Соня Марей
Невеста для серого волка
Глава 10. На берегу озера
– Мисс Рози, неужели кто-то у ваших женихов столь ретив и невоспитан, что посмел разбить вам окошко?
Мистер Беркинс подтрунивал надо мной, забивая досками дыру в окне. Он балансировал на хлипкой лестнице без малейшего страха, а я что-то лепетала в ответ. Конечно, он не поверил в то, что я случайно разбила стекло, когда мыла окна. Если честно, только последний дурачок поверил бы в мою историю.
Этим утром, едва рассвело, я собрала мерзкие перья и сожгла их во дворе. К счастью, бабуля спала крепко и не слышала ночного происшествия. А я то и дело прокручивала его в голове и чувствовала, как внутри дрожит тонкая струна.
Что понадобилось от меня пернатой твари?
Чутье подсказывало – нападение как-то связано с моим сном, будто птица нарочно разбудила меня, не дав досмотреть его до конца.
Что скрывается в конце пути? Кто так настойчиво тянет меня в лесную чащу? Какая роль мне уготована в отнюдь не доброй сказке?
Я размышляла об этом, гуляя по рынку, замешивая тесто и срезая яблочную кожуру. Сегодня утром я решила, что не случится ничего дурного, если потрачу несколько серебряных монет на продукты – хотелось порадовать бабулю чем-нибудь вкусненьким, поэтому вскоре наша кухня превратилась в настоящее поле боя. Миссис Беркинс ощипывала куриную тушку, готовясь набить ее рисом и сушеным черносливом, а я, перемазавшись мукой, раскатывала тесто в тонкий пласт – быть пирогам с яблоками! И даже бабушка была при деле: накинув на плечи выцветшую шаль, вязала у окна.
Спицы размеренно постукивали, миссис Беркинс пересказывала городские сплетни, вставляя такие забавные комментарии, что я невольно посмеивалась.
– Говорят, за речкой видели здоровенного волка. Старый Уоттерс за грибами ходил, как едва морду серую приметил, чуть дух не испустил! – она принялась рубить тушку. – Удирал так, что корзину потерял. А мне кажется, что он все выдумал, заболтался с мужиками, забыл про грибы, а жене про волка наплел, чтобы та ему плешь не проедала.
– Отчего же вы так решили, миссис Беркинс? – спросила я, а руки вдруг задрожали. – Думаете, в окрестностях нет волков?
– Может и есть, но на людей они не бросаются. А дурачков, чтобы в лес ходить, у нас и нет.
Хмм… Так уж и нет. Щеки запылали румянцем, и я стала быстро-быстро закладывать в пирожки начинку.
– А мне казалось, что недавно ночью кто-то выл под окнами, – заметила бабуля. – Да так пронзительно, печально, будто оплакивал кого-то.
– Это собака была, миссис Эвлиш. Кто же еще?
– Действительно.
Я слушала их вполуха, витая в собственных мыслях.
После обеда к бабушке в гости пришли престарелые соседки, и я оставила их на попечение миссис Беркинс, а сама сложила в корзину пирожки, сверху закрыла накрахмаленным полотенцем, чтобы не остыли.
– Бабуль, я пойду прогуляюсь! – крикнула бодро, влетая в башмачки и застегивая плащ.
Город готовился к празднованию конца осени и дню поминовения усопших. В это время полагалось собираться за столом всем членам больших родов, жарить уток с яблоками и варить фруктовые взвары на меду. Некоторые верили, что духи умерших тоже пируют за столами, слушая новости из жизни потомков. На меня этот праздник всегда навевал грусть – куда делась моя большая семья? Только мы с бабулей – да и все.
Но я любила смотреть, как отмечают простые горожане – они собирались на лужке за городом и жгли костры, танцевали до упаду и орали хмельные песни. Некоторые вырезали из крупных оранжевых тыкв морды страшных существ, а внутрь вставляли свечи, веря, что это отпугнет злых духов. Вот и теперь пороги домов украшали тыквенные головы – этакое народное творчество, вызывающее смех у аристократии.
Никем не остановленная, я сбежала по каменной лесенке, шурша золотой листвой – деревья почти полностью оголились, растопырив тонкие печальные ветки. Поправила на локте корзинку и, вдохнув тонкий аромат пирожков, поспешила к выходу из города.
