Алексей Наумов
Горячка
Так мы дошли до самого Эрмитажа.
– А поехали на Чёрную речку! – под влиянием литературного диспута предложил я.
– Зачем?
– Не знаю.
– Тогда конечно поехали, раз такое дело…
Сказано – сделано. Мы шустро остановили такси, сказали водителю, что опаздываем на свадьбу, и понеслись к речке. Место дуэли показалось нам донельзя скучным
– Неудивительно, что он умер, – мрачно заметил Коля. – Я бы сам тут застрелился…
С горя мы засели в небольшом баре неподалёку и стали пить.
– Долго сидеть на одном месте нельзя, – строго напутствовал нас Алексей, – а то осоловеем. Надо двигаться.
– В смысле – быстрее пить? – не понял Коля.
– В смысле – не пиздить!!! Кстати, давайте в кости сыграем? На выпивку.
– В кости?
– Да, это просто, – говорил нам Алексей с видом знатока. – Все по очереди бросают кости и, у кого выпадет больше, тот и выиграл.
– А чьи кости бросать будем? – осведомился Коля.
– Дантеса, чьи же ещё кости на Чёрной речке кости бросать?! Обычные игральные кости. Ясно?
– Да, – продолжал балагурить Коля. – Только вот я не понял, а в чем тут соль-то?
– А соль в том, – начал злиться Алексей, – что тот, кто проиграл, покупает остальным выпивку, любую какую они пожелают!
– А-а-а, здорово. А нельзя просто?
– Да что, блять, просто, что?!
– Ну, я не знаю, просто купить себе то, что ты хочешь?.. Не, я просто спросил…
Я давился смехом. Лёша взвился и уже готов был убить Колю, но, сдержав гнев, продолжил свои объяснения:
– Нельзя, Потому, КОЛЯ, что это, блять ИГРА такая! Понимаешь, иг-ра! Игра, игра, игра! Как футбол. Только другая.
– А-а-а, – продолжал издеваться Коля. – Теперь ясно, а то я просто не понял сразу… Хорошо что ты всё можешь растолковать простому человеку…
Лёша фыркнул, а бармен и я, не в силах больше сдерживаться, расхохотались.
– Ну и хуй с вами! – обиделся Алексей.
– Да ладно тебе, давай сыграем, правда.
– Идите в муду, не буду я с вами играть! Козлы!
Мы захохотали ещё громче.
– Серьёзно, играем! Кости есть?
Костей, разумеется, ни у кого не было.
– Чепуха, – оживился Лёха. – Дайте бумагу и ручку.
– Ты слышал, – сказал я Николаю. – Возникает ощущение, что с помощью этих предметов он может сделать что угодно. Дайте ему бумагу и ручку, и он перевернёт Землю!
– Магия, – серьёзно кивнул Коля. – Чистой воды чёрная магия.
Леха тем временем разорвал тетрадный лист на 12 кусочков, и написал на каждом из них цифры от 1 до 6 в двух экземплярах. Потом скомкал их и потребовал пустой стакан для виски куда их и ссыпал.
– Вот, – пододвинул он своё произведение нам. – Лото-кости! Каждый трясёт стакан, вытягивает по две бумажки, показывает, запоминает сумму, сворачивает и бросает обратно. У кого сумма меньше тот и в жопе.
Мы с Колей и барменом (который, втихую, тоже понемногу пил с нами) переглянулись:
– Этот мальчик – гений!
– Начнём, – скрывая своё смущение, предложил Алексей.
– Начинай.
– Постойте, постойте, – вмешался я. – У Коли денег нет.
– На, – протянул ему пачку купюр Леша. – Вить, ты с нами? За тебя платим мы.
Витя, бармен, молодой худенький парень лет 20, опасливо огляделся:
– Эх, блин, уволят… Ладно – разочек!
Мы провели «сбрасывание». Проиграл я. Все сразу загалдели.
– Так, – сказал Коля. – Мне… мне… мне виски! С содовой.
– А мне – ром с мартини.
– А я себе водочки плесну, она пахнет меньше, – сказал Витя.
– А я, – я потёр подбородок. – Я буду, буду… текилу.
– Стой, – заорали все. – Мы тоже все будем текилу!
– Только без этих блядских туристических уёбок с лимоном и солью, – заявил Алексей.
– Правильно, – сказал я. – Текилу пьют с пивом!
– Да!
Мы накатили текилы, осадили её глотком пива и продолжили игру.
