Александр Пышненко
Напиши мне о галчонке. Записи на железнодорожных билетах
– Вы куда меня привели? – спрашиваю у дежурного за спиной.
Некоторое время, он недоумевающе смотрит на меня. Я показываю руками воображаемое отверстие. Мол – нету здесь никакого отверстия! Он, наконец-то, понимает в чем дело, и показывает в улыбке белые зубы.
– Индия! – говорит сопровождающий, и снова улыбается.
– Вы бы, хотя предупреждали, уж, – бормочу я, направляясь к выходу.
В гостинице, включаю телевизор: на экране правят бал здоровые индийские самки и самцы. Они в разноцветных одеждах, слащавыми голосами поют, изображая пылкую любовную страсть. Как подтверждение празднику плоти – миллиард индейцев, компактно расположившихся на планете. В то же время, благодаря эстрадным педерастам в России, и женитьбам постклимаксичной Примадонны на молоденьких парнях, нерожденных россиян уничтожается больше, чем украинскими добровольцами на Донбассе.
На следующий день, отправляюсь в центральную часть Ченная (Мадраса). Мимо строящейся эстакады метро, по вполне современной развязке. Центр Мадраса, оставляет немало светлых впечатлений. Колониальные постройки, с пушками у входа. О колониальной истории города свидетельствует католические церкви и соборы, украшающие Ченнай. Кафедральный собор Святого Фомы. Один из 12 апостолов Иисуса Христа обращал здесь в христианство с 52 года нашей эры, но был убит копьем на холме, где скрывался вместе с последователями. На могиле Святого построена церковь, на которую приходил даже сам Марко Поло – известнейший путешественник.
Главными индуистскими святынями Ченная считаются два храма – Партхасаратхи и Капалешварар. Партхасаратхи, возведенный в 8-ом веке в честь бога Кришны, является одним из древнейших храмов страны.
Капалешварар – прекрасный образец архитектуры дравидов, возведен в честь бога Шивы.
Здание Верховного суда города – второй по величине судебный комплекс в мире, построенный в шикарном индосарацинском стиле. Отличительной особенностью этого стиля, считаются купола и прекрасные витражи. До Махабалипурама – огромного храмового комплекса, на территории которого расположено порядка двух десятков храмов постройки 7-8 веков и знаменитые наскальные барельефы «Покаяние Арджуны», я так и не добрался. Снова погружаюсь в кварталы нищеты, заваленные разобранными мотороллерами. Рамы, багажники, выхлопные трубы. Вооруженные полицейские на джипе. Прачки на тротуарах. Поражает река, – больше сточная канава, – от которой несет дикое зловоние. Сплошь украшенные вязью индийского языка заборы, под которыми обосновались нищие.
Уже три дня, я брожу по улочкам Ченная. Питаясь жирными шариками из риса. Самая дешевая и доступная, в этих кварталах, уличная еда. Иногда, отправляюсь в ближайший ресторан, чтоб перекусить итальянской пиццей. И, обязательно, заказываю что-нибудь из индийской кухни. Очень пряная, специфическая, еда. Снова бесцельно брожу по улицам. Захожу в магазины, чтоб купить что-либо из одежды: легкой и практичной…
Ужинаю в гостинице. Обязательно приношу с собою кое-какую еду. До самого отеля, меня преследует жирный запах вони из ближайшего рынка. Из памяти уже никогда не вышибешь вид обреченной живности в клетках: слипшиеся перья на тощих курах, мокрая шерсть кроликов. И помеченные овцы в грязных загонах. Осклизлые, на тропической жаре, туши животных. Прекрасные океанические рыбы, которыми – из-за вони – не смог полюбоваться. Зажав нос, я убегаю прочь из этого чистилища.
22 сентября, я вылетаю из аэропорта Ченнай…
Меня снова ожидает Шарджа, стойка со светящейся циферкой 20 – и новый курс: на Борисполь…
2015
«Агатовый остров»
Отряд геологов К. Экспедиции из Красноярска, в количестве шести особей мужского и женского пола, – не без мелких приключений, перевалив через Большой порог, что на бесподобной Подкаменной Тунгуске, обустроилась возле самого устья речки Кондромо: в охотничьей избе.
