Сергей Викторович Паршуткин
Снега моей души
– Где… – Николай помолчал и, как-то разом обмякнув, добавил: – Где, где… В тайге.
А потом, что-то пробормотав, он решительно повернулся к Сергею и сказал странную фразу, после которой разговор он посчитал законченным, и начал прощаться.
– Сергей! Ведь карта у тебя есть? Не, не доставай! – Николай махнул рукой. – Место это, где Зароднего искали, на карте есть – чуть выше ручья Баатыло, километров пять будет. Дорога ещё там поворачивать начнёт петлёй такой. Ручей-то крошечный, но распадок его глубокий, как ущелье. Справа впадает в реку – как раз тебе по ходу. Это Суурэн-Ытэрэр. На русский переводится это… Э-э-э… сейчас-сейчас…Во! Ручей Лающей собаки. Точно – лающей. Лает там кто-то, говорят. И что характерно: зимой не лает, а летом слышно. Эвены говорили про какие-то камни большие, но что – не припомню. Реально, не вру! Но, сдается мне, что Зародний там не пропал. Он оттуда не вернулся…
Дальнейшие расспросы были бесполезны.
II
Шёл пятый день его пути к старому прииску.
Перед расставанием, которое немного затянулось благодаря спирту, Сергей, к его величайшей досаде, не сумел привести в чувство Николая. Чрезмерное возлияние свалило водителя. Затащив его в кабину, Сергей подложил под спину и бок бесчувственного тела засаленную куртку, которую нашёл под сиденьем авто, а затем написал записку, которую укрепил на лобовом стекле, прижав солнцезащитным козырьком. В этой записке он указал время своего прихода на развилку и повторил просьбу о встрече.
А затем, с нелёгким сердцем, ругая себя за то, что позволил Николаю напиться, двинулся в путь.
Уже пройдя метров триста, Сергей поравнялся со скалой и оглянулся.
Оглянулся и вздрогнул от неожиданности.
У машины виднелась фигурка человека. Это был Николай. Он стоял и молча смотрел вслед ему, Сергею.
Фигурка резко выкинула руку вверх, как бы в прощальном приветствии. Хлопнула дверь, взревел мотор и машина, резко взяв с места, исчезла за поворотом. Еще некоторое время было слышно неравномерное, на подъёмах и спусках невидимой отсюда трассы, моторное жужжание, но вскоре и оно растворилось в звуках тайги.
Сняв рюкзак, Сергей подтащил его к скале, достал вещи и принялся переодеваться.
Его походная одежда многое могла рассказать о хозяине. Внешняя потрёпанность широкой куртки-анорака и штанов, похожих на галифе, была кажущейся. Материал, из которого эту одежду сшили, имел огромный запас прочности, и поэтому при долгой эксплуатации терял только внешний лоск, но не толщину или крепость швов. Все в ней было продумано до мелочей. Никаких тебе накладных карманов и красотулек, типа погон, полное отсутствие снаружи замков и пуговиц – упрятаны под специальные накладки. Даже брюки – казалось бы, что можно здесь ещё такого придумать, – имели специальные резинки на штанинах выше колен, не позволяющие им, этим штанинам, сползать вниз при ходьбе. Цвет одежды был серо-зелёный, и Сергей, облачившись в это потёртое великолепие, исчез, как растворился, на фоне скалы, около которой временно расположился.
Закончив с переодеванием, взглянул на небо, оценивая перспективы появления дождя. Серые тучи закрыли весь горизонт, но воды в себе, которая была бы сейчас некстати, не несли. По поводу сохранности вещей и иных предметов, которые находились в рюкзаке, он не переживал. Дело в том, что в рюкзак был вставлен вкладыш. Герметичный и очень лёгкий, он давал стопроцентную гарантию защиты от воды всего, что было в нём размещено. В любой ситуации. А при попадании в воду целиком, на этом рюкзаке можно было даже плыть, как на накачанной камере от автомобиля, не дай бог, конечно. Но такой способ переправы Сергей уже применял в прошлом году. Некомфортно было, и даже очень напряжённо, но надёжно и с крепкой гарантией.
Следующим этапом подготовки к движению была сборка оружия. Это Сергей сделал быстро, почти не глядя на предмет сборки. Первое движение быстрое – ствол в ствольной коробке, второе ещё быстрее – закреплён стопор, третье, как пальцы забегали – патрон за патроном, патрон за патроном в магазин.
