Ярослава А
Партизанка, или Как достать начальство
Не одобрит Луганский мои героические порывы. Будет ревновать и беситься. Это может стать настоящим испытанием для наших отношений. Но, возможно, всё, что ни делается – всё к лучшему. Нужно начинать учиться доверять друг другу. В конце концов, пара поцелуев и свидание – это даже не шаг вперед, это четверть шага.
Пока я размышляла, мы с Андреем дошли до центрального входа. Друг галантно распахнул передо мной дверь. Я поймала на себе мимолетный полный беспокойства взгляд Луганского, и смело шагнула внутрь, подарив Андрею благодарную улыбку.
Глава 9
Сказать, что я была собой довольна, – это ничего не сказать. Я была собой невероятно горда. Самодовольство так и перло из ушей, пока смотрела, как мило воркуют мои подопечные голубки во время медленного танца. Чуть не прослезилась, ей богу. А ведь еле выгнала юриста из-за столика. Весь новый ботинок ему испинала, пока он наконец-таки собрался с духом.
Нужно заметить, что пара из них вышла колоритная. Она на каблуках, на полголовы выше его. Он в белой рубашке, на полтуловища тоньше ее. Век бы любовалась.
Сижу, потягиваю из бокала красное вино и замечаю, что за мной уже довольно долгое время пристально наблюдают сразу две пары глаз. Одна, естественно, принадлежит Луганскому, который слегка подвыпив, бдит свою законную добычу. Не дай бог, кто позарится. А второй, как ни странно, исходил от нашего глубокоуважаемого немца. Вот тут-то меня и стало распирать любопытство.
Зал нашего колхозного ресторана не отличался оригинальностью. Стены, обитые белым пластиком, офисный подвесной потолок, дешевый линолеум. И всё это в «великолепии» искусственных цветов, которые у меня всегда почему-то ассоциируются с кладбищем. Наверняка тут весь цвет сельской интеллигенции и свадьбы справляет и похороны. Одна роскошь – новенькие столики, которые стоят в шахматном порядке по всему залу, благо размеры позволяют. И поскольку столик, где сидело руководство, стоял ко мне боком, то незаметно понаблюдать за Петерманом и оценить степень его заинтересованности не получилось бы.
Так я и сидела, ерзая на стуле от этих взглядов, пока не вернулся Андрей на пару с Еленой Васильевной.
– Жень, ты не против махнуться местами? – жизнерадостно спросила Лена. – Они там все про коров да про поля с тракторами. Скукотень.
И, наклонившись, шепнула уже на ухо:
– Очень надо.
Я перевела взгляд на юриста. Тот чуть заметно кивнул. Решил сплавить меня поближе к Ваську. Раз так, чего не сделаешь для друзей.
– Да ты что?! – воскликнула я. – Про поля, и без меня? Давай. Только сама объясни своему дядюшке, а то неудобно как-то.
И увела меня Лена под белы рученьки прямо в лапы басурману нерусскому. Усадила на почетное место между хмурым Луганским и слегка удивленным Петерманом, что-то прощебетала типа «ценные кадры должны сидеть поближе к начальству» и упорхнула за свой столик, где счастливый Андрей наливал ей в не тронутый мною бокал белого вина.
В следующую секунду все мужчины за столиком повернули головы в мою сторону. Кто-то смотрел с любопытством, кто-то с интересом, а кое-кто тихо зверел… Ой, чего-то стремно так стало. Вот почему я сначала делаю, а потом думаю? Скромно разгладила несуществующие складки на юбке и, придав лицу самое невинное выражение, сказала:
– А что я? Я ничего, – и глаза честные-честные, – надо же помогать коллегам налаживать…
Быстрый взгляд в сторону сладкой парочки – они уже сидят друг к дружке близко-близко и перешептываются.
– Межличностные контакты, – с запозданием выдавила я.
Повернула голову в Васькову сторону. Тот поостыл, но всё равно радушия на его суровой морде не выявилось. Всё, в общем, как всегда. Права я была насчет авиационного спирта.
– Евгения Николаевна, безмерно рад, – сладким голосом протянул глава района. – Разбавите нашу суровую компанию.
