Артур Кинк
Тайна лечебницы Отектвуд
Больные только вернулись с прогулки и были крайне возбуждены. Из камер-палат доносились крики, плач и прочая какофония. Кори невольно сравнил этот шум с шумом зоопарка, куда они так любили ходить с сестрой в детстве. Точнее Рейчел любила. Кори предпочитал музеи, но Рейчел топала ногами, плакала и мать вела их в зоопарк.
Латаша Бригс все еще прятала голову в пижаму, при виде его. Дастин что-то бормотал себе под нос, глядя сквозь стену. Смита вели по коридору Джо и два охранника. Он поджимал под себя ноги, так что им приходилось его тащить и кричал своим писклявым голосом:
– Вы запугали ее? Она должна была прийти ко мне! Доктор, зачем вы это сделали?
– Что случилось?
Джо отправил охранников вперед, а сам остановился.
– Кто-то сказал ему, что здесь были его тетя и кузина. Видимо сестры опять чесали языками возле камеры. Ему это пришлось не по вкусу. Чуть пальцы мне не сломал. Ничего, сейчас освежим его.
– Я сейчас напишу назначения…
– Лекарства еще тратить на эту свинью! – фыркнул Джо.
Выбор у Кори был невелик. Точнее отсутствовал. Беседовать в палате при такой какофонии было невозможно, и он решил воспользоваться комнатой посетителей, которой пренебрегал доктор Фарелл.
Крашер, был единственным, на кого прогулка не подействовала. Ногой под столом он тряс и до этого.
– Как твои дела, Чарльз?
– По-прежнему. Разве что Морган сегодня повеселил всех на прогулке. А как твои, Виски?
– Неплохо.
– Знал, что Морган одевал убитых девушек в платья своей матери?
Кори чуть не поперхнулся воздухом. Было уже трудно скрывать, что он этого не знал.
– В истории этого нет. Осталось в полицейском отчете, а может и вовсе осталось незамеченным. Это же деревня.
– Ты хорошо знал Моргана? – Кори решил воспользоваться этим и узнать, как Крашер относится к таким преступлениям.
– Здесь все друг друга знают. Обе Смит спали со своим отцом. У младшей родилась Кристина, у старшей Морган.
– Инцест, насилие в семье. Я так и думал.
– Родители доктора Апекса сводные брат и сестра. Это юг, Виски.
– Расскажи о своих родителях? – Кори перепрыгнул с темы и очень ругал себя за это.
– Отец был главным инженером в шахте. Мать школьным психологом. Единственный ребенок. Была кошка, умерла в две тысячи девятом от старости.
– Ты хотел быть похожим на отца?
– Нет. Здесь просто работать больше негде. А сейчас рудник и вовсе закрыли из-за недостатка финансирования.
«Родители к нему не приходят, значит умерли. Стоит ли спрашивать об этом Чарльза? А может он их и прикончил?» – думал Кори.
– Нет, Виски, я не убил своих родителей и не закапал на заднем дворе, – ответил Чарльз, будто бы прочитал мысли Кори. – Отцу предложили работу в Джорджии. И они уехали. В две тысячи восьмом году.
– И оставили пятнадцатилетнего подростка одного?! – возмутился Кори.
– Я уже лежал здесь. Они рассчитывали, что меня никогда отсюда не выпустят. Но через полтора года, мне дали инвалидность и выпустили. Я был на попечительстве у Марты Гудвилл.
– Насколько мне известно, ее ты тоже убил.
– Она собирала детей из приютов и больниц, потом заставляла работать у себя на ферме. Я столкнул ее в колодец. Но все свидетельствовали против Майкла Гудвилла, ее родного сына. Он часто поколачивал приемных детей и мамашу, за то, что не давала ему денег на крек. Пока шло слушание, я болтался по городу, так как был на домашнем обучении, прятался в подвале, в своем доме. В девятнадцать лет я по программе для инвалидов поступил в колледж в Монтгомери на строительный факультет. Меня распределили сюда на рудник филиала Барнер каброн юнайтед, в Отектвуде. Это угольная шахта. Открытая в тысяча девятьсот первом году. До шестидесятых принадлежала Пратт консалтед. За всю историю там погибло больше тысячи шахтеров. Первая авария произошла в тысяча девятьсот двенадцатом году, но все были заняты трагедией на шахте Баннер. Там погибло сто двадцать восемь, а здесь сто двадцать семь. На одного меньше.
