Соня Марей
Невеста для серого волка
Глава 26. Алые лепестки
Сегодня это платье казалось мне не лепестком алой розы, а кровавой кляксой на белом снегу. Второе платье, сшитое тетушкой Лавандой – она сдержала слово и отправила покупки в наш дом с посыльным еще до своего исчезновения. Все дни они висели, укрытые чехлами, и я боялась даже одним глазком на них полюбоваться, будто те могли исчезнуть от такого святотатства.
Я чувствовала, как тяжелый бархат лег на плечи, сковал руки, как потянула к земле пышная юбка. В любом другом случае меня бы восхитило отражение в зеркале, но сегодня во взгляде не было огня. А дядя Джеймс отметил, что в этом платье я дивно хороша, и даже такой ловелас, как Торн, отбросит последние сомнения и будет на коленях просить моей руки.
Жаль, что я об этом не мечтала, но пришлось наступить самой себе на горло и делать то, чего от меня ждали.
Накануне я с бодростью доложила бабушке о приглашении на ужин, а она слушала со снисходительной улыбкой, а потом вдруг произнесла:
"Деточка, мне кажется, ты от меня что-то скрываешь".
Ложь была противна, но я пошла и на этот шаг, ругая себя последними словами, а в голове с пугающим постоянством рисовались картины другой жизни – что было бы, если бы моего опекуна вдруг не стало.
А еще внутри упрямо теплился огонек надежды, не давая окончательно захлебнуться в меланхолии – когда спасу Сердце Леса, что-то в моей жизни изменится. Непременно изменится. Нужно лишь еще немного потерпеть.
Но сегодня мы ехали в Торнвуд, и снова дядя с Люсиндой ворковали, как голубки, делая меня вынужденной свидетельницей их объятий. Я приоткрыла тяжелую штору – шкодный ветер тут же бросил в лицо пригоршню снежинок, укусил за нос, зарумянил щеки. В голову полезли мысли о лесе и моем волке. Я уже давно называла его своим, как будто знала много лет, как будто между нами существовала незримая связь. Все равно, что он в шкуре зверя, а я – человека.
– И снова она чем-то недовольна, – послышался желчный голос дядюшки. – От твоего вида, Рози, даже цветы вянут. Постарайся побольше улыбаться рядом с Торном. Он не любит бук. Люси, дай ей свою красную помаду и покажи, как надо ее использовать. Моя племяшка, похоже, понятия не имеет о существовании косметики.
– Приличные девушки не красятся красной помадой, – буркнула я, не поворачивая головы.
Дядя начал было спорить, но Люсинда саркатически фыркнула:
– Не нужна ей эта помада.
Что? Поддержка? Неожиданно.
– Ну и провалитесь обе… – родственник нахохлился и натянул шляпу едва ли не до самого носа.
А я представила вдруг, как появляюсь в поместье в этом алом платье с алой помадой на губах, как Торн Глоуд окидывает меня взглядом с головы до носков туфелек. Оценивает.
Меня пугал этот человек, я чувствовала исходящую от него опасность. И в то же время понимала, почему многие женщины мечтают оказаться в его объятиях. Этот ореол порока и темной тайны манил, как огонь манит мотыльков – и каждая надеялась, что именно ее пламя не сожжет, лишь слегка опалит крылышки.
Интересно, какого быть его женой? Постоянно умирать от ревности и надеяться, что он будет верно сидеть у твоей юбки? Наверняка обе его супруги были несчастны – тут к гадалке не ходи.
Я мысленно примерила роль жены Глоуда, а в следующий миг наругала себя за глупость. Всему виной те старые любовные романы, которые я нашла вчера вечером в библиотеке. Потрепанные и невзрачные, они прятались за томами словарей.
Поместье встречало нас открытыми воротами, будто хозяин ждал с самого утра. Вверху, где смыкались голые ветви деревьев, была натянута металлическая решетка с новогодними гирляндами – они сияли, как маленькие звезды. Только руку протяни и коснись осколка сказки. На несколько минут я позволила себе расслабиться, но вскоре снова ушла в оборону, будто была в окружении врагов.
