Артур Кинк
Тайна лечебницы Отектвуд
В расписании процедур на этот час никого назначено не было. Кто-то новенький. Кори зашел в базу. В зеленой строчке поступивших высветилось имя: Эндрю Савиц. Дата и время поступления не совпадали. Сегодня в девять ноль-ноль. Лоусон не видел ни конвоя, ни машины, что привезла бы подозреваемого. И санитары не перетирали эту новость, охая и ахая, что рядом с ними столько лет работал хладнокровный убийца.
Но Савица должны обследовать. Устный опрос, анализы, ЭЭГ. Лоусон закрыл базу. Достал свой телефон. Тишина в голове. Где сотни голосов, что умоляли бы оставить все как есть, или гулкие приказы не опускать руки. Он ведь почти на пороге открытия всех темных тайн отектвуда. И двери даже не заперты. Разве что, воображая ручка этих дверей дурно пахнет.
Доктор Калуум, сторожит дверь как часовой.
Входящие. Ответить.
«Нужно отвлечь Калуум.»
Отправить.
Теперь Кори прижимался к двери. Если бы кто-то резко открыл ее, Лоусон шлепнулся бы на пол.
Мерный стук каблуков Калуум вокруг стола на посту. Она говорила по телефону. Отвечала, что все идет хорошо. Пока хорошо. Фоном иногда покрикивал Рафаэль, предвещая грешникам страшные муки. И когда Кори, со злобой ударил кулаком в косяк и отошел от двери, он услышал Алана Дастина. Парня, который лишь изредка говорил свое имя и личный номер, и то шепотом. Он кричал.
– Офицер! Он вешается! Сюда!
Калуум бросила трубку и по стуку каблуков можно было понять, что она бежала. В ту же секунду Кори выскочил из бытовки, схватил ключи со стола и отпер дверь, что так охраняла Барбара.
Кори едва не оглох, когда вошел. Суггестивная запись с помехами, как у старого телевизора или сломанного радио твердила о смерти Алекса Хилла.
«Я убил Алекса Хилла. Я видел его истинное лицо.»
На уже знакомом кресле, зафиксированный ремнями, сидел Савиц. Когда-то он косил траву, повязав свою рубаху на поясе, на его загорелом теле отражалось солнце. А на лице была беспричинная простодушная улыбка. Сейчас все это исчезло. На теле не былого ни одного участка той загорелой кожи. Все было фиолетовым, бордовым и синим от избиений. Рабочие руки, висели в фиксаторах как плети. Разбитые губы, еле шевелились, повторяя запись.
– Я убил Алекса Хилла. Я видел его истинное лицо.
Лоусон преодолел ступор, выключил магнитофон и прекратил подачу импульсов.
– Эндрю, – тихо позвал Кори. – Эндрю, я верю, что ты никого не убивал. Ответь мне. У нас мало времени. Давай же! – Кори тряс Савица за плечи, но тот, как тряпичная кукла валялся в кресле. Уже поздно. Сколько он это слушает? Десять часов? Двенадцать?
Все ясно. Методами шерифа им не удалось добиться признания. Тогда они и отправили Савица на обследование сюда. После терапии добрых докторов он и в убийстве Кеннеди признается, не то что какого-то студента.
– Шину! Принесите шину!
Голос доктора Хайза отвлек Кори. Каталка гремела по кафелю. Они были у самой двери. Сейчас Калуум войдет и разоблачит его. Но Калуум не входила. Голоса удалялись. Лоусон приоткрыл маленькую щель и выглянул в коридор. Никого. Но Барбара вернется и Лоусон не должен выдать себя. Савицу уже не помочь. Никому не помочь. Он включил магнитофон и подал импульс в две сотни. Савиц не реагировал. Даже пальцем не шевельнул.
Едва Кори успел закрыть дверь, вернулась доктор Калуум. Незная куда себя деть, Лоусон схватил телефонную трубку и сделал вид, что разговаривает.
– Да. До свидания.
– Кто там? – как ни в чем небывало, спросила Барабара.
– Ошиблись номером. Звонили в приемную Шварца, а попали сюда. Что случилось? Я готовил отчет для учебы, услышал шум. Больной на кого-то напал?
– Крашер едва не повесился. Я вытащила его из петли.
