Андрей Шестаков
Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры»)
– А у вас, не создается впечатление, шеф, что кто-то в конгрессе был против срыва САИ?
– У меня создается впечатление, что ты болван, Райдер! Все твои замыслы с твоими безмозглыми импотентами от аналитики закончились позорным провалом. И твоя козырная карта этот агент «Нильс» оказался вонючим пацифистом. И если твой очередной план не сработает, то я, как истинный потомок пиратов, вздерну тебя в своем кабинете, – грозно на одном дыхании прорычал Эспозито.
Воспользовавшись, тем, что шеф ОСО взял паузу, чтобы отдышаться, аналитик вкрадчивым голосом заметил:
– Шеф, я тут подумал немного и пришел к выводу, что нам нужно кардинально изменить заключительную фазу операции.
– Почему? – не вдумываясь в смысл слов аналитика спросил Эспозито, так как был занят бокалом с виски.
– После реализации фазы с участием нашего Милнера русские не будут сидеть и ждать каким образом в Вашингтоне решится судьба САИ. Они будут действовать, так же как это бы делали мы в таком случае. Они начнут проведение своей контроперации.
– И что ты предлагаешь? – по-прежнему не отвлекаясь от виски бросил начальник ОСО.
– Есть только один беспроигрышный вариант… – Райдер сделал небольшую паузу, как перед прыжком в холодную воду, и продолжил, – Милнер должен организовать убийство руководителя нашей делегации.
На мгновение в кабинете повисла тишина. Эспозито медленно поставил бокал на стол, поднял голову и глядя прямо в глаза аналитику, отчеканил:
– Специальная директива президента Рейгана "Ни один человек, находящийся на службе у правительства США или действующий по его поручению, не должен принимать участие в убийстве или вступать в заговор с целью убийства".
Райдер напряженно молчал. Прошла, кажется, целая вечность прежде, чем Эспозито вновь заговорил:
– Это ты сам придумал или тебе нашептал кто-то сверху? – Он подозрительно посмотрел на аналитика и не найдя в его лице ни тени сомнения, добавил, – В любом случае мне надо…
Эспозито потерянно посмотрел на пустую бутылку, взял в руки опустевший бокал и с силой пустив его над головой аналитика заорал:
– Пошел вон!
Когда Райдер пулей вылетел из кабинета, Эспозито не спеша откупорил бутылку виски, наполнил новый бокал и затянувшись сигарой начал думать над сложившейся ситуацией.
– Безусловно Райдер не мог самостоятельно решить вопрос о предложении мне варианта убийства руководителя американской делегации. Значит он работает на кого-то из заместителей директора ЦРУ. На кого сейчас не важно. Они сделали мне предложение. В любом случае это вызов. Приму я это предложение или нет для них не имеет никакого значения. Они просто выйдут с прямым предложением на Милнера и все. Получается, что я им буду не нужен. Но зачем-то они делают мне предложение? Вероятнее всего этот недоносок Райдер метит на мое место, и он разболтал своему покровителю о моих замыслах подключить к операции «Орнитолога». Вот почему я им пока необходим. Без меня они не смогут руководить этим ценным агентом.
Эспозито отхлебнул из бокала и продолжил свои размышления.
– Что будет если я не соглашусь на их грязную авантюру с убийством? Райдер, разумеется, разрабатывает вариант операции на этот случай. Все пройдет мимо меня, но при любом исходе я останусь крайними и буду уволен. А если соглашусь? Появляется возможность затеять с ними контригру и попытаться выжить. Как? Это покажет время. Главное, что я знаю об их намерениях. Сейчас они ждут ответа. И с этим тянуть нельзя.
Приняв решение, Эспозито набрал Райдера и сдержанно бросил в трубку:
– Готовь изменения в операцию «Ящик Пандоры».
– А Милнеру будем доводить наши изменения…
– Нет. Ему я сам сообщу, когда сочту нужным.
– А если он в последний момент откажется?