Сегодня мы были единственными гостями – уже легче. Не хотелось встречаться ни с кем, кто был в этом доме в прошлый раз.
Нас пригласили в просторную гостиную со столом, накрытым на четыре персоны, и роялем цвета слоновой кости. При взгляде на него, у меня так некстати екнуло сердце – инструмент был так похож на тот, на котором играла моя мама, а я училась брать первые аккорды. Как давно это было, как будто в прошлой жизни!
Десятки фигурных жирандолей с хрустальными подвесками распространяли мягкий золотистый свет. Казалось, нити с гранеными бусинами качаются сами по себе, даже без ветра, и мелодично позвякивают.
Динь-дилинь, динь-дилинь…
Так некстати вспомнился лес, рябиновая поляна и то магическое очарование, которое едва не поймало меня в сети. Здесь тоже было легко поддаться пышности и великолепию, на минуту представить себя хозяйкой этого богатого теплого дома, предать себя ради удобства и призрачного благополучия.
Когда явился Торн Глоуд, одетый, как и в прошлый раз, с иголочки, флер спал с моих глаз.
Он вел себя доброжелательно, пожалуй, даже слишком, но от прикосновения его губ к руке меня окатило волной озноба.
– И снова вы великолепны, Розалин. От вас невозможно отвести глаз.
И улыбка – острая, как лезвие бритвы. Опасная, как волчий оскал. Безжалостная, как капкан охотника. Ироничная, как насмешка бога над теми, кто стоит много ниже него.
– Если она станет твоей женой, друг мой, то сможет услаждать твой взор дни напролет, – с медовой улыбкой встрял дядюшка, когда я уже открывала рот для ответа.
Торн запрокинул голову и рассмеялся. Надо отметить, смех у него оказался даже приятным – глубоким, бархатистым.
– О, Джеймс, я поставлю ее на пьедестал, как золотую статуэтку, накрою стеклянным колпаком и больше никому не позволю на нее посягнуть.
Не надо быть семь пядей во лбу, чтобы понять – я для них всех что карта в игре, картонка без права на мысли и чувства. Приятное дополнение к образу успешного человека, который построил свое королевство сам, без громких титулов и именитых родственников.
– Тогда уж сразу под замок меня посадите, господин Глоуд, – произнесла негромко, еле размыкая губы и пытаясь справиться с обуявшей меня злостью.
Ответом стал снисходительный взгляд темных глаз. Посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка, и улыбнулся.
– Вы очаровательно сердитесь, Рози.
– Моя племянница чрезвычайно скромна и комплименты ее смущают, – снова вставил свое слово неугомонный дядя. – Она воспитывалась в строгости, как и подобает настоящей девушке. Ее бабушка – тот еще зверь, женщина старой закалки.
– Моя бабушка – добрейшей души человек.
Меня, конечно, не услышали, ну я и сделала вид, что происходящее меня ничуть не трогает, и принялась орудовать приборами, хотя с большим удовольствием бы вонзила вилку совсем не в рыбное филе. Если бы хоть кто-нибудь внимательно присмотрелся к моим рукам, то заметил бы, как те дрожат.
Но мужчины уже увлеклись разговорами об охоте и новогодних гуляньях, а Люсинда томно потягивала вино, время от времени прислоняясь к плечу дядюшки Джеймса. Интересно, долго ли они пробудут вместе? Или скоро мой ветреный родственник найдет себе богатую вдову старше его лет на пятнадцать-двадцать?
Люсинда будто послушала мои мысли и уставилась с интересом. Я перехватила ее взгляд – что-то в нем неуловимо изменилось. Или просто я сама посмотрела на нее другими глазами, без предубеждений? В первую нашу встречу та показалась мне слишком самолюбивой, заносчивой и пустой, а сейчас Люсинда будто приподняла маску, и я увидела скучающую женщину с выгоревшим взглядом, как будто она устала от всего на свете и живет просто по привычке.
Будто испугавшись, что я узнаю лишнее, она отвела глаза и сделала большой глоток, разом осушив бокал.
– Розалин, вам нравится жить с бабушкой? – обратился ко мне Торн Глоуд, и я невольно вздрогнула.
