Софья Лямина
Тайна Чертиков
Глава 14
Гостиничный номер Артёма утопал в полумраке. Единственный источник света – голубоватое сияние монитора, отбрасывающее причудливые тени на стены. За окном завывал ветер, стуча в окна, как будто проверяя, выдержат ли стекла его натиск. За окном начиналась летняя гроза: сперва робкие всполохи молний подсвечивали небо, словно чьи-то короткие взгляды из темноты, а затем гром всё увереннее перекатывался над крышами, низкий и тяжёлый, будто природа набирала дыхание перед ударом. Ветер рвал деревья, завывал в расщелинах оконных рам и стучал в стекло, словно требовал впустить его внутрь. Воздух был пропитан густым запахом нагретого асфальта и первой пыли, прибитой дождём.
Время давно перевалило за полночь, но сон упрямо отказывался приходить, оставляя в комнате только напряжение и глухую тишину.
Артём сидел на кровати, ноутбук лежал на коленях, излучая тепло, которое уже успело ему надоесть. Механически перебирая папки с документами, он пытался сосредоточиться, но мысли разбегались. Лицо выглядело измождённым, глаза покраснели, но слабый отблеск интереса всё ещё тлел в его взгляде. Рядом, свернувшись в кресле, Кира щёлкала мышкой, как будто играла в шахматы против невидимого противника. Её лицо оставалось непроницаемым, почти равнодушным, но руки выдавали напряжение – пальцы нервно подрагивали на кнопках мыши.
– Нашла что-нибудь? – спросил Артём, подавив зевок и потянувшись размять затёкшую спину.
Кира даже не повернула голову, продолжая пристально вглядываться в экран, словно пытаясь разгадать загадку, ускользающую на грани сознания.
– Не отвлекай, – коротко бросила она. – Тут что-то не сходится. Видишь?
– Нет. Вообще ничего не вижу. Может, расскажешь, что ты ищешь? – Он раздражённо потер глаза и хлопнул ладонью по корпусу ноутбука. – Я перебрал сотню этих папок, и всё чисто. Ну, почти.
– Потому что ты ищешь очевидное. А я ищу логические несостыковки. – Она наклонила экран к нему и ткнула пальцем в таблицу с цифрами. – Из бюджета города на «экологические проекты» выделили два миллиона. Деньги якобы потратили на расчистку леса. Только лес никто не чистил. Вместо этого оформили документы на вырубку.
Артём нахмурился, пересматривая строки.
– Смотри дальше, – продолжила Кира, открывая ещё одну папку. – Деньги, как видишь, были переведены подрядчику. Фирма-однодневка. Генеральный директор – зиц-председатель, какой-то дед из глухой деревни, на которого оформили компанию. А теперь взгляни на транзакции: подрядчик переводит всю сумму на счёт ещё одной фирмы, а та через день – на офшор.
– Чёрт… – пробормотал Артём, волосы на затылке будто зашевелились. – Классическая схема!
– Почти. – Кира откинулась на спинку стула и взяла в руки смартфон, где в заметках выписывала фамилии. – Теперь начинается самое интересное. За этой цепочкой торчат уши трёх персонажей: глава района, директор компании-застройщика и ещё один товарищ из нефтяного сектора, чей след явно не должен здесь появляться. Видишь фамилию? – Она ткнула пальцем в имя внизу страницы.
– Так это же… – Артём осёкся и выпрямился, будто получил разряд тока. Он вспомнил, что эта фамилия регулярно мелькала в документах, не относящихся к Чертикам. – Это из дела по землям в прошлом году!
– Бинго. – Глаза Киры блеснули азартом, будто она уже размахивала флагом победы. – Они провернули ту же схему: сначала земля под видом «экологического проекта», затем под вырубку, потом на этом месте возникает стройка – жилой комплекс или, скорее всего, бизнес-центр.
Артём взял смартфон и внимательно пробежался глазами по документам.
