Соня Марей
Невеста для серого волка
Но тогда зачем эти сны, знаки, слова феи? Получается, все было зря? Или я просто медленно схожу с ума?
Я осторожно выглянула из укрытия – волк настоящий. Я его не придумала – хоть какая-то радость. Вот он, сидит и в ус не дует.
– Зачем ты обманул меня? Ночь закончилась. Волшебная ночь, между прочим! Я все тебе рассказала, все объяснила, а ты все равно сделал по-своему. Решил за меня. Как и все.
Бросив на него сердитый взгляд, я зашагала прочь.
В голове было пусто. В душе тоже. И нет ни зацепки, ни подсказки – что делать дальше?
Через несколько десятков шагов я все-таки остановилась и обернулась. Волчка уже не было, он исчез, будто лесной дух – растворился среди сухой листвы и пушистых еловых ветвей.
Мой нечаянный друг, проводник и спаситель. Хранитель какой-то наверняка страшной тайны.
Я стояла, как вкопанная, пока с неба не повалили комья снега. Ветер взревел и сорвал с головы капюшон, запарусил полы алого плащика. Стремительно надвигался рассвет, и бабушка могла проснуться с минуты на минуту.
– Я все равно не сдамся, – пообещала сама себе. – И разгадаю эту тайну.
Глава 22. Волчье проклятие
Я снова смотрел, как она уходила, хотя сердце рвалось от боли. Человеческое сердце… и совсем немного волчье. Я спрятался за деревьями и глядел, как она стояла в вихре белого снега – маковый цветок среди внезапно разыгравшейся вьюги. Глядел, как трепетал на ветру плащ из алого бархата – как крылья бабочки на ветру.
О, как хотелось набросить ей на плечи теплую шубку из черного меха и укутать, согреть, чтобы не дрожала. Моя отчаянная и безрассудная подруга. Зачем понесло ее в лес в ночь Самайна, в колдовскую ночь? Неужели надеялась что-то изменить?
Простой хрупкий человек без капли волшебной силы.
И ей не место здесь, увы. Я и так позволил всему зайти слишком далеко, и вот уже маленькая девчонка возомнила себя спасительницей проклятого леса. Я не могу защитить ее от всего – сначала чудовище из озера, потом пьяные гаденыши и колдовство, затмевающее разум, сны из прошлого… а что дальше?
Я понуро поплелся обратно в чащу, стараясь не обернуться. Яркая фигурка Рози уже растаяла в предрассветном сумраке, а я все надеялся хоть одним глазком посмотреть… Или прийти ночью к ней под окно, подглядеть ее сны, подышать запахом домашнего уюта и тепла и представить, что там и для меня найдется место.
Нет-нет, я не должен быть эгоистичным, не должен позволить зверю одержать над собой верх. Даже если я никогда не верну свое истинное обличье – пускай. Я могу постараться защитить ее хотя бы от себя, потому что в памяти живы слова ведьмы.
«Его можно снять только кровью. Если найдется человек, готовый пожертвовать ради тебя жизнью, ты станешь свободен».
В тот момент надежда разбилась с оглушительным звоном. Никто и никогда не согласится отдать жизнь ради чудовища, ради ужасного серого волка. Напротив, будут травить собаками, гнать, стрелять и жечь. Что ж, если такова моя участь, надо хотя бы отомстить тем, кто разрушил мою жизнь.
Я вынырнул из воспоминаний, и реальность швырнула в морду горсть острой ледяной крошки. Ветер завыл насмешливо.
У каждого решения есть цена. Я не дам Рози рисковать из-за меня, хотя она вряд ли согласится обменять свою жизнь на мою, но все-таки не стоит ходить по тонкому льду. Это моя ошибка – не распознал у себя под носом предателей.
Мне и расплачиваться.
Глава 23. Рябиновая поляна
Следующие дни стояла непогода: безостановочно сыпал снег, почерневшее небо, казалось, хотело улечься прямо на город и раздавить его своим весом. Бабушке нездоровилось, и я все время находилась возле нее, даже не помышляя снова выбраться в лес. Вместо этого занялась хозяйственными хлопотами – хоть и на время, но спаслась от навязчивых раздумий и страхов. А их было много. Очень много.
Но вместо того, чтобы раз за разом перебирать мысли, я чинила зимние вещи, оставшиеся с прошлых лет, плела по заказу знакомого лавочника посуду из ивовой лозы, заготовленной про запас еще с начала осени. Вязала рядом с бабулей, развлекая себя и ее выдуманными волшебными историями, убирала дом, вычищая грязь из всех, даже самых дальних уголков.
