Юлия Гауф
Порочные чувства
Глава 47
Первый тест, второй… Две полоски на каждом.
Беременна!
Но как такое может быть? Я ведь еще на Мальдивах прекратила вкалывать себе гормоны! А без стимуляции с моим диагнозом беременность практически нереальна.
Вышла из кабинки. Злата стоит у раковины, все ее внимание в смартфоне, в который она уткнулась, и увлеченно рубится в игрушку.
– Ну что?
– Беременна, – пробормотала. – Но… мне нужны еще тесты. Сейчас! Схожу по аптекам, выпью пару литров воды, и буду делать. Просто этого не может быть, мало того что поликистоз, так еще и…
– Стоп-стоп, – Злата выключила игрушку на смартфоне, и убрала телефон в клатч. – Я пока не профи, конечно, а ординатор, но во многом разбираюсь. Поликистоз, так. Что еще?
Я взяла, и выложила Злате всё. Не свои душевные метания, и не про обман Марата со стимуляцией, а медицинские факты: диагноз, лечение, вероятность забеременеть, как и сколько принимала стимуляцию. Срывалась на сумасшедшую радость – я беременна! У меня под сердцем малыш – мой и Марата, крохотный совсем, но меньше чем через год я смогу его на руки взять! А еще я срывалась в тревогу – вдруг ошибка? Ну не может мне так повезти. Где везение, а где я, Алика.
– Ну да, диагноз мягко говоря не самый оптимистичный, – нахмурилась Злата, и прижалась к раковине, пропуская трех подвыпивших девиц к выходу из уборной. – Но ты забываешь о важном: ты молода, Алика, и ты старалась забеременеть. Радоваться нужно, что получилось. Но это не такая уж редкость. Медицина шагнула далеко вперед, и если у женщины есть матка, хорошие врачи помогут зачать, какие бы диагнозы не сопровождали пациентку. Не делай миллион тестов, это глупо.
– Но…
– Не делай! – настойчиво повторила Злата. – Завтра же иди в больницу на осмотр. Пусть проверят, как малыш прикрепился, узнаешь срок беременности, возьмешь рекомендации. Не тяни с этим. При твоих исходных вполне вероятна тяжелая беременность, хотя видели мы на днях женщину с такими же диагнозами, как у тебя, да еще и старше на пятнадцать лет – у нее идеальная беременность. Гимнастикой занимается, работает до сих пор. Обязательно сходи на консультацию. Лучше к своему врачу, но можешь и к нам. Бесплатная медицина не хуже платной.
Счастье переполняет. Беременна! А я-то думала, что еще несколько месяцев придется уговаривать Марата, а потом через ЭКО проходить.
Боже, спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо…
– Ты меня слышишь?
– Я схожу в больницу, – закивала я.
– И не пей больше. Ни капли, ни полкапли, – строго добавила Злата. – Если совсем невмоготу станет – пару глотков безалкогольного пива можно. Редко.
– Я не алкоголичка, Злат!
– Прочти про фетальный алкогольный синдром. Я всего-ничего в ординатуре, но уже насмотрелась на таких малышей, а все потому что мамаши – безголовые, и считают что бокальчик вина только полезен на ежедневной основе. Не пей!
– Да я же не знала про беременность! Я вообще не пью! – воскликнула я, не на шутку испугавшись.
– Ладно. Прости. Иной раз лучше припугнуть. Ну что, возвращаемся в зал?
Я спрятала тесты в сумочку, и пошла за Златой, прижав ладонь к животу. Он совсем плоский, но я давно знаю, на какой неделе он начнет расти. Интересно, а какой у меня срок? И кто у меня будет? Наверное, с девочкой мне было бы легче. А Марат, если кого и захочет, то мальчика. Чтобы наследник был.
Наследник. Ну и глупость мне в голову пришла. Будто у нас в России есть титулы, которые только по мужской линии передаются. Девочка, мальчик – неважно.
– У тебя очень красивая улыбка, – ко мне подсел Денис. – Аль, идем танцевать. Ты и я.
– Я устала. Прости.
– Один танец!
– Денис… нет.