– В то время на шахтах работали заключенные. В основном темнокожие. Убийства, аварии и бунты были для них рутиной.
– Думаешь сейчас что-то изменилось, Виски? Большинство работников на руднике Отектвуд бывшие заключенные, которых не берут из-за судимости на нормальную работу. Да и нормальной работы в нашем городе нет.
– Как и ты.
– Я собирался стать инженером. И работать на поверхности. Те одиннадцать шахтеров завалило не по моей вине, хотя мне нисколько их не жалко. Я ведь их всех предупреждал.
– Они издевались над тобой?
– Они меня боялись.
– Ты совершил первое убийство в восемь лет.
– Я просто отпустил качели. Томми оказался не в том месте и не в то время. Ты ведь тоже препарировал живых лягушек в школе.
– У нас теперь точные копии человеческих тел со всеми органами. Лягушек давно никто не препарирует.
– А разве не хотелось посмотреть на живые органы. Одно движение и человек спасен. Одно движение и человек мертв. Ты этого боишься? Не переносишь вида крови? Поэтому решил стать психиатром.
Да этот сукин сын видел Кори насквозь. Он действительно боялся вида крови. Хоть и переборол свой страх, работая в госпитале ветеранов, он никогда бы не смог оперировать человека.
– Взрыв в школе. Ты тоже хотел посмотреть, что будет?
– Я хотел сорвать историю. Там все равно читают вранье из учебника. Я учился самостоятельно.
Кори глянул на часы. Без пятнадцати шесть. Время за беседами с Чарльзом пролетало как истребитель. Он умел интересно рассказывать. Все свои истории он сдабривал активной, насколько позволяли наручники, жестикуляцией и мимикой. С придыханием. Будто играл на сцене.
– Извини. Но нам нужно немного поработать. Это для моей учебы.
– Валяй, Виски. Если будут какие-то вопросы, приходи в любое время.
Кори достал заранее распечатанные тесты Роршаха, и Чарльз закатил глаза.
– Что видишь?
– Бабочка, тазовые кости, два кролика бьются лбами, трансформер, младенец в кепке с лопастями, женская блузка с рукавами воланами, футболисты сиамские близнецы. Мы закончили, Виски? Мне эту хрень дважды в год показывают.
– Еще три.
– Винтовая лестница, бюст женщины, придворный клоун.
– Ты издеваешься?
– Примеры ответов из твоего учебника, Виски?
Кори молчал. Вот он момент, когда можно задавать наводящий вопрос. Личный вопрос.
– Чарли, ты… – Кори прервал шум за дверью. Это был грохот, как от металлического листа во дворе его нового дома, вопль Джо и женский визг. Дверь распахнулась и с шумом ударилась о стену. В комнату влетел Морган и захлопнул ее. Его белесое потное лицо было как во сне. Он схватил своей мокрой рукой Кори за голову, и стал сжимать.
Кори знал, что в приступах больные невероятно сильны и пытался с ним говорить.
– Морган! Морган, ты должен меня отпустить. – Кори старался говорить строго и уверенно, как советовали учебники, но его голос был жалким писком, как у испуганной мыши.
Чарльз залез на стол, насколько позволяла длинная цепь наручников, пропущенная через кольцо в столе, и ударил Моргана по спине.
– Эй, свинья! – еще удар. Морган отпустил голову доктора и швырнул его на пол, будто тряпичную куклу. Чарльз смог набросить свою цепь на одну из рук Морагана. Свободной рукой Смит ударил его о стол головой.
– Охрана! Джо! – звал Кори, валяясь на полу. К ним пробивались через железную дверь. Замок заклинило от удара, и они оказались заперты. Кори слышал, как одна из сестер послала за пилой.
Цепь соскользнула с плеча на запястье. Кори не видел из-за широкой спины, что происходит, но слышал удары и хруст Чарльзовых костей. Нужно было что-то делать. Крашер не сможет его удерживать. Нащупав в кармане челюсть, Кори взял ее как кастет, поднялся, и собрав все свои силы и страх ударил по толстой щеке Смита. Смит поплыл от удара, и Чарльз накинул ему цепь на шею.
– Бей его, Виски!
Это звучало как приказ. Кори перехватил челюсть покрепче и ударил еще раз. Рассек щеку. Но увидев кровь, Кори отшатнулся и разжал руку, протез выпал. Он бьет больного. Он бьет человека.
