Андрей Шестаков
Операция «Вариант» (Как закрывается «Ящик Пандоры»)
– Не надо темнить там явно побывал какой-то наш парень или у вас есть агент в системе русских, имеющий отношение к этому ядерному полигону.
– Все может быть, – уклончиво ответил Райдер.
– Впрочем, это ваше дело. Давай перейдем к деталям – какое расстояние от Курчатова до интересующих нас объектов полигона.
– До «Балапана» по прямой, как говорят русские, 90 – 110 километров
– Откуда все-таки такая исчерпывающая информация, Райдер? – со свойственной ему издевкой вновь поинтересовался Милнер.
– От нашего надежного агента, – в тон ему ответил аналитик.
– Ты же должен знать, Райдер, что самую ненадежную информацию передают самые надежные агенты. Все проколы в нашей работе начинаются с того, что мы начинаем безгранично доверять нашим источникам.
– Как правило информация этого агента бывает правдивой и очень ценной. Мы его неоднократно перепроверяли и у нас нет никаких сомнений в его лояльности.
– Из каждого правила есть исключения, мой тыловой друг. Кстати, почему русские назвали свой проект по совместному взрыву – «Чаган»?
– Это по названию маленькой речки, текущей по Балапану и впадающей в их великую реку Иртыш. Раньше они для конспирации все ядерные взрывы зашифровывали под номерами, а теперь, узнав, как это делаем мы, решили дать эксперименту, а точнее взрыву имя. Кстати, если тебе интересно, наш в Неваде назвали «Джанкшен».
– Это еще что такое?
– Название индейского местечка, где была пробурена скважина для ядерных испытаний по САИ.
11 июля 1988 года (понедельник) – 10.45. Лэнгли, ЦРУ США
Джон Милнер ввалился во владения Райдера загорелый и отдохнувший в прекрасном настроении после уикенда, проведенного в Майами на борту яхты одного из своих состоятельных друзей.
– Нас ждут, – вместо приветствия бросил аналитик и показал на настенные часы.
– Только давай без этого твоего…
– С тобой хочет встретиться заместитель директора ЦРУ Майкл Хоуден.
– Даже так, – внутренне насторожился Милнер. – А где Эспозито?
– Вчера вечером срочно вылетел в Бонн, там какая-то конференция разведок стран НАТО по Восточному блоку…
– И там без руководителя ОСО никак?
– Это не ко мне Джон. Ты готов?
– Я никогда не любил сюрпризов от врагов, но еще больше мне не нравятся неожиданности от своих, они как правило ни к чему хорошему не приводят, зато прилетают чаще. Вперед поводырь.
Майкл Хоуден, широко улыбаясь вышел на встречу вошедшим, весьма дружелюбно их поприветствовал и предложил пройти в уютный кабинет для совещаний руководства ЦРУ, что сразу категорически не понравилось Милнеру.
– Я рад, что ты в хорошей форме, Джон Милнер. И что ты по-прежнему с нами. – оценивающе рассматривая оперативника, покровительственно заметил Хоуден. – Но сейчас не об этом. Я хочу предложить тебе участие в операции, после которой ты можешь стать легендой ЦРУ и одновременно очень состоятельным человеком. Мы серьезные люди, поэтому безо всяких прелюдий заявляю – я здесь, чтобы помочь тебе в этом.
После такого вступления оперативник перестал слушать и начал перебирать все возможные варианты, чтобы после этой встречи «потеряться» для ЦРУ.
Хоуден моментально отреагировал на перемену в настроении Милнера:
– Ты знаешь зачем нужны оперативники?
«Чтобы выполнять грязную работу, которую придумывают умники вроде тебя», – подумал Милнер, но вслух ничего не сказал.
– Знаешь, – не дождавшись ответа утвердительно сказал Хоуден. – Если ты сделаешь то, о чем сейчас думаешь, то тебе придется прятаться в какой-нибудь вонючей дыре всю оставшуюся жизнь. А я предлагаю тебе славу и богатую жизнь в любимом тобой Майами.
