Андрей Шестаков
Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры»)
Хочу обратить внимание, в нашей операции появились некоторые новые нюансы, которые могут существенно повлиять на нашу дальнейшую работу. Прошу сосредоточиться и слушать внимательно. Не делать никаких пометок и записей, – предупредил полковник, заметив намерение капитана раскрыть рабочий блокнот. – Операция, которую мы собираемся осуществить, должна остаться в тайне даже от вышестоящего руководства. Чтобы не было не нужных вопросов сразу предупреждаю – я не собираюсь раскрывать все детали, а дам лишь вводные данные для самостоятельных размышлений. Во второй половине дня побеседую с каждым из вас в отдельности, чтобы определиться с окончательным планом и расстановкой наших сил и средств. А затем проведем общее итоговое совещание, на котором совместно внесем необходимые коррективы в алгоритм дальнейших действий.
Полковник остановился, для того, чтобы оценить сосредоточенность подчиненных и степень восприятия, но вопросов от семипалатинских оперов не последовало, и он продолжил:
– Может быть я повторюсь, но за рутиной подготовки возможно мы потеряли остроту восприятия исторического события, безопасность которого нам выпала честь обеспечивать. Хочу, чтобы вы еще раз восстановили в своих ощущениях, что от нас сейчас зависит не только успешное проведение САИ, но и дальнейшая судьба женевских переговоров по сокращению ядерных вооружений.
В этом месте Соболев сделал достаточно внушительную паузу, за время которой внимательно осмотрел своих подчиненных, каждого по отдельности и офицерам показалось, что полковник пытался «рентгеном», как они это называли, проникнуть в их умы и души. В очередной раз убедившись, что все собравшиеся прониклись миссией, которую он им уготовил, полковник продолжил:
– В настоящее время в США, как утверждают наши разведчики, идет процесс ослабления влияния ЦРУ. С чем это связано? Очевидно, что любое усиление спецслужб и разведки, в частности, в условиях капитализма неминуемо приводит к активному участию этих ведомств в политических играх. И не в роли вспомогательного элемента, а как самостоятельной политической силы. Поэтому рост влияния разведывательного сообщества встречает активное противодействие со стороны элитарных кругов, которые борются за политическую власть в США. Им удобнее иметь под рукой спецслужбу, которой можно легко управлять по своему разумению. Однако есть направление деятельности разведслужб, которое не ущемляет политических и финансовых интересов этих властных группировок. Это продвижение экономических интересов США за границей. Здесь у меня есть некоторое несогласие с теоретиками из разведки, так как они делают данный вывод, исходя из своих узковедомственных интересов. Полагаю, что экономические интересы, например военно-промышленного комплекса США простираются вообще без учета всяких границ. Но это частности.
На основе этих допущений, а также учитывая данные нашей разведки полученные в процессе проведения операции «Паритет», мы предположили, что ЦРУ выполняя волю определенной части сенаторов, лоббирующих интересы ВПК, будет предпринимать усилия направленные на срыв САИ.
Данная гипотеза нашла косвенное подтверждение в информации ПГУ КГБ СССР, о том, что достигнутые в Женеве договоренности между лидерами Советского Союза и США не устраивают «ястребов» из окружения американского президента. Однако, по каким-то внутренним и не совсем ясным для нас причинам ЦРУ не предпринимало попыток срыва САИ, ни на переговорах в Женеве, ни на ядерном полигоне в Неваде при проведении американского этапа САИ.
Учитывая данные обстоятельства, становится понятным, что у ЦРУ остается единственный шанс на срыв САИ – это операция в Семипалатинске. В этой связи полагаем, что характер действий ЦРУ будет крайне дерзким и наступательным. Выжидать им больше нечего. Причем действовать ЦРУ будет с таким прицелом, чтобы в результате своей операции дискредитировать Советский Союз в глазах мировой общественности и прекратить переговоры по ядерному разоружению в Женеве.
Мы много месяцев искали ответ на вопрос какой замысел может быть реально заложен в операцию ЦРУ. Основная версия, к которой мы пришли – САИ попытаются сорвать путем убийства одного из руководителей американской делегации. При этом, как мы полагаем, чтобы возложить всю ответственность на советскую сторону убийство должен совершить агент американской разведки из числа наших граждан, которого мы условно назвали «Дублером». Очевидно, что действующий сотрудник ЦРУ «Исполнитель», который будет управлять «Дублером», чтобы скрыть участие ЦРУ, сразу после ликвидации уберет «Дублера», инсценировав его гибель как самоубийство человека осознавшего, что совершил непоправимое.
