Артур Кинк
Тайна лечебницы Отектвуд
– Можно, посмотреть фотографии?
– Конечно, Кори, – Летиция последовала за ним. – Это мои первые годы работы в Отектвуде, обычной палатной сестрой. Это наш коллектив в девяносто третьем. Это наша свадьба. А это Кристиан. Ему здесь четыре месяца. Знаешь где я рожала? В Отектвуде! Я забронировала себе место в клинике в Монтгомери. До родов было три недели, это был конец квартала, я заканчивала с бумагами, передавала все своей заместительницы и не помню зачем, но пошли в корпус Б, я моя заместительница и бухгалтер. И вдруг у меня отошли воды. Не было болей, никаких признаков. Ни о какой поездке не было и речи. Меня просто подняли на второй этаж в операционную, и доктор Хайз принял у меня роды.
– Хватит, Летти. Идите за стол. – позвал Шварц. Они выпили еще. А затем еще. Очки Кори уже не помогали. Все расплывалось перед глазами. Шварц говорил по телефону, А Летиция все говорила и говорила. Про молодость, про Кристиана, как он хотел стать военным, но в восьмом классе все же одумался и пошел в медицину. С каждой рюмкой, она отдалялась все глубже в свою молодость.
– Моя сестра тоже учится на доктора. А вот маму в больницу не затащишь. Жутко боится.
– У меня была подруга – Бетти. Ее мать считала, что все врачи убийцы и коновалы. Ее отец страдал маниакально-депрессивным психозом. Несколько раз пытался убить ее и мать, но та отказывалась отдавать его в Отектвуд. Говорила, что бог им поможет, а медики сделают только хуже. В итоге, в очередном припадке, он зарубил топором мать Бетти и двух соседей, что пытались его остановить. Бетти сутки просидела в шкафу, пока не закончился приступ и не приехала полиция. Она всегда очень боялась, что если у нее родится мальчик, то болезнь передастся ему по наследству. Она сделала три аборта…
– Летти, ты выпила лишнего. Иди ложись. И ты тоже, Кори. Комната для гостей на втором этаже, до конца направо. Завтра нам с утра ехать на службу. Ты тоже если хочешь, можешь поехать с нами, Кори.
Кори поднялся на второй этаж, дошел до ванной и так и не услышал ни одного звука снизу, кроме звона тарелок. Либо Шварцы не хотели говорить при нем, либо не говорили вообще. Все это выглядело не естественным. Белые полотенца, наведенный домработницей лоск, красивые фотографии. Но почему Шварц так часто приезжает с не поглаженным халатом и Аланой Колбан в одной машине. Они явно не соседи. Почему Летиция выглядит такой одинокой. У них обоих ведь столько общего.
Черная от копоти вода испачкала белоснежную ванну. Бинт намок, но Кори не был готов заглядывать под него. Рука не то, что бы сильно болела. Болело все. Все тело. Каждый синяк, ссадина, занозы. В горле стоял горький ком дыма. Кори завалился в прохладную постель. В спальне была отличная шумоизоляция, и сколько он не прислушивался, так и не выяснил, что делают Шварцы за стенами. Громко тикающие часы на стене, напротив кровати, показывали половину третьего. Какой сегодня день недели? Кори не помнил. Может быть суббота? Тогда Рейчел точно не спит.
– Кто соизволил позвонить! Тебе кошмар приснился? Или очередная подружка выкинула тебя во двор без штанов? – Рейчел не спала. По растягиванию гласных, можно было понять, что она выпила не меньше трех текил.
– Рей, я сжег свой дом.
– Как сжег? Ты устроил пожар? Ты не пострадал?
– Надышался дыма и поранил руку, пустяки.
– Это не пустяки! Они поселили резидента нашей школы в аварийном хлеву. Они выплатят тебе страховку.
– Успокойся, Рей! Я сам виноват. Оставил плитку и уснул. Со мной столько всего случилось. Я столько натворил.
– Мне нужно вызвать такси. Перезвонишь минут через пять?
Не дав ответа, Кори сбросил вызов. Он сам виноват в таком отношении Рейчел. Он врет ей, нервирует, жалуется, а потом пропадает на неделю и не отвечает на сообщения. Он заслужил это. Сколько сообщений от Рейчел были не прочитанными? Десять. Может больше. И даже сейчас у Кори не было ни сил, ни желания их читать. Но одно он все же открыл. От назойливого анонима. Оно пришло полчаса назад.
