Ярослава А
Партизанка, или Как достать начальство
Я прислонилась виском к окну и изредка слегка поворачивала голову, чтобы сквозь полуопущенные ресницы тайком взглянуть на своего сурового директора. Он был мрачнее тучи. И чем дольше пытался делать вид, что все нормально, тем сильнее мрачнел. Характер у него такой. Не сможет долго держать в себе. Закипит, как чайник. Или сегодня взорвется, или будет мучиться всю ночь и завтра устроит скандал.
Прикинула и решила, что завтра я более адекватно буду реагировать на его претензии. Поэтому когда подъехали к новенькому забору у дома деда Сени, повернулась к Ваську самым сонным видом.
– Ну, я пошла. Спокойной ночи, – и прикрыла рукой рот, с трудом подавив вполне реальный зевок.
– Нет, подожди. Я хотел с тобой поговорить, – строго произнес Васек и ухватил за локоть, словно я собиралась от него сбежать.
– Вась, ты издеваешься?! – абсолютно искренне возмутилась я. – Я устала, как собака.
Думала, отпустит. Не тут-то было! Прицепился, как клещ, и зло выпалил:
– Нет, это ты надо мной издеваешься, словно я собака. То поманишь, то оттолкнешь. Почему ты себя так ведешь?
Видимо реально Васек измучился. Вот и спрашивается: чего мужикам для счастья надо? Вот когда в рот им заглядываешь, в любви признаешься – бегут только пятки сверкают. А тут проявляешь независимость и самостоятельность – получаешь ревность и претензии.
– Вась, ты сейчас о чем? Только конкретно объясняй.
С трудом заставляю себя успокоиться и не отвечать на его агрессию. Это с моим-то нравом! Почти подвиг.
– Ты ведешь себя так, словно я тебе никто. Сама она колесо сделает. А может мне приятно что-то сделать для тебя?
Молчу. Тихонько зверею и слушаю, до чего он договорится.
– С Андрюшенькой сидишь, кофе распиваешь, милые беседы ведешь. Почему с ним, а не со мной? Почему я должен дожидаться, пока ты с ним наболтаешься?
Всё, держите меня. Два дня с ним встречаюсь, а уже такие претензии. Это что ж через неделю-то будет?
– Луганский, а кто ты мне есть? – без обиняков заявила я.
Он как-то сразу растерялся.
– Ты – мой директор, – за него ответила я. – И вот скажи мне, ты ко всем подчиненным с такой трепетной заботой относишься, как ко мне?
Васек продолжал напряженно молчать. Только раздраженно поглядывал на меня, кривя губы, словно едкий ответ был готов сорваться с них в сию секунду.
– А как отнесутся мои коллеги к такому пристальному вниманию с твоей стороны? Ты об этом не думаешь?!
Судя по его кислой физиономии, об этом он даже не задумывался. Конечно, он же печется только о том, что его, бедного, в правах ущемили. Страдальца из себя корчит.
– Ты не подумал о том, что меня тут же запишут в длинный список с твоими любовницами и будут насмехаться при каждом удобном случае? Пусть не в глаза. Но за глаза точно. Мне приятно будет?
– Такого не будет, – резко вставил Васек.
Это взбесило еще больше.
– Не будет?! Ха! Да имя твоей Ани до сих пор поласкают в бухгалтерии. Как она там, кстати, поживает? Справляется с гостиницей? Или она там не только управляющей работает?
Похоже, попала в самую точку. По тому, каким растерянным стало Васьково лицо, я поняла, что Аня отставку еще не получила. Не знаю, как я в тот момент сдержалась, чтобы не высказать этому самовлюбленному козлу всё, что я о нём думаю. Просто резко освободила руку, распахнула дверь его машины и прошипела напоследок:
– Вот как разберешься со всеми своими бывшими и настоящими, тогда и будешь предъявлять претензии. А пока – проваливай!
И под занавес злобно хлопнула дверью, так что там внутри что-то звякнуло. Ничего, японские тачки самые крепкие. А даже если что-то и отвалилось – починит.
На следующий день я позорно проспала. Даже будильника не слышала. Подскочила в постели только после мягкого толчка в плечо. Сонно потерла глаза и узрела встревоженное лицо баб Вали.
– Женечка. Не будила тебя до последнего. Думаю, пускай поспит немного. Совсем измоталась, бедная, – обеспокоенно произнесла старушка, глядя, как я со скоростью реактивного двигателя ношусь по комнате в поисках подобающей одежды.
