Александр Колокольников
«Древоходец». Деревенский колдун.
Закончив с воспоминаниями, колдун выбрался из бассейна, вытер себя полотенцем и подошёл к Анечке.
– Я тебя оставлю минут на пятнадцать – двадцать, – поставил он её в известность, затем нагнулся, забирая пустую бутылку и разогнувшись спросил: – Вина ещё принести?
– Нет, нет – больше не буду, не хочу, – отрицательно махнула головой Анечка.
Колдун, как был, в плавках и шлёпанцах и с пустой бутылкой в руке прошёл в дом и дальше к своей спальне. Там надел жилетку для «подзарядки» и сверху накинул белый махровый халат. Автоматом отметил время и выставил таймер.
– Пятнадцати минут – подзарядиться хватит, – решил он.
Дальше неспеша направился на кухню, где обычно курил, перед включённой вытяжкой.
Он сделал три-четыре затяжки и неожиданно вспомнил:
– Дмитрий же мне говорил, что управляющий блок у светомузыки накрылся, и теперь музыку надо запускать через комп.
Подключаться к домашней сети через симбионтов не стал, а поднялся на второй этаж в рабочую комнату Дмитрия и, запустив компьютер, быстро нашёл на мониторе папку со светомузыкой.
Пролистав список мелодий, остановился на двух мелодиях, как он считал, наиболее соответствующих моменту: «Падает снег» Адамо и вальсе Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Громкость выставил среднюю.
– Пусть Петрович слышит и завидует, – внутренне ухмыльнувшись, подумал он.
Запустив сначала «Падает снег», подошёл к окну, из которого была видна крыша бассейна.
Стекло на крыше было матовым, не полностью прозрачным, но и через него сразу стало видно, как в такт мелодии, внутри бассейна, изображая падающие снежинки, заскользили синие и белые огоньки.
Он стоял у окна, смотря на эти огоньки, и размышлял:
– Врала она или нет, говоря, что привела к «Душечке», не думая использовать меня для его убийства? Может и не врала – сам всё надумал, сам себя накрутил. Ладно, надеюсь, больше играть в такие игры со мной не будет.
Сработал таймер.
– Всё, заряд достаточный, – отметил он, – пора приступать к делу, пора лишать девицу фригидности.
Пока он спускался в спальню, и снимал жилет, мелодия сменилась и сейчас из бассейна уже звучал вальс Евгения Доги.
Снова накинув халат, он прошёл к бассейну.
Анечка находилась по пояс в воде. Закинув голову вверх, кружилась вместе с огнями светомузыки под звуки вальса Доги. Время от времени она черпала ладонями выбрасывала в воздух брызги, при этом что-то восклицая, или просто подпевая.
– Что же с тобой случилась Анечка? – думал колдун, глядя на неё. – Что ж тебе бабьи радости -то не в радость?
– Как у неё только голова не закружится – так вертеться? – пришла следующая мысль.
Но вот прозвучали последние аккорды музыка и кружение огней закончились.
Анечка попыталась остановиться, но её потащило в сторону, и она с головой ушла под воду.
Вынырнула, хохоча и тряся кудряшками волос. Сделала несколько шагов в направлении пологого выхода из бассейна и опять упала. Но здесь уже было совсем мелко, и она просто уселась на дно спиною к Константину Сергеевичу.
–Анечка, уже поздно, – пора заканчивать. Я, конечно, не против если останешься и на всю ночь, но ты просила вернуть тебя к одиннадцати. Скоро уже одинадцать, а у нас ещё один пункт в программе.
– И что у нас ещё в программе? – полюбопытствовала Анечка.
– А ещё раз иди в спальню, девица-красавица, да погреть старого колдуна, – изображая старческую отдышку произнёс Константин Сергеевич.
– Надеюсь сегодня это будет мой последний поход в спальню колдуна? – по-прежнему не поворачиваясь спросила она.
– Это, как сама девица-красавица пожелает.
– Сейчас, голова остановиться, и я приду, а то накружилась и даже вставать боюсь.
– Будешь в душевой, там ещё халат висит. Можешь его надеть.