Игра оказалась настолько весёлой, что Витя стал срочно названивать своему сменщику с просьбой его подменить. На его счастье тот согласился, и приехал как раз вовремя: Витя пошел отлить, потом заглянул в подсобку где и уснул. Концерт был окончен. Но до этого мы успели побороться на руках. Витя проиграл нам всем, я победил Лешу, а Коля – меня.
– Слабаки! – говорил Коля, показывая свой бицепс. – Девочки и тряпки! А письки то у вас имеются?
– А ну-ка! – Лёха поставил свой локоть на стол. – Реванш!
– Учись! – сказал Коля и проиграл ему.
– Как это, блять, так может быть?! – страшно удивился Коля, оглядывая свою руку в поисках изъяна. – Жигунов победил тебя, я – его, значит – я самый сильный!
– Жизнь вносит свои коррективы, Николай.
– Давай ещё раз!
На этот раз Колю победили все трое.
– Ёбаныйый в рот! так не бывает! – рвал и метал Коля. – Какого хуя!
– Прости малыш, – говорил ему я. – Ты, наверное, не слышал о «Чудовищном коварстве русских…»
– Об их «жестокости и беспринципности», – продолжил Лёха.
– Они всегда так Коль, сначала отступают, отступают… а потом ка-а-ак пизданут!
– Давайте на левых бороться!
На левых всех победил я.
– Чертовщина! – обессилил Коля. – Демоны!
– Пипиську показать?
– Нет! Я с вами больше не играю. Вы плохие!
– Кто к нам с рукой придёт, тот от неё и получит!
Мы допили остатки текилы.
– Двигаем дальше?
– Двигаем!
– На Аврору?
– А куда же ещё?..
Мы расплатились со сменщиком Вити и, обнявшись, зашагали к Авроре. Там была тьма народу. Мы поднялись на борт.
– Хотите экскурсию? – предложил нам курсант из соседнего морского училища, когда мы поднялись на палубу. Они вечно ошивались там, в надежде подзаработать.
– Веди! – сказали мы и дали довольно много денег.
Экскурсия была нам совершенно не нужна, просто мы хотели дать ему заработать. Он очень обрадовался и провёл нас по палубам, что-то бойко рассказывая.
– Это всё здорово, но хуета, – прервал его Алексей. – Ты мне лучше скажи, гальюн тут где?
– Да, да, – закивали мы с Колей, – очень надо!
Курсант подвёл нас к какому то люку и открыл его:
– Залезайте. Быстрее!
Мы послушно спустились.
– И?..
– Да вон там дырка… – махнул сверху курсант. – Я пока прикрою, а то видно. Будете вылезать – постучите.
– Пиздец мужики, мы ведь ссым в Колыбели Революции. Нас за это кастрируют! – разволновался я.
– И правильно сделают! – сказал Лёха, пуская струю, метя в явно не предназначавшуюся для этого дырку.
Мы с Колей присоединились.
– Всё что ль? Полезли… – Лёха постучал.
К моему удивлению курсант не смылся и ждал нас – люк сразу открылся:
– Порядок?
– Полный!
Мы продолжили экскурсию и поднялись в рубку
– А выше можно влезть, на мачту, – вдруг спросил Коля.
– А почему нет, – коварно отвечал курсант, – можно…
– Коля, – сказал я, – не надо!
– Ввек себе не прощу, если не залезу! – Коля перелез через ограждение и стал проворно карабкаться вверх.
– Блять, и я хочу! – Лёха полез следом.
– Ну, пока, – сказал я курсанту и полез за ними.
Мы забрались достаточно высоко, прежде чем это заметили все, кто был на корабле и на берегу, и не начали смеяться, тыкать в нас пальцами, кричать нам, махать и фотографировать. На корме, где находится Корабельный музей, появился офицер. Он быстро окинул взглядом корабль, ища причину веселья толпы , а увидав нас, заработал руками как ветряная мельница. Его крик за общим шумом был мне не слышен, но я догадывался о содержании…
– Полундра, народ! Тикаем, сейчас кавалерия нагрянет! – заорал я. – Колян – менты!
При слове «менты», Колян быстро-быстро заработал кедами в обратную сторону. С обезьяньей ловкостью он перелез через медленно спускавшегося тучного Лёшу и готовился повторить этот трюк и со мной.
– Я те блять перелезу! – заорал на него я. – Хочешь, что бы мы оба отсюда ёбнулись! Успеем!