«Я знаю, кто совершил поджог.»
«Я тоже.» – написал Кори. Он ждал ответа, глядя в яркий экран и так и заснул, с телефоном в руках.
Астения
Алабама, Отектвуд, 7:06 a.m.
Кори снилось ничего. Нет, он не просто уснул и сразу проснулся, а ничего. Черная пустота, которая слепила не хуже яркого солнца. В той темноте раздавались крики и рев. В ней трещал огонь, но не был виден. И кто-то вел его по ней, настойчиво сжимая больную руку.
Борясь со сном, Лоусон трясся на заднем сидении шевроле. Спереди молча сидела чета Шварцев. Кори чувствовал себя подростком, которого родители на грани развода в последний раз вместе отвозят в школу.
Ночью был ветер. Он снес несколько букв с доски объявлений у церкви. На крыльце курило почти половина города, остальная уже была внутри. Кори редко бывал в церкви. Хотелось бы чаще, но последнее время он все меньше уделял этому внимания. Места остались только в первых рядах. Ирен Эдисон махнула ему рукой, приглашая сесть рядом. Росс, сонный после очередного кутежа сидел рядом с бумажным пакетом для рвоты. Кори не хотелось, но отказывать было бы невежливо. Либо ему помог обряд, либо все это было чушью и самовнушением, но он и правда больше не думал о Диане. Ни разу не вспомнил за всю ночь и утро.
Отец Игмен выглядел бодро, для того, кто потерял любимую жену. Даже слишком. Он говорил громко, улыбался. Его взгляд останавливался на каждом прихожанине, и он одаривал, последнего доброй улыбкой. Кори он не улыбнулся. Лоусон показалось, что он смотрел на него с отвращением и ненавистью. На убийцу своей жены.
– Все мы творения божьи! И не вправе вершить его волю. Аборт – это грех! Это детоубийство! Каждая женщина, и каждый мужчина должен знать это! За убийство плода членов своих вы будете гореть в огне. Я обращаюсь ко всем женщинам и девушкам своего прихода. Если вы попали в трудную ситуацию. Если вы не знаете где искать поддержки. Идите в церковь. Не идите в клинику абортов. Господь дал вам дитя. Так же как дал вас вашей матери! Теперь оно принадлежит богу!
– Отец Игмен! – с последнего ряда поднялась худая неухоженная женщина. – А как же Бетани Банкерс? Ее вы тоже отговорили от греха-детоубийства. Но оно все же произошло! Это воля отца нашего? Он забрал моего мальчика? Он забрал Курта Роуда? Обри Тейта? Марию Гарфанкл? Одиннадцать шахтеров. Одиннадцать отцов, сыновей и мужей? Разве мог Христос так поступить с нами?
– Господь борется за наши души каждую минуту. Но некоторые все же достаются дьяволу. Мы все скорбим о вашем сыне. О каждом погибшем.
– Если бы она сделала тот аборт, мой сын был бы жив. Он сейчас был как ваша старшая дочь. Он ходил бы в школу. Играл бы в футбол. Он бы… – женщина начала задыхаться. Двое мужчин подхватили ее и попытались усадить на место, но она не давалась. Брыкалась, кричала. Перевернула лавочку. Все начали вскакивать со своих мест. Пожилой мужчина позади Кори едва не упал, ухватившись за плечо Росса. Того вырвало прямо на впереди сидящую женщину.
– Постыдился бы приходить в таком состоянии в божий дом! Он испортил мне пиджак!
– Ты испортил моей жене пиджак!
В доме божьем началась настоящая вакханалия. Все вопили, топали ногами. Кто-то начал драку. Кори и Ирен поспешили на улицу, вместе с Россом. Женщину, начавшую весь этот бардак, тоже вывели и усадили на крыльцо.
У Кори в голове вновь воцарился хаос. Диана больше не тревожила его мысли. Тревожило все остальное. Бетани Банкерс. Эта женщина, вчерашний рассказ Летиции Шварц. Все происходящее в Отектвуде готово было разорвать голову Лоусона.
– Кто эта женщина?
– Виктория Розенталь. – шепотом сказала Эдисон и отвела Кори к забору церкви, где они могли тихо и спокойно поговорить.
