Артур Кинк
Тайна лечебницы Отектвуд
– Как так вышло, что ты сошел с ума? – спросил Кори толи у Крашера, то ли у самого себя. – Я ужасный врач. И ужасный человек. Я все исправлю.
– Доктор Лоусон, вы не спрашивали разрешения. – скрипучий голос Хайза раздался за спиной.
– На посту никого не было.
– Надеюсь, вы ничего не трогали, своими кривыми руками?
– Могу я взглянуть на историю болезни?
– Она еще у хирургов. У Крашера было внутреннее кровотечение. Ему сделали лапороскопическую операцию и переливание эритроцитной массы. Сейчас он стабилен. Через пару дней можно будет вернуть его за решетку. Я вам сообщу.
– Добавьте стероиды, альбумин и антибиотики.
– Неотложную помощь он получил. Его страховой полис просрочен, а оплатить лечение он не может. Вы, как лечащий врач можете подать заявку в…
– Я оплачу в кассе, начинайте инфузию.
Кори едва успел к закрытию кассы, оплатил лекарства, отдал чеки Хайзу. Теперь его самого ждало лечение. Калуум уже сменилась и дожидалась Кори на посту в корпусе Д. Из санитарной комнаты доносились крики. Мейсон опять кого-то поливал ледяной водой или кипятком. Кори старался не обращать на это внимания. Нужно помочь себе, а потом уже он сможет помочь остальным.
– Готов, Кори?
– Да.
Барбара бодро зашагала к выходу. Больные вышли на прогулку после ужина и прятались от солнца в тени деревьев.
Они вошли в корпус Б, но не через центральный вход, а через запасной, по которому обычно возили умерших в морг.
Барбара привела его в пустой просторный кабинет без окон. Из мебели только два стула и металлический стол с крюком, как в комнате для посещений в корпусе Д. Только здесь было чище и светлее.
– Ты собираешься оплачивать лечение всех своих больных? Так и разориться недолго.
– Ты была на суде и видела все.
– Мне кажется мы были на разных судах. Он изуродовал своего адвоката. Бросился на охрану. Удивлена, что его не пристрелили на месте.
– Сколько Крашер лечитуся здесь в общей сложности? Почти десять лет? Я понимаю, что подобное не вырезать как аппендикс, но должна же быть хоть какая-то положительная динамика?
– Почему именно он? Не Морган Смит, не Латаша Бригс?
Кори не знал, почему. К Моргану Смиту он испытывал неподдельное, не врачебное отвращение. К Бригс жалость. Они, как и все остальные были безликими тенями в клетчатых пижамах. Как прирученные звери, они рычали на других и ластились к рукам доктора-алкоголика Фарелла. Который не мог и не хотел им помочь. А рядом с Крашером и самому не долго почувствовать себя больным. Он излучал пугающую, но заманчивую уверенность в себе, какой позавидовал бы сам Шварц.
Кори уселся на жесткий стул. Барбара надела на него специальные очки и наушники. Закрепила на пальце пульсоксиметр и манжетку тонометра на руке.
Процедура напоминала электроэнцефалографию. Раздражающие вспышки, напоминали мигалки полицейских машин возле дома Фокса Юниона. Кори старался не думать об этом. Отвлечься. Представить Диану. Вспышка. Диана блекнет и исчезает. Вспышка. Белый шум, как у старого телевизора. Вспышка. Пила и брызги крови на очках. Вспышка. Замах на Мириам. Маленькая щуплая женщина испугано закрывается руками. Вспышка. Драка на похоронах. Колбан летит в чужую могилу. Вспышка. Морган Смит ведет шатенку к водонапорной башне. Одной рукой он держит свою жертву за талию В другой сжимает шнур. Жертва оборачивается. Это Рейчел. Вспышка. Он лежит на грязной койке, без рук и ног. И он сам же душит себя. Манжетка надувается и левую руку сводит. Он скребет железные подлокотники ногтями, он раскрывает рот, но не слышит своего голоса из-за наушников. Вспышка. Кори Лоусон видит себя. Кори Лоусона первоклассника. Но не в новенькой школьной форме, а в застиранной пижаме Отектвуда. Огромные очки и дурацкие брекеты. Калуум, Шварц и Фарелл стоят вокруг него.
