Владимир Алексеевич Колганов
Толсты́е: безвестные и знаменитые
Через десять лет, когда Толстая уже отошла от партийных дел, она продолжала агитировать, на этот раз выбрала чего попроще – не партию, а мультипликатора. Вот что можно было прочитать на её странице в интернете:
«Дорогие подписчики, вас больше 25 000. У Алика Коха столько же. Алик предлагает всем скинуться по 50 рублей на фильм, который снимет Гарри Бардин. Сам Алик вносит 100 000 рублей. То, что Гарри Бардин – гениальный режиссер, знают все, а кто не знает – узнайте же. Сумма в 50 рублей – лёгкая и красивая. Давайте сделаем это!»
Судя по словам Татьяны Толстой, «гениальности» для материального процветания явно недостаточно. Видимо, она давно это поняла, поэтому и решила печататься под своей фамилией. В противном случае можно разочароваться в собственных способностях – ну кто же станет читать какую-нибудь Татьяну Сидорову, когда все книжные полки завалены творениями дашковых, улицких и марининых? Довольно уже того, что разочарована в политиках:
«Все вожди – демагоги, а демагогия – умение нести чепуху, которая бы повела за собой массыю <…> Троцкий, который людей за собой вёл – не сказать миллионы, но десятки тысяч, – на что он их вел? На убийство? Ленин тоже, видимо, хорошо выступал, написал 54 тома своей белиберды. Что он сделал хорошего в жизни? Ни-че-го».
Несмотря на разочарование в вождях, в том числе и либеральных, Татьяна Никитична остаётся либералом, хотя и с некоторыми оговорками:
«Я бы назвала себя либералом, но в смысле XIX века, вот так и оставим. <…> Просто те люди, которые называются сейчас либералами, на самом деле таковыми не являются. Это просто другой вид нетерпимости, это люди, скажем так, готовые разорвать на части консерваторов. Поэтому я не хочу участвовать ни в каких движениях и очень редко подписываю какие бы то ни было письма».
Понятно, что литератору сподручнее не подписывать, а самому писать. Толстая всегда стремилась обратить внимание человечества на парадоксы нашего существования – сначала в романе «Кысь», а затем в книге рассказов под названием «Изюм: отборное», которая была опубликована в 2002 году.
Когда читаешь «Кысь», возникает впечатление, что это продолжение «Приключений Растёгина», опубликованных Алексеем Николаевичем Толстым сто лет назад. Заимствование или подражание для Толстых вполне привычно, если литературное творчество для некоторых из них – это лишь семейный бизнес. Конечно, у Толстой фабула совсем не та, что у родного дедушки, но стиль всё тот же – достаточно привести только два отрывка.
Сначала из «Приключений Растёгина»:
«В одной рубашке, шлёпая босыми ногами, Растёгин ворвался в кабинет. На огромном столе трещал телефон, соединённый с биржевым маклером. Александр Демьянович сорвал трубку и стал слушать. Низкий лоб его покрылся большими каплями, на скулах появились пятна, растрёпанная борода, усы и всё крупное, красное лицо пришли в величайшее возбуждение. <…> Высокая белесая рожь уходила во все стороны за холмы. Над раскалённой пылью дороги, куда мягко опускались копыта лошадей, висели большие мухи».
А затем из «Кыси»:
«Бенедикт натянул валенки, потопал ногами, чтобы ладно пришлось, проверил печную вьюшку, хлебные крошки смахнул на пол – для мышей, окно заткнул тряпицей, чтоб не выстудило, вышел на крыльцо и потянул носом морозный чистый воздух. Эх, и хорошо же! Ночная вьюга улеглась, снега лежат белые и важные, небо синеет, высоченные клели стоят – не шелохнутся. Только черные зайцы с верхушки на верхушку перепархивают».