Итак, нам известны сроки и место проведения операции ЦРУ. Остается самое сложное – вычислить фигурантов и характер их действий. Вот нам с вами, мои дорогие семипалатинцы и предстоит решить эту труднейшую комбинаторную задачу. При этом нам жизненно необходимо упредить действия противника.
В этот момент зазвонил прямой телефон начальника 6 Управления генерала Туманова. Переговорив, Соболев начал быстро собирать документы, на ходу отдавая распоряжения:
– Меня срочно вызывает начальство. Прошу всех проанализировать, полученную сейчас информацию и персонально доложить свои соображения к 14.00.
По итогам "мозгового штурма" в 20.00 Соболев собрал всю группу, для подведения итогов.
– Спасибо, что приняли активное участие и откровенно поделились своими мыслями в отношении наших дальнейших действий в сложившихся обстоятельствах. Теперь давайте подведем некоторые итоги и примем совместное решение по корректировкам, как говорят военные, в операцию «Паритет».
План пребывания американских специалистов на территории Семипалатинского ядерного полигона нами проработан, в нем нет ничего особенного. Надо полагать, что военная контрразведка отработает его «от и до», поэтому наша роль в его реализации вспомогательная. Наша главная задача найти и обезвредить «Дублера». Пока мы не имеем никаких не то, что зацепок, но даже шлейфа его очертаний в первом приближении. Получается, что мы должны подозревать всех, кто будет пытаться выйти на связь с «Исполнителем». «Дублером» может оказаться каждый из них. Поэтому прошу работать в этом направлении жестко и решительно, невзирая на ранги и различия. Будь то первый секретарь Семипалатинского обкома КПСС, генерал МВД, КГБ, адмирал флота или инопланетянин. Мы должны быть готовы обезвредить любого. Разбираться будем потом, главное не дать сорвать САИ. Любой ценой.
Приказываю для предотвращения утечки данных всю дальнейшую работу по «Дублеру» осуществлять на принципах строжайшей секретности. Может быть, я повторяюсь, но хочу еще раз вам напомнить каждый знает ровно столько, сколько ему необходимо знать для успешного выполнения своей работы. Этот принцип должен стать основным. Я тебе доверяю, но это не значит, что ты должен знать все детали операции известные мне. У каждого своя роль и своя задача, но вместе мы работаем на одно общее дело, которое контролирует руководитель операции. Он отвечает за организацию работы и достижение конкретного результата.
Признаю, что это не вполне социалистический подход, тут исключаются некоторые базовые понятия, например, такие, как взаимное доверие и товарищество, но на этом принципе столетиями строится работа всех специальных служб. Попытки ввести коллективную ответственность за результаты контрразведывательных операций, разборы деталей на различных штабах предпринимались раньше, предпринимаются и сейчас, но оглушительные провалы последних лет, в том числе с выявлением в наших рядах предателей, говорят о том, что надо менять подходы к организации и контролю за контрразведывательными операциями. Поэтому в своей работе в рамках операции «Паритет», прошу каждого из вас сосредоточиться только на выполнении своей конкретной задачи, все возникающие вопросы прошу обсуждать только со мной. Многое из сказанного я повторял уже не раз, но прошу понять, что от соблюдения данных правил зависит успех всей нашей работы.
Еще раз всем большое спасибо за высокопрофессиональную и добросовестную работу, но давайте не будем почивать на лаврах, самое трудное впереди. Турлыбек Амантаевич вы, пожалуйста останьтесь, а Рязанцев пусть получит добрые напутствия от Юрия Александровича в его кабинете. Потом рокируемся.
Когда Рязанцев и Степной вышли, Соболев обратился к семипалатинскому гостю:
– Турлыбек Амантаевич, мы запросили контрразведку, да и по другим каналам проверили и получается, что в вашем управлении в последнее время дел с окраской «шпионаж» не заводилось?
– Немного не так, Андрей Иванович, дела и сигналы были, но они касались связей с нашим «братским» соседом – КНР, а с Западом, да, действительно не было.