– Крашер? Вот от кого угодно, а от него я не ожидал. – Лоусон дались слова тяжело. Он напряг все тело, лишьбы не бежать в реанимационный зал. Он просил отвлечь Барбару. Но не так. Не такой ценой.
– Он жив. Даже шея цела. – отмахнулась Барбара.
– Нужно позвонить доктору Хамсвиллу. Когда им занимался Фарелл, у него не наблюдалось суицидальных наклонностей. Он был в периоде гипомании.
Барбара закусила губу. Она хотела что-то сказать. Поделиться новостью, которая была раскаленным угольком в кармане и так и жгла. Доктор и женщина боролись внутри Калуум. Женщина побеждала. Интриганка побеждала.
– Сегодня поступил Эндрю Савиц. Он и правда убил того медбрата, или кем он там работал? – спросил Кори.
– Да, – без раздумий соврала Барбара. – У него шизофрения. Он лечился здесь еще до того, как я устроилась сюда работать. Задержка умственного развития. Парень он не плохой, работящий. Но читает до сих по слогам. С письмом трудности. Жаль его. Но что поделать. Генетика.
– Шизофрения – устаревший термин.
– Аффективное расстройство, если тебе от этого легче. Галлюцинации толкнули его на убийство.
– Он не отправится в тюрьму? Его определят сюда?
– Комиссия решит на следующий неделе. Я буду на стороне специализированного лечения, другие врачи меня тоже поддержат.
– Никогда не боялись, что, работая с подобными больными, сами потеряете рассудок?
Барбара выпила и усмехнулась.
– Гастроэнтерологи каждый день едят буррито запивая пивом и колой, пульмонологи выкуривают по две пачки в день. Боюсь ли я сойти с ума? Едва ли.
– Кажется, вы хотели мне сказать что-то важное?
– На ты, Кори. Я не твоя учительница. Оставь это.
Серое как камень лицо Барбары приобрело розовый приятный цвет.
– Когда я только начинала работать, в меня влюбился пациент. Диагноза я уже и не вспомню. Но был буйный. Только со мной разговаривал. Дарил мне оригами.
– И такое случается, – кивнул Кори. Он не совсем понимал, к чему клонит Барбара. – А ты испытывала к нему чувства?
– Мне были приятны знаки внимания. Как и любой женщине. Но потом он стал меня пугать. Ты прав, Кори, такое случается. И не стоит принимать это близко к сердцу. Как говорил Фрейд – не целуй пациента в губы.
– Сам он, своим правилам не слишком придерживался.
– Ты меня понял, Кори.
– Если честно, абсолютно нет.
– Через час можем начать процедуры. Буду ждать в кабинете.
Барбара вернулась к пыткам Савица. А Кори остался стоять и пережёвывать ее метафоры. К чему весь это разговор? Может она пьяная?
Лоусон бесцельно прошелся по коридорам. Обход? Да кому он вообще нужен? Ни больным, ни доктору. Кори остановился возле одиннадцатой палаты. Двери были распахнуты. Через стенку, отгораживающую туалет, были перекинуты брюки от больничной пижамы. Одна гача привязана к трубе, другая отрезана видимо доктором Калуум. Были же сотни других способов. И если бы Алан не позвал доктора. Он так бы и удавился. Вот Хамсвилл то получит от Шварца, за то, что его пациент совершил попытку суицида. Этому Кори радовался в глубине души.
Час пролетел как одна минута. Влажные полы, еще теплое после Савица кресло и мокрые от его пота фиксаторы. Барбара курила в маленькое окошко под потолком, пока Кори усаживался.
– Я думаю, я готов, искренне извиниться за все свои обвинения в адрес врачей отектвуда. Я только сейчас понял, насколько я был глуп и недальновиден.
– Я рада за тебя. – подобная искренность не обрадовала Барбару. Она насторожилась.
– Звонки и жалобы. Мне так стыдно. Ведь если бы все это было правдой, мне бы уже давно заткнули рот. Правда ведь?
– Понятия не имею. – Барбара пожала плечами и подала первый импульс. Все как обычно. Дрожь по телу. Легкое покалывание. Привычная боль. Будто капельки масла со сковороды брызнули на руку.
Голос магнитофона, сколько не старался, уже не мог перекричать голосов в голове Кори. Это как резистентность к антибиотикам.