Я чего-то не поняла? Откуда этот тип знает меня? Сама, как ни силилась, хоть убейте, не могла вспомнить ни его имени, ни его фамилии. Выручил Петерман.
– Полностью с вами согласен, Виталий Иванович, – равнодушно заметил он, и, решив поухаживать за дамой, налил мне в стакан какого-то сока.
Фу! Что за противное имя – Виталий. На моей памяти, все Виталики либо алкаши конченые, либо придурки, каких поискать надо. На вид, глава не попадал ни под одну категорию. Высокий, стройный и в элегантном темно-синем костюме. На вид ему было лет пятьдесят пять. Моложавый. С благородной проседью на висках. В молодости наверняка не одно сердце разбил. Встретилась с его голубыми, чуть насмешливыми, глазами. И меня словно током ударило. Неприятный взгляд. Цепкий, колкий, изучающий с расчетливым интересом. Его тонкие губы изогнулись в легкой улыбке.
С трудом выдавила улыбку в ответ и опустила глаза на тарелку, которая была совершенно пуста. Так-так, не порядок. Я, когда нервничаю, всегда ем.
Подцепила вилкой аппетитную, на вид, отбивную, отрезала кусочек, положила в рот, прикрыв глаза в предвкушении и… Это что за старую калошу они на стол подали вместо молодого поросенка? Это же есть невозможно. Ощущение, будто жуешь кусок старой резины. Я, конечно, не великий кулинар, но готовила вполне прилично, чтобы понять, какой невероятный «талант» должен быть у повара, чтобы сотворить вот это.
Васек, видимо, заметил мою кислую мину и, наклонившись ко мне, прошептал:
– Попробуй вот тот салатик. Он вполне съедобен.
– Сам проверял? – подозрительно прищурилась я.
– Естественно.
Он подал мне салатницу и подержал ее, пока я накладывала себе порцию. Вернее, две порции. Все равно есть тут больше нечего. Возмущению моему не было предела. И это единственный ресторан на селе. Да у хачика на трассе в сто раз вкуснее кормят. Позорище!
– И куда только администрация смотрит? – пробормотала я себе под нос.
– Администрации некогда, а администратор сегодня останется без премии, – всё так же шепотом ответил на мой вопрос Луганский.
Я от удивления чуть салатом не подавилась, который, кстати, был на самом деле неплох.
– Гостиница, ресторан. Ты тут – олигарх местный? – едва слышно съехидничала я.
– Нет. Просто маленький побочный бизнес, – директор придвинулся еще ближе, почти касаясь губами волос. – По сравнению с главой я просто в игрушки балуюсь.
Это Виталик, что ли олигарх? Хорошо же дяденька устроился. Хотя чему я удивляюсь. Небось, оформил бизнес на какого-нибудь троюродного брата, который одной ногой в ликероводочной коме и заведует всеми «делами» на районе. Вот тебе и Виталик…
Разговор за столом плавно перешел на тему торговых зерновых площадок, и я, краем уха слушая, но не вникая в разговор, медленно пережевывала салат, не забывая время от времени запивать соком. Не спеша работая челюстями, размышляла над полученной информацией, и складывалось ощущение, что я упускаю что-то очень важное. Но никак не получалось сложить воедино этот, казалось бы простой на первый взгляд, пазл.
Из этих невеселых дум меня выдернул приятный женский голос, что раздался практически рядом со мной:
– Я надеюсь, вам понравился сегодняшний вечер?
Это, наверное, тот самый администратор, что останется без премии. Собиралась снова продолжить ковыряться в салате, как Луганский повернулся к своей сотруднице и добродушно произнес:
– Да-да, Анечка. Всё замечательно.
Вы когда-нибудь ощущали, что от внезапно вспыхнувшей ярости начинает валить пар из ушей? Нет? Так вот у меня он не то, что из ушей, из ноздрей полез. Медленно, не меняя на лице маску легкой вежливости, повернула голову в сторону девицы и оценивающе осмотрела ее с ног до головы. Ничего в ней особенного не оказалось. Высокая, в меру упитанная особа, с крашеными рыжими волосами. Симпатичная, фигуристая. И всё бы ничего, если бы эта дамочка не положила руку на плечо МОЕГО директора в процессе их нехитрого разговора.