Мы спустились и втроём побежали к выходу, но наперерез нам уже ринулось два офицера.
– Рассредоточится, – приказал я.
Коля молниеносно нырнул в толпу японских туристов, пригнулся и побежал к выходу. Я обежал надстройку, пролез под какой-то железякой, и тоже оказался на берегу. Лёша шёл не торопясь, высокомерно поглядывая на приближающихся карателей… Они налетели на него с громкими криками и ухватили за руки:
– Вы что творите?! Вы спятили! На мачты влезать запрещается!
Лёша хладнокровно стряхнул их с себя и на одном дыхании сообщил им, что он помощник депутата, советник юстиции и никакой мачты отродясь не видывал. Задерживать его имеет право только милицейский патруль, и если они непременно хотят его пощупать, им придётся спуститься на сушу, к его автомобилю.
Моряки растерялись всего на пару секунд, но этого было достаточно. Лёша рванулся мимо них, сбежал под улюлюканье толпы по трапу, и низко пригнув голову, помчался прочь, да так, что мы с Колей никак не могли его догнать.
– Стой! Да стой же! – кричали мы ему. – Это мы! – но Лёха мчался как угорелый, и остановился только забежав во двор какого-то дома. Тут мы его и настигли.
– Вы сраные педики, – накинулся он на нас, тяжело дыша и размахивая руками. – Уёбки и пидорасы! Вы бросили меня одного!
– Да я же крикнул «рассредоточиться», Коля и то услышал!
– Вы – ублюдки, – не слушал моих объяснений Алексей. – Вы бросили меня на съедение этим морским гиенам! Меня чуть не сцапали!
– Ты был неподражаем!
– Пиздасосы!!! Меня бы засадили!
– А кто тебя тащил на мачту?
– Верно, – внезапно успокоился Лёха. – Я сам. Но вы всё равно пара грязных трупоедов!
– Надо бы обмыть такое дело…
– Надо бы обмыть ваши трупы! – прорычал он и окончательно успокоился. – Ну и обосрался же я, мужики!
– А мы тебя по следам и нашли…
– Эх, а всё-таки там здорово! – улыбнулся Лёха. – Зря ты, Коля, с нами не полез!
Мы разинули рты, но Лёха захохотал:
– Шучу, дурьё… Видели бы вы сейчас свои лица!..
Глава 15
Мы пообедали в каком-то плавучем кафе на канале и теперь сидели там же, не зная куда податься. Было около четырёх дня.
– Главное теперь – не уснуть, – Лёша сыто откинулся на спинку стула и ковырялся в зубах.
– После такого обеда, главное – не подохнуть, – сердился Коля. – Пизды им всем надо дать!
– Да ну брось придираться, – мурлыкал Алексей. – Обед был роскошен. Кучка гнилого салата – размером, вкусом и цветом схожая с гусиным дерьмом, – борщ из гнилой репы, подкрашенный марганцовкой и – апогей вкуса! – недожаренная курица, умершая от подагры. Что тут может не нравиться? Ты только представь, как она, вся синяя, старая и жёсткая как покрышка, чуя свою близкую кончину, заковыляла во тьму, забилась в самый дальний угол курятника, где и сдохла, одиноко и мучительно. Её труп нашли не сразу…
– Хватит! И так тошно!
– Ладно.
– И вся это роскошь, господа мои, – вставил я, – обошлась нам, троим, всего-то по цене новеньких жигулей.
– Новые жигули не стоят и воды от борща…
– А на мой взгляд, этот борщ как раз и варил какой-то бывший ВАЗовец. Качество сборки и сама идея – один в один.
– Всё равно они сволочи! – продолжал терзаться Коля.
– Кто, ВАЗ или эти повара?
– Да все!
– О-о-о, вопрос назрел. Предлагаю захватить почту, телеграф, мосты и двинуться на Зимний.
– Боюсь, что в этот раз с Авроры будут стрелять в нас и не холостыми……
– Что же делать будем, время ещё навалом?
– Махнём на Финский, – сказал Лёша так, как будто это было за углом.
– Всё-таки он соображает, – сказал я.
– Угу, – согласился Коля. – Пизды им надо дать…
Чтоб хоть как-то досадить этому заведению он прихватил со стола солонку, пепельницу и два ножа. Карманов у него не было, поэтому он передал свои «находки» мне.
– Нахуй? – стал отнекиваться я.
– А вдруг чего? – таинственно отвечал мне Коля, и я вынес награбленное в карманах своей ветровки.
На улице, я попытался всучить ему украденное, но встретил отпор.
– Нахуй? – крайне изумился Коля.
– Ну ты и змея!
– А ты – клептоман! – мерзко захихикал Коля.
Я наградил его презрительным взглядом и выбросил награбленное в воду.
Мы купили трёхлитровый пакет розового вина и поехали к заливу. Открывая в машине пакет, я весь облился и громко чертыхался. Друзья хохотали до тех пор, пока от смеха Коля сам не поперхнулся вином и не обдал им и себя, и Лёху. Теперь хохотал я. Они почему-то обиделись и заключили против меня союз. Когда я попросил передать мне стаканчик вина, они оба показали мне по кукишу и продолжили пить одни на заднем сиденье.
– Гады! – заключил я. – Тормозни, шеф!
Я выскочил, купил себе литровую бутылку чинзано, и мы поехали дальше.
– Это против правил, – загалдели они. – Подонок, мы тут на заднем сиденье, в темноте, в тесноте, травимся всякой дрянью, а ты, как партийный бонза, сидишь развалясь на переднем сиденье, и хлещешь чинзано!
Я показал им то, что видел от них сам. Шеф умирал от смеха, слушая нас, и чуть не влетел в трамвай. Его старенькая тойота ревела как мустанг и мы уже полной грудью вдыхали морской воздух.
– Тормози тут, мы пройдёмся. Спасибо.
Выйдя из машины, мои старые верные друзья напали на меня и силой отняли чинзано, не дав взамен ничего.
– Ну хоть капельку,– молил я
– Хуй, – говорили они, но потом сменили гнев на милость и отдали мне вино.
– ЧинзанЫ ты уже нахлебался, – сказали они. – Хватит! Караул устал! Мы тоже люди!
На берегу мы с Колей сели на камешки, а Лёшка стал носиться вдоль кромки воды и шумно восторгаться видами.
– Давай купнёмся? – предложил он.
Мы с Колей отказались.
– Бабы! – охарактеризовал нас Алексей, обнажил своё тучное тельце и полез в воду.Отфыркиваясь и смеясь, он отплыл по-собачьи метров на пятьдесят и стал резвиться в воде как тюлень. Мы блаженно дремали на солнышке.
– Вот это да, – Лёшка выбрался из воды и сел рядом. – Приеду, расскажу, что в Финском купался…
– Это не Финский.
– Как не Финский!? – подскочил он и ещё раз подозрительно огляделся. – А что же это блять такое?
– Это – залив Невская губа.
– Врёшь!
– Точно тебе говорю.
Лёшка почесался и изрёк:
– Ну ведь ЭТО соединяется с Финским заливом, да?
– Ну-у формально – да, соединяется. Это самая узкая часть Финского залива.
– А раз соединяется, – заключил Алексей, – значит, я в нём купался! И вообще, это всё географические условности!
– Раз так – говори, что купался в Атлантике. Или в Панамском канале. Один хуй: залив, море, океан – всё соединяется.
– Говори что хочешь, а я купался в Финском! Давай сюда чинзано.
– Кончилось.
– Как?! Я купил целую бутылку чинзано, а ты её выжрал?!
– Это Я купил целую бутылку чинзано, а выжрал её Коля. Видишь, спит человек, устал…
– Какие же вы алкаш! – Лешка выпил стакан розового вина и фыркнул. – Дрянь!
– Сам брал.
– Знаю, а только всё равно дрянь!
– Как раз для пулёмётов…
– Что?
– Не суть…
– Тогда я тоже вздремну.
Лёха повертелся на камнях, свернулся калачиком и уснул.
– Класс! – сказал я самому себе. – Просто праздник какой-то! – и стал допивать вино.
Когда спустя минут сорок они проснулись, я был очаровательно пьян и распевал песенки. Коля – опухший, небритый, нечесаный, в пятнах от вина и с налипшим на одежду мусором являл собой типичный образ бича.
– Привет, бичара! – помахал ему ладошкой я. – Какой вы мятенький, Николайчик…
Коля молча подошёл к воде, умылся, потом пнул ногой пустой пакет вина и стал будить Лёху.
– Вставай, – приговаривал он щекоча своим грязным кедом его толстые бока. – Вставай, горе у нас: Жигунов нажрался, быть беде…
Лёша не открывая глаз сел, потом встал, на ощупь оделся и снова сел.
