Александр Колокольников
«Древоходец». Деревенский колдун.
Решетников на вопрос отвечать не стал, допил чай, поставил пустой бокал на пол перед кушеткой, затем сказал:
– Странный у нас получился разговор. Странная ваша реакция: слишком спокойная. Мой неожиданный обморок…
– А как вы планировали разговор со мной? – поинтересовался Константин Сергеевич.
– Да ничего я не планировал. Последние два месяца живу как в тумане!
– Всё, надо закругляться, – подумал Константин Сергеевич, – больше ничего не узнаю, да и так, через пять дней будет всё известно.
– Давайте таким образом договоримся, – обратился он к Решетникову, – вы приезжаете ко мне через десять дней, во вторник…
– С Алисой! – перебил Решетников.
– Нет без Алисы. Подъедите ко мне домой. Не раньше шести и не позже семи часов вечера.
Запомните время – это важно.
– Адрес скажите?
– Какой адрес? Здесь вам не Москва. У любого спроси: дом колдуна – покажут.
– И какой смысл в этой поездке? Зачем мне приезжать без Алисы?
–Только через десять дней у меня появиться полная ясность. Будем с тобою беседовать. А вот по результатам беседы, я и определюсь насчёт Алисы.
Стало заметно, что Решетников опять сильно разволновался. Если до этого его руки, видимо, под действием атропина, практически совсем перестали дрожать, то сейчас опять заходили ходуном.
– Вы хотя бы скажите: нам есть на что надеяться? У Алисы есть шанс?
– Я вам повторяю: полная ясность будет через десять дней, тогда и поговорим, – сказал Константин Сергеевич, поднимаясь из кресла.
Решетников тоже встал, но прежде, чем выйти из кабинета спросил:
– Вы не подойдёте к Алисе попрощаться и может что-то объясните?
– Не вижу сейчас в этом необходимости. Всё потом.
Наконец-то Решетников вышел из кабинета. Его «До свидание» – Константин Сергеевич проигнорировал. Немного подождав, пока Алису вывезут из массажного кабинета, и всё утихнет, он связался со своим начальником службы безопасности, курирующим Россию – Виктором Серёгиным.
Тот ему доложил, что информация, которую он получил по Решетникову от Тигрыча – не совсем верна. Впрямую на питерского олигарха Решетников не работает. Он работает на сына этого олигарха от первого брака. Сын, хотя и пользуется вовсю отцовской защитой и покровительством, всё же является игроком достаточно самостоятельным.
Когда-то Решетников был заместителем директора на машиностроительном заводе, связанным с производством оборудования для «нефтянки». После приватизации ему удалось «умыкнуть» около десяти процентов акций своего предприятия.
Питерский олигарх решил завод прибрать к рукам и оформить на своего сына.
Директора завода, как полагается, для начала упекли в тюрьму: тот имел двадцать пять процентов акций, а затем, по дешёвке, выкупили пай и отпустили на свободу.
С Решетниковым как-то договорились без каталажки. Более того – сынок забрал его в свою команду.
Сейчас он входит в совет многих предприятий, подобранных уже самим сынком, или подаренных тому папочкой. Решетников у сына в фаворе. По сути же являлся «толкачём», отвечал за прибыльную работу предприятий.
Он и до входа в команду человек был не бедный, а сейчас ещё больше «огрузился». Приобрёл виллу в Испании, купил яхту.
Два года назад, при переходе к Канарским островам, эта яхта, по до конца невыясненным причинам, потерпела крушение. Обломки нашли по маячкам. Спасшихся – никого. Погибшими считают – жену и сына Решетникова. Также капитана яхты – он был нанятый, и ещё одну пару: мужа и жену – тоже русских.
После того, как коротко объяснил кто такой Решетников, безопасник сообщил самое важное: фотографии с внуками, были сделаны восемь – девять месяцев назад, но никак не раньше. Восемь месяцев назад, перед домом были посажены декоративные кусты, а на фотографиях их нет.
