Андрей Шестаков
Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры»)
– Но, это же получается, что этой группе придется работать и против американцев, и против своих? – возмутился зам.
– Нет, это получается, что наша аналитическая группа будет работать против американцев, но получать нужную нам информацию будет отовсюду, где это возможно, в том числе и от членов штаба. Понимаешь… этакая разведка в контрразведке. СМЕРШ так работал во время войны.
– Ты что Андрей Иванович? – вскинулся Степной. – Ведь если об этом узнают нас с тобой не то, что с «волчьим» билетом из Комитета выставят, но и в Лефортово упекут.
– А кто и кому будет все это рассказывать? А главное – зачем? Все будет выглядеть как обычно, издадим приказ об откомандировании сотрудников в распоряжение штаба по САИ, проинструктируем. И потом, про СМЕРШ я больше для сравнения упомянул. На самом деле главное направление будет все-таки аналитическое. Об истинном предназначении группы никто, кроме нас знать не будет. Задание нашим людям разработаем, но до них будем доводить дозированно – по частям, корректировать их действия в соответствии со складывающейся оперативной обстановкой и полученной от них информацией. Нет лучшего способа сохранить тайну, как, спрятать ее под покровом другой тайны. Кто же это сказал? Не помню, видимо старею. Но чертовски, верно.
Так вот… я отвлекся. Истинную цель деятельности членов аналитической группы придется «залегендировать» даже от них самих. Необходимо будет запретить нашим людям вести любые записи и докладывать о добытой информации только в устной форме. Всю картину будем видеть только мы с тобой. Ну и нам старина придется крепко поработать.
– Ты, что, Андрей, думаешь, что контрразведка чего-то не учитывает в своей работе? – придирчиво спросил Степной.
– Чего не учитывает ВГУ? – переспросил Соболев. – Да все правильно делает наша контрразведка, кроме одного. Они, не хотят учиться у разведки, считают, что сами все знают. Контрразведка отслеживает и изучает оперативную обстановку на постоянной основе, но оценивает ее изменения за какой-то период времени, например, за месяц. Это не ее вина. Комитету в целом не хватает хорошей аналитической службы, его удел сбор информации и передача в ЦК КПСС, откуда потом следуют нелепые указания, как сейчас по САИ. Поэтому контрразведчик, привыкший получать указания сверху, иногда не успевает реагировать на неожиданные и моментальные изменения оперативной ситуации, и как следствие запаздывает с ответной реакцией. А разведчик, действующий в условиях заграницы приучен оценивать изменение ситуации самостоятельно сразу же, как только оно произошло и моментально вносить коррективы в свои действия. Имея за плечами такой опыт, руководство разведки высоко оценивает значение аналитической работы и развивает соответствующие навыки у своих подчиненных. Вот так на принципах ПГУ и будет работать наша маленькая группа. Наши ребята будут непосредственно на месте изучать оперативную обстановку и немедленно реагировать на ее малейшие изменения. Мы же с тобой займемся прогнозной частью и будем пытаться на основе полученных данных предугадать действия противника и выработать меры противодействия. Нам это будет жизненно важно, чтобы обеспечить безопасность САИ.
– Здорово ты все это придумал, Андрей Иванович, голова, – уважительно произнес Степной, – но, повторюсь, за такую нашу самодеятельную инициативу, если что… – по головке не погладят.
Соболев забыл, что наступает время традиционной чайной церемонию и задумчиво смотрел в окно. Он как бы еще раз осмысливал все свои умозаключения и выводы. Заместитель тоже молчал и смотрел на листы бумаги на столе своего товарища и руководителя, испещренные различными геометрическими фигурами. После продолжительной паузы Степной спросил:
– А если спросят, почему мы не задействовали местных казахстанских товарищей?
– Мы их задействуем. Их участие будет учтено в соответствующих пунктах общего плана операции. Против главного замысла, что мы сейчас начинаем под САИ готовить нашу группу, а затем направляем ее в Семипалатинск, ты не возражаешь?