– Мать Томаса Розенталя?
– И жена Барта Розенталя, который погиб при аварии на шахте.
– А Бетани, девушка у которой отец сошел с ума и убил мать?
– Нейт Банкерс работал бурильщиком на пятом руднике. Я тогда еще жила с родителями. Только познакомилась со своим будущим мужем. При очередной медкомиссии Банкерса отстранили от работы. Его направили в Отектвуд, но Банкерсы были глубоко верующими людьми. Лечились молитвами. Даже прививки дочери не ставили. С Нейтом творилось неладное. Он слышал голоса. Стал агрессивным. Начал пить и бить жену и дочь. Мы старались обходить этот дом стороной. Малютка Бетани все время околачивалась во дворах. Боялась идти домой из-за отца. Пару раз мои родители брали ее к себе. Я была против. Не хватало того, чтобы Нейт заперся к моим родителям и учинил драку.
– А дальше?
– Анна, жена Нейта, была христианкой. Она верила, что молитвы помогут его спасти. От них отвернулись все соседи. Сначала все предлагали помощь. Деньги, чтобы вылечить Нейта. Потом стали насылать на Банкерсов опеку. Дочка постоянно сбегала из дома, ночевала на улице. Анна замкнулась в себе. Почти не выходила из дома. Когда я вышла замуж и переехала от родителей, на Банкерсов никто уже не обращал внимание. Будто они умерли. В их окнах никогда даже свет не горел. Помню, мы пошли в гости к родителям и увидели, соседей во дворе. Они были мертвы. Мы вызвали полицию. Нейта застрелили, когда он напал на шерифа.
– Бетти, то есть Бетани выжила?
– Да. Бедная девочка. Ее отдали в приемную семью, она бросила школу, пошла на курсы медицинских сестер, но бросила через месяц. Бетти была очень красивой. Блондинка, стройная, голубоглазая. Ей бы в модели идти. Все парни за ней бегали. Она забеременела в семнадцать и сделала аборт, когда узнала, что у нее будет мальчик. Училась она плохо, но видимо запомнила, что психические заболевания передаются по мужской и женской линии. Боялась, что, если у нее будет сын, то сойдет с ума как дедушка, и будет убивать людей Я часто встречала ее в женской консультации. Пока я носила Росса, Бетти два раза сделала аборт. И все от разных мужчин. Она работала санитаркой в Отектвуде, на мойке машин. На почте. Нигде удержаться не могла.
– Ее лечили?
– Если бы. Она была невыносимой и заносчивой. Вечно скандалила. Любую помощь она воспринимала как подачки. Считала себя лучше других. Они общались с Летицией Данвер. Она была старше. И это она ее научила смотреть на людей свысока. Когда Летиция вышла замуж, ей стало не с кем больше шляться. Летти остепенилась. Другие девушки не хотели с ней общаться. Она устроилась посудомойкой на шестой рудник и подцепила там приезжего инженера. Крашера. Залетела от него. Или от кого другого. Все отговаривали ее от аборта. После стольких раз она могла заработать себе бесплодие. На очередном УЗИ, ей не сказали пол ребенка. Положение плода не позволяло определить кто родится. Все убеждали ее, что в этот раз родится девочка. Отец Игмен проводил с ней беседы. На шестом месяце беременности Бетти выскочила за Крашера. Стала примерной домохозяйкой и женой. Она была уверена, что родит девочку. Игрушки, ползунки, коляску купила розовые. В итоге – оказался мальчик. Бетти тогда была в ярости. Устроила драку в родильном зале с акушеркой и сестрой, что принимали роды.
– А отец как реагировал?
– Он жил работой. На состояние Бетти махал рукой. Женские причуды. Но сына он любил, брал с собой на работу. Учил его всему. По мере возможностей. Бетти многого хотела. Крашер работал без выходных, чтобы прокормить ее аппетиты. Она пошла на курсы психолога, когда Чарли был год. И начала его лечить. С четырех лет она водила его к нам в Отектвуд. Страх, что сын станет сумасшедшим был ее навязчивой идеей.
– И он оправдался.
– Чарльз рос очень умным мальчиком. Игмен прав. Его душой завладел дьявол.
– Почему они уехали, оставив сына?
