Артур Кинк
Тайна лечебницы Отектвуд
Диссоциативная фуга
Алабама, Отектвуд 7:45 a.m.
Сумасшедшие бывают разные. Одни в форменных пижамах жуют траву во дворе лечебницы. Другие покупают красные кепки с надписью «сделаем Америку снова великой», третьи сидят в кабинетах и заполняют истории первых сумасшедших.
Лоусон относил себя к третьему типу. Доктор Калуум и доктор Фарелл изрядно напились вчера. Об этом можно было сказать по невыносимому запаху спирта в кабинете и двоим спящим на диване телам, накрывшимися одним халатом.
Кори не стал их будить. Возможно, сегодня Барбара отменит его пыточный сеанс. Он расклеил анализы, свернул из бумаги конверты для ЭКГ, взял истории Фарелла и отправился на обход в корпус Б. Пациенты не менялись они выписывались, неправильно принимали таблетки, не соблюдали указания и приходили снова. И так по кругу. Миссис Притч только приехала, а ей уже постелили ее старый погрызенный матрац. По соседству лежала девочка подросток. Кристина Смит.
– Здравствуй, Кристина. Что случилось? Я кажется вчера видел тебя на улице. Тебя кто-то расстроил?
– Никто. Я не пила таблеток и не резала рук. Мама вызвала мне скорую ночью, потому что я разбудила ее и ее мужиков. А еще у нас кончились деньги на еду.
– Опять будешь суп замораживать для своей мамаши? Я все выброшу! Не положено! – Мириам снова слушала чужие разговоры. Лоусон давно не слышал ее гадкого голоса.
– Как ты себя чувствуешь? Мысли о смерти посещают? – Кори игнорировал Мириам.
– Иногда, когда я дома. Но я стараюсь не проводить там много времени.
– Ты молодец, Кристина. Большая молодец. Ты принимаешь лекарства, что выписал доктор Фарелл?
– У нас нет на них денег. Но я и без лекарств поняла, что я должна бороться. Если ни на радость, то на зло.
Кори нахмурил брови. За несколько недель, из забитого ребенка, Кристина превратилась в сильную девушку. Что на нее повлияло? Она взрослеет? Она больше не боится. И Кори следует взять с нее пример.
– Я назначу тебе витамины.
Разговаривать с остальными, было бесполезной тратой времени что на женском этаже, что на мужском. Над койкой Гарфанкла летали мухи, а по тумбочке ползали тараканы. Кори, не приближаясь, решил, что он все-таки жив. Фарелл запустил своих пациентов. Кори сбежал из корпуса Б, может других корпус душевнобольными преступниками и пугал, но не Кори. Тут тараканы и крысы почти не показывали носа наружу, влажный пол блестел. Пахло дешевым мылом, после санитарного дня.
Не сестры не врачи не отзывались. Курят на улице, или пошли за кофе. Кори раскрыл окно под потолком в кабинете, сел за стол, включил рабочий компьютер.
В отличии от сгоревшего ноутбука Кори. старый компьютер загружался медленно, страницы в интернете грузились минуты две. Лоусон терпеливо ждал, прежде чем опустить пальцы на клавиатуру. Оставить плохой отзыв и одну звездочку? Написать обличающий твит? Выложить видео? Заблокируют-за шок-контент, признают ботом или троллем, не обратят внимание. Так же как его сестра не обращает внимания на отзывы о клубе подумаешь кому-то нагрубил бармен или украли шубу в гардеробе. Все что он напишет, сгинет в потоке информации. Честер пробовал, и у него не получалось. С работой в СМИ, с журналистскими связями. А что может студент с подписчиками в двадцать человек, которые даже не лайкают его фотографии и записи. На аватарке два лайка. Один от сестры, другой от матери.
Телефонный звонок заставил Кори вздрогнуть. Когда ему в последний раз звонил кто-то? Два дня назад? Неделю? Не считая операторов, что просят поставить оценку за обслуживание и качество связи.
– Рей, я соскучился.
– Не сомневаюсь! – голос сестры был не просто обиженным. Он был на грани истерики и вспышки злости. – Меня отстранили от проведения семинара.