– Нет. Сколько человек мы будем готовить?
– Думаю двоих.
– Маловато будет, хотя бы еще одного для прикрытия… – резонно заметил заместитель.
– Больше нельзя. Ведь там еще, кроме ВГУ и военной контрразведки будут работать ребята из КГБ Казахской ССР по нашей линии и весь 6 отдел Семипалатинского управления. И потом, Туманов предупредил, что главное в этом САИ не контрразведывательная, а политическая составляющая. Так что лишних туда не подпустят, – Соболев сделал паузу и продолжил. – Хотя здесь ты прав третий нам бы не помешал. Один будет в штабе в Семипалатинске, другой на ядерном полигоне.
– А в Алма-Ате никого держать не будем?
– Нет, Алма-Ата промежуточное звено. Контрразведка будет докладывать в Москву напрямую из Семипалатинска.
– А как наши будут получать информацию по всей массе вопросов, которую ты собираешься перед ними поставить? Ведь в штабе будут верховодить контрразведчики, а они и близко никого не подпустят к своей информации.
– Хороший вопрос, как говорят наши главные противники американцы. Ну, во-первых, мы с тобой тоже что-то значим, не для мебели здесь сидим. Включены в рабочую группу КГБ СССР по САИ и через нас будет проходить вся официальная информация Комитета в круглосуточном режиме. Во-вторых, те, кто будет работать в Казахстане…, давай все-таки назовем их «аналитиками», будут добывать информацию с использованием всех возможных способов и приемов, в том числе применять разведывательные навыки.
– Но для этого мы должны подобрать действительно толковых людей.
– Правильно, Юрий Александрович. Не только подобрать, но и подготовить соответствующим образом. Кроме того, опер с опером быстрее договорится, чем мы по нашим официальным каналам будем двигаться.
– А шефа поставим в известность о наших новаторских методах?
– В общих чертах, о создании аналитической группы мы, конечно, кое-что ему доложим. Ну а в частности, ты же сам знаешь, он вдаваться не любит. Ему важен результат, который он нам поручил обеспечить. При этом возложив на нас всю ответственность. Так что будем считать, что карт-бланш нами уже получен.
– Пока все вроде складно, получается… – протянул Степной.
– Можешь не продолжать. Овраги будут, но ничего другого пока не придумал. Все это еще не раз надобудет проанализировать, детализировать некоторые разделы. По ходу работы внесем коррективы, – убежденно и с энтузиазмом импровизировал Соболев. – Как говорится любой оперативный план может меняться в зависимости от различных объективных и субъективных факторов.
– Сейчас по-другому говорят: план – не догма, это закон. И его надо безусловно выполнять.
– Привык, ты Юра, мыслить шаблонными партийными фразами…
– Ну а как мы эту группу обучать будем? – продолжая сомневаться, перебил зам
– Вот тут давай еще порассуждаем. Если мы в план контрразведывательной операции Комитета заложим пункт о создании аналитической группы, ВГУ идею обязательно перехватит, припишет ее себе. Поэтому, чтобы не воевать за приоритетность, предлагаю к основным мероприятиям 6 Управления добавить два маленьких подпунктика примерно с такими формулировками: «1) Для совершенствования взаимодействия и координации контрразведывательной работы по предупреждению возможных негативных акций со стороны спецслужб США, на период работы по САИ откомандировать в оперативный штаб в г. Семипалатинске сотрудника 6 управления КГБ СССР»; и «2) В целях оказания всемерного и своевременного содействия в изучении материалов САИ подготовить по отдельному специальному плану сотрудника 6 управления КГБ СССР для включения в группу советских специалистов, работающих на ядерном полигоне».
Внимательно выслушав начальника, Степной вслух начал формулировать очередной вопрос:
– А может вообще ничего не надо в план комитетской операции вносить, а так сказать в рабочем порядке …
– Я тоже сначала так думал, – перебил Соболев, – но потом понял, что это главный наш козырь. Во-первых, внешне это обычные плановые позиции, которые не встретят препятствий со стороны контрразведчиков. Во-вторых, после утверждения плана по САИ председателем КГБ, мы сможем официально начать обучение наших аналитиков. Надеюсь, ты сможешь пробить стажировки по линиям разведки и контрразведки?