Песни, что закачала ему сестра на телефон, деревенский смех Эйприл. И конечно «Оставайся в Отектвуде.»
Что угодно, кроме «Все хорошо. Мы не причиняем зла.»
Его организм борется. И он вышел победителем. Легкая ломота в теле, нарушение координации и чувство голода. Он опять забыл поесть.
В тепле садящегося осеннего солнца, Кори совсем разморило. Он сел в машину, заложил сигарету за ухо. Дорога была гладкой, словно вода на озере. И он не замечал ни ям, ни лежачих полицейских.
Мономания
Алабама. Отектвуд. 7:00 p.m.
Возле сытого Билла, как обычно была толпа пьяниц и девиц. Через окно было видно, что за барной стойкой сегодня не Эйприл.
Кружка пива, классический гамбургер, картошка фри и гренки. Кори и не догадывался как был голоден. Столы были заняты. Приходилось сидеть за барной и терпеть толчки локтей, тех кто просили повторить: грязнуль с пластиковыми стаканами и девушек с размазанной косметикой.
Шумная компания парней за третьим столиком, едва не сшибла Кори со стула, заказывая еще пива, и вышла на улицу. Вернулись они уже с двумя девушками. Ирма и Кристина. Ирма заметила Кори сразу. Но демонстративно отвернула голову. Она и не знала, на что обижалась. На то, что Кори высадил ее в лесу посреди трассе совсем нет. Ей стоило обижаться на себя. За то, что солгала. За то, что ее ложь стоила чужой жизни. Жизни хорошего человека.
Без отца ей явно было свободнее. Она больше не прятала изрезанные руки под длинными рукавами черных платьев. На ней была короткая куртка, оголяющая поясницу и джинсы не по размеру. Кристина была в той же одежде, что Кори получал на складе. Они смеялись. Пили. Спорили с парнями. Ирма то и дело оглядывалась на Кори. Лучшим вариантом было бы уйти. Но Кори только что заказал еще кружку и не хотел оставлять недопитое пиво. По маленькому телевизору на стене крутили попсовые клипы. Между школьницами и их великовозрастными кавалерами назревало напряжение. Девушки отказывались ехать в гости. Кристина подошла к бару и заказала литр разливного пива с собой. На Кори она даже не посмотрела. Будто ни разу не видела. Она дергала ногой в ожидании пива и тяжело дышала. Для одышки курильщика рановато. Астмы в анамнезе не было. Кори помнит,. значит она волнуется. Кори допил и пошел в туалет вместе с Кристиной.
Туалет в сытом Билле, представлял собой длинное узкое помещение, пропахшее мочой. Две кабинки с классическим изображением женщины в юбке и две с изображением мужчины в брюках. Или без. Разбитые грязные зеркала. Пустые дозаторы мыла. В одной из раковин плескалась рвота. На краях другой были красные разводы. Кори старался не смотреть туда. Он вошел в свободную кабинку. Унитаз, словно не мыли десять лет. А он еще жаловался на туалеты в торговых центрах в Нью-Йорке. Да они образец чистоты, по сравнению с этим. Стараясь не касаться стен и двери, Кори расправился с мочеиспусканием и открыл дверь. Кристина, стоявшая у одной из раковин, дернулась. Сбросила с плеч рюкзак.
Кори старался не смущать девушку. Сполоснул руки и быстро вышел. Расплатился по счету сел в машину и задумался. Что Кристина делала в туалете с бутылкой пива. Она убрала ее в свою сумку у бара. Разбавляла водой? Или что-то подсыпала?
Подвыпивший народ вывалил на крыльцо бара. Все курили. Сквозь открытые окна автомобиля до Кори долетали отдельные слова. Суть разговора. Парни настаивали поехать к ним и продолжить вечер. Девочки хотели прогуляться. В бар пришли еще гости. Внимание парней переключилось, и Ирма с Кристиной потеряли свою значимость. Они двинулись от бара в сторону площади. Кори завел двигатель и тоже поехал. В лучших традициях полицейских сериалов, которые он смотрел с Эйприл, он ехал поодаль. Не спеша чтобы объекты не заметили слежку. Делать это после трех пинт пива, было непросто. Ощущение скорости и расстояния терялось. Кори то резко тормозил, то прибавлял газа.