***
Он ждал меня на опушке. Притаился в зарослях лещины, сверкая глазами-плошками.
– Привет, Волчок, – я потрепала серую башку между ушей, а он первым делом ткнулся носом в корзинку. – Прости, они без мяса, но с яблоками тоже вкусно получилось.
Я села, подогнув под себя ноги, и достала по пирожку. Зверь проглотил свой, не моргнув и глазом, а я получила очередную возможность полюбоваться на огромные клыки. Не спрашивая разрешения, волк сунул нос в корзину – раздалось чавканье и довольное урчание. Посмеиваясь, я наблюдала, как он уничтожал пирожок за пирожком, а, когда от последнего остался лишь маленький кусочек, волк посмотрел виновато и выронил его мне на колени.
– Спасибо, что поделился, – я вздохнула, понимая, что не буду доедать за ним. Но забота все равно показалась невероятно милой. Подумать только, дикое животное оказалось добрее, чем некоторые люди.
После трапезы мы отправились уже знакомой дорогой, что вела к холму.
– А ты знаешь, я ведь мечтала поступить в Аптекарскую Академию. Ту, что в столице. Хотя откуда ты можешь знать, ты ведь никогда там не был, – болтала я на ходу, но волк вдруг тряхнул головой и посмотрел укоризненно. – Ладно-ладно, не обижайся. В общем, мечтам моим не суждено было сбыться, туда девушек не берут. Хотя, если бы у нас было достаточно денег, я могла бы отправиться учиться в пансион для благородных девиц, но… – я запнулась. – …но зачем это нужно? Шить, вязать и вышивать я и так умею. Готовить тоже. Да я даже гвоздь забить могу!
Волчок чихнул и махнул хвостом, а я рассмеялась. Он определенно хороший собеседник!
– У нас дома огромная библиотека, – я развела руки в стороны, будто пыталась объять необъятное. – Книг там столько, что на всю жизнь хватит. Мои бабушка и дед по маминой линии коллекционировали их. Удивлена, что дядя Джеймс не попытался продать такое сокровище! С тех пор, как мы с бабушкой сюда переехали, я часто засиживалась за ними, читала книги по этикету, механике, географии, истории, даже пыталась учить языки. Не слишком успешно, но все же… – губы тронула улыбка.
Воспоминания о вечерах, проведенных в уютном кресле с чашкой горячего чая с пахнущем пылью фолианте на коленях были одними из самых дорогих. Тех, что достаешь из шкатулки памяти и перебираешь, как редкие жемчужины.
– Бабуля ослепла, и я читала ей истории о рыцарях и королях. О пиратах и благородных дамах. А потом мы с ней много разговаривали.
Он шел впереди, больше не поворачиваясь, но я чувствовала – волк понимает меня. Что это? Моя потребность выговориться или нечто большее?
– Конечно, все это никогда не заменит настоящих занятий, но хоть так… Я даже как-то раз отправилась искать работу помощницей аптекаря, но дядя постарался, чтобы меня нигде не брали.
Я не выдержала и нажаловалась Волчку на родственника, умолчав только о том, что он загорелся идеей выдать меня замуж. Не хотелось вспоминать неприятное и портить себе настроение. А мой умный друг вдруг остановился и толкнулся влажным носом в бедро и чуть слышно заскулил.
Жалеет.
Сегодня я попросила волка спуститься к озеру, и он послушно затрусил по склону.
– Я знаю, что случилось в твоим лесом. Тетушка Лаванда рассказала мне эту историю, – начала я, поравнявшись со зверем. Он бросил взгляд исподлобья, и глаза засияли особенно ярко. Или мне показалось?
– Ты не знаешь, где может быть Сердце Леса? – завершила я свой рассказ вопросом, а Волчок отрицательно заскулил и подставил голову, выпрашивая ласку.
Мне нравилось гладить его. Наверное, я сошла с ума, но мне хотелось думать, что лесной хищник, убивающий без сожалений, подчиняется моей воле. Ластится как домашний пес, и заглядывает в глаза. Он больше не казался мне страшным чудовищем, звериный запах не вызывал отторжения – он пах прелой листвой и шерстью. Я зарывалась в нее пальцами, а волк начинал фыркать.