– Мне многие это обещали…, – попытался перехватить инициативу Милнер.
– Как только ты согласишься мы откроем тебе счет на миллион долларов в любом банке мира по твоему желанию, – не слушая, продолжал презентацию своего проекта зам директора.
– Можно я просто уйду? – уперся разведчик.
– Джон, не заставляй меня говорить банальности, что от нас так просто не уходят и все в таком духе. Я не Эспозито и не буду тебя уговаривать. Я просто без суда и следствия навсегда упеку тебя в Гуантанамо. Причем спецагенты ждут моего сигнала за дверями этого кабинета, и они быстро доставят тебя в камеру, чтобы ты не утруждался попытками уйти в бега. Как тебе такой вариант?
– Дерьмо, – процедил сквозь зубы оперативник, но тут же добавил – Похоже у меня не остается выбора…
– Раз ты согласен, то я как компаньону открываю все карты, и ты узнаешь все нюансы операции «Ящик Пандоры». Я отдаю дань твоей проницательности, операция действительно с двойным дном. Эспозито так увлекся верхушкой айсберга, что упустил главное. Но он пусть и дальше занимается своими иллюзиями, то, что он спланировал ты выполнишь за пару часов. Но это только начало, это отвлечение, чтобы КГБ среагировало, предприняло свои неважно какие меры и успокоилось. И вот тут ты проводишь заключительную часть операции. Райдер долго ее планировал и сейчас ознакомит нас с результатами.
– Без участия Эспозито я не буду на вас работать, – твердо заявил Милнер.
– В чем дело? – потерялся от его наглости зам директора.
– Есть много причин. Первая – я не верю вашему аналитику и его плану. Вторая – «Орнитолог» – агент Эспозито. Третья – я давно знаю и верю Эспозито, он прикроет меня и выдернет из любой передряги…
– Достаточно, – перебил замдиректора. – Похвально, но ты предсказуем. Мы предполагали, что ты привязан к этому старому любителю виски, но не думали, что до такой степени. Мы посвятим его через наших общих знакомых и уверяю тебя, что он согласится принять участие в нашем проекте гораздо быстрее чем ты, и без всяких дополнительных условий. Но помни, Эспозито не должен знать о нашей дружбе и когда начнет тебя уговаривать для участия в плане «Б», как он это любит называть, ты соглашайся не сразу. Поиграй с ним…
– Это понятно, – нетерпеливо перебил Милнер.
Хоуден хотел указать оперативнику на его место, но передумал и спокойно продолжил:
– После того, как ты выполнишь первую часть операции «Ящик Пандоры», ты больше не подчиняешься Эспозито и начинаешь выполнять указания Райдера, который после успешного окончания этой операции займет место шефа ОСО.
– Что я должен сделать?
Хоуден сделал паузу и внимательно посмотрев на Милнера, произнес отчетливо чеканя каждое слово:
– Организовать убийство руководителя американской делегации по САИ.
– Убить американца? Да вы с ума сошли? – заорал оперативник и обхватил голову руками.
– Для блага Америки…
– Я знаю. Вы под этим предлогом убили даже президента Кеннеди…
– Заткнись, его убил агент КГБ… – гневно приказал замдиректора, а Райдер до этого молчавший, спокойно проинформировал:
– Во-первых, Пол Уилсон, обозначим его для конспирации, как «Х» – это не стопроцентный американец, во-вторых, он, что-то вроде советского академика Сахарова, который сначала создал водородную бомбу, способную уничтожить миллионы людей, а потом уже стал пацифистом.
– Райдер, давай без отступлений, – рявкнул зам директора.
– И самое главное, – размеренно и внушительно продолжил аналитик. – Ты не сам ликвидируешь «Х». Это сделает агент ЦРУ «Орнитолог», который будет руководить контрразведывательной операцией русских во время САИ. После этого уже ни у кого не будет сомнений, что САИ надо прекращать.