– Откройте Вию глазки, – хихикал я, – он такая лапочка…
– Точно нажрался, – по моему голосу определил Лёха и открыл глаза. – Сколько нам ещё до поезда?
– Часа три.
– Где бы нам его спрятать, что б нас менты не сцапали?
– Вы про меня, – валясь на бок спросил я. – А меня и прятать не надо, я в домике! – и закрыл руками лицо.
– Прорвёмся! – донёсся до меня голос Николая.
– Лишь бы без потерь, – отозвался Лёха. – Пошли что ль, горемычный.
Я встал и сильно покачнулся.
– Идти-то сможешь?
– Ай момент, – я доковылял до воды и умылся.
Твёрдости в ногах омовение не прибавило, но в голове прояснилось.
– Мне нужен коньяк, – потребовал я.
– Господи, – схватился за голову Лёшка, – начинается…
Дальнейшее происходило словно в бархатном тумане. Меня пытались напоить купленным молоком или хотя бы водой, но я категорически отказывался и норовил убежать за коньяком. Меня ловили. Я снова пытался дать дёру.
– Ладно, – решили друзья, – покупай себе свой грёбаный коньяк, но только с условием: не убегать.
Я купил коньяку и выпил стаканчик. Ноги мои немного окрепли, туман в глазах сгустился ещё больше, зато – прорезался голос и Мысль…
– В Макдоналдс хочу, – довольно трезво сказал я.
– Отлично, поехали. Поешь, может быть…
– Только мне нужен ещё коньяк!
– Да вон у тебя ещё тот остался!
Действительно, из кармана у меня торчало горлышко бутылки.
– Ой, как здорово, – умилился я и глотнул из горлышка. – Спасибо вам друзья мои! О, смотрите! – я ткнул пальцем в рекламу Phillips.
– Что такое?
– Что-то знакомое… – я мучительно тёр лоб.
– Это техника бытовая, ты чего?
– Не, не, не то… Филипс, Филипс… – бормотал я покачиваясь. – А! Вспомнил!
– Ну…
– Говард Филлипс Лавкрафт! – выдал я голосом диктора. – 1890-1937, классик американской литературы ужаса. При жизни не опубликовал ни одной книги. Его творчество справедливо сравнивали с лучшими творениями Э. По и А. Бирса…
У парней отвисли челюсти. Коля потрогал мой лоб:
– Так вот ты оказывается какая – белая горячка!
Я гомерически захохотал и продолжил:
– Реальность квантовой Вселенной была наглядно показана человечеству 6 августа 1945 года, когда сброшенная на Хиросиму атомная бомба убедительно продемонстрировала огромную мощь прикладной квантовой теории в жизни!..
– Ебанись… – Коля хватился за голову.
Я снова захохотал…
Мы отправились ловить машину. Меня, во избежание попадания под колёса, отвели в сторону и усадили на остановке. Пока Коля голосовал, подъехал автобус. Я проворно забрался внутрь.
– А-а-а! – услышал я крик Лёши, когда двери закрылись, и я куда-то поехал.
Друзья заметались на остановке. Поймав, наконец, машину они погнались за мной. В автобусе я вещал:
– Вселенная – неделимое динамичное целое, материю и энергию которого невозможно рассматривать как независимые друг от друга элементы!
На следующей остановке меня уже ждали. Под смех редких пассажиров Коля вывел меня на улицу, усадил в машину и мы поехали в Макдональдс.
Сев за столиком на улице, с кучей еды, они тщетно пытались накормить меня, но я только смеялся и пил маленький апельсиновый сок, в который вылил весь оставшийся коньяк. Коктейль получился просто адским и к концу трапезы я был во власти огня. Потом мы куда-то пошли. Я заговаривал со всеми встречными поперечными, шутил и вызывал дружные взрывы хохота в толпе. Туристы фотографировали меня. Я купил себе маленькую бескозырку на резиночке, детский пластмассовый меч (которым незамедлительно опоясался и иногда выхватывал и нападал на незримых врагов…) и свисток, который свистел тонко и пронзительно. Коля был готов меня убить. Пить ему уже не хотелось.