Собирая ствол, поймал себя на мысли, что всё время, пока находится здесь, он оглядывается по сторонам…
Наконец, всё было приведено в готовность: одет, оружие закреплено сбоку рюкзака, рюкзак стоит около ног. Достав карту, Сергей ещё раз, сам не зная почему, просмотрел предстоящий маршрут. Его взгляд, уколовшись о черную точку развилки трассы, заспешил по коричневой линии старой дороги, изредка перепрыгивая через синие жилки ручьев, которые её пересекали, останавливаясь только перед красно-коричневым нагромождением горизонталей, обозначавшим спуски или подъемы, и, иногда, подползая, как бы осматриваясь, к треугольникам, изображениями которых маркировались вершины гор, стоящие вдоль дороги.
Лишь в одном месте, почти у самого прииска, неутомимый в своем движении, взгляд остановился, как вкопанный. Его прыть не смогла преодолеть коричневую темноту обозначения некоего узкого пространства в рельефе – распадка с высокими, почти вертикальными стенами. Синяя жилка ручья вырывалась из этой темноты прерывистым пунктиром пересыхающего потока. Суурэн-Ытэрэр.
И сразу же явственно, как только что произнесённое, Сергей услышал: «На русский переводится это… Э-э-э… сейчас-сейчас… Во! Ручей Лающей собаки…Но, сдаётся мне, что Зародний там не пропал. Он оттуда не вернулся…»
Вздохнув, он упаковал карту, ещё раз осмотрел снаряжение и, натужно подняв рюкзак на плечи, принялся подгонять его подвеску. Наконец, затянув всё, что полагалось затянуть и, ослабив всё, что было необходимо ослабить, Сергей постоял, выравнивая дыхание. Затем, попрыгав несколько раз на месте и покачавшись из стороны в сторону, он начал движение к синей параболе первого перевала, который виднелся километрах в пяти. За этим перевалом начинались разноцветные, черно-жёлтые горы хребта Селлях.
Дорога приветствовала его первые шаги хрустом гальки под ногами и шелестом раскачиваемого ветерком тальника, зелёной стеной стоящего вдоль обочины.
Сергей почти всю дорогу, благо путь был несложный, обдумывал странное поведение водителя, пытаясь привести различные аргументы и строя догадки, но, ни к чему конкретному так и не пришёл.
А дорога, если так можно назвать то направление, по которому двигался путник, баловала. Промытые многочисленными ручьями ямы и канавы, которыми изобиловало серое, измождённое, давно не знавшее скальпеля дорожных ремонтных машин, тело старой дороги, легко обходились. Ни о каких завалах упавших деревьев и речи не было – тоненькие стволы придорожного тальника не могли создать ничего подобного, а редкие лиственницы, что упали, подмытые потоками воды или времени, переступались сходу.
Просматривался путь далеко вперёд, что позволяло идущему четко планировать темп и характер своего движения. Если впереди был подъем в гору, а это, как правило, были так называемые «тягуны» – длинные, равномерные повышения высоты склонов гор, то движение немного замедлялось, если спуски – темп оставался прежним.
Роль единственного минуса, сводившего на нет всю ту лёгкость, с которой Сергей каждое утро начинал свой путь, играло солнце. Его мягкий, слегка розоватый из-за прозрачных туманов, свет, осторожно будивший путника утром, к обеду становился ожесточённо-злым демоном. Лучи солнца, ласкавшие в дуэте с прохладным ветерком лицо утром, помогая бодрости занять место уходящего сна, к обеду резали, нет, полосовали это лицо острой бритвой. А к ночи снова, сменив буйство характера на кротость, становились ласковыми, обманывая.
По сути, ночей-то, как таковых и не было. Было два-три часа ослепительной темноты, которая разом, безо всякого там красочного перехода, называемого рассветом, становилась светло-розовой мглой. Солнце выпрыгивало из-за сопок стремительно, будто желая посмотреть, а всё ли у него, Сергея, в порядке. Следующим, кто присоединялся к пляске его лучей, был легкий ветерок… Ну, а дальше всё шло по известному уже сценарию.
Одиночество путешествия не тяготило Сергея. Скорее, наоборот, в его душе поселилась тихая и неосознанная радость от того, что впереди было ещё много дней, на протяжении которых общения с себе подобными у него не будет.
– Даже если очень, фьють-фьють, сильно захочу! – он буквально пропел эту фразу, давая выход, переполнившему его душу, восторгу.
Осознанное одиночество было подкреплено полным отсутствием какой-либо живности на всём участке пути, который он успел пройти, а это совсем не мало – почти девяносто километров дремучих гор и тайги, по старой-престарой, двадцать лет, как брошенной дороге, нет, скорее – тропе. Лишь однажды, где-то далеко внизу, у ручья посыпались камни… Но это мог быть самопроизвольный сход грунта, который часто бывает у подмытых берегов ручьев и рек.
Впрочем, живность всё же была – комарики. Мелкие, рыжие комарики. Эти странные существа появлялись вблизи водоёмов любого происхождения: ручьев, речек, луж или болотных бочажков. Почему он окрестил их странными?