– И что же мне так весело живётся на Руси! – задумчиво произнёс Константин Сергеевич, а затем спросил: – Виктор, ты, конечно, понимаешь, что получается?
– Конечно, понимаю, – ответил тот. – Восемь месяцев назад, его дочь – Алиса была здорова. И вы, и ваши внуки Решетникову были совершенно без надобности, совсем не интересны.
Кто-то уже тогда вёл за вами слежку, выискивал уязвимые места.
– Сделать это, фактически, было нетрудно, – сказал Константин Сергеевич. – Ко мне сюда приезжала дочь. Конечно, мы это не афишировали, но особо и не прятались. Посещали вместе могилу матери. И постоянно дома она же не сидела. Отследить то её было можно. Но вот во сколько это вылилось материально? И здесь и в Австралии?
– То, что Австралия – сложностей особо не прибавляет, – заметил Виктор. – Если стали известны
фамилия и адрес, то и отправлять туда агента совсем не обязательно. Через интернет найми детектива. Скажи для прикрытия, что ты бабушка: у тебя сложные отношения с невесткой, хочешь получить фотографии любимых внуков.
Другое дело организовать постоянное наблюдение здесь за вами. И не простое наблюдение. Посетителей у вас достаточно много, и вычленить из них вашу дочь: для этого надо находиться совсем рядом. Конечно, тоже не особо затратно, но всё же это признак чётко указывающий, что за всем этим стоит серьёзная организация, и быстрее всего – государственная.
– Я ещё не всё сказал, – продолжил Константин Сергеевич. – У Решетникова есть информация по излечению Сапрыкиной и Беловой. И он знает, что у них у обеих была последняя стадия рака. А ведь ты меня лично уверял, что все материалы уничтожены.
– Вообще -то, когда мне сообщили из Австралии, что фотографиям больше восьми месяцев, я сразу почуял запах официальных служб, а после вашей информации про Сапрыкину и Белову – сомнений, практически, не осталось.
– Я тебе запись нашего разговора перекинул – посмотри, проанализируй, – сказал Константин Сергеевич. —Там он говорит, что очень информированные люди, решили помочь его горю, посоветовали меня и снабдили фотографиями. Он сейчас абсолютно в неадекватном состоянии, а его как торпеду: сначала заряжают и затем и направляют на меня. Что это значит? Какой смысл?
– Думаю, им интересна наша реакция. Бросили камень в лужу, и ждут, что волна выкинет со дна, – предположил Виктор. – И ещё, почти уверен: это ребята из экономического отдела ФСБ.
Сам Решетников в операциях по покупке, или отъёму предприятий не участвует: это не его профиль, но он формирует производственную цепочку – показывает какие предприятия им нужны. А если объекты значительные, то такие сделки всегда курируются из экономического отдела. Наверное, оттуда он и обзавёлся контактами.
– А мы то зачем экономическому отделу? Даже не мы, а конкретно я? – спросил Константин Сергеевич.
– Ну что вы прибедняетесь – в первой что ли? Наложить лапу на колдуна, который, как они предполагают, может лечить рак в последней стадии – мы уже сколько раз это проходили. Разные отделы, новые сотрудники…
Сейчас они ещё осторожничают: прежде-то бросались «с шашкой наголо». Их тогда грубо схватили за ошейник и оттянули, но слюни, получается, всё текут. Дадим ещё раз по загривкам – успокоим. Тем более, через пять дней у нас появятся имена.
Кстати, а сколько кубиков вы ему ввели?
– Не знаю, сейчас посмотрю.
Константин Сергеевич открыл ящик стола и достал использованную ампулу.
– Оказывается, я закатил ему пять кубиков!
– Щедро, щедро! – прокомментировал Виктор. – Это получается, он не через пять, а уже через четыре дня выдаст нам всю инфу.
– Я с ним встречу через десять дней назначил: выходит, мог бы и раньше. На дозу не догадался посмотреть: думал с пятью кубиками ампул не осталось, – посетовал Константин Сергеевич.