На вокзал меня привезли за десять минут до отправления поезда, дабы не попасться на глаза милиции. Но не тут-то было. Едва мы вошли в здание, как патруль двинулся в нашу сторону. Лёша бочком-бочком отошёл от нас в сторону, а Коля горестно вздохнул – свобода была так близка! Увидев, что к нам приближаются люди в форме, я весь надулся, выхватил свой паспорт и строевым шагом направился к ним. Со стороны я был похож на плохо смазанного робота со вставными налитыми кровью стеклянными глазами. Как потом признался Алексей, это была одна из самых страшных минут в его жизни. «Я думал он на них сейчас с мечом наброситься или искусает, – говорил он впоследствии, во время дружеских застолий. – Ну, думаю, всё – пропал Лёха! И мы с ним…»
Но я никого не искусал и, отдав милиционеру свой паспорт и билет, застыл по стойке смирно, покачиваясь и пуча глаза. Тем самым я пытался показать свою лояльность властям… Подоспел Коля.
– Мы уже уезжаем, – стал говорить он. – Пропустите, пожалуйста! У нас поезд через 10 минут, вот билеты.
– В таком виде его в поезд не пустят, – резонно заметили милиционеры.
– Вы только пропустите, – убеждал Коля, – а уж мы справимся…
– Ну, хорошо, а ваши документы можно посмотреть?..
Коля протянул грамоту…
Милиционеры хохотали грубо и некрасиво. Их полные потные обветренные лица дёргались перед моим блуждающим взором, и я ни как не мог сфокусировать на них свой взгляд. Мне казалось, что я вижу одно большое тело и три головы – этакого Мента Горынычы …
Поняв, что на хрена мы им такие красавцы сдались, и самое лучше – это незамедлительно отправить нас ко всем чертям со своей территории, наряд отконвоировал нас к поезду. Лёша всё это время демонстрировал свою полную к нам непричастность и шёл в сторонке, при этом он успел купить в ларьке полную сумку пива. Проводницы, видя, что нас сопровождает милиция, сначала напряглись, но, прочитав Колину грамоту, вошли в положение и пропустили нас. Коля клятвенно обещал им, что мы будем вести себя тихо… Мои друзья сели за столик, открыли по пиву, дружно прокляли меня, Питер , «проклятых алкашей» и стали пить. Я же забрался на верхнюю полку и сразу уснул.
Ночью я проснулся от громкого смеха и глянул вниз. Там, за полностью уставленным бутылками столиком, сидели абсолютно пьяные Коля, Лёха и ещё какой-то мужик. Они играли в карты, пили и очень шумели.
– А, проснулся! – завизжал Лёха , упал на бок забился в хохоте. – Слазь давай, пьянь!
Коля глянул наверх мутными глазами и улыбнулся:
– Ну и горазд же ты бухать, Алексеич! – и протянул мне открытую бутылку пива.
– Слышь, – сказал я секунд через 10, после того как припадком выпил бутылку и потянулся за второй, – а чего вы так орёте то, а? Всех перебудите. Сейчас начальник поезда придёт и опять котовасия начнётся!..
– Слезай, мурло, – с пьяной нежностью в голосе сказал Коля. – Это, – он показал на смеющегося мужика, который ловко тасовал колоду карт, – и есть начальник поезда. У нас эта, бля, как её… бронь!
И все трое оглушительно захохотали…
Ранним московским утром, я вывел умирающих от похмелья Колю и Алексея из поезда, отвёл их в зал ожидания и усадил на сидения. Они стонали и причитали, и оба были цвета плесени. Я купил бутылку ледяной воды, стаканы, быстрорастворимый аспирин и кофе. Они попили воды с аспирином, похлебали говённый кофе, и я повёл их на выход. В машине они спали обнявшись. У дома я растолкал их, отвёл и усадил на скамейку во дворе. Они покурили. Я сходил за пивом. Они с отвращением выпили по полбутылки, ещё покурили и, не прощаясь, побрели по домам, спать.
В моей квартире было нестерпимо душно – уезжая, я забыл открыть окна. Я распахнул все створки настежь и пошёл в душ, который был, несомненно, самым достойным благоприобретением человечества. Я долго плескался, смывая грязь и усталость, потом яростно чистил зубы, потом так же яростно брился. Наконец, я упал на кровать. Утренняя прохлада вползла в комнату и холодила всё моё мучительно ноющее тело. Я заохал и засмеялся от усталости и блаженства, потом отвернулся к стенке, закрыл глаза и сразу же провалился в бездонную громаду сна.
