Владислава Григорьевна Биличенко
Нисшедший в ад
Глава 30. Неожиданный поворот
Великое землетрясение началось в аду. Адовы миры, доселе неприступные и безысходные, трещали, скрипели и рушились. Падали крепостные стены, разрушались капища демонослужения, срывались с черно-лиловых гор огромные камни и с большим гулом обрушивались в моря и реки раскаленной магмы. Ад наполнился воем, воплями, визгом, треском, бряцанием, стуком, гулом. Все демоны от самых мелких до более крупных ринулись, спасаясь, в адову цитадель, в мир самого планетарного демона, черного исполина, три года тому назад приходившего в пустыню на встречу с Иисусом. Теперь черный исполин метался, стонал в бессильной злобе, переворачивал все, на что он натыкался, бросался всем, что попадалось ему. Он видел, как в ближайшем к цитадели страдалище рухнул мост через адову реку из огненной магмы. Все летело и вниз и вверх, в адовом плотном воздухе летали горящие головешки, мелкий черный пепел кружился и медленно опускался на поверхность адовых миров, словно черный снег. Мерзкие морды демонов были искажены от ужаса в ожидании своей участи.
В незапамятные времена сам черный исполин и эти демоны были прекрасными сияющими и блистающими в невероятных высотах Ангелами, но после богоотступничества, когда их пищей стали страдания и кровь живущих во Вселенной, их облик изменился до неузнаваемости: они превратились в отвратительных мерзких чудищ с буграми, уродливыми наростами, хвостами, рогами, с огромными плотоядными ртами. Они визжали у ног своего господина, ища у него защиты, а он топтал и пинал их со всей злобой и ненавистью, лютовал и рычал, как раненый, и поносил их самыми скверными словами.
Вот и цитадель не устояла, стены ее рухнули и перед черным исполином и его жалкими рабами и слугами появился Он в солнечном образе, сияющий и лучезарный, могущественный и великий, в небесной славе. Он еще был не в Своем Истинном виде и сохранял человеческий образ и облик Иисуса Христа. Все в цитадели в одно мгновение замерло, стихло. Уставший и расстроенный сатана в бессилии плюхнулся на свой расшатанный, покосившийся трон. Уродливые морды демонов стали, как каменные, от страха, неожиданности и ужаса. Иисус направил свой огневый взор на согбенного и померкшего сатану, внутри которого клокотал и бушевал огонь жуткой, смертельной, все сжигающей ненависти. Черный исполин внутренне содрогнулся от взгляда Иисуса, но он не сдержался от резкого, наглого вызова.
– Никак мой Небесный Брат пожаловал ко мне в гости, – прозвучал низкий, хриплый и скрипучий голос. Свет, исходящий от Иисуса, был для него мучителен и причинял ему страдание, но он крепился и пытался выглядеть спокойным и насмешливым.
– Ты не ждал Меня? – спросил Иисус, и Его голос прозвучал, как самая прекраснейшая и нежнейшая из мелодий в этом черно-лиловом мире, никогда до сих пор не видевшего и не слышавшего ничего прекрасного. – Ты решил, что полностью погубил Мое Дело и, как Я заметил, уже начал праздновать свою победу.
– Ну что Ты! Я ожидал, когда Ты придешь ко мне и признаешься в полном Своем поражении. Лишь тогда я намеревался отпраздновать свою победу.
– Увы, победа твоя частична. Ты всего лишь задержал Меня на Моем Пути. И в этом тебе помог твой хозяин, великий демон Вселенной Люцифер. Один ты не смог бы оборвать Мою Миссию в мире людей, как не смог оборвать Мою Миссию в мире даймонов. Но того, что Я приду сюда, ты действительно не ожидал. И Я говорю тебе: Я отворил врата адовы и забрал грешников, мучившихся в твоих преисподних от века. Сейчас страдалища почти пусты. Остались только те, кто поступили недавно и еще не искупили свои грехи. Если бы Я победил полностью, ад прекратил бы свое существование, Но пока это невозможно. И тем не менее Я часть твоих страдалищ преобразовал в чистилища, в которых не будет отныне телесных страданий. Грешники будут к тебе поступать не навсегда, а лишь на определенный срок, и ты ни одного мгновения не сможешь их продержать дольше. Отныне страдания в аду будут носить искупительный характер, и наказание за грех будет не больше самого греха. Божьи Ангелы будут входить в ад беспрепятственно и забирать с собою искупивших вину. И так будет вплоть до Моего Второго Пришествия в мир человеков. Но до этого великого срока, известного лишь Отцу Моему Небесному, Я все равно не дам тебе покоя. Я и все небесное воинство будем работать над тем, чтобы оставшиеся страдалища преобразовать в чистилища, а чистилища в миры врачевания и помощи отставшим и согрешившим. Мы будем неустанно трудиться над сокращением сроков пребывания несчастных в преисподних, а некоторых будем забирать до срока, если порыв их души к Свету будет силен.