– Мы тебя вылечим. Все будет хорошо. Выйдешь отсюда другим человеком. – говорят они и начинают хохотать. Неистово, как безумцы. Их рты раскрываются все шире и шире, пока губы и щеки, не начинают разрываться. Изо ртов вытекает черная слизь. Вспышка. Картинка меркнет. Кори падает, как во сне, но не просыпается.
– Кори!
Кори не может разобраться откуда голос. Жутко болит затылок.
– Доктор Лоусон.
Резкий слезоточивый запах, заставляет его открыть глаза. Барбара сует ему в нос ватку, смоченную нашатырем. Рядом на полу валяется разорванная манжета тонометра, наушники и очки.
– Ты ведь не страдаешь эпилепсией?
Кори ничем не страдал, до приезда в Отектвуд.
– Что произошло? – спросил Кори.
– Ты потерял сознание. Не ушибся? Голова кружится?
Кори ничего не отвечая, на четвереньках пополз к двери. В ушах до сих пор звучал белый шум. Барбара помогла ему подняться и что-то пробормотала вслед.
Рейчел не брала трубку. А больше в Нью-Йорке позвонить было некому. Кори шел по тропинке, как на автопилоте. Он помнит, как идти по ней в темноте, но как дойти от дома до метро Маунт Иден уже смутно. Знакомые улицы, магазины и кафе, как старое черно-белое кино. Будто бы не жил он никогда не в каком Нью-Йорке. Будто всегда был Отектвуд, деревянная халупа, ноющая боль чуть выше бровей, бессонница и чужой голос в голове.
Кори еле открыл дверь. Свет желтой лампы давил на глаза. В доме пахло маслом, как от ларька с фаст-фудом. Наверное, вся его одежда уже провоняла общепитом.
– Ты не брал трубку. Что так поздно? – Диана выбежала его встречать, шлепая своими босыми пятками по деревянному полу.
– Много больных, извини.
– Я приготовила ужин.
– Я понял. – Кори буквально рухнул за стол. Подтянул к себе рюкзак, пошарил рукой по дну. Обертки от жвачки, фольга из сигаретных пачек. А где дневники?
Кори перевернул сумку и высыпал на пол. Ничего. На столике у дивана тоже. В столе. Кори с силой выдергивал ящики, сбрасывал одежду с кресла. Может он оставил их на работе? Нет, сегодня он не брал их с собой.
– Кори. Все хорошо? Ты что-то ищешь?
– Дневники. Я тебе вчера их показывал. Ты не видела их?
– Вроде нет, – пожала плечами Диана. – Иди за стол.
– Я точно помню, что оставлял их здесь. Дневники и расшифровки. Прямо здесь.
– Наверное, убежали.
Кори замер и повернулся к Диане.
– В каком смысле?
Диана не ответила, Кори подошел к ней вплотную и спросил еще раз, почти крича: – В каком смысле убежали? Куда ты их дела?
– Я ничего не трогала. – на глаза у Дианы моментально выступили слезы.
Кори принялся открывать кухонные шкафы, срывая дверцы с петель. В мусорном ведре, среди объедок, валялись черные остатки сожжённой бумаги. Обложка тетради сгорела не до конца. Кори сразу узнал ее. Он перевернул мусорку и принялся собирать из разваливающихся в пальцах кусочков хоть что-то.
– Зачем ты это сделала?
– Не кричи на меня! – Диана отвернулась и начала плакать. – Они пугали меня. Зачем они тебе нужны? Только голову забивать.
Кори размазывал пепел по полу. Все над чем он работал, не смыкая глаз ночами. Все что он с таким трудом расшифровал, и все что еще предстояло разгадать, исчезло. Сгорело. Сгинуло из-за того, что это идиотка боялась. Что она вообще делает в его доме? Зачем Кори спал с ней? Когда и почему все это началось? Внезапная оглушающая ясность мысли накрыла Лоусона с головой. Он схватил ведро и запустил в Диану.
– Кто пускал тебя в мой дом? Кто разрешал тебе трогать мои вещи? Какого черта? – он встряхнул Диану за плечи. Та плакала, то извинялась, то говорила, что ничего не сжигала.
Лоусон не выдержал и оттолкнул девушку. Совсем слегка. Но та картинно упала, зацепив головой угол стола.
– Все мое расследование! Все к чертям сгорело! – Кори пнул несгоревшие обрывки. – Кончай уже придуриваться. И вставай!
