Виктор Васильевич Ананишнов
Реликтовая популяция. Книга 1
– И того меньше, а вернее, лишь двое могут назвать себя сабхами, предком которых был сам Сабха Знающий Разное, – добавил другой кролик, по-видимому, сабх.
На взгляд людей он ничем не отличался от кравелей.
Харан оказался прав, команде встретился молодой, недавно созданный гурт: без истории, без устойчивой руководящей верхушки, без признанных лидеров. Вот почему они ещё спорили по всякому поводу и вырывали инициативу друг у друга по ведению переговоров. Да и опыта создания гуртов у хвостатых кроликов, по-видимому, до того не было.
После жалобы сабха разговор на себя перевёл другой кравель. Трудно было определить по его личине и внешнему виду, старше он предыдущих кроликов, говоривших о постигшем несчастье с кланами, или младше, но говорил он быстрее, понятнее и как-то солиднее предыдущих.
– Вчера, подходя и тескомовской дороге, мы встретили смешанный гурт…
– В основном собачьи… – влез другой кролик.
Но взявший на себя дальнейшее ведение переговоров, охладил выскочку холодным взглядом и продолжил свой рассказ, словно и не было реплики со стороны:
–… в нём были собачьи, но и барсуки и даже тарбаганы. Мы не захотели с ними вступать в контакт. Однако они почему-то напали на нас. Мы их превосходили числом, и значительно, но вы видите наше оружие? У нас нет опыта. Мы их, конечно, потрепали, но и сами потеряли с шестерых кравелей. Увидев сегодня этих… ваших путров, мы подумали, что они из тех, кто вчера напал на нас. Вот и… Мы приносим извинения за свой поступок.
Люди переглянулись, вежливость кравеля их поразила.
– Где произошло это нападение? – спросил Свим.
– Там, за дорогой, – наконец вмешался в разговор ещё один кролик. Он давно уже порывался что-либо сказать, не находя удачного для того предлога, а тут решил, что настало его время. – Вчера уже к вечеру, их было около десятка или чуть больше. Вооружены двумя мечами, кинжалами и чигиром. Чигир мы у них отобрали, а мечи не смогли отбить. Жаль!
Команда Свима посочувствовала кравелям и двум, оставшимся в живых, сабхам. Да и что можно было сказать разумным, потерявшим свой клан не по собственной вине? Теперь они были гуртом исчезнувших кланов, пройдёт несколько лет и от хвостатых кроликов ничего не останется, как не осталось от множества других видов разумных. Если, конечно, там, у Дороги Страха, не погибли все кролики и крольчихи, а выжили. Многочисленные кланы как раз и славились своей выживаемостью в любых условиях. И можно надеяться, что с гуртом кравелей не ушла хотя бы одна пара. Тогда лет эдак через десять вновь возродится клан под таким же именем, только род его члены будут вести уже не от Великого и Всезнающего Киты Всемогущего, а от того, кто сейчас, дрожа от страха хвостом, сидит, возможно, затаясь где-нибудь в семейной норе покинутых посёлков кравелей или сабхов…
Свим обратился к своим пострадавшим путрам:
– К”ньюша, Ф”ент, вы слышали их рассказ. Думаю, вам следует простить кравелей за неприятную встречу с вами.
Хопс промяукал нечто непонятное, зато Ф”ент пустился в рассуждения, словно только и ждал подсказки Свима.
– Да! И ещё раз да! Как не простить разумных, подвергшихся такому разгрому! Вот так живёт кто-то из нас, никому не мешает, и – раз! – Ф"ент повел вывернутым носом, подтверждая его движением всё своё сочувствие бедным кроликам. – Кому-то помешали лишь своим существованием! – Выродок опять остановился на мгновение, чтобы высунуть язык на всю длину и тут же убрать его. Продолжение его речи совершенно отличалось от сказанного ранее. И голос у него изменился от торжественного до обыденно-ироничного. – Кстати, уважаемые, что это за птицы такие, которые за раз смогли проглотить несчётное количество ваших родственников? Мне бы не хотелось уличать вас в бессовестной лжи, ибо вижу ваше печальное состояние, однако и вы должны понимать нас, что подобные рассказы, которыми вы пытаетесь кормить встречных, в том числе и нас, могут насторожить слушателей и вызвать справедливое недоверие и к вашим рассказам, и, главное, к вам самим. Не кажется ли вам, уважаемые кравели и сабхи, многое из того, что было поведано здесь вами, слегка… как бы это сказать, чтобы вам было не обидно?.. Скажем так, слегка приукрашено, чтобы не отвечать за содеянное? Я говорю о вашем нападений на меня и дорогого мне К”ньеца из знаменитого клана хиков.
