Юлия Гауф
Заноза для бандита
ГЛАВА 50
Сильные руки Андрея плотно прижимают меня к себе, обнимают, удерживают. Спиной ощущаю, как бьется сердце Андрея – глухо и быстро. Забрался ладонями под майку, гладит, ласкает, сбивает с мыслей прикосновениями своими. Вот только…
Я не совсем ему безразлична.
Не это я услышать хотела. Это не «Я люблю тебя!».
Но ведь я нужна ему, как он сказал? Да, нужна. Чувствую это по еле сдерживаемому волнению, по движениям его рук, вжимающих меня в его тело, по дыханию.
Нужна.
И это уже не так мало!
А я его люблю. Люблю так сильно, что сердце заходится. И сказать ему хочется, но он ведь не ответит тем же, да и видно по мне, что я чувствую. А если Андрей не ответит мне на мое признание – дальше лишь в петлю.
Может, полюбит меня еще? Я ведь тоже не сразу, не с первого взгляда. По Олегу вон сохла, хотя…
Нет. Олег – что-то более взрослое, чем мои былые школьные любови, но он был для меня просто образом. Тем, кого я в воображении своем рисовала, представляя сказку – милый парень и хорошая девушка встречаются, влюбляются и женятся. И счастье до гробовой доски.
А Андрея я люблю? Не самообман ли это, вызванный первой близостью?
Нет.
Люблю.
И останусь, ведь и выбора никакого у меня нет.
Коротко вздохнула, повернулась к Андрею, чтобы ответить, но он меня остановил. Коротким поцелуем остановил.
– Ты ведь останешься? – шепчет между короткими поцелуями. – Я не могу сейчас остаться один. Тем более, без тебя. Останься, останься… просто говори мне, чего не хватает – сделаю все, только…
– Останусь, – успеваю ответить я, прежде чем его короткие поцелуи перерастают в более глубокий, жадный поцелуй. Ласкает меня как никогда нежно, врывается своим языком в мой рот, завоевывая и подчиняя. Как всегда, подчиняя меня, ведь невозможно сопротивляться, когда бесконечно любимый и желанный мужчина так близко, и горит тем же огнем.
Одежду срывает, отбрасывает с яростью, подминает под себя, и врывается в меня. Заполняет собой, двигается жадно, будто у нас год ничего не было, а ведь мы только утром…
– Еще! – прошу со всхлипом, тянусь к Андрею своими руками, прося сама не знаю, о чем.
Чтобы не останавливался.
Чтобы остановился.
Чтобы…
Крепко держит за ладони, заводит мои руки за голову, удерживает своими, мешая двигаться… эгоист! Приподнимаю бедра навстречу резким толчкам его члена, чтобы еще полнее ощущать его в себе. Грудь ноет, выгибаюсь навстречу Андрею, трусь набухшими сосками об его грудь…
Дай же мне это чувство, дай!
Мы, кажется, совсем потеряли человеческие облики. И в пространстве потерялись, словно лишь мы с ним и есть на этой планете – Андрей и я.
Отпускает мои ладони, снова целует, мешая свое бешеное дыхание с моим. Еще сильнее вбивается в меня, врубается.
– Смотри на меня! – говорит, когда глаза прикрываю в ожидании пика. – Смотри на меня…
Взгляд дикий, голодный. Пугает меня до дрожи, но и еще больше возбуждает, хотя куда уж больше…
– Андрей, пожалуйста, – чуть ли не плачу, стоны срываются с губ.
– Сейчас… – шепчет, просовывает руки под мои бедра, и еще сильнее насаживает меня на себя. Долбит с нечеловеческой скоростью, заставляет смотреть на себя. Мы оба в поту, мы словно одно целое – так плотно прижимаемся к друг другу в ожидании наслаждения, которое…
Наступает, и уносит за собой разум.
Сил нет подняться, Андрей затащил меня на себя, и мы лежим. Прижалась к его груди, слушаю биение сердца. Легонько глажу мужчину по влажной от пота груди, и усмехаюсь.
Воистину, секс – лучшее лекарство. И мозги прочищает неплохо!
– Андрей, а почему ты сказал, что ты именно сейчас один не хочешь оставаться? – спрашиваю.
– Я имел в виду…
– Я поняла, слышала, что ты сказал. И все-таки, почему именно сейчас ты не хочешь в одиночестве оставаться?
Молчит, прикрыл глаза и молчит.
Ненадолго его откровенности хватило!
– Через месяц годовщина смерти отца, – говорит Андрей вдруг. – Отца убили, а через два с половиной месяца мать убила себя сама. Для меня это всегда тяжелое время. С ума схожу, когда один.
Да, Олег говорил что-то такое. Тянусь к Андрею, чтобы хоть как-то постараться ему помочь. Хоть на минуту, на мгновение. Чувствую, что боль его не отпускает… может, если расскажет, станет легче?
– Твой брат мне говорил, что ты был очень близок с родителями, – говорю осторожно.
Захочет – начнет говорить, нет – не обижусь. Сама не люблю болезненное вспоминать и заново переживать.
– Я постоянно был при папе, а Олег с мамой. Он не помнит уже, но так и было, – делится Андрей, и взгляд его затуманивается воспоминаниями. – Мы часто в походы ходили, на сплавы, рыбалку. Отец меня и с оружием научил обращаться, и в лесу выживать, и готовить даже. Говорил, что настоящий мужчина должен уметь все. Он был хорошим человеком, гораздо лучше, чем я.
Лучше ли? Разве вообще бывают мужчины лучше?
Но Андрея это беспокоит. Вижу, что вину чувствует, что не такой он, как его отец.
– У отца была строительная компания. Небольшая, но он расширяться планировал, и кредитов набрал, – продолжает Андрей рассказ. Словно не мне говорит, а в пустоту – весь в воспоминания ушел. – А потом его кинули. Денег всех лишились, мать даже украшения свои недорогие продала, чтобы хоть как-то выкарабкаться. Начали деньги вымогать, и отец пошел к ростовщикам… глупо, но он надеялся выкарабкаться.
Андрей прижимает меня к себе еще крепче, словно… словно защищая меня, или защиты прося.
– Ростовщики отсрочки дают редко. И деньги им отдавать нужно, а у нас все заложено-перезаложено было. И никаких больше родственников. И отца убили в назидание другим: вот, что с вами будет, если не вернете долги – такой это сигнал. Потом за мать взялись, и она забыла о том, что у нее дети остались. Сломалась, не выдержала, и… я со школы пришел, а мамы не было. Ждал сначала, но проверил верхнюю одежду – вся на месте, а зимой без пальто далеко не уйдешь! Постучал к ней, думал, что спит, приболела. А она… а она повесилась.
О Боже!
Не знаю, что сказать.
Все будет хорошо? Они в лучшем мире?
Жестоко с Андреем жизнь обошлась. Хочется расплакаться от глупой женской жалости, которую мужчины ненавидят, но… не стоит.
Просто буду рядом.
– Я нашел их – тех, кто у отца деньги вымогал. Тех, кто к ростовщикам вынудил отправиться, и заложить все имущество. И теперь не знаю, что мне делать, – Андрей внимательно глядит на меня, словно и правда просит совет, просит направить его. – Я их ненавижу! А они даже не сообразили, кто я и чей сын. Забыли, что мою семью погубили, а ведь в газетах писали об этом. Плевать им на других, не думаю, что только моя семья пострадала. И я хочу отомстить, так имею ли я на это право?
ГЛАВА 51
АНДРЕЙ
– Думаю, месть – это справ… – начинает Марина, но я перебиваю ее.
– Мне нужно подумать. Хорошенько подумать, – говорю спокойно, спокойствия этого не чувствуя.
Марина ведь поймет все потом, и будет винить меня еще и за то, что вынудил ее ответить, что да! Что имею право на месть! Она ведь не знает ничего, совсем ничего не знает…
Или Марина сможет меня понять?
Плюнуть бы на Эдика с Марианной, забыть, но как такое забудешь? Не предательство ли это будет по отношению к родителям?
Но Марине делать больно не хочется! Она одна ни в чем и не виновата!
Надо подумать!
– А те ростовщики? – интересуется Марина, вырисовывая какие-то загадочные знаки на моем животе.
Заклинания чертит? Или девичьи цветочки-лепесточки? Положила на меня руку, с которой подмигивает мне татуировка-мультяшка. Смешная…
– Они свое получили, – отвечаю я, решая не рассказывать подробности.
Отец зря пошел к ним. Все знают, что ростовщики – последнее дело, когда дальше – смерть. И долги им нужно отдавать вовремя и с большими процентами, иначе… иначе вас найдут в подвале собственного дома изуродованным. Как моего отца. К тому времени, как я вернулся из армии, одного из ростовщиков убили, а его напарником занялся я. В лесу места, и правда, всем хватает.
Но начали все они – Эдуард и Марианна.
… Выхожу из нашей с Олегом комнаты. Брат уже не такой маленький, но боится спать без ночника, и это раздражает. Мне нужна темнота, но Олег ведь младший, а о младших нужно заботиться. Так говорят папа с мамой.
Впрочем, в последнее время они мало о нас думают, и говорят с нами мало.
Мама очень сильно похудела и постоянно плачет. «Мама болеет, не тревожь ее» – попросил меня отец, и я не тревожу, но тревожусь.
Отец взвинченный, нервный. Раньше мы и зимой выбирались на охоту и рыбалку, а теперь дома сидим. Вернее, дома сижу я, а отец работает даже ночами.
А сегодня мы с мамой были в ломбарде. «Прости, милый! Я знаю, что это кольцо я обещала отдать тебе, чтобы ты подарил его своей невесте, когда найдешь хорошую девушку, но… возможно, получится его выкупить! Выше нос!» – сказала мне мама.
Фыркаю, отмахиваюсь от маминых рук. Девчонки глупые, и жениться я не собираюсь! И мамино кольцо дарить тоже!
Выхожу из комнаты, чтобы посмотреть, что вкусное есть в холодильнике. В последнее время там негусто, а мне постоянно хочется есть. Я не голодаю, но мне все мало! И гречка эта надоела уже!
– Этого мало, – слышу я голос из родительской спальни. Чужой голос. Мужской.
Мама же не… не может папе изменять? Он на работе сейчас, и… да нет, быть того не может!
Крадусь к комнате, обходя особо скрипучие места.
– Коле обещали прибавку дать, но аванс только через неделю. Больше ничего нет, – говорит мама мертвым голосом. – Можете по дому пройтись и посмотреть: мы небогато живем, но, если что-то понравится – забирайте. Только детей не будите!
– Плевать нам на твоих детей. Этого мало! Мы на другую сумму договаривались, вы должны нам! – шипит… женщина.
Их там двое?
– Марианна, мы вам все отдали! – повышает голос мама – чуть истерично, визгливо и панически он звучит. – И накопления, и…
– И этого недостаточно. Сама знаешь! Мы предупреждали вас, что будет, если не заплатите? Предупреждали! И что ты выберешь?
Марианна. Дурацкое имя какое. Наша пожилая соседка целыми днями смотрит сериалы, и там каждую вторую идиотку-героиню так зовут. И эта тоже идиотка, раз маму доводит.
Слышу, как мама плачет. Может, войти и навалять этой парочке?
Нет, мама ругать будет, что подслушивал. Но наедине я их не оставлю, постою в коридоре, и если что…
– Я устала от этого! Устала! Я обращусь в милицию, я…
– Да-да, – злым голосом отвечает эта Марианна. – Обращайся! Помогут они тебе, думаешь?
– Так, хватит! Сумму вы знаете, срок – месяц. Не будет денег – вам всем будет хуже, ты знаешь! И мужу своему передай!
Метнулся в ванную, услышав, как эта парочка уродов начала продвигаться к двери. Выждал пару минут, вернулся в нашу с братом комнату, и выглянул в окно.
Я вас запомню! Никто не смеет угрожать моей семье…
И я их запомнил.
МАРИНА
Странно я себя чувствую. Смотрю на Андрея, и насмотреться не могу. Такое чувство всеобъемлющее меня переполняет, и это даже больше, чем любовь. Словно душа моя к нему тянется, стремится защитить, утешить. И как же мне хочется стереть его морщинку между бровей, прогнать ужасные воспоминания…
Или заменить их чем-то более приятным.
Провожу безымянным пальцем по переносице Андрея – а вдруг получится стереть морщинку пальцем? Не получилось, но взгляд мужчины прояснился.
– Так наглаживаешь меня, – хмыкает Андрей. – Не рискуй, а то меня на всю ночь может хватить. Потом пощады не проси!
– Ой-ой! – притворно пугаюсь я, прикрыв рот ладошкой. – Напугал, ха! Это кто еще пощады просить будет?! Уж точно не я!
– Ну, сама напросилась! – рычит, сжимает меня своими ручищами, притягивает к себе и целует.
Упоительно, так что все неважным кажется. И видео это дурацкое, и Вероника с ее угрозами – а я теперь уверена, что она мне звонила, и непонятный Давид. Какая разница, плевать на эти мелочи, ведь он рядом!
За этот день я многое поняла, разгадала в Андрее – в человеке, которому невинность подарила, как и свое сердце. Он вину свою чувствует – перед родителями, на которых не похож, и перед их памятью. Сам себя стыдится, но разве Андрей плохой?
Не может такой мужчина плохим быть!
Да, он иногда разговаривает ужасно, слышала, как по телефону говорил, и половины не поняла. И чуткость в нем лишь под угрозами просыпается, а жаль. Но Андрей ведь неплохой человек в душе своей, и со мной он именно такой!
Может, я смогу ему помочь? Ведь Андрей, когда я рядом, и ведет себя прилично. Так ведет себя, что его отец, на которого Андрей бы хотел быть похож, гордился бы! А значит… значит, я должна быть рядом с ним, и постараться помочь ему!
Улыбнулась счастливо, потянулась, как сытая кошка на солнце.
Хорошо как!
Вот только…
– Андрей! – подскакиваю я. – Андрей, просыпайся!
– Я не сплю, – сонно отвечает.
Толкнула его острым локтем зная, как он этого не любит.
– Я тебя убью! – серьезно пригрозила я гневно. – Ты… какого черта ты не подумал о предохранении? Ведь ты в меня…
Понимает теперь. Ну вот как он мог забыть? Взрослый ведь человек! Да и я…
Лицо Андрея приняло озабоченное выражение, осознав величину возможной проблемы.
Нет, точно, я его убью!
ГЛАВА 52
С работы я так и не уволилась. Зря, быть может, но мне показалось важным доказать самой себе, что я могу спокойно ходить по улицам и смотреть в глаза людям. И Андрей, и подруги уговаривали меня хоть несколько дней пересидеть, переждать пока волна внимания к моей персоне, и к моим сексуальным предпочтениям утихнет, но я не согласилась.
Эти несколько дней вполне могли затянуться на недели, а затем и на месяцы.
Нет уж! Лучше сразу, одним махом сорвать этот пластырь!
Впрочем, никто никаких намеков мне не делал, и не насмешничал, что странно. По взглядам посетителей кафе я понимала, что видели они это видео, но…
Молчали.
Даже мои самые несдержанные на язык одногруппники. Бывшие одногруппники, то есть.
– Хороший у тебя покровитель. Надеюсь, это ему ты так старательно сосала? – прошипела Жанна – единственная, кто высказалась по поводу моего «грехопадения».
Я пожала плечами, и поставила перед ней тарелку с «Цезарем».
Значит, Андрей как-то остановил все это. Но как? Как можно заткнуть всем рты?
Впрочем, плевать, мне же лучше.
Теперь мне было просто чуть неприятно вспоминать об этом видео – не более того. За один день я перегорела, и эту проблему, казавшуюся неразрешимой, затмила новая – возможная беременность.
Однако, пронесло, как показали несколько тестов и визит к врачу. Но я так изнервничалась в ожидании вердикта, что повторения не желала.
– Андрей, мы богаты! – я, рисуясь, трясу перед мужчиной веером из купюр. – Зарплату получила, можем гулять. Отметим? Я угощаю!
Андрей фыркнул и, оторвавшись от телефона, насмешливо произнес:
– Смотри, разбалуешь меня, и я превращусь в альфонса. Хочешь гулять, так поехали, а на эти свои… хмм… деньги купи себе помаду, бантики, ленточки, или что вы там любите?
Ну что за мужчина такой? Я так гордилась этими деньгами, заработанными не самым легким трудом. Хотела, чтобы мы за мой счет куда-нибудь сходили, а Андрей все обесценивает!
И не так уж мало я получила! Кафе почти всегда было переполнено, как я подозреваю, из-за моей персоны. Всем хотелось посмотреть на меня… черный пиар – тоже пиар.
Открываю рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, но вспоминаю…
Не со зла он. Просто не умеет ведь!
– Андрей, – сажусь к нему на колени, нежно провожу большими пальцами по мочкам его ушей. Легонько целую в кончик носа, вызывая улыбку. – Поехали в ресторан, а? Только не у нас, а за городом, или в соседний город какой-нибудь? Недалеко, но… чтобы только ты, и я. И на мои деньги, ладно? А если не хватит – ты добавишь. Я так хочу, ну пожалуйста!
Плечи Андрея расслабились, он словно выдохнул застоявшийся в легких воздух. Сидел такой напряженный, словно пружина натянутая, хоть по лицу его и не видно было. Впрочем, по выражению лица Андрея никогда не понять, что у него на душе. Только с помощью чутья и интуиции получается догадаться, что что-то не так – вот как сейчас.
– Поехали, – кивает, притягивает меня, и целует. Легкий поцелуй углубляется, затягивается, и вот уже руки Андрея весьма красноречиво сжимают мои ягодицы.
– Нет уж! – говорю, и соскакиваю на пол. – В ресторан! И мы, кажется, договаривались, что все остальное теперь только на кровати. Там хоть на тумбочке презервативы есть, а если хочешь разнообразия, то придется тебе ошейник надеть, и к нему презервативы подвесить, чтобы видно было. А то любишь ты про них забывать!
– Ошейник, – смеется мужчина. – Светлячок, в последнее время я был хорошей собакой…
– Но всегда снова можешь успеть стать плохой собакой, как раньше! – перебиваю, и иду переодеваться.
Первое свидание, можно сказать!
Почистила зубы, обновила макияж, надела одно из своих любимых платьев – глубоко-синее с еле заметным восточным орнаментом, вышитом тонкими серебристыми нитями. Оглядела себя в зеркало – а ничего! Улыбнулась… так волнительно почему-то!
И правда ведь, это наше первое свидание будет! Все, что до этого дня было не считается, ведь свиданиями это было назвать сложно.
Интересно, а Андрей подарит мне цветы?
Хоть бы!
Выхожу, он оглядывает меня с ног до головы. Смотрит странно, как магнитом притягивает меня, смущает. Раздевает взглядом… может, плюнуть на это наше «первое свидание»? Подойти, прижаться, взъерошить его волосы, и в спальню утянуть?
Нет уж!
Свидание, а остальное успеется!
– Хороша? – подмигиваю дурашливо, стремясь прогнать весь эротизм, чтобы и соблазна не было.
– Глаз не отвести, – отвечает Андрей. И правда ведь – глаза он не отводит, смотрит, ощупывает мою фигуру глазами, словно сквозь платье взглядом пробирается. – Впрочем, тебе больше идет, когда ты голая стонешь подо мной, и волосы рассыпаны по подушке…
– Нам пора, никаких «голая» и «стонешь» на этот вечер, – перебиваю Андрея с напускной сердитостью в голосе.
Садимся в машину, едем. Любуюсь на легкие, кружащие по серому, сумеречному городу, снежинки. Жизнь словно замерла – на улицах нет людей, а на дорогах – машин. Словно лишь мы вдвоем есть на этом необитаемом острове, на который опускается зимняя сказка.
Фыркаю, ну и глупые у меня мысли.
– Марина, я тебя боюсь, когда ты молчишь! – начал издеваться надо мной Андрей.
– Стихи тебе продекламировать? Или анекдоты потравить?
Перекидываясь остротами, выезжаем за город, где становится еще красивее. Дорога укрыта тонким белым покрывалом снега, почти не испачканным грязью и следами колес.
Андрею кто-то пишет – телефон его вибрирует, уведомляя о новых сообщениях, но он не реагирует.
– Обойдутся без меня, – отвечает мужчина на мой немой вопрос. – Кстати, не хочешь все-таки уволиться? Давай найдем тебе спокойную работу в офисе?
– Мне нравится в кафе. И этого парня, который эти недели сидит за столиком у двери, можешь отослать, – приподнимаю брови. – Знаю, ты его приставил, догадалась. Никто меня не обижает, так что…
– Так что не спорь. Сейчас не самое лучшее время для такой работы: кафе, молодая официантка в коротких шортах, – серьезным тоном говорит Андрей. – Если так хочешь работать в кафе – терпи, лучше мне знать, что ты под присмотром.
Не нравится мне его тон.
Вот умеет человек сказку испортить!
– И что сейчас за время? – спрашиваю.
– Возможно, мне придется… черт!
Андрей сузил глаза, смотря на дорогу. С одной стороны лес, с другой – заброшенное поле, а на обочине несколько машин, у которых собрались люди. С десяток мужчин.
Драка?
Нет, не похоже. Но выглядят они как-то… как-то неприятно. Хочется поскорее добраться до теплого ресторана, сесть за уютный столик, и даже бокал вина себе позволить. И смотреть в любимые глаза, болтая о чепухе. И чтобы потом была ночь, полная горячих поцелуев и страсти!
Андрей проехал это сборище, и остановил машину. Отстегнул ремень безопасности, и протянул руку к телефону, быстро листая сообщения.
– Андрей, поехали отсюда! – говорю я, когда вижу в зеркало заднего вида одного из мужчин, быстро идущего к нашей машине.
– Светлячок, я скоро. С тобой Стас посидит, ты только не выходи на дорогу. И не оборачивайся, – быстро говорит Андрей, и выходит из машины, а его место сразу занимает смутно знакомый мне Стас.
Молчаливый, строгий рыжий парень…
Которому я не нравлюсь. Смотрит на меня, словно осуждает за что-то мне неведомое. И будто даже чуть презирает меня за сам факт моего существования. Женофоб?
А в зеркало я все-же смотрю. Андрей на ходу закуривает сигарету, и приближается к группе мужчин.
– Стас, драки ведь не будет? – решаюсь спросить.
Ну вот – глядит, как на идиотку.
– Давайте я музыку включу! – буркает, называя меня на «вы». Слово с делом у него не расходится, и вот в салоне уже орет агрессивный рэп Эминема, который любит слушать Андрей.
Скосила глаза на зеркало, наблюдаю с тревогой в сердце. Видно плохо: сумерки сгустились, и уже больше ночь, чем вечер. Да и машина наша далеко отъехала, но разглядеть происходящее можно.
Разговаривают о чем-то, сухо жестикулируя. Хотя двое из этой группы весьма нервничают, руками размахивают. Или замахиваются? Вот одного блондинистого парня – не сильно меня старше – удерживают, видно в драку хотел кинуться. Видела я его как-то, к Андрею заезжал.
А другой – мужчина в красной кожаной куртке, тот, на кого хотел накинуться молодой парень, показывает какой-то жест, и весьма красноречиво, утрированно даже, двигает бедрами, словно передразнивает. Или издевается.
Хоть бы не было драки, хоть бы не было…
Драка не случается. Андрей бросает окурок, подходит вплотную к мужчине в красной куртке, и через секунду тот падает на землю. А Андрей разворачивается, и идет к нашей машине, пока…
Пока того мужчину хватают за руки и ноги, и укладывают в багажник.
