Александр Михайлович Кротов
Смерть пахнет конфетками
В комнате было темно. И страшно. И Гжельский тоже не решался переступить порог, потому что всё пространство комнаты заполнили чёрные трещины разбитого мира. Тонкие щупальца были повсюду. Они заворачивали края обоев, выкручивали и закручивали обратно лампочки, медленно, будто кожу с павшего животного, сдирали со стола скатерть.
Антон лежал под столом, закрывая загипсованной рукой лицо. Света пыталась подползти к кровати, а Кристина застыла в полусидячем положении около отодвигаемого в сторону стула.
А Гжельский всё говорил:
– Не дайте ей проникнуть в ваше сознание. Ваше сознание священно, там не должно быть её. Она – зло. Вы – добро. Вы несовместимы, вы слишком разные. Вы параллельны. Вы не пускаете её к себе. Вы добрые, вы сильные, вы смелые. Вам не нужна эта дешёвая власть над темнотой, потому что темнота это пустота. Разве можно бояться пустоту? Нет. Вы не боитесь. Вы не пускаете её, вы сильнее…
– Подмога, нужна подмога, – передал кто-то из вооружённых мужчин по рации.
Но тень продолжала распускать свои щупальца. Она стала больше, её силы крепли. Волосообразные отростки начали проникать в умы несчастных людей, уже потерявших свою волю. И, наконец, она выбрала своего донора. Кир мог наблюдать, как её отростки уже забивались в уши, нос и рот Кристины. Она попыталась чихнуть, но что-то её остановило. Она замерла. А отростки уже начали обволакивать её глазные яблоки…
– Я всё, – выдохнул Гжельский, резко захлопнув перед собой дверь, оставив тень наедине со своими жертвами.
– Что всё?! – воскликнул Кир. – Помоги им!
– План поменялся, – сказал Гжельский, попытавшись убрать Кира с пути, но тот выстоял перед неприятным тычком ладони в солнечное сплетение.
– Помоги им! – не унимался Кир, подойдя ближе к закрытой двери.
– Помогу, – сказал Олег Рубинович, отойдя от проклятой комнаты. – Держите оборону, не отпускайте её. Я приведу Аню, если она не умерла. Они долго были вместе, и я уверен, что они привязались друг к другу…
Кир попытался схватить Гжельского за лёгкий пиджак, но тот увернулся, а вооружённые мужчины встали на его защиту, оттеснив парня.
– Чёрт с вами! – сказал Кир и подошёл к двери.
Казалось, Маша смотрит на него. Она сейчас была самым важным его видением. Да чего таить, они все смотрят на него. Все. Они хотят его действий. И Кир будет действовать. Он начал поворачивать ручку двери, как тут же её снесло с петель, сильно воткнув деревянное полотно в лоб парня. Кира отбросило к противоположной стене и накрыло дверью. Было больно. Сознанию пришлось несколько раз перевернуться в голове несчастного парня, чтобы встать на место.
Несмотря на то, что Кир пришёл в себя, вылезать из под двери ему совсем не хотелось. Слышались выстрелы, дикие крики, хруст костей…
Кир так бы и пролежал всю вечность под дверью, но совсем рядом к нему примостилось что-то холодное и мокрое. Кир не сразу понял, что это такое. Пришлось даже вскрикнуть от страха. Это была Маша. Впервые видение дотронулось о Кира. И оно было осязаемым! Да, об этом стоило кричать! Что Кир и сделал, сорвав с себя жёсткое прямоугольное одеяло полотна двери.
Но Маша исчезла. Зато в тусклом освещении коридора виднелась целая гора трупов в белых одеяниях. Их оружие оказалось беспомощным. Никто не смог сдержать эту тень, донором которой теперь была Кристина…
А Кристина медленно шла по коридору, не замечая истерзанные лица тех, кто пытался противостоять её тени. Она вместе с тенью были единым целым. Она была непобедимой. Она была героиней. Она была самым главным существом в этом мире.
Пять душ в минутной схватке – это было действительно героическим поступком! Кристина улыбалась, а перед ней, шла, неотрывно связанная с ней, её тень. Шла и добивала тех, на кого вначале не хватило внимания. Её отростки обрели неимоверную силу, которой у неё просто бы не было без донора, а донор… донор был счастлив.