Диана не отвечала. Она лежала на полу уставившись в потолок.
– Диана? – Кори осторожно склонился над девушкой. Грудь не шевелилась.
– Диана. – Кори принялся трясти ее, но она просто билась своим тощим телом о деревянный пол. Из-под головы разлилась небольшая красная лужица. Спазм пищевода Кори не заставил себя ждать.
– Диана. Нет! Диана! – Кори затрясло, будто его голым выкинули на мороз.
Он пытался звать ее, но только прикусил себе язык несколько раз. Ослабленными как плети руками, он пытался надавить ей на грудь. Тридцать компрессий, два вдоха. Губы были холодные. Глаза стеклянные.
– Диана, прошу тебя. Я не хотел. Прости меня. – Кори забился в слезах и кашле. Диана была мертва. Мышечные ткани расслабились. Организм уже опорожнился в последний раз прямо на пол. Зрачки стали узкими – симптом кошачьего глаза. Но Кори не останавливался, пока при одном из нажатий, не хрустнуло ребро. Тогда. Кори просто упал на грудь девушки и зарыдал.
Депрессия
– Я поступал так, как велит мне господь! – закричал Лукас и ударил кандалами по столу.
– Господь никому не велит убивать. Господь говорит нам не убий! Ты убил своих сыновей и жену Лукас. Ты будешь повешен, а после отправишься в ад. Хочешь помолиться напоследок?
– Да, святой отец. Вы не помолитесь со мной?
– Разумеется. Заблудшая душа. Лукас, что то же ты наделал. – приговаривая это и кряхтя священник опустился на колени. Грязный пол подвала был усыпан соломой, из которой была собрана постель убийцы.
– Боже Всемогущий и милосердный, Ты один ведаешь о сокровенных тайнах сердец; Ты знаешь, кто праведен; Ты прощаешь грешников. Услышь молитвы мои об этом заключенном и ради терпения его и надежды облегчи ему страдания, дай упокоения перед судом …– последние слова застряли в горле. Железная цепь кандалов сдавила горло. Священник махал своими короткими ручками, хватался за железную удавку.
Лукас несколько дней не видел света и щурился от тусклого заката. Виселица была сломана и разобрана на доски, ровно, как и забор отгораживающий от города бараки рабов. Он глядел на Лукаса черными пустыми окнами. На деревьях и столбах были развешаны тела индейцев и белых пилигримов. Синие от холода. Исклеванные вороньем.
Лукас шел по пустой дороге и ему не встречались даже собаки. Трубы на крышах покрылись инеем и ни одна из них не выпускала дыма.
Алабама. Отектвуд, 2:50 a.m.
Диана не оживала. Сколько Кори не просил, сколько не плакал, сколько не гладил ее лицо. Начали появляться первые трупные пятна.
Кори отодвинулся от тела. Лицо стянуло от слез. Стекла очков были мокрые и через них видно было только силуэт Дианы. Босые ноги. Голубой фартук и волосы в крови. Кори невольно дернулся и протер очки. Осознание того, что он наделал не хотело приходить. Она ведь сама упала. Он не настолько сильно ее толкнул. Или настолько. Перед глазами плавали желтые и красные круги. Может это все светошумовая терапия? Может он все еще в очках и наушниках? Сейчас будет вспышка и картинка сменится. Но ничего из этого не происходило. Кори вышел во двор. Набрал девять-один-один. Но кнопку вызова нажать не решался. Холодная ночь быстро отрезвила Кори. Ему нельзя в тюрьму. Ради сестры. Ради матери. Ради тайн Отектвуда. Он уже убил Фокса Юниона и Кэтрин. Это было куда страшнее. Теперь нельзя сдаваться. Он не убийца. Он жертва обстоятельств. Лоусон удалил набранные цифры. Вместо них ввел телефон сестры Эдисон и приложил телефон к уху. С каждым гудком сердце билось все чаще.
– Да, Кори.
– Миссис Эдисон, простите что так поздно. Диана дома?
– Нет. Я думала она пойдет после работы к тебе.
– Нет. Я думал она поехала за вещами. У нее выключен телефон. Я начал беспокоиться. У нее есть подруги? Может она ушла к ним?
– У нее нет подруг, Кори. Я сейчас позвоню шерифу Айку.
