Соня Марей
Невеста для серого волка
Глава 16. Радушный хозяин
Он умел притягивать взгляды. Воображение рисовало мне его именно таким – высоким, темноволосым, с широким разворотом плеч и приветливо-снисходительной улыбкой, которой он одаривал гостей. Торн Глоуд был похож на хищника, грациозного и смертельно опасного зверя, что с обманчивой ленностью обходит свои владения – ничто и никто не укроется от цепкого взгляда.
Я поймала себя на мысли, что стою, приоткрыв рот, и беззастенчиво пялюсь на, без сомнения, привлекательного мужчину. Стало мучительно стыдно – этот человек наверняка невысоких моральных качеств, раз позволяет гостям вести себя так развязно в собственном доме. Такие, как он, похожи на волков, что охотятся на овечек – молодых наивных девушек, оставляя их с разбитыми мечтами. Сколько подобных историй я слышала от миссис Беркинс?
Наконец, взор темных глаз нащупал меня, непроизвольно спрятавшуюся за фигурой дяди Джеймса. Он замер, не дойдя каких-то десяти шагов. Медленно и внимательно осмотрел сверху вниз, а потом снизу вверх – лукавая улыбка тронула четко очерченные губы, а мне в этот момент стало душно, будто в зале захлопнули все окна. Захотелось прикрыться руками, потому что на миг показалось, что я осталась без одежды.
Я чувствовала, что десятки взглядом устремлены в нашу сторону, точно прицелы ружей.
– Дружище, рад тебя видеть! – дядя бросился в его сторону, протягивая пятерню для рукопожатия. От меня не укрылись заискивающие интонации в голосе родственника.
– Джеймс, ты говорил, что твоя племянница редкая красавица, но действительность превзошла все твои рассказы. Баронесса Эвлиш, вы прелестны и свежи, как цветок едва распустившейся розы, – в два шага он оказался рядом и, захватив мою ручку в плен горячей ладони, припал к ней с поцелуем. – Безумно рад знакомству с вами.
Голос глубокий, вкрадчивый, с мурлыкающими интонациями.
– Взаимно, мистер Глоуд, – я совсем растерялась и опустила глаза.
«Глупая! Такие, как он, сыплют комплиментами направо и налево. Для них слова ничего не стоят» – одернула себя.
Будь у меня побольше опыта в общении с мужчинами, я бы ни в коем случае не краснела, не бледнела и не мямлила, как сейчас. Торн был демонически красив и беззастенчиво пользовался этим. Вон, как улыбается. Словно видит меня насквозь, читает эмоции, как страницы книги.
– Ты задержался сегодня, на тебя не похоже, – дядя Джеймс схватил со стола бокал и пригубил. Распробовав, одним махом влил в себя содержимое.
– Пустяки! – отмахнулся Глоуд, не сводя с меня взгляда, и, понизив голос, продолжил: – Охрана доложила, что на территории видели огромного волка. Но я бы не верил этим увальням, Розалин. Они вполне могли спутать волка с крупной собакой.
Все, кто слышал его реплику, рассмеялись, но у меня кровь отхлынула от лица. Пол качнулся под ногами.
Он сказал, видели волка… Но как? Откуда? Неужели мой Волчок пробрался сюда… за мной?
Опомнись, Рози! Не надо выдумывать невесть что. Это просто вздор, глупости.
Но все равно сердце было не на месте. Мысли унеслись далеко за пределы этой залы, и я не сразу заметила, как Торн Глоуд все с той же белозубой улыбкой подает мне локоть:
– Я спрашиваю, не желаете ли присесть?
Я с опаской положила руку на сгиб локтя и ответила:
– Да, пожалуй… Спасибо, мистер Глоуд. У меня немного кружится голова.