– Не знаю, – пожала плечами Ирен. – Когда случилась та трагедия в школе и Чарли отправили в лечебницу, Бетти вновь стала гулять. Она изменяла мужу, Пила. Летиция пыталась вразумить ее, но это было бесполезно. А потом они внезапно уехали. Крашеру предложили новую должность в Теннесси, они выставили дом на продажу и уехали.
– Оставив больного ребенка?
– Они боялись Чарльза. К тому же доктор Томоко сказал, что по достижению совершеннолетия Крашер отправится в приют для душевнобольных.
Ирен вздохнула, глядя на своего сына. В твердом уме, здравой памяти, сидит с пакетом рвоты на крыльце и просит похмелить его. У него любящая и заботливая мать. Пусть чрезмерно. Пусть она упустила воспитание. Но она не бросила его. А вот Бетани, так боясь наследственности, собственной паранойей загнала сына в дурдом.
Шварцы быстро уехали. Миссис Розенталь тоже увели домой. Прихожане сломали калитку, покидая церковь. Кори стоял на месте ему идти было некуда.
– Простите, мистер Лоусон, это вы? – Кори похлопала по плечу молодая высокая девушка. Старшая дочь Игмена. Он ее помнит. С похорон и со своего полуэротического, полукошмарного сна. Она была в черном платье с длинным рукавом и плотных колготках. Слишком теплый наряд для такой погоды. Август выдался теплым.
– Да.
– Я слышала, у вас был пожар. Это вам. – она протянула ему большой пакет. Бледные как мрамор щеки покраснели.
– Что это? – Кори раскрыл пакет. Одежда, кружка, пластиковые ложки.
– Прихожане часто собирают вещи. Мы отвозим их в приют для бездомных или в центр помощи. Их там посылают людям вроде вас. Пострадавшим от пожаров, ураганов.
– Спасибо, но я не могу это взять. У меня есть деньги. Я куплю себе все сам.
– Я понимаю, вещи не совсем новые, но они все чистые.
– Мисс Игмен, есть люди, которым они нужны больше, чем мне. Спасибо за вашу доброту, правда.
– Ирма. Можно просто Ирма. Я тебя помню. Тебя побили на похоронах мамы.
Теперь краской залился Кори. Он так и не извинился перед их семьей.
– Извини за тот случай.
– Не стоит. Лучше раскайся перед богом и тогда станет легче. Пока. – Ирма развернулась и пошла в сторону церкви, а Кори улыбаясь смотрел ей вслед. Такая простая и такая милая. Кори дал себе мысленную пощечину. Тело бывшей девушки еще не нашли, а он уже засматривается на других. Ему предстояло еще много дел. Купить одежду, зубную щетку, отправить заявление на счет страховки, оплатить Сэму сгоревший пикап.
Пара новых халатов, семь комплектов белья, семь белых футболок. Ходить по магазинам без сестры было непривычно. Зато никто не тащит его по отделам со скидками и не заставляет решить какие туфли лучше, на шпильке или на толстом каблуке. Он управился за тридцать минут в одном отделе. А эти провинциальные торговые центры не так уж и плохи. Размахивая пакетами Кори, неспешно шел к выходу, когда заметил Ирму с младшими братом и сестрой возле фудкорта. Подойти или не подойти? А почему бы и нет.
– Привет.
– Привет, Кори.
– Я не рылся в помойке и не буду ночевать сегодня у теплотрассы. – он тряхнул своими пакетами, и Ирма рассмеялась. Но даже так у девушки было неимоверно грустное лицо.
– Ирма, мороженное. – маленькая девочка тянула сестру за руку и тыкала пальцем в стекло холодильника.
– Давно ангины не было? Никакого мороженного.
Ирме, жилось нелегко. Из-за состояния матери, все заботы о доме, отце, братьях и сестрах ложились на ее плечи.
– А давайте мы попросим его подогреть! – предложил Кори.
– Серьезно?
– Америка свободная страна. И если я прошу засунуть мое мороженное в мирковолновку, никто не сможет мне отказать. Можно четыре мороженных! И разогрейте пожалуйста. – Кори протянул свою карточку продавцу. Он настолько устал, что просьба его ни капли не удивила.
– Ты забавный.
– Это уж точно. Ты учишься?
– Я заканчиваю школу в этом году.