– А если я все-таки не соглашусь? – продолжил набивать себе цену Милнер.
– Мне все это начинает надоедать. Тебе напомнить кто находится в моей приемной? – с угрозой в голосе процедил зам директора ЦРУ.
– У меня есть ряд вопросов…, – спокойно продолжил торговаться оперативник.
– Когда ты во Вьетнаме по приказу своего друга Эспозито убивал не только вьетконговцев, у тебя не возникало вопросов… – жестко прервал Хоуден глядя прямо в глаза разведчику.
– Я был слишком молод…
– Преступления против граждан США не имеют сроков давности…
– Я не люблю вспоминать об этом.
– Я тоже, поэтому будем считать, что мы договорились.
Заместитель директора встал, давая понять, что аудиенция закончена.
– Рад был лично познакомиться. Спасибо за понимание. Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. Детали утрясете с Райдером. Связь также через него, – наятнуто улыбаясь скороговоркой выпалил Хоуден. И совсем с другим выражением лица, закончил с угрозой. – Даю тебе один полезный совет, Джон. Будь повежливее, береги свою голову.
12 июля 1988 года (вторник) – 11.00. Москва, КГБ СССР
– Здравия желаю, Юрий Александрович, – сухо поприветствовал Соболев, заходя в кабинет Степного.
– Ты что такой сердитый, Андрей? – удивленно глядя на друга, спросил подполковник.
– Это меня от гордости распирает. Читал материалы ХIХ конференции КПСС?
– Нет еще не успел.
– Так вот теперь у нас как в Америке будет свой президент. Не зря недавно наш перестроечный партийный лидер с Рейганом встречался, видимо опыт перенимал. Вот и доперенимался. Да еще и под каким соусом все подали? – «кипел» Соболев. – Проект конституционной реформы по изменению административной структуры страны с целью демократизации Коммунистической партии и предоставлении большей самостоятельности руководителям промышленных предприятий. Ты где-нибудь более идиотскую формулировку развала страны слышал. Мы вводим войска в Армению и Азербайджан, чтобы прекратить пятимесячную резню из-за Нагорного Карабаха, а Горбачев, учреждает для себя пост президента вместо того, чтобы прекратить «пожар» в своей стране.
– Успокойся, Андрей, – с укоризной сказал Степной, – с такими мыслями и до исключения из партии можно докатиться.
– Ты еще про шельмование вспомни и наказания шпицрутенами…
– Время сейчас другое, тут ты прав, но не ты ли говорил, что в любой ситуации мы должны оставаться профессионалами и честно служить Родине.
– Извини, Юра, погорячился, – неохотно согласился полковник, и выдержав небольшую паузу, продолжил более умеренным тоном, – Просто накипело уже. И с каждой новой глупостью нашего перестроечного лидера все труднее становится себя сдерживать. Тут еще американские «ястребы» никак не успокоятся. Вот прочитай, что разведка докладывает.
Соболев достал из своей папки документ, протянул Степному, и обронив: "Я буду у себя", – покинул кабинет.
Степной, отложил в сторону документ, над которым работал до этого и приступил к просмотру информации разведки.
3 июля 1988 года американским крейсером «Винсеннес» сбит над Персидским заливом иранский аэробус A-300. Погибли 298 пассажиров и членов экипажа.
Во время затянувшегося конфликта с Ираком иранские вооруженные катера и авиация в начале 1988 года развязали так называемую танкерную войну, атакуя в Ормузском проливе гражданские суда в надежде нарушить морские коммуникации Ирака и лишить его возможности по экспортированию нефти, на деньги от продажи которой Саддам Хусейн приобретал необходимое ему для продолжения войны с Ираном оружие. Пока жертвами нападений иранцев были суда нейтральных держав, США ограничивались лишь грозными нотами в адрес аятоллы Хомейни. Однако, когда под удар попало несколько танкеров под звездно-полосатым флагом, Соединенные Штаты сосредоточили в Персидском заливе крупнейшую после Второй мировой войны военно-морскую группировку, что привело к резкому обострению обстановки, многократно увеличило вероятность вооруженных столкновений и до крайности повысило уязвимость гражданских объектов.
