Юлия Гауф
Заноза для бандита
ГЛАВА 44
Неожиданно. Я облокотилась о холодильник, медля с ответом. Марго с Кристиной забавно переглядывались и, кажется, они слышали предложение Андрея.
Не слишком ли он спешит?
– Андрей, – обратилась я к мужчине, и постаралась подобрать слова. – Я не уверена, что это хорошая идея. Вы ведь с Олегом живете вместе, и я не думаю, что готова жить с ним под одной крышей…
Что-то я не то говорю! На Олега мне как-то очень уж быстро стало плевать. Но и жить рядом с ним не хочется, неприятно вспоминать собственную дурость. А я вспоминаю каждый раз, когда его вижу.
Андрей раздраженно вздохнул, и произнес:
– Олег в доме живет. У меня еще и квартира есть. Я тебя зову не навсегда, не бойся, просто, если ты хочешь, поживи пока со мной.
На мгновение я подумала: «А не обидеться ли мне?» … не навсегда он меня зовет! Может, я на меньшее не согласна! Но, поразмыслив, я произнесла:
– Можно попробовать.
В конце концов, я всегда могу вернуться обратно.
– Тогда вечером жди меня, заеду.
Я попрощалась с Громовым, и губы мои дрогнули в улыбке. В столице эти пару дней мы жили вместе, хоть у нас и были сняты разные номера. Ложиться спать и просыпаться с мужчиной в одной кровати – это необычно и смущающе. Но как же приятно!
– Такими темпами, глядишь, скоро свадьбу будем гулять? – спросила Кристина.
Я подмигнула подругам, но странное выражение на лице Марго смело с меня всю радость… ну я и подруга!
– Ох, милая, прости. Ты, итак, все эти дни находилась одна, – я накрыла руку подруги своей ладонью. – Я скажу Андрею, что мы пока повременим со всем этим…
– Даже и не думай! – остановила меня Маргарита.
– Да брось ты, Марин, Марго может и у меня пожить, если хочет, – предложила Кристина.
– Точно, – кивнула я, и взглянула на Марго.
Тревожит она меня.
– Рискую показаться нахалкой, но… я пока хочу побыть одна, – призналась Марго. – Звучит не очень: попросилась к тебе погостить, и намекаю, чтобы ты сама уехала из своей же квартиры, оставив меня жить одну. Но мне сейчас это полезно. Я столько лет жила в стрессе, тишина и спокойствие для меня непривычны, но я душой отдыхаю!
Я замялась – слишком взбудоражено подруга выглядит для той, кто тишиной наслаждалась.
– Не все проходит сразу, Марина, – подруга словно мысли мои прочитала. – Я пока не в порядке, но мне становится легче. Все проходит, и это пройдет!
– Я присмотрю за ней, – пообещала Кристина. – А сейчас давайте выберем из твоей груды барахла, которым забиты все шкафы, что-нибудь секси!
Подруги вскочили, и потащили меня в комнату. Мда… и правда, барахла у меня завались. В шкафах, на антресолях, в комодах и под кроватями – везде коробки. Даже совесть грызть начинала – ну куда мне столько одежды? При том, что некоторая – абсолютно безумная, словно я купила ее, под воздействием каких-то веществ.
– Ужас! – выдохнула Марго. – Прости, но зачем тебе все это? Некоторое даже нуждающимся не отдать.
Кристина фыркнула, а я согласно кивнула, и начала складывать самые безумные предметы своего гардероба в пакет. Пора уже выбросить.
Чемодан был собран – много вещей я решила не брать, представив, как Андрей заезжает за мной, и видит, как я сижу в обнимку с двадцатью сумками с самым «нужным» … сбежит, и правильно сделает.
– Пойду, выброшу, – я потрясла перед подругами объемным пакетом, и вышла в подъезд.
Я весело размахивала пакетом, спускаясь по лестнице, и чуть не врезала им по лицу поднимающемуся Давиду.
– Привет, студентка! – подмигнул мужчина. – Давненько тебя видно не было!
– В столице была.
– Знаю, рассказали, – ответил мужчина, и решил проводить меня. – Странная у вас дружба с Андреем!
Я пожала плечами, не спеша делиться с Давидом личным.
– Не кажется ли тебе, что он плохо на тебя влияет? – не успокаивался мужчина, и придержал меня за край куртки, чтобы я шла медленнее. – Уже и прогуливать начала…
– Я скоро отчислюсь, так что плевать, – перебила я Давида.