Здесь им предстояло провести полную неделю; отработать несколько перспективных участков; отобрать пробы для шлихов.
Напротив их берега, наблюдался намытый во время паводков, довольно-таки: длинный песчаный островок; обросший, жидкими кустиками тальника. От левого берега, островок отделяла мелководная песчаная протока, со стремительным течением. Островок смахивал сверху – на огромную пиявку, вытянутую запятую, турецкий ятаган или что-то еще, в таком же – “огуречном” – ключе.
Вечером на этот Островок, стали прибывать, груженые плоты.
Это была большая сейсморазведочная партия, с достаточным количеством рабочих-бичей в личном составе, для перемещения длинных – километровых, – «кос» (кабелей с датчиками) и рубки просек под «профили» и «магистрали». Публика еще та, – набранная в основном по их внутреннему зову, как у перелетных птиц, – но других, в краях «вечно зеленых помидоров и непуганых браконьеров», не наблюдалось.
Обнаружив напротив, дам, – бродящих у кромки воды, как по проспекту, – от островного берега отделилась дюралевая моторка, – «казанка», – на которой (выставляя себя напоказ), возвышался всамделишней «джеклондоновский герой»: тяжелая нижняя челюсть, ясный взор голубых глаз, обветренная кожа лица (своего рода визитная карточка всех северных бывальцев) и бесконечная уверенность в себе ( в своей неотразимости). Парню на вид было лет 28-29, он был уже признанным начальником в этих «сейсмиков», которые заявились сюда из поселка Куюмба в поисках нефти и газа.
Олег, – один из геофизиков прибывших на Кордромо, – молодой и уверенный в себе, не лишенный талантов, – увидел, что Аня, – тоже: молодая и красивая девушка из этого же отряда, подающий много надежд инженер, – буквально «поплыла» от вида этого экспоната мужского обаяния на лодке; он, естественно, приревновал ее к джеклондоновскому идолу, – но, не в силах изменить что-то кардинально, поставил ситуацию на самотек. Что-то женское, хищническое проступало в Анином облике-взгляде, когда она смотрела на видного сейсмика. Она стала похожа на обезжиренную, голодную «барракуду», – морскую щуку, – способную проглотить выбранную жертву. Как она посматривала только на Олега в первый день заброски сюда, на Подкаменку, словно прицениваясь к предмету своей охоты. Сейчас она убегала от него, к этому рыцарю без страха и упреков. Она была снова очарована, глядя на нового избранника, – пришельца из иных миров.
– Приглашаем вас в баньку! – Позвал джеклондоновский герой: – Вечером, по случаю нашей, теплой встречи! После бани, будет дан концерт. Соглашайтесь!
Олег молча развернулся, и – оставил своих женщин наедине с явным ловеласом. Он ушел на Кондромо, и попытался: порыбачить. Олег слышал, как скоро взревел лодочный мотор, унесший сейсмического начальника к своему островку. Скоро к Олегу присоединилась Аня.
– Поедем. Раз нас пригласили. Ребята хорошие. – Сказала она.
– Для вас, женщин, они хорошие, а для меня – конкуренты. Вряд ли у этих варваров найдется честная повариха для меня. У сейсмиков, как всегда бывает: два десятка подкопченных бичей и не одной бабы, чтоб они не перерезали друг друга, как на пиратской шхуне. Еще те разбойники, набранные по красноярским тавернам.
– Отчего ты такой злой? Желчь когда-нибудь разъест твою печень, и ты умрешь от этой беды. – Сказала Аня, сделав кислую мину на лице. Ей хотелось смеяться.
– Ты умрешь… – На этом слове, Олег осекся. Не хватало причины поругаться, сравнив ее с портовой женщиной.
– Не утрируй. – Сказала Аня.
– Я должен сопровождать Вас, миледи, в опасной поездке на песенный фестиваль? – притворно-приторным голосом, спрашивал Олег: – Когда же отправляться?
– Вечером. Андрей приедет за нами. Такой ты мне больше нравишься. – Сказала Аня.
– Свечку? – Язвительно, спросил Олег.
– Экий, паршивец! – Не выдержала Аня, и прыснула от смеха. – Не шути так.