Глава 16
Понедельник был непростым. Количество курьеров ещё сократилось и оставшиеся были буквально нарасхват. Я ловко отвертелся от поездок по посольствам (многочасовое стояние на одном месте сводило меня с ума) и занялся доставкой готовых документов по организациям. Это было вполне по-божески. Напившись до одури колой, и чувствуя в себе неординарные силы и желания, я помчался по разбросанным по всей Москве адресам. Практически во всех офисах, куда бы я ни приезжал, работа стояла. Сотрудники, сомлевшие и наполовину издохшие от многодневной жары, только имитировали некую иллюзорную деятельность, а их начальство, под предлогом различных деловых встреч (а то и просто без объяснений – на то оно и начальство) в офисе вовсе не появлялось. Оно сидело в хорошо кондиционированных кафе или летних шалманах в тенистых скверах, цедило сок, и боролось с неодолимы желанием немедленно выпить холодного пива. Пробегая мимо таких мест, я истекал слюной как бешеная собака, но всегда держал себя в руках. Ведь одно дело выпить с Вадимом и под его чутким покровительством, а совсем другое явиться в офис с запахом пива. Это было для меня неприемлемо, ведь несмотря ни на что, работал я всегда исправно и числился на хорошем счету.
Моя одежда и обувь пропитывались потом, так что я скользил своими босыми ногами по становившейся скользкой стельке сандалий и, шагая по асфальту, ощущал себя лихим конькобежцем. Шляпы у меня больше не было, и использовать её в качестве веера я не мог. Что могло восполнить эту потерю? Да блять ничто! Я брёл меж бетонных вулканов по мягким озёрам застывающей лавы и, млея от духоты и невралгии, видел себя пчёлкой, перепархивающей в жаркий полдень с одного каменного цветка на другой, безо всякой надежды на нектар. По крайней мере, в рабочее время… «Господи, да когда же этот вечер наконец грянет?! – спрашивал я себя. – И грянет ли он? А может, мой мумифицированный от жары труп найдут только через неделю, где-нибудь в переулках Старой Басманной? «Смерть наступила в результате множественных несчастий и удач…» Что ж, с другой стороны, я уже неделю как буду свободен…» Размышляя подобным образом, я бежал всё дальше и дальше, и призрачный вечер постепенно выплывал перед моим взором как айсберг пред Титаником.
В офисах я жадно пил из кулеров ледяную воду, зная, что этого делать нельзя, но не в силах сдержаться, отдавал, что было, забирал, что давали, улыбался, расписывался, похотливо оглядывал томных и полураздетых женщин и мчался дальше, пытаясь скрыть сумкой с документами свой изматывающий стояк. О, эти жаркие часы пахоты на бетонных полях столицы! Как тяжело и весело было мне тогда. Сколько новых встреч, впечатлений, веселья и разочарований принесли вы мне. Сколько бед я проистерпел от вас! Сколько любви узнал… О, горячка дней и мыслей, ты никогда больше не завладеешь мной так, как владела тогда! Аминь.
К вечеру, я был весь пропитан потом и пылью, но не сломлен. На часах было 17:45, а мой рабочий день заканчивался в 18. «Хм!..» – подумал я и направился в летнее кафе «У фонтана», которое было в 10 минутах быстрой ходьбы от офиса. Умыться там было негде, а лезть в фонтан было неудобно – у него был высокий бортик, – так что мне пришлось ограничить свой туалет протиранием рук и лица влажными салфетками, а внутренностей – большой кружкой холодного светлого пшеничного нефильтрованного пива. И то, и другое было приятно, в особенности от осознания того факта, что все дела переделаны полностью. Я посидел там с полчасика, мучительно борясь с желанием заказать вторую кружку, а затем позвонил в офис.
– Алло.
– Алло! Это Жигунов! На Вадима Сергеевича переключите…
– Кто говорит? – не расслышала секретарь.
– С вами говорит большой длинный и очень красный от жары предмет!.. – объяснил я. – Весь в белом!.. – и после зубодробительной паузы добавил. – Жигунов говорит…
– А-а-а, – невозмутимо прокряхтело из трубки и меня переключили.
– Да!
– Это Жигунов.
– Очень хорошо! – пробасил Вадим. – У нас тут ещё одна бумажка осталась, очень нужно отвезти! Ты…
Тут он осёкся, поняв, что раскрыл свои карты слишком рано и сменил тон, но было уже поздно. Я уже знал эти блядские штучки со сверхурочными, от которых можно было сдохнуть.
– Ты… где, Алёша?.. Всё успел сделать? Жарко сегодня, да?..
– Очень жарко! Но я ПОЧТИ всё сделал. Почти. Осталась последняя контора, но я уже у них на пороге. Отдам документы и я свободен, – спокойно врал я.