Девушки скрылись в алее, где не было дороги. Пришлось сделать круг. Хорошо, когда город маленький. От начала до конца чуть больше часа пешком.
«Осторожно дикие животные!» «Розжиг костров запрещён!»
Кори остановился между двумя баннерами. Девушки перешли трассу к водонапорной башне.
Кори резко протрезвел. Ну нет. Это же домыслы. Больная фантазия, не менее больного человека.
Оставив машину у обочины, Кори тоже перешел дорогу. Сквозь лысые кусты он мог видеть Кристину и Ирму. Девушки сидели на бетонном блоке, прямо под башней. Ирма жадно хлебала из бутылки. Кристина болтала ногами и говорила. О математичке миссис Мерфис и Стене Джеферсоне из спортивного класса. Обо всякой школьной чуши.
– Я хочу спать, – сказала Ирма. – Может словим машину?
– Это сонная доза. Здесь круто. Никого нет.
– У меня и так никого. Братьев и сестер забрали. Родителей больше нет. – сквозь голые ветки Кори видел, что Ирма не может сидеть ровно. Ее клонит в сторону.
– Я лучше поеду домой. – Ирма с трудом встала на обе ноги. Пластиковая бутылка выпала из рук. сама же она хваталась за тонкие веточки и стволы молодых деревьев. Они гнулись под ее напором.
Это продолжалось слишком долго. Все равно, что смотреть глупое видео, где пьяный не может войти в подъезд или заползти на крыльцо. На экране это выглядело смешно. Надо же так нажраться. В жизни, смешного было мало.
Кристине было плевать, на то, что подруге плохо. Она шарилась в своем рюкзаке. Наконец она подошла к Ирме, едва не падающей, на землю.
– Я напилась. Мне надо домой. – бормотала Ирма, еле шевеля языком.
Кристина зашла со спины. Она стояла там с минуту, а потом накинула на шею подруги шнур.
Сигарета выпала из пальцев Кори. Это невозможно. Это бессмысленно. Ирма даже не сопротивлялась. Она повисла на удавке как куль с кукурузой. Кристина затягивала провод, упираясь коленом в спину жертвы.
Метод проб и ошибок. Люси Эбхаус она заманила трезвой. Потому та сопротивлялась. Потому Кори видел ее в лесу напуганную и в ссадинах. Она убегала через лес. Потому, причиной ее смерти стал удар по голове. Кристине не хватило бы сил просто задушить ее. Но потом она смекнула, что можно подмешивать жертвам лекарства, которые выдают в Отектвуде. Вот зачем она лежала последний раз. Не из-за матери алкоголички. У нее кончились запасы. А с тем бардаком, что творится в больнице, можно собрать фунт любых препаратов с тумбочек соседок и из-под подушек.
– Эй! – Лоусон окликнул Кристину, и та бросилась бежать, оставив недопитую бутылку, провод.
Его бросило в жар. Словно он был не в лесу, а в сауне. Рубашка прилипла к телу. По лбу струился пот, а на стёклах очков появилась испарина. И то, что Кори теперь не мог увидеть глазами, то живо представлял в голове. Свои руки на проводе. Свое колено, упирающееся в спину Ирме. Она солгала ему, она подтолкнула его к убийству собственного отца. Вложила ему в руку тот молоток. Шептала на ухо. Кричала в голове. Убей его. Кори хорошо помнил то чувство в машине.
Кори снял очки. Так еще хуже. Так даже нельзя понять, где ты. Может все еще в кресле у доктора Калуум? Может еще в машине, смотрит в след Ирме и представляет, как затягивает провод на шее. Может лежит в дыму на полу. Ирен не посмотрела в окно и не вызвала пожарных. Может в палате Крашера с разбитой головой. Может самолет разбился, не долетев до Клейтон-Каунти. И все это предсмертная агония. Отектвуд – личный ад Лоусона.
Кристина испарилась. А была ли она? Девочка подросток, воспитанная в вечных пьянках. Делала уроки за столом, заставленным грязными стаканами и переполненными пепельницами. Да она жить не хотела. Нашла бы она в себе силы убить кого-то кроме себя? Догадалась бы собирать таблетки? Повторять преступления брата?