– Думаю смогу, но в плане же про одного…, – начал сомневаться зам.
– Где один, там – два, как говорят сторонники даосизма, – скаламбурил Соболев. И еще, найди мне в любом из 6-х Управлениях КГБ по всему Союзу до субботы… двух кандидатов в нашу аналитическую группу, молодых и толковых, одного из них со знанием английского.
– До субботы? – возмутился Степной. – Это не реально.
– Знаю, что это не просто, но с этим сложнейшим вопросом можешь справиться только ты. Я посмотрю предложения по САИ от других отделов, потом на доклад к генералу.
– Ты когда отдыхать будешь, Андрей?
– После генерала заскочу домой, отдохну до обеда.
– Так, к тому времени, когда ты все согласуешь уже, полдник наступит, – не отступал зам.
– Ты иди, Юра, работай, да и мне не мешай, а то времени и так не хватает. Завтра – послезавтра меня не отвлекай, начну шлифовать наш «Паритет» и согласовывать с Координационным центром предложения к операции по САИ.
– Я тут пригласительные принес. Завтра в нашем клубе торжественное собрание, посвященное 70-летию органов госбезопасности. Парторг Комитета предупредил, что будут присутствовать генсек Михаил Горбачев и секретарь ЦК Анатолий Лукьянов…
– Хорошо, оставь, буду, и иди уже, дай поработать.
Информационное сообщение: 18 Декабря 1987 года в Москве в клубе им. Ф.Э. Дзержинского состоялось торжественное собрание, посвященное 70-летию советских органов государственной безопасности. В президиуме присутствовали генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и секретарь ЦК КПСС Анатолий Лукьянов.
19 декабря 1987 года (суббота) – 10.00. Москва, КГБ СССР
Заместитель начальника 1 отдела 6 управления КГБ СССР подполковник Степной сидел в своем кабинете и пытался собраться с мыслями. Через пятнадцать минут его ждал на доклад Соболев, а Юрий Александрович еще не знал на каких кандидатурах в аналитическую группу по САИ остановиться. Перед ним лежала стопка «объективок» на молодых работников управления и подотчетных ему территориальных подразделений. Степной проделал большую работу и по своим отработанным критериям выбра из сотни молодых офицеров девять самых лучших, но зайти к Соболеву он должен был только с досье на двух кандидатов. Времени оставалось в обрез. Подполковник мысленно еще раз перебрал каждого из кандидатов. После этого уверенным движением достал из стопки листок с фамилией Тоболин и положил его в папку для доклада. Затем, достал из кмпы бумаг еще два досье несколько раз их бегло просмотрел, взглянул на часы и аккуратно положил одно из них в свою заветную папку.
Глава 5
Подполковник Степной с некоторым колебанием переложил документы в своей папке для докладов и наконец достал два нужных листка.
– Вот, Андрей Иванович, – выдохнул Степной и положил «объективки» на стол Соболева. Начальник отдела, неторопливо разливая по пиалам зеленый чай подбадривающе обронил:
– Давай рассказывай почему этих ребят выбрал.
– Первый – старший лейтенант Тоболин,Олег Алексеевич, 28 лет, свободно владеет английским, работает на направлении по ядерной тематике в нашем Управлении. Характеризуется положительно. Аналитический склад ума, вдумчивый, аккуратный, грамотный.
Второй – капитан Рязанцев Максим Николаевич, 31 год, из семипалатинского УКГБ, оперативно обслуживает объекты, связанные с ядерным полигоном, что во многом предопределило выбор. Хороший агентурист. Контактный, находчивый, умеет добиваться поставленных целей.
– Английским владеет?
