Сергей Викторович Паршуткин
Снега моей души
Рассуждая и ставя вопросы, Сергей заканчивал приготовления к началу движения в посёлок. Рюкзак он поднял по склону вверх и среди густых зарослей стланика спрятал – самому бы найти; уходя со склона, замёл следы своего подъёма и спуска лохматой ветвью того же стланика – ни углубления не оставил, а ветвь разломал на небольшие куски и перекидал на залом, расположенный у противоположного берега ручья.
Свои следы на гальке тщательно заровнял ступнёй и ладонями, пятясь задом к тому месту, откуда появился на косе.
Закончив все эти манипуляции, постоял, критически осматривая место пребывания, хмыкнул и, повернувшись, быстро пошёл по руслу вниз, к посёлку.
VIII
Чтобы обезопасить себя от случайностей, Сергей решил войти в посёлок, а вернее – проникнуть в него, не со стороны дороги, а, миновав старое кладбище, со стороны реки – места там были глухими даже в его бытность.
Разрушенные улицы посёлка встретили Сергея гробовой тишиной. Ни огонька, ни дымка.
«А, собственно, что я хотел здесь увидеть? Не об этом надо сейчас. Где он расположился? Где его искать?? – Сергей напряжённо всматривался в темноту, пытаясь поймать хотя бы намёк на присутствие живой души. – Однако, ни черта у меня не получится, надо ждать рассвета. Шляться по развалинам в темноте нехорошо. На битый хлам наступлю – мама дорогая, как шумну! Хотя, постой! Что там шофёр-то говорил? А! Что-то типа: «… контора геологоразведки…, крыша… Синяя краска на крыше…» И вот ещё: «…издали было видно. … Там можешь жить…. Там кельдымов всяких – тьма…». Скорее всего, этот там устроился, в конторе. Значит и мне туда. А пока посидим, может и дреманём…»
Сергей застегнул анорак под самое горло, глубоко надвинул флисовую шапочку, скрестил руки, засунув кисти в подмышки и, прислонившись к лиственнице спиной, замер в ожидании рассвета. Замер, как умер…
…Рассвет начинал день с замены красок на небе: исчезли блёстки звёзд, купол чернильной темноты таял, уходя в распадки и ущелья окружающих гор, уступая место бледной синеве, на фоне которой чётко обозначились острые маковки вершин; рельефным стали изображения склонов и гребней хребта – появилась прозрачность пространства.
Строгие, почти альпийские, профили вершин покрылись свежевыпавшим, первым в этом году, снегом – как поседели. Но холод ещё не успел спуститься в долину, и окружающий мир встречал это утро как обычно – пением птиц, шелестом травы, выпавшей росой.
Сергей открыл глаза, вытянул затёкшие ноги, интенсивно шевеля ступнями – разогревался. Одновременно с этим, он напрягал все мышцы на несколько секунд и расслаблялся, напрягал и расслаблялся… Теплота пробежала по всему телу – он почти согрелся.
Достав из кармана сало, посмотрел на него критически и вернул обратно в карман. Есть совершенно не хотелось, но сделать это было необходимо, и во рту начал таять солидный кусок шоколада. После такого завтрака захотелось пить, но о поисках воды нечего было и думать, и в ход пошёл пакет с намоченной тряпицей. Сергей с величайшим удовольствием высосал из неё прохладную влагу, а влажной тряпкой, как салфеткой, обтёр лицо, шею и руки, окончательно просыпаясь.
Пора выдвигаться, однако. Оружие у него, судя по отверстию во лбу геолога, пулей стреляет. Отверстие одно. Может карабин, а может и обычный ствол. Тут не понятно, какое отверстие – раздуло лицо и затянуло всё… А может его кайлом двинули или молотком – от них тоже дыра будет… Сергей не знал, к какому приему ему готовиться.
Махать железом начнут или стрелять?..
Продвигаясь от развалины к развалине, Сергей старался держаться тёмной стороны улицы, ближе к разрушенным стенам, не выходя на середину улицы, когда на его пути вставал кривой и сгнивший забор палисада у очередной развалины. В этом случае, он огибал дома с тыла, подолгу замирая в гуще разросшейся крапивы и чертополоха – прислушивался. В конце концов, такое движение – в тылу развалин, по остаткам дворов, он счел наиболее безопасным и стал красться к цели именно так.
Целью его движения был барак, который виднелся в середине улицы.
Это строение было единственным не разрушенным сооружением на улице, и выглядело вызывающе роскошно в этой своей нетронутости посреди окруживших его черных, дырявых пустыми глазницами оконных проёмов, развалин.