– Ты меня хочешь разозлить? – как-то вяло спросил Эспозито, и подумав добавил. – Ты хороший исполнитель, Райдер, но слабо разбираешься в людях. Как тактик ты еще ничего, но в отличии от меня ты слабый стратег. Я вижу тебя насквозь.
И бросил трубку.
6 июня 1988 года (понедельник) – 10.00. Москва, КГБ СССР
Соболев, разбирая документы, полученные из секретариата, остановился на содержимом секретной депеши из второго главка, в которой содержалась информация агента контрразведки, участвовавшего в переговорах по САИ в Женеве. Вскрыв пакет и достав несколько машинописных листов, полковник положил их перед собой, сосредотачиваясь на проблемах САИ.
За годы службы в КГБ Соболев привык к любой операции относиться самым тщательным образом, но никогда еще не стояло перед ним проблемы подобной сложности. Сейчас в его работе был особый период, когда надо весь накопленный опыт и потенциал направить на решение практически неразрешимой задачи – обеспечить безопасность САИ. При этом он понимал, что работать придется вопреки скепсису разведки и контрразведки, навеянному отношением ЦК КПСС, и все вопросы надо будет решать исключительно малыми силами.
Полковник, что-то вспомнив, потянулся к папке, лежавшей на самом краю стола, достал оттуда сообщение агента «Фарадей», которое присоединил к полученным документам и углубился в их изучение.
Информация контрразведки была полностью обезличена. Не было указанно ни псевдонима источника, ни даты получения сообщения.
«В середине февраля 1988 г. начался второй, самый длительный из шести, предшествовавших ратификации, раундов Женевских переговоров. На этом раунде впервые достаточно широко были представлены советские ученые и специалисты-ядерщики, участие которых в прежних переговорах и консультациях сводилось к минимуму. До этого отдавалось предпочтение дипломатам, руководителям и отдельным представителям аппарата Министерств обороны. Новый шаг был вынужденным. Ясно, что такие сложные испытания, как САИ, заочными консультациями подготовить было невозможно.
Перед нами на этом раунде были поставлены две основные задачи: подготовка САИ и начало работы над новыми протоколами. В начале раунда сложилось впечатление, что у американской делегации, по-видимому, еще были надежды обойтись без совместных испытаний. Но вскоре, по каким-то не определенным мною причинам американцы перестроились на работу по САИ. Начался напряженный этап подготовки испытаний, часто без выходных дней.
Основным итогом второго раунда переговоров явилась выработка и подписание Соглашения о САИ. На его подготовку ушло около трех месяцев. Немаловажным побочным следствием взаимодействия советских и американских ученых было начало научных контактов с зарубежными учеными на симпозиумах, семинарах и конференциях по фундаментальным проблемам науки.
В соглашении о САИ предусматривается проведение на Невадском и Семипалатинском полигонах по одному ядерному взрыву, мощность которых предстоит измерить гидродинамическим и сейсмическим методами. В каждом из взрывов гидродинамические измерения должны проводиться параллельно специалистами и аппаратурой обеих сторон участниц испытаний. Размещение датчиков в боевой и вспомогательной скважинах позволяет оценить возможные погрешности в геометрической привязке измерительной скважины. Именно поэтому данные боевой скважины будут приниматься за опорные, или, как записано в дипломатических документах, за стандартные. Такое объединение измерений является уникальной особенностью САИ и отличает их от закрепленных в Протоколе процедур контроля, предусматривающих автономные измерений контролирующей стороны только в измерительной скважине.
Подготовка к взрывам САИ непосредственно на ядерных полигонах США и СССР была начата в апреле 1988 г. еще до подписания окончательного текста Соглашения об испытаниях. Это было обусловлено большим объемом предстоящих работ и свидетельствовало о большой заинтересованности сторон. Соглашение о проведении САИ было подписано 31 мая 1988 года. На сегодняшний день это самый большой документ в практике межгосударственных отношений СССР и США, с гордостью подчеркивали представители дипломатических кругов нашей делегации. Данное соглашение дало старт к интенсивным работам на обоих полигонах».