– Василий Михайлович, вам принести кофе? Как вы любите? – с придыханием спросила девица и прижалась своей объемной грудью к Васькову плечу.
Это что ж, вашу мать, творится?! Вот, кобель плешивый.
Луганский, видимо почуяв неладное, кое-как отцепил клешню с вампирским маникюром от своего пиджака и бросил на меня виноватый взгляд, который тут же стал несчастным, потому что дамочка поинтересовалась:
– Василий Михайлович, у вас не найдется время обсудить некоторые рабочие моменты?
Он согласно кивнул.
– Жду вас в кабинете, – промурлыкала рыжая и удалилась, плавно виляя бедрами.
Мы с Васьком вместе некоторое время глядели ей в след. А затем Луганский как ни в чем не бывало повернулся и начал с аппетитом уплетать треклятый салат.
Я вскипела пуще прежнего. Если эта козлиная рожа думает, что мне хватит воспитания, чтобы не закатить сцену прямо за столом, то он глубоко ошибается. В гневе я сама себя боюсь, потому что тормоза отказывают на поворотах.
И когда я уже собиралась потянуться за стаканом с соком, чтобы позже полюбоваться, как он будет стекать по Ваську, этого гада неожиданно спас Петерман.
– Евгения Николаевна, не откажетесь потанцевать?
Я немного растерянно хлопнула глазами. Луганский, похоже, облегченно вздохнул. Что? Рано радуешься, милый.
– С удовольствием, – оскалилась я в улыбке.
Поднялась со стула с достоинством истинной королевы и, «неловко» пошатнувшись, наступила каблуком прямо на директорский ботинок. Луганский тихо охнул и зашипел от боли. До чего ж я люблю свои железные набойки.
– Ой, простите! Я такая неловкая, – тут же фальшиво стала извиняться.
Мне показалось, или немец за спиной смешком подавился. Обернулась и вправду нагло ухмыляется. Он и без того какой-то чересчур ехидный, а так и вовсе похож не на руководителя крупного холдинга, а на мелкого пакостника.
Впрочем, пакостник оказался не совсем уж и мелким. Я, наверное, в последнее время всех мужчин сравниваю с Васьком, потому они и кажутся мне все щуплыми. Когда Петерман, слегка приобняв за талию, повел в легком непринужденном танце, поняла, что он выше меня на целых полголовы.
Я неуверенно положила руку ему на плечо и принялась рассматривать галстук. Очень даже, знаете ли, интересное занятие. Особенно, когда не знаешь, о чем говорить. К тому же ярость в душе продолжала бушевать пламенным пожаром, требуя выместить ее на чем-то, и я боялась наговорить немцу лишнего. Лучше держать рот на замке.
– Давно вы работаете в компании, Евгения? – спросил Петерман.
Вот и помолчала.
– Недавно устроилась, – просто ответила я, вынужденная поднять глаза на собеседника.
Оказалось, что он внимательно изучает меня. Непроизвольно поежилась под этим взглядом и чуть не наступила ему на ногу. Петерман вовремя поддержал и со смехом заявил:
– Осторожнее. Если судить по несчастному выражению лица вашего директора – нога у вас так же тяжела, как и характер.
Они сегодня сговорились все, что ли? Какое ему вообще дело до моего характера и моей ноги?! Если можно было взбеситься еще сильнее, то это определенно произошло.
– Нормальные у меня ноги, – зло напыжилась я. – А вот нрав у меня и вправду непростой.
– Повезло Михалычу с вами, – снова улыбнулся Петерман.
– Это почему это? – удивилась я и добавила. – У меня же характер.
Петерман несколько мгновений смотрел куда-то поверх моей головы, а потом немного грустно произнес:
– Вот именно: характер имеется. И собственное мнение. Это практически бесценное качество в наше время.
Он опять удивляет меня. Странный какой-то разговор у нас получается.
– Мнение, говорите? За него постоянно только по шапке получаю.
– Это вам просто плохие руководители попадались. А настоящий делец непременно бы оценил.
Я подозрительно прищурилась.
– Это вы на себя намекаете?