– Я почему этим интересуюсь. Исходя из наших предположений «Дублер» должен быть агентом ЦРУ, а это значит, что вербовали его скорее всего за границей. Мы проверили всех наших ученых и специалистов, участвующих в САИ, которые хоть когда-либо выезжали за границу. Но никто из выделенного нами контингента в поле зрения нашей контрразведки не попадал. Дополнительно мы проверили всех, кто будет контактировать с руководством американской делегации. И тоже никаких зацепок. Может ли быть такое, что «Дублером» окажется кто-то из семипалатинской группы, имеющих доступ к американцам?
– Мы тоже проделали большую работу по проверке наших людей. Подопечные капитана Рязанцева так вообще насквозь просвечены. Он чуть ли не с их дальними родственниками на улице здоровается…
– Это все я знаю, подполковник Степной мне о вашей работе докладывал, но сейчас меня интересует, что внутреннее чекистское чутье вам подсказывает?
– Случится может всякое, но…
– Будьте готовы ко всему. Работа бригад наружного наблюдения и сводки НН должны быть под вашим личным контролем. Видеонаблюдение в гостинице запрещено, но линии телефонной связи прослушиваются. Мимо вас не должно пройти ничего подозрительного или даже на первый взгляд странного. И самое главное, Турлыбек Амантаевич, – полковник встал, приблизился к собеседнику и глядя в глаза спросил, – Вы готовы отдать приказ на задержание «Дублера», кто бы ни оказался под его личиной?
Подполковник тоже поднялся:
– Смею вас заверить, товарищ полковник – готов.
– Другого ответа я не ожидал, – спокойно сказал Соболев, твердо пожимая руку Еркенова.
Когда настал черед Рязанцева и он появился в кабинете, Соболев встал на встречу, долго молчал и всматривался, будто видел его впервые. Наконец тихо заговорил:
– Слушай внимательно, капитан. Об этой своей гипотезе я даже с подполковником Степным не говорил. И не потому, что я ему не доверяю, а потому, что выполнять эту сложную задачу предстоит только тебе. Возможно, тебе предстоит решить судьбу САИ. И ты должен быть готов к любым неожиданностям.
Соболев сделал еще одну паузу и глядя в глаза подчиненному продолжил:
– Я подозреваю, что «Дублер» может быть офицером органов КГБ, причем очень высокопоставленным. При любом раскладе нам надо будет его задержать. Это придется делать тебе. Подполковник Еркенов может находиться на совещании или в любом другом недоступном для связи с ним месте. И тогда только ты сможешь принять решение о задержании и локализации «Дублера». Я скажу больше ты должен задержать «Дублера» даже если все обстоятельства и все руководители операции в Семипалатинске будут противостоять этому. Я не приказываю, а прошу – сделай все как надо. Спаси САИ. Ты сможешь. Я верю в тебя, капитан.
3 сентября 1988 года (суббота) – 18.00. Москва КГБ СССР
Соболев готовился принять доклад из Семипалатинска. Машинально перелистывая рабочий блокнот, нашел чистые листы, проверил отточены ли карандаши, одномоментно перебирал в памяти, что на сегодня имеет важное значение:
«Наступает решающая фаза операции, до начала САИ чуть больше десяти дней, а нервы уже ни к черту. Гудят как высоковольтные провода, окаянные. Может правда пустырника попить, как Степной советует. Он охотник – он знает. Нет, об этом потом. Сейчас все ли мы сделали?
Управление взял на себя, все доклады из Семипалатинска и «Омеги» из Курчатова докладываются мне напрямую. Степной занимается оперативными вопросами взаимодействия с разведкой, контрразведкой и военной контрразведкой. Все как будто под контролем. Но, контрразведчик должен постоянно думать на шаг вперед. Тем более, что некоторые документы по САИ до нас наверняка не доходят, а идут сразу наверх в ЦК.
Кроме того, часть материалов задерживается в ПГУ, ВГУ и Третьем управлении на обработке и приходят к нам в лучшем случае на следующий день. Поэтому, в целях улучшения информационной ситуации мы со Степным перешли на круглосуточный режим работы. И это правильно. Разница во времени между Семипалатинском и Москвой – три часа, и этого разрыва вполне хватает для выработки правильных управленческих решений.