Фасад этого здания выходил на улицу семью окнами, одно из которых, ближнее к высокому крыльцу, было затянуто полиэтиленовой плёнкой.
«Обитает за плёнкой кто-то…» – Сергей прекратил движение, затаился за стеной ближайшей развалины и стал внимательно рассматривать барак через щель в стене.
Внешне, если не считать затянутого мутной плёнкой окна, барак выглядел совершенно нежилым. Пустой входной проем чернел глубиной невидимого пространства, на высокой площадке крыльца валялась, сорванная с петель, дверь. Растительность вплотную подобралась к зданию, окружила крыльцо, залезла внутрь – из пустых оконных проёмов тут и там вытягивались на улицу поросли ивняка. Крытая железом крыша, когда-то покрашенная синей краской, теперь взъерошилась её лохмотьями, выставляя напоказ ржавь своих листов. На коньке барака, как залихватски нахлобученная шапка, висела, сваренная из труб, надпись «СЛАВА КПСС!». Слово «СЛАВА» наклонилось набок, а «КПСС!» и вовсе завалилось на конёк крыши и теперь еле угадывалось в ворохе синих лохмотьев двумя последними буквами и восклицательным знаком: «..СС!»
– Вот тебе и сы-сы… – прошипел Сергей. Его взгляд выхватил примятость травы напротив крыльца барака. Рядом стояла ржавая бочка и лежала кучка кирпичей, покрытых сажей.
Кострище. Жрать тут готовит, а в бочке, скорее всего, вода. А вот и тропинка видна – пожухла трава там, не примята – вытоптана уже. На речку ходит, а куда же ещё… Расшифровывать увиденное Сергею не составляло труда.
Между тем, солнце поднималось всё выше, и давал о себе знать зной от его лучей. Как назло, стих ветер.
Сергей чувствовал, как пот щекочет ему спину, стекая вялыми струйками между лопаток, щиплет ссадину на скуле, и вот-вот начнёт попадать в глаза, скопившись на бровях. Он, не имея возможности пошевелиться – даже опасался это делать, жмурился, стараясь сбросить набегающие солёные капельки с бровей и это ему, слава богу, удавалось.
Продолжались эти мучения, как показалось Сергею, бесконечно долго.
« А может быть, не здесь ночует этот? Может в палатке под склоном обосновался, а я, глупый, мимо него в темноте прошёл?» – эта мысль была невыносимой. Сергей даже зажмурился от ужаса!
И тут он услышал кашель!
В то же мгновенье в темном дверном проёме барака появился человек.
Сергей впился взглядом в незнакомца, изучая: невысокий, немного сутулый, достаточно крепкого телосложения, мужик. Одет в синюю грязную майку, небрежно заправленную в брюки камуфляжной расцветки. На ногах кирзовые сапоги (ага, те самые!). Судя по космам, подстригался давно, но держит волосы в аккурате – мытые и причёсаны, а намечающийся хвостик перехвачен какой-то светлой ленточкой. А вот бреется регулярно – щетина дней на пять потянет, не больше. Руки сильные, бицепсы так и перекатываются.
Немного постояв на крыльце, незнакомец неожиданно быстро сбежал к бочке, скинул майку и начал плескать на себя пригоршнями воду, ухая от удовольствия и шумно сморкаясь в руку.
Окончив водные процедуры, он вытерся майкой и повесил её на куст сушиться. Затем, порывшись в кармане брюк, достал пачку сигарет и закурил, выпустив дым тонкой струйкой вверх. Повертев головой по сторонам, выбирая место, он уселся прямо на ступеньки крыльца и так, сгорбившись, замер, поминутно шмыгая носом и сплёвывая прямо себе под ноги.
О чем он сейчас думал?
На улице стояла оглушительная тишина, не было слышно ни шелеста ветра, ни шума речного переката. Даже птицы перестали щелкать и шебуршать в ветвях окружающих барак тополей. Сергей затаил дыхание, боясь моргнуть.
Неожиданно незнакомец резко поднял голову и прислушался, смотря прямо в его, Сергея, сторону.
Сергей мгновенно вспотел. Он почти физически чувствовал на себе внимательный взгляд незнакомца, и ему показалось, что всё кончено – его увидели…
Рука крепко сжала ружьё, Сергей затаил дыхание, ожидая развязки…
Так продолжалось несколько мгновений, которые Сергей будет помнить, даже умирая…
Но вот незнакомец крутнул головой, опустил голову и затянулся табачным дымом.