Петерман растянул губы в абсолютно озорной улыбке.
– Боже меня упаси! Боюсь, я не в той весовой категории, чтобы сметь на что-то намекать, – кивок в сторону Луганского.
Хотела возмутиться, но неожиданно для себя весело рассмеялась. Куда-то испарился весь негатив и ярость. Не заметила, как закончился танец, и мы направились к столикам. Только теперь я обратила внимание, каким, оказывается, ревнивым взглядом нас прожигал всё это время Луганский. И поделом ему!
Теперь, когда я поостыла, вся ситуация с рыжеволосой особой виделась несколько в ином свете. То, что у Васька полдеревни, куда ни плюнь, бывшая любовница – это факт. И Аня, как и любая другая, очень не хочет пополнить их ряды. Вот и лезет из кожи вон. В этом я даже и не сомневаюсь. Вопрос в другом. Готова ли я настолько доверять Ваську, чтобы смотреть вот на такие откровенные заигрывания со стороны его бывшей пассии? Нет, не готова. Да и бывшая ли она?
Обстановка за столом быстро стала если и не дружеской, то однозначно более веселой. Разговаривали в основном мы с Петерманом. Он оказался приятным собеседником. Глава района вскоре откланялся, сославшись на какие-то дела, и мы остались втроем.
– И не скучно вам в деревне? – поинтересовался немец. – Такая молодая девушка, и отважиться переехать в такую глушь.
– А что я в городе не видела? Пробки, магазины и духота, – с дельным видом отвечала я. – Нет. Вся моя жизнь здесь. Поля…коровы… Люблю всю эту суету.
Петерман посмотрел на меня так, словно впервые увидел и произнес:
– Вы удивительная девушка, Евгения.
Так приятны стали его слова, что я смущенно зарделась и отвела глаза, чтобы тут же наткнуться на недовольный взгляд Васька. Он по-хозяйски положил руку на спинку стула, слегка наклонившись в мою сторону на грани приличия и почти лениво протянул:
– Да, Женечка у меня такая. А ты, Ян, что не с супругой? Помнится, она в прошлый раз с тобой приезжала. Не понравилось ей в нашем захолустье?
Наличие у Петермана жены меня нисколько не удивило. Больше раздосадовало поведение Луганского. Это ж надо быть таким ревнивцем. Мы же просто поддерживаем светскую беседу.
– Эльза сейчас в Париже на переговорах. Не смогла вырваться, – легко ответил Петерман.
Я не стала больше вслушиваться в их разговор и, пользуясь моментом, извинилась и, подхватив сумочку, отправилась искать туалет.
В дамской комнате всё было подстать банкетному залу. Брезгливо поморщившись, я быстренько сделала все свои дела и критически осмотрела себя в зеркале. Вид был немного усталый, но в целом ничего. Подкрасила бледные губы нежно-розовым блеском и собиралась уже возвращаться, как дверь со стуком распахнулась и в туалет влетела немного растрепанная и заплаканная Елена Васильевна.
– Что случилось? – встревожено спросила я.
Лена судорожно вздохнула и открыла кран. Пока она яростно плескала в лицо холодной водой, пытаясь смыть растекшуюся по щекам тушь, я думала, что если ее до этого состояния довел Андрей, то быть ему сегодня битым. Лично откручу всё, что первым попадется под руку.
– Рассказывай, – мрачно приказала я и подала девушке чистый платок, чтобы немного промокнуть лицо.
Вместо ответа она снова захлюпала носом и зарылась лицом в платок.
– Лен?!
– Та-ам… в вестибюле… они же сейчас подернутся. Луганский…мог бы…у-у-у…
Это было всё, что я смогла разобрать между ее завываниями, но хватило, чтобы все осознать и рвануть без оглядки в сторону центрального входа. Воображение уже рисовало красочно разукрашенного немца громадной рукой Луганского. Неужели он ревнив настолько, чтобы вести себя таким варварским способом? Вроде бы и не пил практически. А может, успел, пока я с Петерманом танцевала? Последствия директорской ярости могли быть фатальными для всех нас, поэтому прибавила скорость и, матерясь на чем свет стоит, толкнула тяжелую дверь банкетного зала.