Кир никогда не видел Кристину с такой улыбкой. Нет, он видел, как она улыбалась из-за комплимента, подаренного букета, как смеялась над очень удачной шуткой, как ликовала после успешного экзамена. Но вот такого странного счастья он не видел.
– Кристина, не надо, – прошептал Кир, за спиной которого стояла Маша, смерть, маленькая девочка, сексуальная блондинка, утопленник…
Этого было достаточно. Кристина услышала. Она обернулась, но тень не поддержала её внимания, она направила свои щупальца в сторону отступающего Гжельского. Тот бежал по длинному коридору. Бежал без оглядки. Несмотря на этот побег, он тоже успел поучаствовать в бою и всё-таки сумел вызволить людей из этой заварушки: подчиняясь его воли и прикрывая его спину, за ним бежали Света и Антон, готовые в любой момент перехватить смертоносные щупальца тени…
Тень попыталась нагнать Гжельского около лестницы, но её щупальца упёрлись в грудь Антона…
Подняли его в воздух. И раздавили ему грудь.
Гжельский и Света скрылись на лестничной площадке, волосы тени уже не смогли дотянуться до них.
И только тогда тень обернулась в сторону Кира.
Обернулся и Кир, но за его спиной уже не было той группы поддержки. Разве что Маша ощущалась где-то совсем рядом, но пока ещё была невидима.
И пока Кир поворачивался обратно, тень уже стояла прямо перед ним. Чёрная, дёрганная, колючая. Она была готова вцепиться в него, ожидая хоть какого-нибудь «косого» взгляда в свою сторону. Но Кир был беззлобен, несмотря на мерзкую смерть Антона.
Кир просто предложил себя.
Он сказал:
– Зачем тебе беспомощная девчонка, когда есть мужчина, который победил Пестенуара и Полуночницу?
Тень долго не думала. Как сложно было попасть в сознание Кристины и как легко открылось новое, неизученное тело. Мужчины-донора у неё ещё не было. Тем более он сам так легко открылся ей, в то время как в девушку начали вселяться сильные, неуютные, неблагоприятные для совместного существования мысли после гибели её парня.
Тьма завладела Киром, она стала частью его. Но любое перемещение возбуждало нездоровые чувства. Чувства, питаемые к чужой смерти. Похожие на голод.
И тут как тут была девушка. Молодая, только отчего-то мокрая. Красивые светлые волосы. Тонкая шея, которую так легко было переломить. Это была Маша.
И тень бросилась к девушке. Но только воздух рассекла стремительная плеть волос. Видение Кира рассеялось. Но рядом появилось новое. В виде ребёнка, пятилетней девочки в милом платье. Тень думала не долго. Она с удвоенной яростью бросилась на девочку. Но та растаяла в воздухе, явив взору тени эффектную блондинку с ярко-красными, как артериальная кровь, губами. Девушка стояла чуть подальше, и тень собрала силы для прыжка, потом обезбашенно бросилась к ней, но вновь осталась ни с чем.
Чёрная энергия вздрогнула от злости, от дефектности попавшегося донора, но тень снова купилась на видение. На этот раз это вновь была девушка. Белые волосы, мокрая. Та же самая, что и вначале её переселения к парню. И результат оказался тот же, что и в первый раз…
Пока с тенью творилось что-то непонятное, Кристина поспешила скрыться с этажа. Ей хотелось орать, но она держалась. Она прекрасно помнила, как что-то зависимое от неё убило несколько человек и самого близкого на Земле… самого дорогого…
Кристина бежала, пока не наткнулась на первом этаже на вооружённых мужчин. Там же была Света. И Гжельский, который привёл Кристину в порядок, внушив ей ощущения смелости и самоотверженности, убрав в спешке последние воспоминания, но заверив, что позже окажет ей всю необходимую помощь, как только всё закончится.