«Плохо, черт возьми! Почему настороже? Что встрепенулся-то так? Неужели, с-сука, видел меня в бинокль?!» – Сергей был раздосадован и озабочен. Если этот тип насторожен, значит, дело принимает совсем другой оборот и сюрприза не получится – будет, скорее всего, прямое столкновение.
Но пока все козыри были в руках Сергея, и надо было ждать.
Между тем, незнакомец, выбросив окурок в сторону бочки, поднялся и ушёл в барак.
За полиэтиленовым окном что-то металлически звякнуло, послышался глухой стук – будто дверь закрыли, затем снова проскрипел кашель. Незнакомец появился на крыльце уже одетый. За спиной у него был небольшой вещевой мешок, а на плече висело двуствольное охотничье ружьё.
Спустившись с крыльца, он подошёл к бочке и, зачерпнув воду ладонью, омыл лицо. Похлопав себя по карманам, проверяя наличие каких-то необходимых ему вещей, сплюнул, постоял, что-то вспоминая, и зашагал по улице в сторону каньона.
Сергей провожал уходящего взглядом до тех пор, пока его фигура не исчезла за поворотом дороги.
Выждав в своём укрытии ещё несколько минут для верности, Сергей вышел из-за стены, быстро, чуть согнувшись при этом, перебежал улицу и вошёл в барак.
Сумрачный и длинный коридор встретил его полумраком и прохладой.
Как он и ожидал, незнакомец обосновался в первом «кельдыме» от входа. Дверь в помещение была плотно закрыта и подпёрта разлохмаченным чурбаком для колки дров.
Отодвинув чурбак, Сергей пошёл в комнату.
Его взгляду открылось узкое и длинное помещение с закопчёнными стенами и грязным, очень грязным полом. Дневной свет, проникающий через полиэтиленовую плёнку на окне, был неярок и с трудом освещал скудное убранство этой комнаты. Узкая кровать с рваной, полуприкрытой засаленным, рваным матрацем, панцирной сеткой. На проржавевшей спинке кровати висела куртка, а у ножек валялись обрезанные резиновые сапоги – чуни.
Ближе к окну, почти в изголовье кровати, стоял табурет, на котором виднелась банка, наполненная окурками, огарок свечи и коробок спичек.
В углу комнаты возвышалась грязная куча старых журналов «Юность», альманахов «Искатель» и пожелтевших газет, вся в ржавых потёках дождевой воды, регулярно проникающей в комнату через дыру в потолке. Макулатурой часто пользовались, это было видно по многочисленным светлым прогалам в серо-коричневой шкуре кучи.
– Для растопки брал. Не читать же… – Сергей продолжал внимательно осматривать комнату, ловя малейшие звуки за дверью. – Где он держит припасы? Почему в комнате ничего нет?
Осмотр комнаты был закончен, и Сергей направился к двери. Выйдя в коридор, он обратил внимание на то, что почти весь пол в нём, кроме площадки у порога комнаты, снят – одни половые лаги лежат на земле, а в комнате целёхонький, только грязный… В глаза бросилась разница в высоте порога комнаты и половых лаг коридора – почти метр!
Ба, да там пространство наметилось! Глянуть бы надо! Сергей вернулся в комнату и принялся изучать половицы.
И его наблюдательность была вознаграждена: в самом углу комнаты, частично заваленная кучей макулатуры, находилась какая-то крышка с гвоздём вместо ручки.
Отшвырнув ногой газеты, Сергей потянул за гвоздь. На его удивление, крышка поддалась легко, открывая большую нишу, сплошь заставленную ящиками, мешочками и коробками.
«Галеты! И шоколад! Консервы, крупа, сахар… Да сколько же здесь всего! Так, банка с сайрой… Не просрочена! Ещё банки, ещё… Крупа в коробке… Не просрочена! Все продукты свежак! А вот и аптечка! Ничего себе, состав! Аптека, а не аптечка! А это что? Еп, лодка резиновая! Патроны? Двенадцатый калибр. Семь пачек. Спальный мешок! Ничего не понимаю… Утащить на себе всё это невозможно!» – Сергей возбуждённо перебирал эти, такие бесценные в этой глухомани, припасы.
Порыв ветра, под которым заскрипел сухими гнилушками палисад около барака, насторожил Сергея. Он составил все коробки на место и полез из ямы.
И в это мгновение его взгляд остановился на двух небольших коробках, скромно стоявших в углу ниши, которые он сразу не заметил, отодвинув на них коробку с галетами.