Когда я вприпрыжку, скользя на поворотах, влетела в вестибюль, дыхание уже давно сбилось и со свистом вылетало из легких. Чуть не потеряла равновесие на блестящей плитке. Обогнула колонну и замерла…
Картина, представившаяся мне в самом начале, немного отличалась от первоначального варианта. И так я на нее засмотрелась, что не сразу сообразила, что к чему.
– Женя? – удивленно вскинул брови Луганский, заметив меня.
Он стоял с абсолютно спокойным видом, придерживая за ворот рубашки немного помятого и взъерошенного юриста, который пытался вырваться из захвата. Но куда там! Хватка у Васька была стальная. Напротив со скучающим видом стоял Ян Петерман. Он докуривал сигарету и изредка бросал в сторону Андрея злые взгляды.
Ничего не понимаю. Кто здесь с кем дерётся?
– Что здесь происходит? – сиплым голосом выдавила я.
Немец резко повернул голову в мою сторону и пронзил недовольным взглядом.
– Ничего, что бы вас могло касаться, Евгения, – вежливо и емко послал он меня на все четыре стороны.
– Что?!!!
От моего визга все разом замерли. Немец поморщился, словно лимонов объелся, Луганский тихо простонал «Женька-а-а», а Андрей, неожиданно перестав выворачиваться, обернулся и расплылся в радостной улыбке.
– Я доступно объяснил, – снова раздался прокуренный голос немца, – не лезьте не в свое дело.
От этих слов я просто полыхнула возмущением, а Андрюха обрадовался еще больше.
– Это почему это не мое! – воскликнула я, приняв воинственную позу. – Очень даже мое!
Петерман посмотрел на меня, как на припадочную. Я же, ничуть не смущенная, повернулась к Луганскому и грозно приказала:
– Пусти его!
Тот закатил глаза.
– Жень, шла бы ты в банкетный зал, – было его ответом.
Не будите в Женьке зверя. А то хуже будет.
– Луганский! Если ты сейчас же не пустишь моего друга, я не знаю, что с тобой сделаю.
Петерман усмехнулся, глядя, как я пригрозила пальцем своему директору, и отвернулся к окну. Смейся-смейся. Вы, господин немец, еще просто плохо меня знаете.
А вот Васек в отличие от него знал меня уже очень хорошо. Поэтому всё же нехотя разжал пальцы.
Андрюха тут же приосанился, выпятил свою цыплячью грудку и с гордым видом встал рядом со мной.
– Ты-то хоть можешь рассказать, что за цирк к нам приехал? – раздраженно уставилась на Андрюху я.
Молодой человек поморщился, но тут же став невозмутимым, сообщил:
– Господин Петерман к нам приехал.
Я посмотрела на немца. Тот достал вторую по счету сигарету. Прикурил. Затянулся и резким движением руки выбросил смятую пачку в урну.
Ясно – дело труба. Поняла, что лучше закругляться с этим выяснением отношений. Мне, конечно, очень хотелось насолить немцу за хамство, но сдержалась. Не сейчас. Сначала в спокойной обстановке узнаю, что они не поделили, а потом и разбираться будем с этими шекспировскими страстями.
Перевела взор на своего директора, который неловко топтался на одном месте.
– Василий Михайлович? – вопросительно изогнула бровь.
Он чуть заметно покачал головой.
– Езжайте домой, Евгения Николаевна. Удачных выходных.
Согласно кивнула и, схватив Андрюху за рукав, потащила на выход. Но тут вспомнила, что в туалете осталась плачущая Елена Васильевна, и решила вернуться за ней. Глубоко вздохнула и усмехнулась. Как наседка со своими птенчиками, ей богу!
– Ты иди, – произнесла я, обращаясь к Андрею, – сейчас догоню.
Гордо прошествовав мимо что-то бурно обсуждающих Луганского и Петермана, чувствуя спиной чей-то недобрый взгляд, быстрым шагом направилась в дамскую комнату.
Лены там не оказалось. Она, видимо, успокоилась и решила вернуться в банкетный зал. Я обнаружила ее за столиком. Девушка с унылым видом потягивала из бокала вино и отрешено смотрела куда-то в сторону.