Иногда ловила себя на мысли, что хочу продать его и переехать в домишко поменьше, но ни я, ни бабушка не могли распоряжаться этим имуществом, пока был жив дядя Джеймс – единственный мужчина в моей семье. Больше всего я боялась, что, продав дом, дядюшка очень быстро спустит все деньги на развлечения. Я знала – так и будет. Он живет одним днем и не думает ни о чем и ни о ком. Вот поэтому в голову нет-нет да и закрадывалась мысль – а что, если бы его вдруг… не стало? И, к стыду своему, этот расклад меня бы устроил гораздо больше.
Накануне посыльный принес от дяди письмо, которое я распечатала с неохотой. Буквы прыгали и норовили разбежаться, будто послание писалось в спешке – почерк как отражение его характера.
"Ты понравилась Торну, племянница, он интересовался тобой. Молодец, хоть на что-то ты годишься. Мы на верном пути, Рози, я чувствую, скоро он снова пригласит тебя в гости. Торну нужна тихая, покорная жена с хорошей родословной, которая не будет везде совать свое мнение и мешать ему вести дела. Ты идеально подходишь. Надеюсь, ты взялась за ум, ты ведь хочешь, чтобы у твоей бабульки была тихая и спокойная старость?
Думай, дорогая. А мне пока надо уехать. В столице начинается сезон предновогодних гуляний".
Дочитав, я с яростью скомкала письмо и бросила его в жаровню.
Гуляния у него!
Ненавижу…
Пергамент скукожился и почернел, и, пока клочок бумаги горел, я видела в огне усмехающееся лицо дяди Джеймса.
Руки дрожали мелкой дрожью, а в висках стучала кровь – так сильна была злость. Обычно это чувство было мне не свойственно, но в тот раз… Будто что-то новое и пугающее разрасталось во мне. И мне не нравилось это чувство.
Спустя еще несколько дней, наконец, разошлись тучи – выглянуло солнце, а город повеселел, отряхнулся от снега. Осень шла на исход, и зима, как проголодавшийся пес, все уверенней клацала зубами. В доме я не снимала теплой одежды, а если вдруг бабушка начинала мерзнуть, я кутала ее в свой алый плащ – зачарованный, он оберегал от холода. И бабуля, надежно защищенная, мирно посапывала у огня с вязанием на коленях.
Сегодня с утра я, налепив ароматных пирожков с луком и грибами, бережно уложила несколько штук на дно корзинки и укрыла полотенцем для тепла. Зашла миссис Беркинс – они с бабушкой чинно беседовали, а я, налив им по кружке ароматного травяного чая, поцеловала старушку в щеку и, предупредив, что пошла прогуляться, наскоро оделась и выбежала на улицу.
Ох, как отрадно было снова увидеть солнце! Оно рассыпало золотые искры по сугробам, играло на тонких корочках льда, сковавших лужи. А по ним, визжа от восторга, скользила детвора. Я не могла надышаться свежим морозным запахом и, окрыленная надеждой, побежала в сторону леса.
Каждый раз приходилось быть осторожной – яркий плащ мог меня выдать, но сегодня повезло. Никто не встретился на моем пути, и уже совсем скоро я шагала в сторону опушки. Свежие следы – должно быть, охотничьи – еще не успело припорошить снежной пылью. Охотники слыли в городе отчаянными смельчаками – надо же, не боятся заходить в проклятый лес! Я улыбнулась своим мыслям, когда представила, что сказали бы люди обо мне, если бы узнали, что я первая за много лет зашла так далеко в чащу. Мое столкновение с Робби и его дружками вспоминалось все реже и реже и казалось чуть ли не сном.
– Волчок, где ты? – позвала негромко, но лес будто подхватил мой вопрос и разнес его шепотом эха.
Вдруг ледяные щупальца страха поползли по ногам, сковывая лодыжки, добираясь до колен. Сделав глубокий вдох, я мысленно стряхнула их и пошла, все ускоряя шаг. На мне ведь алый волшебный плащик, чего я боюсь? Не впервой красться, озираясь по сторонам, как забравшаяся в чужой дом незваная гостья.
Испуганно вспорхнула птица над головой – ветка качнулась упруго, осыпая меня белоснежной крупой.