– Да пошли они, наверное, не хватило места чьему-нибудь сыночку, или дочке.
– Ты издеваешься? Уж поверь я была среди тех самых сыночек и дочек. Но профессор позвонил мне и сказал, что мое резюме отослали обратно. Ты не догадываешься почему? Из-за тебя и твоих сраных теорий заговора! Ты подставил себя и меня! Ты выставил меня идиоткой перед всеми! Мне стыдно показываться в школе.
– Прости, Рейчел, я не думал, что все так выйдет. Я всего лишь хотел помочь людям.
– О да! Ты помог! Низкий тебе поклон!
– Доктор Шварц обещал все уладить.
– Ты угробил все годы нашей учебы. Где мы теперь будем работать? В Канаде? В Мексике? Кому ты хотел помочь, Кори? Каждый день полиция убивает невинных афроамериканцев. Подростки стреляют в школах. В новостях говорят, что Россия грозит нам ядерным оружием. И это происходит все гребанные двадцать пять лет, что мы живем. И никому ты не хотел помогать. А четыре дня назад тебя ужалила муха и ты решил бороться с несправедливостью этого мира? О ком ты в этот момент думал, кроме себя?
– О Чарльзе Крашере, о Честере Честити, о детях, чью психику здесь искорёжили до неузнаваемости. Прости, но я никогда не был афроамериканцем, на меня никогда не наставлял дуло отцовского табельного одноклассник, и не один русский не угрожал мне красной кнопкой лично. Так же, как и тебе. Мы жили в розовых очках, Рей.
– В них жил только ты. Я знаю, что в мире много жестокости.
– Что ты знаешь, Рей? У тебя всегда была куча друзей. Ты тусовалась с самими популярными девчонками в школе. Ты ходишь по клубам и ресторанам. Ты учишься в престижной школе, за которую заплатила наша мама. Тебе никогда не ломали нос. Ты никогда не видела настоящей смерти, кроме тел в анатомичке. Ты никогда не видела свою ровесницу, задушенную проводом и брошенную в лесу. Хрена лысого ты видела, Рей! Ало? Рей?
Кори перезвонил, но сестра отклонила вызов. Он не был с ней жесток. Он не чувствовал вины. Разве он соврал, про то, что, кроме своих конференции богатеньких студентов, маникюрного салона и клубов Рейчел ни черта не видела в своей жизни? Она будет обижаться и считать его сволочью. А потом сходит к косметологу, встретится с подругами и забудет о своих проблемах. А Кристина Смит через неделю выпишется домой к матери алкоголичке, Ирма Игмен найдет тело своего отца тирана. Честер Честити в очередной раз проснется живым и проклянет этот день. Апексы сходят на могилу сына, если смогут выйти из дома.
Нет смысла перезванивать. Он не докажет Рейчел, что та неправа. А она не докажет ему обратное. Этот спор заранее обречен на провал. Чтобы сделала Рей, попав в его ситуацию? С ее прямотой. Она рубанула бы с плеча. Села бы в самолет и вернулась в Нью-Йорк. Все. Она умеет выключать плохой фильм и уходить со скучной тусовки. Она не будет искать клад, если придется копать и пачкать руки. Они росли в одной комнате, с игрушками в одной корзине, с одной матерью. Но выросли совершенно разными. Может это генетика? Кори пошел в мать. Упертую и трудолюбивую. Или Рейчел пошла в мать? Навязать новенький пентхаус или вторичную квартирку с окнами на магистраль, а потом вложить деньги в дело, купить детям сладкую вату. Больше ничего не нужно. Каждый сам за себя. Каким был их отец? Залетный повеса на мотоцикле, покоривший сердце молодой предпринимательницы? Или деловой партнер с тугим галстуком, секс с которым стал частью сделки? Он испугался ответственности, или так и не узнал о ней? Жив ли он? А может он сумасшедший? Псих. И наследственность начала давать плоды. Мама говорила, что они были молоды и не готовы к серьезным отношениям. Будь у Кори отец, попал бы он в такую передрягу? Пошел бы он вообще в медицину? Или стал агентом по недвижимости? Адвокатом? Или играл бы на гитаре на станции Юнион сквер. А может ходил бы в резиновых сапогах и засаленной рубахе, помогал деду с чучелами и продавал их в интернете. Всякое могло случиться. Но случилось то, что он убил уже четырех человек, подставил родную сестру, сделал сиротами восьмерых детей и себя неврастеником.