Нет. Так дело не пойдет. Были у меня смутные догадки о причинах произошедшего конфликта. И если сейчас пустить всё на самотек, то два очень хороших человека могут стать несчастными из-за недальновидности и снобизма некоторых козлов нерусских. Будто мало нам было местных, доморощенных. Понаехали!
Решительно подошла к Елене Васильевне.
– Чего грустим?
В ответ она только неуверенно улыбнулась одними губами.
– Так! Бросай нюни распускать. Раз тут нам повеселиться не дали, поедем тоску разгонять, – решительно заявила я.
Лена ничего и сообразить не успела, как я, подхватив ее под руку, потащила на выход.
– Но… как же так, – пролепетала растерянная главбухша, – Ян…
– Да что твой Ян нам сделает? – отмахнулась я. – Подумаешь! Приехал и указывает всем, как жить. Пускай валит в свою Германию и там командует.
Лена остановилась на полпути и укоризненно посмотрела.
– Жень, не надо. Ян очень хороший.
Я чуть не застонала. Приплыли…
– Да я не спорю. Хороший. Ты только на один вопрос ответь. Ладно?
Лена внимательно сфокусировала на мне недоверчивый взгляд.
– Тебе Андрей нравится? – в лоб задала вопрос я.
Она смутилась и кивнула. Я довольно улыбнулась. Отлично. Есть контакт.
– Жизнь твоя?
Снова кивок.
– Тогда какого лешего ты позволяешь другим людям тебе указывать? Тебе что, пятнадцать лет? Уже даже не двадцать пять, чтобы так разбрасываться хорошими мужиками. Ждешь, когда сорок стукнет, а дома пустая квартира и восемь кошек?
Похоже, моя речь возымела действие. Глаза Лены широко распахнулись, а губы снова задрожали. Несколько секунд она боролась с собой. Затем приосанилась, уверенным движением закинула на плечо сумку и походкой от бедра заспешила на выход.
– Жень, я только одного не пойму: а почему кошек восемь?
Я не нашлась, что ответить, только нервно рассмеялась. Что за день сегодня? И когда же он, наконец, кончится?
Смеркалось. Закат был красивый, яркий. Завтра будет ветреная погода. Я меланхолично рассматривала небольшие тучи, которые приобрели причудливые образы в нереальном свете заходящего солнца, а на душе скребли кошки…
Мы всей нашей небольшой компанией в составе – я, Андрюха и Лена, приехали к деду Сене. Я быстро замариновала рыбу по своему фирменному рецепту, и мы, подхватив три больших пледа, отправились за огороды на речку. Старики к нам с радостью присоединились. Баб Валя по такому случаю достала из подвала банку домашнего вина.
Андрюха, переодетый в старые дедовы трико, активно разводил костер. Лена в моем самом большом халате нарезала зелень в салат. Изредка она поглядывала на юриста и, поймав его ответный взгляд, смущенно отворачивалась. В следующий же момент на влюбленной физиономии молодого человека расцветала счастливая улыбка. И я была уверена на все сто процентов, что через пару месяцев в нашем захолустье состоится шумная свадьба. Если некоторые блондинистые морды не напакостят…
Я праздно валялась на пледе, созерцала закат, а мысли так и кружились вокруг образовавшейся проблемы. Петерман был настроен весьма решительно, когда говорил о продаже колхоза. К моему глубокому сожалению, никакие обещания и бизнес-планы не заставят его изменить решение. Могла ли я пустить всё это дело на самотек и надеяться на божественное вмешательство? Конечно, нет. Слишком высока была цена.
Впервые в жизни я обрела дом, друзей и интересную мне работу. В город возвращаться очень не хотелось. Вы спросите – почему? Ведь там я родилась и выросла, там живут родные и близкие. Не знаю. Бывает так – живешь и не замечаешь, куда улетают дни, недели, месяцы. А здесь я ощущаю каждую минуту, каждую секунду. Второй и очень весомой причиной стало обостренное чувство справедливости. Да, вот такая я. Что будет с деревней, когда для людей не будет работы? Что будет с дедами, когда мне придется вернуться в город?