В 19 часов по Москве (в Семипалатинске – 22.00), по закрытой ВЧ-связи об изменениях в оперативной обстановке и решениях семипалатинского штаба докладывает начальник 6 отдела УКГБ по Семипалатинской области подполковник Еркенов. Затем по очереди «Альфа» и «Омега». Последний, докладывает о ситуации в Курчатове и на ядерном полигоне. Собрав всю необходимую информацию и проанализировав ее, намечаем план действий на следующий день. В 5 часов утра по Москве (в Семипалатинске 08.00) связываемся с подчиненными и даем им указания. Вроде бы все правильно».
В этот момент в кабинет вошел подполковник Степной.
– Знаешь, Юра, мне что-то не нравится, что в последнее время у нас по «Паритету» как-то все гладко и тихо, – начал разговор Соболев.
– Это затишье перед бурей. Не верь глазам своим, Андрей Иванович. И меня сейчас интересует один вопрос – ты почему не дома?
– Мы же сейчас на казарменном положении. Я даже жене все объяснил, чтобы не нервничала. Вот закончим с САИ, да как возьмем отгулы…
– Это когда у нас какие-то отгулы давали? Если бы они существовали в нашей жизни, то ты бы, Андрей мог два года подряд на работу не выходить, если не больше…
– Прочитал последний обзор нашей разведки по обстановке в США и знаешь к какому выводу пришел? – решил сменить тему Соболев.
– Не знаю, и знать не хочу, – жестко оборвал Степной. – Сегодня мое дежурство, а ты Андрей, совсем в последнее время не спишь, так не годится.
– На пенсии выспимся, Юра! – живо откликнулся Соболев.
– Ничего не знаю. Я сегодня ответственный дежурный и приказываю вам, товарищ полковник покинуть расположение части.
– Какой же ты все-таки бюрократ Юра.
– Я вот сейчас наряд вызову и тогда посмотрим кто тут нарушает внутренний распорядок, да еще и обзывается нехорошими словами. Вместо одного дня на пятнадцать суток отправлю.
– Хорошо, Юра, твоя взяла, но завтра я отыграюсь.
Глава 26
5 сентября 1988 года (понедельник) – 13.00. Москва КГБ СССР
Версию диверсии для срыва САИ Соболев в начале не рассматривал, так как нарушения во время контролируемого ядерного взрыва могли привести к гибели всех участников испытаний, в том числе и самого организатора диверсионного акта. Однако Степной убедил, что один маниакально настроенный или зомбированный элемент может пойти на самопожертвование ради срыва САИ, чтобы нанести вред Советскому Союзу. В качестве аргумента Степной привел примеры времен маккартизма. Кроме того, версия с возможностью осуществления диверсионного акта очень понравилась генералу Туманову, и он настоял, чтобы был разработан отдельный план контрразведывательных мероприятий. В результате Соболев и Степной проделали колоссальную работу. Встречались со многими советскими участниками САИ учеными и практическими специалистами, составляли отчеты по каждому этапу подготовки и проведения ядерного взрыва. Все участники испытаний, привлеченные к исследованиям, были уверены, что с технической стороны все пройдет хорошо. В американских коллегах-ученых никто из советских специалистов не сомневался. Все американцы, участвующие в подготовке ядерных взрывов, были специалистами, посторонних среди них не было.
И вот теперь полковник пришел в Кремлевскую больницу к одному из выдающихся советских физиков-ядерщиков профессору Преодоленскому, чтобы получить заключительную консультацию, сверить свои ощущения и закрыть тему диверсии. Светило советской науки серьезно заболел и не мог участвовать в САИ. Ученый, кроме технической стороны предстоящего эксперимента, отлично знал все ступени международных соглашений между СССР и США по вопросу сокращения ядерных вооружений. Преодоленский любезно согласился на просьбу, своего бывшего одноклассника генерала Туманова рассказать о сути эксперимента и ходе договоренностей по нему. Соболев взял с собой в больницу маленький японский диктофон и с разрешения профессора записал его рассказ. И вот сейчас, полковник достал из сейфа распечатку беседы с ученым, обработанную аналитиками 6 Управления КГБ СССР, и углубился в чтение.
На пути ограничения ядерных вооружений было несколько этапов. На первом этапе, в конце 40-х – начале 50-х гг., выдвигались предложения о запрещении разработки и применения такого оружия. Затем (1958 г.) были временные моратории на ядерные испытания. В 1963 году был заключен многосторонний Договор о запрещении испытаний в трех средах: в воздухе, в космическом пространстве и под водой. Позже США и СССР подписали Соглашение и Договор об ограничении стратегических ядерных вооружений.