– Хорошо. А я поеду к вам. – Кори сбросил вызов, сорвал кусок полиэтилена, что закрывал от дождя давно поржавевшие садовые инструменты и вернулся в дом.
– Психоз инволюционного возраста, проявляющийся бредом бытовых отношений или бред малого размаха, – начал повторять Кори. Это успокаивало. Так он не думал о крови и трупе на своей кухне. О том, как скоро у него появится шериф. Он живо представлял заключения врачей, облик пациента. – Возникает после сорока пяти лет, чаще у женщин. Бред носит параноидальный характер и не имеет тенденции к расширению и усложнению.
Перекатив Диану на пленку, Кори затер угол стола и пол. Тряпки выбросил в уличный туалет. Туда же отправился и фартук Дианы.
– Больные утверждают, что окружающие причиняют им материальный вред: портят и крадут вещи, досаждают им шумом и неприятными запахами, стараются избавиться от них, приближая их смерть. Бред лишен мистичности, таинственности, конкретен. – закончив уборку, Лоусон одел на уже окоченевшие ноги Дианы туфли. На спину, еле натянул ветровку.
– Вместе с бредовыми переживаниями могут наблюдаться отдельные иллюзии и галлюцинации: больные чувствуют запах газа, слышат в посторонних разговорах оскорбления в свой адрес, ощущают в теле признаки нездоровья, вызванного преследованием.
На улице начал моросить мелкий дождь. Кори закинул труп в багажник пикапа.
– Кляйст описывает преморбидные особенности таких больных. Для них характерны узкий круг интересов, добросовестность, бережливость наряду со скромными запросами. Они любят во всем самостоятельность и поэтому в старости часто одиноки. Глухота и слепота также предрасполагают к заболеванию.
Единственная фара и сломанные дворники. Ветки хлестали по крыше и окнам машины. Кори курил одну за одной, чтобы не отвлекаться.
– МКБ – десять. – Кори остановил машину, перед поваленным деревом. Он заехал в лес настолько далеко насколько смог. Благо, он успел перенести все отметки из карт и дневников в навигатор на смартфон. Теперь можно было не бояться леса, который словно минное поле. Стережет твои ноги на каждом шагу. Кори отсчитал пятьдесят шагов, от каждой возможной ловушки, осветил непролазные кусты и воткнул лопату в землю. Это оказалось сложнее, чем он думал. Он ни разу в жизни ничего не копал. Однажды садил саженцы на школьном дворе на уроке биологии, но в уже заранее выкопанные ямы. Несмотря на частые дожди, земля была сухой и твердой как камень. Не выкопав и полуметра, Кори бросил Диану в жалкую пародию на яму и забросал землей.
Обратно шлось куда быстрее. Такое же чувство возникает, когда воруешь в супермаркете жвачку, проходишь через кассу, выходишь на улицу и все. Пульс нормализуется. Волны мурашек по телу становятся все реже. Дышать все легче.
Лоусон забрался в машину, закурил. И до въезда в город не проронил больше ни слова. Под знаком, у обочины стояла патрульная машина. Кори проехал мимо, но вспоминая, что он сознательный гражданин, и убеждая себя, что не сделал ничего противозаконного, остановился.
– Шериф Айк, миссис Эдисон звонила вам?
– Студент! Тебе хоть в чем-нибудь везет? Может в покере? – Айк лениво выставил ноги из машины и засмолил папиросой.
– Я не играю в карты, вы нашли Диану?
– Пока нет. Когда ты видел ее последний раз?
– На работе. Днем. Она должна была остаться у меня.
– Ирен уже сказала мне. Слушай, студент, ты ведь встречался с дочкой Кейса – Эйприл. Что, разбежались?
– Вроде того.
– Ну ты даешь, студент. Эйприл молодая, хорошенькая, веселая. Что нашел в этой поехавшей?
– Диана не поехавшая. – грубо ответил Кори.
– А ты думаешь почему мы начали поиски прямо сейчас? Взрослых ищут только через семьдесят два часа. Но тех, кто состоит на учете у психиатра сразу. Таких как Диана.
– Я думал, потому что, в городе уже пропала одна девушка.
– Ты о ком? О Люси Эбхаус? Натаскается и вернется. У нее и мамаша такая же была. По притонам шлялась. Сейчас возраст уже не тот. Теперь притоны приходят к ней. Дома постоянно пьянки, мужики, вот девчонка и сбежала. Это у не впервые. В прошлом году ее искали с собаками, нашли через три недели в Толлапузе. В соседнем штате! В трейлер парке с местными наркошами.
