Юлия Гауф
Заноза для бандита
ГЛАВА 47
С работы меня Армен отпустил. Тоже видел это видео. Посоветовал обратиться к Андрею и не убивал мою душу презрением, чего я ожидала от армянина. Нет, сжал плечо и носовой платок дал, чтобы выступившие слезы вытереть.
А остальные пялились. Скоро автографы начнут просить…
Не знаю, что делать и куда бежать! Хочется к Андрею – чтобы утешил, разобрался, сделал так, чтобы все обо всем забыли! Только вот видео это разошлось по сети, и останется в интернете навсегда – ничего не поделаешь! У многих оно в телефонах, и всех не отловить.
И как дальше жить с этим позором?
Никак…
Села в автобус, достала телефон. Сотни пропущенных от Кристины и Марго, и сообщения. От подруг, и…
От всех остальных.
Чаты, будь они прокляты!
«Хорошо сосет! Старательно. Зачет!» – пишет Влад – парень, который не терял надежды покорить сердце Кристины. А казался таким хорошим…
«Моя бывшая одноклассница, кстати! Не судите меня по ней, ребята!» – Жанночка-отличница.
Ну да, ты ведь у нас идеал.
«Она и мне отсасывала в раздевалке…»
Вранье!
Размазываю по щекам слезы, кладу телефон на колени. Что им всем ответить? Проклясть? Сказать, что это не их дело?
Помотала головой, скривив губы. И вышла из этих чатов, добивающих меня. Написала подругам, что в порядке… почти в порядке, но мне пока не до разговоров, и вышла из автобуса.
Бабуля сидит в кресле напротив телевизора, где с умным видом вещают про то, что рептилоиды среди нас. Вяжет, хмыкает над особо удачными перлами ведущего, и подслеповато щурится при моем появлении.
Еще больше сдала. На своем празднике она помолодела, и словно израсходовала всю оставшуюся энергию. А сейчас еще и я – любимая внучка – ее добью! Только она ведь узнает – не от меня, так от соседей. И Артем…
– Бабуля, – прорыдала я, и бухнулась на колени, утыкаясь лицом в ее худые колени. Как в детстве потерлась щекой о ее мягкий, выцветший красный халат в цветочек-вырви глаз, и ощутила ее руку. Гладит меня по волосам, успокаивает.
– Тише-тише, маленькая! Что за беда?
– Прости меня… – запинаюсь, и рассказываю ей об этом видео.
Если с бабушкой что-то случится из-за меня – я умру! Точно умру, ведь из-за моего идиотизма это и произошло – додумалась ведь. И где? В лифте бизнес центра…
– Бедная моя, – утешает бабушка, выслушав мой сбивчивый рассказ. – Жестокое у вас поколение! Хотя, наше-то не добрее было. Но это ведь не конец света, так что хватит рыдать! Ты же сильная девочка.
– Угу, не конец света… а что тогда?
Бабуля вздыхает, приподнимает мое лицо со своих колен, утирает слезы теплыми, родными руками. А мне невыносимо стыдно перед ней. Перед братом, которому будут припоминать из-за меня. Даже перед родителями, которые не заслужили такой дочери!
– Поговорят, и…
– Забудут? – фыркаю, сморщившись от бегущих по лицу слез.
– Не забудут, но успокоятся, – качает бабуля головой. – Но помнить всегда будут. До сих пор ведь помнят, как меня в кинотеатре стошнило, когда я совсем девчонкой была, и прошлые мои прегрешения помнят. А ведь интернетов ваших тогда не было. Но мне тоже каждый раз казалось, что это конец, и что я погибну от позора. Не умерла, как видишь, и ты не умрешь!
В голосе бабушки тревога – боится за меня. Что совершу глупость боится, но не про меня это. Не из тех я, кто руки на себя накладывает – у меня ведь семья есть. Как же я могу с ними так эгоистично поступить? Хотя сейчас и хочется, искренне хочется умереть!