"Трусиха! Вот поэтому тебя никто не воспринимает всерьез, потому что ты всего боишься, Рози" – внутренний голос был, как всегда, безжалостен.
– Бабуля воспитывает меня с одиннадцати лет, с тех пор, как не стало родителей. У меня нет человека ближе, конечно, мне нравится с ней жить.
– Я понимаю, что значит потерять мать и отца. Это роднит нас с вами, – Торн тягуче-медленно поднес бокал к губам, отпил вина и облизнулся кончиком языка. – Джеймс говорил, вы умеете играть на рояле.
Я слушала его, не отрывая взгляда, а по рукам начинали ползти мурашки. Я предчувствовала его просьбу, но все же оказалась к ней не готова.
– Сыграйте для меня, Рози, – произнес он и небрежно откинулся на спинку стула.
Глава 27. Романс о сказке
– Я давно не касалась клавиш, – попыталась оправдаться я, но воздух будто бы сгустился, а кожу запекло под прицелом внимательных взглядов.
– Уверен, вы просто скромничаете, Рози. Ваши пальцы созданы для того, чтобы дарить наслаждение… слуху. Ну же, мы просим.
Я метнула бездумный взгляд на собственные руки, до побеления костяшек сжимающие ткань платья. Когда-то в детстве преподаватель музыки говорил, что у меня музыкальные пальчики, и со временем я сумею сыграть любую, даже самую сложную, мелодию. Но с тех пор прошло семь лет…
– Да брось, Торн, она же ни нотки от смущения не вспомнит! – прозвучал насмешливый голос дядюшки. – Пылает, как маков цвет. Даже уши покраснели от такого внимания.
Несколько мгновений я будто не дышала и совсем ничего не видела, а, когда очнулась, поняла, что успела подняться на ноги и теперь стою, глядя на них всех растерянным взглядом. В глазах Торна читалось любопытство – должно быть, так смотрят на интересный экземпляр коллекции статуэток.
– Хорошо, я сыграю, – голос был удивительно спокоен, хотя внутри меня бушевал настоящий ураган, срывая крыши и распахивая двери, за которыми прятался здравый смысл.
На негнущихся ногах я прошла к роялю, и с каждым шагом подол моего роскошного бордового платья, кажущегося в приглушенном свете почти черным, колыхался подобно тяжелому колоколу.
"Просто представь, что ты здесь одна…"
Гладкость и прохлада клавиш цвета слоновой кости – я провела по ним ладонями, не извлекая звука, словно исполняя ритуал, значение которого мне самой было не известно. Касаться такого дорогого и роскошного инструмента казалось настоящим кощунством, сидеть за ним заслуживают лишь талантливые композиторы или артисты, на выступления которых сходятся посмотреть сотни зрителей.
Говорят, сколько бы лет не прошло, тело будет помнить. Когда-то мы с мамой играли в четыре руки, разучивали гаммы, сонаты и менуэты, а строгий учитель с закрученными седыми усами приходил три раза в неделю, чтобы погонять меня и проверить подготовку домашнего задания. И сейчас – этот отполированный рояль, эти мягкие чарующие звуки – как мостик в прошлое, к жизни, которая у меня когда-то была, и которой я лишилась одной снежной зимой. К маминому голосу, ее улыбке, руке отца, которая ободряюще опускается на плечо, к хитросплетению аккордов, знакомых до щемящей тоски в груди.
Я не пыталась представить перед собой страницу, усыпанную нотами, но представляла тихий вечер, свечи, мамины руки, порхающие по клавишам, белый снег и алые лепестки на нем. Я забыла о том, где и с кем нахожусь, я брела дорожками старых сказок по затертым от времени страницам. Там жили знакомые с детства герои – добрые волшебники и феи, рыцари и принцессы, говорящие звери, прекрасные принцы, девочка в красном плащике и мой добрый волк. Когда-нибудь я напишу свою историю: в ней девочка и ее мохнатый друг спасут Сердце Леса, и все закончится хорошо.