А тень, вместе с Киром, шествовали по пустому этажу. Как хотелось встретить хоть одну живую душу, но чаще попадались только мёртвые, бестелесные создания, что проецировались из сознания Кира в реальность, но не могли похвастать хрустящей плотью. Тень злилась, была готова променять донора хоть на первую попавшуюся собаку. Однако два воспоминания управляемого тенью человека ей всё-таки понравились. Первое было о том, что в здании находилось очень сильное существо, тандем с которым мог привести к небывалому могуществу, и это предвкушение вызывало неподдельную эйфорию. Второе воспоминание было менее ярким, но вызывало не меньше эмоций. Этот человек знал, где находилась Аня. Он видел её местонахождение через систему видеонаблюдения… и тень тоже тянуло к ней, как тянутся люди к своим приятным воспоминаниям. Именно она вытащила её из мира забвения, именно она прожила с ней так долго, уважая все её желания.
И это что-то могущественное могло и подождать. Всё-таки тень питала какие-то особые чувства к Ане. Они так долго были вместе. Она даже простила ей последние минуты их совместной жизни, пожалела её чувства.
Тень, держа «на поводке» Кира, направилась в соседнее крыло, где находился больничный пункт. В коридорах было пусто. В большом зале, где под аппаратами жизнеобеспечения находилась Вероника, несчастный подросток, переживший вторжение в своё сознание и всё ещё приходивший в себя. И Аня, пережившая удар, добивший её организм…
Кир, находясь во власти тени, понял всю горечь ситуации Анны. Он пожалел о том, что ударил её. В его сознание даже начали проскальзывать ноты самого настоящего сочувствия. Возможно, и тень смогла проникнуться этому настроению. Они же теперь были одной командой, в одной лодке жизненных сил Кира.
Аня почувствовала приближение тени. Её пульс участился. Она смогла приподняться, смогла найти в себе силы встретить её. Свою тень.
Тени вновь захотелось соприкоснуться с женщиной. И она сделала это. Всё-таки, какая разница, в каком виде придти к более могущественному существу. А с Анной у тени когда-то было большое будущее, с Анной у тени появилось вообще хоть какое-то будущее…
Кир упал под больничную каталку. Хотелось курить, пить что-нибудь алкогольное и спать одновременно. Но он нашёл в себе силы забраться в угол, пока Аня и тень воссоединялись. И вот они уже стояли друг напротив друга, как два разных отражения: одно было человеческим, уставшим, больным; другое было чёрным, безэмоциональным, бесчеловечным. И теперь их связывало не только общее прошлое, но и тонкая прядь волос тени.
– Ты убьёшь меня за то, что я тебя потеряла? – спросила Аня.
– Нет, – детским голосом ответила тень. – Ты умрёшь, как умирает человек. Я пришла прощаться.
– Я была с тобой лучшей, – сказала Аня.
– Я с тобой оказалась живой, – сказала тень.
– Не убивай девочку, – попросила Аня. – Я очень хотела детей. Это такая радость, когда видишь продолжение себя…
– Как мы?
– Нет, это другое, – сказала Аня. – Дети нужны, чтобы понимать, что в жизни есть созданная тобой радость. Созданная целиком, с самого раннего желания до созерцания родной плоти и крови…
– Крови, – повторила тень. – Я не трону её, мне она не нужна. Что ты хочешь ещё?
– Увидеть небо вместе с тобой, – сказала Аня. – Мы так долго были вместе в подземелье, что мне нужно увидеть небо…
– Ты можешь увидеть его и без меня…
– Я умираю, ты знаешь. Мне осталось так мало…
– Я поддержу твою жизнь, пока ты ждёшь людей, которые тебе помогут.
– Они уже не помогут. Давай увидим небо. Сейчас оно похоже на тебя, такое же чёрное…
– Давай.
Они вышли из помещения. Вероника очнулась, но не издала ни звука. А Кир был заколдован зрелищем воссоединения двух насильно-родственных существ, что не мог отвести взгляда. Правда, совсем рядом показалась смерть, но Кир уже перестал её бояться.
Минуя пустое фойе, Аня и сопровождающая, но почти не прикасающаяся к ней, тень, вышли на территорию перед пансионатом, где тут же погасли все уличные фонари, чтобы не мешали смотреть на небо. Это постаралась тень.