Раньше, до знакомства с Маратом я бы уступила. А сейчас научилась говорить «нет». Сейчас единственный, с кем я бы хотела танцевать – это Марат.
– Мне пора домой, – я поднялась со стула, понимая, что мне хоть и хорошо в компании, но тянет к Марату. Сейчас – особенно.
– Посиди еще…
– Ночь только началась…
– Алика, ну в самом деле…
Ребята подвыпили, и принялись весело уговаривать меня остаться.
– Я тоже пойду. Завтра дежурство, так что всем пока, – Злата тоже поднялась.
– Еще увидимся, и не раз, – пообещала я.
Уйти вот так сразу не получилось. Расцеловалась со всеми, обменялась телефонами, и только спустя двадцать минут мы вышли из шумного ресторана в сопровождении Дениса. Он выпил, пытался приобнять меня. В общем-то, все почти невинно, а я-то знаю, как могут быть агрессивно-настойчивы пьяные мужчины. Но неприятно.
– Денис, мать твою. Иди обратно! – не выдержав, рявкнула Злата.
– Я вас до такси провожу.
– Не нужно такси. Вон моя машина. Вернее, не моя, а Марата, – кивнула на парковку, взяла Злату за руку, и потянула к машине, крикнув: – Пока, Денис. Спасибо за вечер!
Я, правда, благодарна ему. Если бы не было рядом Златы, я подумала бы, что снова отравилась шампанским, и об беременности догадалась бы, когда пузо на глаза уже лезло. А сколько бы я успела к тому времени ошибок сделать – не счесть. Все эти застолья с алкоголем, не самая полезная пища – это же для ребенка вредно.
– Ты чего меня тащишь? – фыркнула Злата.
– Подвезу. Садись. Только в машине не слова про беременность, – зашептала я ей, и даже открыла дверцу машины.
А водитель открыл её для меня с другой стороны.
Злата живет в центре, сказала что снимает старую двушку с подругой. От неё до нас с Маратом ехать всего несколько минут. И мне их хватило, чтобы залезть в интернет, и прочитать про фетальный алкогольный синдром.
Меня холодный пот прошиб. Руки мелко задрожали, снова тошнота подкатила к горлу.
«Сколько я успела выпить? Не помню, дьявол, —я начала судорожно вспоминать. – Сегодня бокал. Еще в ресторане пару глотков. На Мальдивах? Нет, там я не пила. Или пила? Хмм… точно, не пила. Зато лопала конфеты с ликером. Вот дура! Завтра же в больницу!»
Я даже до квартиры шла, листая фотографии детей с этим синдромом, пусть и успела прочитать, что для такой патологии нужно больше чем пара бокалов шампанского и десяток ликерных конфет. Но… мало ли?!
Вошла в квартиру, и сразу отправилась в ванную. Почти десять вечера. Достала несессер, который я уже ненавижу, открыла боковой кармашек, и спрятала в него тесты – их я сохраню. А от ампул нужно будет избавиться. Вставила папину сим-карту, забрала телефон с собой в душевую кабинку, и принялась мыться.
Папа так и не позвонил, но сегодня – единственный день, когда я этим не расстроена, и не встревожена. Мылась я с улыбкой, а руки все время тянулись к животу.
Это – счастье! В который раз убеждаюсь, что не зря на Родину вернулась. Марата встретила, ребёночек будет. С папой тоже всё обязательно наладится. Егор обязательно встанет на ноги, и в конце концов все друг друга простят.
Нужно только подождать немного.
Я вышла из ванной, укутанная в пушистый халат и с полотенцем на голове. Марата я застала, закидывающим вещи в чемодан. Сначала испугалась жутко, неадекватно даже – вдруг он узнал про беременность, и сейчас выгонит меня? Но присмотрелась – это вещи самого Марата.
– Привет, Русалочка. Иди ко мне, – он поманил меня, и тут же поцеловал, когда я подошла, и обняла.
– Почему Русалочка?
– Потому что вечно к воде стремишься. На лучшее сравнение фантазии не хватило. Как погуляла?
– А тебе не докладывали?
– Нет.