Пальцы застыли на последнем, решающем, аккорде – даже сердце в этот миг замерло, а потом пустилось в галоп, стоило опустить слегка подрагивающие руки на колени. Я как будто долго бежала без остановки по усыпанному цветами лугу, а потом выдохнула и остановилась. Меня переполнял восторг и одновременно сожаление о том, что волшебные мгновения ускользают, и сейчас придется спускаться на землю. Было удивительно – я ни разу не ошиблась и не сбилась, я просто следовала за музыкой, отпустив контроль разума над телом.
– "Романс о сказке"? – голос Глоуда раздался откуда-то из-за спины, и я вздрогнула. – Хорошо сыграно. С душой.
– Благодарю. Я с детства люблю эту мелодию, – я медленно выдохнула, надеясь, что сердце все-таки перестанет колотиться так нервно, и поднялась с банкетки медленно, как будто пытаясь оттянуть момент прощания с инструментом.
В этот миг разум снова посетила назойливая, как мошка, мысль – если я выйду за этого человека замуж, то смогу играть сколько угодно, и никто мне не запретит.
– Какие у вас еще есть таланты, Рози? – мужчина подошел ближе, и нас разделяло лишь несколько шагов. Я могла чувствовать горький запах табака, смешанный с чем-то сладким.
Я хотела было сказать, что никаких, но напряженная тишина встревожила – я огляделась в поисках дяди Джеймса, который не преминул бы ввернуть едкое замечание или напомнить о себе любым другим способом, но его не было в гостиной. Ни его, ни Люсинды. Они испарились как по мановению волшебной палочки, оставив меня здесь одну, и от такого предательства я позабыла, как дышать.
Неужели они уехали без меня? Неужели… решили оставить здесь на ночь?
Наверное, все эмоции отразились на моем лице, потому что Глоуд снисходительно улыбнулся, и глаза его насмешливо заблестели.
– У вас взгляд загнанного зверька, Розалин.
– А разве это не так? – я насупилась и скрестила на груди руки, всем своим видом давая понять, что происходящее мне очень не нравится. – Где мой дядя?
– Ах, Джеймс? – кривая улыбка-оскал, и он приблизился еще на шаг, протягивая мне руку. – Отправился подышать воздухом. Ну же, дорогая, не бойтесь.
Я с опаской вложила самые кончики пальцев в его ладонь, будто опасаясь, что в любой момент увижу длинные звериные когти, и Торн провел меня к окну.
– Вы знаете, почему это поместье носит имя Торнвуд? – полюбопытствовал мужчина, когда я выглянула наружу.
Сумерки окутали уже знакомый мне сад плотным темно-синим покрывалом. Там, затерянные среди аккуратных деревьев и дорожек, извивались каменные девушки и сатиры в самых немыслимых позах, а их безумства освещали яркие новогодние огоньки.
– До того, как я выкупил это место у старого хозяина, этот сад, эти статуи и колонны были увиты терновником, – продолжил Торн, так и не дождавшись моего ответа. – Он был таким густым и необузданным, а острые шипы ранили так сильно, что некоторые садовники, наводившие здесь порядок, долго не могли залечить полученные раны. А один из них лишился глаза, случайно напоровшись на шип, – мне показалось, что Глоуд усмехнулся почти с наслаждением, словно случившееся с бедным садовником было забавным.
Страх, отвращение, жалость – все это сменяло друг друга по мере того, как мужчина говорил. И вдруг пришло отчетливое понимание – этот человек, Торн, сам похож на шип – опасный, жестокий, отравленный. И лучше мне к нему не приближаться.
Но сам он думал по-другому, потому что уже в следующее мгновение я ощутила, как на плечо легла его тяжелая ладонь – она обжигала даже сквозь ткань.
– Розалин, я не привык ходить вокруг да около, – Глоуд наклонился почти к самому уху. – Я человек нового поколения, ненавижу пышные фразы и больше всего на свете ценю откровенность.
Я сделала робкую попытку сбросить его руку, но он будто нарочно сжал ее сильней. Я стояла, испуганная и пойманная в ловушку, а запах табака и какой-то неведомой сладости забивал ноздри.