Пила взвизгнула в последний раз. Охрана и Джо ворвались в комнату. Смита ударили несколько раз дубинками. Лично Джо дал ему в морду с такой силой, что на пол выпал кровавый зуб Смита. Медбрату от него тоже хорошенько досталось.
Моргана удалось повалить на пол, двое охранников держали руку, сестра делала укол. Она раз семь тыкала его иглой, прежде чем попала в вену. Морган обмяк. Его погрузили на металлическую каталку и увезли.
Алабама, Отектвуд, лечебница, корпус Б. 8:10 p.m.
Кори сидел на кушетке и болтал ногами, как ребенок в очереди на прививки. Руки еще немного тряслись. Доктор Бердс копался в его волосах и прикладывал марлевый шарик к ссадинам.
– До свадьбы заживет, доктор Лоусон.
– Что там с персоналом?
– Один охранник мертв, сестра Вайлд в реанимации с травмой головы, Джо отделался синяком. Привыкай студент.
– А Крашер?
– Крашеру и ядерный взрыв нипочем. Только морда разбита. Ох завтра Шварц нас поимеет. Всю смену лишит стимулирующих.
– А это сколько?
– Это семь сотен, Кори.
Кори не знал зачем спросил про деньги. Он не видел ни сестру, ни охранника. Видел лишь два кровавых следа на серой стене.
Они с Бердсом зафиксировали осмотр хирурга после нападения пациента в журнале и Кори был свободен. Он встретил в коридоре такого же бодрого Джо, с мешочком льда на лице.
– Ни испугался, Лоусон?
– Если честно, то чуть не обделался.
– Да. Если бы не Крашер, он размозжил бы тебе череп, как Робу и Рокси.
– Пожалуй, нужно поблагодарить его. Он в перевязочной?
Джо кивнул и Лоусон направился в перевязочный кабинет.
Чарльз лежал на кушетке, пристегнутый мягкими фиксаторами и рассказывал сестре Грегсон, как один из пациентов два года назад выколол санитарке глаза.
– Как ты, Чарльз?
– Шрамы украшают мужчину. – ответила Грегсон и скрылась за перегородку мыть руки.
На лбу, щеке и губе Крашера красовались кривые швы, сделанные черными нитками. Чертова деревня до сих пор использует не рассасывающийся шовный материал. Шрамы останутся на всю жизнь.
– Виски! Ты цел? Ты бил его зубным протезом?
– Спасибо тебе.
– Пустяки. – Чарльз гремел фиксаторами. – Нечего трогать моего доктора. Слышала Грегсон? Кто обидит моего доктора, тому устрою ад на земле. Не парься, Виски. Комиссия достанется Фареллу, а тебя тут и не было.
– В каком смысле?
– Я слышал, что Шварц забыл внести тебя в базу и графики. Формально, ты не числишься среди служащих больницы. И я сказал, что ты провалялся в углу, наделав лужу, а избил я Моргана сам.
– Зачем?
– Что бы все меня боялись! Виски, не тупи! Эй, Нат, Виски проводит меня в камеру. Расстегни ремни.
Сестра Грегсон сняла фиксаторы, надела на Крашера обычные наручники и передала больного Лоусону.
Два коридора и больничный двор. Вся охрана была сконцентрирована на Моргане Смите. Идеальный момент для побега. Кори отстегнул один браслет и надел на свою руку.
На улице было темно. Фонари были только за территорией больницы. Так что не Луосон вел Крашера в камеру, а Крашер его.
– Ты говорил о кошмарах, почему?
– Приснился?
– Нет. – соврал Лоунсон.
– Врешь, Виски. Впервые за десять лет? Или больше? Это место. Этот город. Ты знал, что здесь самый большой процент душевнобольных на сто тысяч человек в штате?
– Население всего тридцать тысяч. Ты думаешь, что причина болезни этот город?
– Я не думаю, Виски. Я знаю.
Мимо пронеслись двое санитаров с каталкой. Судя по крупной фигуре под простыней, это был охранник Роб.
Кори хотелось что-то сказать. Открыть Крашера для душевной беседы. Но в голову не приходило ничего путного.
«Путного. Фраза то какая провинциальная. Нужно убрать ее из словарного запаса.» – подумал Кори.
Яркий свет впервые горел во всех коридорах. Место убийства Роба было отгорожено тумбочками и ведрами. Заключенные не спали из-за включеных ламп и бесновались.