Вот и сейчас издал забавный звук, а потом свалился на спину, подставив лохматое пузо.
– Эээ нет, хватит с тебя! – погрозила я пальцем и, подхватив юбку, побежала к озеру.
Ветер стих, и поверхность его казалась стеклянно-гладкой. Безмятежной. На противоположном берегу алели клены, отражаясь в зеркале вод. Вечернее солнце еще не успело нырнуть за горизонт, поливая верхушки деревьев теплым светом.
Я откинула голову и закрыла глаза. Сердце мое наполнилось предвкушением какой-то отчаянной радости. Из головы выветрились все темные мысли, страхи истаяли.
Волк подошел неслышно и уселся рядом, касаясь ноги горячим боком.
– Ты не будешь против, если я помочу ножки? – спросила и тут же начала стягивать ботинки, а за ними чулки.
Он посмотрел на меня с осуждением, а потом махнул хвостом и отошел за спину. Пожав плечами, я ступила в воду. Пальцы сначала закололо – вода была холодной, но через несколько мгновений кожа привыкла.
Ох, как же давно я не плавала! Сердце сжалось от тоски по прошлому. Мы жили на берегу небольшого пруда, в котором я любила купаться летом, но вот уже семь была лишена этого. Конечно, сумасшедшей я не была и плавать сейчас не собиралась – не хватало еще простыть. Но все-таки подняла юбку повыше и зашла в воду по колено. Замерла, прислушиваясь к себе и ловя отблески нежного осеннего солнца.
В какой-то миг я ощутила прикосновение, будто холодная рыбья чешуя скользнула по лодыжке, а потом…
Ноги потеряли опору, и я, не успев даже взвизгнуть, повалилась спиной в ледяное озеро. Где-то совсем рядом раздался громкий рык, вода плеснула в лицо, и меня поволокло прочь от берега.
От сильного рывка сердце перевернулось в груди. Я не сразу опомнилась и успела глотнуть воды, прежде, чем дернулась вверх и сделала вдох. Мелькнуло небо и вновь погасло – я ушла под воду. Ноги оплетало что-то склизкое и холодное.
Рывок. Еще один.
Я перевернулась в воде и бешено задергала ногами, пытаясь вырваться. Загребла руками, путаясь в собственных волосах и юбке, что задралась уже выше головы.
Выше, выше, вперед и вверх, пока меня окончательно не затянуло на дно.
Вдох…
И снова меня уволокло вниз, в холодные озерные воды.
Обезумевшая от страха, я не знала, что делать. Бестолково металась, как пойманная в сети рыбешка. Грудь распирало – еще чуть-чуть, и в рот хлынет вода. Я захлебнусь. Утону в этом треклятом озере, а бабушка так и не дождется непутевую внучку домой.
Когда терпеть удушье стало невыносимо, до огня и белых искр перед глазами, хватка вдруг ослабла. Щупальца отпустили, и я устремилась вверх, к свету и воздуху.
Судорожный вдох. Еще один.
Я закашлялась и быстро вытерла кулаком глаза. Где берег? Куда плыть?
Прямо подо мной вдруг забулькало, заворочалось, а потом над водой показалась морда моего волка. Я вскрикнула, но в тот же миг горло сковало страхом – шею зверя оплетала жирная зеленая водоросль. Она душила его и тянула на дно, но тот рвался, утробно рыча и скаля зубы. Сдаться было равносильно смерти.
Я не думала. Было не до того. Просто кинулась к нему и изо всех сил вцепилась в мерзкое щупальце.
– Ааа!!! – разодрала его и отшвырнула прочь. – Давай, Волчок!
Мы, не сговариваясь, погребли к берегу. Благо, тело вспомнило, что когда-то я хорошо плавала. Под ногами, в мутной глубине, скользили то ли рыбы, то ли конечности ужасного чудища, что едва не сгубило нас. Казалось, я перестала дышать. Сердце билось, как полоумное.
Едва ноги коснулись берега, я подхватила тяжелую юбку и побежала. За мной, поднимая тучи брызг, мчался волк.
Обессиленные, мы рухнули в траву. Меня колотила дрожь, зуб на зуб не попадал. Я обхватила себя за плечи и рассмеялась. Из глаз потекли слезы, но я даже не думала их вытирать.