– А если за четыре дня произойдёт что ни будь чрезвычайное с дочкой, – поинтересовался Виктор. – Как считаете: он сможет представлять для вас реальную угрозу?
– У него сильное психическое расстройство: не может спать, трясутся руки. По факту он сейчас сумасшедший. Но препарат быстро наведёт порядок в его голове, приглушит «шторм». И ещё, если ты намекаешь на скорую смерть дочери: за четыре дня – маловероятно. Три – пять месяцев у неё есть, – ответил Константин Сергеевич.
– По любому, мы за ним установим наблюдение. Да и ретрансляторы надо к нему поближе подвести.
Как думаете – стоит увеличить группу прикрытия в Каменске? – предложил Виктор.
– Да зачем? Конечно, через десять дней он появиться здесь с усиленной охранной, и, возможно, под приглядом спецслужб, если вы ещё этих «доброхотов» не отсечёте, но ведь к этому времени Решетников уже полностью дозреет.
Следующая беседа с безопасником Виктором состоялась за два дня до приезда Решетникова в Каменск.
Виктор объяснил, что вопрос оказался сложней, чем представлялся изначально. Действительно, в деле фигурируют кадры, которые когда-то уже проявляли интерес к колдуну, но есть и новые интересанты. Сейчас идёт схватка «бульдогов под ковром», чтобы отвадить очередных претендентов на контроль за колдуном, но пока не всё получается.
– Но наш бульдог сильней, наше дело правое и мы победим, – выразил уверенность в победе Виктор.
– Как это раньше было – социалистический реализм, —заметил Константин Сергеевич. – А теперь у нас пришёл постсоциалистический реализм, но также продолжается борьба: «хорошего с лучшим». Но только кто из них хороший? Те, которые полубезумному от горя отцу подсунули фотографии моих внуков для шантажа? Или они лучшие?
– Нет, лучшие – кто с нами. Правда у нас там тоже сидят ещё те «сукины сыны», но это, как говориться: «наши сукины сыны», по крайней мере – полностью подконтрольные нам, – заметил Виктор.
– Выяснили, откуда прошла утечка про девочек, про Сапрыкину и Белову, – поинтересовался Константин Сергеевич.
– Это у вас в памяти они всё ещё девочки. Им уже за сорок. А Белова – бабёха девятипудовая, —ответил Виктор. – А утечка появилась при оцифровке архивов. Бумаги мы уничтожили, на носителях всё подтёрли, но, оказывается, кто-то сделал копию.
– И что, конкретно, на копиях сохранилось – знаете?
– Отчёт профессора Рыбкина, который их наблюдал. Результаты медицинских обследований с диагнозами. Объяснительная, также Рыбкина – при каких обстоятельствах он узнал, что девочек излечили. Дальше несколько документов из расследования с описанием, как вышли на вас. Объяснительные от родителей.
– Ну и что в этом страшного? Я и Решетникову прямо заявил: да, раньше мог – сейчас способности потерял. И потом, я так понимаю: копия была сделана давно. Что сейчас-то зашевелились?
– Наросла до критической массы ваша известность. Здесь же ещё примешались сплетни и слухи. Ну и самое главное: вы последнее время почти безвылазно сидите на одном месте. Вас стало легче узнать, легче найти. Так сказать: стало легче идентифицировать.
– Ну что теперь с этим делать? – спросил Константин Сергеевич. – Это раньше мог болтаться вдали от источника, чуть ли не по три недели, а то и месяц. А сейчас, сила вытекает из меня как лапша из дырявого дуршлага. На всё плюнуть и бросить? Просто доживать и ждать? На это я пойду только в крайнем случае, а пока ещё могу кому-то помочь – то буду работать.
– Никто от вас не требует, да и не может потребовать, чтобы вы всё бросили. Просто боимся излишнего, чрезмерного внимания к вам: постоянная прослушка, слежка – боимся выйдут на нашу структуру.
Да, кстати, мы выяснили откуда за вашим домом ведётся видеонаблюдение.