– Мне нужна жена из старой аристократии, кроткая и добродетельная. С вашим титулом я смогу сделать еще больше, войти в новый круг и заработать больше. Вы мне симпатичны, и я не вижу причин, по которым нам не следует заключить взаимовыгодный союз.
– Почему именно я? Мало ли найдется подходящих… невест? – мне, наконец, удалось избавиться от его хватки и повернуться.
Легче от этого не стало, потому что пришлось столкнуться со взглядом этого человека. На лице его лежала тень, но в глазах отражались огоньки гирлянд, и оттого взгляд казался ну просто демоническим.
– Вы племянница моего давнего и надежного друга, мы многое прошли бок о бок. К тому же, приданое жены меня совсем не волнует, я достаточно богат, чтобы об этом не думать. И … – он таинственно понизил голос и скользнул взглядом пониже шеи. – …вы очаровательны. Свежи, как роза. Юны, неопытны и совершенно не испорчены. Знали бы вы, как мне приелись…
– Мне кажется, вы слишком торопитесь, – я вспыхнула от его слов, чувствуя, как сбивается дыхание. Попыталась улизнуть, но Торн поймал меня в ловушку, уперев руки в подоконник по обе стороны от моих бедер.
– Не убегайте, Рози. Я не злодей какой-нибудь, принуждать девушку не в моих правилах, – зашептал жарко, наклоняясь все ниже. – Хотя мы с Джеймсом могли бы устроить брак и без вашего согласия…
В этот момент подвыпивший Робби с друзьями, с которыми я столкнулась в лесу, показались мне просто глупыми детьми. Я тряслась как осиновый листок, во рту сделалось сухо – я облизала губы кончиком языка. Этот проклятый запах табака – теперь он будет сниться мне…
Я медленно-медленно, словно преодолевая сопротивление, подняла руки и коснулась шероховатой ткани черного сюртука. Торн, должно быть, неправильно истолковал мой жест – он подумал… а кто его знает, что он там подумал?.. Глоуд мазнул губами мне по виску, потому что я успела отклониться, а в следующий миг тишину за окном вспорол душераздирающий вой.
Я, недолго думая, с силой толкнула Торна в грудь и побежала прочь.
Глава 28. Загадочная комната
Выбегая из гостиной, я на мгновение обернулась – Глоуд высунулся в окно по пояс и пытался что-то высмотреть в вечерней мгле. Сердце подскочило до самого горла и, больше не раздумывая, я вылетела за дверь. Каблуки звонко цокали по мраморному полу, мимо проносились запертые двери, скудный свет играл со мной в кошки-мышки – рисовал на стенах сотканные из теней длинные ломаные фигуры, которые, казалось, могли в любой момент сорваться и броситься в погоню.
В ушах стоял этот вой. Протяжный, полный боли, злости и безнадежности. И я даже не сомневалась в том, кому он принадлежит.
Глупый милый Волчок. Зачем он опять увязался за экипажем, будто думая, что сможет меня защитить? И что теперь делать? Отвлечь Глоуда, как и в прошлый раз?
Тут по правой стороне коридора из двери вышла служанка в строгом сером платьице и горой подушек в руках. Не заметив меня, она проследовала в противоположную сторону, а я на цыпочках прокралась к незапертой двери и, нырнув внутрь, прислонилась к стенке, чтобы перевести дух. Надо срочно обдумать, что делать дальше, ведь теперь мой спонтанный побег казался одной большой глупостью, но я просто растерялась от наглого поведения Торна. Следовало осадить его прежде, чем он приблизился ко мне, заставить устыдиться своего поведения, но мой мягкий характер, как обычно, подвел. Если бы я была суровой холодной гордячкой, он бы не посмел себя так со мной вести, и Волчок бы не разозлился, увидев нас в окне. А в том, что он непостижимым образом почувствовал, где именно я нахожусь, сомнений почти не осталось.
Лесное волшебство наc связало покрепче веревки.
Кстати, а куда я попала? Бегать по чужому незнакомому дому – не самая лучшая затея, можно попасть в неприятности. Тем более, воспитанные люди так не поступают, а я ведь воспитанная?
