важен, то почему ты до сих пор не поцеловала его? – спросил герцог. – Ты способна влюбить в себя любого, но вместо этого…
– Я так не хочу, – перебила его Аннабелль, подняв глаза и глядя в самое сердце тьмы. – Нельзя заставлять кого-то любить себя. Это неправильно. Мы уже с вами это обсуждали, – напомнила она.
– Твои чары – часть тебя, моя дорогая, – возразил лорд Спенсер. – Такова природа фейри. Или, может быть, ты считаешь, что птице не пристало летать, а рыбе – плавать?
– Птица не заставляет летать кошку, – не согласилась Белль. – И мы не должны судить о себе по животным. У нас есть самосознание, душа и воля. И под словом «мы» я подразумеваю и детей Лилит, и детей Адама и Евы.
Адам Спенсер рассмеялся. Его смех разнёсся глухим эхом по тёмной полупустой зале. Белль нахмурилась: он снова не воспринимает её всерьёз. Белль так это разозлило, что захотелось чего-нибудь разбить. Но вместо этого она улыбнулась, взяла десертную ложку и с самым невинным видом зачерпнула ею мороженое.
– Очень вкусно, – констатировала она, попробовав. Потом взяла вишенку двумя пальцами и отправила её в рот, медленно облизнув пальцы – зная, как соблазнительно она выглядит. Она никогда не делала так в присутствии людей, особенно мужчин, которые и так слюнями исходили, глядя на неё, и всегда во время еды была чопорна как пожилая леди с безукоризненными манерами. Но сейчас Белль ужасно захотелось вывести его светлость из состояния равновесия. Хотя у неё не было уверенности, что это поможет: ведь герцог был варгисом, а против них чары фейри бессильны.
Но, кажется, её маленькая шалость всё-таки удалась.
– Что ты делаешь? – раздалось из тьмы. Голос лорда Спенсера звучал глухо и нервно. «Неужели подействовало?» – усмехнулась про себя Белль.
– О, нарушаю этикет, вероятно, – невинным тоном ответила она, вытерев пальцы о салфетку. – Лантерн, вина мне, пожалуйста, – велела она.
Тот тенью скользнул к креслу Белль и наполнил её бокал земляничным розе.
– Благодарю, – улыбнулась она. – За вас, ваша светлость, – сказала она, отсалютовав бокалом, и сделала несколько глотков. – А теперь прошу меня простить, – произнесла она, поставив недопитое розе на стол и встав с кресла. – Благодарю за ужин и…
– СЯДЬ, – низкий и глубокий голос хозяина замка бархатным и одновременно резким как удар крута раскатом пронёсся по зале.
То ли от неожиданности, то ли от повелительного тона Белль опустилась обратно в кресло.
– Вы так рассердились из-за нарушения этикета? – спросила она в растерянности.
Из тьмы послышался смех – бархатистый, расслабленный.
– Мне никогда не было дела до этих глупых правил, – с усмешкой возразил герцог. – И я не сержусь. – В его мягком низком голосе прозвучала улыбка. – Напротив, я рад. Ты ведь только что пыталась соблазнить меня. Неужели я этого дождался!
Белль ощутила, как к её щекам прилила кровь.
– Я вовсе не… – смутившись, начала было она.
Только сейчас Белль поняла: она рассчитывала, что он растеряется, как обычные мужчины, которые сразу теряли дар речи и глупо приоткрывали рты, стоило ей поправить волосы, коснуться запястья или шеи.
– На вас же не действуют чары фейри, – наконец взяв себя в руки, произнесла Белль и отпила из бокала, точно ища защиты в простых действиях.
– Не действуют, – голос лорда Спенсера улыбнулся. – Более того после проклятия я воспринимаю женскую красоту как классическое искусство. Мало кто чувствует вожделение, глядя на рафаэлевских «Мадонн».
Белль едва не поперхнулась вином – его слова звучали почти кощунственно.
– Конечно, – произнесла она чуть позже. – Это ведь Мадонна.
– Но в тебе что-то есть, – продолжил лорд Спенсер задумчиво, точно не услышав её слов. – Что-то, что будоражит моё воображение. Скрытый огонь. Ты строишь из себя монашку, а сама носишь под рясой красное бельё.
Аннабелль захотелось исчезнуть. Её лицо пылало, и сердце стучало так, будто вот-вот выпрыгнет из груди.
– Это не так! – заспорила она. – Вы меня не знаете!
– Ты сама ещё себя не знаешь, душа моя, – мягко возразил герцог.
Его голос разлился по коже Белль пенным прибоем, охватив дурманным оцепенением её тело. Немного позже герцог сказал:
– Можешь идти, Аннабелль Грейс. Лантерн принесёт десерты в твою гостиную.
Белль кивнула и поднялась с кресла, пытаясь скорее освободиться он тенёт зачаровывающего голоса. Она смогла лишь шепнуть:
– Доброй ночи, милорд.
Через несколько шагов Белль поняла, что у неё нет сил идти дальше. Она медленно осела на пол, стараясь угомонить колотящееся сердце, выровнять дыхание, прийти в себя. «С этим нужно что-то делать… – повторяла она себе. – Так нельзя… Что со мной?..»
Она вспомнила охватившее её волнение, злость, стыд, сладкое томление… «Это не я, мне не могло это понравиться! – убеждала она себя. – Это его магия. Он меня зачаровывает! – осенило её, и это осознание разозлило её. – Ну уж нет, я не поддамся».
Белль наконец ощутила, насколько ледяным был пол, и быстро поднялась на ноги. А потом она вспомнила: Фредерик здесь. Оправив изумрудный шёлк платья, Белль порадовалась, что вопреки прихоти лорда Спенсера всё-таки надела это платье, а не красное: хоть Фредерик и очень сдержанный, вид столь откровенного наряда на фейри мог пошатнуть волю любого.
Миновав лабиринт лестниц и коридоров, Белль вскоре распахнула двери в кухню. Прошла мимо длинных столов, над которыми висели кастрюли, ковшики, сковородки, а вдоль стен стояли холодильники и электрические плиты. Возле плиты Белль увидела Фредерика. Все тревожные, неприятные, злые мысли исчезли из её головы, эмоции улеглись, и она улыбнулась, любуясь его ловкими движениями и высокой стройной фигурой, на которой так хорошо смотрелся белый китель. Фредерик оглянулся. Он улыбнулся, отложил деревянную лопатку, которой что-то помешивал на плите, вытер руки об полотенце, перекинутое через плечо, и пошёл навстречу Белль. Она заговорила первой:
