Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 1
Мы переглянулись с Кирой, включили фонарики и осторожно вошли в открытую дверь. Лучи света выхватывали старые, потёртые обои нежного вишнёвого цвета, небольшие бра на стенах, выполненные в виде декоративных канделябров с электрическими лампочками в виде свечек. Но вся эта изысканность прошлого оказалась накрыта толстым слоем грязи и пыли, а в углах висела старинная паутина, повидавшая не одно десятилетие в стенах этого дворца. Какой-то умник при создании Системы решил добавить в код её случайное появление, но без самих пауков. Их теперь можно встретить разве что в книжках о вымерших животных древности. Сделано это явно с умыслом побудить людей как можно чаще заботиться о чистоте и бороться с собственной ленью. Хотя грязь и прочие мелочи не более чем фикция, умело проецируемая в разум, но именно они призваны ещё сильнее приблизить этот мир к настоящему, со всеми его недостатками и сложностями, чтобы люди полнее восприняли свой новый дом и легче свыклись с новой реальностью.
Мы осторожно, шаг за шагом, приближались к двери в конце коридора, освещая свой путь дрожащими лучами фонариков. Я крепко сжимал в левой руке единственный источник света, а в правой – верное оружие Стража, всегда готовое встретить неприятеля. Темнота, скрип половиц под ногами и странная нескончаемая музыка… даже у Киры начали сдавать нервы от местной обстановки, она чуть отстала, пропуская меня. Я подошёл к двери и мягко ткнул её дулом пистолета, на что преграда податливо двинулась вперёд и со скрипом отворилась. Новая порция едкого, тошнотворного запаха обступила нас со всех сторон. Пахло так, будто наша цель мертва уже многие месяцы. Кира фыркнула, сморщилась, прикрывая нос рукавом куртки. Моё сердце неожиданно кольнул новый приступ паники, оно забилось очень быстро, тело обдало жаром, а нечто глубоко внутри моего сознания вновь закричало об опасности. Хотя, на первый взгляд, здесь не было ничего пугающего: огромный просторный зал с высоким потолком, где по центру висела роскошная хрустальная люстра, но вся покрытая паутиной и пылью. Велюровые обои приятного вишнёвого цвета были отделаны витиеватой золотой нитью, которая пронзала материал насквозь, образуя замысловатый узор. Бра из прозрачного хрусталя, роскошный секретер, мягкие кресла и гладкий паркетный пол стремились внушить любому гостю глубокое чувство подобострастия к хозяину этого жилища, показать его достаток и высокий статус. Возможно, в далёком прошлом это действительно было так, но не сейчас. Стены потускнели и покрылись трещинами, обои в некоторых местах взгорбились, пошли пузырями и разрывами, даже повсеместно встречающиеся на стенах картины покрылись таким слоем пыли, что стало решительно не понять, что на них изображено. Миллионы нарисованных денег покоились под толстым слоем человеческой лени. Но всё это великолепие прошлого тонуло в немного странной и мрачноватой атмосфере. Окна были зашторены плотными бордовыми занавесами, через которые почти не пробивался даже скудный свет дождливого дня. В разных углах комнаты расставлены толстые свечки на фарфоровых блюдцах, но свет от них лишь немного скрадывал тьму и наполнял комнату жуткими дрожащими тенями от ближайших предметов.
В центре этой просторной комнаты, прямо напротив двери, в старом инвалидном кресле с железными колёсами сидел человек, или когда-то им был. Очень старый, высохший, с огромными складками на лице, словно кто-то высосал из него все соки, будто сама жизнь торопилась покинуть его увядающее тело. Но он всё ещё был жив. Нижняя половина его лица скрывалась за пластиковой маской, от которой шла тоненькая трубка к двум небольшим баллонам позади кресла. Старик сидел неподвижно и будто бы даже не дышал. На его ноги кто-то заботливо набросил тёплый ворсистый плед, а его руки с неестественной силой вцепились в подлокотники кресла, словно он пытался их оторвать. Но его глаза… даже сейчас, сквозь этот полумрак, я мог разглядеть его безумный взгляд и покрасневшие белки глаз, которые не моргая следили за нами. В них я смог различить все эмоции разом, я будто услышал безмолвный крик сквозь безмятежное пение сладкоголосой дивы на непонятном языке. Что здесь происходит?
Я быстро обернулся на Киру и заметил, что она тоже с изумлением рассматривает представшую перед нами картину, при этом продолжая морщиться от запаха. Я медленно перешагнул порог комнаты, направил ствол пистолета точно в старика и посветил фонариком прямо в его многословные глаза. Он даже не пошевелился и не моргнул. Может, он всё-таки мёртв? Или это та самая жизнь на синаптических блокираторах, которую он выбрал как замену смерти? Определённо, оно того не стоило. В этот момент справа от меня что-то щёлкнуло, и музыка затихла. Я повернулся на звук и заметил древнее музыкальное устройство, стоящее на комоде. Оно смотрело на нас широким металлическим горнилом, откуда теперь доносились лишь шипение и малозаметное потрескивание. Пока я пялился на диковинный аппарат, в левой части просторного зала открылась малозаметная в полутьме деревянная дверь, ведущая в соседнее помещение. Через неё в комнату вплыла приземистая и полная женская фигура, жизнерадостно напевающая под нос ту же странную песенку. Увидев нас, она остановилась, оцепенела на пару секунд, сжимая в руках круглый предмет с ручкой, сильно напоминающий обычную сковородку.
– Mon Dieu, что случилось? Кто вы? – раздался обеспокоенный женский голос.
Она говорила с бархатистым странным акцентом и использовала непонятные слова, похожие на те, что доносились из музыкальной коробки. Женщина сделала несколько шагов вперёд, чтобы оказаться в пределах света от тусклого пламени свечи, стоящей неподалёку на небольшом буфете. Одновременно с этим лучи наших фонариков метнулись в её сторону и перекрестились на лице женщины, ещё больше освещая неожиданную фигуру. Но она не испугалась, не убежала и даже не зажмурилась от яркого света, её глаза ярко отблёскивали в полутьме и пристально наблюдали за нами. Таинственным человеком оказалась пожилая женщина невысокого роста, склонная к полноте и с очень добродушным лицом, а свои сильно поседевшие волосы она аккуратно собирала в пучок на голове. Она укуталась в лёгкий однотонный халат, который красиво переливался перламутром на свету, а поверх него повязала фартук с нашитыми на него аппликациями различных овощей. На её ногах я смог разглядеть пушистые тёплые тапочки, а в руках она сжимала сковородку и маленькую тряпочку, которой протирала своё кухонное орудие, пока не заметила наше вторжение. Судя по домашней одежде, она жила в этом доме, а может, даже в этой квартире. Но кто она? Женщина разглядывала нас искренним непонимающим взглядом, но без особой опаски или сильного волнения.
В этот момент Кира справилась с небольшим замешательством, молниеносно обогнула меня, встала в боевую стойку между мной и стариком в кресле и направила ствол своего автомата в сторону бедной женщины. Та немного вздрогнула, чуть не выронив сковороду, и шагнула назад.
– Стражи Системы, мэм или мисс, или как вас ещё называть? Это нам хочется знать, кто вы такая? – отчеканила Кира и сделала очень суровое лицо.
– Я? – изумлённо переспросила женщина и приложила ладонь к сковороде, которую держала перед грудью, а затем с вызовом продолжила: – Я Вивьен Дюбуа, верная жена и спутница моего бедного Анри. Зачем вы вломились в наш дом без спроса, кто вам дал такое право? Да ещё и смеете угрожать оружием в моём собственном доме, с’est inadmissible! Прекратите, вы пугаете Анри, он и так не в добром здравии. Oh, Mon Dieu, как низко пали люди, что за нравы! Ещё смеют спрашивать, кто я такая?! У вас какое-то дело к моему Анри?
Кира немного опешила от такого неожиданного напора и не нашлась, что ответить. Она медленно опустила оружие, вопросительно поглядывая в мою сторону, и я тоже последовал её примеру.
– Простите, мы не хотели вас пугать и не думали, что кто-то ещё здесь живёт. – Я попытался успокоить разгневанную хозяйку, а потом спросил первое, что пришло в голову: – А почему у вас здесь так темно, зачем вы задёрнули шторы?
– Ох, мой бедный муж страдает от частой и жуткой головной боли, порой она невыносима, ему противопоказан яркий свет… И да, выключите вы, наконец, свои фонари, ему же больно! – укорительно приказала Вивьен и маленькими смешными шажками посеменила к своему мужу.
Женщина положила сковородку и тряпочку на небольшой журнальный столик неподалёку от больного старика, подошла к нему, стянула с его ног плед и стала заботливо укутывать в него по самые плечи. Всё это время старик продолжал смотреть на нас неморгающим и жутким взглядом. Новый ураган эмоций сверкнул в глубине его дрожащих глаз, там были боль, страх, немое отчаяние и что-то ещё, очень пугающее, подозрительное, будто он пытался нам что-то сказать, прокричать во весь голос, но мог лишь таращиться в многословном безмолвии.
– Анри, mon amour, эти глупые люди напугали тебя? Не волнуйся, они скоро уйдут, и у нас с тобой опять всё будет хорошо, – причитала вполголоса женщина, не обращая на нас внимания. – Хочешь, ещё приготовлю тех вкусных вафель?
Я наклонился к своей напарнице и как можно тише прошептал:
– Ты вроде говорила, что он одинокий?
– Должен быть, – прошептала в ответ Кира и в недоумении развела руками. – В Консоли так написано. Ничего не понимаю.
– Обрати внимание на старика, смотри, как он на нас таращится, как-то ненормально…
– Ненормальность – у них семейное. Ты только посмотри, как она запустила дом, кошмар! А старик, думаю, просто знает, зачем мы здесь.
– Так и что будем делать?
– Как что? – удивилась Кира. – Выполнять свою работу!
Я обречённо выдохнул и сделал шаг навстречу женщине, продолжающей возиться вокруг своего мужа и что-то бубнить себе под нос.
– Мисс? То есть, миссис Дюбуа, нам нужно с вами поговорить насчёт вашего мужа.
– Ой, нет-нет, давайте не сейчас, – запричитала Вивьен. – Мой муж ужасно голоден, я должна закончить ужин, а вы, неучтивые молодые люди, проявите уважение к больному человеку. Сначала я его накормлю, а потом уже займёмся вашими проблемами. – Женщина снова наклонилась к своему мужу: – Потерпи, дорогой, осталось совсем немного, а пока давай я снова включу твою любимую мелодию.
С этими словами Вивьен чмокнула мужа в щёку и охая засеменила к странному музыкальному устройству в правой части комнаты.
– А разве музыка не провоцирует головную боль? – осторожно поинтересовалась Кира.
Вивьен остановилась у аппарата и с явным недоумением повернулась к нам.
– Нет, что вы, наоборот! Анри так любит эту мелодию, что готов слушать её вечно. Только она не даёт ему окончательно сойти с ума.
– Я бы не была так уверена… – чуть слышно пробубнила Кира.
Женщина снова завела музыкальную коробку, и в комнате раздались знакомый треск и шипение из металлической трубы, а потом полилась эта навязчивая мелодия. Странная хозяйка дома закружилась в танце и с лёгкостью поплыла обратно в левую часть комнаты к той двери, откуда недавно появилась. По пути она бросила ещё один взгляд умиления в сторону мужа, подхватила сковородку и, напевая незнакомые мне слова «Non! Rien de rien», поплыла дальше. Когда женщина почти достигла выхода на кухню, Кира окликнула меня очень сдавленным голосом:
– Стил, посмотри, она…
Часть фразы напарница проглотила.
Я повернулся к ней и увидел привычное оранжевое свечение от зависшего в воздухе окна Консоли. Кира не теряла времени даром и, пока я заворожённо наблюдал за Вивьен, плывущей в своих мыслях по комнате, решила ещё раз всё проверить. Как оказалось, не зря. Сейчас в окне Консоли было открыто досье на жену Анри, где красовалась большая фотография уже знакомой нам полной и добродушной на вид женщины, рядом написано её имя – Вивьен Марли Дюбуа, а чуть ниже… дата смерти. Неприятный и пронзающий до глубины души холодок пробежал по всему телу, и одновременно с этим жар прильнул к голове. Ошибка? Возможно, но от чего это волнение? Опять это неприятное предчувствие всколыхнулось на границе сознания. Я же Страж, эмоции – мой враг, нужно взять себя в руки! Но ведь с самого начала всё пошло не так, как задумывалось. Весь этот маскарад, цирк уродцев не забавлял, а нагонял страх и тревогу. Теперь вот это… Ещё один элемент мозаики в очередном дрянном дне, который грозился стать самым необычным в моей жизни.
Заключение в Консоли звучало как приговор безмятежности: Вивьен Марли Дюбуа страдала от сильной головной боли и покончила с собой около пяти лет назад.
Кира смотрела на меня таким же ужасающим, застывшим взглядом, каким одаривал нас Анри. Теперь и она ощутила на себе весь вкус сегодняшнего дня, этой страшной мозаики, которую кусочек за кусочком выстраивал для нас злой рок на протяжении всего пути до этого момента. До этих самых слов, прозвучавших первый раз в моей жизни и достигших псевдо-Вивьен почти у самой двери. Я вскинул своё оружие и немного дрожащими руками навёл его в дальнюю тёмную часть комнаты.
– Стойте! – скомандовал я.
И женщина замерла, не поворачиваясь к нам.
Сердце стучало так, словно готово выпрыгнуть из груди. Мне показалось, что воздух вокруг меня содрогнулся и затаился вслед за моей целью.
– Вивьен Марли Дюбуа покончила с собой давным-давно, у Анри нет жены! Поэтому я спрашиваю только один раз: кто вы такая?! – прокричал я на всю комнату, делая свой голос как можно более угрожающим, но в конце всё же сорвался на хрип.
Женщина постояла некоторое время неподвижно, как будто раздумывая над своими дальнейшими действиями, но в какой-то момент сковорода выскользнула из её рук и со звоном ударилась о паркетный пол.
– Ну почему вам вечно всё нужно испортить, проклятые Стражи?! Почему вы не можете оставить нас в покое?!
Голос псевдо-Вивьен сильно изменился, стал грубым, жёстким, металлическим, теперь он мало походил на человеческий. С гулким эхом он пронёсся по всей комнате, отразился от каждой стены и достиг нас, пробирая до самых костей. Я почувствовал, как палец начинает дрожать около спускового крючка, и это у меня, у могучего Стража третьего уровня, смертоносного и быстрого Палача, кого должны бояться при одном только упоминании! Какой позор! Как я дошёл до такого? Но в то же время это неудивительно после всего, что мы увидели. Легко быть смелым в знакомой обстановке и с обычными Отступниками, когда знаешь каждый их шаг, их силу, способности, знаешь, что они ничего не могу противопоставить твоей реакции и умениям. Легко быть смелым, когда уверен, что победишь. Но человек всегда боится чего-то нового и непостижимого, того, что не в силах понять, предугадать дальнейшие действия и силу этого явления. Тогда он сам начинает придумывать себе страхи, рисовать в уме ужасающие картины возможного будущего. Он начинает бояться неизвестного, а точнее того, что сам о нём придумал. Вот и сейчас, с одной стороны, мне было дико интересно узнать, кто она и что происходит, но с другой – мне постоянно нашёптывал страх, давил на сознание, умолял нажать на спусковой крючок. Осталось понять, что сильнее в этой схватке – страх или разум.
Пока мы с Кирой колебались в своих решениях, псевдо-Вивьен окутал чуть заметный тёмный туман, будто сотни теней обвили её тело, начавшее даже светиться этой бурлящей вокруг неё тьмой. И в этот момент она повернулась к нам. Хотя нет, это неправильное слово, её тело осталось стоять на месте, а вот всё остальное просто перетекло на спину. В затылке прорезались глаза без зрачков, заполненные молочной пеленой, выступил курносый нос, волосы плавно перетекли назад, а руки и ноги развернулись на месте. Тьма вокруг неё всё сгущалась, становилась непроглядной, очень вязкой и маслянистой, она выпускала в разные стороны свои щупальца, ласкала ими стены, оставляя на них тёмные разводы, которые затем быстро впитывались. Потом псевдо-Вивьен громко закричала, даже завопила, противным, режущим уши свистом и понеслась прямо на меня. Все свечи на её пути окутывались тенями и гасли, превращая всю комнату в обитель моих кошмаров. Её пронзительный крик слился с Тьмой, ударялся о стены, проникал сквозь меня, бил в голову и оглушал. Она даже не бежала, а будто плыла над полом, погружённая в кипящую под ногами черноту. Она протянула ко мне руки, и сама Тьма, казалось, повиновалась ей, извиваясь холодными и страшными щупальцами. Они пытались схватить меня, обнять, утащить к себе в тот мир, откуда я так безуспешно пытался сбежать каждую ночь. Я узнал её… Тьму из своих кошмаров, я будто вновь ощутил её вкус на своём языке, почувствовал тот маслянистый удушающий комок в своём горле. Возможно, я ошибался, и это была не она, но паника уже захватила моё сознание, мне захотелось убежать, завопить во всё горло… Нет, только не это, только не она, не здесь, не в этом мире… Её налитые белой массой глаза жадно обгладывали мою душу, а она сама стремилась заключить меня в смертельные объятия, но тут страх всё же победил. Палец дёрнулся, прозвучал раскатистый гром выстрела, а затем второй, третий. Я отступил, дрогнул, попятился, я словно тонул и задыхался в надвигающемся на меня безумии. Страх продолжал нажимать за меня спусковой крючок так быстро, что за краткий миг я потратил все патроны в настигающую меня псевдо-Вивьен. Но она не остановилась. Пули пролетали сквозь неё, утопали в черноте, не причиняя никакого вреда, чтобы с грохотом удариться в противоположную стену. Я продолжал нажимать на спусковой крючок, но моё оружие противилось, подчиняясь более важным законам Системы, чем моя собственная воля, и только печально щёлкало в моих руках.
Краем глаза я даже увидел Киру, бедную испуганную девочку вместо той независимой, дерзкой и боевой напарницы, которую я знал когда-то. Она тоже оцепенела от ужаса, выставив вперёд оружие, и не могла пошевелиться. Бедная Кира… перед маской неизвестного мы все становимся теми, кто мы есть на самом деле. Когда рушится привычная сцена, театр, спектакль, к которому мы привыкли, тогда нет больше нужды носить маски. Тем временем крик становился невыносимым, он всё приближался и приближался, сливался с реальностью, я уже перестал осознавать себя и просто закрыл глаза… сдался. Тьма настигла меня, псевдо-Вивьен ударилась в мою грудь, обдавая ледяным холодом и страхом, прошла сквозь моё тело и исчезла в стене. Комната погрузилась во тьму, где последовательно утонули все звуки.
Я открыл глаза, всмотрелся, но ничего не увидел. Вокруг была кромешная тьма, как в моих кошмарах, и на секунду мне показалось, что я сплю. Весь свет погас, свечи потухли, могло привидеться, что даже из окон льётся густой и чёрный дым. Я не мог понять, что произошло, страх всё ещё туманил мой разум, только слабый запах потушенных свечей хотя бы немного связывал с реальностью, не позволяя утонуть в окутавшем меня кошмаре. Вдруг яркий свет ударил мне в глаза, я зажмурился, закрылся рукой и попятился. Спустя пару секунд я разглядел наполненные ужасом глаза Киры. Она смотрела на меня с подозрением, осторожно вглядываясь в моё лицо и освещая его лучом фонарика.
– Т-ты как? – тихо спросила она дрожащим голосом. – Живой?
Я настолько потерялся в чехарде необъяснимых событий, что совсем забыл о фонарике, любезно подаренном Кирой.
– Живой. – Это всё, что я смог из себя выдавить, но при этом всеми силами пытался собраться с мыслями и выглядеть невозмутимым.
В такой ситуации, кто-нибудь должен сохранять рассудок. Хотя бы попытаться…
– Убери свет, – отмахнулся я рукой, а затем сам включил фонарик.
Я начал судорожно осматриваться по сторонам, луч света прыгал по стенам, пытаясь отыскать доказательство моего безумия, следы тёмной массы, порождённой бесплотной Вивьен. Но комната выглядела обычной, безмятежной, в ней не осталось никаких следов этого существа. Свет выхватывал из густой темноты лишь силуэты старой мебели, фигурки слоников разного размера, стоящих на комоде, стол, стулья… Тени мелькали, сливались, но страх постепенно отступал, крик в голове затуманился, отдалился, стал неестественным эхом из прошлого, нелепым сном. Закалка Стража давала о себе знать, возвращая сознание из тёмного угла, куда оно уже успело забиться.
– Что это было, чёрт возьми?! – Голос напарницы всё ещё выдавал в ней беспокойство. – Призрак?
– Призраков не существует, ты сама это знаешь, – с уверенностью ответил я и сам мстительно посветил фонариком в глаза Кире. – Ну, кроме беглых Отступников.
– Но… тогда что это? Она же прошла сквозь тебя!
– Может, какая-нибудь ошибка в Системе? – Я пытался выглядеть рассудительным, при этом сам судорожно искал хотя бы одно логическое объяснение происходящему.
– Разве у ошибок бывают руки, ноги и имена?
– У ошибок всегда есть имя, – машинально ответил я.
Кира открыла рот, чтобы что-то возразить, но нас прервал сдавленный хрип из темноты. Конечно! Анри Дюбуа! Мы уже успели о нём забыть. Лучи наших фонариков быстро скользнули к источнику шума. Старик продолжал сидеть в своём кресле, но при этом весь напрягся до предела, его руки с силой вцепились в подлокотник, вены на запястьях вздулись, а тело от излишнего напряжения чуть заметно трясло. Всё его лицо покрылось багряными пятнами, а на лбу выступил пот. Он тяжело и часто дышал, издавая громкие хрипы, а глаза вылезли из орбит и не моргая смотрели сквозь яркие лучи света. Его зрачки метались из стороны в сторону, испуская потоки несказанных слов, громкий крик из глубин телесной клетки, что стала тюрьмой для его больного разума. Он пытался нам что-то сказать, возможно, предупредить о том, что случилось или ещё может произойти. Старик начал ещё громче и более грозно сопеть в свою маску, сильнее затрясся в кресле, казалось, что ещё чуть-чуть – и он разорвёт путы, сковавшие его разум, и бросится на нас.
Я наклонился к напарнице и, не сводя глаз с Анри, прошептал:
– Думаю, нам нужно убираться отсюда как можно скорее. Вызовем Хранителя и Техников, пусть сами разбираются, это ненормально…
– Согласна, – прошептала в ответ Кира, наставила на старика свой пистолет-пулемёт и попятилась к двери из комнаты: – Пошли!
Мы осторожно подошли к той двери, из которой попали в этот зал, я дёрнул за ручку, но она не поддалась. Я сделал несколько безуспешных попыток открыть её и в растерянности посмотрел на Киру. Напарница помрачнела, потом отошла на шаг и с силой ударила плечом по двери.
– Какого чёрта? – со злостью воскликнула она, когда преграда не поддалась. – Что здесь происходит?
К напарнице возвращалось самообладание, потерянное в схватке с неизвестностью, а месте с ним пришла и ярость. Она порывисто прошлась по комнате, подошла к старику и ткнула дулом автомата в его грудь.
– Эй, ты, что здесь происходит? В какие игры вы вздумали играть со Стражами вместе со своей милой жёнушкой? А? Отвечай!
Анри захрипел сквозь маску на лице и, выпучив глаза, уставился на Киру.
– Это бесполезно, от него ничего не добиться, – констатировал я, ещё раз осматривая комнату при помощи фонарика.
– Тогда давай его просто отключим, как и должны? – зло и насмешливо спросила Кира и ещё раз ткнула оружием в его грудь.