Чёрные зайцы или большие мухи – для нашего анализа это несущественно. Так же, как никому не ведомые «клели». Куда важнее здесь преемственность – Алексей Николаевич без особого почтения относился к русскому народу, хотя при советской власти вынужден был прославлять его на все лады, по вполне понятной причине отдавая предпочтение правителям. Внучке скрывать свои взгляды не приходится – ОГПУ теперь нет, но зато есть Захар Прилепин:
«Отличительные особенности публицистики Толстой, пафос её статей, очень ёмко отражают и пафос, и суть либерализма. Читая публицистику Татьяны Толстой, вы не встретите ни одного нормального русского лица. Почти все русские люди, описанные Толстой, выглядят ущербно. Иных она, похоже, не встречала. <…> До какой степени неприязни к народу надо дойти, чтобы написать о русских: "Верят в крик, но не верят в ум. Вообще, две вещи не всегда пользовались почётом на Руси – ум и труд, что сказывается и в фольклоре, в пословицах, и в жизни"».
Причина публицистических откровений Толстой не только в том, что она разочарована в народе, который не проголосовал за СПС. Такому невежественному народу художественная литература ни к чему – нужно поскорее открыть ему глаза на «гнусную» реальность. Вот и Лев Николаевич примерно в том же возрасте стал писать проповеди, а не романы. К счастью, Татьяне Никитичне пока не пришло в голову разрабатывать своё «философское учение», хотя на поучения она горазда, даже если никого это не проймёт:
«На читателя мне с высокой колокольни наплевать. Что я напишу, то он прочтёт, как и до сих пор делал, или не прочтёт – и пускай он идёт лесом. Я пишу для того, чтобы написать то, что во мне есть».
Это откровенное признание, сделанное в 2014 году на телеканале «Дождь», следовало бы использовать как эпиграф к главе, но можно обойтись и без него. Такое отношение к читателю вполне естественно для человека, не понимающего смысл того, чем он занимается. Татьяна Никитична заявила об этом в интервью интернет-порталу «Слон»:
«Я не знаю, в чём смысл литературы, но я думаю, смысл всякого искусства – в постижении абсолюта».
Сказала бы проще: смысл в том, чтобы прославиться и заработать «бабла». Но в этом же никак нельзя признаться! А тут сермяжный смысл скрыт за непонятным словом – то ли речь идёт о сорте водки, то ли о смысле жизни, который иному литератору понятнее, чем структура яблока. Побольше денег и немного славы – в той мере, в какой она способствует ускоренному росту прибыли!
Впрочем, в более позднем интервью для «Сноба» Татьяна Никитична уже не надеется найти тот «абсолют»:
«Не там надо искать просветления и не так, как писали демократы прошлых лет, о том, что они скинут цепи и выйдут к солнцу и счастью. Так мы не выйдем! Должны быть какие-то другие способы. Как минимум у человека всегда есть возможность создать вокруг себя чистый круг, чистое пятно существования: не гадить вокруг себя, не относиться к людям так, как он не хотел бы, чтобы относились к нему, наладить свою жизнь и жизнь своей семьи. Вытаскивать же общество к каким-то сияющим вершинам не нужно, потому что это невозможно. Надо идти другим путём, тихим. Путём просвещения».
Увы, в основном, это наивные рассуждения а ля поздний Лев Толстой. Непонятно только, что для Татьяны Никитичны означает «просвещение»? Видимо, это связано с воздействием на разум человека. И правда, можно научить людей, как зарабатывать деньги, можно воспитать стремление к получению максимальной прибыли – это ведь тоже просвещение, поскольку открывает путь к счастливой, материально обеспеченной жизни. Ещё можно научить правилам поведения в приличном обществе и за кого голосовать на выборах – тут опять не придерёшься. Жаль, что ни Лев Николаевич, ни Татьяна Никитична так и не поняли, что основная задача писателя – нравственное просвещение своего читателя. Однако этого никак нельзя добиться, если из-под пера выходит лишь одна «чернуха».