Американский военный крейсер «Винсеннес» («Vincennes»), прибыл в Персидский залив в мае 1988 года, и уже в июне стал участником серьезного инцидента. Командир корабля вынудил пассажирский самолет изменить курс, что едва не привело к авиакатастрофе. Этот инцидент произошел 8 июня и послужил основанием для протеста правительства ОАЭ посольству США в Абу-Даби.
Американские командиры до сих пор рефлексируют по поводу того, как крейсер ВМС США «Старк» не сумел защититься от ракетного нападения иракского самолета в мае 1987 года. В результате данного инцидента погибли 37 американских моряков. Сегодня американские командиры действуют в небольшой и очень насыщенной гражданскими объектами зоне боев, которая стала представлять еще большую опасность в связи с новыми жесткими приказами, поступившими от представителей администрации Рейгана.
Командующие получили директиву от Пентагона открывать упреждающий огонь, если действия противника можно расценить как «опасные».
В воскресенье 3 июля, 10.54 по местному времени с американского крейсера «Винсеннес» были выпущены две ракеты класса «земля – воздух» в направлении летевшего по международной трассе аэробуса A-300, за 3 минуты до того «опознанного как истребитель F-14». После поражении цели обломки самолета, на борту которого находились 298 пассажиров и членов экипажа, падают в море. Версию об истребителе F-14, который шел на сближение с крейсером «во враждебной манере», сообщают в Пентагон.
Согласно сообщению иранского агентства ИРНА, принадлежащий компании «Иран эйр» аэробус A-300, совершавший рейс в Дубаи (Объединенные Арабские Эмираты), вылетел из аэропорта города Бендер-Аббас. Последний контакт пилота с диспетчерами аэропорта зафиксирован ровно в 10.54. Через 43 секунды его не стало. По данным радио Тегерана, самолет следовал «точно в международном коридоре».
Духовный лидер Ирана аятолла Хомейни, ведущий «танкерную войну» с Ираком, призвал своих сторонников ответить ударом на удар и взорвать какой-нибудь американский самолет.
Официальный Вашингтон распространил свою версию катастрофы.
В воскресенье 3 июля 1988 года крейсер «Винсеннес», фрегаты «Монтгомери» и «Джон Х. Сайдер» несли боевое дежурство. В 10.00 утра по местному времени радиолокаторы засекли три ракетных катера ВМФ Ирана, которые шли на перехват датского «Карома Маерск». «Монтгомери» поспешил на помощь датскому судну – открыл огонь по иранским военным судам. Вертолет, поднявшийся с борта «Винсеннеса», был также обстрелян иранскими катерами. Крейсер направился к месту события; в 10.42 он открыл огонь по катерам и потопил два из них. Через 5 минут на экранах радиолокаторов корабля появился «неопознанный самолет», который двигался в сторону «Винсеннеса».
Наблюдение по идентификационной системе «свой или чужой» показывало, что воздушное судно передавало сигналы, используемые иранскими истребителями, дислоцированными в зоне военных действий. Даже после того, как «Винсеннес» трижды передал по радио предупреждения на используемой гражданскими самолетами аварийной частоте 121,5 МГц (International Air Defence – IAD радиочастота) и четырежды военной 243 МГц (Military Air Distress (MAD)), ответа от иранского пилота не последовало. Самолет также не изменил курс, как того требовали предупреждения. Согласно американскому боевому уставу, командир корабля может принять единоличное решение и открыть огонь по самолету, если он приблизится на расстояние меньше 32 км. В 10.51 авиалайнер пересек эту черту, и компьютерная система автоматически привела в боевую готовность две ракеты «Стандарт-2» класса «земля – воздух».