После этих слов Анри затрясся с новой силой, кресло под ним заскрипело, и он выдал из себя сдавленный хрип, прозвучавший настолько пронзительно, что больше напоминал вой раненого волка перед ликом смерти. Кира испугалась такой внезапной реакции, отскочила от старика и угрожающе выставила вперёд оружие. Справа от нас что-то щёлкнуло, зашипело, и из темноты снова полилась громкая музыка, песня той сладкоголосой певицы. Кира дёрнулась от неожиданных звуков, развернулась на месте, поворачиваясь в сторону источника, и, сама того не осознавая, выпустила длинную раскатистую очередь из своего автомата. Комната на мгновение озарилась светом от грохочущего огня, протянувшегося от моей напарницы до ненавистной музыкальной машинки. Пули с мышиным визгом изрешетили стену и оставили в ней глубокую, длинную борозду, прогрызенную маленькими свинцовыми тварями, порождёнными из этого смертельного огня. Старинное музыкальное устройство моментально разлетелось в щепки, а металлический рупор с грохотом рухнул на пол, но музыка не думала останавливаться. Теперь она исходила не из самой машины, а растворилась в комнате, заливная трель неизвестного исполнителя окружила нас со всех сторон. Музыка стала зловещей, очень громкой, с незначительными искажениями и гулким эхом, будто мы находились в огромном и пустом зале. Кира с ошалевшими глазами крутилась на месте, направляя свет фонарика и оружие во все углы комнаты, пытаясь понять, откуда исходит эта навязчивая мелодия. Я замер у двери, боясь пошевелиться, любое резкое движение – и Кира в таком состоянии запросто отправит меня вслед музыкальной машинке, только мой голос затихнет навсегда.
Неожиданно сквозь музыку прорезался зловещий, неживой голос псевдо-Вивьен, он завывал от отчаяния и злобы, сливался с музыкой и проносился по всей комнате, отдаваясь жутким эхом.
– Оставьте нас в покое! – повторял голос раз за разом.
Кира продолжала вертеться на месте, стараясь прицелиться в каждую тень, выплывающую в свете фонаря. Тут я, наконец, опомнился, что израсходовал весь запас патронов в своём пистолете. Я быстро провёл двумя пальцами перед собой и приготовился выбрать в меню нужную мне категорию, но воздух в месте прикосновения чуть заметно всколыхнулся, сверкнул оранжевой каймой экрана Консоли, затем она странно скривилась и исчезла. Меня бросило в холодный пот и всего передёрнуло от непонятного ужаса, который смог ускользнуть из глубин моего разума. Сквозь темноту и с непониманием я посмотрел на кончики своих пальцев, потёр их, а затем снова взмахнул рукой, мысленно умоляя Систему подчиниться. Но в этот раз не дрогнула ни одна строчка её кода, Консоль не слышала мой зов. Раз за разом я повторял безуспешные попытки, рассекал пальцами вязкую темноту, выделывал руками странные пируэты, но все потуги оказались напрасными.
– Кира! – громко позвал я напарницу сквозь бесконечные потоки музыки и тьмы, разделяющие нас. – Моя Консоль, она… она не открывается, отказывается работать, я не могу получить боеприпасы.
В этот момент я осознал весь ужас, который испытывают люди, оставшиеся без Консоли. Пустота, ощущение безнадежности, потерянности, как будто от тебя оторвали частичку чего-то важного и очень нужного, что-то, без чего ты не представляешь себе жизнь. Скорее, даже нарушили единственную связь с реальностью, то, что заставляет нас чувствовать себя живыми, нужными этому миру и обществу. Словно кто-то с силой вырвал из рук кучера поводья, и теперь его карета мчится к краю отвесной скалы, быстро, неумолимо, а он ничего не может с этим поделать, лишь с тоской и страхом взирает вперёд. Столько чувств и эмоций я пережил за эту минуту, столько мыслей успело родиться и умереть в мучительном ожидании чего-то страшного. Призраки называют этот маленький чип в наших запястьях рабскими кандалами, ошейниками, за которые нас водят всю жизнь. Но некоторым рабам их путы дают иллюзию свободы. Их жизнь проста и понятна, они живут по давно придуманным законам, и сами словно программы, неживые, каждый день выполняют однообразную, тяжёлую и рутинную работу, при этом смертельно боятся покинуть этот вечный плен собственного разума. Иллюзия свободы и состоит в том, что ничего не нужно решать, только идти по хорошо изведанным тропкам, безропотно и покорно. Мы все освобождены от самой жизни, от принятия собственных решений, и это понимаешь в тот момент, когда нам дают настоящую, а не мнимую свободу, когда мы выходим за рамки будней и своей программы, когда нужно решать самому, что делать. Я понял это, когда неведомая сила перерубила поводок и оставила меня наедине с самим собой и моими собственными мыслями.