Советско-американские испытания (САИ) по контролю занимают особое место среди ядерных испытаний СССР и США. В рамках САИ на Невадском испытательном полигоне 17 августа проведен подземный ядерный взрыв мощностью от 100 до 150 килотонн, аналогичный на Семипалатинском полигоне будет проведен 14 сентября.
Для того, чтобы стали понятными цели и задачи совместного эксперимента и с целью правильной оценки его результатов, следует вернуться к 1974 и 1976 годам, когда СССР и США заключили так называемые "пороговые" договоры: Договор 1974 года об ограничении подземных испытаний ядерного оружия и Договор 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях.
Договор 1974 года установил, что, начиная с 31 марта 1976 года, все подземные испытания ядерного оружия должны проводиться только в пределах согласованных границ испытательных полигонов и иметь максимально разрешенный порог мощности в 150 килотонн. Договор 1974 года, создав технические трудности в развитии наиболее массовых ядерных боеприпасов, фактически приостановил разработку сверхмощных ядерных боеприпасов.
В соответствии с протоколом к Договору 1974 года контроль за соблюдением порога осуществлялся исключительно национальными средствами, т.е. на основании наблюдений из космоса и данных сейсмических измерений, точнее, телесейсмических, которыми располагала каждая из сторон. При этом в распоряжении США, помимо национальной сейсмической сети, фактически имелась обширная информация международной сети, созданной с их помощью. В распоряжении советской стороны имелись данные, полученные только внутри СССР. В силу особенностей сейсмического метода, которые будут отмечены далее, неопределенность в оценке энергии взрыва, особенно при первых применениях этого метода для взрывов на "некалиброванных" площадках могла достигать двукратных значений номинала.
Договор 1976 года содержит положения о процедурах, исключающих возможность использования мирных ядерных взрывов в целях, несовместимых с договором об ограничении подземных испытаний ядерного оружия мощностью 150 килотонн.
Оба договора не были ратифицированы, чему в немалой степени способствовала обстановка напряженности, соперничества и подозрительности.
Так одной из сторон были высказаны опасения в неэффективности средств контроля договоров. Также не состоялся предусмотренный по протоколу обмен данными об испытательных полигонах, который должен был способствовать обеспечению эффективности проверки. Вместе с тем стороны условились на взаимной основе соблюдать положения договора и весь этот период воздерживались от его нарушения.
Оздоровление советско-американских отношений положило начало новому этапу диалога об ограничении ядерных испытаний. Несмотря на сохранившиеся серьезные различия в подходах к проблеме контроля, обе стороны признали, что целью их сотрудничества в данной области должно стать полное прекращение ядерных испытаний.
Первым этапом советско-американского диалога стали двусторонние полномасштабные переговоры по ограничению и прекращению ядерных испытаний, преследовавшие цель выработки и согласования улучшенных мер контроля за соблюдением положений Договора 1974 года об ограничении испытаний ядерного оружия и Договора 1976 года о подземных ядерных взрывах в мирных целях, что должно было привести к ратификации указанных договоров. В качестве таких улучшенных мер контроля в дополнение к использованию собственных национальных технических средств могли быть предложены гидродинамические методы измерения мощности, сейсмические методы измерения мощности, а также некоторые виды деятельности по контролю, связанные с инспекцией на месте. Ситуация с "неполноценным" контролем за соблюдением обоих нератифицированных Договоров сохранялась около 15 лет.
В 1986 году президент Соединенных Штатов Америки Р. Рейган категорически поставил вопрос об улучшении контроля за соблюдением порогового Договора, назвав в качестве эффективного средства такого контроля гидродинамический метод измерения мощности непосредственно на месте испытаний. Вскоре СССР и США приступили к консультациям (1986–1987 гг.) по этому вопросу. Итогом консультаций стал переход к полномасштабным переговорам. При этом политики и дипломаты советской стороны стремились к расширенной постановке задач переговоров: ограничение и, в конечном счете, поэтапное запрещение испытаний. Американская сторона ставила более ограниченную, но более реалистическую задачу: выработку действенных мер контроля, существующих порогового Договора (1974 г.) и Договора о мирных ядерных взрывах (1976 г.).