– Жаль терять такую студентку, – Давид резко развернул меня, и прижал к железной входной двери. – Хотя… скоро я не буду твоим преподавателем, а ты не будешь моей студенткой, и это открывает нам новые горизонты!
Я стряхнула руки Давида и, развернувшись, открыла дверь подъезда, выходя на улицу. Что на него нашло?
– Вряд ли для нас открыты, как ты выразился, новые горизонты, – бросила я, чувствуя себя не в своей тарелке.
Лучше бы Давид продолжал быть милым. Общение с ним было приятно, как и легкий флирт, но… не это.
– Если что, денег у меня ненамного меньше, чем у Громова, – словно между делом заметил Давид. – Так что…
– Рада за тебя, – сердито прервала я мужчину, давая понять, что эти намеки не по адресу.
Достали уже со своими деньгами!
– Марина, – Давид, едва мы завернули за угол дома, снова схватил меня за руку, заставляя остановиться. – Ты, наверное, не понимаешь, кто он такой! Вернее, что он такое… Андрей не для тебя, поверь! Наиграется и выкинет, сломанные игрушки ему неинтересны. Пока не поздно – оставь это!
Пока не поздно…
«Поздно, – подумала я. – Уже поздно!»
– Спасибо за беспокойство, но я разберусь сама.
– Ни хрена ты ни в чем не разберешься! – почему-то разозлился мужчина. – Что, думаешь, ты ему нужна? Да развлекается он просто! Андрей предпочитал с тихонями дел не иметь, и тут вдруг на экзотику потянуло…
– Замолчи! – я постаралась вырвать руку, но Давид не отпустил. – Ты выходишь за рамки!
Давид еще сильнее сжал мое запястье, и даже через куртку мне стало больно.
– Тихоня… твою мать, ну надо же! Либо ты такая идиотка, что на него запала, либо ты – обычная шалава, раздвигающая ноги ради бабла, – выплюнул Давид. – Так кто ты, Марина?
– Не твое дело! А вот ты кто такой? – я испугалась – на улице уже начало темнеть, а двор был, почему-то, пустым, и мы с Давидом были одни около стены дома, на которой даже окон нет! – Мы знакомы то плохо, и ты – преподаватель, но позволяешь себе так разговаривать со мной! Кто дал тебе такое право?
– Пожалуйся Андрею. Посмотрим, впряжется ли он за тебя, отомстит ли обидчику! Я в последний раз говорю тебе: оставь Громова, самой же будет лучше!
У меня, наконец, получилось вырвать руку из цепкой хватки мужчины. Я развернулась, и быстро пошла к мусорным бакам.
Что нашло на Давида? И… не он ли звонил мне сегодня? «Он, конечно, – скривилась я. – Лучше я не буду говорить про это Андрею, Давид того и хочет – сцепиться с ним!»
Я покачала головой, разочаровавшись в таком приятном парне, и начала подниматься по лестнице. Девочкам, пожалуй, тоже лучше не знать, каким неприятным может быть их кумир.
Едва я успела войти в квартиру, и сполоснула руки, как в дверь позвонили.
– Готова, Светлячок? – спросил Андрей.
ГЛАВА 45
Бешеный. Держит меня. Крепко, сильно, захотела бы – не вырвалась. А я и не хочу.
Только проснулась – затащил на себя, упираясь тугой эрекцией в меня.
– Поскачешь на моем… – зажимаю Андрею рот рукой, гляжу укоризненно, а затем улыбаюсь.
Да, за эти две недели, что мы живем вместе, излишней скромности я лишилась. Но кое-что осталось с былых времен – мешающее мне.
Или помогающее.
– … скромница, – Андрей схватил мою руку, и накрыл ею свой член. Сжала, ласкающе провела вверх, к головке, приподнялась, и впустила его в себя.
Каждый раз, словно первый. Двигаюсь медленно, наслаждаясь видом его тела подо мной. Мышцы перекатываются, вскидывается мне навстречу. Словно ярость сдерживает, словно будь его воля – взял бы грубо, не заботясь обо мне, утоляя темный эгоизм похоти.