Вечером их переправили, за несколько заездов, на остров. Баньку им готовили отдельно. Самым варварским способам помывки чресл, в диких условиях выживания, их научила тайга и река. На берегу, обычно, выкладывался очаг с диких камней, и начинали усиленно в нем жечь дрова, накаляя их добела; потом над камнями набрасывали: слегка рваную палатку и начинали активно поливать камни. Появлялся: сухой пар. Купальщики пытались, как можно дольше, задержаться в этом пекле.
Олег парился после всех, но, все равно, не мог долго выдержать подобного жару, – нагим ужом, заполз в студеную воду протоки. Благо, краешек косы, не просматривался с лагеря.
Когда он подошел к костру, – к месту сбора сейсмиков, – концерт был уже в самом разгаре. Джеклондоновский герой, Андрей, бренчал на гитаре. Пел шлягер из репертуара Никитиных: О ежике резиновом в шубке малиновой…
Аня не сводила глаз со своего героя. Только увидев Олега, она поменяла выражение на менее озабоченное, но тот уже отметил ее интерес.
Начальник сейсмиков старался исключительно для нее: «А нам не Тани снятся и не Гали, Не поля родные, не леса. А в Сенегале, братцы, в Сенегале…». «Жена французского посла», – попала в самое яблочко. Олег был разбит и обезоружен. Он демонстративно покинул берег; оформив дипломатический демарш. Он попросил «лодочника», чтоб тот переправил его “за границу” – на правый берег. Что и было сделано, незамедлительно, в лучших традициях геологической взаимовыручки. Аня вернулась только под утро, как портовая б…дь. Со своими подругами.
Олег услышал из спальника, как подплыла моторка, и сразу же послышались возбужденные голоса. На берегу, некоторое время, рассыпались в безграничных благодарностях и дружеских сантиментах. Грубые мужские и звонкие женские голоса, выражали нескрываемую радость от полученного запаса бодрости и веселия.
Все как всегда. Олег закрыл глаза и, мгновенно, уснул. Он не слышал, как вернулась Аня в избу, как примостилась где-то рядом, не забираясь ему в пистон (чехол от спальника).
Проснулся, Олег, от истошного визга начальницы отряда, который можно услышать лишь от сильно перепуганной женщины. Так выражают свои эмоции женщина, которая увидела паука или мышь.
В дверях застыл, как изваяние, какой-то странный тип – сверху одетый в простой ватник, а снизу в милицейское галифе мышиного цвета с красным кантом, теребя к груди мятую форменную шапку с милицейской кокардой. Этот гость, неожиданно свалившийся на их головы, был настолько ошеломлен таким нерадушным приемом, что, видно было, на какой-то момент, потерял дар речи. Скоро, впрочем, выяснилось, что он, местный страж порядка, следует из Байкита в Бурный. Ожидая увидеть кого-то из своих знакомцев в этой избушке, он решил заглянуть в столь ранний час, и, совсем не ожидал, что получится подобный конфуз. После чего – он ушел в длительные разговоры с проводником, Анисимом.
Скоро выяснилось, что по реке плывут какие-то туристы из Эстонии и не желают подчиняться законной воле стража порядка: «Чуть что – схватились за ружья…». Он поспешил в поселок Бурный, чтоб заручиться поддержкой местных кержаков против прибалтийских нечестивцев.
– Там поди уж и эстонский флаг висит, – полушутя-полусерьезно, полу вопросом-полу ответом, да как бы вскользь, высказал крамольную мысль, Олег.
Скоро подъехал Андрей, и Олегу уже стало не до межнациональных разборок. Надо было срочно собираться в маршрут. Начальник сейсмиков, Андрей, сам вызвался отвезти их к началу маршрута, на речку Кондромо. На его лодке, вместо «Вихря-20», стоял «Ветерок-12», чтоб передвигаться по мелководной речушке в межень.
По пути, Андрей несколько раз глушил мотор, пускал лодку по течению, пытаясь поймать на «мыша» ленка. Чтоб, по всей видимости, поразить Аню еще одной гранью своих многочисленных талантов – показать: какой он добычливый. Но, ленки, явно сговорились с Олегом: не желали участвовать в этом харакири – так и не клюнули на приманку.