Вопрос, поставленный Ф”ентом после такой длинной и путаной тирады перед парламентёрами, совершенно сбил их с толку. Простые по своему образу жизни и естеству, кравели никак не ожидали от выродка такого потока слов, да ещё со словами обвинения в их адрес.
Кролики явно растерялись.
– Ничего себе простил, – усмехнулся Свим. – Ай да, стехар. Не кажется ли тебе, Харан, что его надо первого выпускать на переговоры с кем-либо?
Харан усмехнулся, поддержал дурба.
Им потешно было наблюдать за реакцией кроликов. Уши, не слишком длинные, как у диких предков, переломились у них почти пополам, и опали, оконтурив личины, редкие волоски усов тоже опустились – всё это придавало кроликам некий скорбно удивленный вид.
Впрочем, вопрос о птицах Свима и Харана тоже интересовали. Дурб и сам был готов спросить о них у парламентёров. Ф”ент правильно заметил особенность в рассказе кроликов – уж очень невероятное виделось из их повествования о птицах. Размах крыльев – за десять берметов – пусть так, но прожорливость потрясала.
– Как выглядели эти птицы, уважаемые? – наконец задал Свим вопрос, когда кролики слегка пришли в себя после выступления Ф”ента. – С таким размахом крыльев и такой бездонной утробой?
Кролики тут же наперебой заговорили, каждый пытался перекричать соседа. Свиму пришлось остановить поднятый гвалт.
– Давайте по порядку! Что или кого видели вы, уважаемый? – он показал на крайнего слева кравеля, пока не сказавшего ни одного слова, хотя, как было видно, желание высказаться у него имелось.
После обращения к нему Свима он было запаниковал. Неподвижный до того хвост торчком встал за его спиной пушистым жезлом. Тем не менее, кролик внятно сказал следующее:
– Я лично птиц, похожих на напавших на нас, не встречал никогда, хотя я охотник и неоднократно ходил в плавни вокруг Болот. Но этих птиц я постарался рассмотреть и запомнить хорошо. Тело у них бочкообразное, не такое, как у всех других птиц. На голове острый гребень с козырьком назад. Глаза большие и расположены ниже, чем обычно, почти под раскрывом клюва. Им, наверное, так виднее, что делается на земле под ними, когда они летят, вытянув длинную шею. Перья отливают синевой. Ноги длинные с тремя пальцами вперед и один – короче и толще – назад. Когти короткие лезвиеобразные. Они не цепляют жертву, а втыкаются в ее тело. Ещё особенность – хвост. Он у них вертикальный…
– Вертикальный?! – оживился Харан. – Кто ещё из вас видел, что у птиц такой хвост?
– Что тебе дался этот хвост? – недовольно обернулся к нему Свим.
Ему уже прискучило говорить о делах кравелей и он хотел перейти к другой теме переговоров – о своих делах.
Харан настаивал.
– Подожди, Свим! Так кто видел такой хвост?
Кролики после нескольких замечаний пришли к выводу о вертикальности хвоста у птиц. Они все отметили эту особенность, но не придали значения, а сейчас вспомнили, и теперь им самим интересно было поразмышлять о том.
– Ну и что? Необычный хвост. Всё бывает. Вот и всё, – предводитель команды пытался остановить Харана, не ко времени проявившего заинтересованность к несущественной детали. – Могли бы ещё послушать охотника. У него глаз острый, вон, сколько заметил особенностей.
