Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 1
Кира не разделяла моего шутливого настроения, она сидела рядом и смотрела на меня с таким жалостливым видом, что сердце начинало сжиматься от боли.
– Ладно, Кир, иди домой, отдыхай. Уж со стариком я как-нибудь один справлюсь. Опыт у меня уже есть.
– Точно справишься?
– Да иди уже, – ответил я и мягко толкнул её в бок. – Улица Возрождения всё равно недалеко от моего дома, сделаю небольшой крюк, там дел-то на пять минут.
– Спасибо, Стил. Честно, спасибо!
Кира выскочила из автомобиля и побежала к дому, неуклюже прикрывая голову руками, а я пересел на место водителя, захлопнул за ней дверцу и выехал на дорогу.
На самом деле крюк до улицы Возрождения был совсем не маленьким, искомая цель находилась в совершенно другом районе, и всё время в пути я провёл в некотором смятении и расстройстве. День выдался на редкость пакостным. Я был изнеможён до предела, и больше всего мне хотелось упасть на свой диван и уснуть крепким сном. Нужно потерпеть ещё немного. Сейчас заеду к этому несчастному, раз-два – и здравствуй, постель, здравствуй, Тьма! Тьфу, точно же, Тьма, я уже забыл о ней. Теперь и сон сразу пропал.
Я встряхнулся, взбодрился и как раз завернул на нужную улицу. Через пару минут я остановился у нужного адреса. Надо мной нависал стандартный пятиэтажный дом из старого, почерневшего от сырости кирпича. Во дворе царила непроглядная тьма, все фонари оказались выключены или сломаны, а свет горел только в нескольких окнах. Я примерно прикинул, где должна находиться шестьдесят первая квартира, и сразу припарковался около последнего четвёртого подъезда.
Дождь беспрестанно заливал лобовое стекло, и сквозь него становилось всё труднее разглядеть, что находится впереди. Свет фар выхватывал лишь старый полуразрушенный вход, покосившийся от времени козырёк подъезда и две увядшие клумбы по обеим сторонам. Когда-то здесь было очень красиво и ухоженно, люди следили за цветами, вон там стояли лавочки, где проводили досуг местные жители, обсуждали свежие новости и сплетни, жизнь цвела и светила в будущее. Но всё закончилось с приходом дождей, они смыли все надежды и мечты, подрезали многим крылья и желание к чему-то стремиться, они отняли у людей желание жить. Некогда красивый, ухоженный подъезд совсем потускнел, накренился и пал жертвой человеческого безразличия.
Всё, что нас окружает, весь мир – это отражение нас самих, проекция наших душ и мыслей. Достаточно пройти по обычной улице где-нибудь в глубинке города, заглянуть в ближайшие дома, посмотреть на лужайки около них, чтобы понять, что представляют собой жильцы, обитающие здесь. Разруха начинается не с клумб, а в сознании людей. Здесь, в выдуманном мире, состоящем из полёта мыслей, даже лёгкое дуновение отчаяния способно породить разрушительную бурю.
Я выключил фары и заглушил двигатель, а затем подался вперёд к лобовому стеклу и попытаться разглядеть здание. В этой части дома оказалось особенно темно: в окнах не было ни света, ни любых других признаков жизни. Отступник, скорее всего, уже спал или вовсе отсутствовал. Меня больно кольнула мысль и острое желание, чтобы его не нашлось дома, иначе придётся вытаскивать из кровати старого человека и говорить ему об отключении. От этого почему-то стало совсем не по себе.
Неожиданно перед глазами возникла яркая вспышка, ослепила на время, а затем надо мной пронёсся оглушительный раскат грома. Давно я не видел грозы, погодный модуль продолжает разваливаться прямо на глазах, а дела в Системе идут всё хуже и хуже. Этот день просто не мог закончиться хорошо. Я выбрался из автомобиля, захлопнул дверцу и посмотрел на небо. Дождь неумолимо хлестал по лицу тяжёлыми каплями, и мой нос отозвался сдавленной болью, напоминая о позорном дне на ринге.