– Дьявол рядом! Держит вас за руку! Никому не избежать страшного суда. Господь накажет каждого из вас. За грехи ваши, детей ваших и отцов ваших. Ибо вы их воплощение и продолжение! – вопил Рафаэль, но замолк, когда Крашер и доктор Лоусон остановились у камеры.
– Порождение зла. Выкидыш дьявола! – указывая на Чарльза пальцем закричал Рафаэль.
– Ты без очереди в моем котле. – Чарльз звонко стукнул зубами перед самой решеткой палаты.
– Эй! Сладкая парочка! – в коридоре показалась доктор Калуум. – Нечего тревожить моих больных. Хватит на сегодня.
– Добрый вечер, доктор Калуум. – сказал Кори.
– Привет, Барб. – улыбнулся Чарльз, растягивая мимикой свежие швы.
– Рафаэль последнее время очень беспокоен. Вы как ребята? слышала Мейсон здесь отличился?
– Он чуть не убил Виски. Если бы не я.
– Зачем ты приковал его к себе, Кори? Крашер у нас больше не сбегает. Да, Чарли?
– Нас и здесь неплохо кормят, Барб.
– Я отведу Каршера. Иди отдыхай, Кори. Ты сегодня насмотрелся.
Кори передал ключи Калуум.
– До завтра, Виски! – прозвучало за спиной.
Алабама, Отектвуд, 11:10 p.m.
Для уборки было поздновато. Кори выставил чистящие на столе, разложил на диван пленку, сверху постель из до сих пор не разобранного чемодана и лег. Он и не знал насколько устал. Диван Эйприл, автомобильное кресло. Кори привык к ортопедическому матрацу, что остался в Нью-Йорке.
Нью-Йорк. Там уже полночь. Но Рей, наверняка не спит. Кори набрал номер.
– Привет работникам здравоохранения. – веселый голос Рейчел возвращал его домой. Шум Нью-Йорка доносился из трубки. Рей гуляет. Голоса ее подруг тоже доносятся до уха Кори.
– Как твои дела?
– Гуляю с Кейт с рентгенологии и другой Кейт. Ты как, братик?
Кори не стал волновать сестру и рассказывать подробности.
– Доктор, к которому я прикреплен, похоже, ушел в запой. Так что на меня взвалили всех пациентов. Устал как собака.
– Ну и как там больные? Есть Наполеоны? Эксгибиционисты? Наполеоны эксгибиционисты?
– Есть помешанный на гражданке, но не пациент, а врач. Есть адвокат по делам недвижимости, который носит твидовый пиджак и памперс, и разговаривает по тапочку. Есть сексуальный маньяк весом почти в центнер. Дамочка, поедающая матрацы и высоко функциональный социопат убивший двадцать восемь человек. А может и больше. Я планирую написать по нему работу.
– А мы сегодня ходили по магазинам. Я купила новый купальник и тебе футболку. С героями стар-трека. Тебе ведь он нравится?
– Спасибо, Рей.
– Я скучаю. Приезжай скорее. Мы идем в Бойлер рум сегодня.
– Обещай употреблять только алкоголь. Я знаю, что творится в бойлере.
– Я приличная девушка. – сказала Рейчел и смех ее подруг чуть не оглушил Кори.
– Давай без приключений. Я ложусь спать. Люблю тебя, сестренка.
Кори включил будильник на семь часов. Холодильник больше не шумел. Во дворе тоже было тихо. Но сон не шел. Кори лежал и думал, зачем Крашер спас его? Смит не проявил к Чарльзу никакого внимания. Он целенаправленно шел к нему. Крашер мог спокойно наблюдать за тем, как Морган ломает Кори череп, но он вмешался. Не похоже на социопата. Он не думал о своей безопасности в тот момент. Смит превратил его лицо в отбивную. Чего Крашер добивается? Один из его планов воздействия?
Кори моргал. Нельзя доверять Крашеру. Нельзя допускать даже мысли о том, что он проявил сочувствие. Крашер манипулятор. Крашер болен.
Кори прикрыл глаза, и фрагменты недавнего кошмара всплыли под веками. Маска, отрывающаяся вместе с кожей его сестры. Ее крики. «Помоги мне Кори.»
Лоусон распахнул глаза. Рейчел в норме. Она отдыхает в Бойлер руме с подругами. Она в Нью-Йорке. Не в это дыре.