– Нет, у него немецкий, но отлично знает оперативную обстановку, имеет на связи агентов из числа специалистов, работающих на ядерном полигоне. Располагает дружескими связями в различных подразделениях УКГБ.
– Это как же он такой молодой успел обзавестись этими самыми связями?
– Является секретарем комсомольской организации УКГБ.
– На основании каких критериев ты его выбрал?
– Ты же сам просил, чтобы один был желательно из Семипалатинска. Да и подполковник Еркенов его рекомендовал, говорит – «парень с головой» а заслужить такие отзывы от начальника семипалатинской экономической контрразведки дорогого стоит.
– Нас с тобой Юра нельзя брать в перестройку, – не в тему заметил Соболев.
– Это почему? – удивленно спросил «зам» явно не ожидавший такого не относящегося к делу замечания.
– В субботу вот работаем, когда должны подледным ловом заниматься – решать продовольственную программу.
– А кто же будет государственную безопасность обеспечивать? – принимая ироничный тон друга заметил Степной.
– Ее в рабочее время надо обеспечивать, а если не укладываешься, то плохой ты работник и гнать тебя надо в три шеи. Так что я тебя с работы выгоняю, но, чтобы эти два хлопца. – Соболев показал рукой на «объективки», – в четверг утром были у меня.
– Так план по САИ еще не утвержден? Как же мы их вызовем?
– Обязуюсь до четверга этот пробел исправить.
– По Тоболину проблем не будет, а вот Рязанцев… Да и сомнения у меня, если честно, по его кандидатуре…
– Сомнения? Это нормально. Но раз ты его выбрал, пусть даже интуитивно, то все равно он нам подходит. Я же знаю, что ты, как всегда, задействовал весь свой недюжинный профессионализм, знания и умения. Так что смело вызывай этого своего Рязанцева. Кстати, будешь звонить в Семипалатинск передавай привет Еркенову. Если Рязанцев у него учился работать, то с оперативными навыками у него все должно быть действительно в полном порядке.
– Хорошо, все сделаю. А ты, Андрей домой не собираешься? – довольный, что все прошло удачно, быстро хотел откланяться Степной.
– Нет, надо еще замечания контрразведки по «Паритету» устранить, чтобы согласование быстро прошло. Да, кстати по стажировкам наших кандидатов вопрос надо порешать.
– Постараюсь, но тут Новый год на носу…
– Никакого Нового года! Аналитики, кровь из носу, должны быть готовы к работе до прибытия американской делегации на Семипалатинский ядерный полигон. И вот еще что, «пробей» им дополнительно стажировку в Третьем главке…
– Андрей Иванович, да что им эта военная контрразведка может дать? – начал увиливать зам.
– Ты же знаешь Юра, почему у нас военных – «сапогами» называют? Так вот нашим молодцам придется контактировать с этими командирами, и в процессе общения они могут «потеряться», а этого никак не должно произойти. Думаю, недели в военной контрразведке им хватит, чтобы избавиться от своих гражданских иллюзий.
– Вопрос о стажировках с нашим генералом согласован? – продолжил попытку уклониться от срочной работы Степной. – А то начну разговаривать с людьми, а они поинтересуются, где официальные бумаги от нас.
– Перестраховщик ты и бюрократ, – с улыбкой констатировал Соболев.
– Я не перестраховщик. Просто работа у меня такая. Всякие подозрительные авантюры разоблачать, – подхватил Степной шутливый тон друга. – «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Это задолго до нас придумали, но это и есть суть нашей работы.
– Ладно, просто бюрократ. Генералу я в общих чертах наш замысел доложил, он как бы одобрил. Говорит – «наконец-то вы со Степным что-то новое придумали».
– Понятно. Вот теперь вдохновленный похвалой генерала, пойду работать, – сказал Степной поднимаясь, и уже направляясь к выходу из кабинета пробурчал, – Сам без выходных «пашешь» и меня на все выходные озадачил, а туда же про перестройку…
– А ты, Юра, завтра вечерком после работы подходи ко мне домой, посидим – поговорим.
