Виктор Васильевич Ананишнов
Реликтовая популяция. Книга 1
Харан на его ироническое хмыканье не обратил внимания.
– Да, увеличителя, мы бы многое увидели… Они сейчас сойдутся… Я так и думал! – опять воскликнул врач. – У северных есть арбалет! Значит, музей стрелкового оружия разворовали тескомовцы. Да-а… Сейчас они поставят стрелка так, чтобы к нему никто из южного крина пробиться не смог, а он будет бить на выбор. Ай да Марсьек!
– Разве можно так просто применить агрет? – спросил Свим сам у себя и покачал головой,
– Неужели они всё-таки начнут сейчас сражаться? – робко спросила Клоуда.
Она, хотя и желала, как все её товарищи, чтобы тескомовцы передрались, а потом убрались куда-нибудь с их дороги и с глаз долой, но выше её понимания была обыденность подготовки к сражению. Как можно вот так встретиться, поговорить, потом разойтись с намерением вынуть меч, кинуться на противника и начать резню?
– Кому охота, – безапелляционно заявил Ф”ент. – Не будут они себе усложнять жизнь.
– Перебить себя глупо, – мяукнул хопс и облизнулся.
Харан и Свим промолчали, их опытный взгляд подтверждал – сейчас крины набросятся друг на друга.
Глупо убивать? Конечно, глупо. Но у тескомовцев, похоже, происходят брожения на уровне ненависти к себе подобным.
Первыми двинулись на противника пришедшие с юга. Могло статься, они были, возможно, как предположил Харан, опытнее и потому решили не тянуть с таким важным делом, как выяснение отношений с неприятельской стороной. Мечи в их руках были приспущены вниз клинками, шаг они делали неширокий, но твёрдый. Они не просто шли – они накатывались грозной волной.
– А-а-ахх! – донеслось до рощицы – передние ряды тескомовцев встретились.
И сразу же разошлись, словно соприкоснулись и обожглись. На месте краткой встречи остались лежать не менее трёх человек. Может быть, их было и больше, но неровности земли позволяли видеть только то, что возвышалось до колен тескомовцев. Считать же живых стало трудно – они быстро перемещались.
– Вот он! Смотрите! – воскликнул Харан, словно увидел чудо и восхитился ему. – Арбалет!
Из среды северных вперед выступил один из воинов, держа в руках перед собой какой-то короткий предмет, и следом в десятке берметов от него повалился сраженный человек. К арбалетчику подтянулись основные силы северян, а южане нестройной толпой стали отступать.
– Сейчас он их всех по очереди перещёлкает, – тускло прокомментировал произошедшее Харан. – Им бы, напротив, надо навязать ближний бой, тогда арбалетчику с ними не управиться. И свои будут мешать, и чужие не дадут поставить новую стрелу. А так ему и целиться не надо… Нам надо быть начеку. Они могут побежать прятаться сюда. Среди деревьев арбалет не эффективен… Свим, они точно могут набежать на нас.
– Понял! – Свим живо осмотрел своих соратников.
Они все с напряжением следили за схваткой тескомовцев. Никто из них не был кровожадным по натуре, но каждый сейчас молил о продолжении боя. Чем больше тескомовцы ввязнут в избиении себе подобных, тем больше шансов выжить у затаившихся в рощице.
Южане по команде рассредоточились и отступали, не отворачивая лиц от преследователей. Тескомовец с арбалетом вновь выступил вперед и выстрелил, однако среди отступающих никто не упал. Арбалетчик спешно стал пятиться.
Долетел приглушенный звук: – Т-ток!
– Ха! – с разочарованием выдохнул Харан. – Струна у арбалета лопнула. Значит, точно взяли его из музея. Экспонаты там содержались в действующем состоянии, но никто не предполагал, конечно, использовать их по назначению. Неужели не сообразили, что струны давние и гнилые? Им лет по тысяче… Растяпы!
Свим с возрастающим уважением и подозрением одновременно посмотрел на Харана. Самому ему и в голову не пришло думать о таком: об арбалетных струнах, гнилые они или нет, о растяпах тескомовцах, не предусмотревших разрыва струны…
И опять же напоминание о музее.
Свим о его существовании узнал только позавчера, а врач о нём уже слышал, а может быть, и побывал там и воочию видел это удивительное стрелковое оружие – агреты, упоминаемые в давних сказках и легендах. В них славные герои могли в совершенстве владеть любым видом агрета, натягивать тетиву и пускать стрелы с высокой точностью в цель, отстоящей от них, якобы, на свидж и дальше. С таким же проворством они умели уворачиваться от летящей стрелы врага или заслоняться от неё особым приспособлением – щитом.