– Я не думаю, что Диана может оказаться в подобном месте.
– Езжай, студент, успокой Ирен, а то она не дает всему участку работать.
Свет горел во всем доме, когда Кори подъехал. Росс, с бутылкой в руках, распалялся о том, что люди теряются каждый день, и в этом виновато правительство. Наверное, в том, что он напивается каждый день как свинья, транжирит пособие и совершенно не занимается своим сыном, тоже виновато правительство. А сам Дональд Трамп заливает ему водку в горло каждый день.
Растолкав пьянчуг в коридоре, Кори вошел в квартиру Эдисонов. Ирен сидела на кухне, с телефоном в руках. Без макияжа хорошо были видны глубокие морщины и прожитые года.
– Кори, налить тебе чего-нибудь. Чай закончился, а для кофе поздновато. Может виски?
– Для кофе, скорее, рановато. – кивнул Кори и молча осушил стакан, поданный Ирен. Алкоголь обжог горло и разлился теплом внутри. Кори слишком быстро отпускали события этого вечера. Разве что в носу все еще свербило от слез. Он молча сел за стол и Ирен положила свою руку на его.
– Диана найдется.
Диана не найдется. Кори оставил ее там, куда не суются даже браконьеры из-за ловушек. Из глаз вновь полились слезы. Ирен гладила его по руке, а он плакал. Плакал не по Диане, а по своему гадкому положению. Он ноет в квартире девушки, которую убил и закопал в лесу, а ее мать утешает его и твердит, что все будет хорошо.
Алабама, Отектвуд, 11:12 a.m.
Вспышка. Мягкие холодные пальцы Барбары скользят по предплечью, от манжетки к запястью. Вспышка. Белый шум сменяется сиренами. Это пожарная сирена. Сирена парамедиков, полицейских, пожарных и специальных отрядов. Все они различаются. В детстве, когда Кори часто болел, он сидел дома и смотрел как за окном проносятся машины. И по звукам сирен он мог отличить одну службу от другой. У скорой помощи сирены протяжные. У пожарных и полиции более короткие. Вспышка. Кори втыкает лопату в землю и тащит тело в пленке. Вспышка. Кори сидит на кухне с Ирен. Они молчат. Ирен ждет, когда вернется дочь. Кори ждет, когда найдут тело. Или не найдут. Он видит себя со стороны и не испытывает совершенно никаких эмоций. Только тяжесть внизу груди, как камень, клонит его к полу.
– Я рада, что этот сеанс прошел лучше, чем прошлый, – Барбара сняла манжетку с плеча, очки, наушники. – Жду вас завтра.
– Спасибо, Барбара. Если честно, то я недооценивал подобные методы. В школе нас учат делать упор на медикаментозное лечение.
– Сколько психиатрических школ, столько и мнений, – улыбнулась Барбара. – Я училась в Атланте. В твоем возрасте я приехала сюда на резидентуру. И всем нам пришлось заново учиться. Обмениваться опытом друг с другом. Когда человек отказывается признавать свое невежество в некоторых областях и не хочет учиться новому, это первые признаки шизофрении.
– Я знаю. – Кори тоже улыбнулся. Наверное, впервые за несколько дней. Мышцы лица быстро устали от этого.
Шепот за спиной был не таким громким. Фарелл пожал ему руку. Сестры хором пожелали доброго утра. Пол таблетки валиума и капсула флуоксетина. И Диана сама ударилась головой. Игмен сама подавилась. Юнион сам напоролся на пилу. И чужое тело идет по коридорам Отектвуда.
Мириам, уперев руки в бока, громко обсуждала со одной из пациенток синяк на лице сестры Колбан. Больная цокала и качала головой. Мириам была менее гуманной.
– Раз терпит, значит сама виновата.
Кори прошел мимо них, задев ногой ведро. Грязная вода разлилась на белый кафель.
– Смотрите, куда идете! – воскликнула Мириам.
– Простите, задумался.