Но через несколько долгих-предолгих мгновений, в течение которых робость и любопытство боролись в неравной схватке, последнее, наконец, взяло верх, и я осмотрелась. Чем дольше взгляд скользил по стенам, выхватывая детали из таинственного полумрака, тем тревожней начинало биться сердце. Комната была просторной: стены обиты панелями темного дерева с изображениями танцующих женских фигур, чью наготу прикрывали лишь набедренные повязки. Там, где заканчивались панели, стены были затянуты красной тканью, которая сейчас казалась темно-бордовой, как вино. Под ногами – ковер. Белый. Белоснежный. С рассыпанными по нему увядшими лепестками. Он выглядел таким мягким и пушистым, что захотелось немедленно сбросить туфли и утонуть в длинном ворсе.
Наверное, на нем и полежать приятно…
Подумав об этом, я поняла, как вымотал меня этот длинный день – накануне я почти не спала, ворочаясь с боку на бок и лелея в голове самые разные мысли. И теперь глаза начали как будто смыкаться…
Я силой заставила себя оторваться от стены и заморгала. Не раскисай, Рози! Ты еще даже не все осмотрела. Вот, даже не заметила в самом дальнем углу огромную кровать под тяжелым балдахином. Служанка недавно меняла на ней белье и перетряхивала подушки, поэтому сейчас она была похожа, скорее, на поле боя.
Волна необъяснимого смущения ударила в грудь, и я почувствовала, как начинает гореть кожа. Мне вдруг вспомнился прошлый визит в этот дом, раскрепощенные гости Торна Глоуда, и я явственно представила, чем можно на этой кровати заниматься. И атмосфера комнаты… кхм… Навевает определенные мысли даже у такой, как я.
Следом внимание привлек массивный комод красного дерева с натертыми до блеска бронзовым ручками в виде цветочных бутонов. На нем стояла массивная ваза с увядшими розами – цветы печально склонили головки, утратив свою пышную красоту. И отчего-то на краю сознания пронеслась мысль – а что, если меня ждет их судьба? Я точно так же увяну в золотой клетке, если куплюсь на богатство и обещание роскошной жизни в этом таинственном особняке.
Колючий терновник и роза… Мужчина в черном и девушка в алом. Картина была такой яркой, что я разозлилась и даже зажмурилась на несколько мгновений, а, когда снова открыла глаза, заметила, что служанка оставила один из ящиков комода открытым. Повинуясь преступному любопытству, я на цыпочках приблизилась и заглянула внутрь.
То, что я там увидела, заставило отпрянуть в ужасе…
Внутри ящика лежали самые настоящие кандалы. Железные, с толстыми коваными звеньями – наверняка безумно тяжелые. И очень старые.
Раньше я никогда не видела их вблизи и считала, что даже в королевских тюрьмах ими больше не пользуются. Но зачем они Торну Глоуду?
Я коснулась кончиками пальцев груди и задержала дыхание. Показалось, что меня со всего маху окатили холодной водой, а ноги вмерзли в лед, и я не могу пошевелиться.
А что, если прямо в этой комнате истязают людей? Держат в цепях, морят голодом и бог знает, что еще творят?
Стараясь не дать фантазии окончательно разгуляться, я бесшумно задвинула ящик, больше в него не заглядывая. Надо покинуть эту обманчиво роскошную комнату, пока никто меня не заметил, да уходить подобру-поздорову, пока Глоуд не запер меня здесь, но…
Пока разум прокручивал варианты дальнейшего развития событий, рука уже потянулась к следующему ящику. Легкие болели от того, что я задерживала дыхание, сердце беспокойно колотилось о ребра, и, ругая себя разными нехорошими словами, я все-таки осмелилась заглянуть внутрь.
Признаться, я ожидала увидеть пыточные инструменты из арсенала заправского палача, поэтому выдохнула с облегчением, когда ничего подобного там не обнаружилось. Вместо этого – ворох кружевной материи, какие-то маленькие кусочки ткани, предназначения которых я не могла угадать, и несколько кокетливых масок, которые обычно надевают на маскарады.