Прочитав документ, Соболев, обратился ко второму, где выделил только один абзац, так как остальная часть сообщения была почти идентичной первому сообщению.
«… Лучшим способом проверки позиций сторон должен стать натурный опыт. Поэтому решено было для отработки механизмов будущего контроля «пороговых» Договоров СССР и США провести совместный эксперимент, включающий два ядерных взрыва – по одному на Невадском и Семипалатинском полигонах (с условными названиями «Кирсардж» и «Шаган»). Что само по себе уже непростое решение. Ведь, во-первых, каждая из ядерных держав должна допустить на свои засекреченные объекты специалистов «противоположной стороны». Во-вторых, само ядерное испытание – это целый комплекс работ, который включает технологии по обеспечению безопасности взрыва, надежной работы систем автоматики, диагностики, защиты, контроля, регистрации и т.д. В-третьих, естественно, что технологические решения у каждой из сторон всегда были свои».
После обдумывания, прочитанного полковник позвонил по оперативной связи своему заму Степному и вкратце рассказал об информации агента контрразведки.
– Туманов еще интересуется работой по «Паритету»? – спросил подполковник.
– А почему ты такой странный вопрос задаешь?
– Понимаешь, меня напрягает вся эта ситуация вокруг САИ. Координационный центр ничего не решает, а только заслушивает дежурные отчеты служб и ждет указаний ЦэКа. Мы что-то делаем, а направляющей руки руководства не чувствуется.
– Успокойся Юрий Александрович, я почти ежедневно докладываю генералу о ситуации по «Паритету». Вот когда писал отчет по итогам переговоров в Женеве, особо отметил заслуги нашего «Фарадея», в том, что советская сторона осталась удовлетворена условиями договора. А «на докладе» подчеркнул нашу руководящую и направляющую роль в работе с агентом и лично твои заслуги в достижении этого результата.
– А он что?
– Спрашивает сможем ли мы на полигоне в Семипалатинске контролировать безусловное выполнение положений договора?
– А ты?
– За себя, говорю не ручаюсь, так как слабохарактерный и неинициативный, а вот подполковник Степной, он ответственный, собранный, дисциплинированный на него всегда можно положиться. Он обеспечит все, что вы хотите.
– Балабол, вы товарищ полковник, я серьезно, а вы балаган тут развели, – неодобрительно заметил Степной.
– А если серьезно, собери все документы по подготовке наших аналитиков и заходи на доклад, а я пока чайку заварю.
– А с чего это вы стали таким добрым, чаем подчиненных потчуете? – стараясь оставаться серьезным поинтересовался зам.
– Так сегодня день особый и надо быть добрым, – продолжал розыгрыш Соболев.
– Какой такой особый день? – удивился Степной.
– Христиане нашей страны празднуют тысячелетие крещения Руси.
– Так ты же у нас агностик, Андрей Иванович?
– Сейчас, Юра, модно быть ближе к церкви. Даже некоторые партийные лидеры потянулись в церковные пастыри. А я просто рассматриваю этот день как историческое событие в летописи нашего государства, не более. И вообще, хватит балагурить, развел тут понимаешь, все равно тебя не переговоришь…
– Кто бы говорил, – сказал, смеясь Степной, и хотел что-то добавить, но полковник коротко скомандовал:
– Жду на доклад, – и положил трубку.
Глава 17
7 июня 1988 года (вторник) – 10.00. Лэнгли, ЦРУ США
Райдер несколько раз постучал, но никто не ответил, тогда аналитик приоткрыл дверь и заглянул в кабинет босса. Шеф отдела спецопераций, в этот момент откинулся в кресле, бросил телефонную трубку на стол и обхватил свою большую голову короткими руками. Райдер прикрыл дверь набрал воздуха в легкие, как перед прыжком и тихо вошел.
– Это конец, – вскочил Эспозито и забегал по своему просторному кабинету не обращая внимания на вошедшего. – Теперь не осталось никаких иллюзий. Надо переходить к решительным действиям.