– Если бы я только знал, что, погубив Тебя в мире человеков, готовлю крах моего царства! – зашипел черный исполин. – Зачем Тебя Ирод не нашел! В младенчестве давить Твое воплощение надо было, в младенчестве! Как же я так промахнулся? Я думал, что Ты бежишь человеческой смерти, струсишь, и тогда я убрал бы Тебя из того мира без Славы и Силы, и я тогда победил бы полностью. Но Ты пошел на смерть, мучительную смерть, добровольно. Ты догадался, что уже Тебе не удастся выполнить то, что Ты хочешь. И за это дал Тебе Бог и Славу и Силу. Теперь Ты пришел ограбить меня. Промахнулся я!
– Это ты грабишь. Я же возвращаю детям Божьим жизнь и свободу, дарованные им Отцом Небесным и которые ты у них украл, чтобы их мучениями продлить свое мерзкое существование.
– Ты же знаешь, я не могу существовать иначе, мне надо, чтобы кто-то мучился и корчился от боли, чтобы океанами лилась кровь.
– Это ложь. Существовал же ты иначе до того, как стал демоном. Но теперь Мне жаль тебя. Ты пленник собственных законов. Ты не сможешь вечно переселяться с планеты на планету в поисках все новых и новых жертв. Ведь завоеванные демонами планеты гибнут в скором времени, разваливаются на куски, потому что никто и ничто не может жить вне Любви. Завоеванные демонами планеты, звезды и звездные системы гибнут, как когда-то погибла и вселенная, созданная Люцифером, ты же помнишь это? И пока ты будешь упорствовать и противопоставлять себя Богу, тебя ждет неудача за неудачей, даже и в случае твоей полной победы. Тебе все равно придется сказать Богу: «Да», если ты поднимешься своим разумом к пониманию своего положения, но тогда, подвластному собственному же закону возмездия, тебе придется спуститься в страдалище великих демонов и искупить все свои преступления. Чем раньше ты опомнишься, тем лучше для тебя: вина твоя будет меньше, и скорее вернешь себе свой первоначальный Божественный облик.
Черный исполин расхохотался.
– Это все, что Ты хотел сказать? Послушай, добровольный Мученик, хватит уже друг друга мучить. Я знаю, что один миг Твоего пребывания здесь для Тебя ничуть не лучше, чем висеть на кресте без вина со смирною. Да и меня Твой Свет… раздражает.
– Нет, – ответил Иисус. – Придется потерпеть еще немного. Это не все. Меня страшит судьба Моего ученика Иуды Искариота. Я видел преисподнюю, самое страшное из твоих страдалищ, которое когда-либо было у тебя и которое ты приготовил только для него.
– Да-а, – зло усмехнулся черный исполин, – на нем слишком много грехов. Еще это самоубийство… Но самый страшный, самый ужасный из грехов – это предательство на смерть Бога, пусть даже планетарного, но Посланника Бога-Отца и Выразителя Бога-Сына. Никто и никогда не совершал и не совершит подобного преступления. Да, я толкаю людей на совершение грехов и караю их за них, но мне же надо кем-нибудь питаться. Люди кормят козлят и овец, чтобы их потом съесть. Люди пользуются моим принципом. Я вообще караю предательство очень сурово: убийцы тысяч у меня меньше мучаются, нежели предатели. Но предать Бога!.. Сам понимаешь, я вынужден дать ему самое страшное наказание, такое, какого не удостаивался и не удостоится ни один человек Земли. Закон возмездия – демонический закон. Он очень точен и строг.