– Мисс?.. – тонкий девичий голосок заставил меня вздрогнуть. В дверях стояла молоденькая служанка в белом чепце и щеткой для пыли, таращась на меня огромными от ужаса глазами. – В-вас ищет хоз-зяин.
Опомнившись, я отпрянула от комода и нервно поправила волосы. Откашлялась.
– Я просто заблудилась! – прозвучало, как оправдание. Лишь бы она не подумала, что я копалась в чужих вещах! Впрочем, разве это не так?
– Идемте, мисс. Я вас пров-веду, – девушка еще раз пугливо взглянула на меня, будто я была привидением, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
Поначалу терзало желание спросить у служанки, что творится в этом доме, но она выглядела такой запуганной, дергалась от каждого шороха, и я не решилась. Мало ли, еще попадет несчастной от Торна из-за моего любопытства.
Она вела меня по коридору, а потом вниз по лестнице, и снова казалось – тени на стенах следят за мной. Да уж, тяжело иметь богатое воображение. Может, друга-волка я тоже себе придумала, как придумала и походы в лес, и события ночи Самайна, и пугающие, но такие реалистичные сновидения? А на самом деле уже давно сошла с ума.
В комнате я выпала из реальности и совсем забыла о времени, будто околдованная. Забыла даже о том, что где-то под окнами мечется в бессильной злости мой дорогой друг, и ему грозит опасность. Единственный способ помочь ему, никак не привлекая внимания – поскорее уехать прочь, а он последует за каретой бесслышной тенью. В том, что Волчок умеет двигаться бесшумно и незаметно я не раз могла убедиться. Словно он был не простым зверем, а порождением магии, духом леса.
Снова встречаться с хозяином поместья мне не хотелось, и, глядя в его глаза, будто бы подернутые дымкой, я для себя решила, что не хочу иметь с ним ничего общего. Дядя Джеймс, поджав губы, мерил меня неодобрительным взглядом, и пальцы его с силой сжимали набалдашник трости, будто он хотел меня как следует стукнуть.
– Розалин, я так переживал, что вы заблудились, – мурлыкнул Глоуд так мягко, словно это не он еще недавно повел себя совершенно недостойно по отношению ко мне. – Право, не стоило так пугаться, я бы сумел защитить вас.
Отлично, он решил повернуть все так, будто я бросилась наутек, испугавшись волчьего воя. Мне хотелось сказать, что это Волчок сумел бы защитить меня от Торна, но здравый смысл перевесил, и я ограничилась лишь разочарованным взглядом. Покоя не давали мысли о содержимом комода, но не спрашивать же у него напрямую? А он еще и смотрел так, будто видел насквозь, знал, что я успела побывать в той комнате, хотя я не видела, чтобы служанка докладывала ему о том, где именно я находилась и что там делала.
– Друг мой, твои люди до сих пор не поймали эту тварь? – нервно стряхивая пылинки с плаща, поинтересовался дядюшка. Мы уже собирались уходить, но на его лице было написано явное нежелание это делать.
– Пока нет, этот пес или волк поистине неуловим. Но тем интереснее станет охота, – Глоуд усмехнулся, почему-то не сводя с меня взгляда.
– Быть может, это оборотень? – заметила Люсинда, поправляя перед зеркалом игривые кудряшки. – Совсем рядом проклятый лес. Тогда вам понадобятся серебряные пули, мистер Глоуд.
От их холодного циничного тона мне стало дурно. Как спокойно они обсуждают убийство живого существа, моего друга!
Нет уж – я призвала себя к спокойствию – не бывать этому.
– Вы можете остаться ночевать здесь, чтобы не рисковать и не ехать в ночь, – Торн любезно держал мой плащ на сгибе локтя, желая помочь мне одеться, в то время, как дворецкий набрасывал пальто с меховой опушкой на плечи Люсинды. Но после этих слов показалось – он не желает отдавать волшебную вещь.
– Вы очень любезны, мистер Глоуд, но меня дома ждет бабушка, – ответила я поспешно и полностью проигнорировав злой взгляд дяди, протянула руку за плащиком. – Мы никак не можем остаться.