Эти мысли заводят. Покорно лежит подо мной, позволяя мне играть. Такой сильный, такой большой – и в моей власти! Весь! Плавно раскачиваюсь на нем, не ускоряясь, чувствуя негу, разливающуюся по телу. Знаю ведь, что не хватит его терпения надолго…
Точно! Обхватил бедра, бьется в меня, словно до самой глубины достать хочет. Терпение потерял. Снова нежность исчезлала, унесенная этим ураганом, и я покоряюсь. Распирает меня, таранит, подчиняя мое безвольное тело. Лишь бы равновесие удержать, лишь бы удержаться…
Волна накрывает, унося меня в пучину, и рассудок за собой унося, а Андрей все продолжает. Силы закончились, и он торопится, чтобы нагнать меня… нагоняет, стонет сквозь сжатые губы.
Скатываюсь с него, не чувствуя тела. Прохладные простыни остужают разгоряченное тело, снова в сон клонит – всю до донышка выпил, но оно и хорошо. Пусть все берет, что есть – мне не жаль!
Украдкой взглянула на Андрея, и сердце как всегда укололо. Или не сердце, а душу, которая к нему потянулась, как тело мое к нему тянется?
Повернул ко мне голову, мягко улыбнулся, и рукой по моей груди провел.
Приятно.
Вот только научилась я за это время, проведенное с ним, смотреть чуть глубже, и вижу в его глазах то, во что верить не хочется. То, что сквозь напускное проглядывает.
Темная горечь, ярость и расчет.
От меня свои мысли скрывает, или от себя? Иногда и заговорить с ним страшно, боюсь, что прогонит. А уходить я не готова.
Хоть и понимаю теперь, что не навсегда это. Что надоем скоро. Андрей ничего не говорит мне об этом, но я понимаю теперь, что… что-то не так.
Это понимание и заставляет меня впитывать его в себя, вбирать в себя любую, даже самую незначительную мелочь. Чтобы потом, когда все закончится, бережно перебирать в памяти.
Фыркнула от своих мыслей, мысленно обозвав себя курицей, и встала.
– На работу пора. Сегодня на полный день, – сказала я то, что Андрей итак знает.
– Давно пора бросить. Деньги…
– … не проблема, знаю, – закончила я фразу за него. Не удержалась, склонилась над Андреем, и легонько поцеловала в кончик носа. – В универ еще заскочить надо будет на обеде, заявление написать.
– Не пожалеешь? – Андрей приподнялся на локтях, наблюдая, как я расчесываюсь.
– Может, пожалею, – пожала я плечами. – И что теперь, не жить?
Работу я не оставила, хоть Андрей и предлагал. Заходит иногда в кафе, наблюдает, как гостей обслуживаю. Форму мою ненавидит, даже фартук предложил носить, какие у нас в буфете университета носят.
Мне бы совесть позволила жить на его деньги. Не из тех я, кто кричит: «Я все сама!». Но останавливает что-то, словно неправильно это. Словно, если я Андрею позволю себя содержать – уподоблюсь тем девицам из столицы, которые в кошмарах мне видятся.
Да и что мне дома делать? Сидеть, ждать его, и жить лишь тем, что по первому требованию отдаваться ему? Нет, хоть особой гордости у меня, как выяснилось, нет, но не до такой степени.
– Девушка, что посоветуете? – рассмотрев меню, спросил у меня мужчина лет пятидесяти. Крепкий, высокий, жилистый, с идеально прямой спиной… мне бы такую осанку.
Что посоветую? В нормальный ресторан сходить.
– Смотря, какие у вас предпочтения, – дружелюбно ответила я. – Домашнюю вы кухню любите, или фаст-фуд; любите ли мясо, и какое; суп предпочитаете, или…
– Остановитесь, – рассмеялся мужчина. – Вам бы, с вашей дотошностью, в следователи идти!
– Об этом подруга моя мечтает. Не я, – вежливо улыбнулась я гостю. – А посоветовать могу котлеты по-киевски. Вполне прилично.
– Несите. И… компот?
Я бросила на гостя осуждающий взгляд.
– За компотом я могу сбегать в столовую неподалеку, мы не настолько от жизни отстали, – пошутила я.
Столичный дядька, видимо.
Принесла заказ, не забыв прихватить хлебную корзинку, о которой вечно забывала.
– Присядете со мной? Я не зря попросил вас две чашки чая, и два пирожных захватить.
Я оглянулась на Армена, и присела. Наш горячий армянин, как узнал, что я с Андреем – пылинки с меня сдувал, и на все закрывал глаза, хотя раньше разорался бы, подсядь я к клиенту.