Сергей толкнул ногой ближнюю к нему коробку.
С таким же успехом он мог толкать ногой бетонный блок: коробка даже не пошевелилась!
Догадка сверкнула молнией: золото… Золото!
Вторая коробка – второй пинок. То же!
Наклонившись, Сергей открыл крышку…
IX
В его жизни был эпизод, когда он, совсем ещё мальчишка, намыл целый спичечный коробок «тараканов» – небольших золотых плоских чешуек, похожих на этих насекомых. Восторгу, с каким он показывал своё сокровище соседскому пацану, не было конца. Они договорились, что утром, пока все ещё будут спать, пойдут на то место, где были добыты эти «тараканы» – на старые дражные отвалы за посёлком, и намоют ещё столько же.
Но пацан проговорился дома своей сестре, а та сдала эти планы, а заодно и золотодобытчиков, своей маме.
Расправа была скорой. Пацану накостыляли по заднему месту за резвость, а Сергея, как главаря и владельца богатства, отец попросил принести золото в дом. И когда злосчастный коробок перекочевал из потной ладошки мальчишки на стол, отец молча взял золото и пошёл из дома во двор, кивком позвав Сергея за собой. Мальчишка понуро затрусил следом, гадая, какая участь его ждёт.
Но то, что случилось дальше, было неожиданным и непонятным. Подойдя к туалету, отец открыл дверь и, подав коробок Сергею, сказал только одно: «Бросай в говно».
Сергей безропотно выполнил приказ, удивлённо глядя на отца. И видя его реакцию, отец снова скупо промолвил: «Золото и говно – одно и то же. А ещё и смерть. Запомни, сына!»
С тех пор Сергей видел золото только в кино, да на картинках.
Протекала жизнь: отшумела юность, ей на смену пришла зрелость, из-за спины которой уже выглядывала старость, но этот урок он помнил стойко, как зазубренный. Денег ему хватало, всё у него было – работал честно, дружил с законом, жил без оглядки. И глядя, как рвутся к деньгам и богатствам всяческие рождённые на планете, он был спокоен и ироничен.
До той поры, пока вся эта приденежная братия не стала, как он говорил, «топырить пальцы». Окончательно из колеи его выбила приватизация, или сказать вернее – её итоги.
Не сказать, что им овладело уныние, но стены его крепости стали давать трещины. Рушились идеалы, крошились, казавшиеся вчера вечными, стальные постаменты.
Время быстро учит даже плохому, а если ещё рядом толковые и всесильные учителя – тогда беда. Одни воруют из карманов, другие воруют большими зарплатами, третьи – самые опасные, не воруют, но даром раздают, самых ходовой на сегодня товар. Название этого товара «Равнодушие».
Шло время, сужался круг его общения. Уходили учителя, умирали друзья… Тоненькая прослойка интеллигентности и воспитанности превращалась в ниточку, истончаясь. И процесс этот было уже не остановить: напильники алчности и стяжательства, рашпили хамства и фарисейства, заточенные безжалостным инструментом государственной политики, делали своё дело.
Сергей креп в этом горниле, становясь почти своим в определённых кругах. Но не деньги сделали его вхожим в общество честно зарабатывающих или бандитствующих.
Его уважали за умение улаживать конфликты и абсолютное отсутствие жалости к ворам. Он был, своего рода, третейским судьёй…
– Господи! Да тут не меньше двух пудов! – от увиденного у Сергея перехватило дыхание.
Обе коробки были доверху забиты золотым песком, из которого, как щетина, торчали самородки всевозможной конфигурации. Мелькнула мысль, что песок какой-то странный – крупицами, но дальше мыслей не было – Сергея захлестнула волна необычайного подъёма, какого-то сверкающего восторга.
Он запустил пятерню в это великолепие, пытаясь почерпнуть песок, но пальцы, упираясь в золотую сказочность, не продвинулись и на сантиметр.
Ещё одна попытка окончилась тем, что Сергей сильно, до крови, укололся об острый край самородка и немного пришёл в себя. Вид крови на золоте вызвал у него неприятные ассоциации и вернул на грешную землю.
«Забрать и сдать. И как донести до трассы? А этого… А его, как его-то?…» – это были главные вопросы, холодок которых всё расставил по своим местам.
Сергей закрыл нишу, подвинул ногой на крышку старые газеты, вышел из комнаты, подперев дверь также, как и было до проникновения.
Ещё раз осмотрев место своего пребывания, Сергей повернулся и поспешил на крыльцо.