Кори икнул. Ирма выглядела очень зрелой для выпускницы. Он в семнадцать лет еще ходил в прыщах и футболке с принтом Звёздных Воин. Да, девочки взрослеют быстрее.
– Школу? Куда планируешь поступать?
– Никуда. Отцу нужна помощь в церкви, и кто будет смотреть за детьми.
– Да. Точно. Но ты можешь учиться дистанционно. Через интернет.
– Не думаю, что мне хватит времени. Да и отец будет против. Он считает, что женщина должна сидеть дома и вести хозяйство.
«Наверное, поэтому женился на инвалидке.» – подумал Кори.
– Что за средние века? Ты можешь заниматься чем захочешь. Подумай об учебе.
– Если мелкие не сведут меня с ума, я обязательно подумаю. – улыбнулась Ирма.
– Если мелкие сведут тебя с ума, то совершенно случайно, я психиатр. Обращайся. Может встретимся еще как-нибудь? Оставишь свой номер?
– Конечно.
Ирма написала свой номер на пластиковом стаканчике мороженого. Все шло замечательно, если бы не было так ужасно. Он все еще убийца, у него все симптомы ПТСР, галлюцинации и он не принимал таблетки почти сутки.
Девушки в коротких юбках с яркими губами, призывно глядели на студента. Мужчины в костюмах с грязными волосами громко говорили по телефонам, затыкая свободное ухо пальцем. Зрелые пары, оглядываясь и едва касаясь друг друга забегали в двери. Расслабленные дальнобойщики курили возле кофейного автомата. Кори нравилось возле мотеля. Движение, шум, голоса. Все это напоминала о Нью-Йорке. Он будто тысячу лет там не был.
Администратор с тонкими бровями и бордовыми губами, закатила глаза, при виде карты, а не налички, и выдала Кори ключ с брелком в форме елочки. Номер одиннадцать. Кори открыл дверь. Духота и запах пота ударили ему в лицо. Темное белье, что бы не было видно пятен. Маленький телевизор. Мини бар с виски, пивом, плиткой шоколада и пачкой презервативов. Ручек на окнах не было чтобы клиент не сбежал, сломав что-нибудь. Пульт от кондиционера был залит чем-то липким. Пепельницу просто вытрясли, но не помыли. Кори брезгливо сел на край кровати и открыл тумбочку. Стандартная библия, телефонный справочник и книга в мягкой обложке «Орлеанские девицы.» Кори открыл первую страницу.
«Среднестатистическая свадьба в Новом Орлеане обходится в шестьдесят тысяч долларов. Снять шлюху в Новом Орлеане стоит около двадцатки. Плюс расходы на резину. Что делать романтику в кармане с пятьюдесятью центами? Зайти в джаз бар и ждать пока вышибала выбросит тебя на улицу. Как найти любовь, среди чопорных замужних дам и накрашенных мужчин? После коньяка в самолете мой кошелек пуст, но яйца полны. Я еще не стар, но седину закрасил по совету подруги лесбиянки. Зря. Она привлекает молодых девочек, выросших без отцов.»
От подобного вступления хотелось плюнуть прямо на пол. Старые девы строчат романы о прекрасных принцах. Старые импотенты о невинных девчонках с повадками проституток. Кори закрыл книгу, на безвкусной обложке красовалось имя автора Брюс Батеки. И конечно адрес издательства. Тот самый. Что писал об Отектвуде, пусть и в своем ключе бульварной эротики. Это не может быть совпадением. Это может быть шансом. Шансом пролить капельку света на то, что здесь происходит. Кори сфотографировал адрес издательства. Если писатель и вправду был в лечебнице, но сейчас пишет проходные книжки, вместо того, чтобы пускать слюни на подушку в каком-нибудь приюте для душевнобольных, он смог противостоять местному безумию. Значит, и Кори сможет.
Один канал с помехами, библия, «Орлеанские девицы» и занимающиеся сексом соседи, прямо за стеной. Баба орала как раненая ослица, а ее кавалер стучал в стену кулаком. Кори лежал на кровати и вздрагивал от каждого удара в стену. От света фар за окном. От жужжания автомата с газировкой в коридоре. Кори приложил к запястью два пальца. Пульс перевалил за сотню. По спине градом лился пот. Лоусон начал моргать каждым глазом по очереди. Что бы не оставлять номер без наблюдения. В любой момент в окно постучится галлюцинация или двери выбьет полиция.