На улице было слышно подъезжающую машину и хлопанье дверей. Интересно, кого привезли?
Кори вышел из кабинета и среди тишины коридоров и оханья больных услышал голоса. Один из них был женский, второй, тот что с придурью, принадлежал Крашеру. Кори замер в дверях и прислушался.
– Это абсурд. Я даже не знал Алану, в это никто не поверит. Может Морган согласится, хотя она для него старовата. Но я точно пас.
– А это уже не твоя забота.
–Я не стал разглашать методы вашего лечения, а вы все равно нарушили уговор. Больше никаких сделок.
– Я с тобой никаких сделок не заключала. И я уже не девочка, чтобы шантажировать и в игры с тобой играть.
– Я и сам вижу, что не девочка.
– Похами мне еще! Я не верю в твое самопожертвование. Но в то, что у тебя есть какие-то извращенные эгоистические чувства, я поверить могу. И могу их тебя лишить.
– Я согласен. Но за одну маленькую услугу, я подпишу признание.
– Какую?
– Поешь говна!
– Как остроумно. Я превращу твою жизнь в ад.
– Реланиум с мочегонными?
– Строй из себя клоуна дальше. Через пять лет тебе будет тридцать, и ты уже не будешь таким смешным. Твоя компания это три стены и Мейсон Ли с ушатом кипятка. Если сбежишь, то горожане выйдут тебе навстречу с вилами. Ты это знаешь. И шериф случайно не успеет разогнать разъярённую толпу. Ты здесь сгниешь. У тебя никогда не будет семьи и друзей. Ты жалкий кусок дерьма, который все ненавидят.
– Спасибо за комплимент. Все равно поешь говна.
Кори услышал стук каблуков и не знал куда себя деть. Он захлопнул дверь и в два прыжка добрался до лестницы. Из-за поворота вывернула Летиция Шварц.
– Доктор Лоусон, где у вас сестры? – она сразу перешла в наступление.
– Не знаю. Я только что вошел. А вы пришли на проверку?
– Да. Проверяю санитарное состояние палат и постелей. Передайте привет сестрам и санитарам. – Летиция уверенно зашагала к лестнице.
– Сестра Шварц, о сестре Колбан есть новости?
– Пока нет. А об отце Игмене вы не слышали?
– А что с ним? – Кори вспотел. Ему казалось он выдаст себя.
– Вроде с лестницы упал. Тело дети нашли. Арчибальд ждет его на вскрытие.
Кори кивнул. Вежливо улыбнулся, открыл Летиции двери. Тело бы не стали отправлять на вскрытие, если бы Айк был уверен, что это несчастный случай. Но что могло заставить его сомневаться больше, чем отсутствие стопы у утопленника. Ему срочно нужно в морг. А еще ему срочно нужно поговорить с Крашером. Что требовала от него Летиция? О каких сделках говорила и причем тут Алана?
Лоусон, дождался, пока Летиция скроется за зеленью у крыльца административного корпуса и побежал в морг. Труповозка была уже на стоянке. Водитель лениво курил и посмеивался над гуляющими больными.
Кори успел догнать двух полицейских, спорящих с Мириам. Она утверждала, что они должны везти тело в зал, так как это их работа, а они твердили, что пока тело здесь, то оно забота доктора Шварца и всего персонала и дальше они каталку не повезут.
– У кого-то проблемы?
А вот и доктор Шварц спустился.
– Я не повезу тело. Будь он нашим пациентом, то да. А так он умер у вас, а не у нас. Вы и катите.
– Я довезу. – вмешался Кори. Полицейские быстро отпустили каталку и стремительно пошагали к выходу.
Везти каталку одному было неудобно. Ее передняя часть моталась то вправо, то влево, ударяясь о стены и норовила наехать Шварцу на ногу.
– Доктор Шварц, я бы хотел извиниться за то, что создал такую ситуацию. Мое поведение было не этичным, и не адекватным.
– Последнее точно верно. Как ты теперь оцениваешь свой поступок?
– Как параноидальное состояние.
– Не будь так строг к себе. Знаешь кто это?
– Еще одну девушку нашли?
– Игмен.
– Отец Игмен? Я уже слышал. – Кори вздохнул, и ему показалось, что он сделал это слишком наиграно.
– Кэтрин забрала его к себе. Хочешь помочь мне?
– Если вы будете не против.
Напряжения между ними сохранялось, хоть было и не видно. Будто на равных, они перекинули тело с каталки. Завязли друг другу одноразовые халаты на спине.
– Игмен Джоуи. Сорок два года. Время смерти между девятью и десятью часа вечера. Объективно ушибленная рана в области лба, круглой формы диаметром сорок пять миллиметров. Края четкие. Лоусон, что пишут в отчете?
– Предположительно, он упал на какой-то инструмент.
– Какие инструменты могут иметь такую форму. Молоток? Он упал лбом прямо на боёк? Как? Так вообще может быть? Лоусон, ты как считаешь?
– Как в пункте назначения. – максимально спокойно сказал Лоусон. Изучая отчет, приложенный к телу, он понял, что следов кроме убитого они не нашли. Но несчастный случай как окончательную версию не выдвигают.
– Ушибленная рана на правой щеке, – Шварц измерил ее линейкой. – Фото с места есть? – закладывая руки в перчатках за спину, Шварц наклонился через стол с трупом и посмотрел на фотографии, что показывал ему Кори. – Откуда рана на щеке?
– Упал на что-то еще. – Кори демонстративно зевнул.
– Сам что думаешь? Как по мне, это убийство. – не дождавшись ответа, Шварц взялся за черную коробку, включив пилу. Запахло пилеными костями. Как у дантиста. От этого запаха у Кори скулы сводило.
– За что убивать священника? – перекрикивал визг пилы Кори.
– Кто знает? Какие-нибудь отморозки и торчки. Он никогда не закрывал церковь, если ночевал там, да и дом иногда тоже. Верил в благие намерения людей. Летиция хочет взять под опеку Джека. Младшего сына. Ему два года.
– А вы?
– Не знаю. Мы оба работаем. Да и возраст уже не тот. Боюсь не сможем дать всего того, что мог дать родной отец.
Вся эта забота Шварца о сиротах казалась грязным фарсом, после всего того, что он и его коллеги делали с пациентами.
– О сестре Колбан что-нибудь известно?
Шварц тяжело вздохнул и отложил пилу.
– Вы были с ней в близких отношениях?
– Сплетни процветают?
– Я не люблю слушать сплетни. Просто сам видел, как подвозили ее несколько раз. Извините.
– Не извиняйся. Да, Алана была моей любовницей. Мы взрослые люди. С женой мы давно живем как соседи по комнате. Сын скоро заведет свою семью. Не вижу в этом ничего плохого. Хотя отец Игмен бы не одобрил.
– А муж Аланы?
– У него есть алиби, как сказал Айк. Думаю, она сбежала. Ей надоела это жизнь. В этом есть и моя вина. Причина смерти – тупая травма головы. Повреждение тканей.
– Четыре мертвые блондинки и две пропавшие брюнетки. – сказал Кори. Ему удалось вывести Шварца на откровенный разговор. Теперь нужно отвлечь его от тела.
– Ты все еще веришь в маньяка? Эдисон и Алана были одногодки и брюнетки, но они совершенно разные женщины.
Лоусон закрыл папку. Тело обнаружил Даниэль. Самый старший после Ирмы, ему четырнадцать. Значит Ирма домой так и не вернулась.
Шварц хватал фотографии уже кровавыми перчатками. Его напряженное лицо краснело в холоде морга.
– Удар нанесен левой рукой, о чем свидетельствуют…
– Рукой? – Кори спрятал за спину свою перебинтованную правую руку. – Это убийство?