Она сказала:
– Ты права, небо похоже на меня. Только на нём есть звёзды, а на мне их нет…
– Звёзды должны украшать душу, а не внешний облик, – сказала Аня.
– Почему ты раньше так со мной не разговаривала?
– Я тебя боялась, – подумав, сказала Аня.
– Ты меня любишь? – после паузы спросила тень, распластавшись бесформенной жижей перед ногами женщины.
– Нет…
– Почему? – в детском голосе тени появилось разочарование. Она собрала себя с асфальта и встала вровень с собеседницей.
Анна говорила быстро, сбиваясь:
– Я бы и не заговорила с тобой, если бы не Гжельский. Он убрал страх перед тобой, он заблокировал некоторые мысли, он сказал мне… сказал мне, что делать… и я не хочу умирать, не хочу умирать!
Аня заплакала. По её щекам потекли слёзы. А Кир проследовал за ними и стоял в фойе, подслушивая их разговор. И он тоже находился в смятённых чувствах. Как же ему было плохо, будто он пережил самое сильное похмелье, но абстинентный синдром ещё не прошёл, заставляя трястись тело и принимать всё слишком близко к своему взволнованному нахлынувшими неопознанными чувствами сердцу. Казалось, всем вокруг плохо…
– Ты не умрёшь, – сказала тень. – Кто такой Гжельский? Если хочешь, мы дождёмся его или тех, кто тебе поможет…
– Не помогут, ты знаешь, – сказала Аня, не переставая плакать. – Я пыталась сопротивляться, но больше не могу. Я сделала, что смогла и как смогла. Но я не хочу умирать…
– О чём ты твердишь? – удивилась тень.
Аня не ответила. Она всё плакала, но смогла сказать сквозь слёзы:
– Я против этого, но… обними меня напоследок.
Тень послушалась. Она осторожно окутала женщину своей чернотой, стараясь сделать это как можно деликатнее, зная, что ей больно.
Анна успела достать из-за крепкой резинки трусов гранату, которую дал ей Гжельский, заблокировав мысли об этом смертоносном предмете, но они всё равно просачивались сквозь сознание. Но тень не смогла сразу прочитать эти мысли.
Кир почти ничего не видел, но почувствовал, что пора сваливать. Видения стали слишком навязчивыми. Они были повсюду. В панике оглядываясь, он быстрым шагом пошёл на свет коридора первого этажа, а в этот самый момент Аня вновь сказала о том, что не хочет умирать. После чего выбросила чеку и разжала руки.
Взрыв был сильный, стеклянную часть фойе разнесло на мелкие осколки. Неизвестно откуда появились вооружённые люди Гжельского, зажглись прожекторы. Загрохотали автоматные очереди, расстреливая то, что осталось от тени.
А Кир побежал, как можно дальше. Ему тоже хотелось плакать, но сил на это не было. Он устал. Да и Маша смотрела на него так, будто ещё не всё было кончено. Нет, совсем не всё.
Кир остановил свой бег в комнате Стахова. Он помнил, что в ней были какие-то датчики, убирающие видения, которые стали слишком близкими, начали осязаться, начали издавать какие-то звуки. Он очень хотел от них спрятаться. Он был не готов к такой атаке на психику. Все просветления, что происходили в недавних стрессовых ситуациях, ушли на второй план, полностью оставляя всё внимание панике.
Он нашёл одеяло, под которым планировал провести ночь, и укрылся им с головой. Но это не помогло. Кто-то трогал его ноги, не убирающиеся под комок покрывала. Кир высунул голову наружу. Свет проникал в номер только через расставшийся с дверью проём.
В комнате он был не один. У окна стоял мужчина в трико и майке, который любовался ночью. Привлекательная блондинка сидела на кровати, закинув ногу на ногу. Маша стояла рядом, её лицо было печальным. Где-то рядом танцевала неумелый детский танец девочка в нарядном платье. А за ноги Кира трогал жёлто-синий, распухший утопленник. У входа в номер показалась смерть. Она выглядела растерянной, будто сама не ожидала от реальности таких выкрутасов.
И Кир успокоился. Что ж, если вы даже здесь не хотите оставлять меня. Значит, я не уйду. Куда мне без вас. Мои монстрики.