– И что дальше? – Он поднял голову, и в его голосе прозвучала смесь тревоги и восхищения.
– А дальше у нас всё на руках. – Кира щёлкнула мышкой, открыв папку с данными подрядов. – Вот они, подписанные соглашения, суммы, фиктивные отчёты. Если копнуть ещё глубже, можно найти, кто на самом деле вёл переговоры и получал откаты. Эти три фамилии – это только начало. Дальше пойдут их цепочки: помощники, родственники, фиктивные юрлица.
– Это уже тянет на федеральный скандал, – медленно выдохнул Артём, глядя на Киру.
– Именно. – Она закрыла ноутбук так резко, что звук прозвучал как выстрел. – Завтра это уйдёт редактору. Если мы первые поднимем шум, они начнут прикрывать себя и указывать пальцем друг на друга. А мы будем на коне.
Артём замялся. Его пальцы нервно теребили край клавиатуры.
– Кира, а если… – Он запнулся, взгляд метался, как у человека, балансирующего между двумя опасными решениями. – А если нас попытаются прикрыть? Ну, ты понимаешь, о чём я.
Она обернулась к нему, её взгляд был холоден, но голос остался спокойным:
– Если мы первыми дадим огласку, они не успеют нас убрать. Им придётся отбиваться, а не нападать.
Тишина снова окутала комнату, нарушаемая лишь едва слышным гулом техники. Артём задумчиво смотрел на неё, потом, тяжело вздохнув, захлопнул свой ноутбук. Девушка, казалось, была увлечена лишь работой. Она была увлечена документами, упрямо выискивая связи и несостыковки, будто все произошедшее несколько часов назад – то, что не объяснить никакой логикой – осталось за пределами её внимания. Но Артём знал. Видел. Она не могла забыть. И она точно видела это. То, что не должно существовать.
А в голове Артёма вертелась ещё одна деталь. Он был уверен: Кира не заметила, но когда она вышла из номера и окликнула его с просьбой помочь с документами, Максим смотрел на неё. Не просто смотрел – сверлил взглядом, будто через неё хотел заглянуть в самую глубину своей души. Артём привык к взглядам людей. Оператор часто видел их эмоции – в больничных палатах, под завалами рухнувших зданий. Он видел отчаяние и боль, смех сквозь слёзы, видел тех, кто понимал, что последние минуты их жизни уже тикали где-то на невидимых часах..
Но такого взгляда, как у Максима, он ещё не видел.
Полная капитуляция? Непонимание? Недоумение?
Нет, что-то большее. Максим смотрел на Киру так, словно видел в её глазах своё отражение. Какой он есть на самом деле. То, каким монстром он стал. И это было не просто удивление или горькая правда – это был немой вопрос. Он ждал от Киры реакции. Страха. Злости. Презрения – чего угодно, лишь бы это что-то сбросило его с ног, выбило из равновесия.
Но он не получил ничего.
Кира не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Она просто прошла мимо, будто его взгляда не существовало. Будто его самого не существовало.
– Кира… а что ты думаешь обо всём этом? – спросил он неожиданно. Его голос звучал тихо, но серьёзно. – То, что произошло… магия, сущности, всё это. У меня голова кругом.
Кира вздохнула, с трудом оторвав взгляд от монитора, и откинулась на спинку кресла. Она потерла лицо руками, словно пыталась стереть усталость вместе с напряжением. Как не удивительно – это вовсе не испортило макияжа девушки.
– Честно? Я не знаю, что думать.
– А как теперь быть с Максом? – осторожно уточнил он. – Парень вроде нормальный, если разобраться. Ну да, с закидонами, но… в мире, где магия – реальность, лучше быть рядом с кем-то вроде него, чем без.
Выражение лица Киры резко изменилось. В глазах вспыхнул гнев, будто он задевал что-то личное.