Он встал прошелся по номеру. Проверил замки. Прислушался к тихому шороху. Ну конечно, какой же мотель без мышей. Лоусон встал на четвереньки, заглянул под кровать. И из темноты, прямо ему в лицо заглянула Кэтрин Игмен. На своих обрубках она выбежала из-под кровати, словно мокрица или сороконожка. Кори упал, пополз от нее по ковру, опрокинул торшер. Он хотел позвать на помощь, но здравый смысл плескался где-то в глубинах его головы. Здесь никого нет. Охрана решит, что он обдолбался. Ползком он добрался до двери. Но та не открывалась. Сделав два круга по номеру Игмен, остановилась и посмотрела на Кори. Желтые белки глаз, трубка, торчащая изо рта, наполнялась кровью. Замок щелкнул, Кори выпал в коридор и как собака на четвереньках побежал к выходу, распугав проституток, куривших у входа.
Он бежал вниз по улице. Мимо сытого Билла и пьяного Росса на крыльце, с которого снова сняли обувь. Мимо домов, стоящих все реже и реже, мимо проезжающих грузовиков, слепящих фарами. Токающая рука напоминала об опасностях. Он всматривался в каждый ствол дерева, в каждый пень или кучку земли. В лесу было тихо. Поисковые группы ищут у башни. Но Кори совсем в другой стороне. Дверь в землянку должна была быть здесь. Она была засыпана листьями и Кори нашел ее, только когда наступил на торчащие из люка снички для замка. Стопу не повредил, зато подошву нового ботинка проткнул насквозь. Кори открыл вторую дверь и на голову ему едва не упала бутылка, которую он сам же поставил, для других непрошенных гостей. Он запустил двигатель. Землянку озарило желтым светом. Самое главное не спалить и это место. Отсюда его точно не вытащат, да и вытаскивать будет нечего. Мешки с калиевой селитрой и канистры бензина рванут так, что на этом месте будет воронка как от метеорита. Без карт на стенах, было не так уютно. Здесь не было окон. Всего один вход, он же выход, обозреваемый с любой стороны. Не было больших шкафов и кладовок, где мог кто-то прятаться. Под кроватью лежали кирпичи. Тут Кори чувствовал себя спокойно. Пульс ровный. Дыхание свободное. Никаких признаков надвигающейся панической атаки. Он открыл шкаф, достал пару кед, которые выглядели менее поношенными и примерил. Немного жмут, но все лучше новых ботинок с дырой в подошве.
И до самого утра Кори не явился не один кошмар.
Алабама, Отектвуд 8:10 a.m.
Лечебница не изменилась за стуки. Только отросшая трава пачкала брюки, а Эндрю не махал рукой каждому въезжающему и входящему в ворота. Когда его забрали? Вчера? Сразу после пожара? Что-то подсказывало Лоусону, что, как и в случае с Апексом, никто не будет искать улик. Эндрю упекут за решетку без всякого следствия. Единственное чему Кори был рад, это переодеться в чистый халат.
– Как ты, погорелец? – доктор Фарелл убрал кружку в стол. Было только без десяти восемь, а от него уже разило так, что медицинская маска не помогала.
– Как корова О`Лири.
Фарелл рассмеялся. Кори знал, что ему понравится такое сравнение.
– Ничего! Нас не выкурить жженой соломой и свиным салом! И пусть горит дорога в Батон Руж, под колесами наших телег. За работу! – они вышли из кабинета. – О господи! Что это с тобой? – всплеснул руками доктор Фарелл, увидев Мейсона Ли. Кори тоже остолбенел. Кто-то вырвал Мейсону из лица все серьги прямо с мясом. Разорванные губы, нос и бровь покрылись коростами, как нарывы прокаженных. Через перчатки просвечивали сбитые костяшки.
– Не ваше дело. – Мейсон оттолкнул докторов с дороги.
– В прошлом году, шахтеры избили его возле сытого Билла и побрили налысо, из-за цвета волос. Наверное, снова его вид их слегка покоробил. Хочешь взглянуть на мою новую пациентку. Говорит, что была на Титанике.