– Ты где, Волчок? – спросила с надеждой, что тот по обыкновению ходит где-то поблизости, а наша странная связь поможет ему меня услышать. – Я пирожков принесла!
Да уж, еще недавно я и помыслить не могла о том, что буду подкармливать в лесу дикого зверя. Но старая сказка ожила, и я, сама того не ожидая, оказалась главной ее героиней. Пирожки… подумать только! Можно, конечно, посмеяться над собой, но только отчего-то не смешно. Тем более, с каждым моим шагом лес как будто замирает, прислушивается, пытается прочесть мои намерения. Если так – то вот я, вся как на ладони, читай на здоровье! Я ведь помочь хочу…
Хлопанье крыльев в вышине, и я, стиснув холодными пальцами ручку корзины, вскинула голову. Недобро сощурив черные глазки, на меня смотрела ворона. И, хоть все они были на одно… один клюв, показалось, что именно эта птица пробралась в мою комнату в ту ночь!
– Ты следишь за мной?! – обратилась к пернатой твари. – Убирайся!
Но ворона только сильнее нахохлилась и посмотрела так злобно, что я невольно отшатнулась. А потом сжала зубы и, молниеносно зачерпнув пригоршню снега и слепив его в тугой ком, с силой запустила в птицу.
– Карр! – она успела взлететь за мгновение до того, как снежок врезался бы в упитанное тело. Захлопала крыльями, набирая высоту, и затерялась в переплетении ветвей.
Я еще некоторое время высматривала шпионку, приложив ладонь ко лбу козырьком, но та сгинула – как будто растаяла в воздухе!
Ладно. Теперь мне предстоит понять еще и то, что вороне от меня понадобилось. Как будто и без того забот мало…
С окончательно испортившимся настроением я побрела вперед, стараясь запомнить ориентиры. Пирожки в корзинке совсем остыли – ну где же ты, дружок?
Должно быть, мысли настолько меня захватили, что на некоторое время я потеряла связь с явью, а когда опомнилась… Это было совсем другое место. Передо мной расстилалась поляна, окруженная множеством рябиновых деревьев – ветви тяжело накренились под тяжестью снега и плодов, покрытых белыми пушистыми иглами. Грозди свисали так низко, что можно было протянуть руку, набрать полную корзину… А под ногами виднелась россыпь ягод.
Алое на белом.
«Как брызги крови» – пришло на ум невольное сравнение.
Я, завороженная этой хрупкой красотой, дотронулась кончиками пальцев до ягод-бусинок – и будто нежный перезвон прокатился по поляне.
Динь-дилинь, динь-дилинь…
– Гррр! – громкое рычание оборвало музыку, а я отдернула руку.
– Волчок! – бросила укоризненно, но не смогла скрыть радости от встречи.
Мой серый друг смотрел исподлобья, а потом будто бы нехотя направился ко мне. Обнюхал мою ношу, посмотрел вопросительно.
– Ты что же, прятался от меня? – я потрепала его за ухом, а тот то ли заворчал, то ли заурчал. – Не хотел выходить? Думал, я сержусь на тебя за прошлый раз?
Конечно, мне было до сих пор обидно за его обман, но ведь осталась еще одна волшебная ночь, когда можно добраться до Сердца. Думаю, на этот раз мы с волком договоримся. Он умный, должен понять и просто поверить мне. И в меня.
Зверь махнул хвостом и с явным намеком ткнулся мордой в корзину. Ясно, проголодался. Он вообще меня вышел встречать или пирожки?
Я поставила корзину на снег, и Волчок в считанные минуты уничтожил гостинец – оставил мне один, самый маленький. Ладно уж, пусть доедает…
Мы неспешно шагали бок о бок, когда я решила обернуться и запечатлеть в памяти волшебную ало-белую поляну, но вместо тонких рябин из-под седых бровей на меня глядели насупившиеся ели да щерился переломанный валежник.
Лес снова заигрывал со мной. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не подарок феи и мой пушистый друг. Осталась бы тут навеки, превратившись в еще одну рябину, и даже плащик не помог. По спине между лопаток прокатилась волна мурашек – и пробрало меня вовсе не холодом.
Лесу едва не удалось меня зачаровать… Но почему?