Вдруг, он увидел Райдера. И с яростью, набросился на него:
– Ты знаешь кто мне звонил? Ты знаешь, что в Женеве закончился второй этап переговоров и подписано Соглашение по САИ? Ты мне гарантировал, что времени вполне достаточно и все у тебя под контролем. Что ты скажешь теперь? Я не хочу тебя слушать. Знай, если «Ящик Пандоры» не откроется, то тебя не возьмет на учет ни одна биржа труда. Я тебе устрою "сладкую жизнь". «Не волнуйтесь, шеф, все под контролем», – передразнил Эспозито аналитика, и как-то сразу успокоился будто из него выпустили воздух.
Сделав пируэт возле своего стола, Эспозито «плюхнулся» в кресло и потребовал изложить детали заключительной части операции. После доклада поинтересовался у аналитика процентом успеха. Когда Райдер замялся, шеф ОСО свирепо спросил:
– Это точно сработает? Ты в этом уверен?
– По нашим расчетам – это должно сработать, – уклонился от прямого ответа Райдер.
– К черту ваши безмозглые расчеты! Ты же лучший аналитик ЦРУ. Я тебя конкретно спрашиваю – это сработает?
– Когда имеешь дело с русскими, нельзя быть уверенным ни в чем. Они не предсказуемы…
– Тебе не кажется, Райдер, что в твоей ситуации повторять слова нацистских генералов не самая лучшая затея? Они плохо кончили, – зло перебил подчиненного Эспозито. – В последнее время ты тоже часто ошибаешься. Может быть, хочешь последовать за ними? – ледяным тоном поинтересовался шеф ОСО. И после небольшой паузы продолжил. – Ты убеждал меня в срабатывании твоих грандиозных планов по срыву САИ, а следует провал за провалом. И все это в рамках только одной операции. А ведь были у тебя и другие осечки. Я все помню, Сэмюэл. На этот раз твоя ошибка может стать последней, и заметь не только в ЦРУ, а в твоей никчёмной жизни. Клянусь тебе! Если «Ящик Пандоры» в нужный момент не откроется, я раскрою глаза Милнеру на то, кто планировал ту самую операцию в Никарагуа, в результате провала которой погиб его лучший друг. Он давно ищет эту информацию…
Эспозито мстительно посмотрел на аналитика и выдохнув продолжил:
– Еще раз посмотри все нюансы и подготовься к тяжелому разговору с Милнером. – Он сначала зайдет ко мне я его немного «разомну» и отправлю к тебе, постарайся быть убедительным, хотя я уверен, что после разговора с тобой он вернется ко мне.
– А он все-таки согласится, шеф? – дрогнув голосом, спросил Райдер.
– Ему, как и всем нам, некуда деться от нашей проклятой работы, – не заметив заминки аналитика уверенно сказал Эспозито. – Мы ничего другого не умеем. И к тому же Милнер любит красивую жизнь, а она стоит больших денег. Впрочем, это моя проблема.
Несмотря на внешность и манеры гангстера, Эспозито имел прекрасное образование и обладал удивительной проницательностью. Он взглянул на аналитика и спросил: – Ты что-то хотел сказать?
– Может быть перед Милнером надо будет раскрыть некоторые детали операции?
– Зачем такой дурацкий вопрос? Он простой исполнитель. И ты как никто другой должен знать, что в такие щекотливые нюансы исполнителей заранее не посвящают. Всему свое время.
– Милнер не простой исполнитель, шеф…
– Я сказал, что он не должен до определенного времени знать всех деталей операции. Или что-то не понятно? – рявкнул Эспозито, и через паузу спокойно добавил: – Кроме того, это время может так и не наступить. Что-то еще?
– Шеф поступило важное сообщение из Москвы от «Орнитолога».
– Что там?
– Он сообщает, что в Кремле довольны подписания Соглашения по САИ. КГБ не ожидает никаких проблем в ходе испытаний на своей территории.