– Нет, нет, Свим. Ты вслушайся! Вертикально расположенный хвост есть только у одной птицы, к тому же таких громадных размеров. Впрочем, это не совсем птицы. О них много спорили и говорили в кругах Правителя бандеки и в Тескоме. Их называют самаберсами. И это…
– Лунные птицы?
– Ага, и ты знаешь? Да, есть и такое предположение. Вот почему я и говорю, что они не совсем птицы, если они со спутника. Птицам не под силу преодолеть пространство от Луны до Земли. Между планетами нет воздуха и там очень холодно. А они, самаберсы, смогли. И даже могут нападать на разумных и даже поедать их. Им что, еды на Луне не хватило?
– Так что получается? Они что ли могут не дышать всё то время, пока находятся в межпланетном перелёте? – удивился Ф”ент.
Стехара такие вопросы занимали не меньше, чем людей.
– Я ничего такого не говорил, – поспешил заверить Харан. – Есть предположение, что самаберсы сделаны или выведены на Луне и представляют собой биороботов, способных получать энергию для перелёта непосредственно от солнца. Им, возможно, нет необходимости дышать или каким-то образом затаивать дыхание… – Но тут же Харан с нажимом и удивлением сказал: – Но они едят!
– Нет таких биороботов, – решительно заявил торн. – Биологическая сущность роботов сродни общеземной жизни. Она основана на окислительных процессах, для чего нужен кислород. Значит, любой биоробот должен дышать! Это точно! И есть тоже!
Сестерций сказал и гордо вскинул голову, считая своё утверждение окончательным.
– Но это не очевидно… – начал было Харан.
– Тогда зачем они ели кравелей? – не дал ему докончить предложение и высказал своё сомнение Ф”ент.
– Хилон прав! – веско одобрил высказывание выродка Сестерций и благосклонно глянул сверху вниз на стехара. – Они не могут существовать без обычной еды. Таким же был создан наш предок Акарак. По образу и подобию, так сказать!
– Но какому ещё образу и подобию? – взорвался Харан. Впалые щёки его порозовели, он вскочил на ноги и придвинулся к монолитной, по сравнению с его, фигуре торна. – Ты так же похож на самаберса, как я на придорожный камень. Даже если ты, как и самаберсы, будешь есть кравелей…
– Поосторожней, Харан! – оборвал врача Свим, но стычка телохранителя канилы с торном его позабавила. – А по поводу образа и подобия, то у самаберсов может быть свой создатель и свой предок, а не Акарнак.
Свим пошутил, подождал реакции торна и с недоумением посмотрел на него. Сестерций шутки не понял и проглотил её, не заметив опасности покушения на его мировоззрение, которым он так гордился. Он и не мог эту шутку Свима понять. Для него существовали только Акарнак и его младший брат Обезьян, лишь они удостоились великой чести создать две основные ветви разумных: биороботов и людей. Но Свим надеялся, что предположение о создании ещё какого-то праотца могло заставить торна остановить спор о биороботах и дать возможность перейти к рассмотрению с кроликами других дел.
Не тут-то было. Обволакиваясь сиреневой аурой, Сестерций уже пустился во все тяжкие, обрушив на Харана свои искаженные познания об истории развития жизни на Земле. Врач пучил на него глаза и безуспешно пытался опровергнуть подобные измышления торна, как совсем недавно хотел это проделать Свим. Но Сестерций гнул своё…
Парламентёры кравелей притихли и стали посматривать по сторонам – не сбежать ли им куда подальше, когда вооруженные мечами незнакомцы начнут выяснять отношения между собой не только на словах.
– Всё! – воскликнул Свим. – О самаберсах и их сущности мы ещё поговорим. Как-нибудь на досуге, если он у нас будет. Сейчас есть другие заботы и их надо обсудить. Скажите, уважаемые кравели (имён как таковых кролики, похоже, не имели, либо не называли по каким-то иным причинам), как вам удалось пересечь дорогу? Когда вы её переходили, вам чинил кто-нибудь препятствия? Встречались ли вы с тескомовцами или другими разумными?
