Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 1
– Отлично! Сигнал схватился! – ликовал Макс. – Сейчас, сейчас, Шолохов, терпите, ещё секундочку.
Взломщик взял длинный овальный предмет, похожий на растолстевшую шариковую ручку, выдавил из неё на рану прозрачную субстанцию и склеил ею разрез.
– Снимаю прерыватель, – сказал он и нажал кнопку в окне Консоли.
Старик сразу успокоился, перестал сопротивляться и позволил себе пустить скупую слезу, которую всё это время отважно сдерживал. После того как руке вернули ощущение реальности, из плохо склеенной раны начала просачиваться кровь. Макс хмыкнул, достал из бездонной сумочки обычный бинт и крепко перемотал запястье.
– Всё, жить будет, – сказал он, отцепляя приборы и убирая предметы обратно в сумочку. – Старикан крепкий попался, я думал, его сердце не выдержит такой шоковой нагрузки.
– Уйдите, прошу… – взмолился Шолохов. – Оставьте меня одного.
Обессиленный, он растянулся на кровати и прикрыл глаза левой рукой.
– Думаю, нам следует дать ему отдохнуть, – прошептал Макс. – Пусть привыкнет к своему новому состоянию «свободного полёта». И ещё, Стил, просто напоминаю: без чипа, а следовательно, без Консоли, он теперь беспомощен, как котёнок. Он даже еды себе купить не сможет.
– Я завтра принесу ему всё необходимое, – согласился я.
Парень кивнул в ответ, обтёр чип кусочком бинта и передал его мне, затем схватил табуретку и понёс её обратно на кухню. По дороге он чуть не споткнулся о кота, с интересом заглядывающего в комнату. Барсик испуганно отскочил от ругающегося Макса, потом подошёл к дивану, обнюхал перебинтованную руку хозяина, посмотрел на меня вопросительным взглядом и требовательно мяукнул.
– Ничего, Барсик, – успокоил я его. – Всё с твоим хозяином будет хорошо.
Удовлетворённый таким ответом, кот развернулся, подошёл к другой части дивана и стал там что-то усердно вынюхивать. Потом Барсик несколько раз сунул лапу под диван в тщетных попытках достать неизвестную добычу. Я подошёл к нему и присел рядом. Кот снова посмотрел на меня и мяукнул.
– Что ты там нашёл?
Я сунул руку в поисках его добычи, нащупал что-то твёрдое и холодное и потянул наружу. Там оказался маленький металлический кубик чёрного цвета с отчётливой контактной пластиной на одной из граней. Это информационный куб – очень редкая и дорогая вещь, на нём обычно хранят различные служебные программы, а также используют Техники для добавления в Консоль новых функций и приложений. В обычном магазине такой не купишь и на улице не найдёшь, в связи с очень узкой и специфической областью использования. Такой куб можно встретить только в двух местах: у наших Техников и у…
– Стил? – дрогнувшим голосом позвал меня Макс. – Что это?
Он стоял в проходе и с волнением смотрел на куб в моих руках.
– Я как раз у тебя хотел спросить. Это твой? Похоже, он выпал из твоей сумки, когда ты доставал инструменты. Что на нём?
Макс не стал упираться и врать.
– Да всякие нужные программки. Я же взломщик и всё такое. Разреши, я заберу? – Макс неуверенно сделал пару шагов навстречу и вытянул руку.
Я отшатнулся и отрицательно покачал головой.
– То, что он у тебя, уже преступление.
– Да какое преступление, Стил, говорю же, нужные для работы программы.
Я не послушал Макса и провёл пальцами по контактной пластине на кубе. Прямо над ним появилось небольшое окно с красноречивой надписью:
Программа «Белый шум» v0.58
Внимание, использование данной программы может привести к летальному исходу. Если вы согласны, нажмите «Установить».
Постойте-ка, «Белый шум», где-то я уже это слышал! Меня пронзило неприятными воспоминаниями. Я нажал на кнопку «Отмена», и куб отключился. После чего я сунул его в карман, схватил Макса за плечо и потащил к выходу.
– Я… я… только, – верещал он.
– В машине поговорим, пошли, быстро!
Я вытащил его из квартиры, захлопнул дверь и стащил за собой вниз по лестнице. Макс всё это время испуганно перебирал ногами и боялся что-либо сказать. Я вывел его на улицу, довёл до автомобиля и с силой усадил на пассажирское сидение, а сам занял место водителя. Закрыв дверь машины, я достал из кармана куб и показал его Максу.
– Откуда это у тебя? Отвечай, быстро! – строго спросил я, грозно повышая тон. – Где ты его взял?
– Нигде, – хмуро ответил Макс.
– Что значит «нигде»?
– Это… моя разработка.
– Ты идиот! – завопил я. – Ты знаешь, что ты идиот? Как ты мог? Тебя держат живым до первой провинности. Ты же знаешь, что многим не нравится твой статус штатного взломщика, да половина Стражей только и ждут, когда ты оступишься! А ты что? Ваяешь смертельные программки? В чём ещё ты замешан? А? Ты хоть представляешь, что ты натворил? Из-за тебя погиб мой друг. Страж! Ты это осознаёшь? По твоей вине погиб Страж!
– Мне очень жаль, правда, Стил, прости! Но… но я не виноват, – сдавленно пропищал Макс и забился в своё сидение. – Я не хотел. Он заставил меня их сделать!
Я почувствовал, будто меня окатили ведром холодной воды.
– Подожди, кто заставлял?
– Стил, меня теперь отключат, да?
– Кто тебя заставлял? – настойчивее повторил я.
– Я не могу, он же меня убьёт, ты должен понимать, – взмолился Макс и совсем поник.
– Что понимать? Нет, ты точно идиот, Макс. Да я тебя сам сейчас убью, если всё не расскажешь!
Макс несколько раз пытался что-то возразить, но неизменно натыкался на мой свирепый взгляд и замолкал. В конечном итоге он сдался.
– Он пришёл ко мне месяц назад, – после небольшой паузы пробормотал он.
– Кто он?
– Я не знаю, честно. Мужчина средних лет, в тёмном плаще и с натянутым на глаза капюшоном, он постоянно прятал под ним своё лицо.
– Хм, Кукольник… – задумчиво произнёс я.
– Что?
– Нет, ничего, продолжай.
– Так вот, своего имени он никогда не называл, сказал только, что я должен написать для него программу, способную многократно увеличить все основные способности человека: силу, ловкость, реакцию. Пригрозил смертью, если я откажусь. Я не хотел причинять никому вреда, поверь мне. Мне пришлось сделать для него несколько версий этой программы, но все они приводили к перегрузке мозга и смерти. Не представляю, на ком он испытывал мою разработку, но у меня не было ни времени, ни возможностей нормально завершить работу. Каждый раз я в спешке собирал новую версию, он её забирал и через несколько дней возвращался с новыми угрозами. Он рассказывал о результатах, о том, сколько продержался очередной испытуемый, и заставлял работать ещё и ещё. Но люди продолжали умирать, а я ничего не мог поделать. Та версия, что у тебя в руках, была последней. После очередного провала этот человек назвал меня неудачником и больше не появлялся. Не видел его уже больше недели. Я не знаю, как такой куб попал в руки твоего друга, Стил, мне очень жаль.
– Боже, Макс, если это правда, то у меня нет слов. Сколько человек погибло по твоей вине!
– А что мне оставалось делать?
– Много чего. Твоя жизнь против многих других, и ты сделал свой выбор. Ты мог сообщить Стражам или рассказать всё мне, в конце концов!
– Я боялся, – обречённо пропищал Макс.
– Нет, ты не боялся, ты был восхищён новой задачей, новыми сложностями, вызовом, тебя прельщали возможности. Я слишком хорошо тебя знаю, ты любишь это – уничтожать все преграды, ты же взломщик. Поэтому ты ничего не сказал, пока тебя не поймали. Эх, Макс…
Парень совестливо склонил голову и ничего не ответил.
– Интересно, почему он бросил попытки создать эту программу и почему не убил тебя после того, как ты стал ему не нужен? – продолжил я задаваться вопросами. – Слишком много «почему» в этой истории, очень странно.
– Меня теперь отключат, да, Стил? – повторил свой вопрос напуганный взломщик.
– Если ты говоришь правду, то пока повременим с этим. Стражам очень нужен этот человек в капюшоне, и ты поможешь мне найти его.
– Как? – возмутился Макс.
– Не знаю, придумай что-нибудь, ты же у нас умный.
– Но он сам приходил ко мне и, похоже, больше не вернётся. Я даже не представляю, как его найти.
– Отыщи способ, сделай так, чтобы он снова к тебе пришёл. Пусть решит, что ты, к примеру, смог доделать свою программу. Мы договорились?
– Договорились. Как будто у меня есть выбор, – буркнул он.
– Вот и отлично, выведешь меня на этого капюшончика, а я помогу тебе не умереть… опять.
– Я тогда пошёл? – Макс совсем помрачнел и положил руку на дверцу, собираясь уйти.
– Сиди уж, я подвезу тебя, тут не очень далеко.
Я завёл двигатель и поспешил покинуть этот тёмный и неуютный двор. Макс выглядел очень напуганным и потерянным, он сидел, дрожал всем телом, перебирая пальцами по ремешку свой сумки, его глаза быстро бегали по приборной доске, отражая тот ураган мыслей, что носился в голове. Парню не очень повезло в этой жизни, он стал гениальным взломщиком, умениям которого позавидовал бы любой Техник, но попал в опалу к Стражам и уже дважды был заочно приговорён к отключению. Он ведь мог пойти в школу Стражей, стать отличным Техником, работать на благо Системы, добиться роскошной и вольготной жизни, но предпочёл направить свои силы на разрушение, а не созидание. Поэтому он сейчас здесь, дрожит от страха, вечно гонимый, вечно в бегах, не только от закона, но и от самого себя.
Мы выехали на прямую дорогу, набрали скорость, и тут я подумал, что Макс такой же представитель нового поколения, оторванных от почвы людей, запутавшийся цветок, который потерялся на пути к солнцу и забыл, для чего он рос.
– Макс, можно вопрос?
– О чём? – осторожно спросил он.
– Скажи мне, почему ты решил стать взломщиком, почему не пошёл в Техники? Мог бы спокойно работать, завести семью, стать полноценным членом общества. Почему ты выбрал стезю Отступника? Ты же осознавал, к чему это приведёт, но всё равно рискнул.
– Ох, – расстроенно выдохнул Макс. – Кто эти ваши Техники? Рабы, не более. Роботы, что день ото дня выполняют одну и ту же механическую работу, повторяют заученную комбинацию действий. Нет, спасибо, мне не льстит быть зомби в этой вашей башне. Мне нужна свобода!
– О какой свободе ты говоришь? Ты же вне закона, – усмехнулся я. – Может быть свобода от правил, людей, общества? От чего ты вообще бежал?
– Ничего ты не понимаешь, Стил. Я говорю о свободе творить, созидать, быть чем-то большим, чем механический болванчик у конвейера ваших услуг. Вы загоняете своих Техников в узкие рамки, даёте им чёткие указания, что делать и как делать. Вы пристально следите за каждым их шагом, чтобы никто не посмел оступиться и не сотворил что-нибудь своё. Свободомыслие наказуемо. Свобода созидать и быть творцом мира под запретом. Быть человеком стало наказуемо!
– Действительно, не понимаю, Макс. Какая тебе разница, где создавать программы?
Парень немного успокоился, устроился поудобнее, развернулся на сидении ко мне и даже выразил глубокое разочарование от моих слов на своём лице.
– Стил, человек не машина, он не способен выполнять рутинную работу всю свою жизнь, это отупляет, превращает в рабочий скот. Человек теряет свою главную особенность и дар от природы – умение мыслить. Наше призвание – это созидать и менять мир вокруг, а вы загоняете всех в новые, придуманные вами законы природы, превращаете в послушных животных. Я родился с большим талантом быть человеком, быть творцом! Да, не делай такие удивлённые глаза. Нынче, чтобы стать Человеком с большой буквы, нужен талант. Во мне бьётся творческая искра и просится наружу. Я не смог бы стать простым Техником, где нужно подчиняться правилам. Эта искра сожжёт меня изнутри, если не дам ей выхода. Поэтому я сознательно пошёл на риск, но эту цену я готов заплатить, чтобы стать свободным для жизни.
– А Дмитрий?
– Какой Дмитрий?
– Тот Страж, погибший по твоей вине, что его подтолкнуло пойти на осознанный смертельный риск и воспользоваться твоей программой?
– Не знаю. Думаю, то же самое. Он не захотел быть таким, как все, ему хотелось выделиться, сделать что-то большое и значимое в своей жизни, он искал одобрения и признания своих заслуг. Я думаю так. Может, он просто надеялся, что выживет, что его не коснётся беда. Я же говорю, вы превращаете людей в зомби, в слепых роботов, готовых на всё, чтобы стать кем-то иным.
– Как интересно… – задумался я, поворачивая во дворы. – Столько людей, и у всех своё объяснение происходящему.
– Сколько людей, столько и мнений, Стил. – Макс позволил себе натужную улыбку. – Мы приехали, спасибо, что подвёз. Постараюсь помочь, чем смогу. Как что-то выясню, сразу сообщу.
– Хорошо, жду новостей. А теперь выметайся, пока я не вспомнил, что я Страж.
– А куб не отдашь?
– Не наглей, Макс! Куб я конфискую. Отдам нашим зомби-Техникам, пусть изучают твой свободный полёт творчества, – съязвил я.
Парень насупился, посверлил секунду недовольным взглядом, затем выбрался под проливной дождь и побежал к своему дому. Я посмотрел ему вслед и задумался над его словами о разных мнениях людей. Нет, они не разные, всего лишь частички одной мозаики, каждая из которых описывает свой кусочек мира, но вместе они составляют единую картину происходящего. Все люди по-своему правы, но все однобоко слепы и не могут связать из разрозненных нитей единое полотно реальности. Они вынуждены бесконечно плутать в трёх соснах, но я должен найти выход из этого леса!
Тем временем я вырулил на обратную дорогу и отправился домой. Cил уже почти не осталось, но зато впереди брезжили диван, бессонная ночь и моя вечная спутница – Тьма.
Глава 2. Белый шум
А вы что-нибудь знаете о белом шуме? Безусловно, знаете и слышали о нём много раз. Но воображение каждого человека создаёт свою неповторимую картину, когда он слышит эти слова. Сколько смысла, глубины и чувств могут хранить в себе одни и те же понятия. Для учёного-астрофизика воображение рисует далёкие миры, галактики, звёзды, сверкающие мириадами огней в кромешной тьме, и далёкий свет, несущийся сквозь прозрачную вуаль времён. Для него белый шум всего лишь научный термин, сухой, официальный и лишённый всякого эмоционального наполнения, это только признак правильности его теорий, ещё одно доказательство науки, что теряется среди всей совокупности фактов. Учёный закрывает глаза и представляет остатки реликтового излучения, которое сохранилось и донеслось до нас сквозь пространство времён, от самого зарождения нашей Вселенной миллиарды лет назад. Конечно, для него это тоже своя неповторимая романтика, особый смысл жизни. Она несёт в себе незабываемую глубину открытий, неописуемую детскую радость от соприкосновения с вечностью, когда учёный слышит этот однотонный шипящий звук из динамика своего старенького радиоприёмника и представляет протяжённый крик новорождённой Вселенной, который любой астроном готов слушать часами.
Но белый шум не замыкается только в научном, физическом термине, для остальных людей это явление несёт в себе свою, особую энергетику, свою романтику и скрытые смыслы. Воображение обычного человека рисует куда более простые, жизненные и приземлённые образы. Спросите первого встречного, что он знает о белом шуме, и в его памяти оживут старые отголоски давно минувших дней, он вспомнит свои бессонные ночи у телевизора с пультом в одной руке и банкой пива в другой. Он вспомнит, как пил по ночам, чтобы забыть о своём горе, как смотрел пустым и ненавистным взглядом в экран телевизора и думал о смерти, о вечном и смысле всей его никчёмной жизни. А по экрану в это время переливался именно он, грозно шипел, постоянно менялся и смотрел на человека своим неизменно застывшим взором. Да, это был он – белый шум. Человек и Вечность обменивались тихими ненавидящими взглядами и пожирали друг друга глазами. Один грозно шипел, искрясь в бессильной злобе, другой сжимал в руке уже тёплое пиво и искал ответы в этой постоянно меняющейся реальности, но она ему не отвечала. Вечность продолжала шипеть и бурлить бедностью цветов, монотонно перебирала все струнки души и рвала их в клочья. Человек искал там ответы, пытался разглядеть в этой белой мгле хоть какой-то смысл, просил помощи, желая вырваться из плена суицидальных мыслей. Но не бывает ответов в хаосе, он способен лишь порождать и усиливать боль. Невозможно жить, смотря каждый день в лицо безумия, в бездумные, мельтешащие перед глазами потоки серости. Хаос способен лишь уничтожать.
Всё это пронесётся перед глазами человека, и он ничего вам не ответит. Только печально улыбнётся, пытаясь скрыть эмоции и всё то, что сейчас нахлынуло на него бурной волной, чтобы снова укрыться в своей обители боли. Вы можете спросить у другого человека, что такое белый шум, но это ничего не изменит. Он вспомнит своё старенькое, перемотанное изолентой радио и странный шум, заполняющий собой всё пространство между радиоканалами, что стремится поскорее пролистать. Может, вы сами вспомните то чувство, с которым приходится раз за разом слышать его глубокий гул, пока вы крутите колесо настройки. Там только боль и одиночество. Вы судорожно ищете волну, ищете знакомые голоса, пытаясь уловить хоть какие-то признаки присутствия людей: разговоры, музыку, ту самую блаженную мелодию, что развеет приступ меланхолии. Вспомните, как вас накрывает этот поток одиночества, как неумолимо хочется сбежать от него, вы мысленно молитесь, чтобы поскорее нашлась та спасительная волна, любая, пусть совершенно бесполезная, но которая вырвет вас хотя бы на миг из цепких лап опутывающего вас хаоса. Человек не может существовать среди монотонного хаоса, где он непременно будет одинок и потерян, как и все остальные крупицы этого шума, что так нервно мечутся по экрану в поисках выхода из этого мрака.
Теперь я расскажу вам о другом значении белого шума, который поражает не теле- или радиоприёмники и даже не аппаратуру учёных, я расскажу вам о шуме, что поражает человеческое общество и каждого из нас. Включите телевизор, выдерните антенну и вглядитесь в экран. Тысячи маленьких, белых и чёрных точек беспорядочно мечутся по нему без остановки, без отдыха, без всякой логики и цели, но в этой изменчивой картине, где каждое мгновение не похоже на предыдущее, всё же есть некая неуловимая и странная однообразность. С одной стороны, у движения точек нет никакой логики, но с другой – поражает небывалая монотонность процесса. Да, это так, они монотонны и безразличны в своей постоянной хаотичности и бессмысленности происходящего. Если хаос не сменяется порядком, то он сам становится им. Скорее деструктивным, самопожирающим и извращённым, но порядком.
Чтобы увидеть это и понять глубину того безумия, которое мы называем белым шумом, необязательно использовать специальную аппаратуру, достаточно выглянуть в окно. Что мы там увидим? Серые, потухшие тени некогда великого общества, мира творцов, созидателей и искренних порывов души. Они мечутся по прогнившей сцене жизни, сверкают и гаснут, падают, роняя в грязь свои души, идут по раскалённым иглам и испытывают нечеловеческое удовольствие от этого безудержного и ритмичного танца. Я называю его упорядоченным хаосом.
Люди перестали быть людьми, превратились в безликие маленькие точки на нашем экране в жизнь, которое мы называем окном. Эти точки не живут… нет, они просто бессмысленно мечутся по полотну жизни, бездумно прожигая своё время и силы. Они не понимают, как давно попали в этот порочный круг, из которого нет выхода. Они как слепые хомячки в железной клетке нащупали колесо и бегут в нём куда-то вдаль, проявляют чудеса ловкости и скорости, они думают, что находятся на гребне волны, успеха, что ещё чуть-чуть – и доберутся до цели, добьются всего в жизни. Но это мнимое чувство, бег на месте и медленное разложение личности, вокруг каждого всё та же клетка, кормушка и любимое колесо, где он может вечно бежать на потеху владельца душ. Пусть хоть кто-нибудь взглянет на свою жизнь, пусть хоть на минуту прозреет, посмотрит по сторонам и увидит свою клеть, это чёртово колесо. Увидит порочный круг жизни, ненавистную работу и домашние дела, ненавистные цели и смыслы или, скорее, их отсутствие. Нет, я не хочу сказать, что ни у кого совсем нет желаний и целей, есть и даже много, но все они ложные, созданы из большой иллюзии развращённого общества, построенного на ненависти ко всему, что нас окружает, с уже полной отчуждённостью даже не отдельных элементов, а самой жизни в целом.
Вы можете спросить: «Но как отличить ложные цели от истинных?» Это очень просто. Воткните заново антенну в свой телевизор и всмотритесь… вслушайтесь… Вы слышите это? Музыка… Вы видите на экране картины далёких стран, завораживающие полотна, которые только способен передать стеклянный экран? Куда же пропал тот вечный хаос? Куда делось мельтешение точек? Никуда… Они остались всё там же, на своём месте, но теперь у каждой точки своя, чётко прописанная роль, своя цель в существовании, великая значимость в общей картине, и все они работают вместе на достижение общей цели. Теперь у них один смысл жизни – созидать что-то новое, величественное и прекрасное. Только слаженное и целенаправленное действие каждой точки способно породить шедевр.
То же самое способно твориться за вашим окном, там тоже могут произрастать величественные картины и литься музыка жизни, приносящая радость от любых дел. Люди способны порождать ещё более величественные шедевры, но им тоже нужны общая цель, своя антенна, свои цели и смыслы, способные дать вектор всему обществу в одном направлении, распределить роли и заставить эти бессознательные точки, этот хаос перерасти, наконец, в истинный порядок. Только когда каждый элемент осознано занимается своим делом, когда каждое его действие направлено на создание общей картины, только тогда общество ненависти и отчуждённости способно переродиться во что-то большее – в общество прогресса, созидания и любви.
Сейчас я тоже слышу этот шум: далёкий, пугающий и пробирающий своими монотонными нотками до самой глубины души. Я спал, если моё привычное состояние можно считать сном. Скорее, все мои потуги отдохнуть ночью называются проще – аудиенция с Тьмой. Сейчас она мягко обволакивала меня, казалась густой, непроницаемой и забиралась внутрь при каждом вздохе. Хм, я дышу? Странно, что я осознаю это. Нет, это всё-таки не сон, скорее бодрствование в чулане из собственных страхов, здесь так же темно, неуютно и тяжело дышать. При каждом вздохе я чувствую, как смолянистая и густая тьма наполняет лёгкие, её хочется побыстрее выдохнуть, выплеснуть наружу. Иногда мне было действительно страшно захлебнуться в ней. Ещё этот шум. Размеренный, шипящий, он похож на отдалённый шум водопада. Откуда он? Всегда были только тишина и безмолвие, поглощающие все мои крики. Вчера я услышал звук, когда надо мной склонилась Кира и капли падали на моё лицо. Может, и в этот раз я блаженно сплю, а напарница выливает на меня третье ведро воды? Безумие! Нет. Но что это? Страх обвивает мои мысли, он карабкается по всему телу, цепляясь острыми когтями. Я боюсь двинуться в этой тьме, да и не знаю куда, этот звук везде, он обступает со всех сторон. Что же мне делать? Хм, похоже, он усиливается или… или приближается, о нет!
Звук делался всё громче и громче, всё ближе и ближе, он обволакивал меня, сливался с Тьмой, становился с ней единым целым. Шипение стало прерывистым, будто что-то пыталось прорваться сквозь него. Откуда я это знаю?! Не знаю, просто чувствую.
– Эй, кто здесь? – выдавил я, захлёбываясь Тьмой и шипением.
– Пр… ш-ш-ш…
– Что? Я вас не понимаю!
Вдруг шипящий звук резко замолк, стало очень тихо и неуютно.
– Э-э-эй? – осторожно окликнул я.
– Проснись!
* * *
Я резко вскочил со своей диван-кровати и замотал головой, пытаясь отогнать наваждение. Да что же это со мной? Руки трясутся, всё тело бьёт озноб, перед глазами плывут круги, а на шее капельками проступил холодный пот. Я вытер его рукой, взглянул на свою мокрую дрожащую ладонь и попытался отдышаться. Глубокий вдох – выдох, ещё один… постепенно наваждение начало отступать, а вместе с ним и гул в голове. Ко мне возвращалась ясность мыслей, а комната приобретала чёткие очертания. Я немного постоял неподвижно, пытаясь понять и осмыслить, что произошло со мной во владениях Тьмы, затем посмотрел на своё ночное ложе. Вся постель оказалась смята, взъерошена, а подушка насквозь промокла. Что это было? Шум, этот голос… я готов поклясться, что слышал чей-то голос, он приказал проснуться, вытолкнул меня из цепких объятий Тьмы. Как странно.
На полу негромко отстукивал секунды будильник, отмеряя размеренный такт жизни и не считая его, в комнате царила умиротворяющая тишина, лишь немного отступая перед далёким шуршанием дождя за окном. Всё ещё было темно, неуютно и немного холодно, а может, меня продолжало трясти от такого резкого пробуждения. Сколько сейчас времени? В этот раз я точно не забыл завести будильник, но он ещё не звенел. Может, я выключил его и забыл? Нет, вряд ли, Тьма не отпускала меня всю ночь, и за окном до сих пор темно. Я поднял будильник с пола, сквозь полумрак вгляделся в циферблат и после небольших усилий понял, что сейчас почти семь утра, хотя я заводил на восемь. Ещё слишком рано, но уснуть я теперь не смогу, к тому же сон окончательно рассеялся. Столько лет я провёл в той темноте, в одиночестве, каждую ночь, сражаясь за право вновь открыть глаза навстречу новому дню. Я привык к такому, к боли, страху и пыткам Тьмы, это сделалось частью моей жизни, ритуалом очищения, после которого я лишь смеялся над трудностями обычных дней. Но этот шум стал последней каплей, он нарушил хрупкое равновесие и вернул ощущение безысходного ужаса. Одна мысль о новой встрече с ним заставляла сердце ускоренно биться и нагоняла тревогу. Как же теперь спать? У меня не было ответа, одна лишь надежда, что к следующему закату загадочный шум уйдёт туда, откуда явился.
Я скрестил руки на груди, поёжился от холода и в одних трусах и босиком подошёл к окну. Тёмное и мрачное полотно предстало перед моим взором. Небольшие огоньки около домов с трудом разгоняли тьму, обнажали пустынные улицы, машины, выглядывающие холодными силуэтами у обочин дорог, и строгие серые коробки домов с редкими вкраплениями горящих окон. Улочка внизу выдавала утреннее запустение, и только изредка по ней проносились первые автомобили, ранние пташки, вновь спешащие по своим делам. Гроза к утру совсем утихла, а жуткий ливень из сплошного потока воды превратился в небольшой моросящий дождик. Он печально отстукивал по небольшому карнизу за окном и оставлял крошечные брызги на стекле, которые быстро и бесследно исчезали.
– Брр! – сказал я тишине. – Как холодно!
Я вернулся к дивану, быстро свернул постельное бельё, приподнял спальное место и убрал во внутренний отсек скомканный, весь помятый кулёк из одеяла и подушки. Затем натянул на себя штаны, рубашку, джемпер – и сразу стало намного теплее, а настроение постепенно улучшалось. Вот так встанешь с утра пораньше, вылезешь из-под одеяла своей мягкой крепости, что охраняла тебя всю ночь, и почувствуешь себя ужасно слабым и уязвлённым, кажется, что любое дуновение может причинить вред. Руки сами скорее тянутся к твоей следующей, дневной твердыне. Пара штанин и рукавов, ты замираешь на секунду, чтобы насладиться моментом. Как же приятно снова ощутить тепло, уют и странное чувство защищённости, которое способна дарить самая обыкновенная одежда, она словно щит от внешнего мира, от всех его забот, страстей и тревог. В ней ты чувствуешь себя в безопасности, скрытым от посторонних глаз, это очередная деталь маскарадного костюма для выхода в свет на сцене будней.
Всё-таки сколько радости могут приносить обычные вещи. Я понежился в ласкающих объятиях мягкого джемпера, потом поспешил в ванную, где смыл с себя последние следы ночного наваждения, гладко выбрился и снова почувствовал себя живым человеком. Ночной шум ослабил хватку, стал казаться каким-то нереальным, потухшим следом в далёкой памяти, тревога прошла, а в голове окончательно прояснилось. До начала моего дежурства оставалось ещё куча времени, поэтому я решил неспешно попить крепкого кофе, чтобы разогнать все оставшиеся мысли о сладкой дрёме. Я разогрел электрический чайник, насыпал в огромную кружку три ложки своего любимого растворимого кофе, залил кипятком и прошёл с ним к столу посреди моей маленькой комнаты. Там я устроился поудобнее, провёл двумя пальцами по воздуху и в раскрывшемся окне Консоли выбрал пункт с красноречивой надписью: «ТВ». Раз у меня выдалось свободное время, нужно узнать, что интересного творится в нашей Системе. С этими мыслями я выбрал из списка новостной канал и в нетерпеливом ожидании начал медленно помешивать ложкой горячий напиток.
Несколько мгновений спустя экран Консоли потемнел, а затем вспыхнул пёстрой картинкой новостной студии. Перед моими глазами появилась сияющая улыбка молодой и очень красивой девушки с короткими волнистыми волосами и в деловом костюме. Она сидела за специальным закрытым столом, на котором красовалась надпись из четырёх больших букв: «КПСН», что, в свою очередь, расшифровывалось как «Канал Приятных Системных Новостей». Ради шутки некоторые люди любили сокращать последние два слова до «Канал Приятных СНов», что больше соответствовало действительности. Телевидению было запрещено показывать любой негатив, доносить плохие новости или любым способом огорчать жителей Системы. Каждая новость, телефильм или передача должны приносить только позитивные эмоции или в крайнем случае нейтральные. Любые попытки культивировать страх через СМИ жёстко пресекались. Нарушите это правило хоть раз – и к вам приедут Палачи, например я… или «Харон», что гораздо хуже, поверьте. Вот поэтому этот телеканал называли каналом приятных сновидений. Постоянная череда умиротворяющих новостей обычно клонила ко сну. Порой так скучно слышать раз за разом радостные известия. Но именно сейчас мне хотелось именно этого – умиротворения.
Девушка с экрана Консоли повисла в воздухе прямо напротив мрачной картины дождливого утра за моим окном. Она счастливо улыбалась, смотрела прямо на меня своими пустыми стеклянными глазами, источала такую фальшивую радость и безмятежность, что становилось невообразимо тошно от подобного лицемерия.
– …именно поэтому они решили посетить этот праздник, – торжествующе закончила девушка с экрана.
Похоже, я опоздал узнать очередную важную новость про детский утренник.
– А теперь к следующей новости…
В ожидании я сделал маленький глоток из чашки и чуть не обжёг губы, кофе был ещё слишком горячий.
– …сегодня на съезде совета директоров компании «С-Транс», занимающейся проектированием и производством новых моделей автомобилей, было решено не снижать темпы разработки совершенно нового семейного автомобиля следующего поколения, а следовательно, не лишать рабочих мест своих сотрудников. И это несмотря на резкий спад спроса на автомобили и прочую дорогостоящую технику. Безусловно, такое не может не радовать простых рабочих, которые в последнее время были обеспокоены ситуацией на рынке передвижных средств. Как нам объяснил председатель совета директоров господин Рымский, текущий спад в первую очередь обусловлен сбоем в работе погодного модуля и вследствие этого некоторым ухудшением морального самочувствия наших граждан. Как только модуль будет исправлен, всё снова вернётся в привычное русло, заверил нас господин Рымский.