– Ты это серьёзно сейчас? – спросила она, подаваясь вперёд. Её голос был на грани возмущения. – Артём, магия – это не подарок из сказки. Она рушит всё, во что мы верили. Все эти "правила реальности", по которым мы жили, теперь фикция. И ты предлагаешь "прибиться" к кому-то вроде Макса? Экстрасенс, – фыркнула девушка. – А вдруг он вообще псих по меркам…магии? Вот ты разбираешься в магии? Нет? И я – нет.
Он пожал плечами, его взгляд стал упрямым и чуть усталым. Артёму не нужно было быть гением, чтобы понимать: Максим работает с тёмными силами. Сам факт этого был почти общеизвестен – Максим никогда и не скрывал. Он не махал руками, не рисовал в воздухе символы и не бормотал загадочные заклинания, как в дешёвых фильмах. Просто присутствие этого человека было другим. Как будто вместе с ним в комнате находилось нечто ещё, невидимое, но ощутимое на уровне инстинктов.
Артём не знал, что это значит на самом деле. Его знания о подобных вещах ограничивались сериалами и фильмами, в которых мир тьмы и магии был чрезмерно театрализован. Там всё выглядело понятным, пусть и утрированным: злодеи в капюшонах, светящиеся глаза, демоны, говорящие в гулком басе. Привычно. Просто. И, конечно же, неправдоподобно.
Как оно обстоит в реальной жизни? Артём не имел ни малейшего представления. Но одно он знал точно: Макс не был плохим человеком. Нутром чувствовал это. Человек может врать, строить маски, казаться опасным, но нутро не обманешь.
Конечно, он мог ошибаться. Может, где-то глубоко в Максе действительно сидел тот самый монстр, которым его рисуют чужие страхи. Но Артём видел людей на грани. Он видел взгляд человека, готового причинить боль ради выгоды, и взгляд человека, сделавшего что-то страшное, но не утратившего человеческого лица. У Максима был второй взгляд.
И всё равно что-то не давало покоя.
– Может, и так. Но ты видела, что он сделал. – произнес Артем веско. Тон парня, привыкшего шутить, стал неожиданно серьезным. Кира внимательно на него посмотрела: – Когда вокруг творится такое, например, всякая нечисть лезет из зеркал, я предпочту держаться рядом с тем, кто умеет это контролировать. А Макс умеет, хочешь ты того или нет.
Кира встала, резко и стремительно, и начала ходить по комнате, меряя её шагами, как тигрица в клетке.
– Да это все бред какой-то! – воскликнула она, взмахнув руками. – Магия… настоящая. Чёрт возьми, настоящая! Знаешь, сколько всего это меняет? Я может только и делала, что грешила всю свою жизнь, сознательно грешила, удовольствия ради. А теперь оказывается, что есть некие потусторонние твари? Так может Рай и Ад тогда существует? Как будто кто-то взял и перевернул мир вверх дном! Как я должна с этим жить? Как ты с этим будешь жить?
– Может, это не так уж и плохо? – предложил Артём, голос его прозвучал неожиданно мягко. – Ну, с другой стороны, это ведь… волшебно? Как в сказке.
– В сказке?! – Она резко обернулась к нему, глаза полыхали недоверием и растерянностью. – Сказка – это когда ты знаешь, что всё закончится хорошо. А здесь? Здесь мы понятия не имеем, чем всё обернётся.
Она вздохнула, словно выпуская всю накопившуюся злость. Артём молчал, его взгляд был задумчивым и внимательным. А потом, совершенно неожиданно, он улыбнулся почти по-детски.
– Ну ты даёшь, – пробормотал он, покачав головой. – Злишься, как будто это тебя лично задело.