– Какая работа Андрей? Завтра же воскресенье. Да и знаю я эти твои разговоры, – остановился у двери заместитель. – Опять планов «громадье» обсуждать будем.
– Нет завтра наш с тобой профессиональный праздник, так что посидим, отметим помаленьку, для души, а то торжественное в пятницу было для проформы. Посмотрел я там на этого Горбачева, послушал его и еще больше утвердился во мнении, что демагог он и больше никто и ничто.
– Я ухожу, – сказал Степной, решительно открывая дверь кабинета, – а то сейчас за твою антисоветчину и мне отвечать придется… за недоносительство.
20 декабря 1987 года (воскресенье) – 19.00. Москва
Степной все-таки зашел в гости к Соболеву, и они по-простому устроились на маленькой кухоньке. Выпив за праздник и за друзей, как все русские люди заговорили «за политику».
– «Холодную войну» – похоже мы проиграли, – тихо делился своими мыслями Соболев, – дальше думаю будет только хуже. Партия из-за частой смены лидеров, и не только, утратила свое влияние в стране. «Новое мышление» не наполнено конкретикой. Новый «НЭП» – это вообще открытый подрыв основ социализма. Впрочем, это только моя личная точка зрения. А ты знаешь, Юра, что первый официальный визит в Великобританию Горбачев совершил в 1984 году, за четыре месяца до того, как стал генеральным секретарем ЦК КПСС. В опубликованной переписке Тэтчер с президентом США Рональдом Рейганом она описывает Горбачева как человека приветливого, обаятельного, с чувством юмора, что он сейчас, наверное, и доказывает…
Неожиданно Соболев сменил тему:
– Знаешь, почему я решился на эту аферу с аналитиками?
– Наверное, заболел? – невесело усмехнулся Степной.
– Я долго думал…, – продолжал Соболев, пропустив насмешку друга. – Получается, что в этой войне с перестановками не все выживут, но нам с тобой надо выжить…
– Это почему еще? Что мы какие-то особенные, чтобы нас не тронули?
– Да, таких как мы скоро очень мало в Комитете останется… Таких, которые с младых ногтей в системе работают. И заметь, всегда, во все времена чернили КГБ, а не КПСС. А ведь мы не зря назывались «передовым отрядом партии». У нас до сегодняшнего дня даже серьезного аналитического отдела в системе нет. Потому, что нам задачи ребята из ЦК ставили. Мы должны все знать, но выводов никаких сами делать не можем – это ЦК будет делать и принимать решения на основе своих неведомых нам заключений. А потом отдавать нам приказ, и мы как…, – Соболев не смог от возмущения подобрать нужное сравнение, махнул рукой и продолжил, – несемся его исполнять. Но это я так… отвлекся. Сейчас уже в самом Комитете нет единства. Люди, приходившие к нам с партийной работы, сразу назначались на высокие должности. К примеру, наш шеф. Я ничего не хочу сказать плохого про них, но они другие не как мы с тобой. Они пришли, чтобы проводить линию партии, а мы профессионалы и руководствуемся только оперативной целесообразностью …, – полковник замолчал, как бы подбирая слова для продолжения своих откровений, и обретя их, продолжил: – Они сейчас поют дифирамбы Горбачеву, так громко и слаженно, что невозможно услышать мнение отличное от их «единственно правильного». А ведь Горбачев живой человек, ему, как и всем людям, тоже свойственно ошибаться, и далеко не каждое его решение может оказаться во всех отношениях удачным иногда как говорится, задним числом приходится осознавать, что надо было поступить совсем не так, а иначе. Но в ЦК думают, что в случае чего смогут все исправить, но так не бывает. На бумаге, в своих директивах они могут что-то отредактировать задним числом, а в жизни нет… А наши руководители молчат, чтобы выглядеть в глазах ЦК твердыми ленинцами, проводящими линию партии. Но в жизни надо быть, а не казаться. Если поддаться этому преступному желанию – всегда оставаться непогрешимым, случится непоправимое. Стоит сказать или написать лишь одно слово неправды или что-то утаить, какую-то несущественную на первый взгляд мелочь, как немедленно изменится оценка всей ситуации, примется неправильное решение, оно, в свою очередь, приведет к новым ошибкам, положение еще более усугубится, просчеты последуют один за другим, будут нагромождаться, и в результате вся ситуация выйдет из-под контроля.