Зато горячий шершавый язык мазнул по щеке, собирая соленые капли.
– Ты спас меня, – я обхватила шею, облепленную мокрой шерстью, и зарылась в нее лицом.
Мой друг, мой добрый и хороший Волчок не испугался и бросился на помощь, хотя мог просто убежать, спасая шкуру.
Он дышал шумно, хрипло. Словно бежал без остановки от стаи охотничьих собак, что норовила разорвать его на клочки.
– Спасибо тебе, спасибо, спасибо, – шептала я, обнимая волка.
А он молчал, положив морду мне на плечо. Он не видел, как над поверхностью озера приподнялось… я даже не могла это описать. Какое-то сплетение буро-зеленых водорослей, похожее на башку с широкой пастью и двумя рыжими глазами. Чудище посмотрело на нас, а потом медленно погрузилось в воду. Затаилось в ожидании добычи.
«Лес может играть с незваными гостями, испытывать, заманивать в ловушки».
Голос тетушки Лаванды прозвучал так ясно, будто она стояла у меня за спиной.
Подул пронизывающий ветер, взметнув стайку сухих листков. Я поежилась.
– Знаешь, Волчок, нам лучше уйти отсюда.
Тот молча кивнул. Отряхнулся так, что вся вода полетела на меня, и бодро затрусил к холму. Прежде, чем последовать за ним, я бросила последний взгляд на кажущееся безмятежным озеро.
Озарение было ярким, как вспышка молнии.
Я должна найти Сердце Леса и попытаться его спасти.
Глава 11. Волчья доля
Я долго смотрел ей вслед, а дождь барабанил мне по затылку. Я смотрел, как проворно она бежит по ивняку, смотрел, как перепрыгивает через ручей. Как сверкают подошвы ее башмачков и колышется тяжелый от воды плащ. Я смотрел и снова чувствовал, что живу. Чувствовал, как кровь бежит по венам, как щекочет ноздри пряный запах мокрой листвы, а мысли становятся связными.
За два года, минувшие с того рокового дня, я почти забыл, кто я есть на самом деле. Студеными ночами метался по лесу и кричал от тоски, вскинув морду к луне, рычал, пытаясь выплеснуть накопившуюся боль. Я охотился и с наслаждением рвал зубами сочную плоть пугливых оленей и глупых зайцев, утоляя голод и пачкая морду кровью. А потом, опомнившись, забивался в нору и до одурения вдыхал запах потертой кожаной перчатки, чтобы никогда не забыть место, откуда я пришел, и куда во что бы то ни стало должен вернуться.
И отомстить.
Были дни, когда мне казалось, что звериная сущность берет верх. Потерять разум и память, навсегда оставшись в волчьем обличье – что может быть страшней? Но время шло, и порой забвение казалось мне самым желанным подарком – на что мне эта память, что грузом тянет к земле? Заставляет мечтать о несбыточном, отравляет ядом ложной надежды. И тогда я хотел окончательно стать волком и волноваться лишь о том, как бы посытней набить брюхо. А после, когда черная тоска ослабляла хватку, я скулил от стыда за свое малодушие.
Прощать нельзя. Забывать нельзя. Надо гнать слабость, как гонят прочь бешеную собаку.
И в этом мне помогла Розалин – прекрасное создание, похожее на фею из сказки. Она ворвалась в мою жизнь внезапно, свалилась как снег на голову. Беззащитная, хрупкая, но такая смелая. Ее доброты хватило, чтобы согреть своим теплом одинокого проклятого волка, хотя любой из людей попытался бы меня убить при первой возможности. А она пирожки мне принесла, смешная…
И ведь почти догадалась о том, что со мной произошло. Да, поверить в это сложно, почти невозможно, но все же я хотел, чтобы она поняла, и одновременно стыдился своего проклятия. И в глубине души боялся, что носить мне волчью шкуру до конца дней, ведь что мое избавление обойдется кому-то слишком дорого.
Ненавижу себя за то, что не удержал ее, позволил зайти в треклятое озеро. Как дурак, засмотрелся на нежные девичьи ступни с маленькими розовыми пальчиками. В жизни не видел ничего очаровательней, хотя меня женскими прелестями не удивить.