Посмотрела на сладкую парочку, которая в этот момент о чём-то шепталась. За них я не переживала. Мы – молодые, образованные, успешные – везде пристроимся. А что делать дояркам, скотникам и трактористам? Половина сопьется, вторая половина будет вести нищенский образ жизни. Сейчас у них зарплата небольшая, но она есть. Что будет, если люди потеряют эту уверенность в завтрашнем дне? Преувеличиваю? Возможно.
Третьей причиной, как бы мне не было стыдно признаться, был Луганский. Да-да. Несмотря на то, что он козел, он мне нравился слишком сильно, чтобы я могла его отпустить. Нужно быть объективной. Как ни крути, а мне уже не восемнадцать. Это сейчас я молодая и красивая, а что будет лет через пять, когда возраст перевалит за тридцать. Сидеть и ждать своего идеального мужчину? Тут вынуждена скрепя сердце согласиться со своей мамой. С одним «но». Все мои предыдущие мужчины не вызывали даже десятой доли того отклика, как это наглое и любвеобильное чудовище. И этого вполне достаточно, чтобы попытаться бороться за наши отношения. Да, я сейчас зла и обижена. Но кто сказал, что мужчины не поддаются дрессировке?
– Женька! – раздался Ленин голос, – пойдем искупнемся.
Я вынырнула из своих размышлений и растерянно тряхнула головой. Хватит хандрить. Нужно действовать.
– Иду! – крикнула в ответ и стала спускаться вниз по пригорочку к речке.
Вода была, как парное молоко. Вдоволь наплававшись, мы с Леной вскарабкались на мостик. Она опустила ноги в воду и стала ими болтать.
– Хорошо тут, – довольно вздохнула главбухша. – Сколько работаю, ни разу на речке не купалась. Представляешь? Всё бумаги, документы и пенсионерки.
– И за что тебя дядя сюда сослал? – не удержалась я от язвительного тона.
Лена покачала головой и снисходительно посмотрела на меня.
– Ты не думай. Ян очень меня любит и заботится. А сюда я сама напросилась. Развеяться. Тут некому мозг выносить с утра до вечера. Родители думают, что лучше меня знают, как я должна жить.
В этом я ее прекрасно понимала. Мои тоже поначалу пытались раскроить мою жизнь под свой лад. Не буду напоминать про свой характерец. Обломала творческие идеи предков под самый корень.
– Я много лет провела в Германии – училась. Жила у Яна. Там же и первую практику проходила, – разоткровенничалась Лена. – Он мне ближе, чем отец. Всегда поймет и поддержит в трудную минуту.
– А Андрюха ему чем не угодил?
Лена пожала плечами и посмотрела вдаль. Утаивает. Но это ее право.
– А говоришь – поддержит, – фыркнула я. – Ты уж извини, но мне он показался индюком надутым. Сноб! Только-только тебе улыбнулась удача, а тут такие фортеля. Любой жених сбежит от тебя с таким-то защитником. Всех распугает.
Лена тут же кинулась на защиту своего дражайшего родственничка.
– У него просто жизнь тяжелая была.
– У него? – сымитировала ироничное удивление. – Бедненький. Поведаешь очередную слезливую историю про несчастного немца-олигарха? Как ему тяжко от накопленных миллиардов?
Если бы Лена не успела немного изучить мою натуру, то наверняка обиделась бы. А так только тихо хрюкнула от сдавленного смешка и ответила:
– Как ты точно выразилась, – тем не менее, голос ее был серьезным и даже немного грустным. – С одной поправкой. Миллионы не его. И сомневаюсь, что когда-нибудь его станут.
Я удивленно моргнула.
– Как это?
– Все капиталы принадлежат семье Эльзы. А Ян просто наемный работник. Да, президент компании. Но не более того. Он управленец, который трудится за зарплату.
Вот это да! Все чудесатее и чудесатее.
– Это что же получается? Если семейство захочет, то он никто и звать его никак?
– Только я тебе этого не говорила, – строго произнесла Лена.
Я понимающе кивнула. Кто ж такими секретами разбрасывается? Чего-чего, но болтушкой я никогда не была.