Такое умиротворение настигло парня, что он, подложив руку под голову, лежал, любуясь полигоном ночных мыслей – потолком. Утопленник, верной собакой, пристроился где-то у его ног. Рядом легла блондинка, положив свою голову ему на плечо. Маша робко села по-турецки рядом с ним. Девочка осталась танцевать в свете тусклых ламп коридора, поглядывая на Кира, чтобы удостовериться, смотрит ли он на неё. Смерть прислонилась к стене, войдя в помещение. Только пузатый мужчина вздохнул и вышел в коридор, будто почувствовав себя лишним в этой компании.
Мгновения спокойствия потеряли счёт и показались долгими. Тишину нарушил неизвестно откуда взявшийся мужчина с автоматом. Он сказал:
– Там эвакуация. Велено тебя проводить до машины.
– Я никуда не пойду. Мне и здесь хорошо.
– Я не могу из-за тебя всех задерживать! А ну-ка встал и пошёл! Тут скоро такое начнётся…
– Мне плевать, – сказал Кир. – Мне никуда не надо.
– Это окончательный ответ? – спросил будто не мужчина, которого Кир не видел раньше, а сам Гжельский.
– Да, я останусь.
– Ну и пошёл ты в…
Кир не расслышал, куда надо было идти, ведь никуда идти ему совсем не хотелось. А мужчина убежал, гремя своими ботинками и тяжестью автомата за спиной, сообщая по рации о решении сумасшедшего парня.
Кир понял, что если уделили внимание ему, то эвакуируют и Кристину, и Веронику, и Свету, и… а больше никого и не было. Антон. Нормальный парень, весь негатив к нему был зря. Хруст костей. Он такой, похожий на скрип снега и размельчение чипсов для какого-то диковинного салата, что когда-то пыталась приготовить Кристина по рецепту из интернета. Одиноко ей теперь будет. Зато Киру одиноко уже не станет. Он это понял. Никакие трудности не лишат его удовольствия от пребывания в этом обществе мёртвых людей, точнее, того, что от них осталось, и нелюдей. И пусть это болезнь, пусть это сбой в системе организма. Но он не одинок, как та Аня, которая пыталась быть нужной, но её использовали. А Кира никто не использует, его просто окружают те, кому он нужен. И только сейчас он понял, что они нужны и ему.
Руслану Стахову всё больше и больше не нравилось то, что он видел. Отряд Леры не понёс потерь, но остановить коллекционера голов они не смогли. Все бронированные двери были закрыты, но чудовище отчаянно пыталось их сломать. И, судя по быстро появляющимся вмятинам в стали преград, ему это легко удавалось. Его камера тоже была бронированной, но туда периодически пускали газ, который сдерживал его активность. Здесь этого газа не было. И преград перед ним оставалось всё меньше.
У сменщика Стахова произошёл сбой в аппаратуре, когда ещё одержимая Полуночницей Вероника вышла из своей палаты и принялась бродить по пансионату. Для неё не было закрытых дверей. Но теперь все, кто не относился к боевой силе армии Гжельского, были эвакуированы. Кроме Кира, который отказался, и было принято решение не терять на него времени. Все ждали Екатерину, но она пока не торопилась, а без неё усмирить коллекционера голов было сложно.
Тень выжила и после взрыва и после обстрела. И её местонахождение никак не удалось засечь, как бы Руслан со своим напарником не пытались это сделать.
– Не знаю, как я проворонил! – терзал себя лысоватый товарищ Стахова, «прозевавший» появление преемницы Полуночницы. – Но картинка замерла, и это было нормально для такого времени суток! Час ночи, вся нечисть спит!
– Всё нормально, – утешил Руслан.
– Меня Гжельский уволит!
– Сейчас это не самое главное… важно, чтобы нечисть не проникла на минус первый этаж. Иначе, и нам придётся валить. И это место можно будет только взорвать.
– А есть такие возможности?
– По инструкции не предусмотрено… как и не предусмотрено то, что коридоры минусовых этажей не оборудованы газом против этих…
– Всё упирается в бюджет, – усмехнулся напарник Стахова.