В эту июльскую пору река выглядела обмелевшей; с калейдоскопически меняющимся дном, – по ходу движения лодки, – усеянным мелкими разноцветными камушками.
Река была чудесна, в это чистое утро. Скалы по берегам, в тени которых они передвигались, выглядели живописно-прекрасными. Мимо двенадцати горных гребней, один за одним (и тринадцатого – помельче), они прошли на одном дыхании.
Добирались до места своей высадки: нависшей над рекою скалы с маленькой песчаной отмелью-пристанью.
Уходили в маршрут, молча. Олег дулся на Аню за ее новую привязанность, как ему казалось, – делал это демонстративно, не «желая с нею разговаривать».
Аня не знала: как вывести его из ступора, поскольку понимала, на каком волоске повисли их отношения.
– Долго еще будешь дуться? – Спросила Аня, отбивая геологическим молотком очередной образец, чтоб забросить его Олегу в рюкзак.
– Я, разве, дуюсь? – Ответил Олег, вопросом на вопрос.
– А как это понимать? Ты же за целое утро, не проронил не единого слова. – Сказала Аня. – Слова повылетели из головы, аки птицы небесные. О, прекраснейшая из всех женщин! Ты бы развивала свой роман с Андрюшей, не так бурно. – Подал, наконец-то, свой голос, Олег.
– Он не мой, – завязывая разговор, парировала Аня. – Перестань своими ревнивыми эскападами, засорять тайгу. Это ее не красит. – Сказала, она.
– Ах, как жаль! Я-то думал, – сказал Олег.
– Не красит, – эхом, отозвалась Аня: – Знаешь, как они, сейсмики, тебя называют? – Олег выразительно посмотрел на Аню. – Пажом! Неее, ну, правда! Смешно, же? – Она попыталась вышутить ситуацию. Заставить его поверить в свою невинность.
– Не очень. – Сказал Олег.
И, тогда, Аня заговорила:
– Снова обиделся? Так и знала. Нужен мне этот Андрюша! Ты мне нужен. Он видный, парень. Очень красив, по-своему. Но, эта красота слишком броская, напыщенная. Это как глянцевая обложка, на журнале мод. За ней – пустота. Мне, это нужно? Женщина должна видеть внутрь мужчины. Мне не пятнадцать лет, чтоб попадаться на этом. Брось дуться. Мне – больно. Я, не заслужила на это…
После близости, они лежали на мхах и смотрели на облака. Те, что летят, как: «белогривые лошадки». Облака неслись по лазурному небу, и навевали песенный мотив из мультипликационного фильма.
…Андрей дожидался их на том же месте. Он отозвал Аню в сторонку, к нависшей скале. Олег подошел к лодке и сбросил рюкзак с пробами.
– Значит: оставь надежду всяк сюда входящий, – Услышал Олег, слова из «Божественной комедии» Данте, которые воспроизвел начальник сейсмиков, Андрей.
– Выходит, что: так. – Ответила Аня. Они подошли к Олегу.
По дороге к лодке, Андрей, подобрал и выставил на камень пустую, бутылку. Достав из кобуры «наган», он предложил Олегу первому всадить в нее пулю. Пуля разминулась с бутылкой. Аня отказалась от выстрела. Андрей, с легкостью ковбоя, со злости, расстрелял стеклянного дуэлянта. После чего, они погрузились в лодку, и отправились назад.
Вечером – остров напротив опустел.
На следующий день, Олег и Аня, после маршрута, побывали на этом острове. Они, раздевшись до цветастых трусов и трусиков с цветочком на лобке, перешли вброд протоку.
Выйдя из воды, Аня принялась бродить по острову, сосредоточенно выискивая что-то в песке. Олег, издали, наблюдал ее грациозные движения, любуясь ее ладною фигуркою. Она снова казалась ему прекрасною: небольшая грудь, лишь подчеркивала его девичью суть.
– Смотри, что я нашла, – с едва уловимой грустью в голосе, сказала Аня, поднося камешки к носу Олега: – Это – агаты. А этот – оникс. Вот его кольца. Очень красивые, да?
– Откуда они здесь взялись? Это Андрей их тут разбросал? – Спросил Олег.
– Тебе они не нравятся? Очень жаль. – Отрешенно, сказала Аня.