Капитан Роджерс послал предупреждения. Ему показалось, что самолет вошел в пике, набирая скорость, будто бы собираясь атаковать корабль. Выбора не было: минимальный радиус действия ракет составлял около 10 км. В 10.54.43 (6.54.43 по UTC), когда самолет достиг отметки 14 км, капитан произвел залп двумя ракетами. По крайней мере одна поразила пассажирский самолет; он взорвался и рухнул в воду.
Через несколько часов министр иностранных дел Ирана Али Акбар Велаяти сделал заявление: «Вашингтон практически признался в своем преступлении, допустив, что его вооруженные силы сбили ракетами иранский военный самолет. Никакого иранского военного самолета в это время в данном районе не было. Американскими ракетами сбит аэробус, совершавший рейс в Дубаи».
Пресса стран Персидского залива дружно осудила действия американских военных.
Президенту США Рональду Рейгану пришлось сделать специальное заявление. Он признал, ответственность американских ВМС за гибель иранского лайнера, охарактеризовал ее как «страшную человеческую трагедию». Однако, добавил президент, ракеты выпущены в качестве «надлежащей оборонительной акции» с целью «самозащиты от возможного нападения». Крейсер действовал в соответствии с «существующим приказом», после того как самолет «не отреагировал на неоднократные предупреждения».
Рейган хотя и выразил сожаление в связи с ужасной человеческой трагедией, тут же заявил, что политика сохранения присутствия военно-морских сил США в составе 25–30 кораблей, которые призваны защищать морские пути от иранских атак, останется без изменений.
Фраза Рейгана, назвавшего действия крейсера «Винсеннес» «надлежащей оборонительной акцией», стала, по сути дела, официальной концепцией администрации США. Интерпретация события как «трагической случайности» тут же была изложена в специальных посланиях, разосланных из Вашингтона в столицы союзных США государств. Руководители ряда натовских стран, как, например, английский премьер-министр Тэтчер тут же подхватили эту интерпретацию, чтобы подтвердить «право» находящихся в Персидском заливе ВМС США на «самооборону».
В конгрессе США, где большинство принадлежало демократам, назначены слушания с целью выяснить, в какой мере пентагоновские круги повинны в случившемся. В письме руководству конгресса, нацеленном на исключение любых настроений в пользу введения в действие закона о военных полномочиях от 1973 года, Рейган объявил инцидент закрытым. Введение в силу закона привело бы к уходу США из Персидского залива что противоречило стратегическим интересам Вашингтона в этом районе.
Председатель комитета начальников штабов адмирал Уильям настаивал, что «самолет следовал вне обычного воздушного коридора на большой скорости (более 500 миль в час, хотя в действительности 260 миль в час) и к тому же шел на снижение (на самом деле набирал высоту), не отвечая на подававшиеся ему радиосигналы». А корреспондент Си-Би-Эс при Пентагоне сообщил: «В правительстве существует предположение, что это нечто вроде атаки камикадзе». Иными словами, Иран решил таранить гражданским авиалайнером американский крейсер.
Однако американская телекомпания Эй-Би-Си привела важное свидетельство: «Опытный авиадиспетчер-европеец, работающий в аэропорту Дубаи, сообщил, что операции по поиску жертв трагедии иранские самолеты вели в пределах установленного для гражданских рейсов воздушного коридора. Это свидетельствует о том, что вопреки утверждениям американской стороны авиалайнер не отклонялся от обычного маршрута. В Персидском заливе постоянно возникают проблемы из-за того, что военные корабли пытаются заставить коммерческие самолеты отклониться от установленных маршрутов. Среди работающих в аэропортах региона диспетчеров широко распространено недовольство неквалифицированными, приказными методами, практикуемыми радистами американских кораблей»
Далее, руководители Пентагона утверждали, что иранский самолет посылал два опознавательных сигнала – «гражданский» и «военный» и потому его можно было принять за боевую машину. Но тут же выяснилось, что американский фрегат «Сайдс», оперировавший в том же районе, не принимал никакого «военного» сигнала. Больше того, радиолокатор «Сайдса» показал: авиалайнер находился на гораздо большей высоте, чем утверждалось, и никак не проявлял намерения осуществить атаку.