Дело в том, что комариная братия других мест, в которых ему приходилось бывать до этого – в Саянах ли, в Забайкалье, в Амурской области или ещё черт знает где, – вела себя предсказуемо, можно даже сказать, по-джентельменски: долго кружила вокруг жертвы, пела ей всяческие песенки и только потом, солидно усевшись на кожу, начинала своё гнусное дело – жалила. Эти же – рыжая сволочная мелочь, ничем подобным себя не утруждала. Появившись около путника, они сразу же атаковали. Молча, как ночные убийцы-ниндзя. Молниеносно, и все сразу…
Он столкнулся с проблемой «ниндзя» в первый же день своего путешествия, когда решил остановиться на ночёвку в низине, там, где дорогу пересекал ручеёк.
Ночью сна не было – была битва с ночными гостями. И, едва дождавшись розовой утренней мглы, Сергей, весь опухший от комариных укусов и втёртого в себя репеллента, позорно покинул поле боя, бросив на нём пустой тюбик из-под антикомариной мази.
С той ночи он стал останавливаться на ночлег только на высоких местах дороги, отдалённых от всяческих там низин и благодатных, манящих к себе уютом ночлега, полянок. Воду для приготовления ужина и завтрака он предварительно набирал в пластиковую бутылку.
Итак, дело продвигалось – шёл пятый день, и как он надеялся, последний день пути к старому прииску.
Впереди его ждала вторая, самая широкая и полноводная река, из тех двух, о которых предупреждал Николай. Но Сергей, увидев вдали многочисленные серые поля кос и отмелей речки, не волновался. Опасения водителя по поводу сложностей переправ не подтвердились. Первая река была, хоть и полноводной, но глубину её потока, к счастью путника, украли многочисленные рукава русла, на которых этот поток дробился, мельчая.
Сергей перешёл эту первую водную преграду, даже не набрав воды в ботинки – перескакивая с камня на камень, а потом, поднимая тучи брызг, в два прыжка проскочив мелководье.
И теперь, стоя на берегу второй реки, он придирчивым взглядом оценивал предстоящий водный путь.
«М-да… Ну, здесь халява, чтобы не замочившись, по сухому перейти, не пролезет. По колено перейти бы получилось… Итак, смотрим-запоминаем. По первому перекату наискосок вверх по течению, вон до той коряги на островке. Остров длинный – по нему иду… По нему иду вниз по течению до синего камня, а оттуда… – рассуждения по нитке перехода Сергей повторил несколько раз, запоминая путь. – Ну, вроде бы всё… Не совсем понятно, правда, что там за скалы, за поворотом. И что это за звук такой… Шух-шух-шух… Но, скалы… До них далеко, однако, потом посмотрю, что за шум…» – расстегнув поясной ремень рюкзака и ослабив его лямки, он вошёл в воду.
Вошёл, забыв вырубить шест для страховки при переправе…
III
Его сбило с ног уже на выходе из потока – у самого берега.
Как-то разом, не успев ничего понять, он оказался под водой.
Раскрытые глаза фиксировали разноцветное мелькание дна – его пронесло над мелководьем с огромной скоростью, и теперь, несмотря на все свои лихорадочные попытки, он уже не мог достать дна.
В этом месте река, сбросив с себя паутину рукавов, собралась с силами, и одним руслом устремилась в сторону огромных скал, на которые наваливалась всем потоком, образуя огромный, в два метра, водяной горб. Навалившись, вода замирала, а затем с утробным урчанием ныряла под гигантский, высотой в несколько метров, залом из деревьев, который гудел от такого напора, хлопая длинными, измочаленными бешеным натиском воды, стволами деревьев по стремнине.
Вынырнув из потока, Сергей увидел, что его несёт в сторону скал…
Рюкзак снять… быстро! Ещё быстрее! Всё – теперь на него! Оглядеться! Ёп!!! Сергей увидел залом. Так, метров семьдесят. Это нормально! Перед скалами не успеть – за них должно нести уже левым берегом. К левому!!! За лямку, за лямку взять! Толчок! Ещё… – борьба началась серьёзная, потому что впереди…
Впереди была смерть.
Сергей толкал рюкзак впереди себя, затем, подныривая под него, рвал его массу на себя и снова подныривал, для толчка.
Толчок, под него, рывок! Сергей успокоился. Его дыхание, сбитое испугом неожиданного падения, «встало в позицию» активного противодействия смертельной опасности. Борьба с потоком была пловцу привычной, ведь опыта в таком тяжёлом труде он имел достаточно. За его спиной были сплавы почти по сорока рекам, и далеко не все эти сплавы были победными…
Со стороны его движение в потоке казалось смешным барахтаньем, но эффективность этого «барахтанья» была очевидной – пловец медленно, но верно уходил из-под пристального взгляда смерти…
Серый хаос залома, весь покрытый прилипшими к нему лоскутами мха и пожухлыми пучками травы, постепенно отодвигался влево, но отодвинувшись, и не желая признать своё поражение, продолжал тянуться серыми, костлявыми и кривыми руками стволов к пловцу, грозя зацепить его одежду пальцами острых сучков.