Подробный анализ творчества, мировоззрения и психологии Толстой предпринял Дмитрий Быков в № 5 журнала «Консерватор» за 2003 год. В то время он был весьма далёк от либералов, поэтому и позволил себе весьма едкие высказывания в адрес спичрайтера СПС. Однако причина была куда банальнее – две команды журналистов не поделили власть в редакции журнала, и потому началась нескончаемая свара, которая завершилась только после закрытия этого проекта. Итак, читаем отрывок из статьи:
«Дискутировать с Толстой, попросту вступать с ней в диалог невозможно уже давно: она эффектно заглушает любого собеседника, изобретательно, хоть и грубовато, хамит ему, да и вообще вся её тактика подробно и не без любования описана в известном рассказе Шукшина "Срезал". Наша героиня не умеет и не любит спорить по существу: её оружие – ярлык, кличка, сопряжение слухов и правды, удар под дых; со стороны всё это смотрится очень эффектно».
Надо полагать, Быков был в восторге от программы «Школа злословия» и отчаянно завидовал – ну почему же ему не поручили вести подобную программу? Он давно уже освоил все нужные приёмы – и хамство, и жонглирование слухами и правдой. Так в чём же дело? Видимо, злости не хватало – поэтому Быков перво-наперво попытался объяснить, откуда у Толстой такая злость, которая проявилась и в телепередаче, и в эссе «Квадрат», посвящённом критике Малевича:
«Мне кажется, я понимаю, почему Татьяна Толстая так неистово злится. <…> Автор рассказывает о своей работе в некоей комиссии, распределяющей гранты. И хочется их вроде бы дать на какой-нибудь небессмысленный проект… но нет! Нету небессмысленных проектов! <…> Вот в этом и вся проблема. Человек давно понял, что он делает мёртвое дело, с чужими людьми. Но сил, чтобы вырваться из этого дела, ему не хватает. Дело-то денежное. Отсюда и ненависть к себе, и раздражение против окружающих, и школа злословия, и полное иссякание художественного таланта».
Быкова в «иссякании» не обвинишь – он никогда не обладал даром настоящего писателя, поскольку написание длинных текстов на восемьсот страниц свидетельствует не только о желании получить премию «Большая книга», но и об отсутствии таких способностей, которые позволили Юрию Олеше написать повесть «Зависть», а Михаилу Булгакову – «Собачье сердце». Да и психологом Быков никогда не был, так что неудивителен его провал с анализом психологии Толстой. Но вот новая и столь же безуспешная попытка:
«Толстая, в последнее время всё чаще появляющаяся в обществе политтехнологов, пиарщиков, имиджмейкеров, болтунов ни о чём, золотой молодёжи, богатых спонсоров, вторичных литераторов и пр., не может не видеть, до какой степени пошл весь этот круг и насколько тут неуместен человек с талантом. Однако здесь сейчас слава и зелёные либеральные ценности, а от таких вещей отказаться, увы, невозможно. Этот внутренний конфликт и надрывает душу Толстой, и заставляет её злиться и терять голос, но о своих комплексах, в отличие от чужих, она писать не умеет».
Быков ещё далёк от либералов, поэтому позволяет себе выпады против «правых». Странно то, что через несколько лет, когда он переметнулся в либеральные ряды, ничто уже не «надрывало душу» и голос свой он ни разу не терял, еженедельно выступая с речами на либеральном «Эхе». Видимо, такова особенность его натуры. Но кое в чём Быков оказался прав:
«Либеральная среда – вообще довольно вредная вещь для художника… Писатель, которому от Бога дано, редко оказывается "справа" – все чаще "слева", как Лимонов. Либерализм ужасно мельчит душу, заставляя творца отказываться от самого понятия сверхценности, зато уважать понятие комфорта».