Лена вновь стала созерцать местный пейзаж. Хотя, по-моему, уже слишком темно, чтобы хоть что-то разглядеть. Я тоже опустила ноги в воду, переваривая полученную информацию.
– Лен, а он хоть Эльзу эту любит? – не удержалась я от вопроса.
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Раньше любил. Она какая-то странная стала после смерти дочери.
Бедные. Вот не дай бог такое кому пережить.
– Жалко, – прошептала я.
Лена тяжело вздохнула и поведала:
– Ты даже не представляешь насколько. Я жила у них, когда все это произошло. Софи хоть ему и не родная была, но Ян в ней души не чаял. Несчастный случай. Школьный автобус перевернулся. Они ехали в летний лагерь. Эльза едва оправилась.
Странно вот так слушать трагические подробности из чужой жизни. Словно подглядываешь в замочную скважину и узнаешь нечто, что кардинально меняет отношение к человеку. Несладкая, однако, жизнь у нашего немца. Невольно есть чему посочувствовать. Хотя кто его под венец тянул с миллионершей? Захотелось красивой жизни? Или это любовь вопреки наличию несметных богатств? Как в сказке. Прекрасная царевна и полцарства в придачу. И, конечно же, царевну он жаждет гораздо больше, чем полцарства.
Поймала себя на мысли, что абсолютно цинично смотрю на жизнь. А как же настоящие чувства, что сметают любые преграды? Как же любовь до гробовой доски? Хотелось бы верить, но я такой еще ни разу не встречала. Хотя, погодите-ка! Сед Сеня с баб Валей. Вот уж точно у кого чувства проверены полувековым сроком. Похоже, пора пересматривать жизненные позиции. Чем, собственно, я и собиралась завтра заняться.
Мысленно расположила по пунктикам основополагающие задачи. Итак, первое: прижать к стенке юриста и расколоть по поводу продажи колхоза. Сегодня, так и быть, пытать не буду. Зачем портить человеку вечер? Но уже в понедельник Андрюху ждет пыточная камера под названием «кабинет Николавны». Кстати народ и вправду побаиваться меня стал. Уважают…
Второе и самое трудное: втереться к немцу в доверие. Будем вести разведывательную деятельность на территории захватчика. Прощупать противника на наличие слабых мест, чтобы потом вести подрывную деятельность в конкретном направлении.
Третье и самое приятное: сосватать Лену. Пожалуй, и самое опасное из всех мероприятий. Потому и стоит следующим пунктом после «втереться в доверие».
Четвертое и самое веселое: припахать Луганского починить крышу на сарае с курами. А то течет. Шифер как решето стал. А у кого-то проценты натекли по кредиту желаний.
Пятое и самое важное. Срыв сделки и полнейшая дискредитация высшего руководства, в случае невыполнения пункта второго.
Вроде бы ничего не забыла. Ах, да!
Шестое и самое грандиозное. Достать Васька до трясучки, чтобы он и думать забыл о всяких рыжих особах с круглой попой.
Пока я витала в облаках, рыба уже пожарилась. За нами отправили юриста. Он заботливо укутал Елену Васильевну в полотенце. Мне же его кинули через плечо, не удостоив и взглядом. Я не в обиде. Радуюсь за них и немножечко завидую. Повезло Ленке. Хороший Андрей парень. Твердости в характере не хватает. Но ей иного не надо. Чтобы сюсюкал с утра до ночи.
Рыба была божественна. Под тихий треск костра мы, пьяные от еды, свежего воздуха и, конечно же, вина, затянули с баб Валей русскую народную. Слова я знала плохо, но все же старалась. Старушка пела красиво. Голос у нее, несмотря на преклонный возраст, был чистым и сильным. И если на первой песне я подпевала, то на второй стала просто сидеть и слушать со всеми. Откинулась на плед, рассматривая яркие созвездия и поняла, что несмотря ни на что счастлива. А все остальное – это мелочи жизни.
На следующий день я решила устроить себе трудотерапию. Проснулась с утра пораньше, отдохнувшая, посвежевшая. Приняла «бодрящий» душ и, вооружившись подручными средствами, пошла в сад. План работы был прост: собрать малину, прополоть палисадник, а вечером полить помидоры и огурцы.