Выполнение даже этой ограниченной задачи требует напряженной многолетней работы политиков, дипломатов, ученых, испытателей и военных обеих сторон. Во время советско-американской встречи на высшем уровне в Вашингтоне руководители внешнеполитических ведомств обеих стран 9 декабря 1987 года выступили с заявлением, в котором была зафиксирована принципиальная договоренность о разработке САИ.
Основные задачи эксперимента были согласованы и сформулированы в Соглашении, подписанном главами внешнеполитических ведомств в Москве 31 мая 1988 года. Кратко они могут быть сформулированы следующим образом:
Каждая из сторон на основе взаимности имеет возможность замерить мощность взрыва САИ, проведенного на испытательном полигоне другой стороны, используя телесейсмические и гидродинамические методы.
Каждая из сторон также проводит телесейсмические измерения обоих взрывов САИ с помощью своей национальной сети сейсмических станций. В обеспечение этих измерений стороны обмениваются данными о пяти ядерных взрывах, проведенных в 1978–87 гг., включая мощность, дату, время, координаты, глубину, геологические и геофизические данные, телесейсмические записи их сигналов, зарегистрированные на пяти выделенных станциях, включая станционные поправки и оптимальные сетевые сейсмические магнитуды.
Каждая сторона проводит гидродинамические измерения мощности взрывов САИ в специальной вспомогательной скважине.
Сторонами было достигнуто общее понимание места и роли САИ в дальнейшем процессе выработки согласованных мер контроля Договора 1974 года:
САИ дадут информацию, на основе которой каждая сторона сможет продемонстрировать эффективность своих гидродинамических методов на полигоне другой стороны. САИ не направлены на получение значительных со статистической точки зрения результатов и не может обеспечить статистическое обоснование точности какого-либо конкретного метода измерения мощности. САИ, проводимые на обоих полигонах, дадут достаточную информацию для того, чтобы снять все, помимо статистики, опасения сторон в отношении методов проверки, предлагаемых сторонами для контроля Договора 1974 года, путем демонстрации их практической применимости и неинтрузивности. САИ помогут сторонам в окончательной выработке процедур проведения гидродинамических измерений мощности во вспомогательной скважине и телесейсмических измерений мощности при контроле будущих испытаний, выработке процедур сбора геологических и геофизических данных, подлежащих обмену в соответствии с любыми будущими методами контроля.
В период от выдвижения Президентом США Р.Рейганом предложения об использовании американской системы «Корртекс» для улучшенного метода контроля за подземными ядерными испытаниями (апрель 1986 г.) до начала второго раунда Женевских переговоров (февраль 1988 г.) американские специалисты считали предложенный метод гидродинамических измерений неинтрузивным, то есть не позволяющим получать контролирующей стороне никакую дополнительную информацию о взрыве, кроме его мощности.
Однако после доклада советских экспертов (конец февраля 1988 г.) в ходе переговоров эта уверенность американской стороны была сильно поколеблена. В докладе (с ним выступил Н.П.Порошин) были изложены экспериментальные результаты измерений параметров мгновенного гамма-излучения ядерных взрывов, полученные по сигналам от радиочастотных кабелей, соединявших контактные датчики и кабели-датчики регистрации ударной волны в основной и во вспомогательной скважинах.
Эти данные, насколько могли понять советские эксперты, были для американской стороны неожиданными. После дополнительных проверок и анализа американская сторона изменила свое мнение о степени неинтрузивности гидродинамических измерений и в дальнейших переговорах эта проблема заняла свое достойное место. В разделе 8 (п. 6d), ii)) Протокола к Договору 1974 года теперь говорится о том, что сторона, проводящая испытание, после проверки оборудования контролирующей стороны, указывает ей «характеристики любого комплекта оборудования, который она считает неприемлемым вследствие его несоответствия требованиям по неинтрузивности…».
В результате предварительных консультаций 1986–1987 гг. было достигнуто понимание о целесообразности проведения совместного эксперимента по контролю. Это нашло отражение в совместном Заявлении Государственного секретаря США и Министра иностранных дел СССР. Согласно заявлению, при проведении взрывов САИ предусматривались гидродинамические измерения с датчиками, регистрирующими закон движения ударной волны как в основной скважине (заложения ядерного заряда), так и во вспомогательной измерительной скважине, пробуренной рядом с основной. При этом за опорное значение энергии взрыва принималась величина, полученная по измерениям в основной скважине. Измерения во вспомогательной скважине ставились для того, чтобы проверить и подтвердить возможность использования такой редакции при последующем контроле за ядерными испытаниями.