Дождавшись от Анечки ответного кивка, в знак того, что всё поняла, он сам прошёл в душевую.
Когда, ополоснувшись выходил из душевой, Анечка уже ждала у двери.
Он ей улыбнулся, пропуская внутрь, а сам вернулся к бассейну, где отключил всё оборудование, собрал мокрые полотенца и отнёс к корзине с бельём для стирки. Затем вернулся ещё раз, за подносом с остатками еды.
Когда он, наконец, появился в спальне, Анечка уже лежала на кровати, накрывшись простынёй и смотрела в потолок. Взгляд у неё был какой-то с косиной, расфокусированный. То ли последствие алкоголя, то ли всё ещё мысленно кружилась под вальс Доги.
До оргазма довёл её на удивление легко, совсем чуть-чуть использовав «колдовскую» силу, и только слегка «ударил» по нервным узлам ломая психологическое сопротивление.
– Кажется за меня всё сделал композитор, товарищ Дога, – подумал он, откинувшись на спину.
Анечка же, когда всё закончилось, сразу укрылась простынёй и легла на бок отвернувшись от него.
– Ну вы и раскричались, Анна Михайловна! Куда там вашему «Душечке»! Он бы обзавидовался! —попытался разрядить молчание колдун.
Анечка его фразу оставила без комментариев, продолжая неподвижно лежать не меняя позы.
Он, решил пока её не тревожить и дать ей немного успокоиться. Встал с кровати, накинул халат и пошёл приводить себя в порядок. Затем, вернувшись в спальню, отодвинул дверь гардеробной и набрал себе одежды.
– Анечка, я душевую освободил. Как отдохнёшь, можешь идти, – сказал он, и с одеждой, перекинутой через руку, покинул спальню.
Константин Сергеевич неспеша одевался в гостиной. Сначала он было собрался в спортивном костюме и куртке отвести Анечку домой, но передумал, решив сохранить некоторую строгость в одежде, намекая, что произошедшее сейчас между ними не делает их по-настоящему близкими людьми. Поэтому он выбрал светло-голубую сорочку и пиджак с брюками синего цвета. Когда полностью оделся, то вдруг понял, что за сегодняшний день он уже порядком устал. Постоял в раздумье, затем снял пиджак, криво и небрежно повесив на спинку стула. – Попрошу Петровича, или вызову такси. Что-то замотался я сегодня, – подумал он. С такси могли возникнуть проблемы. В Каменске, конечно, были те, кто занимался извозом, но Анечка, возможно, не захочет пользоваться услугами местных, понимая, что любая новость связанная с колдуном расходиться с огромной скоростью. А если таксист узнает женщину, которую он поздно вечером забирал от колдуна, то это станет известно всему городу за пару дней. Из этой ситуации был выход – вызвать такси из Георгиевска, но они приезжали неохотно и добирались долго.
Когда зашёл в спальню, Анечка по-прежнему лежала в той же позе, и смотрела куда-то в бок на противоположную стену. Он обошёл кровать и занял позицию у стены, напротив её лица.
Заметив, причём не сразу, перед собой уже одетого и готового к выходу колдуна, она, наконец-то, вышла из ступора, встала и, накинув халат, прошла в душевую, при этом по-прежнему молча, и не поднимая головы.
Константин Сергеевич, опять перешёл в гостиную и расположившись в кресле стал ждать, пока она соберётся. Звонить Петровичу с просьбой отвести Анечку пока не спешил. Её напряжённое состояние, опущенная голова и молчание – настораживали, и он решил пока не теребить Петровича.
Достаточно долго просидел в кресле в ожидании, но Анечка всё не появлялась, более того, ему показалось, что он слышит какой-то вой.
Константин Сергеевич решил пройти и посмотреть. Звуки, насторожившие его, исходили из душевой, частично забиваемые шумом воды. Дверь изнутри не была закрыта, и когда он её распахнул, то за струями душа, увидел голую Анечку, которая, свернувшись в позу эмбриона, лежала на полу, издавая протяжное, на одной ноте: У-У-У.
Он отключил воду, поставил на ноги по-прежнему не перестающую «подвывать» Анечку, накинул на неё халат, и, приобняв, помог дойти до спальни, где уложил на кровать.