И кровь стынет в жилах, едва вспоминаю, как ее утянуло под воду озерное чудище. Не помню, как кинулся за ней, и как мы добрались до берега, но, едва отдышавшись, я поклялся беречь Рози. Самонадеянное обещание, да… Она поведала мне о своих горестях, о жизни и мечтах, не зная даже, что я понимаю каждое слово. И эти слова находят отклик в волчьем сердце.
Смешная девчонка с грустными глазами. Когда она замолкала и задумывалась, я замечал, как темнел ее взгляд. Розалин похожа на соломинку, попавшую в бурю, то и гляди, унесет ветром.
Ее непосредственность подкупала, а улыбка заставляла таять волчье сердце и превращаться в глупого Волчка – домашнего пса, который крутится под ногами в ожидании ласки.
Нет-нет, я больше не позволю ей так рисковать. Если надо, стану ее тенью.
Я лег на брюхо и устроил морду на лапах. Дождь усиливался. Смолкли птицы, попряталось зверье. Сумерки сгущались над лесом, и вместе с тем просыпалось дремлющее в чаще зло.
Я никогда не ходил на другой берег озера и дальше. Шерсть на хребте вставала дыбом от одной только мысли нарушить незримую границу, а лес, будто слыша мои намерения, шумел ветвями и кутался в туман, а по земле тянулись тонкие лозы-нити, усыпанные иглами.
Когда я только попал в этот лес, отчаявшийся, отовсюду гонимый, граница та была намного дальше, но в последнее время неумолимо продвигалась вперед.
Что ж, остается надеяться, что барьер вокруг леса не пропустит заразу в большой мир, чем бы та ни была.
Глава 12. Картинная галерея
Домой я заявилась уже в сумерках. На мое счастье на улице капал дождь, поэтому редкие прохожие, спешащие под крыши домов, ничуть не удивились моему промокшему до нитки платью.
А я шла прямо по лужам, перепрыгивая лишь самые глубокие. И ругала себя, на чем свет стоит. Хватило же ума подойти к этому проклятому озеру! Ведь фея предупреждала, что в лесу может таиться зло. А я, глупая, загордилась, забыла об осторожности. И что в итоге? Чуть не погубила себя и волка за компанию. Думать о том, что стало бы с бабулей, если бы я не вернулась, было страшно.
– Рози! Где же ты была, деточка! – причитала миссис Беркинс, пока я стягивала мокрые ботинки.
– Скорей под одеяло, Розалин! – вторила ей бабушка.
Все ее гости разошлись, осталась лишь одна миссис Беркинс. Но она часто задерживалась у нас допоздна – они с бабулей нашли общий язык, чему я была несказанно рада.
– Ты меня до смерти перепугала, – посетовала ба, когда я склонилась и запечатлела на ее лбу нежный поцелуй.
– Прости, загулялась.
– Ах, родная. Не пристало тебе гулять по городу допоздна.
– Вот-вот, мы уже не только погоду успели обсудить, но и все сплетни, и соседей… – миссис Беркинс засуетилась с чашками. – Да, слыхала, что на рынке болтают? В столице суматоха. Говорят, если под Новый Год принц так и не объявится, его сочтут погибшим…
– …это ведь династия сменится, волнений не миновать…
Приглушенные голоса летели в спину, но я их уже не слушала. Нет мне дела до политики. Мысли мои остались в лесу. Волк не хотел сегодня меня отпускать, рычал и тянул за юбку, когда я порывалась уйти. Пришлось даже прикрикнуть, на что тот мгновенно обиделся и, махнув хвостом, залез под куст.
Но шагов через десять догнал и плелся рядом до самой опушки, точно тень.
Сбрасывая мокрое платье, белье и чулки, я улыбалась. Несмотря на то, что сегодня я побывала на пороге смерти и нахлебалась стоячей воды, внутри загорелась искорка отчаянной надежды. Я начинала верить, что не безнадежна. Не бесполезна вопреки жестоким словам дяди Джеймса.
Я не просто так вошла в Лес. Не случайно встретилась и подружилась с Волчком, а потом оказалась в «Лавке тетушки Лаванды». Вдруг это значит, что именно мне суждено спасти Сердце Леса?
Руки дрожали, когда я натягивала чистое сухое белье. Рубашка не слушалась, волосы разметались по спине, не желая собираться в косу.