То ли дело Лоусон. После того сна с Рейчел он решил отомстить Моргану. Забрать у него его девушек. Его личность. Его воспоминания, которыми он тешит себя, засыпая в камере. Он имеет доступ к лекарствам. Хорошо знает лес.
Ирма шумно вдохнула и начала кашлять. Ее вырвало отстатками снотворного с пивом. Немного попало на брюки Лоусону.
Кори не ожидал, что успел. Что спас ее. Он подхватил девушку на руки и понес к машине.
Деменция
Алабама, Отектвуд 1:20 p.m.
От сигарет уже тошнило, но глядя на Айка, Кори доставал все новую и новую. Он подписал уже столько бумаг, что довел свой подчерк левой руки до идеала.
– Ты левша?
– Нет. Я повредил руку при пожаре.
– Сказал бы. Я бы за тебя расписался. Ничего не вспомнил? Может хоть одежду нападавшего?
– Темно было.
– Какого черта ты вообще там делал, студент?
– В баре сказали, что на выезде ремонтируют дорогу. Все разрыли. Я решил поехать в объезд. Остановился отлить.
– В Билле? Ты пил?
Кори промедлил с ответом. Сделал вид, что не расслышал.
– Да ладно. Я тебя в трубку дышать не заставлю. Ну выпил пару пинт. Так ведь?
– А Ирма, то есть мисс Игмен, что говорит?
– Ничего Ирма не говорит. Девчонка в шоке. Ее увезли в Линкольн. Подпиши еще это.
– Не покидать Отектвуд в течении шестидесяти дней? Я что, под подозрением?
– Это формальность, студент. Ты свидетель. Мы будем вызывать тебя на опознания, если такое состоится, или ты вспомнишь что-то еще и захочешь дополнить свои показания. Всякое может быть.
– Я понял. – сурово ответил Кори. Ему больше не хотелось находится в участке. Не хотелось находится в этом городе. Честити, упокой господь его душу, предупреждал его. Просил его убираться из Отектвуда, пока тот может. И вот теперь Кори не может. Он сам привязал себя к этому месту. Он сам засунул руки и ноги в эту трясину.
– Не переживай ты так, студент. Нормально все будет.
– Я не студент. – огрызнулся Кори и вышел из кабинета. Айк, наверное, и не предал этой реплике значения, как обычно закурил, потер уставшие глаза и стал считать часы до окончания своей смены.
Кори больше не студент и не будет им. Он никогда больше не свяжет себя с медициной. После того, что он собирается сделать, он никогда больше не будет прежним.
Бак был почти пустой. Кори заехал на заправку. Вставил шланг в бак, карточку в приемник.
«Ошибка». Надпись высветилась на экране. Бензин литься не хотел. Кори вытащил карту, вытер о пиджак, вставил снова.
Пришлось иди в минимаркет. – это одно название. Кроме энергетиков, алкоголя и презервативов там не было практически ничего.
– Там терминал, кажется, сломан. Не читает карту. Можно у вас проверить.
Сонный продавец забрал у Кори карту, приложил терминалу.
– У вас недостаточно средств.
– Черт. Простите. – Кори совсем забыл, что потратился в этом месяце слишком много. Заправка, аренда машины, мотель, лекарства Крашера, ремонт телефона, пьянки в Сытом Билле. Будучи дома, он почти не тратил денег, а здесь просадил все свои накопления. Гудки шли долго. Кори уже собирался сбросить звонок.
– Да.
– Привет, Рей. Я знаю ты все еще злишься…
– Ты собираешься домой? – перебила его Рейчел. Слышать ее такой холодный и безразличный голос было непривычно. Неприятно.
– Придется еще задержаться на пару месяцев. Рей, прости, я не могу сейчас всего объяснить. Но это очень важно. Скинь мне немного денег на карту.
– Нет.
Ответ был настолько резким, что Кори растерялся. Он никогда ничего не просил у Рей, и ни в чем ей не отказывал. Взять его телефон на время? Пожалуйста. Перевести денег? Всегда. Врать ее ухажерам, что она спит? Без проблем. Ее никогда не ждал отказ.
– Рейчел, я все верну.
– Я не буду отправлять тебе денег. И маму не проси. Ты должен немедленно вернуться. Это уже не смешно.
Кори не стал слушать. Родные ему не помогут. Никто не поможет. Они не бывали в Отектвуде. Они его не поймут.