Опровергая аргументы американского командования, авиадиспетчеры из стран Персидского залива обвинили ВМС США в том, что те постоянно игнорируют сигналы, которые помогают отличить военные самолеты от гражданских. Они вновь поставили в вину американцам бесцеремонное вмешательство в воздушное сообщение над водами залива.
Многие журналисты в Америке акцентировали внимание на технических аспектах происшедшего. Та же телекомпания Эй-Би-Си со ссылкой на представителей ВМС США передала, что командир «Винсеннеса» «приказал проверить, не гражданский ли самолет приближается к крейсеру, однако ракеты были запущены до того, как проверка закончилась». В связи с этим ставилась под сомнение квалификация оператора корабельной радарной установки.
По другой версии, коренная причина катастрофы заключалась в ошибке компьютера на борту крейсера. Это может означать, что пассажиры и экипаж иранского авиалайнера стали первыми жертвами «искусственного интеллекта», то есть процедуры, когда компьютеры не ограничиваются наблюдением за обстановкой, но и делают выводы, а также дают людям рекомендации.
Претендент на пост президента США от демократической партии Джесси Джексон, имея в виду трагедию иранского авиалайнера, высказался откровенно: «Это не техническая ошибка или ошибка компьютера – это ошибка в нашей политике».
Действительно, в связи с трагедией над Ормузским проливом возникает немало вопросов. Например, как экипаж крейсера, оснащенного наисовременнейшей электронной системой слежения «Иджис», мог принять аэробус за «небольшой истребитель»? Ведь иранский самолет набирал высоту, а не шел вниз, как бывает при атаке. Да и скорость его вдвое меньше сверхзвукового F-14.
«Винсеннес» принадлежит к крейсерам типа «Тикондерога», начавшим поступать на вооружение ВМС США в 1983 году. Подобные крейсеры имеют самую современную многофункциональную систему оружия «Иджис». В ее состав входят зенитные управляемые ракеты «Стандарт-2», две универсальные пусковые установки, управляемые ЭВМ, радиолокационная станция, которая обеспечивает круговой обзор, обнаружение и сопровождение более ста целей. По характеру отраженного сигнала она способна отличить ложные цели, имеет большую помехозащищенность. Кроме того, система способна определять потенциально опасные цели, оптимально распределять их между различными видами оружия, вырабатывать рекомендации на открытие огня. Словом, технически аппаратура крейсера, его оборудование должны были исключить трагедию. Скорость движения самолета; размеры его отметки на экране локатора у F-14; отметки в несколько раз меньшие, чем у A-300; отсутствие маневра, характерного при нанесении удара, – все это однозначно свидетельствовало, что в полете находился гражданский самолет.
Вот что заявил, например, эксперт японской радио-и телевизионной компании Эн-Эйч-Кей: «Пентагон утверждал, что аэробус атакован, поскольку летел очень низко и крайне быстро прямо на крейсер. Однако, даже по американским данным, его скорость и высота полета явно не соответствовали понятиям об атаке современного самолета на морскую цель. Вызывает сомнение и то, что США не сообщили точные данные о месте, где был сбит самолет. США также заявляют, что имевшихся у крейсера четырех минут недостаточно, чтобы сделать правильный вывод и отличить аэробус от истребителя. Однако, на наш взгляд, такие временные рамки вполне естественны для современной ракетной войны, в ходе которой корабль с системой «Иджис» обязан принимать верные решения».