И возблагодарила небо за то, что дядюшка с мигом припорхавшей Люсиндой ни на шаг не отходили от нас. Остаться с этим человек один на один? Ну уж нет. Мы прошли за стол, укрытый белоснежной с золотым узором скатертью – на фарфоровых блюдах лежали сочные отбивные с зеленью, хлебцы с красной икрой, с паштетом, салаты с перепелиными яйцами и другими ингредиентами, которых я раньше не видела. Это все выглядело так соблазнительно, что от вида и запаха захотелось облизнуться, а потом попробовать все…
Мне налили вина – оно играло золотом сквозь тонкие стенки бокала, но я не прикоснулась. Зато родственник вместе с Люсиндой налегали на напитки, ничуть не стесняясь. Звонкий смех женщины резал по ушам, но я старалась не обращать внимания ни на нее, ни на дядю Джеймса, ни на мужчину напротив. Хотя его цепкий взгляд, казалось, потрошит не хуже мясницкого ножа.
– Ты какая-то скучная, дорогуша, – Люсинда наклонилась ко мне. – Любая из этих расфуфыренных куриц много бы дала, чтобы оказаться на твоем месте.
И что-то мне подсказывало, что она имеет в виду не само нахождение за столом, а нечто большее. Но меня это ни капельки не радовало – нутром я чувствовала какой-то подвох. Зачем Глоуду, этому богачу, может понадобиться простушка без наследства, пусть даже аристократка? У меня за душой нет ничего кроме старого дома. Сколько нас таких, не переживших новую эпоху.
Взгляд упал за окно – сумерки окутали Торнвуд плотным коконом, и теперь фонари казались одинокими маяками, затерянными среди бесконечного моря. До ужаса хотелось закрыть глаза и очнуться где-нибудь подальше от громких разговоров и взрывов хохота, визгливой музыки и картин, от которых щеки начинали предательски алеть. Некоторые женщины беззастенчиво усаживались на колени своим спутникам, за столиком напротив юный повеса что-то шептал на ушко морщинистой напудренной даме, а та томно улыбалась и хихикала. Кто-то громко кричал, что его обыграли в карты нечестно, и требовал вернуть деньги. Господин в камзоле, облитом вином, приставал к бутафорским доспехам у стены. Кажется, те ответили ему что-то обидное, потому что мужчина размахнулся и хотел заехать кулаком по шлему, но промахнулся и растянулся на полу.
Напитки лились рекой, сыпались монеты и карты, гости становились все смелей и раскрепощенней. Неужели это – высшее общество?
– Что ты сидишь, как птица на жердочке? Расслабься, – Люсинда подвинула ко мне бокал с вином, а я метнула опасливый взгляд на Торна, увлеченного беседой с дядюшкой. Хоть перестал смотреть на меня, и на том спасибо.
– Я не хочу, – ответила резко, но Люсинда не унималась.
– Что ты о себе возомнила, дурочка? Используй свой шанс с умом, иначе никогда не выберешься из грязи и нищеты, – горячее дыхание и пары алкоголя обожгли ухо. – Я ведь была такой же, как ты…
– Замолчите! – я отшатнулась, задела рукой вилку – та со звоном упала на пол.
– Что случилось, Розалин? Вас что-то не устраивает? – с беспокойством поинтересовался Торн. – Вы так бледны.
– Нет-нет, уверяю, все хорошо, – ответила скороговоркой и вцепилась в салфетку. – Просто здесь так шумно…
Не знаю, что я еще могла наговорить, если бы положение не спас человек в зеленом мундире охранника. Он отвлек Глоуда, наклонившись над ним и заговорив так, что слышать его мог только хозяин.
Торн раздраженно поджал губы, потом встал и собрался за охранником на выход.
– Эти упрямцы настаивают, что под окнами мечется то ли неуловимое чудовище, то ли волк, то ли блохастая собака, – он иронично усмехнулся. – Я скоро вернусь, а вы, дорогие гости, чувствуйте себя как дома.