Позже Быков подтвердил эти опасения на собственном негативном опыте – скороспелые романы, примитивные стишки… И возникает подозрение – не для того ли он присоединился к «правым», чтобы доказать справедливость высказанного ранее обличительного тезиса? Пожертвовать собой ради того, чтобы отвадить талантливых людей от здешних либералов – это дорого стоит!
К сожалению, Толстая не решились перейти из стана либералов в прокремлёвские ряды, чтобы доказать обратное – все талантливые писатели только «справа», а вокруг Кремля кучкуются бездарные. Было бы негуманно требовать от женщины подобной жертвы – променять Чубайса на Мединского. Ужас, что могло случиться!
Но случилось всё же – внучка знаменитого романиста отправилась по его следам, однако, увы, не добралась до цели. Алексей Николаевич однозначно доказал, что талант писателя не зависит от того, по какую сторону баррикад он поставил письменный стол. Так что не прав Быков – талант не зависит от идеологических пристрастий. Не права и Толстая, но уже совсем в другом – вот что она говорила в интервью журналу «Медведь» в 2012 году:
«В 91-92-м демократическая молодежь, Чубайс и Гайдар. <…> Они должны были вперёд прыгать с этой страной! Её надо тащить за собой, дуру толстожопую, косную! Вот сейчас, может, руководство пытается соответствовать, быть таким же бл…дским, как народ, тупым, как народ, таким же отсталым и косным, как народ. А демократы пытались это всё вытянуть».
Так почему же Татьяна Никитична так осерчала на власть и на народ? Видимо, ничего другого не остаётся, поскольку графское происхождение обязывает, а жизнь сложилась совсем не так, как бы хотелось. Вместе с тем, детское воспоминание о голом мужике в рассказе «На златом крыльце сидели» позволяет предположить и некое отклонение от нормы в её психике. Пристрастие к «чернухе» нельзя объяснить только отсутствием симпатии к потомкам тех, кто лишил графский род привилегий и поместий, а каждого экс-графа или экс-графиню – сознания реального превосходства над «холопами».
А вот ещё один весьма впечатляющий фрагмент из того же интервью:
«Я так скажу: за что борется Чубайс, за то и я буду бороться. Так тебе прямо и скажу. <…> Я никогда в жизни не видала человека с таким огромным государственным умом, с такой государственной ответственностью».
Видимо, это семейная традиция (Алексей Николаевич не в счёт) – горсточка таланта, полная мошна безумия и неискоренимое желание подчинить своим желаниям народ. Что же изменилось за семь веков? Предки молились на царя, ну вот и Татьяна Никитична нашла себе кумира.
Глава 13. Ох уж эти охранители!
Когда у человека возникают серьёзные проблемы, первая мысль, которая приходит ему в голову, – обратиться за помощью к влиятельному родственнику. Если такового нет, можно рассчитывать на участие семьи – добрый совет или хотя бы ласковое слово помогут сохранить присутствие духа и найти верное решение. Словом, в трудные времена без содействия родни не обойтись, однако помощь, как ни странно, может исходить даже от покойника.
В 1992 году, когда страна мучилась в тисках гиперинфляции, тридцатилетний журналист Владимир Ильич Толстой написал статью, которая была опубликована в «Комсомольской правде». Собранный Толстым материал был посвящён безобразиям, происходившим в Ясной Поляне – незаконному строительству и вырубке деревьев. Казалось бы, какое дело правительству до какой-то там поляны, если никак не удаётся спасти экономику от коллапса? Однако на то и существует министерство культуры, чтобы принимать решения – Толстой был назначен ведущим экспертом министерства, а через два года ему предложили пост директора музея-усадьбы «Ясная Поляна». С тех пор дела постепенно стали налаживаться – страна поднималась с колен, а вместе с ней поднимался и Владимир Ильич. Не переставая заботиться о родовой усадьбе, он занял ряд должностей в общественных организациях, стал членом Общественной палаты РФ, но не забывал и о родне – его стараниями появилась такая традиция, как ежегодный съезд потомков Льва Толстого.