– Хоть одна хорошая новость, – оживился Эспозито.
– Может копию сообщения подготовить для ваших людей в Конгрессе?
– Ты идиот, Райдер! Какой же ты кретин! Запомни раз и навсегда никогда, ты слышишь, никогда! – вновь повысил голос до крика разъяренный Эспозито, – Нельзя снабжать политиков прямой разведывательной информацией непосредственно от источников. Потому, что они не понимают ничего кроме достижения своих политических целей, для которых они могут слить кому угодно кого угодно и что угодно, в том числе любую нашу развединформацию. При этом им плевать на то, что в результате их "осведомленности" будет «засвечен» или даже погибнет наш лучший агент. Главное для этих "удачливых" бизнесменов – личная выгода. Ты понял меня?
– Понял, – невозмутимо сказал аналитик, – Что должно быть известно «Орнитологу» об операции «Ящик Пандоры»?
– Ровным счетом ничего. Он должен быть готов к выполнению любого задания, которое получит от нашего человека. Ты, понял меня? – Любого! Поработайте с ним в этом направлении.
Когда аналитик ушел, Эспозито "сбросил с себя маску сумасшедшего шефа", совершенно спокойно налил себе порцию виски и закурил очередную сигару.
– Пока все делают вид, что операцией руковожу я, – обдумывал ситуацию Эспозито, – но с «Орнитологом», после прямого указания заместителя директора ЦРУ, что при Кейси было бы нереально, связь уже идет через Райдера. Милнера они перевербуют в тридцать секунд. Что останется у меня в рукаве?
10 июня 1988 года (пятница) – 15.30. Лэнгли, ЦРУ США
– Негодяи, негодяи, какие же они негодяи! – кричал Эспозито врываясь в кабинет Райдера.
Аналитик без эмоций спросил:
– Вам плохо, сэр?
– Какой же я был кретин. Они держали меня за идиота. Ты тоже был в их банде? – неожиданно накинулся на аналитика шеф ОСО.
– О чем вы шеф? – раздраженно отреагировал аналитик.
– Ты точно не знал об этой афере? – с подозрением уставившись на Райдера спросил Эспозито. После продолжительного сеанса глаза в глаза шеф ОСО бросил на стол папку с документами и заявил:
– Меня подвела вера в этих продажных идиотов. Я думал, что по согласованию нашего руководства напрямую работаю с этими деятелями из конгресса. А они за моей спиной проворачивали свои грязные делишки.
– Да в чем дело, сэр?
– Ты понимаешь они не хотели, чтобы САИ сорвали в Женеве или даже в Неваде, им, видите ли, важно сорвать его в СССР? Как тебе это? Поэтому они обязали ребят из Госдепа сделать все, чтобы договоренности состоялись, – нервно начал объяснять Эспозито, но выпалив все претензии, снова перешел на рык крайне возмущенного льва. – Но почему это не сообщили мне, как они говорили «главному координатору операции по срыву САИ»? Теперь они извиняются и говорят, что это было сделано для отвлечения КГБ от истинного назначения операции «Ящик Пандоры». Как после этого можно с ними работать?
– Но вы же тоже не собираетесь сообщать Милнеру обо всех своих замыслах и все время твердите, что каждый должен знать только то, что ему положено…
– Заткнись. Я не хочу тебя слышать. Не заходи ко мне и не звони, – крикнул в лицо подчиненному Эспозито и хлопнув дверью выскочил из кабинета.
12 июня 1988 года (воскресенье) – 18.00. Москва, КГБ СССР
До экспериментального ядерного взрыва в рамках САИ на Семипалатинском государственном испытательном атомном полигоне оставалось два месяца. Накануне из контрразведки поступили списки делегации США и международного корреспондентского корпуса, который будет освещать события на полигоне во время испытаний. В ориентировке не содержалось никаких установочных данных, не говоря уже о ремарке, кто из иностранцев представляет интерес для контрразведки. Зато в сопроводительной записке к документу имелось строгое предупреждение о том, что контрразведывательной разработкой иностранных граждан занимается исключительно Второе Главное Управление и все возможные контакты агентуры других подразделений КГБ СССР с иностранцами возможны исключительно с санкции ВГУ.