Последняя фраза была адресована мне, но я почти не слушала. Сердце скакало неровно, часто, а платье сдавило грудь. Казалось, если сейчас встану – непременно упаду!
Волк. Снова волк… Неужели совпадение?
Слишком много в последнее время странных совпадений и пугающих событий. А что, если это и впрямь мой друг? Что, если его поймают?!
Я резко поднялась, благо, дядя и Люсинда на меня не смотрели, так увлеклись болтовней с другими гостями. Стараясь превратиться в незаметную тень, я вдоль стенки направилась к дверям.
Глава 17. Выстрелы в саду
Мне удалось выскользнуть за дверь незамеченной. Озираясь по сторонам, как какой-то воришка, я полетела по коридору, потом по лестнице вниз. Благо память у меня была хорошей – найду выход, не запутаюсь.
Сердце стучало в горле, билось беспокойной птичкой. Я сама не знала, что буду делать, что предприму, у меня не было никакого плана. Но сидеть, сложа руки, пока мой, – а я была в этом почти уверена, – Волчок в опасности? Нет уж, увольте. Я, конечно, трусиха, но не настолько.
– Мисс, на улице может быть опасно… – попытался остановить меня дворецкий, но я ответила, что хочу подышать воздухом, и меня ничто не остановит. Потом накинула на плечи плащик темной стороной наружу – чтобы не бросаться в глаза, и нырнула в осеннюю прохладу.
Сад был пустынен. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Где-то в отдалении слышались голоса, но я направилась в противоположную сторону – в самую неосвященную его часть. Ветер забрался под капюшон, срывая его с головы, запарусил нарядную юбку, но и лишь плотнее запахнула полы плаща. Мраморные фигуры сатиров и нимф усмехались, когда я проходила мимо. Они сплетались в страстных объятьях по двое, трое и даже пятеро, притягивая против воли мой неискушенный взгляд. Пару раз даже показалось, что каменные головы поворачивались мне в след, а в глазницах зажигался потусторонний огонек.
Я зябко поежилась. Что за странное место? Впрочем, каков хозяин, таков и дом. Приличный человек не будет украшать сад столь бесстыдными скульптурами.
Звук ружейного выстрела заставил подскочить на месте. Колени подогнулись, и я ухватилась за постамент с изогнувшейся в немыслимой позе девой.
Повисла глухая тишина, какая обычно бывает перед грозой.
Нет-нет, даже думать не буду… Они не могли подстрелить моего Волчка! Он не такой глупый, чтобы даться в лапы этим людям. Но тогда где он? Неужели меня не чует?
От следующего залпа я вскрикнула и зажала рот ладонью. Надо было что-то делать, куда-то идти, но ноги приморозило к месту. Ветер утих, но мне было холодно – аж зубы застучали.
Не знаю, сколько времени провела вот так, с бешено колотящимся сердцем, если бы за спиной не послышался тихий скулеж. Я обернулась и встретилась взглядом с мохнатым зверем, что стоял в каких-то пяти шагах.
– Волчок, это ты? – шепнула одними губами и бросилась к нему, обняла серую шею.
Он ткнулся мокрым носом в плечо и плюхнулся тяжелым задом на куст розовых хризантем. Заурчал довольно, будто говорил – ну вот, наконец-то я тебя нашел.
– Ты что здесь делаешь? – спросила сурово, когда радость встречи схлынула. – Ты бежал за каретой? Зачем? Это ведь опасно, тебя могут убить!
Но в ответ тот лишь фыркнул презрительно, мол, ничего эти людишки мне не сделают.
Я покачала головой:
– Глупый, я бы сама пришла в лес. А сейчас тебе надо бежать. Я не хочу, чтобы тебя подстрелили.
Волк лишь втянул носом запах моих волос и довольно фыркнул.
– Что, съесть собираешься? – усмехнулась и вдруг вспомнила кое-что важное. То, что не давало покоя почти неделю.