– А если честно?
– Ну если честно, – усмехнулся Марат. – Сидела за столом, общалась, танцевала с подругами, с ними же постоянно ходила в туалет, затем вернулась за стол, а на выходе отшила Шагурова. Он меня достал, – вдруг нахмурился он.
– Денис выпил. И… он не лапал меня, просто проявлял знаки внимания. Мне он не нужен, так что не бери в голову.
– Он совсем охренел. Бесит, сука. Надо было с тобой пойти.
– Надо было, – я окончательно потеряла совесть, и буквально повисла на Марате, сцепив руки у него на шее. – А куда ты собираешься? Командировка же только через три дня.
– Поменяли билеты. Пришлось. Тот человек, с которым у меня… дела, оказывается планирует переезд. Чтобы с ним пересечься без проблем, я сдвинул поездку. Ранним утром вылетаю, обратно через три с половиной дня. Днем уже в городе буду.
Уезжает.
Не хочу отпускать! Мне же нужно решиться рассказать Марату про беременность. Тянуть слишком долго – бессмысленно. Сегодня сказать? Сейчас? Нет. Уедет, а я мучиться буду, и себя накручивать. Может, и хорошо что Марат сейчас уедет – я в больницу схожу, прорепетирую речь, которой объявлю Марату о ребенке, успокоюсь.
Да, его отъезд сейчас – это хорошо. Но я все равно упрямо не хочу его отпускать. Именно сейчас Марат мне нужен как никогда!
– А никак нельзя отложить поездку? – не смогла я сдержаться. – Сейчас же все через интернет можно решить. По видео свяжешься, если документы какие нужно подписать – есть электронная подпись. Не уезжай!
– Так надо, малышка, – Марат довольно улыбнулся. – Совсем скоро вернусь. Я буквально туда и обратно. Но… мне приятно, что ты не хочешь меня отпускать.
– Не хочу. И не отпущу. Вцеплюсь еще крепче, – сжала свои руки, демонстрируя свой капкан, – и либо здесь останешься, либо меня придется с собой взять.
– Тебе эта поездка не придется по вкусу. Перелет очень долгий. Будешь своими курсами заниматься, к долбанутой подружке съезди… как там ее? К Кристине. Могу Макса попросить тебе Алиску дать поиграть, если захочешь. Опомниться не успеешь – и я дома.
Я тяжело вздохнула, и уткнулась в плечо Марата лицом. Все же, он прав – мне сейчас не нужны длинные перелеты. Завтра вообще в больницу пойду, и в остальное время найду чем заняться. Но эти три с половиной дня без Марата кажутся мне вечностью.
Я уже по нему скучаю.
Глава 48
– Всё хорошо.
– Точно?
– Точно.
– Может, мне нужно еще какие-нибудь анализы сдать? И витамины? Вы мало их прописали. Процедуры какие-нибудь. Я… я пару бокалов шампанского выпила, и стимуляцию очень резко отменила. Вдобавок перелеты были, два из которых очень длинные. Это же могло повредить!
– Алика. Спокойно, – врач положила свою ладонь на мою, и сильно сжала. – Вы объясняете мне это седьмой раз, я считала. Уверяю вас – всё в порядке.
– Но…
– Ваш малыш прикрепился правильно, анализы идеальные. Вам не нужны все аптечные витамины, только те, что я прописала. Если думаете, что я выписала их, так как мне приплачивает производитель – приобретите те же витамины любого другого бренда, это не имеет значения. Шампанское больше не пейте, разве что очень захочется, тогда только глоток. Перелеты… первый триместр – самый сложный, скрывать не буду, потому в ближайшие месяцы лучше с этим не играться. У вас всё, не побоюсь этого слова, идеально. Вы молоды, подстегнули организм гормонами, и постарались дать новую жизнь. Теперь ваша главная задача – радоваться ребенку, и очень сильно его ждать.
Я расслабленно улыбнулась, и приложила ладонь к животу. А затем снова нахмурилась, и упрямо взглянула на женщину в белом халате.
– А что если…
– Всё в порядке, Алика, – перебила врач, догадавшись, какой вопрос я хотела повторить в восьмой раз.