– Уверен, из дома Панюшкиных! – сказал Константин Сергеевич. – Я угадал? Недаром Дмитрий их называет: мерзкими животными.
Вообще то угадать было не трудно.
Слева, через забор от участка Константина Сергеевича, был дом, который якобы снимал Дмитрий. На самом деле этот участок, со всеми строениями, был уже давно выкуплен их структурой. Справа же участок принадлежал Петровичу. Петрович, якобы, подрабатывал у колдуна садовником. Но и он входил в структуру, вёл определённую исследовательскую работу, а также отвечал за охрану и наблюдение. Напротив, через дорогу, жила семейная пара, и в их обязанности тоже входила охрана колдуна и наблюдение за его участком.
Поэтому под подозрением оставались только два дома: справа через улицу по диагонали– дом Панюшкиных, и слева также по диагонали – дом Корабельниковых
– С Панюшкиными – угадали, – ответил Виктор, – это было не трудно, но это ещё не всё. На сарае у Корабельниковых тоже установлена камера, направленная на ворота вашего дома. Правда, если у Панюшкиных стоит система с регистратором, а значит, о наблюдении за вами они точно знают, и, время от времени, лично отдают, или как-то пересылают записи, то у Корабельниковых с камеры идёт прямая трансляция.
– Я и подумал: Муж Корабельников ели ходит. Жене, тоже где-то за восемьдесят: явно не шпионка «с крепким телом». Понятно, стариков используют «в тёмную».
Настораживает другое: почему наших не тронули? Неужели вычислили?
– Мы уже спрашивали, – ответил Виктор. – К ребятам напротив приходили какие-то мутные
субъекты проверять пожарную безопасность в доме. Трясли каким-то предписанием, требовали позволить осмотреть чердак. По двору их поводили в дом не пустили. А Петрович вообще им не открыл калитку – грубо послал.
И вот ещё что, – продолжил Виктор. – Пришлём мы вам Ивана Бессмертного на усиление. Вы должны его помнить, вы его лечили и в структуру ввели. Он теперь у нас специалист по установке и обнаружению всяких шпионских штучек. Пока нигде не засвечен. Когда Решетников приедет, Ваня и его обследует, а затем понаблюдает несколько дней за вашим домом, чтоб ничего не подбросили. Поживёт у Дмитрия под видом вашего старого пациента, которому потребовалось повторно подлечиться.
– Хорошо, всё понял, – сказал Константин Сергеевич. – От меня сейчас что-то особенное требуется?
– Быть крайне аккуратным. Приходя домой обязательно дайте себя собачкам обнюхать, особенно вещи, которые где-то снимали, или оставляли.
Ну и, конечно, самое худшее, что вы смогли бы сделать в этой ситуации, это вылечить дочку Решетникова. Одно дело: мы защищаем свои коммерческие интересы, и никого не подпускаем к курочке, несущей пусть и золотые яйца, но яйца очень мелкие и несёт редко. В том, что яйца мелкие, они сами убедились, когда, по просьбе «товарищей», мы направляли к вам их людей. Они после и пришли к выводу: кое-что вы можете, но всё не столь впечатляюще, и нет серьёзных причин затевать серьёзную свару с нами, чтобы отжать. Но вот совсем другое – излечение пациентов подобных Алисе. Это такой козырь в руках…
– Виктор! Ты о чём? Какое излечение Алисы? Мне ещё и тебя убеждать, что при всё моём желании, я на это не способен? – возмутился Константин Сергеевич.
– Я про другое. Я вот представил: а вдруг Алиса выздоровеет? Такие же случаи бывали, когда человек с последней степенью неожиданно выздоравливал? Тогда нам конец – однозначно!
–Лично я со случаями излечения такого вида и на такой стадии, как у Алисы – не встречался. Правда, слышал о подобном от людей, заслуживающих доверия. Но и тогда речь шла о немолодых пациентах. Молодые – сгорают быстро. Так что не забивай глупостями свою голову, – ответил Константин Сергеевич.
–И последнее, – вспомнил Виктор, – ребята проанализировали всю жизнь Решетникова.