Снова яркая вспышка. Огромная сияющая голубая змея промчалась по небу, освещая чёрные и вздыбленные тучи над головой, пронзая их и уходя куда-то вдаль. В призрачной вспышке тёмный двор и здание передо мной казались совсем уж зловещими. Я поёжился от нахлынувших мыслей и поспешил зайти внутрь. Когда дверь подъезда со скрипом захлопнулась за моей спиной, скрывая бушующее небо и заглушая шипящий звук дождя да грозные раскаты грома, из темноты ударил резкий и неприятный запах плесневелой сырости. Я поморщился и начал подниматься, ощупывая ногами каждую ступень. Лишь редкие вспышки молний, пробивающиеся сквозь грязные окна подъезда, помогали не утонуть в вязкой темноте.
– Так, тут где-то был фонарик, – шёпотом сказал я себе и открыл Консоль. – Эй, какого чёрта?!
Раз за разом я нажимал на пункт в меню Консоли под названием «Покупки», но мне постоянно выдавалось предупреждение: «Создание временно запрещено, попробуйте позже».
– Просто великолепно! – воскликнул я в более грубой форме. Но мне ответило только эхо из тёмного пролёта этажей.
Само окно Консоли, плывущее передо мной, излучало приятное и чуть заметное оранжевое свечение. Его вполне хватало, чтобы окончательно не разбить себе многострадальный нос, поэтому я решил использовать его в качестве источника света. Всё лучше, чем ничего. Таким образом мне пришлось взбираться на самый верхний пятый этаж, прежде чем передо мной возникла дверь с цифрой «61». Мне сегодня везёт, кругом одни совпадения: снова последний этаж, главное, опять не оказаться соседом, живущим на крыше.
Я подошёл к входу, протянул руку и обнаружил, что дверь немного приоткрыта. Это меня серьёзно насторожило. Я выбрал в Консоли раздел с амуницией и нажал на пункт с названием своего пистолета. Хорошо, хоть создание оружия они не заблокировали. Какое благородство с их стороны! Мгновение спустя окно Консоли исчезло, а в руку мне упал мой тяжёлый и родной пистолет. Я выдохнул, морально готовясь ко всему, и толкнул дверь. Она протяжно и противно скрипнула, выпуская мне навстречу затхлый и едкий запах старого помещения и очередную порцию кромешной тьмы. Перешагнув через порог, я осторожно прикрыл за собой дверь. Я ничего не мог разглядеть перед собой, а из звуков до меня доносился только сбивчивый шелест собственного дыхания, но снова включать Консоль я не решился.
Новая вспышка сверкнула за окном, и на миг позволила мне оценить окружение. Я оказался в однокомнатной квартире с весьма необычным строением. Сразу перед входом была стена, разделяющая всё пространство на две части: левую – самую большую, где располагалась жилая комната, и правую – маленькую кухню. Снова вспышка – и после неё я заметил тёмную фигуру у окна на кухне. Мне стало немного жутко от всей ситуации, она очень напоминала затёртую сцену из какого-нибудь второсортного ужастика, только вот ужас в этот раз был настоящим. Я навёл свой пистолет на тень и сделал шаг вперёд.
– Я вас ждал, Страж, – раздался голос с кухни.
– Служба Стражей, не двигаться, поднимите руки вверх, назовите себя! – громко отчеканил я.
– Проходите, присаживайтесь, будьте как дома. – Голос человека был очень добрым, мягким и спокойным.
– Кто вы? Назовитесь! – я сделал ещё один шаг вперёд, не опуская оружие.
– Я Шолохов Дмитрий Иванович, вы ведь по мою душу пришли, верно?
Мужчина отошёл от окна и сел за кухонный стол у стены.
– Здесь ещё кто-нибудь есть? – грозно спросил я.
– Да нет здесь никого. А где ваш напарник?
– А он вам нужен? – озадаченно переспросил я.
Откуда он знает про напарника? Странно это всё.
– Да нет, не нужен. Значит, вдвоём будем. Вы присаживайтесь, в ногах правды нет, – вежливо повторил мужчина своё приглашение.
На кухне раздался странный шелест, а затем звук вспыхнувшей спички. Тёмная фигура зажгла небольшую свечку, стоявшую на столе, и кухню наполнил тусклый дрожащий свет от крохотного огонька. Я осторожно подошёл к своей цели и, когда убедился, что опасности нет, засунул пистолет за пояс и сел напротив Шолохова.
– Включите свет, – потребовал я.
– Я не могу этого сделать, молодой человек, его давно уже отключили за неуплату.
За окном громко хлестал дождь, бился о стекло раненой птицей, стекал по карнизу и продолжал свой полёт. Время от времени сверкали молнии, немного разгоняя неуютный полумрак, следом проносился грозный рёв грома и снова стихал, оставляя меня наедине с Отступником. Между нами тускло горела единственная свеча, поставленная в стеклянный стакан, но она плохо справлялась. Её слабого сияния хватало, чтобы в очертаниях разглядеть маленькую кухню, по-домашнему уютную и с очень бедной обстановкой, а также смуглое морщинистое лицо старика, с налётом грусти смотрящего в мои глаза. Его щёки обвисли, волосы поседели, но продолжали крепко держаться на голове. Несмотря на плохо скрываемую печаль, его взгляд казался очень цепким, внимательным и напряжённым, но каким-то пустым, вмещающим столько безразличия, что в его бездонной темноте отражался только дрожащий огонёк свечи. Шолохов обладал крепким и статным телосложением для своих лет, вероятно, он активно занимался собой в молодые годы. Он сидел гордо, выпрямив спину и скрестив перед собой ладони на столе, отрешённо поглядывал на источник света, периодически поджимая губы. Пока я разглядывал свою цель, позади меня, у входа, что-то тихонько шваркнуло. Я вскочил, выдернул из-за пояса пистолет и направил его в темноту.
– Вы же сказали, что дома никого нет! – осуждающе возмутился я.
– Да успокойтесь вы, – испугался старик. – Уберите оружие. Дома действительно никого, кроме нас, нет. Барсик не считается.
– Барсик?
Из темноты появилось два зелёных огонька, они медленно приближались, а я продолжал держать их на мушке, отслеживая каждое движение. Вот уже рядом со мной показалось что-то не очень большое, тёмное и мохнатое, подобралось к моим ногам, село рядом, посмотрело на меня вопросительным взглядом и сказало своё твёрдое «Мяу!».
– У вас есть домашняя программа? – поразился я.
– Фи, программа, – ответил старик и сморщился. – Это мой кот, Барсик. Правда, он хороший?
– Мяу, – глубокомысленно подтвердил кот.
– Ну, наверное. – Я немного растерялся, убрал пистолет обратно за пояс и сел на табуретку.
Кот ещё раз требовательно мяукнул и, не дождавшись того, о чём просил, развернулся, дошёл до старика и запрыгнул к нему на колени.
– Их же давно запретили? Они несут слишком большую нагрузку на Систему из-за сложного механизма эмуляции поведения? – я пристально наблюдал за мохнатым попрошайкой, а он за мной.
– Некоторым разрешали, – пожал плечами Шолохов. – У меня были большие заслуги перед Системой… в своё время. Думаю, я заслужил хотя бы его, – сказал он. И погладил кота, на что тот довольно мяукнул.
– Заслуги? Какие? – заинтересовался я.
Шолохов встрепенулся и опустил взгляд на огонёк свечи.
– Ладно, давайте заканчивать. Делайте то, зачем пришли. Только у меня будет маленькая просьба. Я вижу, вы неплохой человек, Страж, позаботьтесь, пожалуйста, о моём Барсике, очень прошу. Он хороший, добрый, воспитанный, вот увидите!
С этими словами он поцеловал кота в загривок и снял с колен. Я смотрел на это с некоторым недоумением и явно ощущал что-то неладное.
– Дмитрий Иванович, можно сначала вопрос? Что вы натворили?
– Вот те раз! – удивился Шолохов. – С каких это пор Палачей интересуют детали? Вы должны выполнять приказ, и всё.
– Так, это уже интереснее, тогда у меня сначала будет другой вопрос. Вы изначально знали, кто я, потом спросили о напарнике, назвали Палачом, что происходит? Откуда вы столько знаете о нас?
– Я многое знаю о тебе и твоей службе. За всю свою жизнь я научился видеть и определять Стражей на расстоянии. Твоя походка, движения, неуловимый запах смерти, следующий за тобой по пятам, – всё это выдаёт в тебе профессионала особого уровня.