Надо сказать, Владимир Ильич был не первым из потомков знаменитого писателя, кто взял на себя заботу об усадьбе «Ясная Поляна». Сначала хранителем народного достояния была Софья Андреевна, вдова Льва Николаевича, затем эстафета на несколько лет перешла к Александре Львовне, а позже дело возглавила внучка – тоже Софья Андреевна, но Толстая-Есенина.
После 1957 года усадьба оставалась без присмотра Толстых – потребовалось около сорока лет, чтобы хозяйство возглавил праправнук Льва Толстого. Но время идёт – Владимир Ильич поднялся так высоко, что вынужден был оставить эту должность, однако не посмел бросить семейное достояние на произвол судьбы. Заняв в 2012 году пост советника президента по культуре, он перепоручил заботу об усадьбе собственной жене. Хотя и не Толстая по рождению, но всё ж таки своя – мать четверых Толстых, одному из которых, возможно, суждено продолжить дело своего отца.
Итак, семья Владимира Ильича может быть вполне довольна своим положением, а благодарить за это следует прапрадеда – если бы в советские времена Льва Толстого не записали в классики, вряд ли дед Владимира Ильича решился бы возвратиться на родину вскоре после окончания второй мировой войны. И тогда прощай Ясная Поляна, не говоря уже о нынешней должности советника! Однако любопытно, с чего Владимир Толстой начал «своё директорство» в родовой усадьбе? Вот как он ответил на вопрос «Российской газеты» в марте 2009 года:
«Перво-наперво я убрал в усадьбе внутренние заборы и разрешил детям купаться в яснополянском пруду…»
Отменное начало! Жаль, что так и не сказал, удалось ли прекратить вырубку деревьев и несанкционированное строительство в охранной зоне музея-усадьбы «Ясная Поляна». Вместо этого – жалоба на действующее законодательство, которое «не способствует защите заповедных территорий и зон их охраны, но и прямо создает конфликт интересов между администрациями музеев-заповедников и органами местной власти». Зачем же стал директором, если ничего не можешь сделать?
Понятно, что не всякому журналисту по силам освоить профессию завхоза даже при большом желании. Но в чём же преуспел Владимир Ильич – может быть, он способен просветить народ, рассказывая о своём прапрадеде? Ещё один отрывок из того же интервью:
«Вообще говоря, "толстовство" – это в некотором смысле сектантство. Это попытка неких групп людей выстроить свою жизнь по принципам, которые они вычитали у Толстого. Сам же Толстой весьма скептически относился к "толстовцам", всегда подчеркивал, что он не изобретает никакую религию, не навязывает людям "толстовского" понимания бытия. Он просто высказывался по главным человеческим вопросам – вопросам жизни и смерти. Да, у него появились последователи, продолжатели, но сам он не стремился стать для кого-то духовным наставником, непререкаемым моральным авторитетом».
«Он просто высказывался…» Не хотелось бы обвинять советника президента в искажении фактов, но факт, как говорится, налицо – при желании можно даже ткнуть праправнука лбом в цитату, которая приведена в одной из первых глав. Это отрывок из «Письма революционеру», написанного в 1909 году:
«Нужна соответственная времени, т.е. степени умственного развития людей, религия… Для того же, чтобы народ мог освободиться от того насилия, которое он по воле властвующих производит сам над собой, нужно, чтобы среди народа установилась соответствующая времени религия, признающая одинаковое божественное начало во всех людях и потому не допускающая возможности насилия человека над человеком».
В основу этой новой религии были положены идеи, которые Толстой проповедовал и которые привели к появлению его последователей в разных странах мира – это те самые «толстовцы». Конечно, Лев Николаевич не имел возможности заставить людей исповедовать его религию, однако слава всемирно известного писателя способна была творить чудеса, и если бы не активное противодействие православной церкви и властей, кто знает, к чему бы привело это проповедничество.