Да, как вы и говорили: у него сильнейшее психическое расстройство. Последние два месяца, это, фактически, не совсем вменяемый человек. Только на четвёртый день, препарат более-менее успокоил его. Так вот, окончательно решать, конечно, вам, но есть рекомендация: принять Решетникова в структуру ни как агента, а как системщика.
– Чего? Человека, который меня шантажировал внуками? – удивился Константин Сергеевич. —Нет, я, конечно, понимаю, что его использовали. Также, сразу понял, что он основательно не в себе, но должны же были оставаться какие-то нравственные ограничители!
– Сложно разобрать, какие там у него были мысли, но ограничители точно слетели. Вы сами говорили: у него «шторм в голове», – напомнил Виктор. —Но сейчас точно известно: ни до встречи с вами, ни после – он ни на секунду не задумывался о какой-то мести вам, или кому-то ещё. Ни о чём подобном не думал. Правда и раскаяния, что приплёл внуков – тоже не испытывал. В его голове было только одно: я должен сделать всё, чтобы спасти своего ребёнка.
А так, по жизни – Решетников нормальный мужик. По крайней мере, был таким. Умный, разбирается в литейном деле и металлообработке. Хороший организатор, очень ответственный.
Только вот после гибели жены с сыном страх за дочь вырос до полной паранойи. Я вам говорил, что два года назад у него погибли жена и сын? – Да, я помню: яхта затонула и тел не нашли, —ответил Константин Сергеевич. – Так вот, – продолжил Виктор, —сначала, узнав диагноз дочери, он ещё держался, надеялся, но после неудачного лечения Алисы в Европе, пришёл вот в такое полусумасшедшее состояние.
Человек он достаточно порядочный. Правда, с оглядкой на тот круг, на ту среду, где ему приходилось вращаться последнее время. Точнее будет сказать: он старался быть порядочным, по возможности.
Мнение аналитиков – он подходит системе. Моё личное – подходит. Но окончательное решение за вами – так постановил Совет.
– Что ж, решили, значит решили – вам виднее. Только получается, мы теперь и Алису обязаны ввести в систему, – заметил Константин Сергеевич.
– Совет полагает, в случае ввода Решетникова в систему, вы же и должны из своего, личного фонда предоставить инъекцию для Алисы. Всю эту историю с Решетниковым – вы закрутили. Вы его инициировали, и поэтому будет правильно, если на Алису пойдёт доза из ваших запасов, – прокомментировал Виктор.
– Совет думает: я зря на Решетникова потратил ампулу? Я и до этого считал, а сейчас, после твоей информации, тем более убеждён – это было необходимо.
– Совет не обсуждал: правильно, или неправильно вы поступили. Они исходили из того, что вы понимали, если Решетникова признают достойным для зачисления в систему – желательно будет ввести в систему и его дочь.
– Я тогда меньше всего думал, что достойным может быть человек, способный на шантаж внуками.
– Как бы там ни было, они рассудили, что такая возможность существовала, и, формально, вы должны нести ответственность сразу за две дозы, – заметил Виктор.
– Все так и норовят, при любой возможности, изловчиться и залезть в мой личный фонд!
Что, в Совете боятся: израсходую весь свой запас на молодых любовниц?
– На любовниц – нет, не бояться! – заметил Виктор. – А вот на «лысых детишек», это, да – опасаются.
– На больных раком, или как ты сказал: на «лысых детишек», я потратил не так уж и много доз, по своей инициативе. А вот и бывшие, да и некоторые действующие члены Совета, даже сюда приезжали и умоляли, по разным причинам, инициировать какого – ни будь больного ребёнка.
А теперь они вроде как принципиальные, и радеют за общее дело, а я мягкий придурковатый дедушка, которого надо постоянно контролировать и проверять – застегнул ли ширинку? Они совсем забыли, кто изначально всё это выстроил? Сейчас смотрю уже сквозь пальцы, но неужели они думают, что не замечаю, как любого моего кандидата в систему специально срезают на обсуждении, уверенные, что за своего я растрясу заначку?