– Это страдалище со временем будет отворено Мною, и Я сам заберу Иуду.
Черный исполин злорадно зарычал.
– Есть одно «но». С ним не так все просто. По закону возмездия, он совершил самое страшное преступление, которое только возможно совершить. Даже если Ты его заберешь в Царствие Свое, его душа не сможет воссоединиться со своей монадой до тех пор, пока он вновь не родится на земле и не примет мучительную смерть во Имя Твое. Он Тебя предал на смерть, итак, он должен принять такую же мучительную смерть за Тебя. Таков закон.
– Этот закон в конце концов будет уничтожен, ибо все, что не посадил Отец Мой, погибнет. Очень жаль, что Я не могу уберечь Иуду от жестокой участи. Но Я говорю тебе: пока Иуда у тебя, ты не сможешь своим взглядом сделать его своим рабом и подвергнуть его второй смерти. [Вторая смерть, по Библии, – это смерть самого «я» человека, смерть души. Дух же – монада или высшее «я» человека – бессмертен, так как он сотворен Богом. – В.Б.] Его душа должна соединиться с его монадой – он Мой ученик, Я умыл ему ноги и он теперь имеет часть со Мной. Ты Меня услышал?
Бешеная ненависть прорвалась наружу через глазища черного исполина, в которые нельзя смотреть ни одному человеку, ибо он тотчас становится рабом его. Но он сдержал себя и погасил огонь. Немного помолчав и подумав, черный исполин сдержанно ответил:
– Услышал. Ничего Твоему Иуде не сделается, кроме того, о чем я уже говорил. Он ведь имеет, оказывается, часть с Тобой. Ты знал, что он идет предать Тебя, знал, что он люто ненавидит Тебя, – и Ты умыл ему ноги! Охота так заботиться о грязном предателе! Ничего, еще поборемся, Братец. Я буду бороться с Тобою, пока не одержу над Тобой победу. Даже об Иуде позаботился!
– Тебе этого не понять. Ты заботишься лишь о себе и за счет других.
– Ты еще пожалеешь о Своей деятельности. В конце концов я отниму у Тебя эту планету. Я буду преследовать Твоих учеников и последователей, и они умрут мучительнейшей смертью. В мучительстве я гений из гениев, Ты знаешь. Я искажу даже свидетельства Твоих учеников о Тебе, и в памяти человеков Ты станешь грозным судьей, Который пришел на землю с мечом, чтобы судить людей и наказать их, а не спасти, чтобы отправить их за самый малый из грехов в геену огненную на вечные мучения, а не простить им грехи и снять их с людей. Я сделаю из Тебя непочтительного сына, в Которого не верила даже Его земная семья и искала случая, чтобы связать Его как умалишенного. Я припишу Тебе такие слова, что люди в ужасе отшатнутся от Тебя, и они поверят, что с грешниками Ты был не как Врач, а потому что и Сам был не прочь согрешить. Вот какую биографию я Тебе состряпаю; я искажу и перетасую так исторические события, что Ты будешь выглядеть трусом, оставившим гнить в темнице Своего Предтечу – и обрекшим его на смерть. В иудейской религии Ты навсегда останешься обманщиком и самозванцем, – иудеи не признают Тебя Пришедшим Мессией. Но я пойду дальше, и возникнет мысль: а существовал ли Ты на самом деле и приходил ли Ты вообще на землю. Ты станешь «несуществующим», мысль о Котором только мешает человекам жить дальше. Появятся люди, которые, считая себя умными, не станут верить «сказкам о Боге», ибо я сделаю их слепыми: они не смогут ничего увидеть дальше мира, в котором живут. Они соблазнят «стадо Твое», и я награжу их за это ужасным мучительнейшим посмертием – бытием в небытии, так как именно небытию они будут поклоняться и верить в него всю свою земную жизнь. И Ты никак не сможешь в этом мне помешать: Твоя Миссия осталась недовершенной в мире человеков, и значит, самое большее, что может быть в том мире – это возникновение еще одной, новой религии. Эти глупые люди не догадаются, что для создания любой религии достаточно послать на землю всего лишь пророка, а не беспокоиться Самому Планетарному Логосу спускаться с Небесных Высот. А если уж Сам Планетарный Логос вочеловечился, значит, Он пришел преобразить Землю, уничтожить демонические законы и восстановить Божественную Гармонию в мире человеков. Разве им понятна мистерия Твоего вочеловечевания! То, что Ты успел сказать и сделать на земле, для слабых людишек слишком высоко, а значит, и недостижимо, поэтому эту религию легко будет замутить и исказить. А это, согласись, прекрасная почва для моей деятельности. А если Твоя церковь выживет, я внедрюсь в нее и взорву ее небывалой жестокостью изнутри.