– А дед Сеня уже уехал? – спросила я.
– Да давно уж.
Одежда приличная нашлась. Спасибо баб Вале. Она, оказывается, навела порядок в шифоньере, пока меня не было, постирала и погладила мои вещички. Я говорила, что я ее обожаю?
Натянула свежее белье, белые обтягивающие брюки и легкую блузу лимонного цвета. Глянула в зеркало и ахнула. Круги под глазами стали еще темнее и заметнее. Губы слились с бледным, как полотно, лицом. Вот он – результат трудоголизма, недосыпа и потрепанных Васьком нервов. Про последнего, как вспомнила, так сразу что-нибудь разбить от злости захотелось. Из-за него, сволочи, полночи прокрутилась в кровати. Вот не буду краситься. Назло. Пускай видит, до чего ценного сотрудника довел со своими бизнес-планами. У-у-у, изверг!
Пошла, умылась на скорую руку, кое-как разодрала свои патлы и, натянув балетки, побежала во двор. Достала ключи от машины и от души грязно выругалась. Белочка моя на работе осталась. Как же я теперь на работу поеду? На автобусе? Он тут, конечно же, был. Но ходил раз в пятилетку. Дед Сеня как раз уехал на ближайшем.
Тут вспомнилось, что где-то записывала номер местного такси. Порылась в ежедневнике. Ну вот же он! Ура!
– Ожидайте машину через десять минут, – сообщила мне оператор приятным бодрым голосом.
Я радостно побежала на улицу, чтобы прыгнуть в такси, как только оно подъедет, села на лавочку и стала увлеченно рыться в сумке в поисках наличных денег. У нас хоть и колхоз, а зарплату перечисляли на карточку. А мне все недосуг добраться до банкомата. Нашла двести рублей. Должно хватить. Кстати о деньгах. Не зарабатываю я столько, чтобы на такси разъезжать.
И пока я об этом размышляла с боку подъехала машина. Медленно повернула голову и скривилась. Это был белый внедорожник Луганского. Караулил, что ли? Тойота приглашающе подмигнула ксеноновыми фарами. А самому выйти в лом? Не барское это дело. Бесит…
Демонстративно отвернулась и чуть не подпрыгнула от резкого сигнала со стороны внедорожника. Прикинулась глухой и тут же услышала, как хлопнула дверь. Скосилась в сторону Тойоты. Луганский всё же решил выйти.
И тут, к моему огромному облегчению, подъехала черная шестерка с шашечками. Я, нагло ухмыльнувшись в сторону Васька, стартанула в ее сторону, прыгнула на переднее сиденье.
– Поехали-поехали! – приказала водителю. – Быстрее! На работу опаздываю.
Таксист всё понял правильно, когда в зеркале заднего вида увидел Васька с перекошенной от бешенства физиономией, и шестерка сорвалась с места. На работу доехали с ветерком…
Было ли мне стыдно за свое поведение? Нисколечко! Я его предупреждала, что характер у меня вредный? Предупреждала. Думал, что я после парочки страстных поцелуев растекусь лужицей у его ног? Признаю – растеклась, размечталась и влюбилась. Но я лучше с работы уволюсь, чем стану его очередной Анечкой! Кобель плешивый! Я покажу ему еще, на каком хуторе ёжики зимуют!
С такими вот воинственными мыслями расплатилась с водителем такси, который едва заприметив следом подъехавшую Тойоту в лице сразу поменялся и умчался, словно за ним сам черт гонится. Про себя отметила, что стиль вождения у таксиста экстремальный. Прямо сельский гонщик какой-то.
Не дожидаясь, пока Луганский выйдет из машины, почти бегом помчалась в контору. На лету помахала деду Сене. Он был, как всегда, на своем боевом посту, подтянутый и бодрый. Главный охранник с нескрываемой иронией следил за моим бегством и поспешил открыть калитку, чтоб я могла избежать столкновения с начальством, которое, судя по широким шагам, просто жаждало меня… придушить.
– Доброе утро, Василий Михайлович! – услышала я каркающий голос деда Сени, едва за спиной закрылась дверь. – Не выспались сегодня? Да-да. Полнолуние нынче. Давление, наверное, скачет. Беречься вам надо. Пустырничку на ночь не пробовали? Стоит. Стоит попробовать.