–Давайте не будем обсуждать ваши обиды на Совет, – заметил Виктор, – Вы сами отказались от руководства, передав «всю власть Советам». Помните, как вы заявили: «Хочу быть как британская королева – чтобы меня все любили, уважали, и я, при этом, ни за что не отвечал»?
– И вы считаете такое отношение к моим кандидатам на Совете – проявление уважения?
– Сейчас речь идёт не о вашем кандидате. Ваш поступок привёл к необходимости инициировать девочку. Точнее, необходимости прямой нет. Но есть, как говориться в комментариях к уложению: «морально – этический аспект». Сами знаете: его рекомендуется учитывать, но он не обязателен. И теперь, по решению Совета: или вам придётся использовать свой запас, или Алиса ничего не получит.
– Значит Совет обсуждал эту тему, и принял решение, что я должен воспользоваться своим запасом? – поинтересовался Константин Сергеевич.
– Да не было никакого обсуждения: так, придумали отписку- отговорку, – заявил Виктор. – Какое может быть обсуждение, если вы уже осматривали и разговаривали с этой девочкой? Вот когда человек лично вам неизвестен, тогда, да: уговорить вас на ампулу бывает сложно, можете и послать, или сваливаете всё на Совет. А для Алисы, отобрать у вас ампулу, как конфетку у ребёнка. Куда вы денетесь? Или злой колдун пожалеет дозу для смертельно больного ребёнка, которого осматривал и знает лично? Написали резолюцию для проформы: вроде как вы несёте персональную ответственность за создавшуюся ситуацию. Какое обсуждение?
– Их поведение, их решения – тот же самый шантаж! – сказал Константин Сергеевич. – Даже хуже того – это манипулирование!
– Кстати, насчёт решений Совета, – вспомнил Виктор. – Меня обязали, так сказать, довести до вашего сведения, – Виктор сделал паузу, видимо ища текст, и продолжил: «Вы не выполнили постановление Совета: «О маркировки ампул-Х в различные цвета в зависимости от объёма». Две полоски красного цвета – для ампул-Х с объёмом в пять миллилитров, и две полоски зелёного цвета – для ампул-Х с объёмом в четыре миллилитра. К данному выводу члены Совета пришли при рассмотрении дела И -148/ 0622 – «О вынужденной инициации господина Решетникова».
За невыполнение постановление Совета: «О маркировки ампул-Х в различные цвета в зависимости от объёма» вам выноситься выговор с занесением в личное дело. Также доводим до вашего сведения, что в трёхдневной срок необходимо представить в исполнительный комитет Совета отчёт по количеству имеющихся у вас ампул-Х и их объёму. Аналогичное сообщение Вам было отправлено, под грифом «для исполнения». Так как вы не подтвердили согласно протоколу получения данного файла, обязанность довести до вас решение Совета возложена на регионального представителя» – Ну в общем, на меня возложена, – закончил Виктор.
– Что это сейчас было? – со зловещими интонациями в голосе поинтересовался Константин Сергеевич. – Это какая там крыса из Совета посмела потребовать от меня отчёт?
– Это не крыса, это другое название.
– Мне без разницы, какое название, но у любой глупости и у любого хамства есть имя и фамилия. Будь добр, Виктор – озвучь имя и фамилию.
– С этим трудно, это – программа, – ответил Виктор. – Усовершенствованная разработка «Делопроизводитель». Её недавно внедрили. Она в автоматическом режиме, по итогам работы Совета и заседаний комиссий, формулирует резолюции, оформляет решения, фиксирует замечания и рассылает ответственным и исполнителям.
– И давно эта программа существует?
– У нас недавно. А как давно её разработали – не знаю. Её уже раньше где-то применяли. Вот решили у нас попробовать.
– Прямо апогей формализма! Кто же этот кошмар придумал? Вот, чую, чую запах лютеран! Православные и католики на такое не способны: не так бездуховны.
Вот скажи мне: доктор Франкенштейн – был лютеранин?