– Ты совершил ошибку – ты обречен. Эта планета никогда не будет твоей. Отныне каждое мгновение будет приближать конец твоего владычества. Мы оба знаем, кто настоящий и главный виновник того, что Моя Миссия была оборвана. Подготавливая Мое поражение через мучительную человеческую смерть, ты, сам не желая того, дал Мне возможность увеличить Мою Силу и Славу именно через эту казнь. Ибо Отец прославил Меня, и Чаша Грааля уже существует. Именно с Ее помощью Я открыл твой ад. Посмотри на него: ад опустел и разрушен, но еще, к сожалению, не сокрушен. Но Моя Сила отныне будет возрастать и возрастать, ибо Спасение заключено в Чаше. Мое Второе Пришествие станет огромной неожиданностью для тебя. Еще большей, чем теперешнее Мое нисшествие в ад. Говорю тебе: в ту минуту, когда ты будешь думать, что пришел твой час и осталось лишь мгновение до окончательной твоей победы, рухнет твой трон и не восстановится никогда. Так будет!
Глава 31. Аллилуйя!
Ночью ученики плохо спали. В их тревожные, странные и страшные сны врывались и скорбное шествие по улицам города, и Голгофа со средним крестом на ее темени, и рослые, мускулистые палачи с жестокими лицами, и погребение Иисуса, – и они просыпались среди ночи, тяжело вздыхали, а некоторые и мучительно стонали от горя. Мария Магдалина совсем не спала и тихонько плакала на своем ложе.
Это была суббота, праздник пасхи.
Ночь сменилась днем, первым днем опресноков, и хотя на улице было солнечно, ученикам казалось, что туча поглотила небо, и хотя на деревьях пели весенние птицы, ученики не могли услышать их пения. Лишь немногие из учеников сумели заставить себя проглотить по кусочку хлеба, а Мария Магдалина совсем и не смотрела в сторону стола. Слезы текли и текли по ее распухшему от ночных слез лицу. Но для Филиппа все равно она была краше всех жен на свете. Он утешал и обнимал ее, чтобы защитить ее от мира и от горя, и она доверчиво, как маленькая девочка, прижималась к его большому могучему телу, чувствуя в нем силу и видя в нем защиту свою. Теперь, когда Иисус ушел туда, куда они еще не могут войти, Филипп чувствовал себя опорой и защитой для этой оставшейся в глубоком горе, чувствующей себя одинокой, хрупкой девушки. Чем сильнее прижимал к себе плачущую Марию Филипп, тем больше он в себе чувствовал силы и ответственности за нее. И чем больше силы уходило из него, чтобы охранить Магдалину, тем больше силы вливалось в него неведомо откуда. Наверное, в этом и заключен высший смысл союза мужчины и женщины: оберегая, защищая, поддерживая друг друга на их общем жизненном пути, они обогащаются силами, любя друг друга и отдавая друг другу свою любовь и всего себя, они приумножают любовь неизмеримо. Филипп чувствовал сейчас жизнь, как никогда не чувствовал, и мысли его, которые раньше жили только в его мозгу, теперь жили в его сердце и он чувствовал их всем своим существом.
И вдруг Филипп начал говорить. Он и не заметил, как встал он в середине комнаты. Он несся в пространстве среди любви, его слова лились и лились, и это он делал для нее, чтобы утешить горевавшую любимую. Да и все ученики с вниманием слушали Филиппа.