– Проклятье! – раздался возмущённый голос напарницы.
Я поймал её образ в луче света и увидел растерянное и обозлённое лицо, сочетающее в себе целую дюжину эмоций, от ненависти до испуга. Кира повторяла тот же курьёзный танец в темноте, раз за разом расчерчивая пальцами невидимые линии.
– Как такое возможно? – продолжала Кира свою измождённую тираду. – Моя Консоль тоже отказала… всё, пора выбираться отсюда! А ну-ка в сторону, – скомандовала мне напарница и с криком ринулась на дверь.
Я успел отскочить до того, как Кира с грохотом ударила в дверь с плеча, но та и не подумала поддаться. Тогда напарница отпрыгнула от неё на шаг и выпустила короткую очередь в то место, где находилась ручка. Пули с грохотом вонзались в дерево, разрывая её сухую плоть, и выплёвывали за собой деревянную стружку, но даже после этого дверь не ответила взаимностью на ударную ярость женских плеч.
– Окна! – догадался я и бросился в их сторону.
В несколько быстрых шагов я достиг пыльных и грубых занавесей кроваво-багрового цвета, свисающих с жёсткой и грязной гардины на больших круглых кольцах, и сильным рывком отшвырнул их в сторону. Шторы противно и обиженно взвизгнули, отъезжая в сторону, и подняли в воздух огромное облако удушливой пыли. Я зажмурился, закашлялся и отступил на шаг от пыльного смога. Затем поднял фонарик перед собой, и его свет ударил сквозь большие оконные рамы, но я застыл в недоумении, не понимая, что предстало перед моими глазами. Ещё недавно, когда мы входили в эту комнату, я отчётливо видел тусклый свет, пробивающийся сквозь плотную материю занавесок, но тьма вокруг неизвестного существа поглотила даже эти остатки пасмурного дня. Сначала мне показалось, что на улицу опустилась ночь, и я готов был увидеть захудалую аллею с богатыми усадьбами, утопающими в полночной мгле, недалёкий и манящий свет центра города, который напомнит мне о реальном мире, о жизни вне этого бесконечного кошмара. Но всё оказалось гораздо хуже. Яркий конус света от моего фонарика, беззаветно и храбро преодолевающий толщу зловещей тьмы и удушливое облако пыли, пронзил прозрачное стекло и беспомощно упёрся в кирпичную стену, вместе со мной недоумевая, что она делает на его пути.
Я повернулся к своей напарнице и увидел в ореоле её фонарика, как пустеет её взгляд, как выгорают последние отблески надежды. Не желая сдаваться, я подскочил к соседнему окну и дёрнул второе полотнище. Оно возмущённо затрещало, заскрипело и частично сорвалось с держащих его колец, большей частью рухнув на пол. Но и здесь, за густой взвесью из поднятой пыли, оказалось не окно в привычный мир Системы, а обычная кирпичная стена, из которой состоял весь дом. Ещё эта музыка, нескончаемый вой на непонятном языке, от неё уже начинала кипеть кровь, бурлить, пузыриться ненавистью и злобой на себя и других, на весь этот проклятый дом. Я окончательно перестал понимать, что случилось и где я нахожусь, я начинал терять голову, и только большое усилие над собой помогало держать себя в руках. Почему за окном стена? Как отсюда выбраться?