Тут на меня внезапно снизошло озарение.
– Подождите-ка, дайте вашу руку!
Я схватил его за запястье, провёл пальцами по месту вживления чипа и всмотрелся в открывшееся окно, но старик быстро одёрнул руку.
– Хватит! – раздражённо воскликнул Шолохов.
– Да у вас провал в биографии длиною в жизнь, ничего нет, вообще ничего! Вы ведь Страж, да? Бывший Страж? Вот откуда вы всё знаете.
– Был когда-то. – Старик сдался и чуть заметно кивнул. – Когда был таким же юным и безрассудным, как ты.
– Ого! Так что же вы всё-таки натворили? За что вас следует отключить?
– Эх, Страж, лучше бы ты не задавал лишних вопросов, а делал своё дело, как тебе и положено. Не думал я, что с тобой будет столько проблем, я надеялся на быстрое решение.
– Подождите! – Я вскочил как ужаленный. – Что вы хотите этим сказать? Какое быстрое решение? Что вы сделали?
– Это неважно, заканчивай с вопросами! Всё, что я сделал, было осознанно, и хочу получить за это наказание.
– Осознанно? Вот как. – Я обратно уселся за стол и с некоторым разочарованием посмотрел на Шолохова. – Так вы сами захотели отключения? Похоже, вам нужна помощь Техника, а не Палача. Я, конечно, понимаю, что лучшее средство от головы – это топор, но не до такой же степени? Давайте я позвоню Техникам, и вам помогут.
Старик грозно вскочил с места и с досадой ударил кулаком по столу.
– Не нужно никому звонить! Вы получили задание, Палач, так имейте же честь и выполните его, – громко сказал Шолохов. А потом вернулся на место, с тяжестью выдохнул и стал говорить тихо, отвернувшись в сторону: – Теперь вам некуда деваться, вы должны отключить меня и доставить мой чип в башню. Не нужно меня лечить или лезть в душу. Всё, о чём я прошу, – это дать мне спокойно умереть… пожалуйста.
– Но… Но почему? Я не понимаю, – не унимался я. – Почему вы так жаждете отключения? У меня это совсем не укладывается в голове. Ладно, ещё молодые люди совершают глупости, они наивные, порывистые, но вы?! Доживите свой век спокойно, зачем вам всё это? Прячетесь здесь в кромешной темноте, как загнанный зверь, совсем обезумели. Скажите, почему вы перестали платить за свет? У вас денег нет? Разве вам не делают выплаты? Дмитрий Иванович, в вашем возрасте надо жить и радоваться каждому новому дню, а не приближать смерть всеми способами.
Шолохов ничего не ответил, только ниже опустил голову, закрыл глаза и начал глубоко дышать. За окном в это время снова сверкнула молния, и стёкла затряслись от грохота. Наблюдая за начинающейся бурей, я ушёл в собственные мысли, борясь, но сдаваясь под давлением внутренней боли.
– А знаете что? – сказал я, очнувшись от размышлений. – Всё, хватит с меня на сегодня странных событий и смертей. Считайте, что вам не повезло со мной или, наоборот, повезло, это как посмотреть. Возможно, я пожалею об этом импульсивном решении, но поймите меня правильно, я должен разобраться, что с вами случилось, должен понять. Я чувствую, что-то изменилось в Системе за последнее время, и вы мне поможете понять, что именно. Сделаете это – и тогда я выполню вашу просьбу, обещаю.
– Вы не можете так поступить, Страж, вы связаны обязательствами, вы должны выполнить задание, – пробубнил старик.
– Да, вы правы, должен, и я его выполню.
Шолохов с недоумением уставился на меня, но я в ответ улыбнулся, встал и вышел в прихожую. Там я открыл Консоль, выбрал пункт «Звонок» и нашёл в списке человека по имени Макс. Рядом с его именем красовалось две кнопки: «Видеозвонок» и «Личный вызов». После выбора второго варианта Консоль свернулась, воздух всколыхнулся, и в нём появилась телефонная трубка необычной формы, в виде гладкой дуги из глянцевого пластика. Она упала мне прямо в руку, и после продолжительных гудков человек на том конце всё-таки ответил:
– Стил, ты с ума сошёл? Я просил мне не звонить! – ответил встревоженный голос.