Соболев и Степной с утра занимались изучением американцев из списка ВГУ. Для получения необходимой информации были использованы все имеющиеся возможности информационно-аналитической службы 6 Управления КГБ СССР, ориентировки разведки и контрразведки по другим операциям, а также сообщения «Альфы» и «Омеги», которые контактировали с некоторыми членами американской делегации на подготовительных этапах САИ.
Степной устало откинулся на спинку кресла и слушал, как Соболев пытается синтезировать объем изученной информации и прийти к каким-то определенным выводам.
– Наши контрразведчики, как всегда, загребут частым бреднем и возьмут в разработку всех мало-мальски подпадающих под признаки шпионской деятельности. Без сомнения они отнесут к этой категории даже инокорреспондентов и ученых, чтобы показать масштабность проделанной работы, но нам это категорически не подходит. По нашей рабочей версии «Исполнитель» для срыва САИ должен ликвидировать одного из руководителей американской делегации. Ни один профессиональный разведчик не возьмется за такое задание без надлежащего прикрытия. Значит исполнитель должен обладать дипломатическим иммунитетом. Поэтому корреспондентов и ученых оставим нашим коллегам из ВГУ, а сами попытаемся предположить кто из оставшихся членов делегации является тем самым единственным и неповторимым…
– Андрей, а не пора ли переходить к конкретике? – попытался вернуть друга к действительности Степной.
– Хорошо, давай подытожим. По предварительным данным в рамках проведения САИ к нам планируется прибытие 160 специалистов и ученых. Полагаю нахождение в этой категории искомого нами «Исполнителя» мало вероятно…
– Но среди этой категории могут находиться помощники…
– Да, но они ничего не значат без главной фигуры, и у нас слишком мало сил, чтобы распыляться на второстепенных персонажей, нам нужен только сам «Исполнитель».
Полковник взял со стола документ, просмотрел содержание и продолжил:
– Во второй группе у нас представители СМИ. Если учитывать только американцев, так как представители других стран могут работать на ЦРУ, но никогда не будут главными исполнителями операций, получается 13 человек. Они тоже не имеют дипприкрытия, и кроме того, не могут быть настолько приближены к руководству делегации, чтобы осуществить главную цель операции. Их мы тоже оставляем ВГУ.
Соболев отложил список СМИ и взял со стола следующий документ.
– А вот «наши» интересанты, как говаривали раньше филера. В категории руководство делегации, если убрать 7 высших чинов, которые ни при каких обстоятельствах не могут относиться к исполнителям ЦРУ, остается 14 персон. В информационных массивах нашего управления на них почти ничего нет, что вполне ожидаемо. Наши аналитики осветили по Семипалатинску лишь с десяток специалистов, с которыми контактировали на подготовительных этапах работы, но среди них также нет ни одного из этой категории… Контрразведка дала только голый список. Может быть запросить у них фотографии?
– Ты, Андрей, предупреждение ВГУ внимательно прочитал? – усомнился Степной. – Контрразведчики сразу отсекут почти всех из этого списка, объявив их объектами своей заинтересованности. И потом, что нам дадут эти фотографии?
– Изучить лица…
– Физиономист, блин, – не сдержался подполковник. – Позже их можно будет через Координационный центр вытащить?
– Ну, конечно, – задумчиво протянул Соболев, не обращая внимания на саркастический тон заместителя. – ВГУ защищает свое поле деятельности, что естественно. Вот именно поэтому нам нужно работать очень аккуратно.
– А я про что битый час говорю, – раздраженно заметил Степной, – А ты уперся в эти свои фотографии. Ты, Андрюша еще дела оперативной разработки на каждого американца у ВГУ запроси.
– Ну не понимаю я, почему ВГУ информацию от нас прячет. Одно дело делаем. Родину защищаем.