Так неужели советник по культуре Президента Российской Федерации не читал ни дневников, ни статей своего прапрадеда. И кому тогда нужны его советы? Логичнее было бы оставить на хозяйстве в родовой усадьбе. Причину своего возвышения Владимир Ильич объяснил в интервью «Московскому комсомольцу» в мае 2012 года:
«Если бы я не чувствовал внутри себя крепкого личностного стержня, то никогда не дал бы согласия на то, на что дал согласие».
Ну дал, так дал. Но характерно, что Толстой говорит не о нравственном стержне, а о «личностном», задавая нам ещё одну загадку. Что бы это могло означать? Видимо, в этой фразе содержится намёк на личность его знаменитого прапрадеда, кусочек которой достался Владимиру Ильичу. Отсюда и желание сделать нечто весьма значительное для российской культуры, о чём советник президента поспешил сообщить в интервью «Российской газете» в январе 2014 года:
«У меня появилась надежда, что если очень постараться, то можно попробовать сделать для культуры какие-то конкретные и, самое главное, глобальные вещи».
Например, написать «Войну и мир» или что-то в этом роде? Было бы совсем неплохо… Однако затем следует существенная оговорка:
«Не всё сразу. Но если удастся сделать главное в этом году – выработать и принять разумный документ под названием "Основы государственной культурной политики" – это даст надежду».
Вот те на! Неужели «глобальной вещью» теперь считается «разумный документ»? Но судя по всему, Толстой имел в виду всего лишь надежду на увеличение бюджета министерства:
«Мы пережили несколько кризисов, смену формации. Культура то ли не сумела сформулировать, то ли в очередной раз оказалась безголосой, но она не попала в число приоритетных государственных программ. Я даже могу сказать, что тогда была такая позёрская, интеллигентная позиция: что такое культурная приоритетная программа? Культура – это, вообще, наше всё, это вечное, мы не будем никакие планы писать! Но это отбросило очень далеко всю культурную сферу».
Вот оказывается, в чём дело – планов не писали! А стоит написать, так сразу же, словно по мановению волшебной палочки, появятся талантливые писатели, художники и кинорежиссёры.
Ему бы для начала попытаться навести порядок на российском телевидении, а он снова про своё – на этот раз про какую-то шкалу, наверняка оформленную в виде документа:
«Одна из главных проблем, вообще, современного положения в культуре – это отсутствие нормальной иерархии ценностей. Всё перемешано. Что лучше, что хуже, разобраться в этом невозможно. Нормальной, честной, неангажированной критики практически нет. То есть нужна честная шкала ценностей».
Дивная перспектива: один чиновник разработает эту самую шкалу, ну а другой будет вбивать её в мозги читателей, телезрителей и пользователей интернета.
К числу защитников и охранителей можно причислить и Анну Никитичну Толстую – праправнучка Льва Николаевича, филолог по образованию, предпочитает, чтобы её называли Фёклой. Надо заметить, что у Толстых стало чуть ли не семейной традицией увлечение филологией, однако традиции традициям рознь. Издавна существовали династии мастеров, которые из поколения в поколение передавали секреты своего ремесла. Но совсем другое дело, когда сын известного учёного делает карьеру в той же области науки, так и не совершив в итоге никаких открытий – тут возникает подозрение, что он всего лишь воспользовался авторитетом своего отца, чтобы добиться личного успеха. Ну что поделаешь, если это так? Вот и Фёкла Толстая в интервью «Эху Москвы» в октябре 2013 года признаёт, что всё произошло само собой, как бы помимо её собственного желания:
«Понимаете, так получилось. Вот, я поступила… на филфак, а у меня там папа – академик… Меня всю жизнь воспринимали в филологическом мире, студентку – "Ну, это дочь Толстого"…»
Как ни странно, и дочь, и внучка, и правнучка… Но дело даже не в отце, а в прапрадеде! Иными словами, корень привязанности к литературе настолько глубоко зарыт, что бесполезно и безрассудно это отрицать, не говоря уже о том, чтобы его выдёргивать. Однако Толстая попыталась найти другое объяснение своему увлечению наукой – вот отрывок из интервью телеканалу «Культура» в июле того же года:
«У меня было большое желание найти общие семейные черты. Я думаю, что Толстые прямолинейны и довольно натуральны (в том отношении, что не любят делать вид). И натуральны ещё потому, что любят жить на природе. А как Лев Николаевич говорил ещё про Толстых, что они немного дикие».