– И тебе привет, Макс! У меня нашлось применение твоим талантам, быстрее приезжай на улицу Возрождения девять…
– Какое ещё Возрождение? Ты чего? Ночь на дворе, за мной могут наблюдать ваши верные псы, ты забыл? Они вечно околачиваются у моего дома.
– Макс! Быстро взял такси, свои инструменты и приехал на улицу Возрождения, дом девять! Чтобы через двадцать минут был здесь, для тебя есть работа по профилю. Не забывай, кому ты обязан жизнью.
– Да-да, Стил, ты же не позволишь мне забыть об этом до конца этой самой жизни. Куда конкретно приезжать?
– Квартира шестьдесят один.
– Ох, сейчас буду…
Макс отключился, и трубка в моей руке поспешила растаять в воздухе. Я вернулся на кухню. Дмитрий всё ещё сидел за столом, погружённый в молчаливую меланхолию, смотрел на дрожащий огонёк и медитативно поглаживал своего кота, который снова забрался ему на колени.
– Сейчас приедет мой друг, он поможет, – неловко сказал я, усаживаясь на табурет.
– Может, тогда чаю, пока ждём? – с долей смирения спросил старик, оторвавшись от свечи.
– Не откажусь.
Мурлычущий кот во второй раз был спущен на землю, от чего он обиженно мяукнул и побрёл восвояси. Шолохов, шаркая ногами, подошёл к плите, чиркнул спичкой и поставил на горелку ковшик с водой.
– Извините, – сказал он. – Чайник у меня только электрический.
Старик достал из навесного шкафчика старое засохшее печенье, высыпал его на стол, сделал нам по бокалу крепкого чая и вернулся на своё место.
– Этот ваш Макс, он ведь взломщик? – спросил старик, делая из чашки глоток.
– Как вы узнали?
– Бросьте, Страж, сколько можно удивляться? Я полжизни отдал служению Системе и не такого повидал. Я понимаю, что вы хотите сделать. Не боитесь? Если об этом узнают, вас отключат.
– Не узнают, не должны. Макс – наш штатный взломщик, мы часто прибегаем к его помощи по долгу службы. Тем более он многим мне обязан.
– И давно Стражи начали сотрудничать с Отступниками? – спросил Шолохов, посмотрев осуждающе и очень пронзительно.
– Нет, то есть там не всё так просто, – с некоторым замешательством ответил я и отвернулся в сторону.
Некоторые время мы сидели в тишине. Я держал в руках горячую чашку, грел руки и смотрел сквозь темноту в кухонное окно, где иногда ярко проносились всполохи разрядов, неся за собой грохочущий рокот грома.
– Дмитрий Иванович, можно вам задать один вопрос? Для меня он очень важен. Как вы считаете, жители Системы сильно изменились за это время? Они стали хуже или лучше? Насколько мы приблизились к мечте?
Шолохов сдавленно крякнул и предосудительно покачал головой.
– Изменились? Ты даже не представляешь как, Страж…
– Всё так плохо? Есть у меня один знакомый, примерно вашего возраста, он считает, что люди нынче, особенно молодое поколение, совсем потеряли связь с реальностью. Он сравнивает их с цветами, оторванными от почвы. А моя напарница видит проблему в повсеместной инфантильности общества.
– Ну а ты как считаешь? – спросил старик и с интересом прищурился.
– Даже не знаю, – искренне недоумевал я. – Я вижу вокруг чужих друг другу людей, они все разобщённые, как отдельные листики в потоке воды, плывут по течению, сталкиваются лениво, расходятся и продолжают свой путь. Возможно, это всё глупости, но я не понимаю, как мы можем вместе достичь нашей общей мечты. Все люди превратились в одну большую, инертную и апатичную массу, они ничего не хотят и ни о чём больше не мечтают. Всё, что им нужно, – это плыть по течению, чтобы их не трогали и не тревожили. Я не знаю причин этого, я говорю лишь то, что вижу на улицах каждый день. Хотя что тут ещё скажешь, если даже старики стремятся поскорее покинуть этот мир.