– Так ты что, против партии? – возмущенно перебил Степной, ошарашенный неожиданно длинной тирадой друга.
– Нет, я, как и все рядовые члены партии переживаю за нее, но сейчас чувствую, приходит очень плохое время, и чтобы сохранить партию и Комитет, нужны какие-то другие меры. Не те, которые применяют Горбачев и его сторонники.
– А какие? – недовольно пробурчал Степной.
– Я не знаю, но не те. Нашей стране сейчас не хватает Андропова…, – с сожалением заметил Соболев.
– Но он тоже был направлен в КГБ из КПСС…
– Да и он тоже…, но Юрий Владимирович был государственником. А эти… сколько бы лет они не работали в КГБ остаются просто партийными функционерами. Именно они привнесли в наши ряды карьеризм, приспособленчество, иждивенчество и много других бюрократических пороков… А Андропов очень многое сделал для Комитета. Вот и мы с тобой при нем начинали…. Раньше Комитет был как единый кулак, и, если ставилась цель, все его звенья работали слаженно и синхронно, на совесть, не оглядываясь, кто в результате получит главную награду. Сейчас все по-другому, все норовят доложить об успехах, переложив черновую работу и ответственность на других. Поэтому полагаю, что для пользы нашего общего дела надо, чтобы мы с тобой остались в Комитете, а это будет не просто… Извини, много эмоций, все немного путано, но ты мой единственный, старый и проверенный друг, которому я могу доверить свои мысли, – Соболев опять взял паузу, внимательно посмотрел на друга и с явным разочарованием в голосе продолжил. – Самое страшное, что я теряю веру в партию. Она, эта вера, пошатнулась после смерти Андропова. Но с приходом к руководству партией молодого, энергичного Горбачева появилась надежда, что партия сможет пройти обновление. Оказалось, что это пустые надежды. Как у умирающего от неизлечимой болезни вдруг пробивается румянец на щеках, он приходит в себя, обретает интерес к жизни, а потом уходит навсегда…
О чем говорить, – после долгой паузы добавил Соболев, – если эти горбачевцы со своим мышлением простое русское слово «перестройка» в ругательство превратили. Это же надо так умудриться…, – полковник удрученно покачал головой и закончил свою сумбурную речь на высокой идеологической ноте. – Но самое страшное, что большая часть этих ребят из комсомольских и партийных органов приходят в Комитет карьеру делать, а здесь надо Родину защищать…
21 декабря 1987 года (понедельник) – 09.00. Москва, КГБ СССР
Соболев сидел на докладе у начальника управления. Генерал внимательно вчитывался в план операции по обеспечению безопасности САИ. Несколько раз он недовольно качал головой и делал какие-то правки на полях документа. Наконец генерал вернулся к первой странице и спросил:
– Почему назвали операцию – "Паритет"?
– Чтобы подчеркнуть, что для нас в САИ важнее политическое равенство СССР и США, а не противостояние КГБ и ЦРУ.
– Думаю наверху понравится, – удовлетворенно хмыкнул Туманов. И тут же нахмурившись строго заметил, – А в целом, Андрей Иванович, что-то мне не очень понятен ваш подход к данному важному политическому событию. Все какое-то легковесное и экспериментальное. Потрудитесь разъяснить, пожалуйста.
– В основу контрразведывательной операции "Паритет", – спокойно начал свой доклад Соболев, – заложены мероприятия, способствующие предотвращению возможных враждебных акций со стороны спецслужб США. По сообщениям нашей разведки в ЦРУ разрабатывается план срыва САИ.