Глава 24. Меж двух кривых сосен
Я не хотел подходить к ней, но эта настойчивая девчонка заходила все дальше и дальше в лес, звала меня, и приходилось красться за ней неслышной тенью. Охранять. За ней тянулся шлейф умопомрачительного аромата, и дело было вовсе не в свежей домашней выпечке, хотя и от нее слюни наворачивались. В тот момент я слабо различал, где заканчивается человечье и начинается волчье. А потом она вышла прямо к рябиновой поляне – от той веяло волшебством за версту, и взгляд у Рози стал такой потерянный, стеклянный, неотмирный. Она рассказывала, что плащ – подарок феи, защищает ее от колдовства, но на этот раз, похоже, она сама была готова позволить себя околдовать.
Пришлось вмешаться.
– Если легенда не врет, то путь к Сердцу Леса лежит запутанными тропами, сквозь болота, мимо волчьего логова, дугою вдоль озера, над оврагами, меж двух кривых сосен. Ты наверняка знаешь, где это.
Мне решительно не нравилась эта затея, более того, я несколько раз ходил той дорогой, и всегда моя волчья сущность сжималась от потустороннего ужаса – звери более чутко ощущают присутствие магии. Особенно темной. Каждый волос на шкуре приподнимался дыбом, и я выл, и рычал, отгоняя неведомое, но такое пугающее Нечто.
Я не хотел пускать туда Рози, но эта упрямая девчонка вбила в голову, что ей обязательно надо туда попасть.
– Быть может, волчье логово – это твоя нора на холме? А озеро… то самое, в которое нас чуть не утащило чудовище. Но в этот раз у меня есть красный плащ, и никакая магия мне не страшна. Если ты не хочешь мне помогать, то я пойду туда одна.
И уверенно зашагала вперед, высоко поднимая ноги, потому что увязала в снегу едва ли не по колено. Вот глупая! С рыком я вцепился в край плаща и потянул назад.
Не пущу!
***
Волк не хотел отпускать меня.
Утробно рыча, тащил в противоположную сторону. Да что бы ты понимал, серый!
– Пусти! – я упала в снег, пачкая лицо и руки, капюшон свалился с головы – волосы рассыпались по плечам, и на них осели хлопья белого снега, мягкого, как лебяжий пух.
Волчок внимательно смотрел на меня, не мигая, долго-долго, а потом фыркнул и отвернулся. Я обняла его за шею сначала осторожно, боясь разозлить, а потом прижалась и окунулась лицом в шкуру, пахнущую морозцем.
Я уговаривала его долго, а он слушал и время от времени передергивал ушами. Да вздыхал, как будто я ему порядочно надоела со своей болтовней.
– Ты ведь дух леса, правда? Добрый дух. Давай хотя бы попытаемся.
Кажется, мне удалось сломить его сопротивление – коротко рыкнув, зверь потрусил вперед, а я подхватила юбку и бросилась за ним.
Ходить по дикому лесу и так было непростой задачей, а зимой тем более. Снег стелился поземкой – поднялся ветер и, будто музыкант, заиграл смерзшимися листьями, каким-то чудом державшимися на деревьях, затренькал обледенелыми ветками у нас над головами. В боку начало колоть от быстрого шага, но я упрямо продиралась вперед, не упуская из вида моего серого друга.
Что было у меня на душе в этот момент? Наверно, надежда и любопытство – как желание расковырять корочку на царапине и посмотреть, что под ней.
А еще тревога. Но только не страх, нет.
Волк вел меня вокруг болота, по хрусткому мху, мимо замерзшей рябины, уронившей ягоды на землю. Тут были проталины, а над болотными водами вился дымок, словно под землей нагревалась огромная печь. Я видела прогнившие изломанные доски – остатки гати, проложенной много лет назад, в те времена, когда Сердце Леса не было больным. Видела сброшенные оленьи рога, затянутые обрывками паутины, и следы от копыт.
Мы долго обходили холм, а я твердила мысленно как песню, как заклинание:
…мимо волчьего логова, дугою вдоль озера, над оврагами, меж двух кривых сосен…
Озерное чудовище дремало в глубине темных вод, но я чувствовала его присутствие, будто одним глазом оно все-таки наблюдало за нами. Небо, что прежде было приветливым и по-весеннему голубым, налилось свинцовой тяжестью – вот-вот лопнет.
А мы все шли и шли. Озеро осталось позади, ветви над нашими головами сплетались тесным шатром, и Волчок то и дело останавливался, прислушиваясь и крутя головой. Ему не хотелось идти дальше, но я уговаривала его, и он, опустив голову к земле, покорно вел меня вперед.