Для Кори это была маленькая гадкая победа. Он ни в чем не виноват. Он ничего не терпит. Возле лестницы показался Шварц, в накинутом белом халате поверх серого костюма в клетку и шериф. В больнице курить было запрещено, поэтому он нервно жевал фильтр. Что он здесь делает? Они нашли Диану? Он пришел за ним. Что делать? Врать. Врать и еще раз врать. Если бы он позвонил и сразу признался, то мог рассчитывать на убийство по неосторожности или несчастный случай. Но он утопил все следы в сортире и зарыл тело в лесу. И в этот раз нет никого, кто может взять вину на себя.
– Доктор Лоуосн, мы как раз говорили о вас! – Шварц завопил на весь коридор. Кори хотелось провалиться под землю. Выйти в окно. Испариться. Но он встал как вкопанный и не шевелился до тех пор, пока диетсестра, развозившая второй завтрак не обругала его.
– Доктор Шварц, Шериф Айк, вы нашли Диану?
– К сожалению, нет.
Кори облегченно выдохнул. Ему захотелось присесть. Но стульев рядом не было.
– Шериф пришел ко мне по поводу пропавших девушек. Ты когда-нибудь составлял психологический портрет преступника? Пойдем. Тебе будет интересно.
Как телок на веревке, Кори поплелся за Айком и Шварцем. В кабинете главного врача, Айк наконец дал себе волю, прикурил и затянулся. От запаха, Кори тоже захотелось курить.
– И так. Мы имеем трех пропавших женщин. Люси Эбхаус – двадцать один год. Аманда Ронаски – двадцать лет. И Диана Эдисон – тридцать два года. Базу данных я поднял вчера. Двое больных, в анамнезе которых были случаи нападения и сексуального насилия находятся под охраной Отектвуда. Трое отбывают наказание в колониях. Остается Грегори Санвилл и Стив Колбан. У обоих алиби, но мы следим за ними.
– Я, конечно не полицейский, но считаю, что пропажа Эдисон не связана с Эбхаус и Ронаски. Обе девушки общались в одной компании, бывали в одном баре. Они из неблагополучных семей и вели распутный образ жизни. Алкоголь, наркотики, беспорядочные половые связи. Эдисон не связана с ними. Ни общих знакомых, ни общих интересов. Они из разных слоев населения, если говорить грубо. Причастный к исчезновению Эбхаус и Ронаски, скорее всего молодой мужчина, не старше тридцати. Белый. Из неполной семьи.
– Я тоже из неполной семьи. – зачем-то сказал Кори.
– Ну. Тебя мы уже проверили, студент. И брата Эдисон тоже. На момент пропажи всех троих он был в Сытом Биле. Ссал под себя пьяный в зюзю. Как по мне. Так Эбхаус и Ронаски марафонят в очередном притоне.
– Марафонят? – переспросил Кори.
– Марафон. Большая компания закрывается в доме или трейлере, выключает телефоны, пьют, курят травку, нюхают белый, устраивают оргии и так пока первый не сдохнет от передоза на унитазе или не позвонит в полицию, с заявлением об изнасиловании. Мистер Лоусон, вы состояли в близких отношениях с мисс Эдисон. Она не говорила, что ей угрожают, что кого-то боится, что познакомилась с кем-то?
– Это допрос?
– Если хотите, я могу взывать вас в официальном порядке. Но хотите ли?
– Диана ничего такого не говорила.
– Почему вы расстались с Эйприл Кейс?
Кори напрягся. Ему не стоило отвечать. Ему не стоило быть здесь.
– Он молодой парень, Айк. Вспомни нас в его возрасте.
– Да. Я в свои двадцать пять менял девчонок как перчатки. Пока не встретил свою жену. И все же, ни как полицейскому, а как мужик мужику. Почему?
– Я назвал ее чужим именем в постели, и она выгнала меня на улицу полуголым.
– Красавчик! – Айк громко хлопнул по столу. – Ох, сколько раз я стоял на этих порогах с трусами в руках. Сколько раз выпрыгивал в окно общежития. Так и надо, пока еще молод. Диана ведь гораздо старше и опытнее в сексе. Умеет такое, чему молодой официантке еще учиться и учиться.
– Айк, ты забываешься. Это не мальчишник. Вернемся к психологическому портрету.
– Портрету кого? Трупов нет, а значит убийцы нет. Я всякое видел за свою работу, но не перестаю быть оптимистом. Плевать, что там сказали в департаменте округа. Пришли мне факс, Арчи. Мне пора, кто-то вставил сигаретный ларек на восьмой.