Кори встал с дивана, прошелся по комнате. Оставленные им бутылки и разбросанный хлам из кладовки никуда не делись. Так бывает, когда живешь один. Сна все равно не было. Кори открыл кран, достал бутылки, тряпки и тазы. Самое время для уборки, раз заняться больше нечем. Лоусон залил все поверхности и пол чистящим раствором. Воздух наполнил запах лимона и хлорки. Столы, стулья, диван окна.
Грязь оставалась на месте, но приложи усилия, и она уже стекает черными каплями в тазик. К половине третьего бывший сарай сверкал. Деревянные полы, влажные от уборки разбухли. Разделочный стол и раковина сверкали чистотой. Окна блестели в свете одной лампы. Каждый угол Кори промазал отравой для насекомых. На часах было три двадцать. Кори не чувствовал усталости. Дом пах чистотой. Завтра нужно будет забить холодильник. И можно будет позвать в гости Эйприл, если она захочет с ним говорить. Кори казалось, что он обидел ее в последнюю встречу.
Дабы не портить воздух Кори вышел покурить на крыльцо. Ночь была теплой. Воздух лесным и свежим. Кори хорошенько надышался чистящими и хлоркой. На улице его голова клонилась к груди. Сигарета выпала из расслабленных пальцев.
***
Из деревянных бараков с забитыми окнами выглядывали лица индейцев.
– Генри спятил. – ворчал Остин и дымил своей трубкой.
– Генри все правильно делает. Они ни черта не работают. За четыре месяца мы ни на тонну не догнали другие рудники. Они убили Боба, Джорджа, Джона, Сэмюэля, Кристиана, завалили третий выход. Может так они станут нас бояться.
– Господь накажет Генри за его дела. Нельзя так с людьми, даже если они дикие. Нельзя разделывать их словно поросят. Ты его друг, Лукас. Поговори с ним.
Лукаса разобрала злость. Дома Дороти вечно скулит и просит уехать. Теперь Остин начал эту песню. Никто не хочет работать. Все хотят только получать денежки да плевать в потолок.
– Сам ему и говори! Я тебе не гонец! Эй, ленивые ублюдки! Уголь сам себя не добудет. – Лукас снял замок и из барака повалила толпа мужчин. От яркого снега они щурились и закрывали глаза. Тонкая роба трепалась на ветру. Сам Лукас был в лисьей шубе, шапке и перчатках. Из его рта шел пар. От тел шахтеров тоже шел пар. Они бегом бежали к штольне.
Остин стоял рядом с мушкетом и пересчитывал их, хлопая рукой по головам.
– Шевелитесь! Живее! Удачи, Лукас. – Остин забрал у Лукаса масляную лампу и передал газовую, второй мушкет и длинную палку.
– И тебе, Остин. – Лукас махнул старику и скрылся в штольне.
Сомнобулия
Алабама, Отектвуд 4:50 a.m.
Кори проснулся от холода. Грудь и шея болела. Каждый вдох царапал горло. Кори заснул прямо на крыльце. На кофте осела роса. Кори встал. Потянулся. Запахнулся. Его окружал густой влажный туман. Кори открыл дверь, схватил рюкзак и выбежал за калитку. Видимость – вытянутая рука. Подсвечивая телефоном Кори, пошел по узкой тропинке.
Туман сгущался. Кори смотрел себе под ноги, пока не наткнулся на деревянный низкий забор. Это странно, ведь больница окружена высоким металлическим. Протерев конденсат на очках, Кори увидел, что пришел совсем не туда. Перед ним стояли ряды аккуратных крестов. Кладбище.
– Черт! – выругался Кори и посмотрел на часы. Пять десять утра. Он мог еще спать. Мог почитать.
Кори уже было развернулся обратно, но кладбище манило его. Приключения, неизвестность, адреналин. В десять лет, любая новая улица – это исследования и загадки. В двадцать пять, это духота подземных переходов, пробки и опоздания на лекции. Приоткрыв скрипучую калитку Кори, вошел. Кладбища его не пугали. Это место памяти, скорби и успокоения. Это история. Кори был на кладбище два раза. Первый он был еще ребенком. Умер кто-то из дальних родственников. Второй раз в школе. Его сокурсник погиб в аварии. Оба раза падре читал речь. Женщины плакали, мужчины раздували ноздри.
Здесь туман был гуще. Как в вату, в него можно погрузить руку по локоть.