Я сжала огромную морду ладонями и заглянула в глаза. В этот момент послышался гомон – кто-то приближался.
– Волчок, та перчатка принадлежит, часом, не принцу Эрику? Это ты его слопал?
Он вырвался из плена моих рук и, затрусив головой, шагнул назад. Мне показалось, что на морде отчетливо проступили боль, грусть, отчаянье…
– Прости, я не хотела тебя обидеть… – протянула руку, чтобы погладить, но тот отшатнулся, а потом забегал вокруг меня кругами. – Стой, прекрати, что ты делаешь? – я зашипела, пытаясь схватить за шею и косясь на дорожку – сюда шли с факелами!
Колени затряслись от подступающей паники. Людские голоса шумели все ближе, а у Волчка шерсть встала на загривке дыбом. Он встал, будто хотел загородить меня своим телом, пригнул голову и тихо зарычал.
– Хватит, перестань! Быстро прячься, – я схватила его за загривок, как обычно хватают дворовых кошек, и потянула в сторону разлапистых кустов. – Ничего они мне не сделают, за меня не бойся. А вот ты можешь получить пулю в бок.
Он был так удивлен моему наглому поведению, что даже не сопротивлялся, лишь обиженно фыркал.
– Вот так. Сиди смирно и не высовывайся. Я их отсюда уведу, а после ты убежишь. Ну, обещаешь?
Зверь потерся носом о ладонь, а я потрепала его по холке. Потом вернулась на мощеную плитами садовую дорожку, чтобы через несколько мгновений узреть толпу охранников с ружьями и факелами наперевес. Процессию возглавлял сам Торн Глоуд.
– Розалин? – он опустил нацеленное вперед дуло ружья. – Что вы здесь делаете?
– Мне было душно, и я решила подышать воздухом, осмотреть ваш чудесный сад.
Еще никогда в жизни я так старательно не улыбалась. Казалось, мои мысли написаны у меня на лбу и разгадать их – раз плюнуть. Особенно такому человеку, как Глоуд. В его глазах плясали отблески огня, и неясное внутреннее чувство подсказывало – он азартен до ужаса. Он любит игру, деньги, охоту – на зверей и на … женщин.
Торн криво улыбнулся.
– Вот как?
– Я немного заблудилась… – опустила глаза вниз, на носочки туфель, измазанных землей. А сама думала – лишь бы Волчок сидел тихо и не лез на рожон!
Что ж, была не была! Я закусила нижнюю губу и, сделав слезливый взгляд, полный отчаянной мольбы, с придыханием молвила:
– Мистер Глоуд, не могли бы вы проводить меня обратно? Только с вами я могу чувствовать себя в безопасности.
Плохая из меня артистка… Ох, плохая!
Но Глоуд купился или, по крайней мере, сделал вид. Он отдал ружье стоящему рядом охраннику:
– Признаться, мисс, я сперва подумал, что вы тоже решили поохотиться на таинственную тварь.
– Думаю, если бы она была поблизости, то я бы ее уже поймала. Или она меня, – я нервно хихикнула. – Но, как мы видим, здесь только я да ваши скульптуры.
– И то верно! – он галантно подставил локоть. – Пойдемте со мной, дорогая Розалин. Я вас проведу.
И я пошла, поборов желание обернуться и проверить, как там мой Волчок. Отчего-то мне стало перед ним очень стыдно. Я поняла, что не хочу, чтобы он видел меня под руку с Глоудом.
Глава 18. Серый волк
Он вел меня по дорожке, освещенной лишь неясным светом луны. Огни фонарей затерялись в сумеречной глубине сада, словно пугливые светлячки на болоте, растревоженные случайными путниками. Мы молчали, и казалось, громче моих каблуков стучит только мое собственное сердце. Я давилась страхом за своего лохматого друга, робела перед Глоудом, пальцы мои покоились на сгибе его локтя, и я не смела ими пошевелить.