Айк заложил за ухо новую сигарету и покинул кабинет. Шварц не слишком огорчился на такой спешный уход. Он явно уставал от шерифа.
– А ты, Кори, как считаешь?
– Я, как и шериф надеюсь на то, что девушки живы и здоровы.
– Сорок процентов всех пропавших, находят мертвыми. Десять не находят вовсе. Айк не оптимист. Айк просто не хочет работать. За свою работу он повидал не мало трупов, среди которых были женщины и дети. Но я хочу услышать твою точку зрения. Вас учат по новым стандартам.
– Нас не учили составлять психологические портреты. Пока что. Такие предметы читают только тем, кто собирается работать в полиции и других ведомствах. Но, я могу сказать, что если девушек действительно кто-то похитил, то он не болен. У него нет определенных предпочтений. Две блондинки, одна брюнетка. Разный возраст. Он не воспроизводит одно из пережитых событий.
– Торговля людьми? Черный рынок доноров?
– Рынок доноров? Эбхаус и Ронаски вели не здоровый образ жизни. Если бы я похищал людей на органы, то ловил бы их возле центров переливания крови, фитнес залов и спортивных парков, а не у пивных. Слишком большие деньги, чтобы проявлять такую халатность. Они разослали ориентировки по штату?
– Кори Лоусон! – Шварц улыбнулся и хлопнул себя по коленям. – Ту ли профессию ты выбрал?
– Надеюсь ту.
– Ты рассуждаешь как детектив. Почему, кстати, ты выбрал медицину? Именно психиатрию?
– Я считаю, что, самая большая загадка природы не глубины океанов и недра земель, а человеческий организм. Мозг человека. Мы на пороге лекарств от рака и вируса иммунодефицита. Мы делаем сложнейшие операции, от смены пола до пересадки сердца. Но до сих пор не знаем, почему люди сходят с ума. Мы удаляем желчные камни, делаем титановые суставы. Мы можем собрать человека по кусочкам после страшной аварии, но не можем побороть старческий склероз. Почему наш разум так хрупок? Он единственное, что делает нас людьми. Не руки, не ноги, а именно мозг, так почему он подводит нас?
– Ты меня обезоружил. Я столько лет работаю здесь и тоже не могу дать ответа на этот вопрос. Но я надеюсь, что такие как ты, рано или поздно найдут решение.
– Простите, доктор Шварц. Меня что-то понесло. – Кори стало стыдно за свой монолог о таких глобальных вещах. Он почувствовал себя глупцом.
– Тебе не за что извиняться. Я вижу терапия доктора Калуум пошла тебе на пользу. Ты ожил на глазах. Как продвигается твой отчет?
– Если честно, доктор Шварц, то никак. Похороны, суды, женщины. Я сделал введение и переписал историю болезни. Это было почти две недели назад.
– Отправь мне на почту, может я смогу чем-то помочь. Кстати, кого ты выбрал для работы?
– Чарльза Крашера из корпуса Д.
– Что ж. Неплохо. Он хотя бы полностью здоров соматически. Но тебе стоило выбрать кого-то из корпуса Б. Что бы прослеживалась положительная динамика. Понимаешь? Хотя бы на бумаге, ты должен вылечить человека, а Крашера тебе не вылечить. Зато хорошая подборка синдромов. Есть где развернуться. Я обязательно проверю твой отчет. Кстати, о Крашере, он пришел в сознание. Тебе стоит осмотреть его и перевести в палату. Он не может жить в реанимации. И, сделаю тебе замечание. Больше так не делай.
– Не оплачивать лекарства. Да я знаю. Это было опрометчиво.
– В конце года, мы сдаем финансовые отчеты. И подобное может выйти нам боком. Почему мы не подали заявление, на получение льгот? А как больной оказался в таком состоянии? Все это грозит штрафами. А штрафы – это наши зарплаты. Наши новые кровати, каталки, ремонты, лабораторные реактивы и расходные материалы. А наш главный принцип в работе какой?
– Не навреди.
– Совершенно верно. Иди и не вреди. Ни себе ни людям. Удачи, доктор Лоусон.
Беседа с доктором Шварцем оказалось очень воодушевляющей. Идти и не вредить. Звучит очень просто. На деле, бывает невыполнимо. Не искать в лесу дневников сумасшедших. Не бить женщин. Не закапывать тела в лесу. Не бояться. Спать по восемь часов и не портить бухгалтерию. Джентльменский набор хороших манер.