Люсинда прошла мимо дядюшки, даже не обернувшись, и небрежно бросила:
– Более того, молодым девушкам неприлично оставаться на ночь в чужих домах, только если это не дом родственника, не так ли?
Я была готова расцеловать женщину в обе щеки за то, что та встала на мою сторону, в то время, как дядя Джеймс сверлил ее недовольным взглядом. Даже если они поссорились, и сказано это было ему на зло, все равно спасибо ей большое. Потому что я не была уверена, что смогу сопротивляться в одиночку – правила приличия здесь особо никого не волновали, и мне не терпелось покинуть этот дом. И Волчка за собой увести, пока этот безрассудный зверь не натворил глупостей. Он еще на меня сердился за то, что просила отвести к Сердцу Леса, а сам ничуть не лучше!
– Как скажете, дорогая Розалин. Как скажете… – Торн Глоуд опустил мне на плечи плащ, как будто невзначай коснувшись пальцем кожи на шее, и в глазах его плясало дьявольское пламя.
На обратном пути я несколько раз выглядывала в окно, чтобы удостовериться – большая серая тень, сверкая зелеными глазами, скользнула следом за каретой, а потом исчезла, растворилась в шумящей громадине леса. И будто убрали камень, давящий на грудную клетку – я решила, что завтра непременно надо навестить друга и устроить ему взбучку, чтобы больше не смел меня так пугать.
– Рози, ты должна улыбаться Глоуду, потому что твое кислое и высокомерное лицо вызывает только одно желание – дать тебе хорошую затрещину, – дядя похрустел пальцами, словно хотел осуществить сказанное.
– Я не выйду за него, – как можно равнодушней отозвалась я, хотя внутри все тряслось от мысли – я перечу человеку, в чьих руках находится мое будущее и будущее моей бабушки.
Его холеное лицо исказила презрительная усмешка:
– Ну-ну, курица тоже махала крыльями, когда ее готовили на суп. Помогло ли это ей? – он наставительно поднял указательный палец. – Нет, не думаю.
Дядюшка замолчал и больше не говорил со мной. Не разговаривала со мной и Люсинда, даже не смотрела в мою сторону, только недовольно ворчала, когда дядя Джеймс принимался возиться и задевал ее локтем. А он, в свою очередь, шипел что-то нелицеприятное о глупых птицах. Между ними пролегла трещина – это было видно даже слепцу, но найти этому объяснение я не могла. С чего ей перечить дядюшке, ведь до этого казалась такой влюбленной, буквально в рот заглядывала? Наверное, дядя Джеймс довел ее своими похождениями, и бурлящая внутри женщины, как внутри котла, ревность, наконец сорвала крышку.
А еще я чувствовала ее взгляд, каждый раз отворачиваясь к окну. Она наверняка знает о Торне Глоуде куда больше, чем я, знает, как он разбогател, и для чего предназначена эта таинственная комната. Ведь если в ней истязают людей, стоит сообщить об этом в городское управление. Только отчего-то казалось, что Люсинда не станет со мной откровенничать.
Я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила воцарившейся в экипаже тишины – мерное покачивание усыпило дядю, и он дремал, откинув голову и приоткрыв рот. Его горло с торчащим кадыком белело в полутьме и казалось странно беззащитным.
– Люси… – позвала я тихонько, и женщина оторвалась от созерцания своих сложенных на коленях рук. – Торн Глоуд – нехороший человек, да? – Я задавала вопросы скороговоркой, не давая себе шанса передумать. – Ты хорошо его знаешь? Он… – в горле вдруг стало сухо, и я сглотнула. -… он мучает людей?
Она смотрела на меня несколько мгновений, не мигая, а потом вдруг прикрыла рот ладонью и сдавленно рассмеялась, но глаза ее, темные и влажные, как два озера, оставались холодными.
– Мучает людей? – шепотом повторила она. – С чего ты взяла?
Я мгновенно смутилась.
– Ну… Я кое-что видела.
– Он делает с людьми не больше того, чего они сами желают. А вообще, мой тебе совет – не суй свой хорошенький носик не в свои дела, если не хочешь нажить себе неприятностей.