Кори стало стыдно перед кассиром. Он извинился, поставил банку энергетика обратно на полку и вернулся в машину. Бензина хватит доехать до клиники. В один конец.
Алабама, Отектвуд, 7:50 a.m.
Натянув ненавистный халат, Кори поднялся в кабинет Фарелла. В спертом помещении воняло ацетоном, но самому доктору было плевать на свое состояние и развивающийся кетоацидоз. Он лениво печатал выписки, одним пальцем, как это обычно делают старики, впервые севшие за компьютер. Кори забрал стопку историй и молча покинул кабинет. Слова были излишне. Фарелл не станет слушать его советов проверять уровень глюкозы и сдавать мочу. Никто не станет слушать. Он все знает, но сказать не может. Точно животное. Знает, что врачи убили Апекса и забрали последние доказательства ужасов, что здесь творятся из дома его родителей. Знает, что Летиция хладнокровна проломила голову Алане и сбросила ревизионный люк. Та еще сестра милосердия.
В мужском отделении корпуса Д стоял шум. Ночная смена передавалась дневной. Санитары вопили друг на друга из-за грязных суден и не вовремя помочившихся под себя больных. Сестры ругались из-за грязных столов и неправильно заполненных журналов. Поводов для скандала было миллион и больше. Но Лоусону до них не было никакого дела. Раньше, еще два месяца назад, он бы вмешался со своими знаниями. Встал бы на чью-то защиту. Но сейчас. Сейчас ему надо пережить еще один долбанный день. Никуда не встревая. Профессиональное выгорание. Так это называют в обычных больницах. В тех, где не пытают людей. Но какая теперь для Кори разница.
«Оставайся в Отектвуде.» – мимо уха пронесся голос Чарльза.
Кори давно наплевал на голоса. Но этот был прав. Он бы отлично вписался в эту атмосферу безумия, лжи и злобы. Стал бы как доктор Фарелл работоспособный чудак и параноик. Еще не поздно отказаться от своих принципов. Стать как все. Закрыть рот. Глотать таблетки, запивая подарочным алкоголем. Страдать кошмарами. Найти не слишком умную женщину, чтобы легко скрывать от нее свои расстройства и панические атаки. Сидеть до четырех утра на кухне с сигаретой и думать, что завтра все изменится. А потом скончатся. Разумеется, раньше жены, чтобы не страдать самому и не хоронить близких. С мыслью: что было бы, вмешайся я тогда в свои двадцать пять.
– На планерку идите уже. Мне тут помыть надо! – прикрикнула Мириам.
Кори двигался вместе с толпой, прижимая к груди стопку историй. Сел позади всех. В самом углу. Прямо как в старших классах. Отчитывали не его. Кричали не на него. И ничего не предвещало беды. Ничего. Пока не зазвенела сирена и не послышались крики со двора.
Шварц и начальник охраны вскочили первыми. За ними доктор Калуум. Пациент с корпуса Д сбежал. От всеобщего шума у Кори едва не лопнула голова. Он думал, что это только начало, но Шварц быстро взял ситуацию в свои руки и отправил всех на рабочие места.
– Доктор Лоусон, немедленно ко мне. – приказал Шварц.
В кабинете Шварца было тесно. Калуум стучащая по столу. Ирен Эдисон, как обычно впадавшая в слезы. Доктор Хамсвилл, неуместно улыбающийся. Доктор Фарелл. Начальник охраны – Уоррен. Последний был крайне спокоен, не смотря на вину своих подчиненных.
– Я всегда говорил, что присутствие на планерке всего персонала нерационально. Хотя-бы одна сестра или доктор должен находится на посту.
– Вы не в реанимации, доктор Хамсвилл! – рыкнул Шварц. – Уоррен, как так вышло?
– Я опросил всю смену. Никому из охранников не поступал сигнал.
– И что это, черт возьми значит?! – когда Шварц кричал, в кабинете становилось тесно.
– Охрана, к сожалению, не может видеть через стены. И у меня в смене слишком мало людей. Нет моей вины в том, что все стремятся получить высшее образование и поскорей смотаться из городка, вместо того чтобы охранять сумасшедших. – с издевкой ответил он.
– Барбара, давай отработаем, пока не приехал шериф и вся его кодла.