У Свима поплыло перед глазами, он ощутил себя маленьким, внимательно слушающим сказительницу. Она произносила странные слова: агреты, стрелы, щиты… Они волновали сердце и возбуждали воображение. В них громадные люди, а они якобы все были не меньше двух берметов роста, бросали друг в друга стрелы и лихо уклонялись от них, смеясь противнику в лицо…
Свим тряхнул головой, выбивая из себя наваждение.
Всё-таки неординарность человека, напросившегося в его команду, бросалась в глаза. Не будь сейчас перед ними тескомовцев, Свим задал бы ему немало вопросов, в том числе и каверзных, чтобы выяснить до конца его тайну.
Выход из строя арбалета взбодрил южан. Они потеряли больше воинов, чем северяне, но у последних что-то не заладилось после нового соприкосновения с противником. По всему, неудача с арбалетом повлияла на их боевой дух, они слишком сгрудились и дали возможность южанам взять себя в полукольцо. Стеснившись, бойцы Мерсьека стали мешать сами себе, а у их противника появилось больше свободы для передвижения и использования всего многообразия приёмов ведения боя, которым они владели в совершенстве.
Вскоре группы разбились на кучки ожесточенно сражающихся людей. Сразу стало неясно, кто из них пришёл с юга, кто с севера – все перемешались, и только они одни знали на кого нападать и от кого защищаться.
– У них, наверное, убиты кринейторы, – сделал предположение Свим. Он не стал обращаться за поддержкой своего мнения к Харану, а позвал хопса: – К”ньюша, приглядись!
К”ньец привстал, уши его слегка прижались к голове, он застыл на месте и как будто даже перестал дышать.
– Трудно разобраться, – вдохнув, сообщил он. – Уж слишком они там озлоблены и увлечены…
– Они просто соскучились, – с иронией в голосе проговорил Харан. – Давно, наверное, не упражнялись с оружием. У них в школах, в хирисах, каждый день прауз по десять идут занятия. А в таких вот поисках дело до мечей редко доходит, вот они и рады стараться.
– А ты откуда знаешь, как у них в школах занимаются? – не стерпел Свим.
В конце концов, о школах тескомовцев столько слухов, что говорить о порядках в них – самого себя не уважать.
– Ха, на собственной шкуре испытал дикий режим хириса. Я в одной из школ, в столичной, два года занимался.
Всё это Харан сказал просто, мимоходом, словно речь шла о чём-то незначительном.
– Та-ак! – Свим машинально подергал волоски щетины на скулах. – Что-то я тебя не пойму, Харан. Ты и личный врач правителя бандеки, и, как теперь оказалось, и тескомовец, ты и… Кто ты ещё?
Харан недобро усмехнулся, глаза его стали холодными. Свим поёжился от их проницательного взгляда и запоздало подумал, что не следовало его спрашивать так напрямую, а сделать это мягче, либо разговорить его самого.
– Я личный телохранитель Гелины Гонаты Гаманрак, если вам говорит что-нибудь это имя, – не опуская глаз, медленно, дабы это все слышали и вняли сказанному, проговорил Харан.
Неизвестно что ожидал услышать Свим на свой провокационный вопрос, но ответ Харана застал его врасплох. Он почувствовал, как кровь приливает к лицу, и он краснеет, как начинают вылезать от удивления глаза, а под ложечкой напряглось – словно кто-то связал живот и спину и потянул за узелок.
Кто не слышал о приёмной дочери правителя бандеки, о красавице Гелине, о девушке, ставшей притчей во языцех, когда из-за неё в среде тескомовцев и дурбов начались и набирали силу скандальные поединки? Её недоступность для мужчин стала поговоркой, хотя мало кто мог похвалиться, что видел её хотя бы мельком.
Она превратилась в легенду для жителей Сампатании, подобно давно ушедшим из жизни таким же легендарным личностям, хотя, как говорили, она была ещё молода…
А тут, рядом с ним, – её личный телохранитель!!
Свим не видел Клоуды, но слышал её приглушённый не то восторженный, не то испуганный вскрик.
– Значит, знаете, – спокойно сделал вывод Харан и закусил верхнюю губу. Так же спокойно он продолжил: – Я же обещал всё рассказать. Но у нас нет спокойного времени для этого. Рассказывать хорошо, когда ничто не довлеет, и можно не торопясь задавать вопросы и обстоятельно на них отвечать.
– О семье Гаманрак мы слышали. Всякое говорят. И о Гелине… Сколько же ей лет? О ней так давно ходит столько кривотолков, что мне она представляется старухой лет под двести.
Харан с удивлением уставился на Свима.
– Однако! Не так уж и давно о ней говорят, – возразил он. Потом внезапно скис и едва слышно добавил: – Ей всего тридцать один. Было, когда я… – Он неожиданно согнулся в плечах и прикрыл лицо ладонями. – Где-то она сейчас? Гонимая или… – Голос Харана был глухим, и в нём сквозила такая тоска, что Свим с беспокойством переглянулся с Клоудой.
– Так ты её, – Клоуда передохнула, прежде чем продолжить: – любил?
Харан отнял руки, лицо его исказилось от злой усмешки.
– Любил ли… Любил и, главное, был любим! Но я же Хирра, а она Гаманрак! По приёмному отцу – Гамарнак, а по родному – Гуверний… Что я, по сравнению с ними? Мое имя в самом конце, а её – в начале. Кто может позволить мне любить канилу? Гиту? Кто?!
Свим и Клоуда понимающе кивнули.
Да и как не понять, если знатность человека и его сословие зависит строго от того, насколько буква, с которой начинаются его имя и фамилия, что одно и то же – нэм, ближе к началу алфавита.
Когда, случилось расслоение людей в зависимости от буквы их имени, знали только вечные звёзды. Однако, чем ближе к первым буквам, тем длиннее становились сочетания троек или нэмов имен. Их могло быть и сто, и несколько сотен, главное в них – фамилия, как Гамарнак, к нему имя – Гелина, а по матери – Гоната. Приёмного отца её звали Гунаком, он был сыном Гделина, а полностью нэм правителя бандеки звучал как Гунак Гделин Гамарнак…
Последний обладатель фамилии на первую букву алфавита, некто тысячеименный Антее Анрак Антебен тихо умер или погиб лет триста, а может быть, и все тысячу лет назад, оставив по себе лишь воспоминание о существовании, о нём не слагали легенд, деяния его остались незамеченными, а значит, неизвестными.
До сего времени дожили Бланки. Вот кому досталась вся любовь и ненависть истории. Бланки – правители, герои и злодеи. Бланки – провидцы, чародеи, визинги и знахари. Бланки, по народной молве могли летать, быть невидимыми, противостоять целому батлану тескомовцев.
Бланки…
Их никто уже давно не видел. Поговаривали, что их потомство кто-то, как-то и почему-то уничтожил совсем недавно, почти вчера или сто лет назад… Слухи были, но никто ничего определённого о Бланках не знал. Зато все были уверенны – Бланки затаились, и скоро кто-нибудь из них объявится, но для чего? Тут фантазии не было предела – каждый знал своё.
Ожидали появления Три-Бланки…
Уж он-то… И следовал целый ряд невероятных дел, которые предстоит ему совершить на благо человечества.
Где-то доживали свой век Веленканы, опять же по слухам, в южных бандеках, но на политику, проводимую людьми на Земле, никак не влияли. Вообще, Веленканы как-то выпали из ряда замечаемых историей фамилий. Пожалуй, наиболее известными были приключения Ватаки Ватинеку Веленкана. Он, якобы, каким-то образом, повествование о том умалчивает, сумел побывать на Луне. Там он общался с потомками переселенцев с Земли и наблюдал странные нравы, царящие в их среде, но чем они примечательны, оставалось также неизвестным. Да и случилось это приключение в незапамятные времена. Так что, когда вдруг в разговоре упоминали о Луне, то в качестве присказки добавляли: – до которой лишь один Ватаки добрался, да и тот позабыл, что там увидел.
Самыми знатными на Земле остались те, чьи имя и фамилия начинались на букву Г – гиты. Таковых в каждой бандеке насчитывалось до десятка, они составляли на современном этапе элиту человечества. Некоторые из них считались тысячеимёнными, но большинство гитов могли похвастаться пятью-шестью сотнями имён. Среди них существовал древний обычай усыновления и удочерения детей из гитов других фамилий. Потому-то Гелина, дочь Гонаты, по фамилии Гродова, проживавшая в другой бандеке, после удочерения стала Гаманрак.
Последующие буквы, с которых начинались фамилии, позволяли их носителям тоже входить в верхние слои, поставляя руководителей самых ответственных государственных служб и ведомств.
Ниже по буквенному ряду, фамилии на букву с И по Т – или инеги – считались как бы равноправными, между людьми этих семей чаще всего заключались браки, выходцы из этого слоя занимали хорошие посты на государственной службе, они имели свободное право заниматься тем, чем им захочется. Впрочем, здесь тоже были свои определенные ограничения и условности. Конечно, некто, скажем, Индерок мог свысока посмотреть на какого-нибудь Тирамона, но открыто это делать опасались, так как такое поведение осуждалось повсеместно, а порой наказывалось Кругом Человечности. Несколько иначе относились к понятию софурсников. Софурсники имели имена, начинающиеся с одной буквы. В городах существовали общества софурсников – фурсы, они решали свои какие-то проблемы, поддерживали друг друга, среди них чаще совершались брачные отношения.
Конечные буквы алфавита давали тройные имена – нэмы – всем полноправным гражданам бандеки, однако ограничивали некоторые их права и свободы. Здесь выделяли группу ухропов ( от У до Ч) и швыхов – все остальные. Имеющий такой нэм мог покинуть пределы города, но навсегда оставался его гражданином, в других городах он мог быть только гостем, иначе там он имел право только на одно имя и стать изгоем. Государственные должности им доверяли в порядке исключения.
Надо было быть очень талантливым, знающим и умелым, чтобы достичь таких высот, каких достиг, по его словам, Харан Хемонос Хирра – обычный ухроп, которые составляют основную часть населения бандек.
Понимание причин, приведших Харана в Дикие Земли и к плену у арнахов, стало доходить до Свима. Всё могло быть и не так, как ему думалось, но в нём крепла уверенность, что мотивом блестящей карьеры Харана стала его любовь к многосотимёной гите. Не он первый, не он и последний. Подобных примеров часто можно встретить во всех городах. Конечно, не с такой жуткой разницей нэмов, как у Гелины и Харана, но достаточной, чтобы довести молодых до отказа от гражданства, а то и от жизни…
Подумав о неравенстве слоёв людей, Свим машинально посмотрел на Клоуду. Ему ещё предстоит решать такую же задачу по возвращении в Примето. Многие софурсники и иные многоимённые не поймут его выбора, осудят. Утешало одно – он сам себе хозяин, никто не сможет ему сказать со всей определенностью о его неправоте: родителей нет, сестре всё равно, а к мнению других он предпочитал не прислушиваться. К тому же он уже так давно не посещал свой хабулин, что о нём, пожалуй, в городе многие, те же софурсники и иные, позабыли.
От размышлений о бренности жизненных успехов человека в мире и собственных заботах Свима отвлёк возглас К”ньеца:
– Их осталось одиннадцать! Всего!
Тескомовцы сместились ближе к леску и разбились на пары. Бой уже утомил их, мечи они держали двумя руками и, словно договорившись, стучали ими по меленраям по очереди.
Одиннадцатый, непарный, наверное, никак не мог отойти от нанесённого ему удара, потому, шатаясь, ходил, спотыкался и не помогал своим товарищам. Чуть позже он упал и не поднялся.
Меленрай сделан из того же мелерона, что и меч, И когда один из бойцов Тескома размахивался и ударял противника по латам, меч превращался в обыкновенную дубинку – он тупился. Потом то же самое проделывал другой тескомовец. Стук стоял беспрестанный. Побеждал, по-видимому, тот, кому удавалось случайно попасть в уязвимое место в доспехах. Оставляемые без пары в злобе добивали поверженных врагов.
Страшная схватка велась до последнего бойца.
Что толкало людей на подобное самоуничтожение? Со стороны это трудно было понять. На вопрос Свима всё знающий Харан ответил пожатием плеч.
– Мне трудно судить, я давно не был в столице. Хотя…
Он медленно, под стук мечей сражающихся тескомовцев, всё ближе подходящих к леску, всё-таки высказал свое предположение.
По нему выходило так.
Все тескомовцы ещё несколько дней назад представляли собой единую систему, направленную на поддержание порядка в бандеке. Без её функционирования давно бы прекратились безопасные передвижения по всем дорогам – банды людей и выродков захлестнули бы страну. Между городами прервалась бы связь, нужные товары застряли бы у производителей, заставляя вхолостую работать вечные предприятия по выработке необходимых людям и разумным предметов быта, одежды, обуви, еды…
Казалось бы, единая система должна объединять все свои подразделения, выполняющие практически одинаковые задания, а случилось обратное. Раздираемый в последние годы противоречиями, Теском провоцировал и поощрял непримиримую борьбу между различными своими службами, батланами, думами и даже кринами, доведя безумство вражды до каждого отдельно взятого тескомовца. И сейчас они убивали своих же, по сути, товарищей, позабыв о личной безопасности, хотя не могли видеть последствия своего столкновения.
– Но почему они так безумствуют, я затрудняюсь сказать, – завершил рассуждение Харан.
– Всё ты придумал! – возмутилась Клоуда. – Никто ни на кого нас не учил нападать в школе Тескома. Никто не думал с кем-то враждовать.
– Я говорил о тенденциях в организации по имени Теском. А в частности… Что же мы тут видим? А видим, как один крин, спаянный дисциплиной и даже дружбой, уничтожает другой такой же крин, и, естественно, уничтожается сам.
Харан сказал, и устало вздохнул. Он отвернулся и перестал смотреть на сражающихся.
Остались три пары.
Одна, увлеченная взаимным обменом выпадов и ударов, вплотную приблизилась к рощице, а потом и вломилась в него почти рядом с командой Свима. Потные лица тескомовцев искажала ярость, в них не было ничего человеческого: выпученные от натуги глаза, слюна, текущая изо рта. Силы их были на исходе. Оказавшись в кругу неизвестно откуда появившихся людей и выродков, они не обратили на них внимания, а вернее, не заметили их, занятые только единоборством.
Свим ещё не решил, что с ними делать, как торн и хопс напали на несчастных и закончили их спор.
– Они перед схваткой наелись харвы, – брезгливо посматривая в сторону убитых воинов Тескома, сказал Харан. – Вот почему они так зверствуют. Они ничего, кроме убийства, сейчас не могут воспринимать. Ты знаешь о харве, Свим?
– Наслышан, – задумался Свим. – Но для чего они её ели?
– Ну, может быть, каждый думал только о себе, не зная замыслов противной стороны, неуверенно сказал Харан. – Мы не знаем предыстории их встречи.
– Откуда у них столько харвы?
– Всем выдают, – за Харана ответила Клоуда. – У меня тоже была. Но я её выбросила, так мне Пли посоветовала. Женщинам он вреден.
– Да, – подтвердил Харан. – Но по другой причине.
– По другой? Ой, да ну тебя, – Клоуда отвернулась с лицом, налитым краской стыда.
Свим поморгал, глядя на них, но уточнять о действии харвы на женщин не стал.
Две пары тескомовцев всё еще стучали мечами о броню. Они сошлись в одном месте. Продолжалось это довольно долго, когда они, наконец, решили схватку закончить. По два тескомовца с той и с другой стороны как бы развалились на две части, и с тоской осмотрели поле битвы.
И те, и другие молчали
– Решались бы на что-нибудь, – нетерпеливо приговаривал, глядя на них, Свим.
Словно услышав его заклинания, два тескомовца развернулись и, не оглядываясь на оставленного противника и поверженных друзей по крину, пошли, едва переставляя от усталости ноги, по направлению, откуда пришли южане. Двое оставшихся, ещё несколько минтов потоптались безо всякой цели на месте и медленно побрели на восток.
– Вот и всё, – подвел итог Харан. – Они искали встречи не с нами… Не с вами, конечно, потому что, как член вашей команды я им неизвестен. – Харан через силу улыбнулся. – А Теском, скажу я вам, переживает и точно не лучшие свои дни. Ведь если они так выясняют свою правоту везде при каждой стычке, то от Тескома и его бойцов скоро ничего и никого не останется.
– А много ли тескомовцев в Сампатании? – поинтересовался Свим, его вера в знания Харана становилась беспредельной.
– Их число держится в тайне, – поторопилась высказаться Клоуда.
– Не такая уж это тайна, – посмотрел на неё Харан. – Считайте. Пять батланов, в батлане по две тысячи бойцов. Во всяком случае, стараются набрать такое количество. Ещё крины охраны, подсобные подразделения, обслуживающий персонал по поддержанию тростеров, систем связи и кое-кто другие. Всего тысяч тринадцать. Но таких, как те, что встретились здесь и смогли померяться силой реально, думаю, не больше шести тысяч. На всю Сампатанию.
Свим недоверчиво покрутил соловой.
– Тогда, не скоро они себя перебьют.
– Мы не знаем, что происходило в столице, – не согласился с его выводом Харан. – Там располагались все штабы батланов, там находились основные силы Тескома. То, что мы увидели с вами здесь сегодня, наводит на мысль не слишком радостную. На территории бандеки идёт война на истребление лучшей части людского населения. Вот почему я сказал о скорой смерти Тескома. А потом… Не хочу накаркать беду, но нашу страну ожидает страшное…