Затем, сев рядом на стул, двумя руками обхватил женщине голову и сосредоточился.
Ситуацию, которую он сейчас наблюдал в голове Анечки, он для себя называл – «мозговым штормом», который вызвала взрывная активность нейронов в определённых участках мозга.
Как мог, он затормозил этот процесс, но понимал, что это ненадолго.
Анечка немного успокоилась, только продолжала всхлипывать.
Колдун поднялся, прошёл через гостиную к кабинету, ключом открыл дверь. В углу кабинета, около встроенного в стену сейфа, приложил руку к считывателю. После чего дверца сейфа немного отошла, распахнув её окончательно, он достал пластмассовый ящик, и поставил его на стол. Внутри ящика в ячейках располагались разнокалиберные флакончики из тёмного стекла объёмом от 50 до 150 миллилитров.
Извлёк один из них, поднёс к свету, чтобы прочитать надпись, убедившись в правильности выбора, убрал его в карман брюк.
Затем всунул ящик на место в сейф, подождал, пока тот просигнализирует о закрытии и направился на кухню.
Из кухни, с бутылкой воды и пустым стаканчиком в руках, вернулся в спальню. Там Анечку уже не застал: она ушла в комнату, где изначально переодевалась, и где оставила свою одежду.
Предварительно постучав, но не получив ответа, он всё равно открыл дверь, и увидел её уже одетую и стоящую перед зеркалом. Анечка как-то механически расчёсывала свои ещё влажные волосы. К колдуну женщина стояла спиной, но через отражение в зеркале он увидел, что хотя уже она не плачет, но лицо было какое-то замороженное и имело вид маски.
– Я жду в гостиной, – сказал он и вышел.
В гостиной она появилась, держа в руках рюкзачок с курткой и сразу спросила:
– Где мой купальник?
– Уж прости старого фетишиста, спрятал на память.
– Это купальник моей подруги, я обязана отдать.
– Понятия не имею, где ты его оставила. Ты, лучше, пока присядь, мы с тобой сначала побеседуем, а потом пойдём искать купальник.
– Нам не о чем беседовать.
– Аня, я хочу тебе помочь.
– Мне не нужна ничья помощь, и я в норме.
– Ты относительно в норме, потому что я применил на тебе воздействие. Его действия хватит, от силы, на два часа, а затем тебя опять «скрючит». Я увидел…, извини, но я в этом хорошо разбираюсь – у тебя сильнейший срыв. Сама ты, конечно, справишься, но на это уйдёт и время, и сожжёшь кучу нервов.
Он указал на стоящий на столе флакон со своим лекарством.
– Выпей! Выпей прямо сейчас, а потом обсудим с тобой дозу и порядок приёма.
– Будет необходимость, сама подберу и лекарство, и дозу, – сухо ответила Анечка.
– Садись на стул и выпей лекарство, – добавив нотку раздражения, повторил колдун. – Ты сейчас не валяешься и не воешь только потому, что я привёл тебя в порядок, и я хочу, чтобы ещё и ночь ты провела более-менее спокойно.
Анечка села, бросив рюкзак с курткой на соседний стул.
Колдун налил полстакана воды и откапал туда лекарства из своего флакона.
– Сейчас сделал пятьдесят капель. Дальше пить по тридцать капель, два раза в день. Больше не стоит, а то будешь сильно «тормозить головой».
– Насколько сильно?
–Ну, например, не сможешь перемножать в уме двухзначные цифры.
– Да я и раньше не могла…
–Значит, не сможешь умножить двухзначные на однозначные.
– Тоже, как-то не очень и с этим.
– Тогда тебе, вообще, не о чем беспокоиться, – улыбнувшись заявил колдун и добавил: – Пей!
Анечка взяла стакан, послушала запах и неспеша выпила.
– Всё? Я свободна? —спросила она, отставляя стакан и поднимаясь.
– Подожди – забери это себе, – он подвинул к ней флакончик с лекарством. – И всё же я на твоём месте бы не спешил, а сел бы и всё рассказал.
–Что я вам должна рассказать?