Армен закрывал глаза, а я и пользовалась, хоть и в меру. Все равно, клиентов утром мало.
– Мы знакомы?
– Нет. Я здесь почти ни с кем не знаком. Проездом, – пояснил мужчина. – Анатолий Маркович.
– Марина, – представилась я в ответ.
Многие мужчины по утрам просили официанток составить им компанию. И далеко не всегда из-за влечения. Одиночество, желание поделиться хоть с кем-то наболевшим – это и двигало мужчинами, и я в который раз порадовалась, что у нас хоть маникюрные салоны есть, да салоны красоты, в которых можно выговориться.
– Спокойно у вас в городе?
Я пожала плечами.
– Даже слишком, – честно ответила я. – Никаких развлечений кроме нескольких парков и торговых центров, но природа красивая.
– Я не о том, – покачал головой Анатолий Маркович. – Грабежи? Драки? Убийства?
Военный? Или из органов? Слышала, что, если агентуры нет – местных расспрашивают о ситуации на месте. Марго поделилась.
Надо же, я – агент теперь, получается?
– Нет. Дерутся иногда, но либо малолетки, либо пьяные. Спокойно у нас, – пояснила я. – Или я не слышала о преступлениях, не знаю. Вы бы с подругой моей поговорили, она хочет стать одной из… вы ведь из МВД?
– Почти, – улыбнулся мужчина. – А с подругой вашей я поговорю. Вряд ли у вас могут быть глупые друзья, а кадры нам нужны.
Из вежливости предложил? Или действительно может Марго помочь? Я плюнула на то, что покажусь навязчивой, и попросила Анатолия Марковича достать свой телефон.
– Вы, если можете, правда, поговорите с Маргаритой. Она до конца семестра учится, и отчисляется с экономического. Может, порекомендуете ей что-нибудь? Или ее рекомендуете, – тараторила я, боясь, что меня сейчас к черту пошлют за наглость. – Она отлично юриспруденцию знает, и ей бы… уехать отсюда.
Подальше от родителей, и от этого города, который я люблю, а подруга – нет. Ходит по улицам, нервно оглядывается, боясь отца встретить. Уезжать ей нужно, как бы мне не тяжело было расставаться с ней. А этот мужчина, судя по манерам и повадкам, не из младших лейтенантов. Повыше, посерьезнее.
– Даю слово офицера, с вашей подругой я поговорю, – серьезно пообещал мужчина, и я поверила.
Мы еще минут десять-пятнадцать сидели за столиком. Анатолий Маркович с интересом выслушал мой рассказ о любимом городе, и рассказ этот, к моему стыду, занял всего пять минут. Рассказать то нечего. Доели, обменялись телефонами и попрощались.
– Звоните, если помощь понадобится.
– Спасибо, – улыбнулась я, и покраснела при виде чаевых. Но отказываться не стала, не только мои они, а общие. На всех ведь делим.
Какой приятный мужчина!
Я взглянула на экран телефона, и поняла, что пора бежать в деканат. Быстро переоделась, предупредила, что скоро вернусь, и вышла из кафе. И поняла странность только в этот момент: а что нужно Анатолию Марковичу в нашем городе?
ГЛАВА 46
Быстро шагаю по улицам, спеша в универ. Хоть Армен меня в последнее время и облизывает, но перед другими официантками неудобно – они работают пока я прохлаждаюсь.
Иду, наблюдая как грязь с дороги пачкает мои ботинки. Так торопилась, что даже музыку не включила. Телефон коротко вибрирует в сумочке, оповещая о сообщениях. Доставать некогда, да и не мне это, наверное. Все эти чаты: учебный, чат с куратором, чат с подругами… отвлекают, хотя я иногда рада пообщаться.
Захожу в здание университета. Внутри тихо, идут занятия, но скоро перемена. Поднимаюсь на четвертый этаж, и слышу звонок. Уфф, сейчас снова отговаривать будут. Уже сколько дней пытаюсь отчислиться, но то и дело слышу: «Ярмышева, подумайте как следует! Не торопитесь! Давайте поговорим позже…»
Студенты выходят из аудиторий, спешат к лестнице, мешают мне дойти до деканата. И многие, почти все, смотрят на меня, словно я голая.
Переговариваются.
Смеются.
Опускаю глаза вниз. Нет, ширинка не расстегнута. Но что вообще происходит?
Стучу в дверь деканата, вхожу…
– Здравствуйте, я по поводу заявления…
– Пишите, – бросает мне секретарь совета – пожилая женщина. Анфиса Павловна красивая, седые волосы не красит, и ей идет. В молодости, наверное, глаз было не отвести, ведь и сейчас она хороша, словно ценное произведение искусства в коллекции аристократа.
Только смотрит на меня как на грязь. Также, как я оглядывала свои изгвазданные в осенней слякоти ботинки, входя в университет.
Презирает меня…
Странно!
– Вот, проверьте, пожалуйста, – протягиваю заполненное заявление.
Берет его из моих рук, брезгливо губы кривит, словно я заразная.
– Все правильно. Сидите, я заверю, и обходной лист выдам.
В этот раз меня никто не уговаривает остаться, хотя за студентов у нас держатся. Даже откровенных тупиц вытягивают, а уж меня-то и подавно ценят… ценили. Средний балл университета, рейтинги и прочая зависят от нас – студентов, вот в отличников да хорошистов вцепляются мертвой хваткой.
В сумочке снова завибрировал телефон, и я потянулась к сумочке. Пока жду обходной лист, можно и проверить мессенджеры…
Не успеваю.
– Ярмышева, вас Петр Владимирович просит.
Встала, вошла в кабинет декана. Все же будут уговаривать…
– Вам не стыдно? – спрашивает мужчина, едва я поздоровалась.
– Мне? – переспрашиваю.
Что. Вообще. Происходит.
– Хорошо хоть вы сами отчислиться решились, иначе мне пришлось бы, совместно с ректором этим заняться самому.
Петр Владимирович сидит во главе стола. На глазах очки в роговой, старомодной оправе. Нестарый еще мужчина, но выглядит… костюм из дешевой ткани блестит, сидит нелепо. Стрижка неаккуратная, голова давно не мыта, на сутулых плечах хлопья перхоти, а смотрит на меня…
Презрительно.
И похотливо.
Это что-то новенькое. Вот козел! Не позволял ведь себе такого никогда раньше!
– Я в чем-то провинилась?
– Ваше откровенное видео, думаю, уже все видели, хоть и выложили его лишь с час-полтора назад. Мы, конечно, проведем расследование, и постараемся узнать, кто из студентов начал его распространять, но… – Петр Владимирович облизал губы, поправил очки, и кинул короткий взгляд на мою грудь. – Но думаю, порно выложил тот, кого вы так старательно… удовлетворяли.
Сердце бешено стучит в груди, то убыстряясь, то замедляясь. Впиваюсь холодными пальцами в запястья, не в силах сдержать дрожь. В голове шумит, бьет в виски холодным оружием.
– Это ошибка, – произнесла я севшим голосом, и откашлялась. – Вы путаете меня с кем-то…
– Да неужели?
Дверь в кабинет открылась, впустив ректора. Не здороваюсь с ним, вижу его в отражении монитора компьютера, который декан передвигает ко мне. Нажимает на пробел, включая воспроизведение.
И я все понимаю.
Это и правда порно. С моим участием. Лицо видно, как и все остальное. Словно не с камеры наблюдения, а режиссер снимал.
Провалиться бы сквозь землю. Или убежать отсюда, ото всех убежать. Может, получится забыть? Хотя, такое унижение не забывается.
Вместо этого я сижу, и смотрю. И декан с ректором смотрят вместе со мной. Тело не слушается, как и язык – даже попросить выключить не в состоянии, онемение сковывает.
На видео я и Андрей, лицо которого не видно. Зато меня видно во всех подробностях.
… Жаловалась, что редко вместе бываем. Только в постели. И дожаловалась – взял с собой.
В бизнес-центр. Бумаги какие-то подписать, некоторые забрать у Георгия как-его-там. Подождала в приемной, выпила чашечку обжигающе-горячего чая, закусив рафаэлкой, и Андрей вышел. Быстро он…
Едем в сером, скучном лифте. Громов глядит на меня потемневшим, грозовым взглядом, в котором столько всего – утонуть можно. Опускаю глаза, смешавшись, и снова поднимаю – хочу смотреть на него, в него…
Нажимает на «стоп». Что задумал? Хотя, чего это я? Саму ведь тянет, хотя скоро ходить тяжело будет – натерто все.
От частого использования. Или пользования.