Дугарт Смит. Любящий отец и почетный шахтер. Тысяча девятьсот шестьдесят девятый – две тысячи первый. Клинтон Эдисон. Отец, муж, солдат. Навсегда. Тысяча девятьсот сорок второй – две тысячи пятый. У могилы лежали увядшие, но не засохшие цветы. Томас Розенталь. Любимый сын. Тысяча девятьсот девяносто четвертый – две тысячи второй. У креста сгнившие плюшевые игрушки, солдатики, машинки. Могила ребенка нагнала на Кори печаль. Он отключил фонарик и поспешил прочь. Кресты располагались все плотнее и плотнее, Кори спешил. Пальцы больно ударились о корягу. От боли Кори потерял равновесие и упал.
Вот теперь он точно проснулся. Его окружала сырая земля. Наверху густой туман.
– Помогите! – завопил Кори, но его никто не слышал.
Восемь футов вверх. Голова у Лоусона закружилась. Он упал на дно ничком, хоть сейчас землей засыпай. Ему захотелось плакать. Зачем он сюда вообще пришел?
Паника нарастала. Кори кричал, рвал землю руками, прыгал. Животный страх зверя, попавшего в охотничью яму.
Звонок вернул Кори в реальность. Незнакомый номер.
– Да! – крикнул Кори.
– Кори, это Алана Колбан. Шварц срочно вызывает тебя к себе.
– Алана, Я на кладбище. Я не могу выбраться.
– Кори, ты заикаешься. Ничего не слышу. Зайди к Шварцу.
Шварц вызывает Кори. После этой фразы вся паника и весь страх отошли на задний план. Общество побеждает природу. Кори уцепился за мокрую землю и выбрался наверх. Он упал рядом с крестом. В бога он не верил, но кому-то говорил: «Спасибо, спасибо, спасибо».
Кори поднял голову. Свежая гравировка на свежем кресте. Верный друг, любящий муж Роберт Харрис. Тысяча девяносто первый – две тысячи девятнадцатый.
Роб. Охранник Роб, от которого осталось лишь пятно на стене в корпусе Д.. Его ждала домой жена. Он, наверное, хотел после смены встретиться с друзьями. Но один удар Моргана Смита перечеркнул все.
Кори прижал к себе рюкзак и побежал.
Он явился в лечебницу весь в земле. Алана обеспокоенно крикнула ему что-то вслед. Мириам отчитала за грязные следы на только что вымытом полу.
– Доктор Шварц, вы хотели меня видеть?
– Да, доктор Лоусон. Есть разговор. Вы в порядке? Вы весь в земле! – доктор Шварц проявил беспокойство и в тоже время брезгливость. Ведь Кори запачкает его кресла.
– Это из-за Моргана Смита? Я виноват. Я не проявил должного контроля.
– Нет. Смит здесь не причем. Он забота дежурного доктора. На вас жалуются сестры и санитары. Вы слишком грубы с ними.
Кори замер, вспоминая, когда это он был груб? Никогда. Он обращался на вы. Говорил пожалуйста.
– У нас мало персонала и много работы.
– Я не требовал от них ничего, чтобы не входило в их обязанности. И если я кого-то обидел, то я не хотел.
– Не нервничай, Кори. Ты новый работник. Конфликтов не избежать. Но я вызвал тебя не поэтому. Доктор Фарелл разрешал тебе вносить свои назначения?
– Да. Нет. Не знаю. Доктор Фарелл заболел. Я взял на себя его работу, я что-то сделал не так?
– Твои назначение подразумевают превышения стандарта койко-дней. И выходят из перечня услуг медицинской страховки. А это деньги. Мои деньги, твои деньги. Зарплаты всех работников зависят от этого. А у всех семьи, дети. В школе тебе говорили совсем другое.
– В школе мне говорили, как лечить. Как выводить из психотических состояний. Как вернуть пациента в общество. Как избежать инвалидизации. Ваши сестры не соблюдают ни одно из правил асептики и антисептики. Ваши санитары оскорбляют пациентов.
– Доктор Лоусон, вы слишком много на себя берете! – Шварц вмиг стер свою напускную заботу. – Пока вы в Отектвуде, будьте добры соблюдать правила и не указывать мне на недостатки, о которых мне и так известно. Если вы не хотите проходить практику, это ваше право.
– Извините, доктор Шварц. Мне стоит написать отказ от практики.
Злоба на лице Шварца, вновь сменилась деревенской добротой.