– Но это ничем не подтвержденные данные, – резко перебил генерал.
– Мы считаем, что руководство ПГУ не захотело в открытую заявить о наличии плана ЦРУ по срыву САИ. Ведь для верификации этой информации им пришлось бы предоставить в ЦК КПСС оригиналы разведданных, а это грозило расшифровкой агента, который добыл эти сведения. Вероятно, ценность этого источника, внедренного в ЦРУ превышает, для разведки значение САИ. Кроме того, разведчики уверены, что мы в состоянии обеспечить безопасность САИ на нашей территории. Учитывая данные обстоятельства, в своем подходе к разработке операции мы просто приняли за аксиому версию о том, что ЦРУ сделает все возможное, чтобы сорвать советско-американские испытания.
– И как все эти свои сомнительные домыслы вы сбираетесь донести до высоких умов руководства КЦ? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался генерал.
– Это операция нашего 6 Управления, в общекомитетовскую версию мы заложим всего несколько позиций, ссылаясь на «Паритет». Главное, чтобы вы утвердили нашу операцию, а предложения для КЦ я с контрразведкой согласую.
– Надо подумать…, – Туманов встал и начал расхаживать по кабинету. – А что это за группу вы предлагаете…
– Аналитическую, всего из двух человек, которые будут работать только по этой проблеме.
– А почему нам не предложить создание объединенной группы с участием ВГУ и 3 Управления КГБ СССР? – возмутился Туманов, возвращаясь на свое место.
– Боюсь, в этом случае нам не дадут возможности осуществить замысел, заложенный в создании нашей группы. ВГУ обязательно захочет поиграть в свои шпионские игры, а военные контрразведчики традиционно консервативны и будут против этого новшества. Поэтому в предлагаемом проекте операции "Паритет" мы делаем акцент на особенностях деятельности этой группы, ее задачах и мероприятиях содействия, а в операцию КЦ включим лишь общие пункты по прикомандированию наших аналитиков к штабу в Семипалатинске и их стажировке в подразделениях Комитета.
Соболев, остановился и внимательно посмотрел на генерала, но тот сосредоточенно правил документ и молчал. Тогда чтобы «продавить» свою идею начальник отдела привел свой самый сильный аргумент.
– Кроме того, при разработке этого аспекта операции мы исходили из того, что Председатель КГБ именно на наше управление возложил ответственность за безопасность проведения САИ.
– Хорошо, – с нотками сомнения в голосе согласился генерал. – Только еще раз напоминаю установку ЦК – нам сейчас с американцами ссориться никак нельзя. Смотрите не устройте со своей этой группой что-нибудь наподобие новой «холодной войны». Под вашу персональную ответственность. Сначала согласуйте наши предложения в план Координационного центра с ВГУ и 3 Управлением. После визирования руководителями данных подразделений плана операции КЦ, принесете «Паритет» на утверждение.
«Как все партийные функционеры, Туманов перестраховывается, – отметил Соболев, выходя от генерала, – но с доводами профессионального контрразведчика пока согласился».
Из оперативной сводки КГБ СССР: Филиппины – 20 декабря 1987 года около 22.20 по местному времени филиппинский пассажирский паром «Донья Пас», направляющийся из Таклобана в Манилу, проходя по проливу Таблас, вблизи Мариндуке столкнулся с танкером «Вектор», который шел из Батаана в Масбат. На «Векторе» находилось 8800 баррелей (1050 куб. м) бензина и других нефтепродуктов. В результате взрыва оба судна затонули. По предварительным данным погибло около 3500 человек.
23 декабря 1987 года (среда) – 10.00. Москва, КГБ СССР
Соболев сосредоточенно готовился на доклад к генералу. Предстояло утвердить операцию «Паритет». Полковник пытался предусмотреть очередные возражения Туманова и подготовить весомые контраргументы.
Степной ворвался как всегда неожиданно и, не обращая внимания на некоторое недовольство начальника, попытался его заинтриговать:
– Есть новость, которая подтверждает твои предположения.