Не говорит ничего, просто смотрит. Сглатывает, поведя кадыком. Облизнуть бы его… или не его!
Никогда не пробовала, но почему нет?
Подхожу, пьяная от смелости своей и распущенности. Мы в лифте, и я хочу ему отсосать! Пошлое слово, вульгарное. И ситуация эта на грани допустимого… за гранью даже!
Не целую его, не хочу сбиваться на нежность, после которой Андрей все берет в свои руки. Сама хочу! Вдыхаю мужской запах. Опускаюсь на колени, плюнув на не слишком чистый пол кабины… плевать, грязь отстирается.
В голове хмель, но страшно. Что отступлю из-за неопытности. Спускаю с мужских бедер джинсы и боксеры, и вот уже перед моими глазами его налитый, эрегированный член. Большой, огромный даже… вряд ли поместится, но попытаться ведь я могу?
На головке блестит капелька смазки, и я, как зачарованная, слизываю ее, а затем со стоном обхватываю крупную головку, вцепившись в мужские ягодицы.
– Ох… Марина!
Стонет, дышит прерывисто. Дыхание громкое, частое, и я кайфую от того, что ему хорошо. Сама возбудилась, хоть всегда и считала, что минет для женщины – неприятная правда жизни, но никак не удовольствие.
Ошибалась!
Приноравливаюсь, ласкаю член, скольжу по его длине ртом. Ласкаю головку языком. Стараюсь не упустить ни сантиметра этой длины. Андрей снова не сдерживается, рычит, за голову схватил, прижимая к своему паху, и врубается в мой рот…
Черт! Вульгарнее и грязнее было бы лишь в туалете клуба. Или в кустах.
Заводит, аж дрожу вся!
Принимаю его глубоко, но хватает меня ненадолго. Гляжу на Андрея снизу вверх, наслаждаясь от его кайфа, но давлюсь. По лицу бегут слезы, и Андрей не сразу это замечает, толкаясь в мой рот.
Заметил. Подхватил меня за руки, повернул к себе спиной, резко стянул джинсы вместе с трусиками. Прогнулась в нетерпении, в ожидании этой наполненности, с яростью таранящей меня, и Андрей дал мне это. Всегда дает.
Сполна.
Грубовато, по-животному даже. Он на грани, я на грани… мы оба на грани. Долбит внушительным членом, натягивает на себя. Пищу от накатывающего оргазма, а он все не останавливается. Укусил меня за шею, и двинул болтом так, что ноги ватными стали…
– Кончай! – приказал.
Содрогаюсь, думаю, что умру сейчас, в эту секунду. Так хорошо, что даже плохо. Андрей напоминает станок, с такой скоростью продолжает врубаться в мое тело. Наконец, сжимает меня сильными руками, терзая пальцами мои бедра, и я сжимаюсь вокруг него, сокращаюсь, продлевая нашу агонию…
– Хотите сказать, что на видео не вы?
Гляжу на мужчин в оцепенении. Они видели.
Все видели, весь университет! Весь город, возможно! Потому так смотрели на меня…
Меня стошнит сейчас!
Не говорю ни слова, ужас накатывает волнами. Кому? Кому это было нужно? И как я, черт возьми, не подумала о камерах, которые висят в лифтах?
Хотя кто о них вообще вспоминает?!
– Мы проведем разбирательство! – повторяет ректор слова Петра Владимировича. – Какой-то студент был первым, кто отправил это видео другому. Но начните с себя. Надеюсь, этот инцидент никак не отразится на репутации университета. Благо, вы больше не наша студентка!
Выбегаю из кабинета, дышу как загнанная. Я и есть загнанная. В угол. Хватаю протянутый мне обходной лист, несусь по коридорам, желая спрятаться, скрыться от всего мира.
Только бы не разрыдаться! Вон сколько студентов, которые и не думали расходиться, а ведь звонок с перемены уже прозвенел. Смотрят, наслаждаются моим паническим бегством.
– Отличное видео, – у выхода ловит меня Давид. Смотрит как на шлюху, скривившись. – Карьеру сможешь сделать в порноиндустрии, когда Громов наиграется. Думаю, сегодня он тебя и вышвырнет…
– Отпусти, – спилю. – Что я сделала тебе?
– Ничего, – смягчается, голос печальный даже. Сочувствующий. – Просто я не люблю дур, а ты, оказывается, дура.
Знаю.
Знаю, что дура.