Прикусила губу и вместо смеха вырвалось сдавленное хрюканье. Как представлю себе Васька, который шаркающей походочкой бредет на кухню, одной рукой держится за сердце, а второй капает себе настоечку, дабы успокоить расшатанные моими стараниями нервы, так и тянет засмеяться. И не тоненько, по-девичьи. А как злорадно хохочут злодейки в мультиках.
В кабинете меня ждал сюрприз. Нет. Это совсем не то, что вы могли бы подумать. До Луганского еще не дошло, что он козел. Потому вместо букета цветов на рабочем столе меня ждал огромный кусок штукатурки, который по непонятной причине отвалился с потолка и устроил в моем микроскопическом кабинете ад.
Ненавижу!
Ненавижу грязь, пыль и мел. И ладно бы отвалился только один кусок. Их было великое множество. На столе, на полу, на подоконнике и даже на моем любимом кресле.
Застонав от бессильной ярости, я забросила сумку в единственное чистое место – шкаф с документами и осторожно освободила материалы для презентации и компьютер от штукатурки. Слава богу, они пострадали не сильно.
В коридоре послышались шаги. Луганский шел в свой кабинет.
Недолго думая, схватила все свое добро и помчалась на звук его шагов. Тайфуном влетела в приемную, хлопнув дверью так, что бедная баклажаниха поперхнулась трубочкой со сгущенкой, что в тот момент смаковала. Она попыталась запить сладкий кусочек чаем, но кружка выскользнула из пальцев, и чай разлился по документам. Судя по всему, очень важным документам. Потому как секретарша, едва проглотив ставший комом кусок, с выпученными глазами начала носиться по приемной в поисках чистой тряпки. Я всегда говорила – нечего есть за рабочим столом!
– Тамара Сергеевна! – рявкнула я приказным тоном. – Срочно вызовете уборщицу. В моем кабинете штукатурка обвалилась. Там срочно нужно навести порядок.
Секретарша замерла и, удивленно хлопнув глазами, поведала:
– В отпуске она. На две недели.
– Ла-а-адно, – милостиво протянула я, хотя в душе уже начинало разгораться пламя бешенства, – Тогда кто за нее?
Баклажаниха состроила удивленное лицо и помахала документами, теми, которые отчаянно спасала, словно ей стало вмиг жарко.
– Не знаю. Еще не нашли замену.
– Пипец.
Это самое цензурное, что нашлось в моем лексиконе, в ответ на данное заявление. Хотя постойте-ка!
– А что это у вас за документы, Тамара Сергеевна?
Знаю, что со стороны это выглядело очень грубо и некрасиво. Но я была уже на второй стадии озверения. Поэтому приличия были уже до лампочки. Выхватила документы у не успевшей вовремя среагировать тетки и прочитала вслух:
– На время очередного отпуска возложить обязанности с доплатой за совмещение на секретаря-референта.
Кровожадно улыбнулась и посмотрела на секретаршу. Та побледнела и даже позеленела. Просекла, что со мной лучше не шутить.
– А вы значит еще не в курсе? – с убийственной сладостью в голосе спросила я. – Не ознакомлены с приказом?
Тамара Сергеевна радостно закивала.
– При том, что вы значитесь как исполнитель данного документа, – тоном, которым допрашивают преступников, проговорила я.
Глазки у баклажанихи забегали, как тараканы на кухне, когда ночью свет включишь. Она явно пыталась найти себе достойную отмазку.
– А я не могу! Да! Мне Василий Михайлович поручение дал. Важное, – нашлась она.
Я стала медленно доходить до третьей стадии озверения. Обычно, на пятой я начинаю кого-то убивать на самом деле.
– Тамара Сергеевна! – послышался бас Луганского из кабинета. – Кофе!
Секретарша поспешила к начальству. Я вслед за ней. Ну уж нет! На этот раз эта мымра не отвертится.
Сразу как-то забылось решение держаться от Луганского подальше. А что я такого ему сделала? Ну подумаешь, не поехала с ним утром? Так он должен еще спасибо сказать. Нервы ему сберегла… оставшиеся.
Похоже, Васек считал иначе. Один взгляд в мою строну, и директорский правый глаз стал заметно дергаться.
– Доброе утро, Василий Михайлович! – жизнерадостно пропела я и смело шагнула в кабинет, обустраивая себе рабочее место на сегодняшний день за столом заседаний.
Он ничего не ответил. Видимо, дар речи от моей неописуемой наглости у него пропал вовсе. Я же, ничуть не стесняясь, разложила документы и стала подключать ноутбук.
– Евгения Николаевна, могу я поинтересоваться, что вы делаете? – не вынесла душа поэта.