Некоторые известные американские специалисты в области электроники, как, например, Дэвид Парнас, три года назад один из ведущих консультантов Пентагона по созданию систем управления для СОИ, призвали администрацию США вынести из трагедии в Персидском заливе урок и в отношении ее программы «звездных войн». Он, в частности, отметил, что в военно-морских силах США «Иджис» уже давно стали называть «системой звездных войн на море», поскольку принцип действия ее такой же, как и в системах управления, разрабатываемых для оружия «звездных войн». «Очевидно то, – подчеркнул ученый, – что если самые совершенные ЭВМ не могут отличить с близкого расстояния аэробус от истребителя, то гораздо сложнее, а может быть, и вообще невозможно отличить боеголовку от обычной болванки, летящей по той же баллистической траектории в космосе».
По просьбе Ирана было созвано экстренное заседание Совета Безопасности ООН для обсуждения одного вопроса: об уничтожении иранского пассажирского авиалайнера с 298 пассажирами и членами экипажа на борту ракетами, выпущенными с американского военного корабля в Персидском заливе.
Вскоре после начала закрытых слушаний в комитете палаты представителей по делам вооруженных сил США, на которых давали показания пентагоновские чины, выявились многочисленные противоречия в сообщаемых ими сведениях. Скептически, а то и с недоверием восприняли многие конгрессмены утверждения о «случайности» катастрофы. Они недоумевали, каким образом крейсер «Винсеннес», оснащенный самой совершенной из имеющихся в американских арсеналах электронной системой слежения и определения целей «Иджис», «спутал» огромный гражданский аэробус с боевым самолетом F-14, размеры которого в 3 раза меньше. «Нам говорили, что система «Иджис» самая великолепная в мире и такого просто не может произойти!» – возмущенно заявила член палаты представителей Патриция Шроудер.
Пентагоновские генералы в конце концов признали, что авиалайнер не только не отклонялся от положенного маршрута, но в момент, когда по нему выпустили ракеты, шел почти прямо по центру «воздушного коридора шириной 20 км, установленного для гражданских самолетов между Бендер-Аббасом и Дубаи».
Но, несмотря на все это, администрация США добилась, чего хотела: слушания в конгрессе фактически зашли в тупик. «Дебаты вокруг инцидента с иранским авиалайнером погрязли в технических деталях», – подвел итог лидер демократического большинства в сенате Роберт Бэрд.
Пытаясь побыстрее замять скандал, Белый дом объявил, что намеревается выплатить компенсацию семьям погибших пассажиров и членов экипажа.
В конце концов всю вину за трагедию в Персидском заливе американцы окончательно возложили на Иран. Результаты широкомасштабной пропаганды не заставили себя ждать. «Большинство американцев верят, что действия крейсера «Винсеннес», сбившего иранский пассажирский самолет, оправданны», – подвела итог «Вашингтон пост», отмечая, что так считают 71 процент участников общенационального опроса, проведенного газетой совместно с телекомпанией Эй-Би-Си; 74 процента опрошенных заявили, что в «случившемся в большей степени виноват Иран». Противоположного мнения придерживались соответственно 24 и 14 процентов американцев.
Дочитав и немного поразмыслив Степной, набрал по внутреннему телефону Соболева и спросил:
– И что ты про все это думаешь?
– Извини, Юра, я готовлюсь к заседанию Координационного центра по САИ. Поговорим позже.
Глава 22
18 июля 1988 года (понедельник) – 12.30. Москва, КГБ СССР
По понедельникам, впрочем, как и по пятницам начальник 6 Управления КГБ СССР генерал-лейтенант Туманов любил устраивать, как он это называл «большие рабочие совещания» («БРС»), которые длились никак не меньше двух часов. Иногда после таких «БРС» генерал просил кого-нибудь задержаться, и подчиненные знали, что это ничего хорошего для приглашенного не предвещает. «Задержанный» выходил от генерала не скоро и имел достаточно «бледный вид». В этот раз Туманов попросил остаться полковника Соболева. Когда все сочувствующие последнему покинули кабинет, генерал вызвал секретаря попросил принести чая и пересев к журнальному столику жестом попросил полковника последовать за ним.