– У тебя что-то было с Андреем на этом острове? – Напористо, спросил Олег.
– Я же, сказала, – нет! – Резко, выпалила Аня. – Не будем разрушать наши отношения, Олежа, по пустякам. – Сказала Аня, с примирительными нотками в голосе.
…В тот же день, они уедут…
2020
Саженцы
С тех пор как, автор выехал из родного села в Сумской области, оставив на произвол судьбы, выращенные с большим трудом, обширные клубничные грядки, прошло достаточно много времени. За спиной, уже, остался красивейший из городов русских, Киев и бесконечная война на Донбассе, – в бригаде тяжелых самоходных гаубиц, которая, своими разрозненными дивизионами, была оттянутой от передовой (в связи с очередным приступом болезненного «миролюбия» у головах не совсем украинских президентов).
На Донбассе, у автора сорвалось давление; пришлось разрывать контракт; после чего понадобилось подыскать тихое, спокойное и укромное местечко, где можно было бы помедитировать на речку, на грядки; в лугах и в лесах, – налаживая мирную и творческую жизнь, – постепенно восстанавливая, пошатнувшееся здоровье. Чтоб спокойно дожидаться старости. Продолжать эксперименты на земле, выращивая новые растения. Восстановить надлежащий порядок вещей, в конце концов, каким он был в Сумской области, до того времени, как автор перебрался в столицу.
90-е – время всевозможных житейских выборов. Автор считал себя молодым (по литературным меркам); обладал определенными, литературными навыками.
Тогда, в заброшенном селе, в Сумской области, автор научился кормить себя сам, не прибегая ни к чьей помощи. Долгое время, прожил среди быстро дичающих ватников, отбившихся от идеологического окормления; которые – буквально на глазах – превращались в нечто особенное: без принципов и морали.
Руководимые лубянсими консервами, – сексотами, – вылезшими на первые роли (избавившись от родительской опеки лубянских чекистов): они жадно выхватывали жирные куски от некогда «общественной собственности”. Они захватили землю, переписав ее на своих холуев.
Наблюдая за разором своей родины, автор, описывал эти процессы. Он положительно оценил новое место жительства – довольно-таки крупный поселок, с несколькими двухэтажными домами в центре и обилием магазинов и магазинчиков, где по субботам функционировал базар. И, чуть ли не самое главное, чем эта древняя земля ему приглянулась, – так это “зачарована Десна”, которые несла свои тихие воды! Это был настоящий подарок судьбы. За нею, – много озер и стариц. Что: тоже радовало его взгляд.
Теперь рядом я его жилищем, функционировала обычная железнодорожная станция с длинным перроном; с вокзалом (как и положено); с высокой кирпичной водонапорной башней и покосившейся на ней каланчой или голубятней?
Недалеко, – имелся капитальный железнодорожный мост через Десну.
Поселок был настолько древним, что сохранил в своем названии имя языческого божества, на которое не позарились даже коммунисты, с их навязчивой манией переименовывать все на свой, идеологический копыл.
Поселок пришелся автору по душе. Что послужило надеждою, что все сложится здесь в полном ажуре.
Автор, энергично, принялся за дело, по благоустройству. Вначале, он привел свое жилище в надлежащий порядок. Купил ковер и немного новой мебели.
Внутренний ремонт был сделан еще прежними хозяевами: примерно оштукатуренные и оклеенные обоями стены комнат и кухни; даже люстры не были сняты.
Впрочем, не все было так радужно. Домик перестроили явно без учета прихода зимы; поэтому печка оказалась не главной, почему-то? Она давала совсем немного тепла. Приходилось подключать калорифер; топить лишь кухню и маленькую комнату, в которой автор пережил первую зиму.
Оставалось привести в надлежащий порядок приусадебный участок, – землю, – к которой, россияне, особого пиетета не испытывают (автор купил домик именно у россиян, которых осело много в поселке), если только речь не заходит о захваченных трофеях. Она была благополучно заброшена.
Хотя поначалу – видимо, намечались – какие-то работы по ландшафтному дизайну: несколько туй и какое-то подобие «горки» все-таки присутствовало на участке, а летом цвели пионы в саду и тюльпаны на клумбе.