Совместная работа специалистов во время подготовки и проведения САИ позволила нам более глубоко понять технические возможности американской стороны, технологию и стиль работы их специалистов, особенности индивидуального подхода.
Для гидродинамических измерений американская сторона предложила использовать систему "Корртекс", а советская – аппаратуру с контактными датчиками и кабелями-датчиками метода импульсного зондирования (МИЗ). Кроме регистрации закона движения ударной волны в обоих взрывах САИ стороны проведут проверку антиинтрузивных устройств. Разработанные и одобренные обеими сторонами в дальнейшем такие устройства применялись при контрольной деятельности в соответствии с требованиями Протокола.
Обмен данными по свойствам породы, ударноволновым свойствам и уравнениям состояния горных пород и забивочных материалов был произведен в соответствии с Соглашением.
Закончив чтение, Соболев вдруг четко до последнего слова вспомнил заключительный диалог с уже заметно уставшим от рассказа профессором:
– Понимаете уважаемый Андрей Иванович, САИ – это зарождающаяся эра доверия, будущего большого доверия между СССР и США. Такого еще никогда не было между нашими странами. И наша задача не нарушить эту хрупкую конструкцию. За эти несколько месяцев, что наши ученые работают вместе с американскими учеными, они поняли, что, хотя мы и разные, но можем стать ближе и понятней друг другу на этом непростом пути поиска взаимопонимания. Но это, к сожалению, пока не касается спецслужб. Здесь, по-прежнему царит недоверие, и вы с ЦРУ продолжаете бессмысленную и ожесточенную схватку.
– Я очень хочу, профессор, чтобы вы, в конечном итоге, оказались правы. Но боюсь, что чудес не бывает и все люди, живущие на нашей маленькой планете Земля, еще не скоро станут братьями. Вы ведь тоже разрабатываете ядерное оружие не для того, чтобы с его помощью обеспечить все население планеты пищей. Поэтому давайте пока в мире еще существует угроза уничтожения человечества, не будем становиться в один ряд с либеральными демократами, которые говорят сладкие речи в защиту демократических свобод и мира во всем мире, и при этом одной рукой делают фигу в кармане, а другую держат на ядерной кнопке. Пока что добро должно быть с кулаками.
– А вот это, Андрей Иванович, вопрос спорный.
– Нет, Владимир Иванович – это вопрос для нас, для русских, бесспорный. Сколько еще раз нам надо пройти через кровопролитные и разорительные войны, скольких лучших сыновей потерять, чтобы наша интеллигенция приняла эту аксиому? Поэтому давайте не будем об этом спорить. Спасибо вам за науку, быстрейшего выздоровления и надеюсь на следующую встречу, чтобы признать вашу правоту.
8 сентября 1988 года (четверг) – 06.30. Вашингтон, конспиративная квартира ЦРУ США
Милнер расслабленно сидел в кресле, цедил остывший кофе и невнимательно слушал Эспозито. Шеф ОСО важно расхаживая в каких-то уродливых шлепанцах и халате с попугаями по гостиной в конспиративной квартире ЦРУ, внушительно втолковывал:
– Действовать надо очень быстро. Прилетаешь в Семипалатинск 11 сентября рано утром. Проходишь аккредитацию в аэропорту, устраиваешься в гостинице, обедаешь и выезжаешь в Курчатов. Оставляешь там водителя, возвращаешься в Семипалатинск, представитель Госдепа будет ждать тебя в холле гостиницы. Вместе заходите к тебе в номер, ловите с поличным советскую контрразведку. госдеповец фиксирует это грубое нарушение женевских договоренностей по САИ. Дальше не твоя забота.
12 сентября утром в Семипалатинск прибывает наша официальная делегация. Встречаешь их в аэропорту, госдеповец сообщит тебе об официальной реакции Вашингтона на инцидент в твоем номере. Если САИ не отменяется, начинаешь готовиться к выполнению плана «Б», который надо осуществить в ночь с 12 на 13 сентября. Все понятно?
