Виктор Васильевич Ананишнов
Реликтовая популяция. Книга 1
Глава 25
Морщась от скрипа ступеней, Свим спустился вниз и заглянул в комнату, где находилась Плива. Она всё также сидела с каменным лицом, устремив невидящий взгляд на противоположную стену. У окна стоял К”ньец, ближе к двери – торн.
Свим удовлетворенно кивнул своим друзьям и направился в комнату, где пребывали Ф”ент и Камрат. Там он застал мирную картину неторопливой беседы. Мальчик сидел на полу и гладил рукой голову выродка, которую тот положил на скрещенные лапины, глаза его щурились. Свим нарушил их спокойствие. При виде дурба у выродка задергался хвост, и он рывком освободил голову из-под руки мальчика.
– Камрат, – как можно умиротворенно позвал Свим. – Ты мне нужен.
– Я еще приду, – пообещал мальчик Ф”енту, поднялся с пола и подошёл к Свиму. – Я готов.
Свим поманил его рукой за собой. Они вышли из комнаты, дурб плотно прикрыл за собой двери.
– Малыш, как ты думаешь, нам можно оставить Ф”ента в нашей команде и взять его с собой?
Камрат неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю, ведь у него в хвосте тескомовский передатчик. Он мне сказал. Но ты не думай, Свим, он не виноват в этом. Они ему вмонтировали его, когда стехар был без сознания. Они…
– Но-но, малыш. Всё, возможно, было совершенно не так, как он тебе рассказывал. Или почти не так. Но меня интересует не это. Если он лишится передатчика, тогда…
– Тогда возьмём его? Да, Свим? – заволновался Камрат. – Давай возьмём! Он хороший. Но как! Как с передатчиком?
Свим усмехнулся, дернул себя за щетину на подбородке.
– Сделаем ему операцию.
– Правда? Вот хорошо. Пойду ему скажу.
– Рано ему ещё об этом говорить. Ты сейчас, малыш, поднимись на крышу. Там Кло… Клоуда, пилот. Она готовит шар к полёту. Мы на нём полетим.
– Ура!
– Я рад, что тебе понравилась идея полёта на шаре. Так вот, пойди к ней, она тебе покажет, как готовить шар к полёту и как им управлять… И вот что ещё, малыш. Я в ней уверен, но помоги ей не сделать неверного шага. – Свим заметил непонимание его намёков Камратом и пояснил проще и грубее: – Смотри там, чтобы она без нас не вздумала улететь. Теперь понятно?
– Да. Чтобы без нас не улетела.
– Вот именно. Беги!
Отпустив мальчика, Свим, не таясь, с намеренным шумом вошёл в комнату, где была Плива. Там К”ньец всё так же занимал пост у окна, а торн неподвижно стоял у двери.
Плива на шум подняла голову и посмотрела на Свима с нескрываемой ненавистью.
– А куда ты дел другую? – спросил К”ньец, подозрительно рассматривая Свима.
– Она наверху. Я её там покрепче привязал к гондоле, так что не убежит, – заверил Свим хопса. – И на всякий случай пригрозил, что я её, в случае неповиновения, выброшу из гондолы во время полёта.
– Так и сказал? – недоверчиво спросил К”ньец, прижимая уши к голове и выгибая спину.
– Так и сказал. А что?
– Врёт он всё, – заметил торн.
– А ты пока помолчи! У нас с Пливой серьезный разговор. Пли… Плива! Послушай меня! – Женщина подняла голову. – Скоро здесь будут твои сослуживцы из Тескома и выведут тебя отсюда. Так что никуда не уходи. Здесь в округе водятся плотоядные дикие. Всё! Прощай!.. А вы, – обратился он к своей команде, – идёмте отсюда! Сестерций, возьми В”арьёсу.
Обескураженные хопс и торн с калубой вышли следом за своим предводителем. Свим закрыл двери, с усмешкой посмотрел на друзей.
– Чего раскисли? Всё не так плохо, как вам кажется. Кло готовит шар к полёту, а малыш ей помогает.
– Сама?.. – спросил хопс. – Сама готовит?
– А почему нет? – Весело произнёс, довольный собой и произведённым впечатлением на спутников, Свим. – Она полетит с нами… Вопросы потом. Всё, всё! Не будем пока к этому возвращаться. Нам надо решить другую проблему. Давайте-ка сюда, – он ввёл их в пустую, лишенную всякой мебели, комнату. – Пока Кло готовит шар, нам надо решить вопрос с Ф”ентом.
К”ньец что-то неразборчивое мяукнул и отвернулся.
– Ему надо удалить хвост, – откликнулся торн.
– Я с удовольствием отклевала бы его, – проскрипела калуба. – Пусть бы поскулил.
– Да, хвоста его надо лишить. И взять с собой, – добавил Свим.
– Ну, зачем он нам? – не выдержал и почти простонал хопс. – Даже без передатчика он будет нам обузой. Он только жрать больше всех умеет, да язык свой распускать. Я против. Не хочешь его убивать, так давай и правда отрубим ему хвост и отпустим, как хотели сделать тескомовцы, на все четыре стороны. Пусть себе идёт куда хочет, но один. А мы пойдём своей дорогой. Не было его у нас, и… не нужен он нам.
– Ну да, идёт и рассказывает о нас каждому встречному и поперечному, кто мы, сколько нас, куда идём. Так, что ли? Ладно, с тобой ясно. Сестерций?
– Мне кажется, ты уже решил его взять. Поэтому я – за.
– Так. А вы, уважаемая В”арьёсу, что скажете?
– Жаль, я пока летать не могу. И если бы вы его отпустили, а я могла летать, то съела бы его с удовольствием. Ничейного-то.
– Фу, уважаемая, – скривился от откровенности калубы Свим. – Вы же разумная особа. Он тоже разумный. Как вам не стыдно?
– Зато вкусный, – стояла на своём калуба.
– С вами, уважаемая, тоже ясно.
Свим в задумчивости почесал подбородок и подергал щетину. Сегодня она как никогда казалась ему совершенно ненужной, и он решил при случае избавиться от неё. Даже пожалел, что в Керпосе пренебрёг остановить рост волос, надеясь в скором времени добраться домой и там уже сделать всё как следует.
– Теперь о хвосте. Надо как-то об этом сказать стехару, чтобы…
– Свим, – перебил его торн. – Я думаю вот о чём. Наземные силы тескомовцев, которые охотятся за нами, также идут по пеленгу передатчика в хвосте у собаки.
– Это естественно. Я думаю также. И?
– Что если отрубленный хвост унести куда-нибудь подальше и, тем самым, сбить тескомовцев со следа нашей команды?
– Мутные звезды! Где ты был раньше со своим предложением? Мы бы его отправили со вторым шаром путешествовать до тех пор, пока он сам не лопнет или не напорется на птичек с твердыми клювами.
– Нет, ты не прав, – возразил Сестерций. – Тескомовцы сразу бы определили неестественность нахождения носителя передатчика в пустой гондоле. Что предлагаю я? Отрубить ему хвост, как мы договорились, затем я возьму этот обрубок и уйду на юго-запад, а вы полетите на шаре в направлении северо-запад.
– Вернее, на север, – поправил Свим. – Но почему ты, Сестерций, решил с нами расстаться?
– Я не собираюсь с вами расставаться. Вы мне нравитесь, а искать других мне не выгодно. Я вас покину на время. Уведу тескомовцев, а потом догоню вас. Мы, торны, – вскинул он гордо голову, – умеем ходить очень быстро. И если вы улетите даже за сто свиджей, то всё равно я вас догоню дней через пять, а то и раньше.
Свим с интересом слушал торна. Идея увести тескомовцев за обрубком хвоста, в котором был вмонтирован ими же поставленный передатчик, была ему по душе. Оставались как будто мелочи, чтобы осуществить план торна, но обойти которые он не знал как. Оттого начал перечислять неотразимые, как ему казалось, аргументы против предложения Сестерция:
– Во-первых, Сестерций. Как ты нас найдёшь? Ведь я даже не знаю, где мы остановим свой полет. Знаю лишь одно, нам придётся, пожалуй, войти в Заповедник Выродков, но где…
– Это не трудно, – торн дотронулся до руки Свима. – Я сейчас. – Он неторопливо покопался в своём поясном мешке, вытащил оттуда небольшой кубик, показал его Свиму. Одна сторона вещицы горела красным покрытием. – Вот, держи! Это маячок. Сейчас он выключен. При работе частота его нейтральна и кроме того он работает в случайном режиме. Принять его могу только я. Мы – торны способны и на это! – Ему очень хотелось стать в позу, но, по-видимому, понял, что сейчас это не ко времени. – Дня через два ты его включишь, я приму позывной и определю направление. К этому времени я уже буду на пути к Заповеднику, а там найду вас.
– Та-ак! – с удовлетворением высказался Свим, принимая маячок. – Каждый день хорошие новости! Но вот второе. Надо отрубить хвост так, чтобы не было слышно вокруг ни разговоров, ни визга. Впрочем, мы можем кое-что, и наговорить, а вот процесс отделения хвоста болезненный, а?
Свим посмотрел на хопса, но тот скромно промолчал. Хвост путра – его гордость и несчастье.
– Да, это задачка, – произнёс вместо него после продолжительной паузы торн. – Надо подумать.
– Может быть…
– Говори, К”ньюша!
– Может быть, использовать гипноз? Его загипнотизировать и он ничего не почувствует.
– Неплохо! Продолжай!
– Я всё сказал.
– Ты, К”ньюша, хорошо сказал, – разочарованно проговорил Свим, но так, чтобы хопс не почувствовал его досады из-за нелепости предложения, потому пояснил: – но, К”ньюша… Это же гипноз. Это же уметь надо делать.
К”ньец фыркнул, усы его поднялись вверх.
– Так я умею, – сказал он. – Разве ты не знал? Мы с собаками очень часто таким образом справлялись. Рядом с нашим кланом жили терры, из енотовидных собак, так мы на них практиковались, если им приходила мысль за кем-нибудь из наших погоняться развлечения ради.
– Мутные звезды! Что ни прауза, то чудо какое-то выплывает!.. Да вы у меня… э-э… кладезь мудрости и умения! Это и о тебе, К”ньюша, и о тебе, Сестерций. Чтобы мы делали без вас? Я тут полдня себе голову ломаю, что и как делать, а у вас уже есть ответы! – Свим был искренне рад. – Тогда, значат, действуем так. Входим к Ф”енту. Ты, К”ньюша, начинаешь свой сеанс или что там, а мы с Сестерцием якобы обсуждаем… Да, с Сестерцием. О нём уже знает Плива. Итак, мы с ним обсуждаем о дальнейшем нашем пути. Естественно, не о том, который у нас намечен. Пусть слушают. Вы, уважаемая, также можете принять участие в разговоре. Затем, Сестерций, ты берёшь хвост и сразу уходишь?.. Да, здесь уже нечего делать. И ещё, Сестерций. Тебе надо будет время от времени что-то наговаривать на передатчик, словно стехар всё ещё с нами. Лучше привяжи обрубок к себе, пусть он по земле волочится, как это было у Ф”ента. И… Да, чем-то надо будет перевязать Ф”ента, иначе он истечёт кровью. Говорят, хвост чувствительный орган, а, К”ньюша?
К”ньец мотнул головой в знак согласия и следом буркнул:
– Какие нежности… Оближет и всё пройдёт. Он же собака.
– Ты думаешь, собакам не больно? Ещё как! – уверенно сказал Свим.
Ф”ент со страхом встретил их появление. Но всё задуманное получилось, как при хорошо спланированной операции. Одно вызвало замешательство: они не договорились заранее, кто будет отрезать выродку хвост. И когда дело дошло до этого, они долго сидели молча, поглядывая друг на друга с уверенностью, что такое должен совершить кто-то, но только не он.
Такое было тем более странным, если вспомнить недавнее убийство полдюжины тескомовцев. Отделить хвост оказалось куда более трудным процессом.
Подумав так о странностях психологии разумных, Свим понял – от нелюдей ничего не дождёшься. Даже кровожадная калуба не торопилась предложить свои услуги. Они на него повесили не только руководство ими, но и выполнение подобных деликатных дел.
Вздохнув, он вынул меч…
Выродка Свим вынес на крышу башни на руках. Ф”ент спал, загипнотизированный хопсом, и ничего не чувствовал.
Наступал ранний вечер. Ветер начал стихать. Кло встретила дурба красноречивым взглядом, от которого Свим почувствовал себя счастливым и готовым на всё.
– Шейн, – сказала она грудным, берущим за сердце, голосом, обращаясь к нему, как к руководителю команды. – Всё готово к отлету!
– Тогда летим! – легко и весело проговорил Свим и улыбнулся Клоуде. – Всем в гондолу!
Шар, повинуясь двигателям веков, медленно поплыл на север. Ветерок задувал слева и чуть спереди. Кло назвала его древним словом – бейдевинд. Всех пассажиров охватило восторженно напряженное настроение. Они видели маленькую фигурку торна у подножия башни. Он махал им рукой. Они отвечали ему тем же.
Сестерций вскоре превратился в точку. Сверху можно было видеть лесок, куда он направлялся. И тут К”ньец упавшим голосом произнёс:
– Тескомовцы! Целый книр.
– Где? – у Свима перехватило дыхание.
Он рыскал взглядом по округе и ничего не видел.
– Смотри по моей лапине, – хопс показал куда-то за башню, уменьшившуюся до размеров сапога. – Там, на горизонте.
– Не вижу, – после долгого просмотра дали, в отчаянии сказал Свим и вытер набежавшую от напряжения слезу.
– Они уже повернули на передатчик в хвосте, за Сестерцием, – вскоре добавил к своим наблюдениям хопс.
– Они догонят его?
Хопс еще раз охватил всю панораму событий, разворачивающуюся под ними, видимую только ему.
– Торн идет быстрее их. Они отстают от него свиджа на два.
– Предупредить бы его. Но как?
Свим, в бессилии что-либо предпринять, сжал кулаки.
Заповедник Выродков
Глава 26
Камрат никогда ещё не испытывал такого восторга и наслаждения, как в первые минуты полёта на воздушном шаре. Он не подозревал такого величия проплывающей под ним земной поверхности. Всё было новым, имело другие пропорции и конфигурации. Необычный ракурс обзора совершенно изменял представления о деталях наземного пейзажа. Замысловатые по очертаниям картины лесных урочищ сменялись сероватой пеленой полей. Словно дети, бегающие за бабочками, развлекались многочисленные мелкие ручьи и ручейки, прокладывая свои русла: извилины, крутые повороты, тупиковые рукава, рыскание в поисках наибольшего перепада высот. То там, то тут крошечными тёмными пуговицами отмечали своё местонахождение озерца. И неожиданно – широкий, почти прямой поток, протянувшийся от горизонта до горизонта, темнеющий от наступающих вечерних сумерек.
– Свим, Свим! Смотри! – закричал мальчик, не сдерживая охватившей его радости. – Река!
– Неужели Ренца! Так быстро?.. Кло, это Ренца?
– Да, мы над ней, – устало проговорила Клоуда.
Возбуждение от знакомства со Свимом и переменой в её жизни уступило место другим, более прозаическим мыслям. И день был тяжёлым. Вылетали в спешке, рано утром. С собой не брали ничего съестного. Она проголодалась, силы стали покидать её…
Девушка сидела, облокотясь о гладкий планширь гондолы и время от времени регулировала тягу двигателей веков, корректируя направление полета.
– Если это Ренца, то где-то на ней должен быть Перток. С какой стороны он от нас, не знаешь? – решил выяснить Свим.
– Вон он! Мы как раз пролетаем мимо него. Нет, нет, левее, – подсказала она Свиму направление, куда следует смотреть. – Город видно. Видите, огни! До него свиджа три-четыре, наверное, будет, не больше.
– Вижу! – обрадовался Свим непонятно чему. Что-то его взбодрило, хотя он ещё не сформулировал для себя, что именно. – Теперь, Кло, поверни на Фост. Это на запад.
Клоуда утвердительно кивнула и повторила слова Свима:
– Это на запад.
– Пешком мы к Ренце подошли бы только дня через два, да и то при благоприятных условиях! – наконец Свим разобрался, чему он радуется. Оказалось, скорости, с какой они пересекли пространство безо всяких усилий с их стороны. – Как думаешь, Кло?
– Не знаю, Свим. Я же по земле не хожу.
– Ну да, – согласился дурб. – А как долго мы уже летим?
– С праузу, наверное. На Пливином шаре были часы… И вообще, её шар был лучше моего. Она уже давно пилотирует, не то, что я.
– Збун с ними, с часами! Что от них хорошего? У меня в хабулине тоже есть часы. Большие. С боем… Что значит с боем?.. Они каждую праузу отмечают проигрыванием определенной мелодии. По двадцать раз в день. Приятно слушать. Но я не люблю часы. Это всё равно, что привязать себя ко времени. Нет уж! – Свим отмахнул рукой, показывая своё неприятие, словно нечто оттолкнул от себя. – Это древние почему-то считали часы одной из важной составляющей их повседневной жизни. А зачем, сами, поди, не знали. Всё время следить за каждой праузой? Когда же тогда что-то другое делать?.. Мера времени должна быть тут и тут, – Свим показал на грудь и голову. – Вот вас, пилотов, я слышал как-то, будто бы специально учат соизмерять время?
– Да, конечно. Пилоты должны это делать. Но я ещё не совсем хорошо ориентируюсь. Поэтому и сказала о примерном времени полёта. Около праузы.
– Слышали? – привлёк внимание друзей Свим. – Нас несёт раз в десять быстрее, чем, если бы мы сейчас ползли там, по земле!
– К тому же нас уже догоняли бы тескомовцы, – напомнил К”ньец. – Теперь, где они, а где мы.
– Ты прав, однако забудем пока о них.
Постепенно эйфория, связанная с полётом на шаре, стала спадать, понемногу превращаясь в банальную скуку. С кислым выражением на лице Свим выслушал новости, переданные ему из Центра: его оповещали об одном и том же – тескомовцы их хотя и ищут, но безрезультатно. Это уже были не новости, а бессмыслица какая-то. Не случись таких счастливых стечений обстоятельств, пережитых ими в течение сегодняшнего дня, их уже не искали бы, так как точно знали бы, где их можно поймать.
Калуба неподвижно сидела в передней части гондолы и с удивлением отмечала: она летит со сложенными крыльями. Вначале такой полёт её забавлял. Необычно и очень высоко. Калубы, потомки орлов, стали слишком тяжелы так далеко отрываться от земли. А монотонное плавное парение всё тянулось и тянулось без конца, и В”арьёсу не на шутку стала сердиться – ни кувыркнуться тебе в воздушном просторе, не спикировать на зазевавшуюся добычу, оттого крылья её стали болеть от постоянной готовности принять полёт на себя. Она скрипела клювом и булькала горлом от негодования.
Проще и интереснее всё это происходило у мальчика и хопса. Они свесили головы за борт и, пока ещё что-то можно было видеть, зачарованно следили за сменяющимися под ними деталями ландшафта. Постоянно что-то новое проплывало внизу. То живописные развалины, то едва заметная нитка тропы, то странной конфигурации лес – по кругу, по широкой дуге, квадратом. А порой, словно сквозь землю, проступали очертания совершенно непонятных одиночных или группами рисунков.
Проанализировав новости и не найдя в них ценного зерна, Свим присел на корточки перед Клоудой. В гондоле места не слишком много, так что его движение получилось тяжеловатым, а его задняя оттопыренная часть тела потеснила созерцателей земной поверхности.
К”ньец недовольно фыркнул.
– Потерпишь, – бросил ему через плечо Свим. – Ты бы посмотрел, что там с Ф”ентом. Может быть, пора его разбудить?
– Зачем? Пусть спит, – небрежно сказал хопс. – Чем он позже узнает, что остался без собачьего украшения, тем для него же лучше будет.
– Тебе виднее. Украшения он лишился или обрёл возможность не таскать за собой лишнее.
К”ньец стал что-то горячо объяснять значение хвоста, если он, конечно, не содержит в себе такой пакости, коей обладал хвост стехара, но Свим его слушал уже вполуха. Он обратился к Клоуде:
– Скажи, Кло. У вас есть связь с базой?
– Обязательная. Через каждые полпраузы.
– Давай послушаем, что они тебе говорят.
– Не надо, Свим. Я боюсь!
– Чего? – он положил руку ей на колено. Она уже намеревалась столкнуть её и даже сделала резкое движение, но закончила его тем, что положила свою узкую, с длинными пальцами ладонь на его, широкую и теплую. Он отметил её движение. – Хорошо, милая… Так чего ты боишься?
– Я же говорила, нам надо выходить на связь каждые полпраузы. А я молчала. Теперь там, наверное… – Она вяло отмахнулась рукой. – Не надо, Свим.
– Ну, хорошо. Если тебе это неприятно, то и пусть они там что хотят, то и говорят. Но просто послушать переговоры между тескомовцами есть возможность?
– В принципе можно, конечно. Мы все на одной волне работаем. Но… это не рекомендуется делать.
Свим улыбнулся.
– Кло, очнись! Это когда уже было. А сейчас для тебя всё рекомендуется. Они тебе не указ… Ну, успокойся, милая. Давай послушаем, какие у них возникли там проблемы. Заодно что-нибудь узнаем и о себе… Кло, прошу тебя.
Клоуда ответила на его улыбку своей, вымученной.
– Ты не подумай, что я не хочу, – сказала она. – Эти переговоры… Они… мужчины, так при этом ругаются! Я сегодня с утра уже наслушалась всякого.
– Так трудно привыкнуть?
– Не знаю. Я же сегодня в первом самостоятельном полете.
– Поздравляю, – вставил Свим. – Но разве у вас так принято, чтобы не считаться с тем, женщина ты или нет?
– А мужикам наплевать, что я женщина.
– Не скажи. Я вот не ругаюсь.
– То ты… Тебе ругаться не с кем.
– А им, значит, есть с кем?
– Конечно. Разные думы, книры. Разные командиры. Каждый считает своё мнение правильным. Всё так это стало плохо после драки между бойцами, устроенной в Габуне.
– Ты мне о ней расскажешь?
– Но я ничего не знаю. Правда, Свим. Я ведь там не была.
– Ладно. Так что они говорят между собой?
– Начинают выяснять отношения… Ну, их!
– А мечом ты владеть умеешь?
– Нет, Свим, – она вздохнула. – Нам давали, конечно, уроки фехтования, но у меня плохо получалось. Мне всегда казалось… Разве я могу кого-нибудь убить? Это же… Нет, Свим. Вот Пли умеет. Но мы полетели к вам с ней без мечей.
– Меня, Кло, откровенно говоря, это смущает. Почему вы все были так не подготовлены к встрече с нами? Ведь дисциплина у вас в основе всего. А тут поразительная беспечность какая-то. Как на прогулку отправились. А их меленраи словно специально были подготовлены, чтобы пропустить удар меча или кинжала. Непонятно.
Клоуда пожала одним плечом.
– Скоро будет совсем темно, – сказала она бесцветным голосом.
Свим забеспокоился.
– Он ночью не упадёт? Вы же ночью не летаете?
– Не упадёт. Ночью просто трудно садиться, поэтому и не летаем. Не видно, что под гондолой в этот момент находится. Можно и на воду сесть, и на дерево налететь.
– Как только луна даст больше света, так и сядем. А сейчас давай всё-таки послушаем переговоры.
– Как хочешь, Свим, – она наклонилась и дотянулась до небольшого ящика, отдельно установленного над двигателями веков с набором переключателей и кнопок, заученно пробежалась по ним пальцами одной руки.
Приемник зашипел. Кто-то кашлянул. Свим вопросительно посмотрел на Клоуду.
– Это общий канал, – сказала она озадаченно. – Обычно…
– Они уходят на юго-запад? Идут очень быстро, наверное, бегут, – прорвался в эфир голос запыхавшегося человека. – Мы уже пятнадцать прауз на ногах!
– Сочувствую, – проговорил некто, но сочувствия в сказанном не было и на гран. – Но они тоже идут без отдыха, и с ними мальчик.
– Мерсьек, – шепнула Клоуда, словно её могли услышать. – Командир дума.
– Я его видел как-то в Габуне. Неприятный тип. Злой какой-то, того и гляди, как бы не укусил, – также шепотом ответил Свим.
– У меня половина крина не выдержала гонки, – пытался объяснить обстановку, по-видимому, командир крина.
– Зато осталась другая половина, – холодно заметил Мерсьек. – Вас вполне достаточно для выполнения дела.
Руководитель крина тяжело задышал.
– Мы будем преследовать ещё блеска два, не больше. Становится совсем темно… Не лучше ли им наперерез пустить отряд из Туклы?
– Креник, делай свою работу. Со своей мы разберёмся сами, – жёстко проговорил командир дума. – Если будут перемены, скажешь.