– Как что? Работать собираюсь, – с совершенно невинным видом сообщила я.
В тот момент я не смотрела на директора – слишком была увлечена обустройством, но отчетливо услышала, как он тихо матюкнулся себе под нос.
– У вас имеется прекрасный кабинет, – решил напомнить он мне.
Будто я сама этого не знаю. Обернулась, уперла руки в боки и с вызовом посмотрела на Васька.
– На данный момент у меня имеется кабинет с обвалившимся потолком. И потолок, как вы понимаете, ровным слоем покрыл все горизонтальные плоскости в моем кабинете. Работать там невозможно!
Если Луганского можно было довести еще больше, то, похоже, я справилась на «отлично». Судя по перекошенной физиономии директора, видеть в своем кабинете он меня жаждал не больше, чем я его.
– Так почему вы не пойдете в бухгалтерию? Там есть свободный стол.
Я хищно улыбнулась. И поскольку кроме нас двоих в кабинете никого не было, решила обнаглеть до крайности.
– Там работать совершенно неудобно. Темно, жарко и шумно.
Васек завис ненадолго после этих слов и, несколько раз глубоко вздохнув, спросил:
– Так вызовите уборщицу, и пусть она уберется в вашем кабинете.
Уф, думала, он уже никогда этого не скажет.
– В отпуске она, – поспешила ответить я.
Директор медленно, не сводя с меня злобного взгляда, открыл пачку с сигаретами и резким движением руки отбросил ее в сторону. Да так, что она перелетела через стол и шлепнулась на пол. Никто из нас не шелохнулся ее поднять.
– А кто ее заменяет? – почти выплюнул слова Васек и закурил.
И куда только делись его джентельменские манеры. До этого он старался не курить при мне.
– Тамара Сергеевна, – с радостью ответила я и по-королевски расселась на стуле, положив ногу на ногу.
Тут в кабинет вплыла выше упомянутая особа с чашечкой кофе для директора. Мне, разумеется, никто бодрящего напитка не предложил. Ну да ладно, мы не обидчивые, когда вершится правосудие.
Баклажаниха подозрительно посмотрела на светящуюся, как новогодняя елка, меня и упрямо поджала губы.
– Тамара Сергеевна, – любезно обратился к ней Луганский, – вы еще не закончили подготовку к банкету?
Что? Какой банкет? И почему я не знаю?
– Нет, – покачала головой она. – Мне придётся отлучиться, чтобы всё перепроверить в ресторане. Вы же сказали, что всё должно быть на высшем уровне. Ещё придётся съездить на рынок за фруктами и прочими мелочами.
– Позвоните Василичу. Он отвезет.
Баклажаниха бросила на меня победный взгляд и уплыла восвояси. Я вот сейчас чего-то не поняла? Меня только что кинули? Перевела вопросительный взгляд на Васька, чувствуя как градус бешенства в моей крови начинает подниматься к отметке максимум.
– А как же мой кабинет?
Лицо Луганского стало совершенно непроницаемо. Он сложил руки на груди и заявил:
– Придется вам, Евгения Николаевна, закатать рукава вашей очаровательной блузки и прибраться там самой. Тамара Сергеевна покажет, где находятся все необходимые орудия труда.
Сказать, что это был удар ниже пояса, – не сказать ничего! Я открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но Луганский предупреждающе покачал головой.
– Вы же не хотите, чтобы наши с вами коллеги подумали, что я как-то по-особенному к вам отношусь? Сплетен потом не оберешься. Или вы поменяли свою позицию?
Сказал и хмуро уставился на меня. Он что, ждет, будто я сейчас кинусь ему на шею с признаниями в вечной любви? Всё! Я дошла до пятой стадии…
– Козел, – сказала я ему в глаза и, круто развернувшись, пошла на выход из кабинета.
– Стерва, – послышался тихий ответ.
Оборачиваться не стала. Боялась, что не сдержусь и проделаю плешь в его густой шевелюре. Лишние эмоции сейчас ни к чему. Пойду. Приберусь в кабинете. Заодно подумаю, как лучше всего поставить на место эту самоуверенную сволочь. Ничего. Труд способствует активной мозговой деятельности. Дорогой, ты даже не знаешь, насколько я стерва.
Баклажаниха выдала мне орудия труда с самодовольным выражением лица. Я про себя тихонько рыкнула и дала торжественную клятву, что расквитаюсь с этой гадиной при первой же возможности. Пока первоочередной целью был Луганский, отвлекаться по пустякам я не хотела.
Молча взяла ведро, тряпку, швабру и веник. Оттащила все это добро в свой кабинет. Оценила фронт работы и решила переодеться в старенький халатик уборщицы. Идея, внезапно пришедшая в голову, приподняла настроение. Я хищно улыбнулась и, прихватив халатик, отправилась прямиком в кабинет к своему начальству. Пока полномасштабная месть еще в разработке, можно мелко напакостить. Сделать себе приятное.
В приемной было пусто. Видимо Тамара Сергеевна уже свалила в ресторан. Отличненько!
Васек был один. Он стоял у окна и снова нервно курил сигарету, время от времени сбрасывая пепел в стеклянную пепельницу. Вид у него был недовольный. Впрочем, к этой особенности конкретно этого мужчины я стала привыкать.
– Жень? – он удивленно вскинул брови, увидев меня в дверях.
Лицо Васька в одно мгновение преобразилось из удивленного в виноватое, стоило ему заприметить в моих руках халатик уборщицы. Жалеет. Так ему и надо.
– Вы не возражаете, если я тут переоденусь? – старясь говорить как можно нейтральнее, спросила я.
Не дожидаясь ответа, решительно шагнула в кабинет и пересекла его по диагонали, добравшись до двери в смежную комнату, которая была чем-то вроде архива. Только я положила руку на ручку, как услышала:
– Возражаю.
Ах так! Получи фашист гранату!
– Хорошо, – улыбнулась я, оборачиваясь. – Я думаю, Андрей не будет против, если я переоденусь у него.
– Женька!!! – прогремел Васек, явно начиная выходить из себя.
Я только шире улыбнулась и, распахнув настежь дверь, вошла в комнату. Тут ничего такого не было. Только старый продавленный диван и стеллажи с документами. Встала таким образом, чтобы Луганскому было хорошо меня видно, и стала стаскивать блузку через голову.
За спиной раздался короткий вздох. Снимала я ее нарочно медленно, чтобы Васек всем своим нутром прочувствовал, от чего отказывается из-за своей природной вредности. Тело у меня было красивое. Подтянутое, загорелое. Без пышных форм, но изящное и гибкое. Стянула блузку, эффектно тряхнув волосами, и аккуратно разложила ее на диване. Бросила быстрый взгляд на застывшего, аки памятник, Луганского. Он завис где-то в районе моего бюста.
Тяжела мужская доля. Ох, тяжела. Как видят красивое женское тело, так все мозги сразу ниже пояса опускаются. Коварно ухмыльнулась и продолжила форменное издевательство над своим директором.
Когда наклонилась и стала стягивать белые брюки, понимала, что рискую. Сомневалась, что Васек сдержится и не облапает так дерзко выставленные напоказ округлости…
Сдержался. Когда я обернулась и стала натягивать халат, в кабинете был только слышен шорох одежды и тяжелое дыхание Луганского. Медленно застегнула все пуговички, не отрывая взгляда от мужчины. Злой, напряженный и заметно возбужденный Васек сглотнул. Я же, как только закончила, направилась к нему.
– Бедняжечка, – прошептала я, подойдя вплотную, – совсем измучился…
Он протянул свои наглые грабли, чтобы обнять меня, но не тут-то было. Я отпрянула от него со словами:
– Вот и мучайся дальше. Тебе полезно.
– Женька!!! – окончательно психанул он.
Похоже, мое имя стало любимым словом Луганского. Как он его произносит! Заслушаешься. Столько страсти, экспрессии, м-м-м…
– Пустырничек, Василий Михайлович, – напомнила ему я и быстрее бросилась к двери, чтоб поймать не успел. – В вашем возрасте нужно тщательнее следить за нервами.
Ответа я уже не слышала, так как поскакала в сторону своего кабинета, чуть не сбив по дороге каких-то мужчин. Влетела в свой кабинет и на адреналине рьяно бросилась за работу.
Закончила довольно быстро. По крайней мере, мне так казалось, пока не посмотрела на часы. Уже давно перевалило за обед. Как быстро время пролетело. Тяжело опустилась на кресло и потянулась всем телом. Как же я устала. И есть так хочется. Вчера не ужинала, потом не завтракала и вот теперь без обеда осталась. При таком начальнике и диеты не нужны. Заездил он меня совсем. Измотал и морально, и физически.