Шолохов стыдливо отвёл глаза и пожевал губами.
– В чём-то ты прав, Страж. Действительно, им уже ничего не нужно, нет в них больше веры в себя, в людей, в своё будущее. Они разучились мечтать, вот что страшно! Этот мир построен как попытка реализовать самую грандиозную мечту человечества о лучшем месте, рае, где сбываются все желания. Мы возводили его долгие годы, десятилетия, дом за домом, строчка за строчкой прописывали каждый алгоритм, каждое движение, мысль, действие. Мы хотели лучшего мира, который не отличался бы от прошлого, был как настоящий, но лишённый недостатков оного. Так что же случилось? Где та жгучая, всеобъемлющая, пылающая страсть в людях? Где то, что заставляло нас двигаться вперёд, идти на подвиги, заставляло сметать все барьеры и следовать дальше? Что стало с нашей мечтой?
Повисла секундная пауза.
– Может, она сбылась? – иронично предположил я.
Шолохов разочарованно вскинул руки и шлёпнул себя по коленям.
– А что, похоже на то, что она сбылась? Нет! Мы сдали свою мечту, разменяли её на полпути, бросили на первом же повороте. Когда-то в людях действительно пылала страсть, тяга к свершениям, они шли сквозь все преграды, пока их вело горящее сердце Данко. Он сжимал его в руке и гордо нёс перед собой. Люди шли за ним, обуреваемые желанием скорее выйти из тёмного леса, но, оказавшись на опушке, остановились там на отдых. Да так и остались на ней навсегда, забыв о том, к чему стремились, куда шли и за что отдал свою жизнь Данко.
Шолохов улетел в своих мыслях слишком далеко, он замер, сжимая в кулаке незримое сердце, а его взгляд провалился в пустоту.
– Подождите, кто такой Данко? Вы о чём? Что-то я вас совсем не понимаю.
Но только старик открыл рот, чтобы ответить, в дверь негромко постучали. Я вскочил с места, быстро достиг входной двери и не глядя распахнул её. У входа стоял молодой парень, застывший с поднятым в воздух кулаком, и с испугом смотрел на внезапно возникшего из темноты человека. Выглядел паренёк немного неряшливо: бывшие когда-то белыми, а ныне грязно-серые кроссовки, потёртые синие джинсы, светлая рубаха навыпуск, свисающая ниже пояса, а сверху коротенькая куртка из коричневой кожи. Поперёк груди, под курткой, виднелся ремешок, державший у пояса небольшую сумочку. На его голове красовалась жуткого вида причёска в виде прямых жёстких локонов, торчащих в разные стороны, при этом волосы оказались выкрашены в непривычный красный цвет. Весьма экстравагантная внешность, впрочем, под стать его деятельности.
– Макс, входи, чего застыл? – произнёс я.
– Стил, это ты, что ли? Почему тут так темно? В этом доме люди, вообще, живут?
Макс зашёл внутрь, прикрыл за собой дверь, осмотрелся немного, затем заглянул на кухню, где горела одинокая свеча и неподвижно сидел Шолохов.
– Стил, ты с ума сошёл? – прошептал он. – Ты чего удумал? Ты же не собираешься?.. О нет, вижу, что собираешься. Хочешь, чтобы нас обоих закопали?
– Успокойся, делай своё дело, а об остальном я позабочусь. Ты принёс свои инструменты?
– Да принёс, принёс, – Макс постучал рукой по сумочке у пояса. – Они всегда со мной. Ох, Стил, как бы это всё боком не вышло.
– Ты смотри у меня, – шутливо пригрозил я. – Я ведь могу в любой момент сдать тебя с потрохами!
– Угу, и себя тоже. Не бойся, я помню о своём пожизненном рабстве, – язвительно пробормотал парень и отправился на кухню.
Там он остановился, пристально осматривал старика целую минуту, а потом спросил:
– Это вы наш пациент?
– Очевидно, да, – печально ответил Шолохов.
– Стил? – обратился ко мне Макс с хладнокровным спокойствием. – Он не выживет.
– В каком смысле? – удивился я и подошёл ближе.
– В прямом. Он не переживёт операцию, слишком стар. Я лучше пойду тогда, я не хочу рисковать его жизнью.