– Всё рассказывай. А для начала тебе опишу, что я понял. Для меня очевидно: ты пережила серьёзную психическую травму, связанную с насилием, с сексуальным насилием. Воспоминания были загнаны в глубь памяти и закапсулировались. Оргазм вызвал разрушение капсулы. Всё правильно?
Анечка на вопрос не ответила, а из её глаз опять закапали слёзы.
–Ещё раз предлагаю – садись и рассказывай, – сказал колдун и добавил: – Думаешь мне это интересно? Думаешь я любителе скабрёзных историй? Это нужно, в первую очередь, тебе.
– Да знаю, знаю я! Психологию нам тоже давали. Помню, – мне надо выговориться.
– Вот и выговорись, может чем смогу помочь по-настоящему, а не только вытирать тебе сопли.
– Да чем вы поможете? – сказала Анечка, но всё же опять села и, немного помолчав и собравшись, стала рассказывать свою историю.
Училась она в Рязанском Медицинском институте. Девчонки из соседней комнаты по общаге привели на чьё-то День рождения курсантов из военного училища. Пригласили на День рождения. и Анечку Так она и познакомилась с будущим мужем. У неё до этого было много ухажёров, но все чем-то её не устраивали. Все предыдущие воздыхатели много говорили, стараясь показать свой ум и эрудицию, а курсантик всё больше молчал, всё больше её слушал, с обожанием глядя на Анечку. Болтливых парней она не любила, считая их недостаточно мужественными, а молчаливый курсант, в этом плане полностью соответствовал её канонам мужественности.
После окончания института уехала к мужу в военный городок при части. Рядом был большой областной центр, где смогла найти работу в госпитале по специальности. Затем Анечка забеременела, и уехала к матери в Скопин. Родила дочку и опять устроилась на работу, но уже в Скопине, благо её мать согласилась сидеть с ребёнком. С мужем встречались не часто, изредка навещая друг друга.
Когда дочке исполнилось три года, Анечка вместе с ней перебирается к мужу. Его в это время перевели в другую часть, расположенную за Уралом.
Условия проживания в офицерском городке оказались не очень комфортные, да и дочка часто болела – видимо, не подходил климат. Мало того, прожив там несколько месяцев, Анечка поняла, что они с мужем совершенно чужие люди, с разными интересами и разным мировоззрением. Из юного, восторженно – влюблённого курсанта, он превратился в достаточно угрюмого, ограниченного человека, да ещё изводившего её своей ревностью. Когда жили раздельно и встречались не часто, все его недостатки как-то скрадывалось, а проявления ревности казались забавными, но сейчас, при постоянном и ежедневном общении совместная жизнь стала её серьёзно тяготить, серьёзно настолько, что она постепенно укрепилась в мысли, что жить далее с этим человеком не сможет, и надо возвращаться в Скопин. Но с возвращением тоже возникли сложности – младший брат женился, и они с женой уже ждали пополнения в семье, а жили они тоже в доме её родителей.
– Сниму квартиру, как ни будь перебьюсь, – думала она.
Единственно, что скрашивало её жизнь в военном городке, это совместные ужины, которые, по- возможности, проходили несколько раз в месяц.
Собирались вечером вместе офицерские семьи. Приносили еду – кто чем богат. Присутствие жён смягчали нравы офицеров и не позволяло лёгкое застолье превратить в пьянку. Все вместе пели под гитару, танцевали. Особенно на этих застольях был заметен высокий рыжеватый капитан по имени Фёдор. Её мужем с Фёдором вместе заканчивали училище, и, попав сюда, старались поддерживать друг друга. Фёдор был балагур и весельчак, на его лице всегда играла улыбка. Он хорошо пел, аккомпанируя себе на гитаре. Он был уже разведён, и поэтому за каждый танец с Фёдором, дома от мужа Анечка получала выговор, или за то, что часто с ним танцевала, или слишком к нему прижималась. Анечка же и сама никаких тёплых чувств к Фёдору не испытывала, особенно после того, как от офицерских кумушек узнала, что тот, как напивался, бил свою бывшую жену – стенки в домах тонкие, всё слышано. Трезвый стоял потом на коленях, просил прощения, а потом опять. От побоев жена и сбежала.
Анечка всё выбирала время, когда объявить своему мужу, что больше не хочет с ним жить, как здесь случилось трагическое событие, которое всё перевернуло.
Её муж, с группой офицеров, облетали на вертолёте территорию, выбирая место для проведения учений.
Во время посадки на одной из присмотренных точек, вертолёт перевернулся. Её муж при этом сильно ударился головой и потерял сознание. На всех, кто был внутри вертолёта, полилось топливо из разбитых баков.
Офицеры, кто мог, поспешили выбраться из вертолёта, пока топливо не вспыхнуло.
Фёдор выскочил из покорёженной машины почти последним, но поняв, что внутри ещё кто-то остался, вернулся в салон и стал вытаскивать мужа Анечки.
В этот момент разлитое топливо вспыхнуло. Фёдор всё же успел оттащить друга на безопасное расстояние, но они уже оба горели. Подбежавшие офицеры помогли сбить огонь.
У мужа Анечки было повреждено почти тридцать процентов тела, в основном низ живота и ноги. Фёдор пострадал меньше, но у него в ожогах была головы, лицо и плечо. Правый глаз тоже был сильно повреждён и, практически, перестал видеть.
После трагедии Анечка полностью и самоотверженно сосредоточилась на помощи мужу, забыв про мысли бросить его. Целый год, отправив дочку к матери, она моталась по госпиталям, помогая ему бороться сначала с ожогами, а затем с их осложнениями. Конечно, как только в ожоговом отделение госпиталя смогла рассмотреть все последствия на теле мужа, она сразу поняла, что с такими повреждениями он больше не «полноценный мужчина», и никогда им не станет. В тот момент она это просто отметила в голове, но большого значения не предала, понимая, что, вообще, сама жизнь мужа под угрозой и её задача помочь ему выжить.
В конце – концов они справились, и, после ещё нескольких пластических операций, он обрёл возможность нормально жить, за исключением того, что стал полным импотентом.
Из армии его комиссовали по инвалидности, назначив неплохую, по тем временам, пенсию.
Жить они переехали в Каменск, где у матери мужа был свой дом.
Анечка надеялась, что свекровь поможет ей в пригляде за дочкой, но не случилось – у свекрови нашли рак. И опять, правда, уже с помощью мужа, ей пришлось ухаживать за больной, но недолго. Через полгода они свекровь похоронили.
Дальше жизнь начала потихонечку налаживаться. Анечка устроилась врачом в неврологическое отделение больницы в Каменске. Нашёл себе работу и муж.
К нему приехал его спаситель- Фёдор, тоже комиссованный из армии. Его лицо было сильно изуродовано, правый глаз мелькал беловатой мутью из-под струпьев, оставшихся после ожогов.
Но он, как всегда, был весел и деятелен. Он с хохотом объявил, что больше он не Фёдор, а он теперь Фредди – его теперь все так зовут, по имени персонажа Фредди Крюгера из известного фильма ужасов.
Фёдор, а теперь – Фредди и предложил мужу Анечки работу в одном московском агентстве, отвечающее за охрану объектов с большим скоплением людей. Сам Фредди, со своим единственно оставшемся полноценным глазом, был старшим группы, отслеживающей общий порядок по мониторам, а мужу Анечки предложил работать охранником в зале и, по-переменке, в группе поддержки. Работа два через два, а если утомительно часто мотаться из Москвы в Каменск, то можно пожить и в съёмной квартире, благо они снимают на несколько человек и зарплата такие траты позволяет.
Муж Анечки предложение принял, и с тех пор основное время он проводил в Москве, только раз в неделю, а то и реже приезжая в Каменск.
Тем временем у Анечки случился роман на работе. Начальником неврологического отделения в Каменске был назначен практически её ровесник, мужчина «приятный во всех отношениях».
Он был «ценитель» женщин, а Анечка, как она себя же охарактеризовала на этот период жизни – была тоже «тварь живая». Естественно, они слились в бурном романе, и, как это бывает, потеряли всякую осторожность.
Доброхоты не преминули донести информацию до мужа, и тот решил побеседовать с любовником жены.
На собеседование для поддержки и усиления пригласил Фёдора- Фредди, одной улыбки которого и нескольких фраз хватило, чтобы любовничек всё осознал и очень быстро, буквально за несколько дней, уволился из больницы и исчез в неизвестном направлении.
После разговора с любовником, и получив от него искренние заверения, что они больше никогда его не увидят, и ничего о нём не услышат, муж Анечки с Фредди решили «обмыть» хорошо проведённую воспитательную миссию.
Когда Анечка с дочкой вернулась домой, то, увидев пьяных мужиков, решила сразу отвести ребёнка к подруге, чтобы девочка не слышала мат, на котором в таком состоянии обычно общались мужчины.
Переодевшись, она вышла к ним, подумав: посидит несколько минут, показав уважение к гостю, а потом уйдёт к себе. Слушать пьяную, несвязную околесицу, у неё не было ни малейшего желания.
При её появлении они прервали разговор и замолчали, только Фёдор – Фредди поздоровался, одарив её своей, теперь уже просто кошмарной улыбкой. Затем муж, и тоже с улыбкой, объявил, что её любовника они сегодня встретили и с ним поговорили: «И пальцем этого слизняка не тронули, но любовничек только что штаны не обгадил, и сразу побежал собирать чемоданы, пообещав навсегда уехать из города».
Анечка эту новость восприняла спокойно и молча. Ей уже было не восемнадцать лет. Люблю- блю – блю, не отстукивало в её голове, и никаких иллюзий, насчёт своего любовника, она не питала, понимая, что он бабник, и, как все истинные бабники, легко откажется от очередной пассии, спасая свою шкуру.
Тем временем муж, выдержал паузу, но не дождавшись от неё никакой реакции, вновь продолжив высказываться и заявил, что бывший любовник – полное дерьмо, дешёвка, но понимая её потребности, он решил дать ей настоящего мужика, и теперь она должна спать только с его другом и настоящим мужиком – с Фёдором. Тот спас его от смерти – вытащив из горящего вертолёта, он герой, но бабы из-за изуродованной рожи ему не дают, и поэтому Анечка теперь будет спать с ним – с героем и настоящим другом.
Первое, что попалось ей под руку – это была сковородка, стоящая на плите и сразу, не задумываясь, она ударила ей мужа в голову. Била так, как сковородка легла в руку – ребром.
Муж упал со стула, затем стал медленно подниматься, тряся головой, В разные стороны полетели брызги крови из рассечения в районе виска. Она его ждала, сжимая ручку сковородки, и готовясь повторить удар.
Неожиданно, сзади её обхватил Фёдор, плотно прижав локти к телу. Она подёргалась, пытаясь освободиться, но в это время поднявшийся муж с размаха пробил ей в челюсть, и она потеряла сознание.
Пришла в себя на кровати в спальне. В доме стояла тишина, или, возможно, она ничего не слышала из-за звона в ушах, а ещё кружилась голова и тошнило. С трудом поднялась, дошла до туалета. Вырвалась в унитаз, затем ополоснула под краном лицо. Решила почистить зубы, чтобы убрать мерзкий привкус во рту. Неожиданно промахнулась зубной щёткой, измазав пастой нос. – Сотрясение тяжёлой степени, – машинально поставила себе диагноз. Сняла с сушилки полотенце, подержала под холодной водой, обмотала вокруг головы и пошла обратно в спальню.
Как только она легла, неожиданно открылась дверь и вошёл Фёдор – Фредди.
Она ничего не успела сказать, пытаясь разобраться – не мерещится ли ей это, а он тем временем подошёл, резко скинул с неё одеяло и сразу навалился сверху. Анечка закричала, зовя мужа на помощь. Фёдор грубо зажал ей рот ладонью и сквозь зубы произнёс: «Кого дура зовёшь, он сам мне разрешил». Тогда Анечка вцепилась зубами ему в ладонь, и одновременно ногтями рванула по половине лица, покрытой струпьями после ожогов. Он в ответ по-звериному зарычал и отвесил ей пощёчину, которая взорвалась резкой болью у неё в голове. Анечка даже застонала от этой прокалывающей мозг боли. Больше она не сопротивлялась и не кричала, но, когда он сделал паузу, повернулась на бок и начала рваться, выплёвывая желчь.
Он поднялся с кровати, некоторое время постоял, наблюдая за извивающейся в рвотных спазмах Анечкой, затем схватил одежду и выбежал из комнаты.
Когда Анечка закончила свой рассказ, то осталась сидеть на стуле с безвольно опущенными плечами, закрыв глаза и время от времени всхлипывая.
Константин Сергеевич, решил ещё раз вмешаться и помочь.
Он подошёл сбоку, протянул было руки к её голове, но она, резко отстранилась, с каким-то испугом глядя на него.
– Тише ты! Опять распсиховалась! Дай помогу. – С этими словами он прижал свои ладони к её вискам и некоторое время постоял так рядом.
– Сейчас легко успокоил, – прокомментировал он, убирая руки от её головы, – а вот, когда я тебя из душа принёс, было чувство, будто острый приступ белой горячки снимаю.
Он сел опять за стол напротив неё.
– Лекарство моё где-то через часик подействует – оно сильных скачков не допустит.
Он побарабанил пальцами по столу, и затем поинтересовался:
– Анечка, я так и раньше предполагал – срыв произошёл, потому что ты сейчас всё вспомнила. А где твои воспоминания обрывались?
– Всегда помнила, что сказал мне муж на кухне, помнила – что велел спать с Фредди. Помню, как бью муженька сковородкой, помню, как он поднимается, размахивается и бьёт меня. А дальше всё – провал. Потом уже только утро следующего дня, и пустой дом – никого нет. Что сделал со мной тогда Фредди – всё внутри спряталось, до сегодняшнего дня.
– Могло с Фредди просто померещиться – у тебя же было сильное сотрясение мозга? При сотрясении сама знаешь, возможны галлюцинации.
Анечка отрицательно помотала головой.
– Я всё сейчас вспомнила. Вспомнила, как после искала шпиц сделать обезболивающее – дико голова болела. Иголкой в ампулу попасть не могла, а таблетку не выпьешь из-за постоянного рвотного спазма. Как сама себе укол делала. Как срывала с постели бельё, ну и дальше там… – Анечка промокнула салфеткой лицо от слёз и продолжила: – Я и раньше понимала, что у меня был провал в памяти. Тогда, на утро, прихожу в себя – лежу на кровати без белья. Рядом валяются пустые ампулы с обезболивающим и шприцы. Почему бельё сняла с кровати, как уколы делала – ничего не помню.
Но потом ещё часто кошмары снились, будто меня насилует Фредди Крюгер – тот, настоящий, из ужастика. Я думала это просто из-за слов мужа, а оно вот как…
– Как с мужем после этого? —спросил Константин Сергеевич.
– С мужем? Да, никак. Я же не забывала: что сказал, как бил. Я и этого ему не простила и не собиралась прощать. А теперь…, теперь мне ещё с этим жить…
– С кем с этим жить? С мужем? – переспросил колдун.
– Да нет! Жить с этими, проснувшимися воспоминаниями. А с мужем – давно бы от него ушла, да деваться было некуда. Дом то его – получил от матери по наследству, по завещанию. Сказал, если не разрешу с дочкой видеться – выгонит.
Договорились с ним: раз в две недели приезжает на два дня, ночует, общается с ребёнком.
Я ещё эту сволочь кормлю! Господи! Дай мне сил не отравить его теперь!
–Если надумаешь травить, то давай как ни будь уж сама, сама. Меня больше не втягивай, —заметил колдун.
– О чём вы? – с недоумением переспросила Анечка, потом до неё дошло: —А, на Душечку намекаете. Я вам раньше честно сказала и сейчас повторю: не думала я убивать Душечку вашими руками.
– Анечка, я согласен, что с тобой поступили ужасно, но ведь и ты пойми – что один, что другой, со своими травмами – они не совсем адекватные люди…
– Я к Феде – Фредди испытываю теперь такое омерзение, аж внутри всё трясётся. Но он просто орудие. А Фредди пьяный… Я ещё раньше, когда служили – все в городке знали – у него у пьяного крыша напрочь слетает, он в зверя превращается. Но кто во всём виноват? Кто зверя на меня натравил? Муженёк мой натравил.