– Деточка, я тебе горячего чая принесла, – в комнату заглянула миссис Беркинс с подносом. Над большой глиняной чашкой вился ароматный дымок.
Я выудила из дядиного кошелька несколько монет и с чувством глубокой признательности положила в карман разрумянившейся женщины.
– Спасибо вам за доброту, я знаю, нам часто нечем было вас отблагодарить…
Она отнекивалась, но я велела купить что-нибудь для внуков, раз именно ей эти деньги не нужны.
– Ах, дорогая, еще мои бабка с дедом служили здесь. От вашей семьи мы видели только хорошее. Я была разбита, когда этот дом опустел на долгие годы, но теперь я счастлива, что под этой крышей снова появилась молодая хозяйка.
Миссис Беркинс хлюпнула носом и с чувством обняла меня, похлопав по спине. А я выпила обжигающий чай и нырнула под одеяло. Метнула настороженный взгляд на забитое окно.
Надеюсь, сегодня ворона не посмеет вломиться, в противном случае останется без перьев. Я сегодня настроена решительно.
Но ворона не пожаловала. Всю ночь я спала, как убитая, и снилось мне, будто иду я по длинному-длинному коридору. Я уже была в этом месте, видела развешанные на стенах картины – глаза их следили за каждым моим шагом. Взгляды давно умерших, но увековеченных рукою мастера людей, вызывали толпы мурашек и заставляли волоски на руках вставать дыбом.
Свет лился сквозь витражные окна, солнечные зайчики прыгали по стенам, но, несмотря на приторную красоту и позолоту, меня не покидало тревожное чувство. Совсем как в замороженном лесу из прошлого сновидения.
Набравшись смелости, – в конце концов, это всего лишь сон, – я стала подходить к старинным полотнам и читать надписи под ними. Кое-где буквы истерлись, а краски съело время. Но, чем дальше я продвигалась, тем четче становились надписи.
Это были имена королей и королев древности, членов династии Сан-Ульф. Они правили нашей страной уже больше тысячи лет. Говорят, сами небеса благословили ее основателя, Эрика Доброхода, на царствование.
Я протянула руку и коснулась пальцами пыльного холста. На меня, как на докучливую мошку, взирала черноволосая женщина с птичьими чертами.
«Брунгильда Сан-Ульф».
Она была по-своему красива, но холодна. И жила эта королева пятьсот лет назад.
– Глупая Рози…
Я отдернула руку. Губы Брунгильды шевелились, а по поверхности холста пошла рябь.
– Глупая малышшка… беги! Спасайся!
Ноги помчали меня прочь по коридору. Мимо неслась вереница незнакомых лиц: они кривлялись, дразнились, скалились и шипели вслед проклятья. Вот-вот выскочат из рам и кинутся, как стая ворон.
Мамочки, как же страшно! Я больше всего на свете сейчас желала проснуться, но с каждым мигом все сильней увязала в сновидении. Коридор сужался и, чем дальше я забегала, тем темней становилось в нем. Окна пропали, и свет источали только факелы в железных держателях. В углах колыхались никем не убранные лоскуты паутины.
Я остановилась, прижавшись к стене. Дыхание с шумом срывалось с губ, во рту пересохло, а виски и лоб покрылись испариной. Спустя невероятно долгие мгновения, наполненные лишь стуком моего сердца, я смогла оглядеться.
Впереди, стоит сделать лишь шаг, виднелась последняя картина. Золотая рама потускнела, но холст был ярким, будто художник писал его вчера. Не мигая, на меня смотрел молодой мужчина, почти юноша, с умными, но печальными глазами. Рот был сжат в напряженную линию, а рука покоилась на рукояти меча. Такими сейчас не пользуются, если только на парадах и торжествах.
«Эрик. Последний из династии Сан-Ульф. Некоронованный Принц».
Прочитала я и похолодела. Так вон он какой, этот пропавший принц, про которого последние два года только и говорят. Совсем молодой. Красивый. Жив ли он еще? Ведь, если не вернется к Новогодью, королем станет Лорд Регент. А его народ не слишком жалует.
Не удержавшись, я протянула к Эрику руку – показалось, что губы дрогнули в попытке улыбнуться.
А потом я проснулась.