– Конкуренция, однако, – едко вставил Степной.
– Конкуренция – это не наше слово, оно про капитализм, Юра, а у нас социалистическое соревнование.
После непродолжительной паузы, Соболев, вновь взял со стола списки и предложил:
– Давай еще раз внимательно посмотрим кто нам действительно может быть интересен, – и не дожидаясь ответа своего заместителя начал зачитывать фамилии выделенной группы американских участников САИ:
– Пол Уилсон, секретарь делегации США в Женеве. Нет, он нам не подходит.
Николас Орера, заместитель министра обороны США – тоже не то.
Джозеф Негредо, исполняющий обязанности заместителя министра энергетики по оборонным вопросам. Похоже тоже не наш.
Трой Уэйн, помощник Посла США в СССР. Этого выделим для дополнительного изучения.
Рэй Джонсон, зам. директора агентства по контролю над вооружениями и разоружению. Очень может быть. Но дипстатуса не имеет, а значит почти точно не наш.
Джордж Майкл, представитель Госдепартамента Лоуренс Смит, тоже оттуда. Билл Торнэт и Эрик Томас Дарвин, также из Госдепа. Ребята с данными потенциальных шпионов, хотя Госдеп в табели о рангах стоит выше ЦРУ. Сомневаемся. В изучение.
Тимоти Кейдж, министерство обороны США. Им пускай военная контрразведка занимается.
– Почему?
– Он может работать только на Разведывательное управление Министерства обороны (РУМО) США, а операция по срыву САИ прерогатива ЦРУ.
Джеймс Харрис, министерство энергетики США. Эдмунд Недомански и Томас Агуэро, тоже оттуда. Могли бы быть нашими искомыми шпионами, но нет дипприкрытия. Значит вычеркиваем.
Джеймс Маккарти, агентство по контролю над вооружениями и разоружению. Должность не понятная и вполне себе подходит под прикрытие, в изучение.
Дональд Фелпс, комитет начальников штабов. Ястреб, но тоже не наш.
Полковник перебрал весь список и выделил шесть американцев, которых предстояло взять в разработку.
– И все-таки, Юра, если бы были фотографии можно было бы точнее определить кто из выделенных нами подходит для выполнения операции ЦРУ.
– Как бы ты это определил?
– Нам нужно найти человек с глазами убийцы, – убедительно сказал Соболев, и передал рассмотренные документы заместителю, – Хорошо бы проверить этих шестерых, на предмет участия в военных конфликтах или террористических актах на территориях дружественных нам стран.
Степной внимательно посмотрел на список выделенных для разработки американцев и неопределенно хмыкнув, легкомысленно обронил:
– Лирика какая-то. Как можно по фотографии определить глаза убийцы.
– Это чувствовать надо, – сердито среагировал полковник. – С проверкой не затягивай. Хотя что-то мне подсказывает, что исполнителя среди них нет. У меня такое чувство, что куда-то не туда мы гребем, что-то упускаем…
– Вечно ты чем-то не доволен, – раздосадовано отреагировал Степной. – Мы же всех рассмотрели, определились с кругом лиц, которых берем в разработку и теперь, когда закончили большой объем работы, у тебя, как всегда, появляются сомнения.
– Контрразведчик должен сомневаться всегда. А аналитик, Юра, вынужден работать в условиях жесткого недостатка информации и поэтому не может доверять однозначным выводам. – немного помолчав, осознавая сказанное, Соболев устало подвел итог. – Ладно, голова уже плохо соображает, давай закругляться, согласен, сегодня мы хорошо поработали.
– Конечно, в воскресенье, в душном кабинете – это называется – хорошо, – уловив нотки на примирение, колко поддел Степной.
– Извини, Юра, понимаю, что испортил тебе выходной. С семьей за городом было бы гораздо полезнее. Но я обязуюсь, когда весь этот САИ закончится компенсировать тебе этот день – тремя днями отгулов.