Вадим аж скрипнул зубами от досады.
– Какой молодец… – лилейным голосом продолжал он. – И… когда же ты сможешь вернуться в офис?..
– А зачем? – «удивился» я, представляя его покривившуюся рожу. – Время седьмой час уже, работа до шести, а мне отсюда до офиса минут 40 ехать, не меньше… Я сразу домой, пожалуй, поеду… Или вон, в кафе пойду. Пива попью… Умаялся я сегодня!
– Ах ты пьянь! Уж небось час как бухаешь, – сорвал с себя маску Вадим. – Я ж тебя знаю Жигунов, как облупленного! Сидишь сейчас в теньке и пиво хлещешь!
Таким Вадим мне нравился больше. Его коротко стриженной седой бульдожьей голове не пристало говорить вкрадчиво и нежно, его слова должны были лететь как камни, нагоняя ужас и трепетный восторг от схватки с гигантом. Ему больше шла палица, чем рапира.
– А ты слышал легенду о мальчике, который вообще не пьёт? – прервал его я.
– Р-р-р-р! – донеслось до меня. – Нет! Какой такой мальчик?!
– Далеко-далеко, в приэльбрусье, жил один мальчик, – мелодично начал я. – И он, ты представляешь, вообще не пил – просто не имел физической потребности! – и жил он так долго и так счастливо, что все остальные от зависти к нему – повесились.
– И что?
– Всё.
– И кто этот мальчик?
– Я!
– Гадина! Понял ты кто, гадина и алкаш! Я тут уже в крутую сварился, а ты даже пару пива принести не можешь!
Это был коварный ход. Я чуть было не купилс,я и не сказал, что прибегу с пивом через 10 минут, но вовремя сдержал пыл. Осторожность не помешает.
– Ты плохо обо мне думаешь, Вадим. Если ты хочешь, то я могу конечно купить пива, по-товарищески, и в своё-свободное-от-работы-время приехать как друг к тебе на работу.
– Давай, – голосом кошки играющей с мышкой сказал Вадим. – Приезжай…
– Хорошо, – я выдержал паузу. – Я буду через 40 минут!
– Блять!
– Что и девочек захватить?..
– Блятьь! Блядь! Блять! Ну, признайся, ты ведь «у фонтана» уже, да? – взмолился Вадим.
– Мой рабочий день закончен?
– Да, да, закончен, цирроз тебя раздери!
– Тогда – я немедленно иду туда!
– Эх-х-х… Может, всё-таки зайдешь, а? Хряпнем по маленькой…– загрустил Вадим.
– Прости, – по-дружески сказал я ему. – Сам чуть не кончился. Словно весь день в сауне пол подметал – потный, мятый, грязный, – извини.
– Понимаю. Ладно, давай, до завтра…
– Пока. И это, не перерабатывай! Говорят, это плохо влияет на потенцию. Вот я слышал, один мальчик, в приэльбрусье…
Трубка загудела. Так у нас заканчивалось большинство разговоров. Я удобнее устроился на стуле и стал набивать трубку. Новое пиво мне уже несли.
Глава 17
Собственно я и не собирался её провожать. День рождения как-то иссяк, все разошлись, а мы остались вдвоём. Что было делать? Весь вечер я волочился за женой хозяина квартиры, Машей, и почти преуспел в этом, пока не вернулся её муж. Он был толст и возмущён. Мы немного повздорили, но потом я отвёл его на кухню и предложил ему выпить по стакану водки. Этот парень мне не нравился, и я решил преподать ему урок. Будь он умнее, он бы просто вышвырнул меня или хотя бы попробовал это сделать, но ему непременно нужно было побить меня по всем статьям. Он сам рыл себе могилу… Я налил ему полный стакан водки и заставил его поискать закуску (Что-нибудь совсем лёгкое, вроде маслин!) . Тем временем, себе я быстро взял заранее заготовленный стакан воды из-под крана. Когда он повернулся, я при нём долил в этот стакан водки – грамм 30 – и мы с ним выпили. Пить он был не горазд, а потому, допив почти всё, поперхнулся, глаза его полезли из орбит, он стал кашлять и, еле добежав до туалета, принялся блевать. Я выплеснул остатки жидкости из своего стакана, основательно плеснул туда коньяку, выпил и пошёл к гостям. Прислушиваясь к хрипам из уборной, все стали расходиться, и в какой-то момент я застал себя стоящим вдвоём с Оксаной на пустой улице.