– Я более чем уверен. Не падают так люди со стремянок. Щека и рука. Справа. Он защищался, не иначе. Лоусон, приберешь здесь? Я позвоню Айку.
– Конечно доктор Шварц. Убийца типа был левшой? – теперь Кори включил дурачка, но Шварц уже сбросил грязные перчатки и деловито расхаживал с телефоном. Стараясь не смотреть на лицо Игмена, Кори взял иглу и корнцанг. Всего-то закрыть разрез. Одной рукой. Правая рука давно не болела. Раны медленно затягивались уродливыми вмятинами и рубцами. Но вот работоспособность оставляла желать лучшего. Шевелились только большой палец и мизинец, и то не в полную силу. Остальные, сколько не напрягай, оставались неподвижны. Он не мог нормально взять инструмент, он то и дело падал на тело. Только бы никто не заметил.
Швы выходили ужасные. Будь он жив, подал бы в суд на такое. Но Игмен мертв. Кто будет в списке подозреваемых у Айка? Местная шпана? Наркоманы? Ирма? Он ведь рассказал ему о том, что отец бьет ее. Зачем он это сделал? Почему он такой дурак? Ведь столько детективов пересмотрел.
Алабама, Отектвуд 6:30 p.m.
Барбара на смену выходить не собиралась. Но Лоусон был рад остаться один в корпусе, вместо душной, пропахшей бензином землянки, где приходилось мыться из тазика. Было слишком тихо. Видимо так, люди переживали гибель отца Игмена. Сестра Эдисон, вместо смены находилась с детьми Игмена, ожидая приезда органов опеки. В этом, пусть и безумном городе, люди ближе друг к другу. В Нью-Йорке каждый сам за себя. Никто не ходит в гости к соседям с пирогами и не согласится поливать цветы во время отъезда. Опасно давать ключи даже дальним родственникам.
Решетки гремели, больные ревели. Лоусон забыл раздать вечерние таблетки и собрать лотки после ужина. Подхватил лоток и прикрепив шокер к поясу халата, двинулся по коридору. В госпитале ветеранов, где он подрабатывал мед братом было не так. Там каждый второй норовил сунуть в карман Кори плитку шоколада или конфетку. Справиться о том есть ли у него невеста и хорошо ли платят.
Две единицы у двери палаты, Лоусону запретили подходить на пушечный выстрел сюда. Но ведь никто не видит, к тому же врачебные назначения должны быть выполнены в полном объеме.
Крашер не подскочил как обычно к решетке и не лежал как король на своей койке. Он сидел в углу совершенно отрешенный и вытягивал свою отросшую челку.
– Чарльз. – позвал Кори. Крашер даже глаз не поднял.
– Чарльз, – повторил доктор, он и не думал, что этого человека можно выбить из колеи. – Что хотела от тебя Летиция?
– Признание в убийстве Колбан и обнаружения ее тела.
Кори вдруг осенило. Очищенная электричеством голова, вновь наполнилась мыслями. Ну, конечно. Любовница Шварца, машина Летиции на стоянке. Аналитический ум вернулся к Кори. Она убила ее из ревности. Или сам Шварц. А теперь они пытаются это скрыть. Повесить на Крашера, так же как повесили убийство Юниона. Так же как обвинили его в аварии три года назад. Так же как заставили молчать об опытах, проведенных над ним и другими детьми. Но как? Чем они его шантажируют?
– Летиция убила ее?
– Может она, может кто-то из врачей, а ее послали как дипломата.
– Не вздумай брать это на себя. Не бойся. Я не позволю ничего с тобой сделать.
Крашер наконец-то начал смеяться.
– Я и не боюсь.
– А к чему тогда был цирк перед нотариусом?
Крашер молчал как рыба.
– Хамсвилл назначил тебе электричку? За что?
– Назвал его карликом.
– Знаешь, откуда мне известно? Я слышал тебя в кабинете пыток Барбары.
Крашер напрягся.
– Ты сказал, вы обещали, что не тронете его. Речь шла обо мне? Они обещали убить меня?