– Спасибо, но у меня сегодня групповая терапия в корпусе Д. – Кори поблагодарил Фарелла. Вот бы Фарелл сказал, что у него есть пациент, который знал, что происходит в Отектвуде. Этот корабль тоже тонет в безумии. На пути в корпус Д, Кори попался Шварц. Он выглядел не выспавшимся и на нем была та же рубашка, в которой он ездил в церковь. Дома он не ночевал.
– Доброе утро, доктор Лоусон. Вы подыскали себе квартиру, или комнату?
– Я ночевал в мотеле.
– Нужна помощь?
– Разве что уйти сегодня пораньше. Мне нужно разобраться со страховкой арендованной машины.
– Документы то целы? Деньги есть?
– Да. Все что было в карманах, то у меня и осталось.
– После обеда можешь быть свободен. Идем со мной, будешь ассистировать на вскрытии. Девочек нашли. Слышал?
– Всех? – Кори не удалось скрыть испуг, но Шварц его не заметил.
– Только двоих: Эбхаус и Ронаски. Вчера ночью, в лесу за водонапорной башней.
Это было далеко от того места, где Кори похоронил Диану. Может перенести ее поближе, чтобы у полиции не возникло подозрений. Кори опять покрылся потом и теперь мерз возле стола в морге. Он с трудом смотрел на тела молодых девушек. Эбхаус была в той же одежде, в которой Кори видел ее у обочины ночью. Вся в мелких шрамах и синяках. На шеях темная тонкая полоса.
– Ронаски уже опознали, мать Эбхаус в запое. Ее не смогли привезти. Но это точно она. При ней был бумажник. – Шварц включил диктофон, проговорил дату, время, фамилии погибших, свою и Кори. Потом выключил и наконец натянул перчатки. Кори не любил хирургию. Из-за вида крови, из-за преподавателей, да и из-за всего. Он стоял в сторонке и разглядывал лампы над столами. Он хотел вспомнить хоть что-то из лекции.
– Эй, Лоусон, иди сюда. Что видишь?
– В средней трети шеи имеется одиночная, косовосходящая спереди назад, неравномерно вдавленная, замкнутая странгуляционная борозда…
– Что в ней особенного? Взгляни на Эбхаус и на Ронаски. Цвет. Ронаски была убита путем механического удушения. А Эбхаус скончалась от внутричерепной гематомы. Ее сначала ударили, а потом задушили.
– А есть следы сексуального насилия?
– Объективно нет. Внутренние стороны бедер и гениталии у обоих без повреждений, но мазки мы все равно отправим на анализы. Ты думаешь, что девушек изнасиловали? Как Морган Смит? Он сначала насиловал, а потом душил жертв. Думаешь, это сексуальный маньяк? Не исключено. Девушки одного возраста, похожи внешне.
– Морган Смит душил руками, а этот чем? Веревкой?
– Скорее проводом. Волокон я не вижу. Как думаешь, зачем он душил Эбхаус, если она была уже мертва?
– Не знаю.
– Давай. Раз не помогаешь мне скальпелем, помогай мозгами.
– Эбхаус была убита первой. Он либо хотел убить девушек одним способом. Либо Эбхаус сопротивлялась, он нанес ей удар, но на всякий случай еще и задушил.
– Контрольный выстрел.
– Какое примерно было расстояние, между найденными телами?
– Эбхаус нашли почти у трассы, в миле от нее на восток нашли Ронаски. Возле водонапорной башни. Обе были забросаны листвой.
– Не было времени закопать? Или он хотел оставить их так. Черт, это сложнее, чем я думал.
– Не заморачивайся. Это полицейская работа. Ты должен не мотивы искать, а понять, как чувствовал себя убийца в тот момент. Он испытывал злость или удовольствие, когда убивал?
– Думаю, он понимал, что делает. Действовал наверняка. Заготовил заранее орудие и место. Значит планировал убийство. А может Ронаски видела его? Видела с Эбхаус, или стала свидетельницей убийства. И тогда он убил и ее.
– Опять думаешь, как полицейский. К черту причины!
– Они жутко похожи на тех девушек, что стали жертвами Смита. Фигуры, возраст, цвет волос. И водонапорная башня. Смит ведь туда заманивал своих жертв.
– Смит не покидал Отектвуд. У него не было друзей. Я не думаю, что кто-то бы стал ему подражать. Все, Лоусон. Иди на свою групповую терапию.