– Я в глаза смотреть им всем не смогу, – снова разрыдалась я, уткнувшись носом в бабушкин, уже промокший от моих слез, халатик.
– Марина, да брось ты! Сможешь ты все – и в глаза им всем смотреть, и себя не винить сможешь! Ну же, деточка, перестань плакать, ты сердце мне разрываешь! Дураки вы, конечно, со своим мальчиком, что занялись в лифте тем, чем в спальне заниматься положено… ты-то ладно, но Андрей чем думал?
Мне стало неприятно. Не виноват Андрей. Здесь он не виноват!
– Он меня просто поцеловать хотел, – призналась я. – Я рафаэлку с чаем съела, и у меня на губе кусочек стружки остался. Сказал, что… ну, что не ожидал от меня, хотел поцеловать, а я… да я и сама от себя не ожидала!
Я приподнялась с пола, не чувствуя затекших ног. Хватит уже над бабушкой издеваться, неприятно ей мои слезы видеть. Редко я плачу, но как начинаю – этот поток не остановить.
– Эх, дурная молодость! Реши для себя, на что ты сама согласна: ходить, опустив глаза долу, или высоко держать голову, внучка! Все этим занимаются, но осуждать и смеяться любят. Делают вид, что святые… Не забудет этого никто, но болтать устанут и утихнут. Или, если не сможешь выдержать, уезжай из города. Ты ведь молодая, вся жизнь впереди.
– Не уеду, – помотала я головой. – Я выдержу, бабуль. Вот только Артем…
– Класс у него хороший, издеваться вряд ли будут. А если будут – вопрос я решу сама! Хватит уже обо всех беспокоиться, не должна такой быть юная девушка, – фыркает бабуля, и дергает меня за мочку уха. – И растрепой такой быть тоже не должна! Ну-ка, иди и приведи себя в порядок, а то взглянуть страшно!
Я немного успокоилась, умиротворенная чинной атмосферой бабулиной дачи. Хорошо здесь, словно и мира остального нет – как необитаемый остров, где никто не достанет, не причинит боль. А если причинят, то бабуля рядом. Она защитит!
Вздыхаю, склонившись над тарелкой борща. Жалкое я создание. В детстве бабушка казалась мне самой сильной, что она может абсолютно все, но бабуля ведь такая слабая. Сухонькая, старая… ее бы защитить, а не просить защиты, на которую я все еще рассчитываю!
– Парнишка твой приехал, – улыбнулась бабушка, и заправила за мое ухо прядь волос.
– Откуда ты…
– Зрение ослабло к старости, зато слух обострился. Машина к нашему дому подъехала, так что жди!
Бабушка была права. Приехал Андрей, и лицо у него было…
Неужели Давид был прав, и я останусь одна?
ГЛАВА 48
АНДРЕЙ
Едем. Марина молчит, отвернулась к окну, и думает о чем-то нерадостном.
Неприятно и непривычно видеть ее такой. Сам от себя не ожидал, что именно это меня так заденет. Привык, наверное, что Светлячок всегда весела, остра на язычок, который иногда хочется либо укоротить, либо чем-то более полезным занять. А тут…
Неприятно.
– Хорош страдать! – говорю ей, пытаясь поддержать. – Позубоскалят пару дней, и забудут. Больше этого не повторится, обещаю.
– Я в порядке, – Марина потерла лицо руками, и через силу улыбнулась мне.
Конечно, в порядке она! Глаза красные, как у загашенной наркоманки, лицо в пятнах и опухло – и это в порядке!
… Сжимаю кулаки от злости, звоню:
– Приезжай. Не заставляй меня ехать к тебе самому!
– Милый, – щебечет в ответ. – К тебе – хоть на край земли!
Разумеется, это она! Кто бы еще рискнул? Да никто, и ведь не скрывалась даже. Ждала, что узнаю.
Идиотка!
А Марина даже не позвонила мне, не приехала. Не могла не знать об этом видео – весь интернет им пестрит. Или ей плевать?