– Они обещали сделать тебя пациентом отектвуда, а ты мне нужен по ту сторону баррикад.
– Я закончу с таблетками и вернусь, давай лоток.
– У меня сегодня разгрузочный день. Старая стерва решила заморить меня голодом.
Кори ничего не оставалось, как покачать головой. Это уже беспредел. Пробежавшись по последним палатам, он оставил лотки у охранника, который наслаждался вином из коробки и видео с котами и падающими людьми на экране разбитого телефона.
Крашер так и не сменил местоположения. Лоусон открыл дверь и кивнул головой.
– Пошли.
Лоусону повезло, что больных в том коридоре почти не было и палаты пустовали. Один только Дастин, который гипнотизировал стену и рефлексировал по поводу боевых действий. Кори заметил, что больные стали его раздражать. Такого в госпитале ветеранов не было. Он относился ко всем внимательно, с пониманием. До отектвуда он бы и не подумал плохо, о бедном страждущем. А теперь стало наплевать что подумают коллеги, преподаватели, больные. Плевать даже на то, что он только выпустил преступника подрывника с психическими отклонениями и пустил его в бытовую комнату для врачей.
Лоусон достал из заначек Фарелла шоколадки и виски имени своего тезки в подарочной упаковке с бокалом. Видимо Лео припрятал его в коробке со своей обувью для особого случая. А еще засохшее печенье и какие-то снеки, оставшиеся с обеда.
– Это не еда конечно, но алкоголь, вроде, очень калорийный. – Лоусон налил две кружки.
– Я не пил три года, так что за себя не ручаюсь. – Крашер залпом выпил не закусывая, достал из пачки Кори сигарету и закурил прямо в кабинете.
– Летиция убила Алану из ревности. Она была любовницей ее мужа.
– Это я знаю и без тебя. Она спрятала ее где-то здесь, но не сказала, где, так как я не согласился.
– Точно. Вынеси она тело на улицу, камеры бы зафиксировали это.
– Зафиксировали ее отражение в винтике со скамейки. Виски, тебе пора кончать с телевизором и дешевой литературой. Охрана отключает все кроме аварийной подачи электричества, чтобы спокойно пить, водить сюда проституток и сваливать ночью со смены, а потом просто жалуется на перебои или проблемы с компьютерами. Тут доказательств чего-либо не найдешь как у змеи ног.
– Вы с Честити изучали историю города. И к каким выводам пришли?
– Да не к каким! – Чарльз налил себе еще, почти полную кружку. – Честер преследовал одну цель. Обнародовать и прославиться. Реабилитировать себя как журналиста.
– А ты?
– Я ни к чему и не шел. Я не люблю мусолить факты и домыслы. Я делаю и все. Честити сказал поднять карты, я поднял и сопоставил. Честити пожаловался на потерю памяти, я собрал для него электричку и помог вспомнить веселые процедуры, о чем он сам потом пожалел. Я люблю видеть результаты. А результаты таковы, что Отектвуд изначально основали психи. Тебе наверняка в медицинской школе рассказывали про лошадей. Если взять обычную лошадь, которая гуляет по лугу и переместить ее в горную местность, то она даст потомство, приспособленное к перемещению в горах и скудной пище. С конституцией тела как у горных козлов. И опять же, если взять особь из гор и вернуть на просторный луг, то рожденные лошадки снова будут длинноногими, холёными и с пышной гривой. Так и с людьми. Нормальный человек переезжает в Отектвуд, у него едет крыша и у его детей она тоже поедет. Вывод: Отектвуд нужно сделать закрытым, как зону пятьдесят один. Никого не впускать и никого не выпускать.
– Наследственность и изменчивость это одно. А это другое. Я был нормальным. Я сдавал анализы и проходил комиссию на учебе. Даже в пубертатный период я не страдал всякими надуманными псевдодепрессиями как у сверстников. А приехал сюда и все пошло под откос и это не культурный шок. Это настоящие расстройства восприятия и изменения личности. У меня в роду из болезней максимум гипертония.