– Во время утреннего обхода все больные были на месте, – спокойно начала Калуум. – Я передала доктору Хамсвиллу ключи, журнал наблюдения, рассказала о состоянии пациентов, и мы вместе отправились на планёрку. Санитары закончили уборку в половине седьмого.
– Значит с без пяти семи до восьми пятнадцати в корпусе Д никого не было? Замечательно!
– Спросите Лоусона!
Кори вытаращил глаза и слегка задохнулся. Ну, конечно. Студент во всем виноват.
– А я-то здесь причем? Меня вообще в том корпусе не было! Я даже не знаю кто сбежал!
– Крашер! – в один голос ответили Шварц и Калуум.
Кори бросило в жар, а сердце упало в пятки. С одной стороны, он ликовал. Чарльз смог положить конец своим мучениям. Он вырвался из этого лагеря пыток и экспериментов, где из него сделали убийцу. Где его лишили детства. В другой стороны – страх. На что он теперь способен? Опасный преступник на свободе. Он будет мстить и мстить всему миру. Что если бы такой сбежал не здесь, а в Нью-Йорке, где его мать и сестра.
Кори раскрыл рот и тут же закрыл, чтобы не сболтнуть лишнего.
– Выйдите все. Кроме докторов. – процедил сквозь зубы Шварц. Смена охраны и сестры быстро скрылись. Мириам не торопилась. Наверняка будет стоять под дверью. Кори тоже хотел уйти, но Барбара, мягко надавив на плечо, вернула его на стул.
– Рассказывай, все что знаешь. – Шварц встряхнул свой ингалятор. Но потом отбросил на захламленный стол. Ему было не до соблюдения этики. Он вытащил из стола пачку сигарет и закурил. Пятна на его лице то краснели, то синели.
«Дыхание Куссмауля.» – отметил про себя Кори. Он все еще не понимал, что от него хотят. Ему запретили приближатся к Крашеру.
– Я ничего не знаю. Я только пришел на работу.
– Крашер говорил тебе о побеге? О своих планах? Что угодно?!
– Ничего! Я не общался с ним несколько дней. И уж тем более не стал бы помогать больному устроить побег! У меня есть алиби! Я был у шерифа всю ночь. И на заправке меня видели! Почему я?
– Почему ты? – Барбара вспылила.
– Тебе удалось подойти к нему ближе всех. Ты единственный из всего персонала больницы мог с ним общаться дольше десяти минут. Вы пережили нападение Морана и похищение. Он тебе доверял. – с каждой затяжкой, речь Шварца становилась спокойнее, чего нельзя было сказать о Барбаре.
– Да, но он не говорил мне ничего существенного. Никогда! – теперь Кори был напуган. Врачи наседали на него. Он был словно на допросе. Не хватало только яркой лампы в глаза.
– Не делай вид, будто не знал, о том, как Крашер к тебе относится! Вся больница знала, а он не знал! Вранье.
Она говорила что-то еще. Переходила на визг, но Кори в упор не мог понять, что она говорит.
– В каком это смысле? – тихо выдавил Кори. Ему даже показалось, что его никто не услышал.
– В прямом. Не идиотничай. Он идиотничает, доктор Шварц.
– Замолчите все. И возвращайтесь к работе! Лоусон, вы отстранены от практики на не определенный срок.
– Да за что? – Кори окончательно потерял суть происходящего. За две минуты невнятного рева, его сделали козлом отпущения. А в этот раз он действительно ни причем.
– Во-первых. Я больше поверю доктору Калуум, что проработала здесь двадцать лет без единого нарекания. Во-вторых, мы лечим разных людей. Опасных преступников. Попытки побегов и сами побеги, редко, но случались. Но за все три года, что пролежал здесь Крашер, он не предпринял ни одной попытки. Драки были. Нарушения режима были. Но не побег. Вы спровоцировали его. Вы проводили с ним чрезмерно много времени и проявляли излишнее внимание. И теперь, когда он на свободе, я бы на вашем месте боялся.
Сколько не пугай, а персонала этой больницы Кори боялся больше, чем пациентов. И что вообще только, что произошло? Рейчел бы понравилось. Она бы от души посмеялась, если бы отвечала на звонки брата.