И уже выходя на улицу, он лицом к лицу столкнулся с незнакомцем!
Оба не ожидали такого поворота и оцепенели…
Сергей до сего дня помнит, какие были глаза у незнакомца – разноцветные. Серый и зелёный. Это было так странно видеть…
Он сделал шаг назад, но запнулся о половую лагу и упал навзничь, сильно ударившись копчиком. Пытаясь вскочить, он неловко повернулся, почти откатываясь от места падения. И в ту же секунду грохнули два выстрела! Пули ударили в землю, подняв тучу пыли, которая облаком накрыла Сергея, запорошив глаза.
Сергей вскочил на ноги и побежал в конец коридора, лихорадочно пытаясь найти на ружье предохранитель. Сзади слышался дикий мат и рычание.
–Убью, с-сука! На ленты, мать …. порву! Падла-а-а!!! Убью-у-у! – орал незнакомец, суетливо перезаряжая ружье.
В это время Сергей заскочил в дальнюю комнату, одновременно нащупав предохранитель своего ружья.
В конце коридора грохнул ещё один выстрел. Пуля ударила в деревянный косяк с такой силой, что старое дерево, слабое от времени, разлетелось в труху.
«Картечь первая! Сильно ударю…Узкий коридор! Пора!!!»– Сергей приготовился к стрельбе, прислушиваясь к движению в коридоре.
Топот!
Незнакомец, шумно дыша, бежал по коридору в его сторону.
Раздумывать было некогда – всё решали секунды.
Сергей бросился к проёму, упав в движении на одно колено и одновременно разворачиваясь вправо. По инерции его вынесло в коридор уже в боевом положении. А дальше…
Дальше было всё, как в тумане и происходило очень медленно: тусклый свет дальнего проёма на латуни мушки, совмещение мушки и какого-то движения, толчок приклада в плечо…
И наступившая тишина…
А потом раздался крик!
Сергей никогда не думал, что человек может так кричать!
Всё окружающее стало очень чётким, даже резким, будто по всем предметам, по каждому их изгибу или детали, прошлись острой бритвой, как оттачивая…
Крик не прекращался, а только усилился, иногда переходя в визг. И вдруг резко, безо всякого перехода, оборвался…
Передёрнув затвор – досылая патрон, Сергей осторожно двинулся в сторону места, откуда кричал незнакомец. Того не было видно, так как завалился он за половую лагу. Первое, что увидел Сергей, подойдя почти вплотную, было ружьё. Заряд картечи пришёлся на его приклад, расщепив дерево в мочалку. Мочалка была красной от крови и в ней застряли какие-то серые лохмотья…
Незнакомец лежал на спине, откинув правую руку, а левая… Левой руки, как таковой, не было. Вернее, рука была, но какая-то неправильная – как будто переломанная телескопическая удочка красного цвета пристроилась к туловищу.
Напряжение отпускало. Сергей, не зная, что теперь ему делать, тяжело опустился рядом с незнакомцем.
Вид красной удочки притягивал взгляд, как магнит.
А ведь убил бы меня… Как пить дать, убил бы! – осмысление происходящего началось. А видишь, что картечь животворящая-то делает! Разом всё решила… Скот ты, гадина! Гадина, гадина…
Сергею захотелось плакать, затряслись губы…
«Отходняки» это, надо дышать глубоко! – Сергей поднялся и глубоко вздохнул.
И в этот момент его вырвало. Вырвало прямо на тело незнакомца. Желудок Сергея был пустой, и поэтому процедура очищения проходила крайне мучительно. Он корчился от рези в животе, кашлял и плевался желчью ещё минуты три.
Наконец, вытерев слёзы, взялся за незнакомца.
Надо попробовать перевязать этого дядю, пока он окончательно не истёк кровью – вон лужа какая набежала под задницу. И руку перетянуть надо. О! Аптечка же есть! – Сергей кинулся в комнату, к тайнику, где он видел аптечку.
Схватив сумку с медикаментами, Сергей вышел в коридор и увидел, что раненый очнулся и пытается дотянуться до его оружия, так неосторожно оставленное на лаге. Ему это почти удалось, но Сергей, как-то не спеша, с видимым удовольствием подошёл к раненому и, тщательно прицелившись, ударил его ногой в висок. Голова мотнулась, раненый захрипел, вытянулся и затих.
Положив сумку на пол, Сергей потрогал пульсацию артерии на шее.
– Хоть бы сдох, скотина! А, есть пульс. Ладно, поговорить ведь ещё надо…– он стал перевязывать раненого.