– Ты же не знаешь кто твой отец. Фух! – Крашер выдохнул. – Я пьянею. – он поднялся со стула, прошелся по кабинету, включил радио и стал пританцовывать под Эдди Гранта и его электрик авеню.
– Радио символизирует всю историю человечества. Только включат нормальную песню, и ты кайфуешь, как ее прерывает ведущий с туалетным голосом и включает какие-нибудь говно.
– Ты всегда философ, или только когда выпьешь? – спросил Кори. Он не верил в происходящее просто потому, что у него такого никогда не было. У него не было друзей, кроме сестры. Он ни разу не сидел полупьяный на кухне, когда уже все спят и не говорил о жизни с незнакомым человеком. Он всегда сидел в углу и ему приходилось повторять шутку два раза, чтобы его заметили, но и это не всегда срабатывало. И дело было совсем не в компании. Дело в Кори. Единственный собеседник, которого он достоин это пожизненный пациент психиатрической клиники.
– То, что тебе сказала Летиция, это чушь. Ты не кусок говна. Ты один из самых умных людей, с кем мне доводилось общаться. И не вздумай падать духом. Даже здесь можно жить полноценной жизнь. Ты можешь вернуться к своим статьям. Ты можешь начать переписываться с разными людьми. Знаешь сколько одиноких женщин ведут переписки с заключенными на пожизненном? Больше сотни! Некоторые даже браки заключают, ездят раз в полгода на свидания. Ну или хотя-бы присылают интимные фотографии.
– Обклеить свою палату буферами сумасшедших дам, которым нравится переписываться с убийцами, психами и маньяками? Звучит не плохо.
– Еще как неплохо!
– Виски, я… – Крашер присел на самый край стула и снова стал трясти ногой. – Хотел тебе сказать, что я… – он налил себе еще пол кружки и выпил залпом.
– Не тяни. Это об Отектвуде?
– Да. Об Отектвуде. Нам нужно найти Алану Колбан.
– Что, сейчас?
– Ага.
На мгновение, Лоусону показалось, что Крашер хотел сказать что-то совершенно другое. Он едва ли стал бы так волноваться из-за Аланы.
Прикончив бутылку, и вооружившись фонарем, они вышли из кабинета. Ночной сквозняк отрезвлял. Дойдя до конца коридора, и отворив дверь рядом с запасным выходом с табличкой «Не входить.», они оказались в еще одном длинном коридоре с коммуникациями. Над головой и вдоль стен шли трубы. С некоторых, конденсат капал прямо на голову, заставляя Лоусона вздрагивать и оборачиваться. Фонарик на телефоне освещал лишь маленький круг под ногами, слепил и не давал разглядеть, что происходит вокруг. Крашер попросил его выключить, и они погрузились в полную тьму.
Чарльз утверждал, что глаза привыкнут через несколько минут, и они смогут видеть в темноте лучше, чем обычная кошка. Лоусон не отличался остротой зрения и при дневном свете. Не то, что здесь. В кромешной тьме, как в одном из своих кошмаров, он осторожно ступал, хватаясь за мокрые стены и запинаясь за трубы. Крашеру надоело каждый раз оборачиваться, останавливаться и ждать. Он просто взял Лоусона за руку и потащил за собой, командуя: Пригнись, перешагни.
Запах дохлятины. Такой источала собака, что жила на ферме бабушки и дедушки и погибла под колесами на трассе. Виски попросился наружу. Лоусон остановился.
– Кажется, мы ее нашли.
Не выдержав, Кори снова включил фонарик. Ничего необычного он не увидел, но вот вонь становилась все сильнее и сильнее. Дальше только узкий поворот с лестницей. Три трубы, одна толстая и две тонких уходили в стену.
Чарльз забрался на какой-то деревянный ящик, подцепил пальцами заплесневевший ревизионный люк и открыл его. Лоусон зря поднял фонарик. То, что он увидел, заставило его стошнить прямо там. В узком пространстве между трубами, в неестественной позе лежало тело. Левая часть, что была прижата к трубе с горячей водой была багрово-черной, от ожогов и ускорения разложения за счет тепла. Это была Алана. Ее волосы, ее халат с бабочками. Кори закрыл лицо руками, чтобы не видеть ее и лужу своей рвоты.