Бедная. Не будь она врачом в платной клинике – матом бы меня послала. Но ей приходится даже банальное раздражение скрывать. Или его нет? В глазах я вижу понимание и нотки веселья, тогда как я бы на ее месте уже ногами топала на глупую пациентку, у которой одна пластинка заела.
Но я переживаю. Вспомнила все свои косяки – перелеты, нервы, обжорство на Мальдивах, выпивку. Вдобавок, сначала я занималась гимнастикой для беременных, а потом забила на нее, после отмены гормонов. Режим дня отсутствует. Тяжести поднимала – ковер, который я нюхала, а потом грузила в тележку в гипермаркете весит не пять разрешенных мне кило, а побольше.
Но самая… САМАЯ главная причина моих психозов – это то, что сейчас мы в кабинете вдвоем. Я и доктор. Марата с нами нет. А ведь должен быть рядом! Это не врач, а он должен сжимать мою ладонь, и намекать мне, что это плохо – издеваться над врачами.
А его нет. Он даже про ребенка не знает. И не хочет его. И вообще – улетел, можно сказать бросил меня одну. А я так просила остаться! Вдруг такая обида накрыла – иррациональная, паталогическая: Марат где-то спокойно работает, ни о чем не тревожась, а я с ума схожу из-за нашего малыша.
Что если так всегда будет? На аборт он меня не поведет – не после всего, что было. Но и не обрадуется ребенку. Я расскажу ему, и Марат весь в работу уйдет. У меня будет живот расти, возможно растяжки появятся. Мы с мамой внешне очень похожи, и у нее на животе я видела растяжки – она говорила, что на последней неделе кожа лопнула. Папа не заставил её скрывать эти дефекты, маму он обожал. А Марат… вдруг кривиться будет из-за моего огромного живота? Из-за растяжек. Из-за того, что я перестану быть красивой. А затем роды, и у нас ребенок появится – крикливый, из-за которого я не смогу уделять много времени своей внешности. Марат точно станет пропадать на работе, а там и найдет себе девушку, от которой эстетически его не будет тошнить.
«И плевать, – дала себе мысленную оплеуху. – Держать мужчину – глупо. Он сам должен сделать выбор. Если Марата будут раздражать изменения в моем организме, которые могут пройти после родов, а могут и на всю жизнь остаться, и если он заведет интрижку – значит, это не мой человек. Больше я никому не разрешу мной пренебрегать. А ребенком – в особенности. Мы либо на первом месте будем, либо вообще ни на каком»
– … теперь я вас успокоила? Алика, если есть вопросы, даже те, что вы уже задавали с десяток раз, я готова уделить вам время. Правда. Понимаю ваши страхи.
– Да? – вдруг смутилась я. – Вы простите, что пристала. Просто я так нервничаю, и это отравляет. Наверное, я вас достала. Хоть я и заплатила деньги за прием, разрешаю вам послать меня в задницу, и не обижусь из-за этого.
– Обойдемся без этого, – рассмеялась она. – Ваши вопросы – это еще цветочки. Будущие мамочки – те еще вампирши, пьют не воду, а кровь. Но мне не в тягость все эти вопросы, а иногда и обвинения, которыми кидаются пациентки. Призвание свое я люблю. Но раз вы извинились, то открою вам секрет: я работаю не только здесь, но и в седьмой горбольнице, а также каждую вторую субботу консультирую в поликлинике – в той, что на Шаумяна. Если захотите сэкономить – обращайтесь туда.
– Деньги не проблема, но спасибо.
Пожалуй, сейчас я окончательно успокоилась. А то насмотрелась я сегодня с утра роликов про медицину: бесплатная плоха тем, что она бесплатна; а платная – тем, что в клиниках бездарные потомки из врачебных династий заседают, и гребут деньги лопатами. А тут вот, пример – отлично зарабатывающий врач, практикующий не только в этом элитном месте, но и в обычной больнице.
Какая-то я впечатлительная стала.