Кира обернулась к нему через плечо. На миг её лицо смягчилось:
– Может, и задело, – призналась она. – Я понятия не имею, как к этому относиться. Но радоваться не могу. Вот жили мы с тобой столько лет, и всё прекрасно было. А теперь что? Тарологи, гадалки, астрологи… Неужели правда? А если да, то можно узнать будущее? Продать душу за что-то? Где хорошее, там и плохое, Артём. Это и пугает. Мы должны оставаться объективными.
– Я не говорю тебе радоваться тому, что мы узнали. – вздохнул Артем. – Просто, может стоит присмотреться к магии? Вдруг не так она и плоха? Ты всегда жила в мире, где это было и где об этом говорили. Не верила просто, потому что своими глазами не увидела.
– Говоришь о том, что из этого нужно извлекать выгоду? – вскинула бровь Кира. – Это я могу понять. Возможности – это хорошо.
– Ну ты и сучка, Кира! – почти восторженно воскликнул Артем, рассмеявшись от всей души. – Это же надо иметь такую прагматичность! Я ей про чудо, а она мне – надо использовать.
Когда Кира вернулась в гостиничный номер, он встретил её другим: силуэты мебели казались пугающими, зеркала темнели пустыми провалами, а темнота внезапно стала слишком густой, почти живой. Даже воздух в комнате был вязким, тягучим. Она бросила ноутбук на столик и, скидывая одежду, направилась прямиком в душ.
Кира всегда соблюдала свои ритуалы. Смыть макияж – стереть с лица следы дня, словно он и не случился. Вечерний уход – нанесение кремов, как маленькая медитация, возвращающая её к себе. Вымыть голову – будто смыть лишние мысли, шум, чужие взгляды. Надеть пижаму – мягкую, уютную, такую, в которой можно позволить себе быть просто Кирой, а не репортёром, не охотником за правдой, не кем-то ещё.
И будь завтра, что будет. Это было её правило. Её возможность остановиться, зафиксировать себя в моменте и напомнить себе, что здесь и сейчас она существует. Реальная, живая, с тёплой кожей и усталыми глазами. Иногда только в этих ритуалах она чувствовала себя по-настоящему защищённой – даже если вокруг рушился весь остальной мир.
Упав в кровать, девушка уставилась в потолок. Сон не шёл, несмотря на усталость, которая липким комком свисала с плеч.
Мир за окном тоже не радовал. Ночь выдалась необычно тихой. Ни собачьего лая, ни шорохов машин. Лишь бездонная тьма, дышащая тайнами. В какой-то момент ей даже показалось, что кто-то стоит под окном и смотрит вверх. Но что-то заставило её не подходить к занавескам. Странно, конечно. Похоже, сказки о “ведьмах”, о которых всегда шептались в её роду, решили вернуться из бабушкиных сундуков и обосноваться прямо в её голове. Чертовы экстрасенсы, все сломали!
Заснула девушка под утро – каким-то рваным, нервным сном, где не было ни образов, ни покоя. Уже в девять утра, плотно завернувшись в одеяло, Кира сдалась: не поспать ей, не отдохнуть.
Желудок скрутило от голода – бедолагу не кормили, а стресса подкидывали регулярно и щедро. Оставив тщетные попытки уснуть, Кира наконец поднялась, сбросила одеяло и отправилась на кухонный уголок добывать себе завтрак. На плите зашипела кастрюля с овсянкой. На автомате она залила кипятком пакетик растворимого кофе. Напиток был таким же неприятным, как и весь этот проект, но хотя бы тёплым.
Пока каша остывала, Кира стояла у окна и смотрела, как первые предгрозовые капли лениво стекают по стеклу. Мир за окном был мокрым и враждебным, но притягивал. Глубоко вздохнув, она принялась за свой ритуал: умыться, привести себя в порядок – безупречный вид, словно надпись на броне: «меня не сломать». Волосы собраны, лицо свежее, взгляд уверенный.