– Думаешь, у Гжельского мало денег? Он тоже ошибается…
– Он выглядит идеальным. Наверное, он сам ждёт этой участи, как некоторые преступники ждут, что их посадят, а злодеи, что их победят…
– Грубовато сравнивать Гжельского с этим, – заметил Стахов.
– А кто он? Промывает мозги только в путь…
– А ты не рад этому? У тебя работа с окладом крутого специалиста…
– Знаешь, – потёр лысину напарник Стахова, – Анна тоже ответила тени, что рада быть с ней и всё такое, даже когда та убрала с неё свои вонючие волосы. Сказала, но понимала, что это не так. Тут есть над чем подумать. Это информация к размышлению, я долго над этим сегодня думал. Нельзя манипулировать людьми, даже во благо…
– Не согласен, – Руслан был категоричен. – Если бы мне в юности разобрали хлам в голове и дали понять, что бухгалтером я буду полезнее следователя и… счастливее, то я бы… стал бухгалтером.
Напарник Стахова задумался и изрёк:
– А ты прав. Ты прав. Тут я чувствую себя лучше, чем когда работал в такси. Кто-то же должен быть крутым специалистом видеонаблюдения. Звучит смешно, но и такие профессии важны…
– Люди всякие нужны, – нервно сказал Стахов, его посетило чувство дискомфорта.
Он обернулся. Позади стоял его отец. Смотрел с укором на него. Этот взгляд что-то всколыхнул в нём.
– Мне надо покурить, – сказал Руслан.
– Только не здесь и не в мою смену. Вытяжка и так работает на полную и всё равно дышать нечем. Так что лучше выйди.
Стахов не стал спорить. Уходя, он подержал дверь для отца, и тот вышел следом. Курить в замкнутом пространстве без форточек не хотелось, и он поднялся на первый этаж. Там была суматоха. На пути ему попался Гжельский, Стахов завёл с ним разговор:
– Всё очень плохо? – спросил он.
– Не плохо, но нужно что-то делать, – ответил Олег Рубинович. – Тень пропала, коллекционер голов прорывается наверх. Посторонних эвакуировали. Почти всех. Но план есть.
– Поделишься?
– Тороплюсь, – сказал Гжельский. – Не отлучайся надолго с камер.
Профессор поспешил к лифту, ведущему на минусовые этажи, а Стахов направился к служебному выходу, ускорив свои действия. На это повлияло внушение Гжельского в виде короткого приказа «не отлучаться надолго», поэтому Руслан не направился к главному входу, чтобы полюбоваться разрушенным фойе.
Выбравшись в черноту ночи, он сладко закурил. Достав телефон, он набрал номер Кати.
– Привет, – сказал он после продолжительного ожидания. – Не приезжай сюда. Тут твориться такое, что если бы я ругался матом в присутствии дам, то я бы сказал…
– Мне звонил Гжельский, – быстро перебила его девушка. – Я почти рядом. Долго сомневалась, но он и без воздействия внушил мне, что я обязана приехать. Я должна. Ты в порядке?
– Вполне.
– Не рискуй.
– Ты тоже. Насколько ты близко?
– Въезжаем на территорию…
– Я бы встретил тебя, но мне пора за камеры… – Стахов затушил сигарету об асфальт.
– До встречи, – девушка оборвала связь.
Руслан вернулся в помещение пульта видеонаблюдения. Там был Гжельский.
– Ты долго, больше не отлучайся, – велел он Руслану.
– Тени также не видно, – сообщил напарник Стахова.
– Но она не выходила за пределы обозначенного поля наблюдения, – проинформировал Гжельский.
– Екатерина прибыла, – раздался голос в рациях.
– Отлично, – сказал Гжельский.
– Что вы будете делать? – затревожился Руслан под взглядом вновь появившегося отца.
– Попытаемся не разгромить всё, – улыбнулся Гжельский. – Загоним коллекционера голов в его камеру с помощью оберега Екатерины. Потом разыщем тень. Всем сидеть здесь, докладывать обо всём.
Последнее предложение было сказано с использованием Силы.
Профессор вышел, а остальные принялись пялиться в мониторы, и даже, казалось, отец Стахова стал делать то же самое.