И вот, когда зверь вдруг замер на месте и оскалился, я увидела две сосны. Они были похожи, как сестры-близнецы, скрученные неведомой болезнью, развернутые макушками друг к другу.
– Тебе тоже кажется, что это напоминает врата?
Завороженная открывшейся картиной, я сделала шаг вперед. Кора этих сосен растрескалась, и застывшая смола оплыла, как свечной воск. Показалось – янтарь сияет тихим внутренним светом.
Потянулась рукой – молчаливый доселе лес отозвался глухим стоном, зашумели птицы. Я зажмурилась. Волк бросился за мной – только снег захрустел. А потом я сама не поняла, как оказалась по ту сторону ворот, и…
Ничего не изменилось.
Я покрутилась на месте, переглянулась с волком… Он, кстати, очень недовольно на меня зыркал и все время принюхивался, а уши прижимал к голове. Будто все время ожидал нападения.
И в этом я была с ним согласна – жуткое место!
– Знаешь, мне почему-то кажется, что именно здесь проход к Сердцу, – я наклонилась к зверю и погладила его по шее. – Но он нас не пускает. Осталась еще одна ночь, когда можно попытаться.
А пока я должна подготовиться. Несмотря на напускную браваду, в душе я все равно трусиха. Маленькая Рози, которая плывет по течению и боится всю жизнь прожить бесполезной.
Что ж, завеса тайны немного приоткрылась. Откуда такая уверенность, я не знала. Но было внутри чувство глубокой убежденности – Лес ждет, чтобы его спасли, и я все сделаю правильно.
А пока пора возвращаться домой.
Глава 25. Темные замыслы
По возвращении меня ожидал неприятный сюрприз – на пороге я столкнулась с любимым дядюшкой.
– И где тебя носило? – он налетел на меня, как коршун на цыпленка. – Посмотри на себя, Розалин. Чем ты занималась? Каталась с горок вместе со сбродом? – поморщился презрительно, так, что его холеное лицо стало вдвойне неприятным.
Дядя Джеймс так кичился своими корнями, так трясся над титулом, от которого по сути остался один пшик, что мне становилось смешно. И те, кого он называл сбродом, ничем не заслужили такого пренебрежения.
– Доброго вам дня, дядюшка, – я прошла мимо него, снимая на ходу плащ. – Если вам угодно, я сначала переоденусь в сухое и выпью горячего чая, а потом мы продолжим разговор. И пожалуйста, не кричите так громко, а то бабушка может услышать.
Он возмущенно пыхтел у меня за спиной, удивленный равнодушием, которым я его окатила. Ну и пусть злится…
Мы прошли в гостиную, и я закрыла дверь. Повернулась к родственнику.
– И в кого ты такая? Никакого уважения к старшим. А я, между прочим, твой опекун, – погрозил он пальцем. Руки его были затянуты в перчатки, которые дядя Джеймс даже не потрудился снять.
– Вы вспоминаете об этом, только когда вам это выгодно.
Дядюшка смерил меня раздраженным взглядом, наверняка придумывая очередную гадость.
– У тебя, я смотрю, голосок прорезался? – он наклонился ко мне, и я ощутила приторный запах его духов и едкий – табака. – Давай поговорим серьезно.
Я замерла перед ним, держа в руках плащ и неосознанно пытаясь им заслониться. Опять будет манипулировать моей любовью к бабушке? Угрозы отправить ее в дом престарелых, а меня выдать за какого-нибудь пропоицу были вполне в его духе. Он даже дом наш мог продать без моего ведома и согласия. О, как же я ненавидела свое зависимое положение! Оно вынуждало раз за разом терпеть любую обиду, балансируя над пропастью, чтобы не сорваться и не разругаться с дядей в пух и прах.
А он, тем временем, развалился в кресле и уложил на коленях щегольскую тросточку.
– Ты выйдешь за Торна замуж, может, даже родишь парочку наследников, а потом… – дядя Джеймс задумался, подбирая слова. Склонил голову к плечу, совсем как сова, и заговорщически посмотрел на меня. – …потом, мало ли что может случиться? Жизнь – непредсказуемая штука, да, Рози? Твой возлюбленный муж может даже скоропостижно скончаться. Скажем, упадет с лестницы. Или умрет от дизентерии. А убитой горем вдове подставит надежное плечо добрый дядюшка Джеймс…
Я открыла рот, да так и не смогла его закрыть. Смотрела на дядю, пытаясь понять, не шутит ли он? А потом внутри у меня похолодело, и я еле устояла на ослабевших ногах.