– Ну, Константин Сергеевич- чего не знаю, того не знаю.
– Лютеранин! Лютеранин! И эта программа очень похожа на изделие Франкенштейна!
И ещё спрошу у тебя, Виктор: как ты додумался выполнять приказы этой паскудной программы и озвучивать мне её указания?
– Я ещё не весь текст привёл: сильно сократил, чтобы не утомлять. А зачитал, чтобы вы ознакомились с этим нововведением Совета, и дали оценку.
Правда, знаю, у программы есть ограничения и ещё не на всех заседаниях ею пользуются. Установлены фильтры на некоторые темы и упоминание некоторых лиц. Я был уверен: вы уж точно входите в число этих лиц. Вы же у нас на правах Британской королевы, а королева, как говориться, вне подозрений, и о вас можно только хорошо, или ничего. Поэтому и сам опешил, прочитав требования.
– Ну вот, наконец-то, добрались и до фамилий. Я же говорил: у каждой глупости есть фамилия. Первый в ответе, кто настраивал фильтра и дальше по цепочке: кто его контролировал и так далее.
Хорошо, с Советом и их нововведениям разберусь. И, да, ждём приезда Бессмертного. Попроси его: мне Жанна приготовила несколько головок коллекционного сыра, если будет возможность, пусть захватит, – сказав напоследок, Константин Сергеевич заканчил беседу.
Во время доклада безопасника, колдун располагался в шезлонге в саду около своего дома. Закончив разговор, он ещё некоторое время оставался сидеть, обдумывая услышанное.
–Жлобы, скопидомы: на Алису ампулу зажали – на меня свалили, – с лёгким возмущением вспомнил Константин Сергеевич. Сейчас подобные мысли возникали у него чисто на автомате, в запале спора. Он постоянно бился и отстаивая каждую дозу, которую у него пытались отобрать. Откровенно говоря, сейчас эта тема для него была не особо важна, но каждый раз, правда, уже больше по привычке, он бросался отстаивать свой запас под лозунгом: «Все хотят меня обмануть, все хотят меня обобрать». И, по большому счёту, это было правдой. Многие имели свои интересы и желая протащить свои кандидатуры, топили ставленников колдуна. – Да, пёс с ней с дозой, —продолжал размышлять Константин Сергеевич, – главное у Алисы появиться шанс на возрождение. Алиса очень милая девочка и хорошо, что хотя бы в этом ей повезло. Сейчас мы, считай, совсем не инициируем безнадёжных детишек: говорят нецелесообразно и, по большому счёту, они правы. Одно радует: я могу себе позволить плевать на их целесообразность и делать выбор на своих эмоциях.
Константин Сергеевич поднялся из шезлонга, подошёл к ступенькам на террасу и вызвал Дмитрия.
– Ты знаешь, что за нами ведётся видеонаблюдение? – спросил он у помощника.
– Даже знаю откуда ведётся, – ответил Дмитрий, – у меня есть скриншоты с картинкой: какая часть дома попадает под камеры. Только что Виктор прислал.
От Панюшкиных под наблюдение попала только входная калитка, да верх окон на террасе.
А у Корабельниковых камеру ставил или криворукий, или очень спешил. Опять входная калитка, а дальше крыша бассейна и небольшой кусочек участка в районе груши.
Получается, могут только фиксировать, кто проходит через уличную калитку. С другой стороны участка выход пока без пригляда.
– К нам направляют специалиста, помочь отслеживать все «жучки» на прослушку, – объявил Константин Сергеевич. – Поживёт у тебя под видом моего пациента. Зовут Иван, фамилия – Бессмертный.
– Ванька Кощей! Я его хорошо знаю! Мы вместе на курсах учились, —обрадовался Дмитрий. – Только чего вдруг присылают?
– Решетников через два дня должен подъехать. Возможно, будет заряжен по полной. И после микрофоны могут раскидать.
– Конечно и мы с Петровичем и с собачками постараемся, но помощь не помешает, – заметил Дмитрий.