– Вера получает, любовь дает, – говорил он. – Никто не сможет получить без веры, никто не сможет дать без любви. Поэтому, чтобы получить, мы верим, а чтобы воистину дать – мы любим. Ибо, если некто дает без любви, нет ему пользы от того, что он дал. Любовь ничего не берет. Как она возьмет что бы то ни было? Всё принадлежит ей. Она не говорит: это мое или это мое, она говорит: это – твое. Иисус Христос – Он, воплощенная в человеческую плоть любовь. Он пришел и принес хлеб с неба, чтобы человек питался пищей человека, а не животного. Ибо до пришествия Христа не было хлеба в мире. Иисус имеет всё в Самом Себе: и Человека, и Ангела, и Тайну, и Отца.
Вот есть некоторые, кто боится воскреснуть обнаженным. Это потому, что они желают воскреснуть в этой плоти, и не знают они, что те, кто носит плоть – те обнаженные. Те, кто разденется, чтобы быть обнаженным – те не обнаженные. Ни плоть, ни кровь не могут наследовать. Наследовать будет то, что принадлежит Иисусу и Его крови. Помните, Он сказал: тот, кто не будет есть Моей плоти, и пить Моей крови, не имеет жизни в себе. Какова Его плоть? Его плоть – Логос, а Его кровь – Дух Святой. Тот, кто получит это, имеет еду, и питье, и одежду. – Заметив, что Мария слушает его с восхищением и она улыбается светлой улыбкой, а слезы ее высохли на ее опухшем лице, Филипп почувствовал восторг, и его совсем понесло. А слушала его не одна Мария, слушали все с большим вниманием, так как то, что высказывал сейчас Филипп, и они чувствовали, но так и не смогли облечь свои чувства в слова, как теперь это удавалось Филиппу. Вефиль даже ухо повернул в его сторону, чтобы лучше слышать, и говорил тихо и радостно: «Так, так, в тебе, Филипп, говорят любовь и Сам Иисус; слушай их голоса, ибо в их голосах жизнь». А в другой раз Вефиль прошептал: «Через любовь к Марии ты лучше почувствовал Иисуса». – Человек должен стать совершенным, – летел дальше Филипп. – Для этого нужно не бояться плоти и не любить ее. Если ты боишься ее, она будет господствовать над тобой. Если ты полюбишь ее, она поглотит тебя, она подавит тебя. Человек же совершенный совершенен весь, человек святой свят весь, вплоть до тела его. Ибо если он получил хлеб, он освятил его, или чашу или другое всё, что он получил – он очищает это. Как же он не очистит тела, которое получил? И пока мы в этом мире, нам следует приобрести себе воскресение, чтобы, если мы снимем с себя плоть, мы не оказались бы в покое и не бродили в середине. А середина – это смерть. Те, кто говорит, что умрут сначала и воскреснут, – заблуждаются. Если не получат сначала воскресения, будучи еще живыми, то, когда умирают, не получают ничего. Но никто из тех, кто вскормлен в истине, не сможет умереть. Иисус пришел с Небес и принес нам пищу оттуда. И тем, кто хотел, Он дал жизнь, чтобы они не умерли.