– Знаю я твои обещания, – уже более миролюбиво проворчал заместитель, – После этого дела найдется другое более важное и срочное и мы снова будем корпеть на работе как рабы на галерах.
– На работе надо гореть и сгорать без остатка, – с улыбкой сказал Соболев, собирая со стола документы.
Глава 18
13 июня 1988 года (понедельник) – 16.00. Лэнгли, ЦРУ США
Шеф отдела специальных операций ЦРУ был слегка раздражен. Он ожидал лучшего оперативника Центральной разведки, понимая, что операция «Ящик Пандоры» с каждым мгновением уходит из-под его контроля. Сейчас Джон Милнер с его опытом, дьявольским везением и стальными нервами являлся чуть ли не единственным кто сможет провести такую многоплановую операцию, как «Ящик Пандоры» в глубоком тылу у русских. А ведь это он Джакомо Эспозито в свое время воспитал из угловатого выпускника разведывательной школы ЦРУ «Ферма» первоклассного агента. И теперь Эспозито надеялся, что благодаря Милнеру останется в игре. Но, был один весьма досадный нюанс Милнер знал себе цену и мог потребовать больших бонификаций, а это могли гарантировать только большие боссы. И если они перекупят Милнера, то шансы самого Эспозито на победу в этой игре будут стремиться к нулю.
Размышления Эспозито прервались по причине появления самого Милнера – высокого брюнета с голубыми глазами на мужественном загорелом лице, обладающего ослепительной белозубой улыбкой и безупречной атлетической фигурой. На его фоне сопровождающий оперативника, Райдер выглядел какой-то нелепой серой молью.
После обмена приветствиями шеф ОСО, гостеприимно и радушно разместил гостей, предложил напитки и закуски, и не обращая внимания на заезженные колкости Милнера, начал свою пламенную речь:
– Дорогой Джон, в успешном проведении операции, которую мы сейчас имеем честь тебе презентовать, заинтересованы очень влиятельные люди, имеющие возможность щедро ее финансировать за счет различных частных фондов. Шеф комитета сената по вопросам разведки лично попросил заместителя директора ЦРУ поручить мне руководство этой операцией. Всеми этапами нашей работы напрямую интересуются из администрации президента.
Так случилось, что в процессе планирования и реализации отдельных моментов я слишком доверился некоторым своим помощникам. – Эспозито выразительно посмотрел на Райдера. – Но на переговорах в Женеве предложенный ими план не сработал. Приходится мне, лично, исправлять допущенные ранее упущения и недочеты.
Ничего серьезного, но, мои влиятельные друзья начинают беспокоиться. Я убедил их в том, что ситуация находится под контролем и к проблеме срыва САИ подключается самый выдающийся специальный агент…
– Я тебя услышал, Джакомо, – перебил Милнер, – и скажу честно, что не в восторге от открывающейся перспективы стать очередной звездой на мраморной стене памяти в штаб-квартире ЦРУ.
– Ты о чем, Джон? – наигранно удивился Эспозито. – Не надо преувеличивать. Шаблонная операция для такого классного профессионала как ты, которая к тому же щедро оплачивается. Ты же еще почти ничего о ней не знаешь?
– Мне ничего и не надо знать. Когда такой старый шельмец, как ты Джакомо, говорит такие сладкие речи, и при этом упоминает своих друзей, отъявленных «ястребов» из Капитолия нужно бежать, даже ценой потери одной ноги, но ни в коем случае не дослушивать твоих лживых обещаний до конца.
– Я тебе еще все-таки кое-что скажу, Джон. Мои друзья просто не хотят, чтобы Америка стала второстепенной державой. Тем более сейчас, когда победа над Советами так близка. Они, готовы выделить любые суммы лишь бы наша операция прошла успешно, так как прекрасно понимают, что, если эти малозначащие договоренности по САИ не сорвать начнутся другие переговоры с СССР по более значимым для обороны США сокращениям, а этого допустить нельзя. Поэтому, пока к этому САИ нет такого большого внимания…