План был прост и безукоризнен. Наушники на голову, ноутбук – в руку, чашку кофе – во вторую. Выйти на задний дворик под навес – туда, где обычно тусовались местные курящие экстрасенсы. На пластмассовых столиках кто-то забыл пепельницу, и чашки с засохшими разводами. Устроившись поудобнее, Кира включила ноутбук и набрала номер редактора.
Дождь слегка приутих, но небо оставалось пасмурным и напряжённым, будто натянутая серо-стальная плёнка, готовая снова разорваться от первой же молнии. Воздух был пропитан запахом остывшей пыли. Тишина на заднем дворике была обманчивой – ни звука шагов, ни щебета птиц. Только редкие капли срывались с крыш и ударялись о землю, словно мелкие уколы по нервам.
На том конце линии офис редакции гудел, как разозлённый улей, даже в такое раннее время. Кира говорила в наушники, отхлёбывая остывший, безнадёжно горький кофе. Ее лицо сморщилось. Желудок протестующе взвыл.
Главный редактор медиахолдинга Владислав Павлович уже успел изучить отправленные материалы и даже отписался в Телеграме лаконичным: «Кира, это бомба. Восторг!». Но когда он позвонил, голос был совсем не восторженным – ни капли задора, ни следа прежнего энтузиазма.
– Кира, ты уверена в этих материалах? – тон звучал напряжённо, и где-то в его голосе застряло что-то отцовское, хоть раньше он никогда так с ней не разговаривал.
– На сто процентов, – ответила она спокойно, но твёрдо. – Всё проверено. Доказательства у нас есть. Давайте дадим первый материал утром.
На другом конце раздался тяжёлый, тягучий вздох. Такой, как будто Владислав Павлович взвешивал на невидимых весах свою карьеру и правду, которые никогда не ладили друг с другом.
– Если мы ошибёмся…
– Мы не ошибёмся, – отрезала Кира. Она слышала его молчание, слышала, как он уже начал считать последствия. – Нельзя тянуть, Владислав Павлович. Они уже двигаются. Если мы промедлим, следы зачистят. И всё, никакого трафика, никаких охватов, никакой истории.
На другом конце провода повисла короткая пауза – та, что всегда предшествует чему-то важному.
– Я отправил тебя туда, чтобы старая история подулеглась, – наконец буркнул он. – А ты, значит, новую нарыла. Ты жить хочешь, Кира? Есть хлеб с маслом, икрой сверху намазывать?
Кира усмехнулась, но пальцы, сжимавшие чашку, побелели от напряжения.
– Я вам материал нашла, а вы издеваетесь? – её голос прозвучал чуть язвительнее, чем хотелось.
– В твоём профессионализме я никогда не сомневался, Кира Евгеньевна! – Владислав Павлович вдруг сменил тон, и в его голосе появилась почти мягкая улыбка. – Потому и беспокоюсь. Ещё тебя, не дай бог, где-нибудь на углу тихонько грохнут. Подумай, Кира, а? Замуж тебе пора. За кого-то влиятельного. Так меньше шансов пропасть без вести. Хочешь, я тебя с одним приятелем познакомлю?
Кира закрыла глаза и стиснула зубы.
– Спасибо, Владислав Павлович, но нет. Влиятельный муж – это, скорее, больше проблем. Мне и своих хватает.
– Ладно, дорогая, делай, как знаешь. Материал в утренний выпуск. Но будь готова. Последствия будут.
– Я всегда готова. – она отключила звонок и откинулась на спинку стула.
Где-то рядом кто-то кашлянул. Легонько так, будто проверяя, слышит ли она. Кира не обернулась. Понадеялась, что незваный гость окажется не слишком настойчивым и исчезнет сам собой. Но не на того нарвалась.
Продюсер шоу экстрасенсов Антон был именно тем гостем, от которого не так-то просто избавиться. Он нагло опустился на пластмассовый стул напротив, будто за своим собственным рабочим местом. Из кармана серых спортивных штанов – которые, впрочем, стоили дороже многих деловых костюмов – он достал мятую серебристую пачку, вынул сигарету и закурил. Медленно, со вкусом, выпуская дым так, словно перед ним был не дворик с облупленной стеной, а сцена с тысячной аудиторией. Только после этого он лениво перевёл взгляд на журналистку.