Автор вселился, когда начался июнь, – когда: хоть сей, хоть плюнь, – как говорилось в старину. Одна грядка с овощами + помидорная грядка, еще. Все, что он успел сделать в том году, на этом поприще.
Зимою, автор, поставил в большой комнате гипсокартонную перегородку, разделив ее на две комнаты, как было раньше. Докупил: немного мебели к той, которая была оставлена прежними хозяевами; некоторые приспособления для кухни. На это были потрачены последние денежные ресурсы.
Весною, автор, заложил клубничные грядки: основу своего обустройства. На конотопском Центральном рынке, он разговорился с продавщицей, торгующей рассадой клубники, – на общие темы выращивания этой ягоды, найдя в ней достойного собеседника, после чего (следовало ожидать), она предложила ему четыре десятка старых, отсортированных, саженцев, сорта Альба (по цене одного). Она бы и даром их отдала, но – надо было сделать чисто символическую оплату.
Автор не сразу согласился принять столь щедрый дар; он ехал в Киев (наведаться в госпиталь + купить подержанный телевизор на радиорынке). Женщина – настояла. Вернулся домой, автор очень поздно; уже – ночью. Естественно, что саженцы путешествовали с ним в рюкзаке за спиной целый день, изнывая от жуткой, континентальной, жары. Автор, сунул их в глину и полил водой, – это все, что мог сделать для них.
Утром, автор засадил 40-ка саженцами довольно-таки обширный клочок земли; растянув их на 0,8 одной сотки га. На один рядок не хватило еще пяти саженцев – и он «пожаловался» продавщице, разговорившись в местном магазине. Та принесла, после обеда, еще десяток по одной гривне за штуку. Заполнив участок полезными растениями, автор отправился на новую работу, чтоб пополнить (оскудевшие) денежные ресурсы.
Летом, автор не мог уделять много надлежащего времени саженцам; что-то успевая сделать лишь на картофельной грядке, в семь соток (картофель нещадно съели колорадские жуки, оставив лишь сотку в тени, где удалось обработать пестицидами до того, как вредители вылупились; сберег лишь малую толику урожая – семь с половиною мешков клубней). Спасся семенной фонд, таким образом.
Беспокоила клубника. Она заросла, но с какой-то стоической упорностью, не только сохранилась, – а еще: дала по несколько длинных усов почти на каждом саженце. Среди молочая и прочего бурьяна, правда, трудно было отыскивать эти жизнеутверждающие отростки, – но: автор, все же, обнаружил их, и, по их обнадеживающей силе, определил, что клубника успешно сражается за свое место под солнцем.
В следующем году, – заработав средства, – авто уже мог уделять достаточно времени, чтоб привести грядку с клубникой в надлежащий, примерный, вид. Еще через год, у автора уже обозначилась сотка с отличными саженцами.
В какой-то момент, он обнаружил, что больше развивалась та сторона, на которой прижилась местная клубника. Сорт Альба, значительно проигрывал ей по своим репродуктивным качествам. Ягоды уступали: как по количеству, так – естественно – и по качеству. На новые места, автор пересаживал уже только Альбу, тщательно отбирая ростки. Это наводило его на размышление о том, что: все культурное и гибридное – значительно уступает дикарям по репродукции; что надо вложить больше труда и опыта, чтоб выхаживать эти растения.
Для элитного, и качественного материала, – должен быть свой, особый подход, чтоб раскрыть заложенные создателями (селекционерами) потенциал и раскрыть его в полной мере.
С каждым годом, грядки увеличивались в объеме. Скоро они достигли запланированного масштаба.
Через пять лет упорных трудов, – клубники было уже шесть соток! Почти весь июнь можно было собирать по четыре ведра в сутки. Больше автор не мог выбирать. Он долгие годы выращивал клубнику, и, состарился, сжившись судьбой, с нею. В 60 лет, собирать больше, уже не так-то просто, как было в юные годы.
После этого, из-за поребрика, снова пришла беда. Это уже были не конотопские гопники, на подхвате у властных сексотов, как случилось, перед Киевом. Пришлось снова собрать рюкзак, – и уезжать. Дальше – в Данию.
Среда, 7 апреля 2021 г.