Я попрощалась, купила витамины, и поехала домой. Все же, жаль, что Марата не было со мной сегодня. Раньше, при просмотре фильмов я это глупостью считала – ну зачем нужно мужчину таскать по больницам? Вот ребенок родится – тогда пусть помогает, а пока малыш в животе у женщины – это её дело, и её тело. Сейчас я так не считаю категорически. Малыш общий, ответственность тоже, а мне нужна поддержка. Ежеминутная. Чтобы вот буквально – Марат сидел со мной рядом, за руку держал, и клялся, что всё хорошо будет.
Снова разозлилась. Аж сердце из груди выпрыгивает, как это бесит – я боюсь рассказать своему любимому мужчине про беременность! И не делю с ним эти мгновения счастья! Уехал, блин! Просто взял и уехал, а я ведь просила остаться! Ну, Марат…
– Ох, ну я психичка, – сказала я своему отражению в зеркале. – Беременность – не повод быть неадекватной. Нужно это запомнить, а когда я расскажу Марату про ребенка – я эту фразу на холодильник под магнит прилеплю.
Скорей бы Марат вернулся…
***
МАРАТ
Я многое планировал. Как в банальном фильме хотел прочитать речь, перед тем как расправиться с этим поляком. Так ведь поступают злодеи? Сначала речь, а затем все остальное. Даже надеялся, что придется поднапрячься, побегать за Михаилом – его крысиная натура почувствовала неприятности, раз он начал распродавать свое нехитрое имущество, и не продлил аренду квартиры. Но его не пришлось искать, его мне на блюдечке преподнесли.
Он скулит. Сидит на стуле, руки за спиной связаны. Напуган. На брюках мокрое пятно. Мальчишка совсем. Возраст я его знаю, но выглядит парень моложе своих лет – с натяжкой на двадцать. В таком возрасте часто творят глупости, пробуют границы дозволенного. Я бы мог его пожалеть – он сглупил, он только недавно перестал быть ребенком.
Да, мог бы пожалеть, но не жалею.
– Почему? – он поднял на меня глаза.
– Алика, – не стал я скрывать. – Или Паулина. Здесь её называли так.
Парень скривился, и расплакался. Чуйка у него работает отлично – по лицу моему понял, что дело – труба.
Я не монстр, в отношениях люди часто издеваются друг над другом, и если бы он просто обижал мою девочку – я бы не стал ему отвечать. Он – это прошлое. Я – настоящее и будущее. Я даже немного понимаю этого Мишу, сам чувствую нечто подобное – Алика беззащитна, за неё некому заступиться. Прирожденная жертва. Мужчина либо защищать такую будет, либо срывать на ней свои пороки. Иного не дано – слабых или оберегают, или сжирают.
Внутри все сжимается. Алика помощи от него хотела, чтобы защитил. Она бы верной женой ему стала, даже не любя. Но этот урод понял её суть, знал что она уязвима, что никто за спиной Алики не стоит. И начал бить. Насиловать. А я и не понял сначала – почему Аля такая зажатая, почему не сжимается вокруг меня, когда кончаю. Почему не может разделить со мной удовольствие. Её всю жизнь ломали.
– Новый мужик? Я понял, – с легким акцентом произнес парень. – Нажаловалась. Я виноват, да. Готов отработать, без обмана и крысятничества. Извинюсь перед ней. Я… я изменился, осознал всё. Мы можем договориться.
Мы не можем договориться. Он хочет жить, а я хочу чтобы он сдох. За такое не убивают? А мне плевать. Не одну Алику он мучил, а сколько таких беззащитных еще встретится на его пути… хмм, оправдываю себя? Пожалуй. Если честно, мне на всех плевать, кроме Алики.
Развернулся, кивнул своему человеку, и вышел из комнаты. Для поляка всё кончено. Обошлось без обличительных речей, без долгих разговоров. Без прелюдий. Большой бизнес всегда под руку с кровью идет, на мне она есть, и совесть молчит. Но меня тошнит. Не из-за мокрухи, не из-за жалости, а из-за ужаса – во мне это тоже есть. Заводит, что Алика полностью моя. В моей власти. И живет по моим правилам. Я упиваюсь этим. Не сломаю ли я её?