Вначале кролики, хотя и насторожили огромные уши, вопросов дурба не поняли. Немного позже выяснилось, что по сути дела, они даже не запомнили факта прохода, так как в процессе движения, в том числе и через дорогу, они были всецело заняты более серьёзными делами – кормёжкой. Оказывается, вдоль тракта растёт много растений со съедобными вкусными корешками. Выкапыванием корешков они занялись ранним утром, а поскольку на дороге в это время никого не было, то они и перешли через неё незаметно для себя.
– Но вот зато корешки здесь!.. – мечтательно заявил один из кроликов. – Мы решили сделать запас на будущее.
– Им эта дорога, что пространство между норами, – разочарованно отметил Харан. – Они ничего нового нам больше не скажут.
– Похоже, но я их ещё поспрашиваю. Уважаемые кравели, а днём далеко ли вы кормились от дороги?
– Рядом, – был общий ответ.
– Ну и кто-нибудь из вас видел на ней идущих людей, вьючных торнов, путров или тескомовцев?
Памятью кролики не блистали и на чётко заданный Свимом вопрос отозвались разноголосицей. Кто-то заявил, что по дороге с самого утра так никто и не прошёл, другие утверждали обратное – да, по дороге никто не ходил, однако они, якобы, видели нескольких разумных, проходящих крадучись краем полотна тракта. Но они идут и идут себе, а главное заключалось в одном – никто из них не представлял для кроликов никакой угрозы, потому гурт не обратил на них особого внимания.
– Хорошее правило, – одобрил торн. – Тебя не трогают, так не приставай сам. Люди такого не могут.
– Не обобщай, Сестерций! Мы тоже мимо обходим тех, кто нас не трогает.
Беседуя таким образом между собой и с парламентёрами от гурта кравелей, добрались до вопросов о тескомовских шарах. И повергли кроликов в изумление. Никаких шаров они не видели.
– Как же так? – озадачился Свим. – Они летели прямо над вами, и вы не видели?
– Не видели!
Кролики вообще предпочитали на небо не смотреть, им проще увидеть наземные предметы, а для взгляда вверх надо немало потрудиться: вывернуть неестественным способом шею, только тогда их глазам может представиться картина выше окружающих кустов. Но зачем себя ставить в неудобное положение и смотреть на небо?
– Так-то они и самаберсов не заметили, – проговорил задумчиво Харан. – Они, по-видимому, реагируют только на тень сверху.
– Да, свидетели из них плохие. Думаю, пора с ними расстаться. – Свим повернулся к своим выродкам. – У вас к ним вопросы есть?.. Тогда всё!
Парламентёры послали одного из кравелей предупредить гурт об успешном проведении переговоров и о заключении мира на время, пока гурт и команда Свима не разойдутся в разные стороны. Кроме того, они выразили желание осмотреть раны друзей людей и помочь с их обработкой и лечением.
– Э-э, – отмахнулся тут же Свим, – это решайте с ними сами. Свима разговор с кроликами утомил вконец, словно прошагал весь день с тяжелым заплечным мешком. Имен они не называли, и, обращаясь к ним, приходилось всё время показывать рукой на того кравеля, от которого хотелось бы подучить сведения. И даже прямое указание на ответчика не помогало. Они отвечали все разом, перебивая соседа.
К”ньец от помощи обидчиков отказался гордо и сразу же, а Ф”ент с удовольствием подставил распухший нос двум кроликам для лечения. Кравели мягко ощупали своими маленькими верхними конечностями вспухлось, надавили вокруг неё на какие-то точки, приложили зеленовато-бурую жвачку, вынутую изо рта, и подержали её на кончике носа выродка несколько мгновений.
Результат их действий был похож на маленькое чудо. Опухоль спала тут же, и нос стехара стал смотреть вперёд, а не влево. Следом врачеватели перешли к порезу на брови и так же приложили к нему жвачку.
– Боль прошла совсем, – удовлетворенно констатировал Ф”ент плод усилий кравелей. – Ты бы, К”ньюша, показал им свои порезы. Новые и старые. Не противься. Зарастёт как на собаке.
– Вот именно, – неприязненно буркнул К”ньец.
Быстрота, с какой кравели вылечили стехара, его потрясла до кончиков ушей, но гордость не позволяла нарушить свой отказ, и он долго упирался, пока Свим не приказал ему подчиниться необходимости как можно быстрее вылечиться.
Хопс неохотно дал себя осмотреть внимательным кравелям и приложить к ранам кашицу, исторгнутую врачевателями на его новую и старую раны.
Уже через пару минтов К”ньец благодарил их за облегчение от болей, и сделал это вполне искренне, словно не он только что презрительно фыркал, наблюдая за лечением собаки.
– Мне бы так научиться лечить, – восхищённо проговорил Харан, наблюдая за спорыми движениями кроликов и результаты этих простых, на взгляд со стороны, действий.
Гурт кроликов, а их в нём оказалось, пожалуй, не менее сотни самцов, полностью перебрался в лесок, где остановились Свим и его команда. Здесь нашёлся богатый урожай понравившихся хвостатым созданиям корешков, и вскоре вокруг появились свежие ямки и выбросы земли, раскопанные сильными конечностями кравелей.
Солнце повисло в зените. Ветер затих совсем, и воздух прогрелся до летней температуры. Становилось жарко.
– Я считаю, нам надо отсюда уйти куда-нибудь в другое место, – лениво оглядываясь, предложил Харан. В его негромком голосе и предложении не чувствовалось настойчивости, он просто высказывал мысль, которую он тут же пояснил: – Тескомовцы, пролетая над нами, могут поинтересоваться, кто это здесь так усиленно ковыряет землю? На кравелей им наплевать, а нас они могут заметить…
Опасения Харана понимали все, но уходить куда-то не хотелось. И не потому, что уже расположились, присиделись и пригрелись, а совершенно по другой причине. Им нравилась возня, производимая вокруг кроликами. Кравели копались в земле, переговаривались, ругались из-за добычи, делали массу непонятных для зрителей движений и каких-то странных дел.
Отвыкшие от окружающего кипения чужой жизни, люди и выродки ощутили свою приобщённость к происходящему вокруг них действу. Им любопытно было наблюдать за кроликами и видеть, как те также наблюдают за ними; незнакомая жизнь гурта хвостатых пришельцев с юга развлекала и отвлекала от мыслей о собственных заботах и неустроенности; им нравился приглушённый шум, производимый кравелями, бесхитростные личины и слегка косящие взгляды розоватых глаз.
В такой мирной жизни не должно было быть ничего лишнего и ненужного: никаких погоней и бегства, мечей и арбалетов, тескомовцев и арнахов…
Есть ли смысл перечислять все беды на пути преследуемой группы случайных разумных?
Сейчас они просто отдыхали. По-настоящему отдыхали, внимая запахам зрелой весны.
Наконец, чувство предосторожности одолело, и Свим приказал команде собираться в путь. Сборы, хотя собирать было практически нечего, затянулись.
А когда собрались, уходить куда-либо было уже поздно: в нескольких берметах над ними висел шар тескомовцев.
Глава 37
Шар, отливая зеленью, висел совсем низко и рядом с командой. Тескомовцы – четверо – сгрудились с одной стороны гондолы, накренив её край к земле, и подозрительно вглядывались в людей и выродков. Как им удалось так осторожно подкрасться, никто из спутников команды не понимал. Благо кролики, они всё, что выше их носа, не видят, но опытные Свим, торн…
Свим подпрыгнул, словно проверил, крепко ли его держат ноги, и вполголоса приказал К”ньецу:
– Со стехаром прикройте малыша. При случае, уходите через дорогу, и где-нибудь ждите нас. Или… Как получится. Займись!
Кролики, казалось, не обратили на тескомовцев внимания, они продолжали заниматься своим любимым делом, лишь с десяток их отвлёкся, да и то на недолгое время – отметили факт появления новых действующих лиц, и только.
К”ньец вкратце объяснил мальчику, как вести себя, пока тескомовцы под боком.
– Ссутулься, малыш, и ковыряйся в земле… Как все эти… Ф”ент, прикрывай!
– А как же Свим?
– Он приказал. Давайте, делайте, что я сказал. И отходим отсюда куда-нибудь в сторону.
– Эй! – уже кричали из гондолы шара. Громко и весело кричали. – Кто такие?
– Отдыхаем вот, – миролюбиво отозвался Свим, через силу изображая приветливую улыбку.
– Не подходи к ним, – сквозь зубы прошипел за его спиной Харан. – Пусть они выйдут.
Торн, завидя шар, сел и, выжидая, так и остался сидеть, словно всё происходящее его не касалось. Он демонстративно занимался самим собой: поправлял чалму, складки на одежде, подтягивал сапоги. После окрика тескомовцев он медленно встал и ленивым шагом направился к одному из кроликов. Проходя мимо Харана, сказал:
– Вы – люди, отвлекайте их! Я буду невдалеке.
Тескомовцы из гондолы шара могли видеть расслабившихся на солнце людей и занятых непонятно чем выродков, которые, заметив шар, равнодушно реагируют на него, а до кого-то их факт появления ещё даже не дошёл.
Люди и выродки различных видов на отдыхе – почему бы и нет? Именно так должно было бы показаться тескомовцам, уставшим от целодневного наблюдения за окрестностями, сидя безвылазно в гондоле. Им даже поговорить с незнакомцами, перебросившись несколькими фразами, – и то интересно. К тому же, можно позлословить, поёрничать – отвести душу, а потом лететь дальше. Бандиты в земле не копаются, а до остальных им дела нет…
Так бы оно и было, возможно, если бы не Клоуда.
Она так же, как и торн при виде шара, села и застыла изваянием, не в силах побороть страх и ненависть. И то и другое были настолько глубокими, что она не замечала ничего вокруг: ни действий выродков с Камратом, ни поведения торна, ни поз и реплик Свима и Харана. В тескомовце, окликнувшем их, она с первого взгляда узнала Тикера, пилота-инструктора, который учил её управлять воздушным шаром и постоянно мучил домогательствами.
Не будь Тикера с его душной настойчивостью сделать из неё своей любовницей и нагло заявлявший о том во всеуслышание, ещё не известно, как бы она себя повела при встрече со Свимом там, уже далёком во времени и пространстве, тростере. Возможно, подобно Пливе, с ненавистью встретила бы дурба, убившего всех мужчин-тескомовцев, прилетевших с нею на его поимку.
Это Тикер заставил её улыбнуться приветливости и ненастойчивой ласковости Свима при их первом разговоре; это Тикер подтолкнул так легко согласиться помогать беглецам в угоне шара.
Свим появился со своей удивительной улыбкой в ту пору, когда она уже почти до слёз довела сама себя мыслью, что по возвращении на базу она должна была рассчитаться с Тикером за право первого самостоятельного полёта. Именно так он ей говорил, гнусно при этом улыбаясь и подмигивая бойцам, взошедшим в гондолу её шара. Она наговорила ему грубостей, всплакнула, однако понимала свою беспомощность, чтобы сопротивляться его стремлению обладать ею.
– Либо – либо, – сказал он смеясь. – Либо права пилота, либо… Куда пойдёшь? А права на вождение надо заработать не только знанием, но и телом. А оно у тебя… мм… скажу тебе…
Тикер стоял в гондоле прилетевшего шара. Он не мог сразу узнать Клоуду. Со спутанными волосами, в полевой не по размеру форме тескомовца, позаимствованной на месте сражения кринов, вооружённая мечом, – она мало напоминала ту лёгкую, на взгляд, беззаботную и изящную девушку, которую инструктор провожал в первый её самостоятельный полет и пожирал глазами, предвкушая получить давно лелеемое удовлетворение после её возвращения.
Зато она узнала его с первого взгляда на обитателей гондолы.
Тикер был заметным мужчиной. Лет ста, широкоплечий, с красивой посадкой головы, украшенной густыми волосами, подстриженными так, чтобы прикрывать большие дряблые, словно выжатые после стирки, уши. Лицо приятное, но было в нём что-то нехорошее, будто затаился где-то в самой его глубине, как под маской, тщательно скрываемый постыдный порок. И глаза: внимательные, въедливые, беловатые, словно облитые молоком, – неприятные. Клоуда больше всего боялась его глаз.
Шар медленно опускался и безмолвно наплывал на свободно стоящего Свима. Харан находился чуть позади него и в стороне, он подбоченился и широко расставил ноги. Невдалеке, как будто что-то искал, ходил туда-сюда Сестерций. На тескомовцев торн не смотрел, но готов был в любой момент податься на помощь своим друзьям. И только хопс и Ф”ент медленно подталкивали Камрата подальше в кусты, помогая ему копаться в земле.
Оцепеневшая Клоуда резко портила картину беззаботности, разыгрываемую командой Свима. Она не слышала сердитых подсказок Харана, не шевелилась и упрямо смотрела вниз, лицо её побледнело, руки вцепились в волокна прошлогодней травы.
Гондола мягко коснулась земли и остановилась. Между нею и Свимом осталось не больше полутора берметов.
– Вот и мы! – весело сказал кто-то из тескомовцев.
Свим со знанием дела изучал прибывших, пытаясь выявить их сильные и слабые стороны, чтобы быть уверенным в предстоящей схватке с ними. А она могла состояться. Почему бы четверым бойцам, не скованным дисциплиной развалившегося Тескома, не размяться, не потешиться?
Он видел перед собой четверых мужчин.
Двое – крупные, сильные, одетые в поношенные меленраи и в каски не первой молодости: погнутости, следы ремонта. У каждого на плече не менее чем по десятку колокольчиков – победы. Мечи скрыты пока бортом гондолы, но Свим не сомневался в их наличии и грозности в руках этих двоих тескомовцев: в Тескоме они явно служили давно и побывали не в одной переделке.
Вторая половина экипажа шара была укомплектована молодыми бойцами, одетыми в новые доспехи. На их лицах написано явное любопытство к встрече со странными людьми и выродками, и совершенно отсутствует необходимая в таких ситуациях настороженность. Служба в Тескоме их пока что больше забавляла новизной впечатлений, чем давала уроки правильного поведения с подозрительными группами и гуртами разумных. И если те, кто постарше, слегка прищурив глаза, рыскали цепкими взглядами вокруг, то у молодых глаза светились щенячьим восторгом.
«Эти не в счёт, – подумал Свим о молодых тескомовцах. – Они даже помешают этим двоим. А эти-то лет по тридцать, а то и поболее, видать, в Тескоме. Поднаторели в схватках, при том успешных – вон как обвешены киликами».
В принципе, сложилась вполне как будто бы приемлемая ситуация: четыре тескомовца против троих людей, с учётом Камрата, торна и двух выродков. Клоуда не в счёт, но тоже хотя бы количественная подмога. Всё так, когда бы этот шар был в единственном числе, но он – один из тех четырёх, которые совсем недавно здесь пролетали и находятся, может быть, уже на подлёте сюда…
– Так кого ты здесь из себя изображаешь? Среди всего этого? – начал с шутки тескомовец, в котором Клоуда узнала Тикера.
Лицо его кривилось в ухмылке.
Шутка Тикера понравилась его друзьям. Они с удовольствием потешались над Свимом.
– Полководцем он себя изображает, – подхватил молодой тескомовец и счастливо залился смехом.
Тикер одобрительно посмотрел на сказавшего, и подмигнул ему так, чтобы его намёк видел и Свим.
– С червями воюет! Ха-ха!
Свим уже сменил свободную позу на более устойчивую, его рука готова была выхватить меч. Однако пока тескомовцы оставались в гондоле и упражнялись в словесах, всё могло закончиться миром. Они ещё поглумятся, выскажут несколько шуток и, быть может, покинут площадку посредине рощицы.
Передвигаясь по дорогам бандеки, Свим встречался и с такими, как эти. Надо промолчать, они и отстанут.
Так что теплилась надежда, и грубить шутникам Свим не собирался. И тут…
Клоуда шевельнулась и вскинула голову.
Тикер вытаращил глаза от удивления. Рот его открылся для возгласа, но прошло несколько мгновений, прежде чем он хрипло выкрикнул:
– Клоуда!?. Ты!?
Поражён нечаянной встречей был Тикер, но и Свим испытал почти физическую силу удара от удивления тескомовца, узнавшего Клоуду.
– Я… – невнятно отозвалась Клоуда.
Она не подозревала в себе такой покорности и полного безволия перед лицом этого человека. Он так долго довлел над нею в образе инструктора и домогателя, что в ней вновь вспыхнули чувства загнанной вглубь бессильной ненависти, действующей на неё как гипноз: какой-то шум в голове от знакомого требовательного голоса и безысходность мысли – что делать? что делать?
За неё сделал Свим. Он шагнул вперёд и в сторону и прикрыл Клоуду от глаз тескомовцев. Теперь он находился от них на расстоянии дважды вытянутой руки.
– Уважаемые дурбы желают услышать мое имя? – гордо вскинул он голову, разыгрывая защитника слабой женщины.
Все его действия и вызывающие слова об имени больше походили на ужимки плохого актёра, чем на поведение знающего себе цену воина. Зато это помогало тянуть время.
Впрочем, Свим и сам не знал, зачем он решил тянуть время. Уже было ясно, что миром дело не кончится. Клоуду придётся защищать. Тескомовцы не прощают отступников, и узнавший её человек, по всей видимости, именно тот, о котором она со слезами на глазах рассказывала ему, так что здесь замешаны чувства. Он наверняка захочет наверстать упущенное, ощущая за своей спиной силу прилетевших с ним бойцов Тескома. Где-то рядом находятся еще два-три шара с восемью-десятью, не меньше, тескомовцами. Связь между ними налажена. Расклад противостоящих сил в их пользу. Даже убей он сейчас неожиданным и отчаянным выпадом этого человека, деваться от остальных некуда.
Да и как его поразить, коль они по пояс прикрыты бортом гондолы, и вылезать из неё не собираются?
Что там затевает торн, что делает сейчас Харан и где малыш, он не знал, так как не хотел оглядываться и привлекать внимания к ним тескомовцев. Пока прилетевшие на шаре занимаются им, а теперь и Клоудой, видя в нём одном основную силу, а в ней источник раздора, остальным, как он хотел бы надеяться, удастся занять более удобные позиции. Впрочем, всегда неизвестно, что у этих железных, как порой называли тескомовцев среди разумных, на уме, но пока шли подобные переговоры в виде реплик, обидных шуток, высказывании и идиотских розыгрышей, время шло.
Оно шло, только непонятно в чью пользу. Свиму хотелось бы, чтобы в его.
– Надейся, надейся, – отозвался Тикер. Лицо его закаменело, и он спросил уже без улыбки, так, как спрашивал, наверное, сотни раз, пользуясь неоспоримым правом тескомовца знать имя того, кто находится перед ним: – Так как тебя зовут?
Свим заколебался: какое назвать имя? Настоящее или придуманное, то, которым он пользуется в настоящее время? Но говорить настоящее здесь, в Диких Землях? Что оно ему даст, когда схватка предрешена в любом случае, поскольку есть веская к тому причина – Клоуда?
Ничего.
Законы города здесь значат мало. Следовательно, надо назвать придуманное имя. Тут тоже не всё так хорошо, если вдуматься в ситуацию, возникшую с ним в последние дни. Теском мог знать это его имя, преследуя команду, к которой примкнул Камрат. Назвав сейчас его, он практически сам подвигает тескомовцев к действию, как бы они не были настроены: просто попугать, отбить Клоуду, ещё дольше поизмываться. А с другой стороны, почему бы и нет? Вдруг они не знают этот нэм? А если и знают, так что им с того? Пусть попробуют его взять!
Как ни крути, всё равно драка, и теперь, пожалуй, чем раньше, тем лучше, пока не прилетели другие шары с воинами. А с этими они справятся!
– Свим Сувелин Симор Свиниест Сапановус… – чётко выговорил он каждое имя полного нэма.