Ну же, пусть скажет хоть слово, прервет эту гнетущую тишину, и мне перестанет казаться, что я иду под руку не с человеком, а с…
– Розалин, вы так дрожите, будто я серый волк, – низким голосом шепнул он, наклонившись к самому уху. Коснулся дыханием волос, накрыл мои пальцы своими. – Не бойтесь, дорогая, я вас не обижу.
Покоробило фривольное обращение, и я невольно передернула плечами. Хотелось бы верить, что у него слова не расходятся с действиями. Я чувствовала себя наедине с Торном Глоудом куда более беззащитной, чем рядом с моим волком. Торн был учтив и почти мил, но сквозь трещины маски проглядывала таящаяся в нем тьма.
Он и есть тот самый зверь, которого следует остерегаться. Его шутка про серого волка могла показаться забавной, но на самом деле от шутки там была лишь малая часть.
– Я не боюсь, – солгала я повернулась к нему, и в этот миг бледная луна выхватила его лицо из темноты.
Он был неправильно красив, порочно. Ради такого мужчины легко забыть все, что угодно. Легко отдать все, что угодно. Я поймала себя на мысли, что не могу отвести от него глаз. Любуюсь, как на драгоценное произведение искусства, а страх, что сковывает колени и заставляет дрожать голос, уходит под напором другого непонятного чувства.
Я тряхнула головой, прогоняя морок. Нельзя поддаваться преступному обаянию, а то закончу, как овечка из песенки.
– Розалин, – мурлыкнул он. – То, что вы сегодня видели… Прошу вас, не думайте, что я плохой человек. Это все ничего не значит. Люди всегда хотят развлекаться.
– Мне не по душе такие развлечения.
– Людей привлекает все запретное, – продолжил Торн Глоуд, наклоняясь ниже, глядя прямо в глаза. Пытаясь заворожить, как темный чародей.
– Только не меня.
И столько твердости было в моем голосе, столько стали, как будто я сейчас не лгала самой себе.
Привлекает. И еще как! Разве не я бегала в лесную чащу, забыв обо всем?
Торн вздохнул и задумчиво потер висок.
– Я все понимаю, Розалин. Вы считаете меня нехорошим человеком, но это не так. Вы и сами это скоро поймете.
Мне не хотелось ничего понимать. Хотелось только отвести от моего неразумного друга угрозу, да чтобы больше не думал так рисковать. У него острые когти и зубы, но даже им не сравниться по скорости с пулей. Думать о том, что я могу его потерять, было больно, страх превращал кровь в лед, и я начинала дрожать.
Из окон лилось хмельное веселье, смешанное со звуками музыки, а мне все казалось ненастоящим. Поддельным. А я сама – куклой в роскошном платье, которую дергают за веревочки.
Просто надо потерпеть еще немного. Представить, что мне это снится. И мужчина, на чьем локте до сих пор покоится моя рука – тоже.
Мне почти удалось себя успокоить, но когда я поднималась по ступеням рука об руку с Торном Глоудом, показалось – кожу между лопатками обжег чей-то взгляд.
Остаток вечера прошел как в тумане. Я не притронулась ни к еде, ни к вину – сидела в кресле, мечтая превратиться в невидимку и вздрагивая от слишком громких звуков, отворачивалась, замечая на себе липкие мужские взгляды. Дядюшка вместе с Глоудом играли в карточную игру за соседним столом, и до меня доносилось пьяное хвастовство родственника – он болтал без умолку о женщинах, о своих похождениях, о квартире в столице, которую обставил по последней моде. Рядом с ним сидела, едва ли не заглядывая в рот, смешливая блондинка, а Люсинда то и дело склонялась к нему, шепча на ухо что-то, отчего дядя усмехался, сверкая зубами.