Впрочем, ни дикость, ни натуральность не имеют никакого отношения к филологии, однако «семейные черты» могут пригодиться, если хочешь добиться успеха на радио или на телевидении. Ничем другим нельзя объяснить появление на телеканале «Культура» документального цикла под названием «Толстые». Однако Фёкла Толстая, автор этого проекта, имеет собственное мнение:
«Мне всегда казалось, что самое главное – любовь к семье и уважение к своей фамилии – пришло ко мне не столько через Льва Николаевича, сколько через моих отца и деда. Никогда не было особых разговоров с придыханием о Льве Николаевиче, но из того, что я видела, как ведёт себя мой отец; видела, как он относится к своему папе, к предшествующим поколениям, я многое понимала».
Понять не так уж сложно, если уважение к своей фамилии выражается в популяризации творчества всемирно известного писателя, тем более что в этом деле есть и чисто коммерческий, меркантильный интерес.
Ещё один проект возник «из-под пера» Фёклы Толстой через два года – совместно с американской компанией Гугл был организован онлайн-марафон под названием «Каренина. Живое издание». Как можно понять со слов Толстой, произнесённых в эфире «Эха Москвы», девиз этого проекта был таков:
«Лев Толстой – он не только для народных артистов, не только для чиновников».
Участие в чтении приняли 726 (семьсот двадцать шесть) человек, включая саму Фёклу. Впрочем, некоторые известные артисты и мастера художественного слова отказались от участия в проекте. Так, Алла Демидова, по словам Толстой, назвала всю эту затею «своего рода профанацией художественной литературы». Однако Фёкла утверждает, что цель подобного чтения – исключительно благородная, просветительская:
«Мы бы хотели, чтобы последующие поколения читали Толстого. Известно, что молодым людям сейчас трудно читать большие тексты. Мы хотим, чтобы Толстой оставался мировой величиной не просто на уровне лозунгов: "Пушкин, Достоевский и Толстой – великие русские писатели". Чтобы за этим именем в сознании людей всплывали толстовские мысли, идеи и переживания, которые совершенно не утратили актуальности».
С идеями и переживаниями Льва Толстого мы уже разобрались в одной из предыдущих глав. А вот по поводу тезиса, будто только молодым трудно читать большие тексты, можно и поспорить. Во-первых, не «трудно», однако жаль напрасно тратить время, поскольку для написания романа объёмом восемьсот страниц просто невозможно найти необходимое количество идей и художественных образов. И во-вторых, многие идеи писателей и философов прошлых лет уже вошли в нашу жизнь в пересказе различных толкователей и популяризаторов, так что единственный смысл чтения классики – получить удовольствие от слова, от великого русского языка. Однако для этого не обязательно читать толстенный роман от корки и до корки.
И всё же, почему Владимир Ильич и Фёкла так зациклились на Льве Толстом? Неужто не хочется найти что-то своё, не эксплуатируя память о знаменитом родственнике? Вот как ответила Фёкла Толстая на этот вопрос в программе «Телехранитель» на «Эхе Москвы» в октябре 2013 года:
«Конечно, хочется очень, чтобы… Мы все потомки большого рода и великого писателя, но хочется, чтобы чуть-чуть чего-то за этим ещё… Запятая и чего-то ещё стояло…»