Знание – огромная сила, и тот, кто обладает знанием истины, – свободен, и знание истины возвышает сердце. Свободный не творит греха, ибо тот, кто творит грех, – раб греха. Мать – это истина, а знание – согласие. Незнание же – это когда что сокрыто. Но если что открыто, оно умерло, подобно человеку или дереву. Если внутренности человека скрыты – он жив, если внутренности человека открыты – он мертв; и дерево – пока корень его скрыт, оно цветет и растет, если корень его является, дерево сохнет. Так и с каждым порождением в мире не только с открытым, но и с сокрытым. Ибо, пока корень зла сокрыт, оно сильно. И если зло познано, оно распускается и, если оно открылось, оно погибло. Учитель говорил: «Уже утвержден топор у корня деревьев». Топор врезается вглубь, пока не вырвет корня. А корень зла – это ложь. Мы же – да врезается каждый из нас в корень зла, которое в нем, и вырывает его до корня в своем сердце. Но оно будет вырвано, когда мы познаем его. Пока мы в неведении о нем, оно укореняется в нас и производит свои плоды в нашем сердце. Оно господствует над нами, мы – рабы ему. Оно пленяет нас, чтобы мы делали то, чего мы не желаем, и то, что мы желаем, мы бы не делали. Оно могущественно, ибо мы не познали его. Незнание – мать дурного для нас, незнание служит смерти. Те, кто происходит от незнания и не существовали, и не существуют, и не будут существовать. Те же, кто пребывает в истине, исполняются совершенства, когда вся истина откроется. Ибо пока истина сокрыта, она покоится в самой себе, но, когда она открывается и познается, ее прославляют. Незнание – это рабство, а знание – это свобода. Если мы познаем истину, мы найдем плоды истины в нас самих. Если мы соединимся с истиной, она воспримет нашу плерому. «Всякое растение, что посадил не Отец Мой, Который на Небесах, будет вырвано», – говорил нам Иисус. Те, кто разделен, будут соединены и исполнены совершенства. Все те, кто войдет в чертог брачный, разожгут свет, ибо не порождают они как в браках, которые не видим, тех, кто в ночи. Огонь пылает в ночи и распространяется. Но тайны этого брака совершаются днем и при свете. И кто становится чадом чертога брачного, он получит свет, так как он уже получил истину в образах.
Мария встала со своего места и подошла к Филиппу, и сердце его бешено застучало. Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку, и голова Филиппа совсем закружилась. «Пусть ты, любимая моя, никогда в этом мире не полюбишь меня так, как я этого хочу. Но я всю жизнь свою тебе отдам, я буду всю жизнь тебя оберегать и защищать, я буду служить тебе», – думал он.
Филипп весь сиял в эту минуту, а глаза его были исполнены высокого любовного восторга. Вефиль залюбовался им. И остальные ученики, взглянув сейчас на Филиппа, ахнули в душе. Как же они раньше не замечали, что Филипп настоящий красавец, считая его всего лишь миловидным. Молодые и неопытные в жизни, они не знали того, что знал старый Вефиль, а он знал, что некрасивых людей нет, есть люди, не знающие любви, и что любовь, – не то, что такого молодца, как Филипп, – но даже горбуна сделает прекрасным.
На следующий день, когда солнце только показалось на востоке, вырастая из Елеонской горы, Мария Магдалина и Мария Клеопова, мать Иакова и Иоссии, земных троюродных братьев Иисуса, отправились к гробу Господа с благовониями, которые остались еще с пятницы. Одетые в оранжевый огонь восходящего солнца, женщины перешли Кедронский поток через мост возле Драконового ключа и обошли с северной стороны городские стены. Они вошли в фруктовые сады и застыли в недоумении. Вход в гроб был открыт и отваленный камень лежал тут же, у входа, но немного в стороне. Возле камня лежал на траве скомканный платок.
– Вот, а ты, Магдалина, беспокоилась, кто отвалит тебе камень, – сказала Мария Клеопова. – Сейчас подойдут Петр и Иоанн. Ты побудь пока здесь, а я пойду скажу остальным, что тело нашего Учителя украли.
– Неужели украли? – испугалась Магдалина.
– А то как же! Фарисеи с саддукеями еще и не на то способны. Видишь, плат валяется в траве, – махнула рукой Мария Клеопова, и для своего возраста довольно-таки быстро побежала обратно в Виффагию.
– Как украли? – сказала себе Магдалина, когда осталась одна. – Зачем?
Она вспомнила о Филиппе: вот бы кто поддержал и утешил сейчас сестру свою. На деревьях в саду весело пели птицы, но их пения не замечала бедная Магдалина. Она терялась в догадках, кто бы мог совершить такое кощунство. Иуда со злобы? А зачем? Первосвященники были не заинтересованы в том, чтобы пропало тело, так как из этого исчезновения Бог знает что можно вывести, а им скандал не нужен. Римлянам совсем уж это ни к чему. И она горько заплакала, закрыв лицо обеими руками. Сосуд стоял на траве у ног ее.
– Это я отвалил камень. Не плачь, жено, – вдруг услышала она голос.
Она отвела руки от глаз и увидела сидящего на камне светло улыбающегося очень красивого и незнакомого ей юношу в белых одеждах.