Кори опаздывал. Пациенты уже сидели в зале, когда Кори вошел, Дастин дернулся и едва не перекатился. Ему помешали наручники. Его реакция восстановилась, но не так, как ожидал Кори. Назначенные лекарства и электросон только усилили тревожность и возбудили нервную систему. Нужно сменить ему лечение. У него самого ПТСР и надо назначить ему тоже, что и себе. Лоусон осмотрел остальных. Бригс выглядела апатичной. Смит, наоборот, тихим, но что-то замышляющим. Его взгляд стал хищным. Ему надо добавить больше седативных. Рафаэль был неизменным. Бормотал о своем аде. Ему Кори ничего назначить не мог. Он был пациентом Калуум, которого она любезно предоставила Кори для тренировок в групповых терапиях. И Крашер. Он изловчился закинуть на стол ноги и занимался издевательствами над охраной.
– Виски! – он оскалился, а затем нахмурил брови, уставившись Кори на ноги. – Где такие тапки модные взял?
– Всем доброе утро. Как вы себя чувствуете?
Ответил опять же только Крашер. Кори подошел ближе и увидел его заклеенные пластырем кулаки. Кори не сомневался, что это связано с лицом Мейсона.
– Предлагаю для разминки порисовать.
Джо усмехнулся, но все же раздал листки и мелки больным.
– Мне тоже, Джо. – попросил Кори. Он думал, что это сблизит его с больными. Но не представлял насколько. Когда он взял мелок в руки в голову полезли образы мертвецов. Уродов из его кошмаров наяву. Мертвые девушки. Горящий дом. Нет. Такое ему рисовать нельзя. Дерево. Он нарисует дерево.
«Под которым ты зарыл свою подружку.» – издевательски сказал голос и Лоусон понял кому принадлежит эта интонация. Крашеру. Это его манера говорить.
Кори вывел кривую елочку, какие рисуют дети в детском саду.
– Так! Давайте посмотрим. У меня ель. Или сосна. Я в этом несилен, а у вас что? – Кори заглянул в листок Дастина. Он заштриховал весь лист размашистыми линиями. Латаша весь лист покрыла глазами. Без лиц. Без век, носов и бровей. Просто десятки глаз, смотрящих то-ли на нее, то ли на доктора.
– Они следят за тобой?
Латаша бросила лист на пол и застонала. Плохой вопрос. Морган намалевал то ли зверя, то ли человека, с огромным бюстом. На языке вертелся вопрос: «Ты бы трахнул это существо?» Но спрашивать такое было не этично как минимум. Хоть и доставило бы веселье охране и Джо. Рафаэль еще не закончил. Но судя по началу, очередная иллюстрация гибели Содома и Гоморры. Крашер развернул свой листок. Во весь формат А четыре красовался пенис.
Джо хрюкнул от смеха.
– О чем это говорит доктор? – издевательски спросил Крашер.
– О том, что ты латентный педик! – ответил ему Морган.
– А ты боялся, что твои девки расскажут о твоем обрубке, поэтому убивал их?
Тут даже Дастин заулыбался.
– Так. Прекратить этот цирк! Как насчет сочинить сказку? Давайте по часовой стрелке. Я начну.
– Жил был маленький медвежонок. Алан.
– И он жил в лесу.
– Слава богу! А то мы уж было подумали, что медвежонку дали капрала и отправили в Ирак. – встрял Крашер.
– Латаша.
– Медвежонок боялся жить в своей берлоге.
– Ага. Потому что там спецслужбы камеры поставили. – Крашер вошел во вкус.
– Потому, что дьявол вездесущ! – выкрикнул Рафаэль.
Крашер заливался смехом, и Кори тоже хотелось, глядя на него.
– И чертова медвежья мамаша пила как скотина и сосала всем в лесу. – сказал Морган.
– Это детская сказка мистер Смит,
– Ты про маму медвежонка или про свою, Морган?
– Не смей трогать мою мать! – Морган рванул наручники, стул упал на пол. Охрана поспешила усадить Моргана на место, прежде чем он сломает себе пальцы, пытаясь высвободиться.
– Чарльз.
– Медвежонок свихнулся от такой жизни и попал в Отектвуд.
– Пора заканчивать! – сказал Джо. – Все по койкам.