– Как вы можете? Торн Глоуд ведь ваш друг…
– Дружбы нет, как и любви, – он пожал плечами. – Всегда нужно думать только о себе.
– А что вам помешает через время расправиться со мной и самому стать опекуном маленьких наследников, чтобы распоряжаться состоянием? У Глоуда ведь больше не осталось родственников.
Дядя закатил глаза и испустил протяжный выдох:
– Дорогая, как ты могла даже мысль такую допустить? Я, конечно, человек не самой высокой морали, но чтобы родную племянницу…
– Хватит, – я выставила вперед ладонь, обрывая словесный поток. – Не желаю больше вас слушать. Уходите, дядя Джеймс.
Его мигом сдуло с кресла, как лист бумаги под порывом ветра:
– Не будь идиоткой, Рози. На твоем месте я бы молился на Глоуда, ты ведь даже мечтать не смела о хорошей партии, тут надо зубами цепляться и не отпускать, а ты артачишься, как ослица.
– То, что вы предлагаете…
Дядя Джеймс бесцеремонно зажал мне губы пальцами и прошипел:
– Или ты слушаешься меня во всем, или я сделаю так, что твоя жизнь станет невыносимой.
– Вы обещали обо мне заботиться, – я отбросила его руку и отступила на шаг назад. Внутри все горело от негодования, а руки так и чесались отвесить родственнику пощечину. Даже мой тихий и миролюбивый характер дал трещину. – Хотя бы ради памяти вашей сестры – моей мамы.
– А я что делаю, глупая девчонка? – он схватил небрежно брошенное на спинку кресла пальто и натянул на плечи. – Глупая и совсем недальновидная. Я такого жениха тебе нашел… – он порылся в карманах и сунул мне в руки белый конверт с золотистой ленточкой. – Это приглашение на ужин. Завтра я заеду за тобой, попробуй только выкинуть какой-нибудь фортель.
Я поймала себя на мысли, что не дышу. Глотнула воздуха лишь тогда, когда в груди начало гореть огнем. И тут послышался голос бабушки:
– Рози, деточка!
Мы одновременно повернули головы к двери. Надо заканчивать этот спор, пока ба ничего не успела понять.
– Бедная старушка, – дядя с сожалением покачал головой. – Она заслужила спокойную старость в богатом поместье, в тепле и довольстве, рядом со счастливой внучкой. Заслужила подержать на руках правнуков, зная, что кровинушка надежно устроена в жизни и не пойдет торговать собой, лишь бы не умереть с голода.
– Вы говорите отвратительные вещи, – я поморщилась. – Вы знаете, что я на такое не способна.
– О, бедность и нищета и не на это толкают.
– Так же, как власть и вседозволенность. Вы не дали мне устроиться на хорошую работу, а я ведь хотела помогать в аптекарской лавке и учиться…
– Даже думать забудь об этих глупостях, – он отмахнулся, как от мухи. – Не надо меня позорить, мы ведь не простолюдины. Тем более, твое жалованье все равно бы приходило на мой счет. Женщины не имеют права распоряжаться деньгами и наследством, забыла? Могут лишь передавать титул мужу, если он, конечно, достаточно богат.
Дядя Джеймс усмехнулся, стряхнул со шляпы пылинку и водрузил на голову.
– Подумай над моими словами, Рози, – и скрылся за дверью, оставив меня трястись от еле сдерживаемого бешенства.
А через некоторое время из коридора донеслись обрывки разговора – дядюшка соловьем разливался перед бабулей, интересовался ее здоровьем и желал доброго дня. С таким виртуозным талантом менять маски ему нужно было в уличные артисты идти.
Я опустилась в кресло – ноги грозили вот-вот подломиться. Этот день даже не закончился, а я уже выпита до дна.
Что же делать?
Пальцы до сих пор сжимали конверт из дорогой бумаги, мягкой, как бархат, но плотной. Поверхность украшал выпуклый узор – так и манил прикоснуться. Чем дольше я смотрела на конверт, тем сильнее вскипала злость – не выдержав, я порвала его на куски и только тогда почувствовала нечто сродни удовлетворению.
Что ж, сейчас я сделаю то, что от меня хотят. Но кто сказал, что так будет всегда?..