Нет, любая бы расстроилась.
Хотя, Светлячок ведь у меня жизнерадостная девочка, и страдать не любит, так что…
Так что хватит о ней думать!
– Надеюсь, ты так страстно меня позвал, потому что соскучился? – мурлычет Вероника, едва я открыл ей дверь. И пятнадцати минут с моего звонка не прошло.
Красивая баба. Длинноногая, волосы длинные, которые приятно на ладонь наматывать, имея ее как заблагорассудится, сиськи – силикон, но это ерунда. Чуть старше меня, но в этом деле возраст не главное.
Оделась… вернее, разделась как на панель: полупрозрачные черные чулки, подвязки от которых выглядывают из-под юбки. Сиськи из декольте вываливаются… неужели думает, что у меня на нее сейчас встанет?
– Какого хрена ты себе позволяешь?
– Не понимаю, милый, – проводит ноготком по моему животу, и член чуть шевельнулся.
Может, оттрахать ее? Грубо, жестко, чтобы ходить не могла! Она ведь потому и приехала.
– О мужа своего трись, – отталкиваю. – Повторяю вопрос: какого хрена? Думаешь, что раз ты баба – ничего тебе не грозит?
– А что я такого сделала? – невинно округляет глазки, и перекроенное пластическими хирургами красивое лицо принимает глупейшее выражение.
– Что ты сделала? Решила опозорить меня, выложив это видео в сеть! Или ты такая дура, что решила, что я не догадаюсь, чьих это дело рук? Ника, это ведь случилось в офисе у Георгия, и я не такой тупой, чтобы не догадаться!
– Андрей! – прижимает к моим губам палец. От руки пахнет духами – тяжелыми, восточными. Ненавижу такие ароматы. – Твоего лица там не видно. И это ведь шутка, расслабься!
– Шутка, значит? – скалюсь недобро, не сдерживая злость. – Слишком много воли я дал вам с Георгием. Так давай пошутим, раз уж ты начала! Например, Георгий отправится на улицу, оставшись без денег. Следовательно, и ты останешься без своих цацок и ботокса. Как тебе?
Надула губки. На редкость глупо смотрится. Строит из себя юную девочку?
– Гоша здесь ни при чем!
Хмыкаю. За дурака меня держит?
– Твой Гоша тебя под меня и подложил, идиотка! Слишком дорого ему твои капризы обходились, да и надоела ты. А мне плевать, кого трахать: приходи через день, и ноги раздвигай. Вот только ты решила мне напакостить…
– Андрей, милый, но я ведь пошутила! – кажется, Вероника испугалась, и включила мозг. Не совсем она идиотка ведь. – Просто ты совсем обо мне забыл, как эта мышь около тебя крутиться начала. Ну прости, тебя же не видно на этом видео! Это просто шутка, и больше не повторится подобного, честно! Зато теперь все снова может быть так, как раньше. Не сможешь ведь ты и дальше таскать эту свою моль за собой – все ведь видели, как ее отымели.
Проводит рукой вниз, умело обхватывая сквозь джинсы член.
Может, натянуть ее? Опустить на колени, отыметь в рот, чтобы губы распухли? А затем нагнуть, и…
Нет. Как-то это… неправильно, что ли? Мерзко? Словно я не должен.
Глупость какая! Просто сейчас не хочется, Марина досуха выжала.
Отстранил ее руку.
– Марина сейчас со мной, и замахиваясь на нее – ты на меня замахиваешься, усекла? Мужу своему внимание уделяй. Все, мне такие давалки без надобности.
– Что? Она лучше, да? – вскрикивает яростно. Еще и голос поднимать осмелилась! Видимо, я размяк в последнее время, скоро все так забываться начнут. – Дает лучше, старательнее? Или ты сэкономить решил, взяв этот масс-маркет вместо люкса, да? Говоришь, что я на тебя замахнулась, только ты здесь ни при чем, это она все – эта девка! Защищаешь ее, ты такой слепой, что не видишь ничего, а говорил, что она на время!
Выпалила, и ждет от меня чего-то… чего? Тоже отношений? Так обозначено ведь все было с самого начала: тело – деньги, и все довольны, включая Георгия.
– На первый раз прощаю. Была бы мужиком… – хватаю за руку, и веду к двери, окутанный шлейфом этих тяжелых духов, от которых уже начинается головная боль. – Еще хоть раз предпримешь что-то против меня – не пожалею! И тебе достанется, и мужу твоему, ясно?
Молчит, слезы размазывает.
– Ясно? – повторяю.
– Я поняла, – отвечает, и уходит.
… – Марина! – повторяю.
– Что? – бесцветно отвечает.
– Ты сильно расстроилась?
Тупой вопрос. Мнусь, как целка какая-то, мямлю. И правда, размяк.
– Да, – коротко произносит. – Я сильно расстроилась, вот только что это меняет?
Все!
Или ничего.
– Больше этого не повторится, – повторяю. – Так что забудь, и не страдай – ерундовая ведь проблема. Сайты почистим, но всплывать видео иногда будет – ничего не поделаешь. Так что забей!
Глазищами своими окинула меня, все нутро переворачивая. Неуютно мне от этого взгляда, странно. Внутри тянет все, хочется глаза закрыть, чтобы не видеть этих глаз больше никогда.
Или, наоборот?
– Спасибо за утешение, – чуть кривит губы. Недовольна чем-то. Или мной недовольна? – Отличные, кстати, у тебя духи. Вот только они женские.
Снова отворачивается.
Не понимаю я ее. И при чем здесь духи?
Ах, да! Вероника…
ГЛАВА 49
Все, не могу больше. Выплакалась, слез нет, глаза сухие. Пересохшие, даже. Но в горле давит и жжет. И на душе тоже – давит, и жжет!
Плевать Андрею на меня, плевать. И ведь поняла я это за то время, что живу с ним. Никакого тепла, лишь разговоры на общие темы, которые я своими не всегда умными остротами заполняю, чтобы…
Чтобы не было так пусто!
И постель.
Вот и все, что нас связывает – пустая болтовня и секс.
И ведь поняла я это – что не подпускает меня к себе, в душу свою не пропускает. Смирилась даже, что оставит меня скоро, бросит. Думала, может полюбит? А если нет, то хоть в памяти останется тем, кого любила, и кто рядом был.
Вот только не рядом он со мной… как банально: он близко, но не рядом, слушает, но не слышит…
Банально.
– Ты из-за духов так расстроилась? – бросает. – Мало ли, кто рядом терся.
Пожимаю плечами. Вот и объяснение – шикарное и теплое, как и его поддержка.
Не ждала я, что Андрей перелопатит весь интернет, вычищая это мерзкое видео. Да и невозможно это: у многих оно сохранено на телефонах, и всплывать все равно будет. Не помощи я ждала от мужчины, которого несмотря ни на что своим считала, а поддержки.
Участия.
Сочувствия.
Тепла. Хоть капельку тепла.
Да Армен меня больше поддержал!
Андрей пытается что-то говорить – нервно, непривычно как-то, но все не то. Выдохлась я, устала.
Наверное, лучше бы мне не встречать его!
Заходим в квартиру, в которой пахнет также, как и от Андрея – терпко, сладко, тяжело. Грязный запах, порочный. Андрей говорит мне что-то, и я киваю.
Иду в комнату, достаю из-под кровати чемодан, и начинаю аккуратно складывать свои вещи и косметику.
Пора домой!
И с этими отношениями, которые отношениями и назвать стыдно, тоже пора заканчивать!
АНДРЕЙ
– Не успокоилась? – звоню Стасу, которого к Веронике приставил.
– Нет. Рвет и мечет, девочке вашей шею свернуть собирается.
– Вот как, – вдохнул воздух полной грудью, и поморщился.
Открыл окно, чтобы прогнать этот запах.
– Андрей Ник…
– Действуй, как и договорились, – говорю, и отключаюсь.
Так и знал, что не успокоится. Дура-баба, дура! Неужели рассчитывала, что раз я трахал ее, значит теперь ей все можно? И что глаза на все закрою?
Набрал Георгия.
Может, в секретари податься? Или в колл-центр – пылесосы продавать? Только и делаю, что по телефону разговариваю.
– Вы по поводу документов?
– Нет, я по поводу твоей жены, которую ты не контролируешь!
Смешался, дыхание участилось.
Боится? Или тоже думает, что раз женушку свою мне предложил – все можно?
– Вероника что-то натворила?
– Не контролируешь, значит, – хмыкаю я. – Знать надо, чем жена себя развлекает.
Коротко обозначил проблему и, словно наяву увидел, как Георгий побледнел. Сердце стучит так, что, кажется, по связи слышно.
– Я не знал. Остановил бы, – блеет.
– Надо было знать, и остановить. Как жена твоя получила доступ к камерам слежения? Не она там работает, а ты!
– Я… не уследил. Готов ответить, но Вероника… она к отказам не привыкла. Сама не своя ходит, вот и получилось то, что получилось.
Чуть ли в голос не смеюсь. Вот ведь клоуны: Георгию денег жаль на жену, да и с меня поиметь хочет, вот и предложил мне свою слабую на передок супругу. А той все мало!
– Гоша, – обращаюсь к финансисту так, как Ника его называла. – Ты идиотом не прикидывайся! Твоя жена – косяк тоже твой! Отвечать оба будете!
– К-как? Как отвечать?
– Не жизнью, не бойся, – скривился я, и закрыл окно. Проветрилось, вроде. – Но отработать придется! Нику сейчас везут в казино, где ей придется славно потрудиться пару веселых месяцев. А тебе придется ее поддерживать!
На другом конце трубки повисла тишина.
Осознал?
– Но ее же там…
– Будут трахать! Так не насиловать же, еще и денег приплатят. Ее и заставлять никто не будет, девочки добровольно работают. Все, как Вероника и хотела: секс и деньги, – пожимаю плечами. – А тебе придется на время смириться, что общие знакомые будут невысокого о тебе мнения.
– С-справедливо, – отвечает Георгий. В голосе его паника, стыд и… облегчение.
Еще бы!
Отключаюсь, и отбрасываю телефон на диван. Наконец-то!
Марина притихла, все еще огорчена. Может, взять ее куда-нибудь? Развеяться?
Дверь из комнаты открылась. На пороге стоит Светлячок. С вещами.
– Андрей, – всегда звонкий голос звучит хрипло. – Ты ведь говорил мне тогда, по дороге в столицу, что я не обязана долг отрабатывать? Надеюсь, слово ты свое сдержишь, и держать меня не станешь. Уверена, что не станешь. Это все.
Не понимаю.
Хватаю ее чемодан, дергаю на себя, вырывая ручку из слабых пальцев.
– Что все? Марина, я уладил все, успокойся!
– Я рада, – бесцветно, мертвым голосом отвечает. – Отдай чемодан, пожалуйста. И я спокойна. Не для того я вещи собрала, чтобы ты, как в дурной мелодраме бежал за мной. Просто я ухожу, довольно!
В голову ударяет. Словно со всей дури об стену бьют. Сжимаю кулаки, разжимаю, снова сжимаю… и пугаю этим Марину.
– Марина, сядь. Пожалуйста! – повышаю голос, пытаясь докричаться. – Что произошло, и чего тебе довольно?
– Отношений этих довольно.
Да что с ней? Почему она такая неживая? Встряхнуть бы, чтобы снова прежней стала, но еще больше испугаю.
– И почему тебе их довольно? Сама же хотела…
– Не этого, – перебивает, морщится. – Не отношения у нас, а… дерьмо собачье!
В сердце колет. Или в душе, если она вообще существует?
Почему-то больно слышать это. И больно от того, что уйти хочет. Привык? Или…
– Что не так? Объясни? – контролирую голос, чтобы тише звучал.
– Это уродство, Андрей. И ты ведь это сам понимаешь, – смотрит мне в глаза, взгляд не отводит. Как мужчина с мужчиной разговаривает. Не как раньше. – Просто секс – приятный, и я не жалею. Даже несмотря на это видео не жалею о том, что было. Но было, и было, хватит! Ни к чему это не приведет, ведь нас только секс и связывает. Никаких чувств, никакого сочувствия. Ничего, и я не могу так.
Делает шаг назад, забыв про чемодан, отброшенный мною к окну. Словно и нет меня больше в ее жизни.
Не хочу отпускать!
Не могу! Без нее не смогу?
Похоже. Черт…
Хотел ведь, как узнал, что трется около братца, поразвлечься, и выкинуть. Деньгами поманить, показав, что такая-же, как Марианна с Эдиком. Потом… понял, что не такая, другая совсем. Вообще не как все! И просто по течению плыл, знал, что все закончится, но…
Нет!
Прижал ее спиной к себе, обнял за талию боясь, что вырываться начнет. Не начала, не сопротивляется даже. Хороший знак? Или…
Или. Развернул к себе, устроил на коленях, обнял. Глядит на меня своими глазами невозможными, которые нутро мое переворачивают. Смотрит так, будто решила уже все. Вдохнул ее запах – цветы и мята. Ей бы венки плести на ромашковом поле, да на женихов гадать – этой девушке из народных сказаний.
– Марина, – говорю осторожно, боясь разрушить все. Если уже не разрушил. – Если ты про духи, то не было у меня ничего и ни с кем, кроме тебя. Это Вероника, и видео это ее рук дело. Она наказана уже. Клянусь тебе, что расшибусь, но видео это из всех источников вычищу. Всех найду, у кого хранится, и извиниться перед тобой заставлю. И всех, кто тебя обидел! На коленях будут ползать, землю жрать. И Веронику… хочешь, ее сейчас же привезут? Видишь, решена проблема.
– Не решена, – отвечает, хоть взгляд ее и яснеет. – Спасибо, конечно, но… ты ведь ради себя это все делаешь, да? Я-то и не нужна тебе сама по себе. Знаю, вы – мужчины – не любите таких разговоров, но ты о моих чувствах даже не вспомнил! Знал про это видео, догадывался, что показали мне, и не потревожился даже. Не позвонил!
– Я приехал за тобой! – отвечаю. – Разве это не важнее?
– Все важно, нет приоритетов. И ты словно в настольную игру играешь: меня унизили, ты узнал, и наказал. Я собираюсь уйти – держишь. Действие – противодействие, никаких эмоций, сплошная логика. Плевать мне на Веронику, и на угрозы ее дурацкие, и даже на это унижение, но вот с равнодушием твоим я не могу смириться!
С равнодушием? Это я-то равнодушен?
Нет. Или был таким?
Трясет всего от осознания, что уйдет сейчас, если не скажу слов правильных. Только бы сформулировать!
– Марина, – сглатываю тугой комок, мешающий говорить те слова, которые я не планировал произносить никому. И этой девушке тем более. – Ты мне небезразлична. Я не понял, что ты настолько чувствительна. Планировал дать всем то, что заслужили, и тогда уже показать тебе общую картину: что все обидчики наказаны. Понимал, что тебе неприятно, но не думал, что настолько. Если бы… если бы я о себе думал, о своем положении, то я бы не просил тебя со мной остаться, понимаешь? Но я прошу: останься! Пожалуйста, останься, ты мне нужна!
Не дышу, жду ее ответ. Руки, сжимающие тоненькую талию Светлячка, начинают подрагивать, как у запойного алкоголика. А она молчит.
И смотрит на меня.