Крашер же без тени брезгливости, подтянулся и забрался наверх, чтобы посмотреть откуда труп мог попасть сюда.
– Корпус Б. Туалет возле кабинета гипербарической оксигенации. Что будем делать?
Лоусон сплюнул и отвернулся к стене. Темнота и правда была менее страшна.
– Нужно вытащить ее. Оставить у всех на виду, что бы Летиция не могла тебя шантажировать.
Крашер хмыкнул и принялся за дело. Лоусон слышал, как он шипел, обжигаясь о горячую трубу.
Сжечь всю одежду и вымыться с хлоркой. Такие мысли были у Лоусона. Он держал Алану за ноги, наименее поврежденные высокой температурой. Крашер нес за плечи. Хорошо, что теперь он взял за правило носить в карманах несколько пар перчаток. Обратный путь оказался быстрее. Меньше чем за десять минут они вернулись к корпусу Д. Кори отпустил ноги и приоткрыл запасной выход. Тишина. Лоусон поднял с земли палку, встал под камеру и снес ее с двух ударов.
– Выноси.
Чарльз выволок тело и потащил по траве.
– Бросай здесь.
– Нет. Давай оставим ее на стоянке. На месте Летиции.
– Ты с ума сошел?! – зашипел Кори.
– Я лежу в дурдоме. Ответ: да!
Крашеру происходящее явно нравилось. Это было видно по пьяному блеску безумных глаз.
Лоусон снял перчатки, вытер руки о халат и достал сигарету. Свет на проходной не горел. Значит охранник спит. Молча он указал Крашеру куда идти, сам пошел на пост.
Охранник точно спал. Открыл двери только после того, как Лоусон ударил в нее ногой.
– Что-то случилось? – он потирал сонное лицо рукой.
– Все нормально. Зажигалку потерял. Не найдется огоньку?
– Да. Заходи, не мерзни. – охранник пригласил его внутрь. Только сейчас Лоусон понял, что на улице настоящая осень, а изо рта у него идет пар.
Маленький телевизор, полная пепельница окурков, кроссворды, обогреватель, покрытый слоем грязи и продавленный диван. На бейджеке охранника было написано Фрост. Кори видел его много раз, здоровался, но не знал имени. В школе, он старался узнать имена всех от учителей, до вахтерши.
– Как дела, мистер Фрост? – Лоусон уселся на стол, так чтобы закрывать обзор из окна.
– Зови меня Дейв, док. Нормально. А у тебя?
– Тоже хорошо. – Кори пытался найти хоть какую-то тему для разговора. Как вообще люди могут завязать беседу с незнакомым человеком? Это определенно какая-то сверхспособность. Он заметил сканворд, лежащий на столе между пепельницей и кружкой кофе.
– Марс.
– Что? – переспросил Дейв.
– У вас тут по горизонтали бог войны. Это Марс, а не Зевс.
– Да? – Фрост взял газету и стал исправлять. Кори в тот же момент нажал ладонью на пульт и двери со скрипом начали отъезжать.
– Ой, простите, я случайно.
– Да, ничего. – Дейв лениво поднялся со стула, нажал кнопку и ворота стали медленно закрываться. Сигарета подходила к концу и Кори прикурил новую. В горле запершило. Он никогда не курил так много.
– Выкурю две. Чтобы до утра хватило.
– Бери, у меня еще есть. У меня за ночь пачка улетает. А ты там с этими психами сидишь.
– Я знал, куда шел учиться.
– У меня вот тоже дочка хочет врачом стать. А я против. Я-то вижу, как вы пашете. Никакой личной жизни. Да и денег на школу у нас нет.
– Сколько ей?
– Двенадцать.
– Я в ее возрасте хотел стать пиратом или агентом, как Джеймс Бонд.
– Дети! Что с них взять?
– Ладно. Не буду вам мешать.
Дейв закрыл за Лоусоном дверь и погасил свет. Мокрый от пота костюм прилип к телу.