– Зачем? – спросила Мария у него.
Но ответил ей кто-то стоящий за ее спиной.
– Жена! Что ты плачешь? Ты кого-нибудь ищешь?
Мария обернулась и увидела молодого человека в одежде садовника.
– Куда вы перенесли тело нашего Учителя? Разве здесь нельзя хоронить? По одежде я вижу, что ты местный садовник. Скажи мне, куда вы перенесли Его тело, и мы, Его ученики, перехороним Его в другом месте.
Молодой человек улыбнулся на эти слова ее.
– Мария! Не Я ли говорил вам, что на третий день воскресну и чтобы ждали Меня в Галилее? Будьте у моря Киннереф. Я найду вас.
Вместо незнакомого молодого садовника на Марию смотрел улыбающийся Иисус. Она узнала Его и бросилась с плачем к ногам Его…
Она услышала за своей спиной топот ног.
– Где Учитель? – послышался взволнованный голос Иоанна, и он тут же поправился. – Тело Учителя? Мы встретили Марию Клеопову, она нам всё рассказала.
Мария подняла глаза, но Иисуса рядом уже не было. Иоанн, бросив Марию и не дожидаясь от нее ответа, вбежал в гроб. За ним следом вбежал Петр. Мария, тихо ступая по своему обыкновению, вошла в гроб вслед за ними и увидела, что Иоанн, не доверяя своим глазам, несколько раз ощупал пустое ложе, затем взял погребальные полотенца и даже вытряхнул их и прощупал руками, словно тело Иисуса могло затеряться как-нибудь в складках. Растерянный Петр стоял рядом, видел всё, что делал Иоанн, и ничего не говорил.
– А тела Учителя нет, – сказала Мария, улыбаясь.
Иоанн повернулся к ней и с удивлением вгляделся в Магдалину.
– Кто же украл тело? – спросил и Петр.
– Я видела Учителя. Он сказал мне, чтобы мы все шли в Галилею, там Он нас ждет на побережье моря.
– Мария, опомнись. Какая Галилея? Как так, «сказал»? – воскликнул Иоанн в испуге.
– Наш Учитель воскрес. Ведь Он говорил, что на третий день воскреснет, – сказала Мария.
– Как воскрес? – не понимал Петр. – Ты хочешь сказать, что видела Его? Ты, что ли, призрак видела?
– Как хотите, – строго и обиженно сказала Мария. – Я вам сказала, Кого я видела. – И Мария Магдалина, бросив Иоанна и Петра, ушла в селение.
Войдя в дом в Виффагии, Мария объявила ученикам, что видела воскресшего Иисуса, и Он велел напомнить им, что Он говорил о Своем воскресении на третий день после казни и о том, чтобы ждали Его в Галилее.
Ученики с удивлением выслушали Марию и переглянулись.
– А разве Учитель говорил нам это? – сказал кто-то из учеников. – Он говорил о воскресении. Но такое, как говорит Мария, Он не говорил.
Все заговорили и заспорили. Вошли и Петр с Иоанном, и все обратились к ним.
– Нет тела нашего Учителя, – огорченно сказали Иоанн и Петр.
– Она и нам говорила, что видела Учителя, – добавил Петр и пожал плечами.
И снова все заговорили.
Мария с удивлением глядела на учеников, которые не помнили слов Иисуса, сказанных Им за столом, когда они ели Пасху.
Петр сказал:
– Да если бы Учитель и воскрес, как говорит она, то разве Он говорил бы с женщиной втайне от нас? Почему мы не видели Учителя? Почему Он ее предпочел более нас?
После таких слов Мария расплакалась.
– Что же ты думаешь, брат мой Петр? Я все это выдумала или лгу об Учителе?
– Не знаю, – жестко отрезал Петр. – Может, от горя ты видела призрак.
Слезинки одна за другой побежали по лицу Магдалины. Филипп, как только вошла Мария и объявила об Учителе, а ученики усомнились в ее словах, подошел к ней и обнял ее за плечи. Теперь же после жестоких слов Петра, он взял обеими руками ее за плечи, заглянул в ее плачущее лицо и сказал:
– Не слушай их, Мария. Я верю тебе, слышишь? Если ты говоришь, что видела Иисуса, значит, это правда. Неправду ты никогда не скажешь. Я верю тебе.