– Красивая, – произнёс он, и в голосе его сквозила насмешка, граничащая с восхищением. – Ночью явно не спала, а выглядишь безупречно. Волосок к волоску, как всегда. Улыбка почти ненаигранная. Страшная ты женщина, Кира.
Она промолчала. Только губы дёрнулись – то ли в улыбке, то ли в злобном ответе, но в итоге не родилось ни то, ни другое.
– У тебя, я смотрю, мир перевернулся, а ты даже не всплакнула, – продолжал Антон, выпуская тонкую струйку дыма. – Врагу такую не пожелаешь. А на тебя мой друг глаз положил. И, хоть убей, не понимаю, почему.
Кира сдвинула бровь и холодно посмотрела на него, как на прилипший к ботинку кусок грязи.
– Нет, при всём уважении, – поднял он ладонь, как будто оправдываясь, – женщина ты что надо: при должности, при внешности – живи да радуйся. Но характер… паскудный у тебя характер. Как и у любой сильной женщины.
Кира отставила чашку и встретила его взгляд так спокойно, что в этой тишине послышался ещё один глухой удар дождевой капли по пластику стола.
– Ты закончил? – спросила она, не повышая голоса.
Антон усмехнулся уголком рта и вновь затянулся.
– Не обижайся, Кира. Я ведь правду говорю. Тебе стоит иногда быть мягче. Мир и так не сахар.
– Спасибо за совет, – отрезала она. – Когда захочу знать твоё мнение, обязательно попрошу.
Антон хмыкнул и скинул пепел прямо на землю.
– Вот видишь? Характер. Паскудный, но чертовски притягательный.
Продюсер помолчал, глядя куда-то в сторону, словно и не смотрел вовсе на симпатичный в общем-то пейзаж. Дождь снова начал моросить, но Антон даже не шелохнулся, будто что-то в его воспоминаниях затянуло его глубже, чем он хотел.
– Я ведь тоже был на твоём месте, – хмыкнул он, голос его стал чуть тише. – Лет пятнадцать назад и не подозревал, что такое вообще может быть. Лярвы, бесы, демоны, ведьмы – думал, херня всё это. Честное слово. И даже сейчас, знаешь, слова эти произношу, а мозг не принимает. Как будто у него защита такая встроенная, чтобы не сойти с ума.
Антон затянулся, выпустил дым и продолжил:
– Я когда на шоу пришёл, думал, всё по старой схеме. Спецэффекты, актёры, подсказки в наушниках. Зрелище для тех, кто готов верить. И в первые месяцы оно так и было – много театра, много лжи. Пока однажды… – он замолчал, пальцы нервно постучали по столешнице. – Пока однажды ко мне не пришла одна ведьма. Настоящая, чтоб её. Молодая совсем, тихая. Я сижу, вопросы ей задаю – как обычно. Кто ж тогда знал, что у нас свет потухнет, камеры все отключатся, и она мне скажет такое…
Кира вскинула бровь, но молчала, давая ему договорить.
– Говорит мне: «У тебя брат мёртв, но не ушёл. За тобой тянется». Я аж вздрогнул. Брат у меня, понимаешь, в детстве утонул. Лет пять мне было, а он старше был. Никому я об этом не рассказывал. Даже матери родной, чтобы не дергать. Думал, мозг поплывёт, сам себе что-то придумаю, а тут она – незнакомая – прямо так в лицо. Мол, душа его со мной рядом, не отпустил я его. Вцепился в него мыслями, а он от этого не может уйти. – Он замолчал, стуча пальцем по пачке сигарет. – И вот сижу я в этой темноте, а она говорит: «Ты должен его отпустить. Сам. Мысленно. Он не твоя ноша». А я, дурень, реветь начал. Представляешь? Прямо в студии.