Глоуд не смотрел на меня, но один раз, почувствовав мой взгляд, поднял глаза от карт и улыбнулся краем рта. Почувствовав, как запылали щеки, я быстро опустила глаза и сделала вид, что интересуюсь узором на полу.
О моем волке больше ничего не было слышно, и я отчаянно верила, что ему удалось скрыться незамеченным. А по пути назад, выглянув из окна экипажа, увидела следующую за нами серую тень.
– Куда это ты все смотришь? – дядя был пьян и еле ворочал языком. Не дождавшись моего ответа, он икнул, повозился и захрапел, став похожим на одного из городских пьяниц.
Дядюшка сегодня хорошо развлекся, чего нельзя было сказать о Люсинде. Она сидела, недовольно поджав губы, и мяла пальцами горжетку. На мгновение наши взгляды пересеклись, а потом женщина вздохнула так, будто на плечи ее навалилась смертельная усталость, и склонила голову на плечо.
Когда я вернулась домой, стояла глубокая ночь. Бабушка не ложилась спать, вязала перед очагом, закутавшись в шерстяной плед. Она как чувствовала мое смятение, не стала терзать расспросами, лишь ласково поцеловала в лоб, когда я уложила ее в постель и подала грелку. Из-за промозглой осенней погоды у нее часто болели суставы, и я чувствовала себя совершенно беспомощной, потому что никак не могла облегчить ее страданий. Я не могла смириться с тем, что она стареет, и каждый день неумолимо приближает нашу разлуку.
– Спи спокойно, Рози. Утро вечера мудренее, – мягкое прикосновение к щеке – она заправила прядь волос мне за ухо, а у меня перехватило горло и от теплого голоса с хрипотцой, и от незамысловатого жеста, хранящего всю нежность этого мира.
В своей комнате я забилась под одеяло, укуталась по самый нос и долго вглядывалась в темные углы. Не таится ли там отвратительная черная ворона? С самого детства меня преследовал страх темноты. Впору бы посмеяться над собой, но после событий последних недель, когда я убедилась в существовании магии, тягу веселиться отбило напрочь.
Уже засыпая, я воскресила в памяти образ принца Эрика. Я вспоминала о нем всю последнюю неделю, пытаясь понять, как сплетены между собой странные и до жути реалистичные сновидения. Все это неспроста, правда? Кто-то пытается до меня достучаться через сны, жаль, я вижу их не каждую ночь, иначе было бы проще сопоставить части мозаики и, взглянув на полную картину, найти верный ответ.
Надо будет попросить помощи у тетушки Лаванды! Она-то уж точно сможет меня понять.
В своих размышлениях я не заметила, как кровать начала превращаться в пушистое облако – оно несло меня сквозь звезды по синему небу, высоко-высоко над молчаливым городом. И были внизу реки, кишащие неведомыми чудищами, и драконы, что, с рыком разевая пасти, заглатывали их бьющиеся склизские тела. И были поля, засеянные костями, с черными побегами мертвой лозы, проросшей в запретный мир. И обнаженные жницы с провалами вместо глаз и серпами, закаленными в огне преисподней. И были огромные люди, поросшие шерстью, с копытами и хвостами – они несли факелы, чтобы поджечь лес, а зверье бежало прочь, почуяв скорую гибель. И все кричали, звали меня по имени.
"Просто позволь нам, Рози…"
А потом было падение с высоты в самое сердце развернувшегося безумия, я чувствовала его дыхание у себя в волосах.
…Но упав, оказалась у портрета Некоронованного Принца с серьезными зелеными глазами. Отчего-то они были знакомыми до боли, родными, близкими – и я потянулась, чтобы коснуться старинного холста. Надеясь ощутить биение жизни в нарисованном теле. Услышать хоть слово из холодных уст.
Я будто приподнялась над полом – тело стало невесомым, легче перышка. Краски на портрете поплыли, смешались, завертелись воронкой – и меня с неодолимой силой потянуло вовнутрь.