Поэтому борьба продолжалась. Самым главным для Сергея было выйти из потока. Выйти, зацепившись за улово – там его должно было развернуть и остановить.
Рассчитав момент, когда поток поднимет его на гребень волны, Сергей рванулся вперёд и, развернувшись на спину, резко разбросал ноги, продолжая подгребать одной рукой, так как вторая намертво держала рюкзак. Ещё несколько мгновений он неистово, как взбесившаяся мельница, молотил свободной рукой по воде, широко растопырив пальцы, прорываясь через затихающие струи к улову.
Ещё несколько взмахов и он вырвется!
– Ну, ну, давай же! Ещё немного, родная-я-я! Дава-а-а-й! А-а-а!!! – он уже кричал, гребя рукой и выгибаясь дугой, высунувшись из воды почти по пояс.
Синяя глубина улова мягкой лапой захватила его ноги…
И сразу же куда-то ушли силы. Сергей подтянулся к рюкзаку, уткнулся головой в его капроновую мокроту и так отдыхал несколько минут, неподвижно зависнув над синей бездной улова, как поплавок.
Тем временем река делала своё, теперь уже не такое страшное, дело: медленно затащив плывущего в середину улова, она, как бы давая ему отдохнуть, подержала там немного, а затем начала выталкивать на мелководье длинного – косой через всю реку, переката. Вскоре Сергей почувствовал под ногами мягкость дна.
Ещё несколько шагов, и вот он – невысокий, галечный берег!
Бросив рюкзак на камнях переката, Сергей, шатаясь, вышел из воды и плюхнулся на тёплые, прогретые солнцем, камни берега.
– А вода… какая… раскалённая… Кипяток… прямо! Очень… хочется пить…– Сергей вслух, в несколько выдохов, проговорил это, безучастно наблюдая, как волны лениво шевелят лежащий на мелководье рюкзак, и легонько пошлёпывают мокрые камни берега.
Он ушёл от залома в самый последний момент, успев оттолкнуть рюкзак и увернуться от удара неистово долбящей по потоку длинной жердины.
«Вот эта сволота и долбила из-за поворота. Шух-шух-шух… С-с-сука, чуть не убила ведь, мля…», – Сергей, по-прежнему сидя, остужал разгорячённое лицо пригоршнями ледяной воды, совершенно не чувствуя холода. Думать о своей судьбе, попадись он жердине под удар, а тем более, под залом, ему не хотелось. Обошлось, и слава богу!
Стресс уходил, уступая место холоду, и на Сергея навалилась лихорадка – трясло так, что, как говорится, зуб на зуб не попадал.
– Это, брат, «отходняки» пошли… – он уже знал, по какому сценарию будут развиваться дальнейшие события.
Мокрая одежда не грела – прилипла мокрой плёнкой, забирая остатки тепла из уставшего тела. Каждое движение давалось с трудом, и было настоящим мучением. Сергею хотелось свернуться комочком и замереть, чтобы хоть на минуту избавиться от шершавых прикосновений холода.
Но двигаться было крайне необходимо! И не просто двигаться – бежать. Бежать, невзирая на холод мокрой одежды и тяжесть рюкзака, напитанного водой. Только в беге можно быстро согреться, уменьшая шансы оказаться простуженным после такой купели.
– Сейчас мы немного побегаем, а потом костерок соорудим. Спиртика хлопнем, дымком подышим… – с этими словами Сергей, как ему казалось, побежал по галечной косе к небольшому завалу из старого плавника, расположенному неподалёку от того места, куда он вышел на берег.
На самом же деле, удачливый пловец не бежал, и даже не шёл – сутуло, на несгибающихся от холода ногах, ковылял к выбранному завалу.
Но движение и тяжесть рюкзака постепенно делали своё дело, и, метров, этак, через сто, исчезла сутулость в его осанке, на лице появился румянец, а в руках и ногах начало покалывать – восстанавливалось кровообращение.
Времени, чтобы собирать какие-то прутики и палочки для розжига костра, у него не было, да и желания тоже. Поэтому он, ещё непослушными от холода пальцами, с трудом развязав рюкзак, открыл герметичную упаковку, достав портативную газовую горелку и баллон с газом. Щёлкнул пьезозапал, и в его руках зашумело красно-оранжевое пламя. Отрегулировав расход газа, он подошёл к завалу и направил острый и длинный язычок огненной струи под его нижние брёвна, в кучу сухого, как порох, древесного мусора.
Потянуло дымком…