Антон хмыкнул и покачал головой, будто хотел сбросить это воспоминание.
– С того дня у меня как-то по-другому всё стало. Понимать начал, что не все слова – просто слова. И не все эти люди – актёры.
Он на секунду затянулся, взгляд его стал каким-то отрешённым.
– А потом Макса встретил. Лет через пять в шоу. Я уже многое видел к тому времени: и слёзы, и страх, и истерики на ровном месте. А он… Он был чем-то новеньким. Шутка ли? У мужика свой бизнес, машины, дом – весь такой солидный. А приходит на шоу и спокойно так говорит: «Тварей вызывать буду». До него никто на такое не решался. С бесами играть – это ж не карты на спор.
Антон нервно ткнул сигарету в пепельницу, пальцы чуть подрагивали.
– И вот сижу я в студии. Макс разложил свои атрибуты, как на пикнике: свечи, чернила, какие-то чёртовы символы. Глаза спокойные, лицо – как у хирурга на операции. А через пять минут в комнате будто мороз прошёл. Дышать стало нечем, свет замигал. Эксперты сбежали, а он спокойно заканчивает, будто ничего и не было. Я тогда пачку за раз выкурил.
Кира не отводила от него взгляда.
– И хоть убей не понимаю, зачем Максим вам показал, что умеет. – пробормотал Антон, устало прикуривая новую сигарету. – Жила бы себе спокойно. Считала бы его таким же ловким жуликом, как все остальные, и беды не знала. А так он сам себе проблему создал. Теперь и вы знаете. А знание, как говорится, штука дорогая.
Он сделал паузу, внимательно разглядывая Киру, которая так и сидела, неподвижная, словно вырубленная из камня.
– Мне-то всё равно, что вы там с Артёмом о шоу болтать станете: нас любят, нас смотрят, рейтинги до небес. Иначе бы не снимали столько лет. Но то, как ты на Макса смотришь… – Антон покачал головой и усмехнулся. – Кира, без ножа режешь мужика.
Кира не отвела взгляда. Она смотрела на продюсера холодно и внимательно, будто пыталась понять, где же он хочет её подловить. И сказала, спокойно, но отчётливо:
– Я ничего не говорила Максиму о том, что увидела. Для меня это был шок. Но я ни слова не сказала ему о том, что думаю на его счёт.
Антон фыркнул, выпустив дым в сторону, и отмахнулся, словно это был не аргумент.
– А тебе и не надо говорить, Кира. Взгляд у тебя такой… выразительный. – Он поднял руку, изображая, как будто смотрит кому-то прямо в глаза. – Достаточно вот так же. Глаза в глаза взглянуть – и всё ясно. Он ведь, между прочим, никому не показывал. Просто так не говорил, не светил своими «умениями». Только когда помочь надо было, и для ритуала человек нужен. А тебе взял и показал. Как думаешь, почему?
Потому что пообещал быть честным, подумала Кира, но не сказала этого вслух. Признаться в этом сейчас, в этом разговоре, означало слишком многое.
– Не всё так просто, каким кажется, Кира, – продолжал Антон, пристально глядя на неё. – Тебе ли не знать. Брось ты это дело, оставь мужика, если он тебе так осточертел. Только честно скажи.
Кира хотела было что-то возразить, но он поднял ладонь, не давая ей и рта раскрыть.
– А если в самом деле промелькнуло у вас что-то, будь любезна, девочка, себе это сказать. Честно желательно. Сама себе. Не мне.
Тишина повисла между ними, как густой, неподъёмный туман. Дождь заиграл новыми каплями по крыше, но Кира смотрела куда-то в сторону, не отвечая. Антон усмехнулся и стряхнул пепел.
– Молчание – тоже ответ, Кира. Иногда самый ясный.