Со стороны загонщиков, идущих, как теперь было понятно, за торном, послышались глухие недовольные возгласы, однако никто из них и их командир не оспорили слов Мерсьека, напротив, Креник поспешил перекрыть голоса недовольных:
– Да, конечно, шейн!
– Так-то… Мы потеряли связь с двумя шарами, вылетевшими к тростеру шесть-три-двенадцать. Они должны были встретиться с вами и помочь вам.
– Один мы видели две праузы назад. Он улетал на юго-юго-восток. На наш позывной не ответил. Через праузу от тростера ушли искомые, и мы повернули за ними.
– Любопытно… второй видели совсем недавно, якобы, в районе Пертока. Оба шара и на наш позывной не отвечают. Что-то не сходится, мы проверяем… Но ты, Креник, помни, что вы уже однажды упустили его, не промахнитесь и в этот раз. Всё!
– Будем стараться, – выдохнул Креник, но ответа Мерсьека не дождался.
Приемник зашипел, донеслись короткие щелчки.
– Ты говорила, ругаются, вполне приличные переговоры, – заметил Свим. – Но как мы вовремя подключились! Хорошие вести услышали.
– Мерсьек не ругается. И он не злой, а больной.
– Больных в Тескоме не держат, – заявил Свим уверенно. – Да и Круг Человечности таких изолирует.
– Он умный.
– Охотно верю. Стать командиром дума не просто. Впрочем, о Мерсьеке ты мне тоже расскажешь как-нибудь. В другой раз. Важнее другое. Они могут каким-либо образом нас засечь?
– Сейчас уже никак. Наступает ночь. Вечером нас видели из Пертока, ты слышал, но мы изменили направление движения. И мы не выходим на связь.
– Кло, ты чудо! Вот это я от тебя и хотел услышать!.. Но только не думай обо мне плохо. Что я воспользовался случаем и – так далее. Поверь, мне не хотелось бы…
Дикий по содержанию поток слов донёсся из приемника. Кому-то перечислялись все его достоинства, в кавычках, в самых нецензурных выражениях.
Свим выслушал произнесенную без передышки тираду и расхохотался.
– Ты была права, Кло. Выключай!
Клоуда поспешила исполнить его просьбу, а он нагнулся и поцеловал ее колено. Она затаила дыхание и провела ладонью по его слегка вьющимся волосам.
– Не надо, Свим…
– Свим, я есть хочу! – подал голос Камрат.
Он уже смутно различал землю, и ему надоело на неё смотреть. Даже голова стала кружиться.
– Давно пора, – согласился Свим. – А ты, Кло?
– Мы утром так торопились, что не поели… – Она громко сглотнула слюну. – Я, Свим, умираю от голода!
– Так что же ты молчала, милая? А я такой недогадливый! – дурб засуетился, едва не вытолкнув хопса за борт.
Они ели и обсуждали приятное: они вот тут сидят себе, а шар продолжает уносить их на запад. Не надо было искать тропы, мочить ноги в воде речушек и ручьёв и задыхаться от усталости.
– И всё-таки, друзья, – подвёл итог разговору Свим, – шар придётся уничтожить, иначе уже завтра его обнаружат. А с ним и нас. Значит, дальше лететь нам на нём не стоит, но и бросать его просто так не следует.
Охотнее всех с рассуждениями Свима согласилась калуба.
– Не понимаю тех, – проскрипела она, – кто может так летать. Так пух летит, куда его ветер понесёт. А вот мы летим куда хотим.
– Лететь так хорошо! – возразил Камрат. – Всё плывёт под нами.
– Шар тоже летит, куда его направят, – сказала Клоуда.
– Она ревнует, что кроме калуб могут летать и люди, – заметил Свим.
– И путры, – добавил К”ньец…
Вспыхнувшая было полемика со стороны противников калубы, быстро увяла.
Взошла ущерблённая луна. Светлее от неё стало не намного больше, но достаточно, чтобы видеть размытую тень от шара, бегущую по земле и суметь сориентироваться при посадке. Шар летел в двух десятках берметов над поверхностью мало лесистой равнины и мог быть посажен в любое мгновение.
Но предводитель команды всё оттягивал этот момент – ещё полсвиджа промчаться по воздуху, ещё свидж.
Наконец он решил прекратить полёт. По его расчетам они находилась вблизи границы Заповедника Выродков и залетать за неё он не собирался, тем более на ночь глядя.
Место посадки выбирали сообща. Клоуда снизила шар до высоты пяти берметов. Небольшую поляну, окруженную кустарником и чахлыми деревцами, заметили все, а К”ньец, видевший в темноте лучше всех, оценил её размеры и выбрал точку приземления. Клоуда постаралась сесть как можно мягче, но гондола всё-таки ударилась о поверхность земли очень сильно, оглушив путешественников.
Выбирались на твердь земную со стонами от боли в ногах и боках. К”ньец расшиб колено и захромал.
Как ни жалел Свим, а тескомовский приёмопередатчик оказался громоздким и тяжёлым – он мог бы едва-едва уместиться в заплечном мешке, но носить изо дня в день такую тяжесть было под силу, может быть, только Сестерцию, а его с ними не было. Так что системе связи была уготована участь самого шара. После краткого совещания шар решили сжечь, а останки замаскировать валежником и ветками.
Клоуда, выпустив газ из оболочки, которая громадным мятым мешком свалилась рядом с гондолой, тут же отступила прочь, наотрез отказавшись принимать участие в уничтожении шара. Ей его было жалко, и она понимала, что ей теперь никогда в жизни не придётся не только им управлять, но и летать вообще. Волоча ноги от усталости и плохого настроения, она отошла к вещам своих новых друзей. Мешки лежали горкой, рядом с ними, ничем не отличающиеся от них в скудном лунном свете, нахохлившись, дремала калуба и тут же спал безучастный ко всему Ф”ент.
Клоуда, жалея о шаре, пожалела и выродка, она уже знала о его прискорбной роли в наведении тескомовцев на местонахождение команды Свима и о последующей расплате за совершённое.
Жалость затопила её. Она стала жалеть и себя. Правда, жалось к себе у неё больше походила на печаль об утерянном, так как всё вокруг стало таким неопределенным и неустроенным. А ещё утром в её жизни было так всё ясно. Во всяком случае, она знала, что будет делать завтра и послезавтра, поскольку ничто не могло поколебать распорядок завтрашнего дня и её места в нём: полёты на шаре, уроки фехтования, изучение теории полётов, взлётов и приземлений, участие в вечернем времяпрепровождении в кругу бойцов Тескома… Правда, с ней там могло случиться ужасное, и пришлось бы попасть на неопределённое время под власть ненавистного инструктора, домогающегося близости с ней… Но и это тоже было предопределено…
А сейчас она не могла что-либо предполагать не то что на день, но и на время до утра.
С оболочкой шара проблем не было. Она чадила, вспыхивала местами разноцветными языками пламени, тлела, но постепенно сгорала, превращаясь наполовину в пепел. Намного сложнее, а вернее, невозможно, оказалось уничтожить гондолу. Выполненная из особого мелерона, в виде продолговатого корыта чуть более двух берметов в длину и полутора в ширину, она весила больше, чем её новый экипаж в целом. Такая масса позволяла удерживать шар при вынужденной посадке и выдерживать удары о землю, а также давление работающих двигателей веков.
Двигатели или глаудеры составляли самую ценную часть воздушного шара. Творение древних, они могли многие тысячелетия безотказно работать вне зависимости от того, где их использовали: в воздухе, в воде или на поверхности земли. Поэтому они и получили название двигателей веков. Принцип их работы никто уже не знал – он слишком давно затерялся во времени. Двигатели имели самую примитивную систему запуска и остановки, занимали крохотное пространство – величиной с кулак Свима, а вес их соперничал с весом пустого заплечного мешка.
Свим загорелся мыслью заиметь двигатели веков. Для маневрирования в полёте их ставили по два на гондолу. Снять их оказалось делом непростым, и на демонтаж ушла большая часть ночи. Когда же, наконец, гондолу обложили хворостом и подожгли, она гореть не захотела. Огонь облизывал её бока, обугливал углы, пластик шипел, покрывался мелкой белёсой пылью и не горел.
– Мутные звезды и дурной збун! – в отчаянии выразил Свим своё отношение к негорючей части шара. – Придётся подыскивать какую-нибудь яму и столкнуть её туда. В яме легче сделать маскировку. – И распорядился: – Будем искать яму!