Кир перестал наслаждаться умиротворением. Он погрыз остатки арбуза, разбросанные по полу, а потом всё-таки встал, немного небрежно смахнув блондинку с плеча, и принялся искать сигареты в бардаке стола Стахова. Но попадались только пустые пачки.
Тогда он выбрался из помещения. Его армия проследовала за ним.
Потом он оказался на первом этаже в разбитом взрывом фойе. В свете уцелевших светильников ещё можно было рассмотреть окружающую обстановку, которую вскоре украсила девушка. Её появление было неожиданным для Кира. Он даже посмотрел на стоящую рядом с ним блондинку в эффектном синем платье с коротким подолом, обнажающим длинные стройные ноги. У появившейся красотки ноги были покороче, фигура менее «фигуристая», но от девушки шла такая энергия, что Кир выбрал в объекты концентрации своего внимания именно её.
– Привет, – сказал он. – Чудесная ночь.
Девушка лишь настороженно посмотрела на него и двинулась в сторону правого крыла здания. Кир поспешил за ней.
– Екатерина, – вспомнил он имя незнакомки, облачённой в короткие джинсовые шорты, красную футболку и белые кроссовки. – Куда вы так спешите?
Но девушка ответила грубо:
– Тебе лучше уйти.
– Знаете, от меня есть толк!
– Я бы не торопилась с выводами…
Везде горело только тусклое аварийное освещение, которое только вселяло чувство тревоги, а не освещало путь. Когда они повернули за угол после путешествия по длинному коридору с большим количеством открытых дверей, то и того скудного освещения вовсе не было.
В конце короткого почти неосвещённого коридора, ведущего к лифту на минусовые ярусы, стояла тень. Обычная, человеческая. С виду.
Девушку эта тень не испугала, но Кира заставила поднапрячься. Когда они приблизились, то тенью оказался мужчина с автоматом. И он не выглядел приветливым. Кир узнал в нём того, кто пытался прогнать его из этого чудного места. Но в нём было что-то не так.
– Где Гжельский? – спросила у него девушка.
Мужчина ничего не ответил. Он молча изучал путников. В темноте было не видно его глаз, но Киру было понятно, что с ними творится неладное. Девушка тоже начала ощущать тревожность, но не отступила. Магнитным ключом она вызвала лифт. И в тот момент, когда кабинка начала подниматься вверх, мужчина задрожал. Тень за его спиной пошатнулась и острой чёрной стрелой прыгнула в сторону Кати. Кир был готов к чему-то такому. Он прыгнул ей наперерез. Но тень больше не хотела вселяться в него, даже один его вид вызывал у неё чувство отторжения. И она не стала даже дотрагиваться до парня своими щупальцами, но продолжила тянуться в сторону Екатерины. Кир попытался пресечь это действие, поймав руками несколько прядей чёрных волос.
Подъехал лифт, и они, подталкиваемые силой израненной после взрыва и обстрела тени, ввалились в него. Следом не отступил и всё ещё ведомый своим манипулятором охранник.
Оказавшись вчетвером в тесном пространстве, завязалась борьба. Тещё не окрепшая после ранений тень пыталась охватить всех своими чёрными волосами, но ей не хватило сил и концентрации. Охранник, почувствовав послабление власти чёрного зла, открыл стрельбу, оборвав несколько прядей, добравшихся до шеи Екатерины. Остальные она сорвала с себя сама. Чтобы прекратить огонь, больно касающегося её черноты, тень вернулась на шею вооружённого мужчины.
Двери лифта открылись. На минус первом ярусе гостей встречал вооружённый отряд под командованием Леры. Но она так и не дала приказ открыть огонь. Кир успел вытащить Катю из тесной кабинки, и они упали на кафель коридора, ведущего к операторской и другим помещениям.
Створки лифта начали закрываться, тень попыталась их открыть своими щупальцами, но вооружённые люди открыли стрельбу и несколько её локонов остались на этаже, а лифт уехал ниже.
– Чёрт, почему вы не стреляли раньше? – воскликнул откуда-то взявшийся Гжельский, который отвлёкся от мониторов, когда произошла эта коротковременная заварушка.
– Мы бы попали в… – начала оправдываться Лера, сложив свой компактный автомат.