Макс уверенно развернулся на месте и хотел уйти с кухни, но нарвался на меня в проходе. Я схватил его за рукав и потащил обратно.
– Делай, что велено, – строго сказал я.
– Но он умрёт! Вероятность успеха… процентов двадцать, может, меньше.
– Это на двадцать процентов больше, чем у него было до этого. Поверь, другому исходу он только обрадуется. Иного выбора у нас нет!
Макс слишком уж демонстративно и резко вырвал руку из моей хватки, посмотрел с глубокой ненавистью в глазах, потом снял с себя сумочку и положил на стол.
– Странные игры ты затеял, – пробормотал он, а затем обратился к Шолохову: – Что у вас со светом?
– Говорит, отключили за неуплату, – ответил я за старика.
– За неуплату? Весь дом, что ли? – недоумевал Макс. – Да и с каких пор за него нужно платить? Секундочку, сейчас мы всё оплатим.
Парень хитро оскалился, достал какой-то маленький шарообразный предмет из сумки, нашёл ближайшую розетку, куда был подключён неработающий холодильник, и выдернул вилку. Затем нажал что-то на круглом предмете, и оттуда выскочили два зубчика стандартной вилки, после чего он вставил их вместо холодильника. Макс немного отошёл, провёл двумя пальцами в воздухе, открывая Консоль, потом очень быстро и умело начал перебирать по ней пальцами.
– Так, у вас стандартная сеть, ага, – бормотал парень себе под нос. – Тут у вас общедомовой распределитель, через Н-5… нет, похоже, Н-6… ага, точно, Н-6… та-а-к, главный узел, каталог, ага, вот сюда… вы Шолохов, да? – спросил Макс и повернулся к старику.
Тот молча кивнул.
– Отлично, почти всё… вуаля!
Неожиданно всю кухню залил ровный яркий свет и на время ослепил всех присутствующих. После стольких минут в темноте глаза не сразу согласились принять столько света.
– Ну вот и всё, – довольно заключил Макс и выдернул своё устройство. – Долги погашены, электричество оплачено на год вперёд.
Парень, довольный собой, победоносно расплылся в улыбке, пока мы продолжали тереть глаза.
– Да-да, Макс, ты молодец, давай уже приступим к главному, – потребовал я.
– Хорошо, тогда давайте пройдём в комнату.
Старик задул свечу и послушно последовал за нами. Его уже мало интересовало, чем это всё может закончиться, тем более появился хороший шанс не выжить во время операции. Мы прошли в левую часть квартиры, где находилась жилая комната, не очень большая, но довольно уютная. Здесь было много всего: мягкий и широкий диван у одной стены, огромные стеллажи книг у противоположной, большая телевизионная панель в углу и лакированный письменный стол у окна, заваленный разнообразными бумажками. Шолохов щёлкнул переключателем на стене, и красивая витиеватая люстра под потолком озарила всё вокруг приятным и тёплым светом.
– Ложитесь на диван, – скомандовал старику Макс. – Ага, вот так, а правую руку свесьте.
– Как вас угораздило связаться со Стражем? – спросил его Шолохов.
– Это долгая и не очень приятная история, – ответил парень, погрузившись в печальные воспоминания.
– Он был Отступником, – ответил я за него и подошёл к окну в комнате, за которым снова сверкнула молния, – Но очень умным. Макс первым из взломщиков догадался, как можно извлечь чип, сохранив при этом виртуальный образ в целости, и не разрушить связь с телом. Естественно, этим поспешили воспользоваться другие Отступники. К нему приходили самые отъявленные головорезы, чтобы извлечь из себя чип и скрыться от правосудия. Можно сказать, Макс лично положил начало движению Призраков.
– Вот оно как? – с интересом протянул Шолохов и внимательно присмотрелся к парню. – Тогда почему он всё ещё жив?
– Стоп, стоп, стоп, хватит, давайте не будем ворошить моё прошлое! – запротестовал Макс.