Нет, этого я не допущу. Люблю. Так люблю, что сдохнуть иногда хочется.
Посмотрел на часы – через шесть часов вылет, в этот раз перелет не прямой, через сутки дома буду. С ней.
– Сделано, – исполнитель вышел из комнаты, открыл дверь нараспашку, показывая мне результат – поляка больше нет. – Никто не усомнится в естественной смерти.
Кивнул. Снял перчатки, и пошел к машине. Успею отдохнуть. Легче стало, когда этого пацана не стало. Думал, ревновать буду, когда увижу – он стал первым для Алики. Она думала, что была в него влюблена. По своей воле сначала целовала, обнимала его.
Но нет никакой ревности.
Я просто скучаю по ней. Вспомнилась наша ночь перед моим вылетом.
– Может, я сумею уговорить тебя задержаться?
Алика вскарабкалась на меня, оседлала бедра, потираясь своей грудью о меня. Соски – вишенки. Набухли. Моя девочка всегда ярко на меня реагирует.
– Ты опять?
– Не хочу, чтобы ты улетал. Ты мне здесь нужен! – вдруг саданула меня кулаком по плечу, причем неслабо, не просто обозначая удар. И тут же испугалась, склонилась, целуя место удара, и зашептала: – Прости-прости-прости, я совсем чокнутая! Просто не хочу отпускать тебя.
Вижу – это так. Не хочет, чтобы я улетал. Прогнуть пытается, манипулирует. Глаза блестят, губы надуты. Того и гляди заплачет. И я поведусь, черт. Подкаблучником становлюсь? Это всегда омерзительным казалось – бабы любят прогибать мужиков, но мы не должны вестись. У каждого свое место, и я, пусть Алика меня простит, всегда сверху.
– Алика, хватит, – отрезал строго.
Обиделась. Скатилась с меня. Лежит рядом, и сопит. Еще одна манипуляция. Я знаю – она всегда будет пытаться вить из меня веревки, это обычный женский инстинкт. Иногда я буду позволять Алике думать, что у нее получается. Но чаще – нет.
– Иногда мне кажется, что ты меня не любишь, – глухо сказала она, подтверждая все мои мысли.
– Люблю.
– Правда? Ну… значит, ты не хотел меня любить.
– Я вообще никого не хотел любить, – спокойно произнес я. – От этого одни проблемы.
– Ты серьезно? – Алика снова вскарабкалась на меня – удивленная, радостная и грустная одновременно, но обида её забыта. – Ты никого не хотел любить потому что от любви проблемы?
– Ну да.
– Такой большой вырос, и не понял очевидного, – Алика погладила меня по щеке – так нежно, что хочется тереться об нее, как коту. – Не хотят любить только те, кто не хочет быть счастливыми. Я это точно знаю.
Не хотят любить только те, кто не хочет быть счастливыми. Посмаковал эту фразу, и понял – Алика права.
Притянул её к себе, и подставил лицо под поцелуи. Стыдно в этом даже себе признаться, но меня кроет от её нежности, от легких поцелуев, которыми Алика все мое лицо покрывает. Они мне нужны как сильнейший наркотик. Мне необходима её нежность, я зависим – от нежных рук, поглаживающих мое тело, лицо. От поцелуев. Алика прижимается губами к моим щекам, потирается об них носом, и продолжает ласкать. В такие моменты она словно слои грязи с меня снимает, равно как и застарелую усталость, скопившуюся за долгие года.
Попроси она меня остаться сейчас – остался бы. Я всего лишь наблюдатель, исполнитель сделает свое дело, мне даже присутствовать не нужно. Но все же я должен убедиться в том, что поляка больше нет.
Приехал в отель, и пошел в душ, усмехаясь. В ту нашу ночь я понял, благодаря Алике, что эта любовь мне не как проклятье дана. А раньше я именно так и думал. Принял то, что чувствую, не стал бегать от любви, но воспринимал её как наказание. А теперь думаю, что это лучший подарок из возможных.
Лег на кровать, поставил будильник, и закрыл глаза.
Скоро домой.