Искренне начинала жалеть, что поддалась порыву и впустила Васька в свою размеренную жизнь. Он только-только в нее вошел, а уже заполнил собой всё свободное пространство. Слишком давит, слишком много требует. И чудилось мне, что у него всё в этой жизни слишком. Сама я не прогнусь, а он пока не прогнет не успокоится.
Дверь кабинета скрипнула, и я мгновенно выпрямилась в кресле. На пороге стоял Андрей. Он мигом оценил мой уставший вид и вместо приветствия хитро поинтересовался:
– Голодная? Я пиццу купил.
Пицца!!! М-м-м. Эта новость придала бодрости.
– Ты мой спаситель! – воскликнула я, уже готовая бежать в соседний кабинет, но была остановлена мягким движение руки.
– Погоди. Ты же не собираешься обедать в таком вот виде? – юрист окинул меня брезгливым взглядом.
– А чем это тебе мой вид не нравится? – обиделась я.
Халатик, между прочим, был очень даже приличным.
– Весь аппетит отбивает.
Я закатила глаза. Педант! Теперь придется опять маячить перед глазами Луганского, чтобы одежду свою забрать. И опять это чувство сожаления. Вот зачем я поддалась порыву и устроила эту сцену со стриптизом? Правильно говорят, что все бабы дуры. А я в особенности.
Делать нечего – поплелась в директорский кабинет. И тот неожиданно оказался заперт. В приемной никого не было. Уехал, что ли? А как же я теперь домой пойду в такой-то одежде?
На обратном пути встретилась Елена Васильевна.
– Женька! – удивленно округлила глаза она. – А ты чего в халате уборщицы шатаешься?
– У меня в кабинете штукатурка с потолка обвалилась, – объяснила я. – Вот, убиралась.
– Сама, что ли? – глаза главбухши стали еще круглее.
Удрученно покивала головой.
– Как видишь…
– Ну ты даешь. Давай быстрее переодевайся. Через два часа презентация вашего с Васьком проекта, а ты в таком виде.
Что? Как презентация? А у меня все документы в кабинете у Луганского остались. И одежда там же. И почему меня не предупредили? Впрочем, это и неудивительно. Я всегда узнаю обо всем последней. Спасибо баклажанихе.
– И еще после презентации будет банкет для руководства.
– Хозяин приехал, – догадалась я.
– Ага, – улыбнулась Лена. – Мой дражайший дядя любит неожиданные визиты.
И тут же шикнула на меня:
– Ты еще здесь? Иди-иди.
Я и пошла. С абсолютно убийственным чувством отчаяния. Как же меня всё достало…
После трех кусков пиццы легче не стало. Зато стало лучше после рюмки коньяка. Не подумайте плохого. Я не злоупотребляю. Просто Андрюха, глядя на мой поникший вид, заставил выпить немного, чтобы приободриться. И я приободрилась… после третьей рюмки…. потом Андрюха убрал бутылку.
– Та-а-ак, – протянула я, барабаня пальцами по столу. – У меня есть полтора часа на то, чтобы добыть себе подобающий наряд.
Юрист скосил на меня подозрительный взгляд.
– Да, наряд уборщицы не катит. Если только ты не Золушка.
Тут меня осенило. Оценивающе посмотрела на него и протянула:
– Из нас двоих сегодня Золушкой будешь ты. Готов к труду и обороне?
– Я? – выпучил глаза друг. – Жень, ты меня пугаешь.
Я же предвкушающе потерла ручки и потянулась за четвертым куском пиццы. Всё же есть в жизни счастье. Держись, Елена Васильевна. Сегодня ты станешь жертвой красоты одного принца с юридическим образованием.
– Андрюх, – я толкнула парня плечом, – в этой деревне есть хоть один приличный магазин с одеждой?
– Угу, аж целых два, – ответил он, нагло откусывая от моего куска.
– Так! – я сунула ему остатки куска в руку и воинственно поднялась. – Собирайся, поехали в магазин. Винни-Пух и Пятачок идут в гости!
Андрюха покивал-покивал и обиженно посмотрел на меня.
– Я не понял. Пятачок – это я, что ли?
Я прыснула от смеха. Вот чудик.
– Спроси еще, почему Винни-Пух не ты. Ой, не могу, – засмеялась я и внезапно икнула.
Васек вспоминает недобрым словом. Больше некому.
– Надеюсь, никто не заметит нашего совместного отсутствия, – заметил юрист, накидывая пиджак на свои тощенькие плечи.
Я тоже надеюсь. А то, боюсь, одной сценой ревности на сей раз уже не обойдется.