Сколько я с ним мучалась – кормила, обмывала. Потом ходить учила. Всех своих преподавателей по институту истерзала, просила насчёт него походатайствовать… И вот! – У Анечка опять задрожал подбородок, и она зарыдала.
– Выпей, выпей водички, – колдун налил в стакан воды, и подвинул ей. Пока она пила спросил: – И что, у тебя сейчас нет никакой возможности съехать из его дома?
– Давно задумала съехать, сразу после всего этого. Денег копила на квартиру, – немного успокоившись ответила она.
– И сколько накопила?
– Пока двадцать тысяч долларов, – печально ответила она.
– И что? Я, конечно, не очень разбираюсь, но для Каменска, мне кажется, такой суммы вполне достаточно.
– На жильё в Каменске может и хватит, только зачем мне покупать здесь?
Уловив не высказанный вопрос на лице колдуна, объяснила:
– Зачем мне здесь жить и здесь работать, если вы скоро от нас уйдёте? Что мне тогда «ловить» в этой больнице. Я эти двадцать тысяч скопила, только благодаря подработке на вас. Ещё и Тигрыч премию накидывает. А средства на премию персонала, где они берут? Тоже на вас делают. А не будет в больнице колдуна, останется чистый оклад, а значит – зубы на полку.
Отрицать, или опровергать, что скоро уйдёт, Константин Сергеевич не стал – смолчал, а про себя подумал: – Тигрыч растрепался.
Тигрыч как-то решил обсудить с ним перспективы работы больницы на следующие годы. Тогда колдун ему и сказал, чтобы в своих планах на него ставку не делал и на него не рассчитывал – он скоро из Каменска уедет. Видимо, не удержалась информация в Тиграче– с кем-то поделился.
– Аня, извини, что спрашиваю, но ты не замечала, что в тебе потом что-то изменилось? Может стала, после пережитого, как-то по-другому относиться к окружающим?
– Нет, ничего такого. Кошмары -да! Первое время постоянно снились с Фредди Крюгером – я это говорила, а больше… Ну, не знаю – ничего.
– А с другими мужиками отношения наладить не пыталась, или так и решила всю жизнь одна прожить?
– Нет, не пыталась. Да и неинтересны они мне стали, точно засохло всё внутри. Был, правда, здесь один пациент, ваш пациент. Кажется, от тахикардии вы его избавляли. Потом ко мне специально приезжал, почти каждую неделю. – Значит я подлечил его хорошо, – заметил колдун.
– Наверное. – пожала плечами Анечка и продолжила: – Уговорил-таки. Пару раз с ним переспала и всё. Смысла нет.
–Что-так? – заинтересовался Константин Сергеевич.
– Да ничего. Вообще ничего – словно нужду малую справила без большой необходимости. То ли что-то было, то ли нет.
– Какое образное и красивое сравнение! – восхитился колдун.
– Может и пошловато, но сказала, как есть, точнее, как тогда было, – ответила Анечка. – Так что единственный роман у меня потом был только с вами. И только вам, я несколько лет хранила верность и целомудрие. Спросите: зачем я распускала слухи и делала видимость наших нежных отношений? Отвечу: мне это было нужно и полезно. Выгодно и в материальном плане, и авторитет в больнице повысила, да и другие мужики особо не доматывались.
Кстати, вспомнила! Урод этот, ну муженёк мой, опять что-то вынюхал и как-то прошипел однажды: «Со старым хрычом связалась!». Но с вами разбираться не решился – струсил, гад! Репутация-то у вас в городке – детей непослушных пугают.
– Может твой муж и не испугался, а просто узнал, что отношения у нас чисто платонические … В смысле, раньше были такими, до сегодняшнего дня? – предложил колдун.
– Да ладно, все вокруг думали, что мы любовники – я уж постаралась! Поэтому, когда сегодня к себе домой позвали – мне и деваться некуда. Откажешь – расположение потеряешь. Подумала: ничего, полежу под «старичком» в потолок посмотрю. А оно вот как вышло…