Кори прошел по пустой территории. Листья опали, и больные больше не сидели на лавочках под роскошными кронами. Они сидели в своих душных вонючих палатах и одиноко глядели в окна. Ворота открылись и на территорию въехал шериф Айк, разбрызгивая грязь. Он не обратил внимание на студента. Видимо ему еще не рассказали столько занимательную новость.
Лоусон забрался в машину с пустым баком и положил голову на руль.
«Нельзя сдаваться.»
Шептали сотни голосов в его голове. Но это он и без них знал. Это говорила ему мать. Это говорили крутые парни из фильмов. Это говорят на каждом тренинге. Но сдаваться нужно. У каждого механизма есть предохранители. Ни одно животное не станет гнать добычу себе в ущерб. А при перенапряжении электричества вылетают пробки, не давая всей проводке сгореть к чертям. И только человеку вдолбили в дурью башку, что нельзя сдаваться. Что нужно бежать вперед до кровавых мозолей и рвоты. Что нужно ползти. Нужно ломать зубы. Переступать через себя и других, но только не сдаваться. И это звучит логично. Это звучит правильно. И даже сейчас Кори хотел бы, но не мог сдаться. Эта функция отключена от рождения, как у всех его предков. Как у всех людей.
Сдаться полиции. Рассказать про Диану, про ногу Апекса, что нашел в лесу. Про Игмена. Про Кристину Морган. Но ему не поверят. Не поверят ни единому слову. И ему придется снова бороться. Снова доказывать свою вину или невиновность.
Теелефон долго вибрировал, прежде чем Кори заметил звонок. Ему уже давно никто не звонит, никто не пишет. Высветился номер Эйприл.
– Да. – у Кори не было сил ругаться с бывшей девушкой.
– Кори, пожалуйста приезжай. Мне очень плохо.
– Что случилось?
– У меня болит живот. Я не могу больше. Отец на смене.
– Вызови скорую.
– Кори, я прошу тебя. Это и твой ребенок тоже.
Его ребенок. Кори только сейчас осознал, что в скором времени может стать отцом. Таким же, как его собственный. Который бросил их мать и уехал в закат. И что ребенок может иметь такой же цвет волос и глаз. И что его ребенок будет сумасшедшим. Он зачат сумасшедшим, в утробе дочери сумасшедшей, в самом безумном городе. Его ждет Отектвуд и шоковые терапии. Его ждут вонючие палаты, грязное белье и транквилизаторы. Он не сможет стать врачом, строителем, художником, актером, даже долбанным космонавтом. Он будет психом. Вместо аттестата зрелости ему выдадут справку и клеймом психа.
И как тут сдашься? Лоусон вылез из автомобиля и быстро зашагал к автобусной остановке. Пятьдесят минут и из-за тощих голых стволов деревьев показалась крыша церкви, торговый центр для всей семьи и памятник основателю. Администрация рудника, Сытый Билл, полуразрушенные и недостроенные здания, спальный район, окраина. Кори вылез на конечной. Прошел через дворы под лай собак, отворил скрипучую калитку. Дверь была не заперта.
– Эйприл, ты дома? – позвал Кори, не решаясь заходить. – Эйприл. – повтори Кори и сделал шаг внутрь.
Несколько рук толкнули его, и он больно ударился о стену. Из легких разом выбило весь воздух. Очки слетели. Кори прищурился чтобы разглядеть расплывчатые силуэты.
Отец Эйприл с охотничьим ружьем, Росс Эдисон с разбитой бутылкой, Колбан, двое работяг, которых Кори частенько видел в Билле. И Розенталь.
Кори дернулся наугад. Будь, что будет. Он надеялся, что его пристрелят на месте. Но его вернули на место. Дуло прижималось к груди. Кори хотел бы знать, из чего он будет застрелен, но совершенно не смыслил в оружии. Тем более без очков. Очень походило на винчестер из «Терминатора».
– Где Крашер? – спросила миссис Розенталь.
– Я не знаю! – выкрикнул Кори. Слезы невольно хлынули из глаз, смывая с лица придорожную пыль. Сколько прошло? Чуть больше двух часов. А уже весь город уверен, что он пособник беглеца. Чертовы сплетники, чертова больница, чертовы люди. Чем он вообще руководствовался, идя в медицину и посвящая свою жизнь помощи тем, кто на раз придут за ним с ружьем.