– Не надо, Кори. Я не буду подписывать твое заявление. Ты не мальчик. Ты будущий врач. Ты должен понимать все нюансы. Медицина тонкая наука. Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение. Я надеюсь, завтра увидеть тебя на обходе. Твои назначения верны. И будь я твоим преподавателем ты бы ушел с пятеркой. Но я не твой преподаватель.
– Да, доктор Шварц. Я вас понял. – выдавил из себя Кори. Ему хотелось вернуться в Нью-Йорк и рассказать обо всем в школе. Ему хотелось закрыться, никого не слышать и никого не видеть. Бросить медицину и устроится в Макдональдс. Зачем он четыре года учил фармакологию, если все его назначения противоречат стандартам. Зачем быть доктором, если можно быть менеджером. Зачем лечить, если больные кормят чьи-то семьи.
– До завтра, доктор Лоусон.
– До завтра, доктор Шварц.
Кори вышел из кабинета. Грязная кофта все еще была на нем. И кабинет Шварца, был хуже могилы, в которую он упал утром.
Кори хотелось убежать, спрятаться в туалете и заныть, как это случилось во втором классе из-за первой и единственной двойки.
Но двадцатипятилетнему мужику не престало плакать по туалетам, поэтому Кори просто закрылся в кабинке и закурил. Если кто-то войдет, например, Мириам, то новость, что плохой доктор не только портит им план, но еще и дымит в служебных туалетах, разнесется по больнице.
Лоусон набрал номер сестры. Голос у нее был относительно бодрый, значит недавно встала.
– Привет.
– Рей, у меня проблемы.
– Ты переспал с кем-то из пациентов? – не раздумывая спросила Рейчел и Кори застыл с сигаретой на унитазе.
– Что?! Рейчел, это первое что пришло тебе в голову? Нет! Господи! Нет!
– Разве же это проблема? Семьдесят процентов врачей вступали в интимную связь со своими больными. А отец всея психоанализа дядюшка Фрейд делал это регулярно.
– Причем даже со своей дочерью. Рей! Ни с кем я не спал! – тем не менее от этого разговора Кори повеселел. Вот это было бы действительно проблемой. – Мой куратор ушел в запой вроде как. Я поменял его больным лечение, а главный врач сказал, что они так не лечат. Что видите у них режим койко-дней и им нужен постоянный оборот пациентов, а не здоровые люди. Выставил меня монстром, который отбирает хлеб прямо изо рта детей докторов. Я не для этого учился.
– Спокойно коллега. Вы попали в систему и испытываете диссонанс. Принимайте все как есть утром и вечером. Жить будете до глубокой старости. Именно поэтому я выбираю частную практику и узкую специализацию. Стационары – это большие конгломераты, как эппл или сименс, убивающие индивидуальность и превращающие людей в роботов с нервным тиком и язвой желудка.
– Слишком утопично.
– Я надеюсь, ты не откажешься от практики из-за такого пустяка?
– Минут пять назад хотел. Спасибо.
– Держись там. Пока.
Кори побрызгал дезодорантом следы своего преступления, смыл окурок несколько раз и отправился в кабинет.
Доктор Фарелла он там совершенно не ожидал увидеть.
– Выздоровели?
Без единого слова Фарелл достал вторую кружку с надписью «доктор №1». Разлил остатки скотча, который видимо он пил с утра и доктора молча выпили.
– Почему я делал все правильно, но в итоге остался идиотом?
– Это называется самоанализ.
Кори повеселел. Скотч развязал ему язык. В мокрой кофте стало жарко.
– Ты по земле валялся что ли? – Фарелл заметил грязные руки. Кори и остатки земли на вязанной кофте. – Нашел из-за чего! Мне вот ему на глаза лучше неделю не попадаться.
– На меня даже в детстве мать не кричала.
– У тебя много ассоциаций с детством. Это признак инфантилизма. Ну да ладно. Будем разделять и властвовать! Я буду заниматься корпусом Б. А ты корпусом Д. Делай с ними, что хочешь. Выписывать их не надо, большая часть из них в Отектвуде навсегда. Полисов у них нет. Только барокамеру не назначай. Это платная услуга.
– Я хочу лечить людей. Я не хочу быть надзирателем!
– А я хочу ехать в одной телеге с Джозефом Уилером где-то под Мурфрисборо и слушать как оркестр играет синий флаг Бонни! Но, к сожалению, мне нужно идти на обход и делать кучу выписок. В атаку мой друг!