– Ты знаешь, Андрей Иванович, нравишься ты мне, как хороший работник, руководитель, профессионал, – доброжелательно с теплотой в голосе начал беседу генерал. – Думаю, ты достаточно умный, чтобы понимать, что я тут у вас человек временный. Задержался правда немного более, чем планировал, но все равно скоро вернусь в аппарат ЦК КПСС. Мое место займет кто-то из замов, а вот на место первого заместителя 6 Управления я думаю предложить твою кандидатуру. Как ты на это смотришь?
В это время секретарь принесла чай и начала ухаживать за офицерами, накрывая журнальный столик, чем воспользовался Соболев, взяв паузу. Когда женщина вышла полковник ответил:
– Спасибо за доверие, товарищ генерал, но мне кажется, что я на своем месте. Мне нравится моя работа, потому что она связана с оперативной работой, а выше уже политика…
– Ты не понял, полковник, – недовольно перебил Туманов. – Я предлагаю тебе свое покровительство, которое поможет тебе сделать карьеру вплоть до генеральского звания.
– Извините, но я придерживаюсь принципа, изложенного еще в прошлом веке в гениальном произведении статского советника Александра Сергеевича Грибоедова, «минуй нас пуще всех печалей…»
– Можешь не продолжать. Я тебя понял, – раздраженно прервал генерал. – А теперь ты послушай и пойми меня. Мне обещают хорошую должность в Комитете партийного контроля ЦК КПСС. Ты знаешь, что такое КПК? Нет, ты даже не представляешь, что это такое. Это райское место. И я не могу эту возможность упустить. Но для этого мне надо, чтобы этот треклятый САИ прошел без сучка, без задоринки. Ты это понимаешь?
Полковник молча кивнул.
– А ты со своим заместителем, по моим сведениям, там что-то мутишь в тайне от меня?
– Никак нет, товарищ генерал. Работа идет согласно утвержденного плана операции «Паритет».
– Брось «ваньку валять», полковник. Я не пугаю, а предупреждаю. Если что-то пойдет не так вы оба не просто вылетите из Комитета, вы, что еще страшнее вылетите из партии. А с таким «волчьим билетом» вас потом даже дворниками нигде не возьмут. Ты это понимаешь?
После такой тирады генерала Соболев счел нужным прервать этот бесполезный разговор, поэтому встал и четко ответил:
– Так точно, товарищ генерал! Разрешите идти?
– Идите, полковник, но помните, что я вам сказал. Очень жаль, что вы меня не захотели услышать, но зная вас надеюсь наш разговор не выйдет за пределы этого кабинета. И не дай вам бог…
– Есть! – отрапортовал полковник, по-строевому развернулся и вышел из кабинета.
21 июля 1988 года (четверг) – 09.30. Лэнгли, ЦРУ США
– Как ты провел ночь, Джон? – вместо приветствия спросил Эспозито у появившегося в его кабинете оперативника.
– Французы не рекомендуют говорить «хорошо», так как это означает – развлекался всю ночь, – улыбаясь парировал Милнер.
– У тебя роман с француженкой? Жаль, но придется его прервать. Ты уже доработал с аналитиками план операции?
– Я тебе уже говорил, мне не нравится эта операция, – теряя доброжелательность отрезал оперативник.
– В твоих силах все изменить на месте, в Семипалатинске. Для меня главное, чтобы ты сорвал САИ, а не как ты это сделаешь.
– А если что-то пойдет не так? – спросил оперативник уже догадавшийся, что Эспозито будет убеждать его принять участие в плане «Б», о котором предупреждал Хоуден.
– Сделай все как ты умеешь, и я уверен все будет хорошо.
– А если все-таки ваш план не сработает?
– Как это не сработает?
– Ну, русские могут не испугаться наших разоблачений о противозаконных действиях своего КГБ, оправдывая этот инцидент самоуправством местного отделения…
– Думаю нам с тобою следует выпить, – сказал начальник ОСО, доставая из бара бутылку виски и два бокала. Не хуже заправского бармена налив себе и обслужив подчиненного, Эспозито, отпил большой глоток и повторил вопрос Милнера:
