Татьяна Абиссин
Странница
– Я передумала. У меня есть еще дела, давай закончим этот нелепый разговор. Отвези меня назад, и расстанемся по-дружески. Так будет правильно.
– «Дела»? С Рэмами, полагаю? Или с тем вихрастым мальчишкой из твоего мира? Конечно, с ними интереснее, чем со мной. Пока ты была тем, кто контролирует ситуацию, ты держалась очень смело. А теперь неужели испугалась?
– Тебя? Еще чего выдумал! – Люба невесело рассмеялась.
Она очень не любила, когда другие люди пытались ею манипулировать. По всему видно, что этот Крармий что-то задумал. Но и слабачкой себя признавать не хотелось. В случае чего, у нее есть магия воды, к тому же, она – Странница. Герои не сбегают с позором, завидев на своем пути подозрительных типов и даже злодеев. Убежит сейчас, сколько раз еще придется бегать?
«От самой себя не сбежишь, глупая авантюристка!»
– Отлично, – заулыбался Крармий, – я хочу стать тебе настоящим другом. Не только «виртуальным», как вы говорите. А для этого мы должны хоть немного побыть наедине.
Люба безразлично пожала плечами. Может, ей и хотелось верить в благие намерения лже-Игоря, но его поведение говорило само за себя.
С детства Журавлева привыкла доверять делам, а не поступкам. Если сын династа так хотел подружиться с новой Странницей (хороша, кстати, причина для дружбы!), мог бы объявиться и раньше. Ей много раз требовалась поддержка, и она с радостью пожала бы любую протянутую руку. Но, вместо этого, «ее герой» отсиживался в своем замке, манипулируя ею с помощью магической игры.
Глава 25. Замок Крармия
Карета остановилась, и девочке услужливо поспешили отворить дверцу. Выходя следом за Зотом, Люба окинула быстрым взглядом пятерых слуг, вытянувшихся по струнке.
В ту же минуту её неприятно удивила собственная длинная юбка, зацепившаяся за дверцу кареты. На помощь пришел маленький паж. Слуга быстро, не произнеся ни звука, освободил подол юбки, и подхватил самый его край, не глядя на Крармия, смерившего его колючим, как заросли шиповника, взглядом.
Крепостная стена, которая теперь отделяла Любу от внешнего мира, опоясывала небольшой замок со множеством остроконечных шпилей. Над центральным входом Журавлева приметила уже знакомый символ с колосьями пшеницы, очевидно, герб.
«Надеюсь, он не приведет меня к местному королю и королеве! И не станет знакомить со своим влиятельным папочкой в первую реальную встречу!»
Крармий подхватил ее под руку, и, пройдя сквозь широко распахнутые двери, повел через помпезную анфиладу комнат и залов, отделанных в разных оттенках золотой, желтой и коричневой палитры. Опять некстати в голове всколыхнулась ассоциация с принцем и Золушкой. Но Люба не чувствовала ни капли благодарности. В глубине души она ждала от него извинений, каких-то настоящих слов, раз уж он живой человек, а не часть игры. Но была разочарована, обнаружив лишь красивый фасад. Или даже видимость фасада.
Они поднялись по лестнице, миновав просторный зимний сад, прошли еще пару коридоров. Паж следовал за ними, а Люба никак не решалась попросить Крармия отпустить его.
«Лучше бы магия лже-Игоря поскорее прекратила действовать», – вздыхала Люба. В этом замке, полном кричащей роскоши и показного блеска, она вдруг ощутила себя слишком маленькой и ничтожной. Устав скользить взглядом по бесконечным портретам в тяжелых рамах, роскошным цветам и статуям, Журавлева пропустила момент, когда они, наконец, остановились.
– Вот мы и пришли, располагайся, – Крармий легонько втолкнул ее в будуар, и с видимым удовольствием захлопнул за ней дверь. Люба оглянулась, заметив, что паж, то ли был невидимкой, то ли знал минуту, когда нужно исчезнуть. Одной проблемой меньше.
Будуар радовал претенциозностью. Кровать с высокой спинкой и романтичным балдахином; стол, заставленный золотой и серебряной посудой; дерево в кадке возле окна, занимающее значительную часть комнаты – лимонник или карликовая береза?
Люба не спешила осматриваться. Оказалось, что, без помощи пажа в длинном платье трудно передвигаться. Да и нужно ли проявлять интерес к вещам, которые не имеют к тебе никакого отношения?
– Игорь, зачем ты меня сюда привез? – прямо спросила она.
Зот нахмурился:
– Понимаю, это имя, «Игорь», из твоего родного мира. Но я буду признателен, если ты увидишь меня сквозь него. Я никак не могу избавиться от чувства, что ревную к самому себе. Это неприятно, знаешь ли!
– Прости! Но чего ты хотел?
Крармий прошелся по комнате, остановившись перед роскошно убранным столом:
– Для начала, угостить тебя так, как Рэмы не смогут. Присаживайся, неужели ты не голодна? Здесь напитки и еда со всех пятнадцати уголков Солнечной страны! Разве не интересно?
Люба отрицательно покачала головой:
– Спасибо, я хорошо позавтракала. Значит, это все, что тебе нужно, Игорь?
Зот, подхватив с золотого блюда персик, со смаком его прожевал и лишь после ответил:
– Любовь моя, у меня еще есть сюрпризы. Я не хотел дарить ничего, созданного моей магией, так как она недолговечна. Но у меня есть кое-что, способное тебя удивить.
Он подошел к стене и дернул за торчавший из нее рычаг в форме змеи. Тут же заскрипели скрытые от глаз колесики, зазвенела цепь. От потолка отделился ровный квадрат, который стремительно опускался вниз.
– Вот он, маленький роскошный сюрприз, который живет этажом выше. Подойди поближе, дорогая, тебе понравится!
Люба не смогла сдержать любопытства. «Сюрприз» Игоря скрывался под тонкой черной тканью. Что это может быть? Она послушно подошла к неизвестному предмету, гадая, что там: ее портрет, скульптура с ее лицом или…?
Крармий подхватил непрозрачную ткань за край и потянул на себя.
И… взгляду девочки открылась клетка, с уже знакомой Любе птицей. Она сидела, прикрыв голову одним крылом. В солнечном свете, льющимся из окна, птица встрепенулась, и легонько зашевелилась, потянувшись клювом, раскрывая единственное видимое крыло сильнее. Ее потускневшие золотые перья чуть распушились.
Жар-птица в клетке. Но Любу поразило не это. Однокрыл – он или она – выглядел совсем измученным. Его сотрясала дрожь.
– Ты поймал Однокрыла? Но зачем? – Люба не могла оторвать от клетки испуганного взгляда.
– Хотя бы потому, что я не силен в воздушной магии. Даже временной. Мне хотелось подарить тебе нечто редкое, недоступное. Я удивил тебя? Мне хочется удивлять тебя снова и снова! Ты, маленькая и храбрая Странница из другого мира, этого достойна!
– Но, Игорь… Эти птицы не выживут без солнечного света. Она хотя бы видит его? И ты в курсе, что Однокрылы выбирают партнера один раз и на всю жизнь, а в разлуке с ним – умирают? Что, если у нее уже есть пара?! Ты убиваешь ее! Немедленно отпусти птицу!
– И не подумаю, – улыбка сошла с лица Зота. – Мне и самому нужна эта птичка. Ты же слышала легенду: перед смертью она подарит свои крылья человеку. Я давно хочу парочку крыльев. Это удобно и даст мне значительное превосходство над плохими людьми…
– Кого ты считаешь плохими? – разозлилась Люба. – Что, у вас тут в замке и другие есть?
– Ты просто не оценила красоту моего подарка, милая. Однокрылы не приближаются к людям. Увидеть одного из них так близко – невероятная удача! Просто скажи мне «спасибо» и забудь о нелепом сочувствии к магарям. У меня есть к тебе еще одно очень важное дело.
– Что же это? – Люба заставила себя отвернуться от клетки с несчастным исхудавшим безобидным созданием. Она мысленно твердо пообещала, что найдет способ его спасти.
– Я уже говорил, что не случайно увлекся тобой. Меня попросили. Люба, это очень влиятельные люди. Или, не совсем, люди. Скоро ты станешь Странницей официально. Гриотам нужна от тебя самая малость! А я хочу, чтобы ты выбрала путь моей помощницы. Нас двоих ждут великие дела!
Крармий вынул из внутреннего кармана свиток, перевязанный красной тесьмой. Закусив губу, протянул его девочке:
– Прочитай, пожалуйста.
Люба развернула свиток и пробежала взглядом по строчкам. После чтения книг из запасов семьи Рэмов, письменную речь этого мира она понимала также хорошо, как и родную русскую.
«Договор
Заключается между Журавлевой Любовью Родионовной, или Странницей, (с одной стороны), и Гриотами (с другой стороны).
Журавлева Любовь Родионовна обязуется проиграть Первое испытание Странницы. Взамен она получает титул невесты Крармия Зота, сына династа Озерной провинции, Сагока Зота. А также приобретает возможность беспрепятственно передвигаться по Солнечной стране, жить без ошейника. Сверх объявленных ценностей в дар Страннице достанется любой магический артефакт на выбор и сумма, равная годовому содержанию династа.
Данный договор вступает в силу с момента подписания его сторонами.
Лидер высших ступеней в Солнечной стране, Медиан Барс
Представитель Гриотов, Баграт»
Напротив имен Гриота и лидера солнечной страны стояли замысловатые росчерки. Договор скрепляла печать в форме пирамиды, где поверх желтой позолоты красовалась змея.
– Значит, эти Гриоты и даже ваш лидер… – тихо сказала она, – думают, что я пойду на все, чтобы получить тепленькое местечко в этом мире? За кого они меня принимают?! И почему решили, что я хочу стать твоей невестой? Я еще даже школу не закончила!
Крармий усмехнулся:
– Я немного изучил историю твоего мира и страны, пока наблюдал за тобой. Ничего сложного, только немного магии. Раньше у вас в России браки заключали с тринадцати лет. Нет ничего плохого в том, чтобы выбрать любимого заранее. Ты же выберешь меня, Люба? Я не ошибся в тебе и в собственных чувствах?
Журавлева растерла подушечками пальцев виски, занывшие от неприятных мыслей:
– У меня есть и другие вопросы. Например, гномы сказали, что не считают меня Странницей, и решение о моем окончательном положении в Солнечной стране будет передано в ведение Гриотов. Значит, они одобрили меня в качестве Странницы?
– Конечно, да, любовь моя. Разве могло быть по-другому? Ведь ты идеальна!
– Оставь эту чепуху для ПСП-игры, Игорь. Вернемся к делу. Откуда мне знать, что этот договор – не, грубо говоря, обычный «развод»? Разве Гриоты честны и всегда выполняют обещания?! И вдруг мне придет в голову, пройтись по Озерной провинции, и показать эту бумагу всем, кто захочет ее увидеть? В каком тогда положении окажутся благородные династы, высшие ступени, Гриоты… Это слегка подпортит им «малину», верно? – Люба возмущенно потрясла в воздухе злополучным свитком.
Крармий больше не улыбался. В его глазах промелькнуло что-то холодное и чужое:
– Отвечу по порядку, дорогая. Договор скреплен магической печатью и обязателен для исполнения, в случае, если ты найдешь условия приемлемыми и подпишешь его. Для заключения сделки понадобится твоя кровь. Можешь прикусить палец и написать им свое имя на бумаге. Но, если ты решишь показать договор людям, чтобы выставить Гриотов на посмешище, то ничего не выйдет. Эту бумагу можешь прочесть только ты. В чужих руках и даже при чужом случайном взгляде, она сгорит, как будто никогда и не существовала. К тому же, это разгневает Гриотов, любовь моя. И тогда, не быть нам вместе… Ты же не настолько безрассудна, верно? Надеюсь, ты этого не хочешь?
Люба решила не отвечать на провокационный вопрос. Ей в голову пришла мысль, что лучше не злить этого незнакомого ей Крармия-Игоря. Лучше немного подумать, чем потом кусать локти. Потому, досчитав мысленно до десяти и чуть слышно вздохнув, она обратилась к сыну династа, куда мягче, чем до этого:
– Мой дядя говорил, что нельзя подписывать бумаги в спешке. Если ты не возражаешь, я бы хотела побыть одна, и взвесить все «за» и «против». Если соглашусь на сделку со Гриотами, то, скорее всего, уже никогда не вернусь домой. Меня это пугает… Но, с другой стороны, со мной рядом будешь ты…
– Всегда, всегда, любовь моя. Конечно, я понимаю, ты должна хорошенько все обдумать, – расцвел Крармий и направился к двери, но вдруг остановился у самого порога, – и не подходи слишком близко к окну! Здесь высоко, вдруг у тебя закружится голова… Упадешь, а потом и костей не собрать…
Дав этот совет, лже-Игорь захлопнул за собой дверь. Его улыбке позавидовал бы и чеширский кот.
Глава 26. Птица в клетке
Люба вытерла пот со лба, глядя на закрытую дверь. Она держалась изо всех сил, чтобы не запаниковать. Но, в первую очередь, девочка волновалась не о себе.
Нащупав на волосах первый попавшийся янтарный камень, Люба с силой дернула за него, вытаскивая шпильку. Затем она быстро подошла к запертой клетке и опустилась перед ней на колени. Ковыряясь в затейливом замке, Журавлева размышляла о двух вещах. Во-первых, о том, как в детстве дядя Вадим запирал ее дома одну, не желая оплачивать няню, а сам уходил на работу. Зато теперь, при наличии шпильки, она могла открыть, если не все, то половину замков. Во-вторых, Люба не избавилась от мысли, что попалась, как Алиса в книге Кира Булычева «Остров Ржавого Генерала». Но та, с помощью дельфинов, покинула остров вплавь. А вот у Любы такой возможности нет!
Когда замок скрипнул, птица начала биться о прутья решетки, пытаясь вырваться на свободу.
– Тссс… Тише ты! – шикнула на нее Люба, – подожди немного! Дай мне тебя освободить!
Но однокрылая пичужка, не веря в то, что ей хотят добра, снова налетела боком на дверцу клетки, и та под ее напором распахнулась. Шпилька упала к ногам Журавлевой, в то время, как измученная магарь взмыла вверх и… бессильно упала на пол.
Люба всплеснула руками:
– Бедненькая! Погоди, сейчас я помогу тебе окрепнуть. Этот больной Игорь не давал тебе греться на солнышке, и потому ты так ослабла?
Птица, вместо ответа, подхватила клювом шпильку с янтарной бусиной и затравленно посмотрела на девочку. Она явно боялась. Люба подняла исхудавшее тельце птицы и отнесла его к окну. Здесь было не просто солнечно, а даже жарко. Но, для Однокрыла, долгое время томившегося в неволе, самое то. Птице понадобилось лишь несколько минут на восстановление.
За это время Люба успела выглянуть в окно и оценить обстановку. Сразу стало ясно, что выбраться отсюда самостоятельно она не сможет. Чистое-чистое небо, как будто его кто-то только что вымыл родниковой водой, и ни пылинки-облачка на нем! А пресловутый глубокий ров, вырытый в скале, пустехонек, только сухие камни из земли торчат. Значит, надеяться не на что?!
Люба оглянулась на Однокрыла. Тот выглядел лучше. Сейчас, в солнечных лучах, если очень хорошо присмотреться, можно заметить мерцание прозрачного крыла. А перья на видимом крыле отливали золотом.
Девочка решила поторопить птицу-пленницу:
– Если можешь, улетай сейчас! Быстрее! Задержишься хоть на чуть-чуть, я не смогу тебя защитить. Но выплюнь сначала эту гадость! Не ровен час – проглотишь, а я за все время, проведенное здесь, не слышала про ветеринаров для магарей.
Наверное, Однокрыл понимал человеческую речь. Его не требовалось просить дважды, он сам мечтал отсюда выбраться.
Птица выпорхнула в окно, стоило Любе договорить. Но шпильку из клюва так и не выпустила.
Люба огляделась по сторонам в поисках оружия, которым она могла бы воспользоваться. До сих пор в Озерной провинции ей не приходилось лезть в драку с голыми руками, или без магии. Но что поделаешь? На столе не оказалось ни одной емкости с жидкостью. Значит, эксперименты с водой придется отложить до лучших времен. И никаких вилок или ножей. Хорошо подготовился, гад!
Она стянула с уха вульгарно-крупную серьгу в виде звезды. Острая… Может и сгодится, чтобы поцарапать слишком красивое лицо лже-Игоря!
В этот момент дверь распахнулась. Люба сжала в ладони серьгу, и тут же почувствовала, что не может пошевелиться. Руки и ноги словно сковали незримые оковы. Журавлева сделала усилие над собой, глядя прямо на разъяренного Крармия.
– Ты! Пренебрегла моими дарами и даже не подумала над договором с Гриотами! Более того, ты выпустила из клетки мою птицу! Решила, что вправе распоряжаться имуществом замка? Но ты пока здесь – никто! В вашем мире Игорь бы назвал тебя стервой, или кем похуже… А я сделаю по-другому!
Он резко выбросил вперед руку, раскрывая перед собой ладонь. Люба ясно увидела, как на ней зажигается алый круг – так, словно он только что схватился за раскаленную сковородку. Глаза Крармия сменили оттенок с темно-карих на огненно-красные.
На Любу обрушился град кровавых, горячих и болезненных, при попадании на кожу, искр. Она словно окунулась в раскаленный бассейн, не в силах вынырнуть обратно, чтобы глотнуть воздуха.
А потом все закончилось. Люба с дрожью открыла глаза и… обнаружила себя в клетке. На ней снова было коричневое платье мамы Даньяра, которое она надела с утра. Да и клетка была знакомая. Та самая, из заключения в которой она спасла Однокрыла. Сейчас клетка вытянулась в человеческий рост, но была невозможно узка в плечах. Она давила со всех сторон, оставляя на теле красные отметины.
– Звезда моя, это достаточное наказание за твою ошибку. Тебе нужно время обдумать договор? Так ты его получила. Конечно, моя магия не продержится долго. Но ты успеешь на своем опыте убедиться, как несладко птичке живется в клетке. Не хочешь соглашаться на пряник, так, может, испугаешься кнута? Ты должна знать место в этом мире, Странница. Еще раз хорошо подумай, чью сторону принять!
Крармий громко хлопнул дверью, оставив Любу в одиночестве.
«Вот же марсианский богомол! Нет, космический пират Крыс с планеты Крокрыс! А столько разговоров о любви было…» – философски вздохнула девочка. Конечно, она не думала, выпуская магарь на свободу, что Зот окажется полным психом. Но, если бы у нее появилась возможность повернуть время вспять, и снова спасти птицу, она бы не колебалась. Оставалось только решить, что делать дальше? И как игнорировать эту боль, ноющую в каждой клеточке тела?
Во время модельных съемок было важно сохранять хладнокровие. Люба попыталась вспомнить, как это сделать. Представить себе, что тебя будто за ниточку поднимают вверх. Расправить грудь, вытянуть шею, приподнять подбородок. Пустить мысленную волну, расслабляя мышцы. Затем трезво оценить обстановку.
«То, что происходит, – реально. Но его магии надолго не хватит. И ему нужно мое согласие. Рано или поздно, ему придется меня выпустить», – Люба заставила себя думать о своем незавидном положении в позитивном ключе.
Теперь нужно восстановить дыхание. Два глубоких долгих вздоха, два коротких, повторять не меньше пяти минут.
Почувствовав себя немного лучше, Люба решила просто закрыть глаза и мысленно считать до бесконечности. Если делать это вдумчиво, не отвлекаясь, то и плохие мысли улетучатся. В процессе счета, то ли подействовала невидимая магия цифр, то ли она очень устала и перенервничала из-за лже-Игоря. Но девочка задремала.
Глава 27. Магарь вида Хамелеон
Люба проснулась от порыва шквального ветра. Быстро огляделась по сторонам: окно по-прежнему распахнуто, небо затянули тучи. Погода словно отражала боль и смятение, поселившееся в душе незадачливой Странницы.
Она тряхнула головой, чувствуя, как что-то щекочет ей лоб. Оказалось, что не волосы: к её ногам упал зеленый лист с дерева, которое она приметила в этой комнате сразу, как вошла. Люба посмотрела вниз – на полу валялись еще несколько листьев. Словно наступила осень…
Журавлева тоскливо подумала, что, если не выберется из этой клетки, то не сможет вернуться домой и снова пойти в школу. Никогда еще перспектива учебы за партой не казалась ей такой привлекательной!
За этими грустными мыслями ее и застал вернувшийся Крармий. Одним хлопком в ладоши он уничтожил свою магическую клетку, мучившую пленницу несколько часов. Люба бессильно рухнула на пол, опираясь о поверхность локтями. Валяться в ногах у Зота девочке не хотелось. Поэтому она постаралась сохранить хотя бы минимум достоинства.
– Звезда моя, надеюсь, ты подумала и приняла верное решение, – Крармий не стал комментировать ее состояние. Кажется, он снова нацепил любимую маску, которая ей раньше так нравилась. Но вид у сына династа был немного помятый – лицо побледнело, золотистые волосы растрепались и сейчас напоминали солому. Видимо, он тоже провел последние часы беспокойно.
Крармий подошел к Любе и протянул ей руку:
– Ты должна встать и сесть за стол. Как только подпишешь договор, сможешь отлично перекусить. Я голоден. Ты, наверное, тоже? Думаю, тебе больше понравится быть в моем замке хозяйкой, а не пленницей, правда?
Люба подавила желание ударить его. Может, и стоило потратить силы, и, если не сломать, то, хотя бы, вывихнуть эту нагло протянутую ей руку. Или подняться, а потом поставить обманщику фингал под глазом. Но после этого она точно далеко не уйдет. Журавлева, что есть силы, впилась ногтями в ладонь Крармия, оставив на ней глубокие царапины.
Но он терпеливо и с притворным вниманием довел ее до стола и усадил рядом. Затем снова вытащил свиток и, старательно разгладив его, положил на стол перед Любой:
– Теперь подпиши его, дорогая. Ты же понимаешь, что другого выхода у тебя нет?
Девочка впилась пальцами в край расшитой золотом скатерти. Миленько! Такое давление она ненавидела больше всего. Да, выбор у нее невелик. Но, только по этой причине лишить еще на двадцать лет Солнечную страну мечты о свободе? Снова украсть у них веру в Странницу? Если она подпишет договор, то её новые друзья из Озерной провинции навсегда отвернутся от нее! Да и не нравился ей лже-Игорь настолько, чтобы посвятить ему всю жизнь! Или, сколько она там протянет, как только перестанет представлять угрозу для Гриотов?
Крармий наблюдал за ней, как коршун за добычей. Но, не успел остановить, когда Люба схватила свиток и разорвала его сначала надвое, и потом еще раз, и еще.
– Ах, ты, дрянь! – он попытался вырвать у нее кусочки бумаги, но те вспыхнули и в долю секунды осыпались пеплом.
– Ой! Прости! Чуть не устроила пожар! – виновато пожала плечами Люба. – Опасные бумажки штампуют эти ваши Гриоты! Ну, теперь я могу идти домой?! Или опять посадишь меня в клетку? Нравится иметь контактный зоопарк у себя в комнате? – Журавлева укоризненно фыркнула.
Крармий молчал, но ровно до того момента, пока она решительно не встала из-за стола. К ней быстро возвращались силы, во многом благодаря изматывающим тренировкам моделей в агентстве «Звёздный компас».
– Ты никуда не пойдешь, – сухой голос Зота не заставил ее обернуться. Почти достигнув двери, она уже поверила в свою победу. Ей хотелось уйти. Сейчас больше всего на свете Люба мечтала покинуть это место.
Но тело словно обрело собственный разум. Она споткнулась, и в ужасе поняла, что падает на спину. Люба довольно сильно ударилась, и хорошо еще, что головой не задела стул или угол. Журавлева просто лежала, смотрела прямо перед собой и не могла пошевелиться. Зато она почувствовала почти видимую волну злобы, накрывшей комнату. Он приближался. Он подошел очень близко. И просто смотрел сверху. А она чувствовала себя куклой… беспомощной куклой, которая ждет, когда ее злой хозяин оторвет ей руку, ногу или голову.
Но Крармий не торопился. Он просто стоял рядом и грустно улыбался:
– Значит, ты не выбрала меня, нас… Эти…тебе дороже. Прости, отпустить тебя я никак не могу. Я все силы приложил, чтобы уговорить тебя по-хорошему. Но ты не послушалась. Такая «невеста» мне не нужна.
– Почему я не чувствую ног? – прошептала Люба, вглядываясь в лицо Крармия, которое расплывалось на глазах, теряя краски.
– Все очень просто, звезда моя. Помнишь дерево, которое стоит в углу рядом с окном? Это не растение. Это магарь вида «хамелеон». Новая магарь, которая подчиняется только мне. Передана мне по договору, который я подписал с Гриотами.
– Ты подписал с ними договор? Сколько же «тузов» у них в рукаве? – скрипнула зубами Люба. Ее сотрясала дрожь: тело стало горячим, словно в лихорадке. Ей показалось, что по ногам что-то ползет. Мерзкое, слизкое, отвратительное.
– Эта магарь, «хамелеон», способна превратиться в то, что поглощает. Так она стала деревом. Теперь, поглотив тебя, она получит твою внешность. И с блеском выполнит задание – «провалить первое испытание». Никто не заподозрит ее в обмане, знаешь почему? Она спрячет руки в перчатки. Скажет, что поранилась, когда выбиралась из замка избалованного сына династа. Никто не заподозрит ни в чем копию девочки Любы. Такой же голос, поведение, те же воспоминания. А когда «хамелеон» сделает все, что нужно, она вернется сюда, ко мне в замок… Знаешь, зачем?
– Зачем? – Люба старалась не желать людям плохого. Но сейчас всерьез размышляла, как хорошо, если бы вдруг под Крармием провалился пол. Или на его больную голову рухнул потолок.
– Погоди, ты все узнаешь, прежде чем умрешь, – он снова вытянул вперед руку, и алый диск на его ладони загорелся. Потолок комнаты превратился в одно большое зеркало.
– Как круто, зеркальный потолок. У нас такие потолки давно вышли из моды. И что?
– Смотри в отражение, внимательно смотри. Замечаешь что-нибудь? – насмешливо спросил ее Крармий.
Люба не поленилась взглянуть. В конце-концов, у нее не было другого выбора. Зеркало висело над ее головой, как дамоклов меч, а Зот предусмотрительно сделал шаг назад, открывая ей обзор.
Девочка шокировано распахнула глаза. По ее плечам, груди, коже лица скользило изображение змеи, так, словно она сделала татуировку. Мало того, такую тату, которую не сумел еще создать ни один действующий салон – скользящую, передвигающуюся саму по себе.
– Что это? – она испуганно дернулось. Точнее, попыталась. Тело по-прежнему ее не слушалось.
– Магарь проникла в твое тело. Не бойся, процесс быстро закончится. Всего несколько минут… И, смотри, она покидает тебя.
Люба в лихорадочном полузабытьи наблюдала, как от ее тела отделилась призрачная девочка, постепенно набиравшая вполне реальные очертания. Чем хуже слышала и видела Журавлева, тем четче проступал образ девочки-магари, отражающейся в зеркальном потолке рядом с лже-Игорем. Выходит, Крармий говорил правду. Эта самозванка будет реальна, в то время как она…
– Зачем тебе… Зачем ты подписал этот договор? Не понимаю… – Люба кашлянула, чувствуя на губах кисловатый кровавый привкус.
– Все очень просто, Люба. Уж ты-то должна меня понять. Ты же – сирота, с детства осталась без родителей. А вот я жил вместе с мамой и папой. Был так счастлив. Они любили меня. Никогда не ругали. Но однажды мама тяжело заболела. Ничего не помогало. Мы перепробовали все возможные зелья, приглашали целителей, но ей становилось все хуже. Тогда отец обратился к Гриотам через лидера высшей ступени. И тот нашел средство излечить маму. Синие «теплоки».
– Синие «теплоки»… – эхом повторила Люба, все больше слабея. – Разве такие бывают?
– Бывают. Их создает жизненная энергия, эмоции и тепло Странниц. Увы, не Странников. Таких камней было мало, и стоили они очень дорого. И, продлив маме жизнь на несколько лет, Гриоты потребовали, чтобы мы отправили ее в Пирамирад – в столицу, где еще осталось несколько камней. Но теперь мама вернется! Ведь магарь, поглотившая твою силу, вернет мне ее. Получится много камней, Гриоты обещали. Жаль, Люба. Ты могла бы стать моей невестой и помочь по доброй воле. Но не захотела. Теперь твое тело послужит благому делу…
– Я до сих пор могу это сделать, – прошептала девочка, – помочь твоей маме, – теперь она понимала, какие страсти грызут изнутри лже-Игоря.
– Уже не нужно. Я разочаровался в тебе. Прощай, любовь моя.