Она с благодарностью взглянула на Филиппа и сказала:
– Один ты, Филипп, мне веришь, мой возлюбленный брат.
Болью отозвались эти ее слова в душе Филиппа и тень боли прошла по его лицу, но он покрепче прижал к своей груди Марию.
Матфей в это время говорил Петру:
– Петр, ты вечно гневаешься. Теперь я вижу тебя состязающимся с женщиной как противники. Но если Иисус счел ее достойной, кто же ты, чтобы опровергнуть ее? Помни, что сказал Соломон: «Кроткое сердце – жизнь для тела, а зависть – гниль для костей». А ее слова легко проверить. Я записывал все слова Учителя. Сейчас я посмотрю пергаменты.
Матфей отошел в угол и стал просматривать свои записи.
– А это что? – сказал Матфей. – Это… не мое. «Эти тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Дидим Иуда Фома…». Фома, твой свиток здесь. Просмотри его. Может, ты что-нибудь записал.
Фома, не участвовавший в общем споре, а лишь наблюдавший за учениками, взял свой свиток пергамента и сказал, обращаясь ко всем:
– Учитель говорил нам о воскресении. Это было в четверг, точнее, в пятницу, потому что солнце уже село, за столом, но никто тогда ничего не писал. И я думаю: то, что говорил Иисус о воскресении, это притча. Мы забыли спросить у Иисуса, что она значит и как ее понимать.
Как только заговорил Фома, все вдруг умолкли и обратились к нему. Выслушав Фому, Петр громко сказал:
– Призрак она видела. Такое в горе бывает. Я-то и вот Иоанн никого не видели.
Мнения разделились: одни были согласны с Петром, что Мария видела призрак, другие разделяли мнение Фомы, что, если Иисус и говорил о воскресении, то это какая-нибудь притча.
Спор ни к чему не привел спорящих, и они устали. Обиженная неверием учеников Мария сидела рядом с Филиппом, а Фому – так как он когда-то ходил с Иудой Искариотом за едой – послали добыть что-нибудь к столу, потому что все изрядно проголодались. Дверь за Фомой решили запереть, так как всё еще боялись арестов, а чтобы узнали его, когда он вернется, он должен был особым способом постучать. Фома ушел, и все расселись по углам и более не спорили. Только Матфей тихо удивлялся тому, что не может отыскать в своих записях слов Иисуса о воскресении в третий день. Сидели молча в ожидании Фомы. Напряжение повисло в воздухе. В эту минуту неведомо откуда прозвучали слова приветствия:
– Мир вам!
Они подняли головы и увидели, что посреди комнаты стоит Иисус. Все были поражены. Первым нарушил тишину Вефиль: «Аллилуйя!» – прошептал он, широко раскрытыми глазами глядя на Иисуса. Остальные ученики еще думали, что они видят призрак.
– Мир вам! – повторил Иисус. – Разве не говорил Я вам, что воскресну на третий день, чтобы вы в этот день были уже в Галилее и ожидали Меня на морском побережье? Не бойтесь, это Я, а не призрак. Можете даже осязать Меня, а призраки не имеют кости и плоти. Почему вы не поверили Марии, маловерные? И разве вы этой ночью спали и не слышали землетрясения, когда Ангел отвернул камень от входа в Мой гроб? Мария видела этого Ангела.
Все наконец зашевелились, со всех сторон слышались радостные возгласы.
– Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас, – сказал Иисус и дунул в воздух. – Примите Духа Святого и идите в Галилею. – Иисус прошел сквозь запертую дверь.
В это время условным стуком в дверь постучал Фома. Ему отперли, заметив, что дверь была не просто притворена, а хорошо и надежно заперта на замок.
– Фома, только что сквозь эту дверь прошел наш Учитель. Ты видел Его? – спросили его.
– И много вина вы выпили? – угрюмо спросил Фома, кладя на стол мешок с продуктами. Он тут же стал разбирать мешок, извлекая из него различные закупоренные сосуды и мешочки с фруктами. – Где вы его достали?