Атака закончилась так же быстро, как и началась. Пациентов позвали на обед.
Алекс сам взял порцию, сам вставил трубочку в коробку сока. Но Кори не мог его похвалить. Кори шел в корпус Д.
– Здесь занято, – Мириам отодвинула стул почти из-под Кори. – Это место сестры Эдисон.
– А здесь я воду разлил. – сказал санитар Ли.
Кори молча уселся на диван. В столовую вошла сестра Эдисон. Он о ней слышал, но не видел ее. Это была пожилая женщина, худощавая, улыбчивая.
– Приятного аппетита. Ты же Кори? Практикант? Чего сидишь там?
– Места нет.
– А мы сейчас подвинемся. – Ирен быстро организовала место для Кори. Пододвинула ему чашку с конфетами.
– Ты не местный?
– Я из Нью-Йорка.
– Ой я была там в молодости с мужем. Красивый город. Большой. Женат? Детишки есть?
– Нет. Я еще медицинскую школу то не закончил.
– Ну это дело поправимое. У нас тут много девчонок молодых.
– Да я видел.
– Проститутки они все! – сказал Ли.
– Ну ка не выражаться.
– Доктора к нам сослали, он накосячил. – Мейсон гадко улыбался и Кори не мог понять почему. Он ведь ни сделал ему ничего плохого. Они нормально общались и у них не возникло ни одного конфликта.
– Ну и хорошо, что сослали. У нас тут спокойнее и порядка больше.
Кори не слушал, что болтает Ирен. Он пытался найти для Мейсона колкий ответ. И он нашелся. На шее у Ли была дешевая цепочка, от которой на коже оставались зеленые разводы.
– Я тоже был в Нью-Йорке. И в Вашингтоне был. И в Майами. Ничего интересного.
– Ты бы сэкономил на следующем путешествии и купил нормальную цепочку. А то этой у тебя на шее плесень.
– За собой следите! Какая вам разница! – из язвительного шутника, Ли вмиг превратился в фурию. Он швырнул свою кружку на стол и выбежал из столовой.
– Опять выделывается. Не обращай на него внимания. Он человек настроения.
После обеда Лоусон понял, что за развлечение «злить Ли». Он стучал шваброй по решеткам. Оскорблял больных, посылал к чертовой матери сестер, с просьбами сходить на склад или отнести анализы. Под его визг было невозможно работать.
– Как зовут твою маму?
– Деби. Дебра.
Кори смахнул пот со лба.
– Чем ты любил заниматься в детстве? Мне нравился конструктор.
– Алан Дастин. Армия США. Личный номер сто два ноль девяносто два….
Кори хотелось биться головой об решетку. Два слова. Два, за полтора часа. Кори выдохнул.
– Сержант Алан Дастин!
– Я. – немедленно отрегировал Алан.
Лоусон чуть не прыгнул от радости.
– Где вы находитесь, сержант?
–В Алеппо, сэр.
– Черт. Нет. Вы находитесь в США. Отектвуд, штат Алабама.
– Повторяю, я нахожусь в США. Отектвуд. Штат Алабама.
– Можешь отдыхать сегодня, сынок. – разрешил Кори.
Лоусон выдохся, будто весь день таскал мешки с картошкой. На часах было почти три дня, а он осмотрел только одного пациента.
– Давай! Поднимай свою черную задницу и дай мне помыть. – раздался воплю Ли из пятой палаты.
Кори немедленно пересек коридор. Ли стоял возле миссис Бригс. Она замешкалась, и он пнул ведро ей под ноги. Женщина поскользнулась и упала.
– Что ты только что сказал?
– А ты глухой?
– Повтори еще раз, как ты обратился к больной Бригс.
– Не нравится, сам мой! —Ли бросил швабру под ноги Кори и ушел.
– Миссис Бригс, разрешите вам помочь.
Женщина не испугалась в этот раз. Она отмахнулась и поднялась с пола сама, отряхивая пижамные штаны.
– Мейсон всегда называет вас так?
– Черной задницей? Бывает и хуже.
Кори опустил глаза. Он не знал, что делать в такой ситуации. В Нью-йорке, за подобное поведение можно было вмиг вылететь с работы и даже получить арест и штраф. Кори заметил на плече Латаши несколько неглубоких ссадин. Спрашивать он не стал. Латаша и так сделала огромный шаг. Не закричала и не испугалась его.