– Рассказывай быстрее, мне назначено к генералу, – посмотрев на часы отреагировал Соболев.
– Сегодня утром ко мне подъехал один давний знакомый по охоте. Он работает в международном отделе ЦК КПСС. Мы с ним…
– Покороче, пожалуйста.
– Он говорит, что недавно Горбачев был очень недоволен нашим ПГУ. Разведчики прислали в ЦК какой-то документ, и Горбачев вызвал моего знакомого, так как начальник международного отдела был в загранкомандировке. Со слов моего знакомого все выглядело так.
"Я, – гневно говорит Горбачев, – со своими американскими друзьями достигаю исторических договоренностей по ядерному разоружению, а эти деятели из КГБ какую-то дезинформацию подсовывают, – и при этом документом ПГУ в воздухе потрясает. – Кому, – генсек выходит из себя, – я буду верить президенту США или какому-то желающему выслужиться и привлечь к себе внимание нерадивому работнику КГБ? Верните, – кричит Горбачев, – этот клеветнический пасквиль в КГБ и выскажите мое большое неудовольствие Председателю Комитета за такую работу. Напишите, что никто им не позволит срывать разрядку напряженности, и если они еще раз не учтут остроту момента и допустят непростительную политическую близорукость, то мы вынуждены будем ставить вопрос на заседании Политбюро ЦК КПСС о целесообразности нахождении некоторых лиц в руководстве Комитета".
– Что так дословно и рассказал? – засомневался Соболев.
– Да, он преподнес все это как политический анекдот и даже попытался изобразить интонации и мимику Генсека…
– Ты ему веришь? – прервал полковник.
– В каждой шутке…
– Хорошо, спасибо, Юра, это ты вовремя. Предупрежден – значит вооружен. Я к генералу, потом переговорим.
Глава 6
Соболев шел по коридору здания КГБ и думал о только, что состоявшемся разговоре у генерала Туманова. Не доходя до своего кабинета, он резко повернул направо к двери своего заместителя и предупредительно постучавшись вошел.
Степной, оторвав взгляд от документов на столе, и увидев сдержанную улыбку на лице друга, понимающе кивнул и коротко спросил:
– Утвердил?
Соболев выдержал паузу и шутливо отрапортовал:
– Товарищ подполковник, план контрразведывательной операции «Паритет» утвержден начальником 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенантом Тумановым.
– Что-то не вижу особой радости, все как-то весьма наигранно, – иронично заметил заместитель.
– Самое главное, Юра, удалось отстоять аналитическую группу, правда обоснование цели ее создания и поддержку со стороны всех подразделений Комитета генерал «зарубил». Он не хочет, чтобы даже "пунктирно" наша версия о том, что существует операция ЦРУ по срыву САИ, присутствовала в "Паритете"…
– Выходит мы не будем работать по этому авантюрному и не дозволенному варианту? – с надеждой в голосе поинтересовался Степной.
– Нет, будем! – упрямо возразил полковник. – Мы перед всеми обозначили наше видение проблемы, это не нашло понимания, но идея утверждена, а значит аналитическая группа будет создана, но работать она будет в автономном режиме.
– Но ведь группа очень малочисленна и ей будет нужна поддержка и со стороны военной контрразведки и других? – усомнился заместитель.
– Генерал и слушать не захотел, не помогли никакие доводы. Твой товарищ-охотник похоже был прав. Видимо ЦК дал жесткие указания Комитету и ограничил рамки его самостоятельности в работе по САИ. Теперь, боюсь ЦРУ будет легче реализовать свои планы…, но мы должны этому помешать, – решительно заявил Соболев, и помолчав, уже обычным тоном продолжил, – В «Паритете» заложено создание аналитической группы, и то, что не «расписана» сфера ее компетенции дает нам безграничные возможности – что не запрещено, то разрешено. Кроме того, в плане операции Координационного центра, утвержденном Председателем КГБ прописана подготовка и командирование в штаб в Семипалатинске работников 6 Управления.