– Я думаю, наш пациент имеет право знать, кто будет его истязать, – ответил я. – Так вот, на Макса вышли, когда устроили слежку за одним из Отступников, он и привёл нас прямо к нему. Макс выглядел тогда ещё более молодым и беспечным, совсем мальчишкой, он был сильно напуган, умолял не отключать его. Я уговорил начальство сохранить ему жизнь, поскольку на тот момент он был единственным взломщиком, способным на извлечение, и мы решили оставить его как приманку, под мою личную ответственность. В итоге мы сделали правильный выбор. С тех пор Макс работает на нас, сдаёт всех Отступников, обратившихся к нему, а взамен ему даровали жизнь. По крайней мере, до тех пор пока он продолжает с нами сотрудничать.
– Так это началось ещё раньше? Понятно… – спросил Шолохов.
– Что началось? – уточнил я.
– Твоё отступничество конечно, не первый раз ты нарушаешь приказ.
– Это не отступничество, а рационализм!
– Скорее, эгоизм, – ехидно заключил старик.
Макс довольно хрюкнул на слова Шолохова, но встретил мой уничижающий взгляд и моментально замолчал.
– Как я понял, сейчас есть и другие взломщики, способные на извлечение? – пытаясь сгладить свои слова, Шолохов стремился сменить тему.
– Да, мы считаем, что их несколько. Кто-то ещё продолжает множить ряды Призраков, и мы пока не знаем кто. В любом случае, Макс сейчас более полезен живым, чем мёртвым. Правда, Макс? – издевательски подмигнул я парню, желая отомстить за его насмешку.
– Стил, может, хватит рассказывать всем подряд подробности моего рабского закабаления? – обиделся он.
– Закабаления? Чудик, я тебе жизнь спас! Ладно, давай принимайся за работу, время уже позднее.
Макс послушно сходил на кухню, принёс табуретку, поставил её рядом с диваном и начал что-то усиленно искать в своей сумочке. Затем вытащил пару странных приборов, инструментов и небольшой скальпель. У Шолохова округлились глаза.
– Вы меня резать будете? – испуганно спросил он.
– А как вы думали, я буду вытаскивать чип?
– Но кровь…
– Не бойтесь, крови не будет, я временно заблокирую руку. Только, как бы вам это сказать, будут не очень приятные ощущения и немного больно. Если быть точнее, то будет очень больно, а ощущения такие, будто вам оторвало руку. Только не пугайтесь!
– Терпите, Шолохов, так надо, – произнёс я, уставившись в окно.
– Кому? – безысходно пробормотал старик.
– Мне! Вашей жизнью сейчас управляю я, так что терпите.
Под нашу небольшую перепалку Макс размотал пару устройств с небольшими экранчиками, от которых шли длинные провода с присосками на конце. Он поместил их на запястье старика около чипа, несколько проводов прицепил к контактам на его пальцах и ещё один прибор подключил непосредственно к самому чипу.
– Ну что же, приступим! – сказал он и открыл Консоль. – Для начала отследим вашу капсулу.
Парень увлечённо затарабанил пальцами по полупрозрачному окну, иногда сокрушённо покачивая головой и изредка хмыкая себе под нос.
– Ага! Вот она! Сигнал устойчивый, пробую внедриться.
После пяти минут стремительно меняющихся гримас на лице Макса он довольно и победоносно вскинул руки.
– Получилось! Эх, каждый раз радуюсь, как в первый! А теперь внимание, Шолохов, потерпите, ставлю прерыватель на руку.
Взломщик ткнул пальцем в окно, и старик резко дёрнулся, выгнулся на диване, затем часто и глубоко задышал. Он сдавленно зашипел, с силой сжимая губы, а его виртуальный образ немного потускнел и пошёл мелкой рябью.
– Так должно быть? – испуганно спросил я.
– Да! Не мешай мне, времени мало, – ответил Макс и взял в руки скальпель.
Макс схватил запястье старика, поднёс скальпель и хотел сделать надрез, но Шолохов продолжал беспорядочно извиваться от боли, не давая возможности навести инструмент.
– Стил, держи его! Крепче держи! – крикнул взломщик.
Я подбежал к ним, схватил старика за плечи и с силой прижал его к дивану. Макс вцепился покрепче в его руку, сделал надрез, взял щипцы и с силой выдернул чип из запястья. Виртуальный образ Шолохова моргнул, с неохотой возвращаясь в Систему, потом снова зарябил и пришёл в норму.