В коридоре встретилась Алана, но Кори просто поздоровался, и не стал справляться о синих кровоподтеках на щеке и вокруг глаза. Главное не навредить.
– Доктор зонд! – Хайз попался Кори в лестничном пролете. Он курил в окно. – Переводи Крашера в камеру, он здесь всех достал.
– Биохимия и общий анализ готовы?
– Вот. – Хайз достал хлопнул толстой историей болезни по закуренному подоконнику. Его хоть сейчас в космос. Без скафандра. Коляску можешь взять у нас потом привезешь.
– Спасибо, доктор Хайз. Было приятно с вами работать. – Кори протянул руку, Хайз только усмехнулся и выпустил колечко дыма в приоткрытое окно.
Три койки в боксе, что были вчера, уже были заняты. Крашер выстукивал по кровати кружкой мотивы «Когда Джонни вернётся домой.» Грохот стоял на весь этаж и Кори был этому рад. Он впервые в жизни спас пациента.
– Виски! Подъем, инсультники. Наш благодетель пришел! – прокричал Крашер и запустил свою кружку в соседа по боксу. Больной на аппарате искусственной вентиляции легких никак не отреагировал.
– Рад видеть в добром здравии.
– Сколько я тебе должен?
– Здесь похоже даже в могиле от сплетен не спрятаться. Считай это дружеской услугой.
– Сплетни тут не причем. Я сам все слышал. Я был в сознании, все то время, что ты был здесь.
– Зачем притворялся?
– Веселья ради! – Крашер принялся биться головой о резиновый матрац. – Мне понравилось, как ты сидел у постели больного с понурой головой. Хоть картину с тебя пиши.
Лоусон понял, что помогать ему никто не собирается. Нужно было самому расстегнуть фиксаторы, убрать венозный и мочевой катетеры. Лоусон этого не боялся. Даже если Крашер бросится на него с кулаками или задушит трубкой от инфузионной системы, будет одной проблемой меньше. Все эти «Молодец, Лоусон, Удачи, Лоусон.» Ему всю жизнь это говорили. У него не было никаких предрасполагающих факторов к совершению бытового убийства, но он его совершил. Апатия словно накинулась из-за угла. Ничего не будет хорошо. Сколько не свети в глаза и не глотай таблетки. Крашер уселся на коляску и манерно махнув рукой сказал:
– Трогай!
Сестра на посту не скрывала радости от избавления.
– Долго я буду ходить в простыне? Склад ведь теперь закрыт.
В голосе Крашера слышалась толика обвинения. Будто он знал, что Кори сделал. Будто он знал, где Диана на самом деле. Да он проницателен. Но не ясновидящий же. Кори посчитал, что игнорирование вопроса, будет сродни чистосердечному признанию.
– Диане, наверное, уже нашли замену.
– Ты тоже нашел?
Кори затормозил так резко, что Крашер едва на упал на пол.
– Уже жалеешь, что я вообще выжил? Позвоните в наш колл центр и в течении трех дней мы не вернем вам деньги!
Кори позабавила эта фраза. Вот Крашер, хоть и болен, а никогда не позволяет себя превращаться в нытика. Он пережил не мало и не плачет на полу своей камеры, в отличии от Лоусона. Нет, это не потому, что он сильный духом, а потому, что он социопат и плевал на чувства и переживания других людей. Но все же, в некоторых моментах он может послужить примером. Пока Кори спорил сам с собой в своей голове, они добрались до корпуса Д. До Одиннадцатой палаты.
– Скажу Мейсону, чтобы принес тебе пижаму.
– Тебе противно с ним разговаривать. Почему не сходишь сам? Не хочешь бередить душу? Что случилось с Дианой Эдисон?
– Она потерялась. – Кори попытался ответить максимально спокойно, но губы словно облили анастетиком.
– Так же, как доктор Апекс? Если долго молчать, не долго и свихнуться. Как я. А если сказать лишнего, можно быстро статься мертвым. Без ноги, в реке с помоями. Чайки обглодают рожу, рыбы задницу. Шериф скажет, что ты утонул пьяный. Зароют за Отектвудским кладбищем без креста, так, что мать с сестрой будут топтать ногами землю над тобой, но так и не найдут могилку.