Гжельский ничего не сказал, лишь в несвойственной себе манере почесал затылок, увидев Катю.
– Внимание, – раздался голос Стахова из раций, – тень направилась на минус второй ярус. Она уже там.
Гжельский тяжело выдохнул и вернулся в операторскую, чтобы самостоятельно проследить за действиями аномального субъекта. В тесном помещении образовалось некоторое подобие давки. Многие хотели увидеть то, что не внушало позитива: тень, бушуя в тесной кабине лифта, растерзала несчастного сотрудника службы безопасности, разорвав пространство тесной кабинки. Сломав средство передвижения между этажами, она выбралась на минус второй ярус, отряхивая с себя пыль, кровь и кусочки плоти.
Перед ней предстала бронированная дверь, через щели которой она с трудом смогла просочиться, испытывая ломку из-за отсутствия донора. Но отбросив части себя, не пролезающие сквозь узкие щели, у противоположного выхода с этажа она встретила коллекционера голов, который уже практически сломал выход на лестницу.
Она завладела его сознанием.
Став сильнее, они выломали несчастную железяку, и направились по лестнице выше, к минус первому ярусу.
Гжельский отдавал приказы:
– Все, у кого есть оружие, идут встречать гостей. Примените все средства, чтобы их остановить.
Операторская заметно опустела. В ней остался Стахов со своим напарником, Екатерина, сам Гжельский, Кир и его видения.
А Гжельский начал вещать уже в рацию:
– Мы не должны их выпустить наружу.
– Приказ принят, – отрапортовала Лера по радиосвязи.
Коллекционер голов, на шее которого уже болталась тень, вместо ожерелья с головами двух погибших в первой стычке мужчин, и придавала чудовищу сил. Он ломал массивные двери, как жестяные пивные банки.
– Катя, теперь твой выход, – сказал Гжельский.
Девушка не успела выдохнуть, чтобы собрать силы и покинуть тесное помещение, как под взором своего строгого отца ей преградил путь Руслан Стахов.
– Катя, отдай мне свой оберег. Выбирайтесь, я сам остановлю его…
– Отступи! – приказал Гжельский с использованием Силы. – Ты не знаешь, как действовать!
– Ну уж нет! – прорычал Руслан и вцепился руками в идеально гладкую белую рубашку, сделавшего к нему несколько шагов Олега Рубиновича, не ощущая воздействия его Силы. – Ты не отправишь туда девчонку!
– Убрал руки! – безрезультатно приказал Гжельский.
Пальцы Руслана стали слабеть, но какие-то внутренние эмоции заставляли сжимать их с новым остервенением под взглядом отца Стахова. Мужчины перегородили выход из операторской, но никто не вмешался в их противостояние.
В это время вся армия Гжельского открыла огонь по проникшему на минус первый ярус существу, за спиной которого пряталась тень, не снимая своих прядей волос с его массивной шеи.
А Гжельский уже было открыл рот, чтобы приказать остальным отцепить от него Стахова, сознание которого не выдержало нагрузок после манипуляций с ним. Но не стал этого делать. Его остановили его же мысли, накрывшие его волной собственных переживаний, спрятать которые он не смог. Он сменил свой твёрдый вальяжный тон на быструю речь, слова которой свинцовыми пулями попадали в мозги всех присутствующих:
– Знаете, я понимаю, что моя цель… не достижима. Найти свой мир среди огромного количества других миров всё равно, что найти иголку в стоге сена размером с вселенную. Я хорошо выполнял свою работу до того, как вся моя деятельность не стала конвейером. Я износился, несмотря на наличие сил. С каждой проблемой надо работать долго, упорно просчитывать все варианты. А я гнал, скорость моей деятельности оставляла пробелы, которые заполнила неаккуратность моих действий, и они вылились в это. Правильно у вас говорят про двух зайцев. Только у меня их слишком много. И хоть они бегут в одну сторону, я не могу их контролировать так, как хотел бы. Поймаешь одного, и он-то с твоей установкой убежит, но эту установку ещё надо корректировать и корректировать. А заяц уже далеко. И я сомневаюсь, переживаю свои чувства. И я совершаю ошибки. Совершенно точно. Я устал…
